Текст книги "Между строк"

Автор книги: Януш Леон Вишневский

Соавторы: Малгожата Домагалик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Атмосфера в выставочном зале площадью 7500 квадратных метров болезненно проста. Ее можно иллюстрировать такой картинкой: десяток замусоленных престарелых мужиков, которые ради того, чтобы попасть сюда, потратили 45 швейцарских франков (эквивалент цены входного билета на концерт в Цюрихской филармонии), с животиками, раскрасневшимися лицами и фотоаппаратами, стоят перед женским туалетом, дверь в который открыта настежь. В туалете три полуголые девицы с трусами, спущенными до щиколоток… Такая вот атмосфера на «Extasia-2007».

Оператор опускает подробности мочеиспускания и наводит объектив камеры на переполненный зал. Фоном слышится музыка какой-то рок-группы, бездарно копирующей Satisfaction «Роллинг стоунз». На первом плане несколько стриптизерш у блестящих шестов, чуть далее – стоящие на полках огромные dildos, подпитываемые током от батарейки, еще дальше – огромный плазменный экран, на котором крупным планом демонстрируют вагину. Интересно. Мне казалось, что это закончилось уже к концу восьмидесятых. Что все уже знают, как «это» делается орально, анально или совершенно нормально. Что все уже знают, где, как и кому можно это засунуть, как и чем отхлестать и латекс какой фирмы лучше. Выяснилось, что все-таки нет. Я считал, что в жизни достаточно посмотреть один порнографический фильм, чтобы знать, как выглядят все остальные. А производитель этих фильмов в своем интервью объясняет: «Мужчина смотрит такой фильм и представляет, что он обладает этими женщинами. Всеми. Каждый день новой. И в этом суть». Ну да…

Секс продают главным образом мужчинам. Если бы дело обстояло иначе (снова сошлюсь на капитализм), рынок мальчиков по вызову и порно для женщин переживал бы расцвет. Но этого нет. Впрочем, статистика посетителей «Extasia-2007» так же болезненно проста и выражается пропорцией 98:2. Эти мизерные 2 – количество женщин, приходящихся на 98 мужчин, посетивших ярмарку. Эти данные, с видом, как будто он передает сведения о темпе годовой инфляции в Швейцарии, сообщил журналистке загорелый (словно никогда не вылезающий из солярия) директор ярмарки. Финал его выступления я, к сожалению, не расслышал, потому что поднялся страшный переполох. Оказалось, что на ярмарку пришел сам мистер Лексингтон Стил, повсеместно известный как «Мистер 35 см». Я подумал, кто бы мог поднять этот шум, если на сто посетителей приходится только две женщины и длина члена в состоянии эрекции не превышает у нормальных мужчин в среднем 18 сантиметров? Мужчины, как правило, замыкаются в себе и замолкают, когда их вполне ничего себе член начинают грубо сравнивать с чем-то более выдающимся. Подозреваю, что шум был записан заранее, скорее всего в Лас-Вегасе, где все только самое большое, и пущен через репродукторы таких же невероятных размеров, как и размер пениса Лексингтона Стила («стил», между прочим, переводится как «сталь»).

Потом камера дает перспективу выставочного зала. Мужчины стоят группками, с фотоаппаратами. Всматриваются в расставленные ноги молодых женщин. А что, они заплатили свои 45 швейцарских франков и теперь имеют полное право почувствовать свое превосходство и силу. В течение сорока пяти секунд они могут фотографировать промежность молодой украинки, скрывающей свое лицо под маской. И повсюду – две огромные груди с торчащими сосками, на двух длинных ногах на шпильках. Психоделическое больное воображение еще более больных мужчин…

И опять суматоха. Оператор слегка растерялся. Он не успевал за ходом событий. А сейчас как раз Афродита (из Венгрии) приняла в себя сперму мужчины номер 301. Номер 301! Эякуляция номер 301! Абсолютный рекорд.

Организаторы выставки-ярмарки торжественно приглашают всех на следующую, «Extatica-2008», а я думаю, действительно ли этому миру нужны мужчины…

ЯЛ, Франкфурт-на-Майне

Варшава, вечер

Януш!

