Текст книги "Ледания и Шрампинтульный Домовой (СИ)"

Автор книги: Яна Оса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Часть 2. Цель оправдывает ожидание

2.1

Самое неприятное в пробуждении после глубокого перепоя – это сухость во рту, тошнота и мозги в вате.

Ожидаешь, что наконец-то мир перестал шататься, ан нет, он продолжает мягко качать тебя при каждом шевелении, и от этого возвращается тошнота и раздражение на самого себя.

Застонать я не успел исключительно по той причине, что кто-то сделал это за меня.

Я распахнул глаза и с ужасом всмотрелся в глаза гностички.

– Где я? Пронеслось заполошно в мозгу, – кто это? Я что теперь женат?

Видимо точно такие же мысли возникли в ее голове, потому что мы одновременно выдернули из-под себя правые руки и уставились на кисти.

Браслетов не было.

Я выдохнул, женщина поморщилась от амбре из моего рта.

– Простите, – попытался отползти на покачивающемся полу от нее, стараясь только вдыхать.

– Не стоит извиняться, – проронила она, – похоже в эту ситуацию мы влипли добровольно.

– Кто бы еще сказал, что мы пили, – с трудом выпутался из-под ее ног.

– На круизном звездолете что бы не заказал, обязательно напьешься, – вздохнула она.

Наконец я отполз достаточно далеко, чтобы неожиданно свалится с колышущейся поверхности на жесткий пол. Мои манипуляции достаточно ощутимо подбросили ее тело над странной поверхностью, и она непроизвольно икнула.

Я поднялся на ноги, присел пару раз, стараясь прогнать кровь по большому кругу.

Она в это время оказалась с другой стороны матраса, отвернувшись от меня.

– Если таким является наказание за неспособность участвовать в боях, – протянула задумчиво.

– В каких? – попытался отыскать воспоминания в странно пустой памяти.

– Ну, – не поворачиваясь в мою сторону начала она, – я с трудом вспоминаю, как вы пили коктейли, а в качестве развлечения скучающей публике предлагались пенные бои.

– Я не мог, – категорично отбросил этот намек. Наконец я понял, что на нас только штаны, а верх тел оголен.

Запоздало накатило осознание, что я спал с практически голой дамой. Даже не зная ее имени. Дальнейшее произошло самим собой.

– Разрешите представится, – сказал ей в спину. Отметив мимолетно, что она у нее хорошо развита и при каждом движении под кожей приятно перетекают мышцы, – выпускник учебной базы Межзвездного корпуса С-Корп.

– Простите, что спиной, – вздохнула женщина, – надеюсь, что нас похитили не на разведение, – меня зовут Па-Трис, можно Трис, так меня близкие называют.

Моему самолюбию польстило, что мне предложили называть ее коротким именем, но упоминание о насильственном разведении покоробило и заставило задышать глубоко и часто, проветривая голову кислородом.

Кроме странного матраса посредине металлического куба больше ничего не было.

Гораздо приятнее были округлости моей попутчицы.

– Кстати, – вы сам вызвались участвовать в бое, – проронила она, – после того как бармен подсунул вам синий коктейль.

Точно, откуда-то вынырнуло воспоминание о бесплатном коктейле от заведения.

– А я пила только сок, – вздохнула Трис, – и все равно оказалась там же.

– На арене?

Она повернулась в мою сторону прикрывшись ладонями, природная красота ее лица была подчеркнута румянцем, и, хотя она не поднимала на меня взгляд, я понял, что развернуться ко мне ей было сложно.

Я повернулся в ту сторону, где по моему ощущению был выход из этого помещения.

– Ну с тем, что было, мы разобрались, – если вы не стонете, значит до боя дело не дошло.

Она фыркнула, – дошло только до раздевания, после того как на нас полилась пена, вы поскользнулись, сбили меня с ног, а дальше уже ничего не помню.

– Все равно вам меньше доза досталась.

Я двинулся в сторону еле видимых дверей и при моем приближении они мягко распахнулись, демонстрируя освещенный коридор.

– Трис, мы не пленники, пойдёмте.

– А может я подожду здесь? Как-то неудобно полураздетой.

Я хотел предложить укоротить ее штаны, потом прикинул, что не понятно, где мы и что с одеждой, а разгуливать в коротких шортах Трис может отказаться также как и топлес.