А все-таки поляки могут! Пару лет назад в Варшаве прошла эротическая ярмарка, на которой одну женщину поимели почти семьсот мужчин. Остальные с трусами, спущенными до коленей, стояли в очереди. Гротеск и мерзость. Ты спрашиваешь, зачем нужны мужчины? В тот день их там не было. Поэтому мне больше не хочется ни думать об этом, ни писать на эту тему.

С уважением,

М.

Франкфурт-на-Майне, вторник, ночь

Малгося,

сегодня мне позвонила из Берлина моя дочка Иоанна. Ну та, которая пишет диплом по биоинформатике. Она вот уже два месяца как живет в Берлине и проводит опыты в знаменитой берлинской клинике Charite. Тема ее диплома – исследования новой вакцины против гриппа. С результатами (и не только потому, что это проект нескольких человек под началом научного руководителя ее работы) опытов и расчетами она вернется во Франкфурт и после обработки данных поместит их в своем дипломе. Если все пойдет как надо и эта вакцина через несколько лет (процесс регистрации новой вакцины долог и труден, значительно более долгий, чем у «обычного» лекарства) появится в аптеках, я позволю себе с нескрываемой гордостью прислать тебе ее название. До сих пор я никогда не делал прививок – считал это лишним – против гриппа, но вакциной моей дочери я привьюсь без колебаний.

Я вслушивался в ее телефонное сообщение из Берлина и чувствовал, что она очень счастлива. Я понял это по тону ее голоса, по словам, которые она употребляла, по каскадам смеха. И даже по шороху ее учащенного дыхания в трубке. Да ты и сама прекрасно знаешь, как это бывает, так ведь? Если рядом с тобой счастливый человек, ты это ощущаешь чуть ли не физически. И особенно точно все чувствуешь, если это твоя собственная дочь, сестра или мать. Счастлива после хорошо сделанной работы. У нее есть нужные данные, прекрасные графики и иллюстрации, есть подтвержденные результатами экспериментов выводы. Это ее первый такой проект. Она рассказывала о нем в докладе (впервые в ее жизни прочитанном по-английски, что само по себе – как я прекрасно помню из собственной биографии – определенный стресс) перед заполненным до отказа залом, детально описывала пептиды, которые будут в этой вакцине, обозначила рецепторы (рецепторы, как и пептиды, – белки, с той лишь разницей, что они значительно больше в плане количества аминокислот, из которых они состоят: у пептидов их до тысячи, а у рецепторов – до нескольких миллионов), которые примут эти пептиды, и какие реакции, когда состоится это соединение, произойдут в клетке, на поверхности которой находятся эти рецепторы. Когда я слушал об этой прекрасной химии (для меня она прекрасна!), то, ей-богу, хотелось немедленно заболеть гриппом.

Иоася рассказывала мне об этом с энтузиазмом, а моментами с эйфорией человека, который – возможно, не отдавая себе в этом отчета – сам находится в состоянии «необычной химии», в состоянии «химии счастья», которое передалось и мне.

Счастье…

Что такое счастье? Как, где и когда оно начинается? Почему оно не длится вечно и зачем вообще человеку для счастья нужно… счастье? Ответы на эти вопросы ученые ищут с очень давних времен. Nomen omen[28]28
  В имени – судьба (лат.).


[Закрыть] и в знаменитой берлинской клинике Charite[29]29
  Милосердие (фр.).


[Закрыть], из которой звонила мне дочка.

Доктор Тобиас Эш – всемирно известный нейробиолог, получивший образование в немецком Кобурге и американском Гарварде, специалист по «биохимическому механизму счастья», работающий в настоящее время в Charite, – сравнивает счастье с концертом небольшого камерного оркестра, человек в двенадцать. Каждый из «музыкантов» – химическое вещество (от гормонов до опиатов и вплоть до очень простой двухатомной окиси азота), издающее свой собственный «звук»: от утопленного в абсолютной тишине состояния нирваны через тихий шепот радости до громкой эйфории и шумного экстаза. Когда этот оркестр начинает играть свой концерт, индивидуальные звуки смешиваются друг с другом – и мы начинаем ощущать счастье. В жизни не бывает – и об этом прекрасно знает каждый дирижер – двух одинаковых концертов. Даже если партитура одна и та же, если оркестр состоит из тех же самых музыкантов, а концерт состоялся в том же самом концертном зале. Каждый концерт другой: иногда у нас от счастья на глазах выступают слезы, иногда нам хочется кричать от счастья, а иногда счастье лишает нас дара речи. Для того чтобы концерт счастья не превратился в примитивное пиликанье, в оркестре существует четко установленная иерархия. Первую скрипку, как утверждает доктор Эш, играют три вещества: серотонин, допамин и морфин. Все они хорошо известны, поэтому не стану надоедать тебе описанием этих молекул. Это никакая не ошибка: первую скрипку в концерте человеческого счастья играет знаменитый опиат (из той же группы, что и героин), успокаивающий боль и очень привязчивый – и из-за этого очень опасный – наркотик: морфин. До 1994 года считалось, что человеческий организм вырабатывает нечто похожее на морфин (его называли эндорфином), и только исследования Эша и нейробиолога Джорджа Стефано из Нью-Йорка с точностью доказали, что человеческий (счастливый!) мозг вырабатывает чистый морфин! Счастливые люди находятся под воздействием наркотика, они на морфине! Выработанный морфин (эндогенный, то есть внутренний) соединяется с очень конкретными рецепторами (рецепторы μ-3) нервных клеток (нейронов) и, проникая внутрь их, производит окись азота. Этот двухатомный газ поступает с кровью из мозга в остальные органы, приводя счастливого в потенциале человека в состояние удовлетворения: кровеносные сосуды расширяются, давление снижается, сердечный ритм и дыхание выравниваются. Допамин и серотонин тоже могут быть переработаны в окись азота, но его количество несравнимо меньше, чем то, что получается из морфина.

Все три «первые скрипки» – допамин, серотонин и морфин – возникли из базисного сырья, существовавшего в живых организмах в самом начале эволюции, а именно из биогенных, или, иначе говоря, белковых, аминокислот. Причем только из двух (из существующих двадцати): из триптофана и тирозина, а также из возникающего путем декарбоксилации тирозина простого вещества, называемого тирамином.

Не важно, как они называются, важно, что как раз из этих трех самых простых молекул возникают два основных гормона стресса – адреналин и норадреналин. Эш и Стефано делают из этого один вывод, пока еще не нашедший признания в научном мире: сначала был стресс, а счастье – как противовес стресса – возникло позднее. Счастье было нужно человеку, чтобы он мог справиться со стрессом. Это довольно революционный тезис, ибо еще совсем недавно (до 2004 года) считалось, что счастье призвано уравновешивать печаль, грусть, а не стресс. Если бы не было счастья, человеческий род не имел бы шансов выжить. Человечество погибло бы в результате длительного, ничем не уравновешенного стресса. В пользу этого тезиса говорит тот факт, что присутствие допамина, серотонина и морфина отмечается не только у всех приматов, но и у волков, гиен, крыс, мышей и хомячков. Допамин, в свою очередь, был обнаружен в таких примитивных формах жизни, как, например, кораллы Renilla.

То есть мы уже более или менее знаем, зачем человеку для счастья нужно счастье. И что без «ширяния» эндогенным морфином мы никогда бы не испытали минуты счастья. Доктор Роберт Сапольски, невролог из знаменитого Стэндфордского университета, согласен с «руководящей ролью» морфина, но и себе, и другим задает вопрос: зачем счастью нужны дополнительные «скрипки» – допамин и серотонин?

Этот очень интересный (по крайней мере для меня) вопрос я пока оставлю без ответа. Уже очень-очень поздно, и какое-то вещество в моем организме пытается сделать все, чтобы я потерял радость писания к тебе, принял душ и лег спать. Кроме того, утром я должен в меру бодрым вернуться к своему компьютеру в бюро и на этот раз профессионально заняться химией. Причем это не обязательно будет химия счастья.

С твоего позволения, я еще обращусь к музыкально-химической теории счастья в очередном нашем разговоре.

Спокойной ночи,

ЯЛ, Франкфурт-на-Майне

Вроцлав, день

Януш,

я тебе не говорила, что хорошо знала химию и однажды даже победила в олимпиаде. Однако счастье я предпочитаю изучать через улыбки, взгляды и слова, которые произносят другие люди. Мое воображение не поражают химические субстанции, которые, как ты пишешь, за него отвечают, все это не производит на меня впечатления. Я хочу слышать: я счастлив, я счастлива. И это не обязательно должно быть связано со мной. Ты пишешь, что счастье длится лишь мгновение, но это же прекрасно, потому что именно мимолетность делает его столь ценным. Так сказать, эксклюзивным. Вчера я посмотрела документальный фильм о Роме Лигоцкой[30]30
  Рома Лигоцкая (р. 1938) – польская художница, писательница, три года во время оккупации, с 1940-го по 1943-й, провела в еврейском гетто в Кракове.


[Закрыть], в котором она на вопрос, что такое счастье, ответила: «Счастье – перестать бояться, изжить в себе страх». Если бы кто-то, например ты, спросил меня, что такое счастье, то я без колебаний ответила бы быть собой. Возможность жить в обществе в соответствии со своими духовными и сердечными порывами. Упоительное ощущение счастья возникает внезапно и очень похоже на радость. Видишь красивое облако на небе, собаку, которая как безумная бегает по газону, чувствуешь запах голубцов, которые разогревает мама (я счастлива, потому что у меня есть мама), слышишь слова врача: «Все в порядке». Какие же все это банальные мгновения счастья!

P. S. У меня нет дочери, но я не сомневаюсь в том, какая это огромная радость и счастье слышать в телефонной трубке, что ребенок счастлив. Когда я не испытывала счастья, мне ни разу не удалось его изобразить. Даже по телефону. Мама сразу это понимала, вернее, слышала. Потому что счастью фальшь не к лицу.

С уважением,

М.

Франкфурт-на-Майне, понедельник, ночь

Малгожата,

вчера поздним вечером я вернулся из Польши. Каждый раз, когда мой самолет приземляется во франкфуртском аэропорту, я благодарю пилота (иногда мне хочется поблагодарить пилота лично, но он никогда не стоит у трапа, когда я покидаю самолет), Провидение, Случай, как это ни назови, за то, что я, во-первых, благополучно приземлился и, во-вторых, что живу в пятнадцати минутах езды (если нет пробок!) от того места, где я приземлился. Франкфурт – маленький, непривлекательный в архитектурном и туристическом смысле город. Кое-кто даже говорит, что Франкфурт – это не город, а всего лишь деревня с непомерно большим – если сравнивать с численностью проживающего там народонаселения – количеством банков. Ладно, пусть будет деревня. Но эта деревня находится в непосредственной близости от аэропорта. Тоже непомерно большого. И это, по-моему, огромный плюс. Я начинаю ощущать, что я уже в Польше, стоит мне только добраться до первого терминала во франкфуртском аэропорту. Оттуда до Варшавы, Кракова, Вроцлава, Познани, Гданьска или Катовиц буквально рукой подать. Очень хотелось бы, чтобы этот список дополнила моя любимая Торунь или хотя бы Быдгощ (прошу прощения перед всеми жителями Торуни за эту непатриотическую, если не сказать предательскую, мысль о Быдгоще; смешные противостоянии по линии Торунь – Быдгощ старее и глубже, чем противостояния по линии Варшава – Москва).

Я провел уик-энд в Варшаве по приглашению корпорации клубов Международной Печати и Книги (МПиК). Я специально, из экономии, употребляю слово «корпорация». В свое время это была скорее небольшая, довольно элитарная сеть магазинов, которые называли клубами в нескольких польских городах. Сам помню МПиК в Торуни. Я захаживал туда, чтобы прочитать (на месте, в читальном зале, по предъявлении паспорта!) один зачитанный до дыр экземпляр английского «Newsweek» или только посмотреть на картинки во французском (французского я не знаю до сих пор) «Paris Match». МПиК каким-то удивительным стечением обстоятельств во времена герековской оттепели в семидесятые годы прошлого столетия получал государственное финансирование, как если бы речь шла о производстве удобрений для польской деревни. Это была неслыханная уступка со стороны Центрального комитета ПОРП (Польской объединенной рабочей партии, если молодые читатели не знают, что это такое), если определенную сумму ценной валюты тратили на покупку «империалистического» «Newsweek» или менее «империалистического» «Paris Match» (жена первого секретаря ЦК ПОРП Эдварда Герека регулярно летала в Париж к парикмахеру, так что я подозреваю, что, пока она ждала под феном, пролистывала хотя бы «Paris Match») для неблагодарной польской интеллигенции «образованцев», которая нисколько не ценила усилия партии и постоянно брюзжала о какой-то там своей свободе. Так мне представляется это сегодня.

В наши дни МПиК – мощная корпорация с безошибочно узнаваемым брендом, с котировками на бирже, с огромным капиталом и, что самое важное, с большим количеством желающих потратить деньги в любом салоне фирмы МПиК. Возникшее из существующих на дотации (в ущерб производству удобрений для деревни) социалистических МПиК'ов, приносящее прибыль и зарегистрированное на бирже хозяйственное чудо МПиК, по-моему, абсолютный феномен на исторической карте польского капитализма. Кое для кого это вовсе не чудо, а чудовище. Оно уничтожает маленькие книжные магазины, отнимает хлеб у магазинов с музыкальными носителями, а заодно и ровняет с землей мелких продавцов прессы. И я с этим чудом-чудовищем связан! Когда я писал книги, то совершенно не отдавал себе отчета в том, что вообще когда-нибудь попаду туда. Благодаря моим книгам, а с недавнего времени и одной нашей с тобой общей книге, я участвую в обороте капитала фирмы МПиК, в его прокрутке. При этом я ничуть не ощущаю, что мною «крутят». Каждая моя встреча в МПиК'е с читателями – это профессионально подготовленное событие, призванное дать удовлетворение читателям моих книг, то есть клиентов МПиК'а. Я бываю в салонах МПиК'а, но у меня не складывается ощущения, что клиент для них как свежая кровь для вампира. Совсем напротив. Мне кажется, что все эти толпы с радостью направляются в МПиК, чтобы из них высосали кровь. И как-то не верится, что все в этой толпе мазохисты.

Я поделился этим наблюдением с директором фирмы МПиК (разговор шел по-английски, потому что директор – иностранец) в Польше во время необычного вечера: на так называемом торжественном приеме Асов МПиК. Премию Аса МПиК дает не какое-то уважаемое жюри. Ее дает главный бухгалтер фирмы МПиК, фамилия и имя которого нигде не указываются. Он составляет для своего сотрудника список (вероятнее всего, с помощью программы Excel) продаж продуктов МПиК'а во всех салонах по всей Польше. В разных категориях: наиболее покупаемая польская или иностранная книга, наиболее покупаемые DVD с фильмом, наиболее покупаемая компьютерная игра, чаще остальных покупаемая газета или журнал и т. п. Лидеры продаж (приносящие больше всего прибыли фирме МПиК) автоматически становятся Асами. Все просто. Все справедливо. И абсолютно по-коммерчески. В прошлом году, принимая во внимание продажи в 2006 году, Асом МПиК'а, по данным главного бухгалтера, стала книга «Одиночество в Сети». Моя книга.

Я задумался, надо ли радоваться такой награде или скорее стыдиться ее? Ведь это чистой воды коммерция, столь презираемая так называемыми истинными творцами! А еще я подумал, если что-то становится популярным и приносит кому-то прибыль, не теряет ли оно при этом чистоту и высокохудожественную девственность? А может, прав тот, кто пишет книгу, которую купят только его друзья и подруги по начальной школе или лицею, проинформированные о ней через исключительно популярный интернет-портал «Одноклассники», или маленькая группка людей (которых можно счесть по пальцам одной руки), выпавших из сферы общения с другими людьми, – законченных фриков. Не способствует ли популярность автоматическому перерождению так называемого артистического, эксклюзивного образа жизни в артистическую жвачку из литературного «Макдоналдса»? Что лучше: продать в течение шести лет шестьдесят экземпляров книги и иметь возвышенное ощущение «эксклюзивности» или за шесть месяцев продать шестьдесят тысяч экземпляров и иметь подозрительное ощущение популярности?

На торжественный прием Асов МПиК'а главный бухгалтер приглашает, к сожалению, отнюдь не эксклюзивных художников. Он приглашает туда популярных. В этом году пригласили меня, правда в совершенно иной роли. Как лауреату прошлого года, мне выпала честь вручать статуэтки Асов лауреатам этого года. И поэтому я появился в Варшаве в театре Рома на торжественном приеме этого года. Вручая награду профессору Бартошевскому, я собирался спросить его, не считает ли он премию Аса МПиК'а в определенном смысле провалом. После церемонии вручения профессор Бартошевский исчез. Ничего, спрошу его в будущем году, потому что на днях из печати выйдет вторая часть интервью-реки с профессором. Никаких сомнений, что и эта книга станет исключительно популярной и принесет прибыль «кровопийцам» из корпорации МПиК.

На самом деле я хотел уже этой ночью закончить трактатик о химии счастья и участии в ней двух известных нейропроводников – допамина и серотонина. Но в разговорах с тобой никогда не знаешь, с чего начнешь, не говоря уже о том, чем закончишь. И это в наших контактах очень меня мобилизует.

Скажу лишь одно: допамин заполнил собою все во время вручения Асов МПиК'а. Если бы допамин имел запах (а он не имеет запаха), то, несомненно, перебил бы ароматы всех духов в переполненном зале театра Рома. Но об этом в следующий раз.

Сердечный привет,

ЯЛ, Франкфурт-на-Майне

Варшава, вечер

Януш,

в твоей жизни наверняка бывали моменты, когда тебя кто-то удивлял или что-то удивляло. Такое случилось сегодня со мной. Я встретилась с Томеком Рачеком[31]31
  Томаш Рачек (р. 1957) – польский кинокритик, публицист, автор телепрограмм.


[Закрыть], чтобы взять у него интервью для моего журнала. Как ты догадываешься, после его публичного признания – «я гей» – Томек оказался в центре внимания СМИ. Что, как, когда? Я знаю его много лет, в свое время мы работали в одном еженедельнике, и признаюсь, он производил впечатление недовольного, мрачного и страшно серьезного человека, о чем, впрочем, я сегодня ему сказала. И вот мы с ним сидим, я спрашиваю, он отвечает, и вдруг наша беседа начинает выходить за рамки запланированного интервью. Мы говорим не о гомосексуализме, а о жизни в стране, в которой по-прежнему смеются над немужскими анекдотами и жестами, в которой многие геи решаются на двойную жизнь, лишь бы только не превратиться в глазах общества в педераста. Томек поразил меня своей откровенностью. Тем, что наконец отважился на жизнь по-своему, несмотря на то что ему скоро исполнится пятьдесят. Как ты понимаешь, ему было нелегко решиться на этот шаг. Перестать притворяться, что человек, которого он любит, не женщина. Рачек больше не должен приглашать домой очередных кандидаток на роль жены и рассказывать интересующимся его личной жизнью журналистам, что он еще не встретил ту единственную идеальную возлюбленную. Сегодня он выходит в свет со своим спутником жизни Марцином, и его уже не интересует, что о нем скажут другие. Однако он заметил, что его знаменитые коллеги, «непроявившиеся» геи, боятся его как огня. Вероятно, они не хотят, чтобы он подходил к ним на приемах, хлопал по плечу, словно опасаются того, что все остальные, то есть мы, гетеросексуалы, немедленно узнаем правду. А правда заключается в том, что мне и Томеку нравятся мужчины.

Мы нежно обнялись на прощание.

М.

Франкфурт-на-Майне, четверг, первая половина дня

Малгожата,

содержание твоего последнего мейла удивило меня. Я не ожидал, что Провидение сведет нас с одним и тем же человеком. То, что ты в силу своей работы постоянно встречаешься с интересными мужчинами, вовсе не случайно, но то, что подобное случится и со мной, причем практически в то же самое время, случайность, особенно принимая во внимание то, что я живу за границей и редко бываю в Польше.

На упомянутом мною торжественном приеме Асов МПиК'а я имел удовольствие лично познакомиться с Томашем Рачеком. Как и я, он вручал награды, и перед торжеством в театре Рома нас представили друг другу. Я помнил его главным образом из интеллектуально-провокационных споров с гуру польской кинематографии Зигмунтом Калужинским. Они составили неподражаемую пару. Калужинский говорил ex cathedra[32]32
  Здесь: высокопарно, поучая (лат.).


[Закрыть], а Рачек удачными ответами, аргументами и замечаниями низводил его с этого пьедестала на землю. При этом он всегда сохранял дружелюбный тон и уважительное отношение к Калужинскому. Иногда я ловил себя на мысли, что он говорит именно то, о чем я и сам хотел бы сказать Калужинскому (и телезрителям).

К моему удовольствию, в 1992 году на делающий еще первые шаги рынок СМИ Рачек вывел «Playboy». От начала до конца сотворив его польский вариант, он придал ему привычный характерен в качестве главного редактора сделал все для того, чтобы в нашей католической и ортодоксальной, в том что касается секса, стране этот журнал выходил до сих пор. А тогда, в 1992 году, это был рискованный эксперимент, и Рачек смело пошел на него, подставив собственную голову и обрекая себя на отлучение от церковной общины. Первый номер польского «Playboy» я все еще храню в одной из коробок в чулане. Это ничего, что на мой вкус он несколько тривиален, а многим другим может показаться смешным символом возвращения Польши к так называемой нормальности. Зато я помню, с какой гордостью показывал первый номер журнала немецким коллегам. Подозреваю, что они солидаризировались с моим энтузиазмом только из вежливости.

Потом Рачек начал путешествовать с поляками по всему миру. Это благодаря ему в Польше появился в новом виде журнал «Voyage» с прекрасными (для того времени) фотографиями. Ничуть не хуже аналогичных западных журналов. Помню, Рачек был тогда его главным редактором. А я все ждал, что нового он придумает. И он наконец придумал. В 2001 году он присоединил Польшу к странам, в которых народ непременно хочет читать – причем написанное нормальным, а не бульварным языком – о так называемых звездах и наблюдать за ними. И вот как раз Рачек в качестве программного директора издательства «Грюнер + Яр» сделал так, что в Польше появилась цветная «Gala».

Потом появились его книги, которые я читал не все, но всегда знал об их существовании. Томаш Рачек многим может показаться клоуном, но такими часто кажутся люди, которые многое делают, что называется, вопреки и добиваются при этом успеха. Для меня он просто профессионал, и этим все сказано.

То, что Томаш Рачек гомосексуалист, меня интересует не более чем вопрос о цвете его носков. То есть, совершенно мне безразлично. По мне, так он может ходить вовсе без носков и в смокинге, если ему это нравится. Впрочем, совершенно точно знаю, что Томаш Рачек никогда бы так не оделся. Слишком высок его класс.

Приветствую

ЯЛ, Франкфурт-на-Майне

Париж, вечер

Януш,

весь Париж насмехается над своим президентом, вернее, над тем, что когда он перестанет им быть, то его прелестная жена скажет ему adieu[33]33
  Прощай (фр.).


[Закрыть]. Карла Бруни, несомненно, нравится и другим мужчинам и все еще, несмотря на замужество, вызывает беспокойство у других женщин. Она уже увела спутников жизни у Джерри Холл[34]34
  Джерри Холл – американская модель, актриса.


[Закрыть], Марли Мейплс[35]35
  Марли Мейплс – американская манекенщица.


[Закрыть] и у собственной сестры. Она красива, богата, в ее жилах течет голубая кровь. О чем еще можно мечтать? Кроме того, первая леди не любит, а вернее, до недавнего времени не признавала никаких обязательств, предпочитая охотиться на противоположный пол, а что до секса, то ее интереса к новому партнеру хватало на какие-нибудь три недели. Потом ее миндалевидные глаза начинали искать новую жертву. Недавно она написала песню, в которой своего мужа, президента Франции, сравнила с наркотиком. Достаточно втянуть его через нос. Бруни вызывает беспокойство и агрессию… Почему? Потому что она живет и ведет себя как мужчина. Она была и остается настоящим Казановой в юбке. Хотя в повседневной жизни предпочитает джинсы. Игнорирует этикет, любит свое тело и охотно его демонстрирует (хотя временно перестала) и не видит ничего странного в браке с мужчиной, который, как говорят, за несколько дней до свадьбы посылал эсэмэски своей бывшей жене: «Если ты ко мне вернешься, то я все отменю». Не отменил, потому что Сесиль не вернулась. А президент, по всей видимости нервничая, не только подгонял служащего, совершавшего церемонию бракосочетания, но и на одной из первых встреч с народом ответил на выпад одному из толпы: «Да пошел ты!»

P. S. Глядя на последние фотографии господина президента Саркози с супругой, можно с уверенностью сказать: он поверил в то, что стал выше своей спутницы жизни по крайней мере на несколько сантиметров. Ну как не потерять голову от женщины, которая имеет такое влияние на мужское эго?

С уважением,

М.

Франкфурт-на-Майне, суббота, ночь

Малгожата,

та музыка, под которую я пишу тебе, прекрасно подходит к тишине за окном, к звездному небу над Франкфуртом и к тому, что я прочел в твоем последнем письме.

Итальянская модель хрипловатым голосом поет по-французски тихие баллады. Если бы я не знал, кто она, я мог бы подумать, что так петь может только внучка Джо Кокера. Та же самая унаследованная от деда хрипотца, только в другой октаве. По-честному, я не понимаю, о чем она поет, но допускаю, что песни о любви. Время от времени я разглядываю обложку диска, который лежит на стопке других перед моим компьютером. С нее смотрит прикрытая лишь тоненьким шифоном платья, открывающего плечи и глубокое декольте, прижавшаяся в мечтательном настроении к гитаре меланхоличная брюнетка, лежащая на полу. Такая женщина может петь только о любви. Более того – обязана петь. Потому что она безошибочно ассоциируется с любовью. Я помню свое восхищение музыкой этого диска почти пять лет тому назад, в 2003 году. Вскоре я выложил свои впечатления на своем сайте. А еще я помню фрагмент интервью, которое исполнительница дала одной из газет после выхода этого диска (Quelqu'un т'а dit, 2002). «Я хотела, чтобы эти песни были слегка обнаженными…» – сказала она итальянскому журналисту. Такими же, как она, слегка обнаженная на этой чувственной черно-белой фотографии с обложки. Помню, что мало кто, особенно в Польше, да и в Германии тоже, знал, как ее зовут. Разве что кто-нибудь из тех, что связаны с миром моды. Сегодня ее знает почти каждый: Карла Бруни. Тогда, в 2003 году, я и не предполагал, что восхищаюсь будущей первой леди Франции 2008 года.

Карла Бруни обаятельна, независима и, возможно, случайно получила главную роль в сериале, который ежедневно смотрит не только вся Франция, но и вся Европа и тот кусочек Америки, который знает, где находится Европа, в частности Франция. Сериал носит политико-эротический характер, а сценарий основан на реальных фактах с элементами придуманных фабул, которыми пестрят все издания, в особенности глянцевые, питающиеся сплетнями и скандалами. Николя Саркози и Карла Бруни, президент и звезда поп-музыки, идеально соединили то, что всегда привлекало французов: политику и секс. Когда Саркози, которого во Франции зовут просто Сарко, появился на фотографии, попавшей во все печатные издания Франции, где он держит руку на левом бедре Карлы, одетой в облегающие джинсы, из которых выглядывают черные трусики, то вся Франция вздохнула: половина от восхищения, а другая половина, католическая, – от смущения. Так или иначе, но эти вздохи наложились один на другой и стали слышны всем. Их услышали даже в Берлине, где тоже есть политики и у политиков есть женщины, которые тоже носят трусики, но показать их, трусики, публично – вещь абсолютно недопустимая, немыслимая. Честно говоря, даже после двух бутылок вина не могу себе представить нашего лидера, госпожу канцлера Ангелу Меркель, в подобных джинсах, позволяющих увидеть что-то там из ее белья. Да и не хочу себе такого представлять.