Я пошарил в своих карманах и обнаружил платок и рулон скотча.

Повернулся к ней и продемонстрировал найденное.

– Эм, – она задумчиво осмотрела предложенные вещи.

– У меня тоже есть платок, – отвернулась от меня и продемонстрировала над головой кружевное безобразие.

– Думаю, что моего платка вам на маечку хватит, – проронил, подходя ближе. – А своим вы украсите.

С трудом сдерживаясь от желания провести кончиками пальцев по напряженной спине Трис, вложил платок и скотч в ее руку и отошел.

Все же волшебная вещь, скотч, – размышлял я, прислушиваясь к шебаршению за спиной. – Ледания рассказывала столько методов его применения. Я прикрыл глаза вспоминая ее объяснения по поводу шелка и липучести паутины. Именно после того рассказа она какими-то только ей ведомыми способами раздобыла рулончик скотча и вручила его мне со словами, что ним можно склеить все, и даже больше.

– Корпи, – донеслось сзади, вырывая меня из воспоминаний, я повернулся и облегченно выдохнул.

На Трис было надето что-то треугольное.

Он виновато протянула мне не начатый рулончик.

– Я не поняла, как этим пользоваться.

– А, точно, – стукнул себя по лбу, Ледания рассказывала, что нужен рассказ с показом.

– А как?

– Я просто связала кончики, и развернулась спиной, демонстрируя голую спину с узелком посредине лопаток.

– И чего это мне так нравится ее спина? – отметил уголком сознания, прежде чем над головой раздался женский голос – Скорпа и Патрис приглашают в центр управления остальные члены экипажа. Следуйте за зеленой стрелкой, и призывно распахнула створки двери.

Я заметил, как женщина вздрогнула, подал ей руку и успокаивающе произнес – видите, нас приглашают в центр управления, предлагаю пойти.

И она неуверенно улыбнулась.

2.2

Что может сказать дикая обезьяна, попавшая на завод по сборке роботов?

Ну во-первых, что это не джунгли, что кушать здесь нечего, и что непонятное что-то не отвечает ее представлению о идеальной жизни.

Так и мы с удивлением рассматривали частично стеклянный аквариум, в котором оказались.

Посредине этого помещения на гибком отростке раскачивался глаз с присоской, чуть ниже зрачка.

– Знакомьтесь, – преувеличенно радостно выдал Домовой, – это Ной-я.

Несоответствие голоса и оболочки, принадлежащей этому голосу, резануло жестоким диссонансом.

– А она всегда такая? – спросил Трампин.

– Лаконичная? – переспросил капитан, словно любуясь.

– Ну, можно и так сказать, – согласилась я.

Капитан отлип от созерцания присоски, и повернулся в мою сторону.

– Вот же стервец, – пронеслось в голове, он явно понимает, как действует на меня, – раз даже на простой вопрос отвечает, задействовав весь шарм и обаяние.

– Я не знаю, как выглядела она раньше, я познакомился с ней, когда она была такой, – и кивнул в сторону грозно глядящего глаза.

– Да я ничего, – подняла вверх две ладони, – просто интересно, к какому типу существ вы принадлежите, – перешла в режим сверх вежливости.

– Информация секретна, – выдала присоска.

– Хорошо, – кивнул Трампин, – а миссия?

– Миссия секретна, – ответила присоска.

– А как, – начала я, но меня перебил возглас, раздавшийся за моей спиной.

– Ледания, – заорал Скорп, и я даже не успела сообразить, как оказалась в его медвежьих объятиях.

Краем глаза отметила, как Трампин вздрогнул, а капитан прищурил правый глаз.

И неприятным открытием стала женщина, Патрис, кажется, на лице которой проступило недовольство от столь бурной встречи.

– Скорп, – поставь меня, застучала по его каменным мышцам ладонью.

– С-Корп, – исправила меня словно на автомате женщина.

Я удивленно подняла брови, и она слегка порозовела.

– Команда, – донеслось со стороны Ной-я, – в данный момент корабль готовится к гиперпрыжку в пункт, необходимый для стабилизации структуры космолета. Прошу занять свои места.

Из пола это существо отрастило кресла для каждого. Более всего они напоминали диковинные шезлонги, я с опаской рассматривала это ложе и капитан, не выдержав успокоил, что такая форма наилучшая защита от перегрузок.

– От каких, – с ужасом переспросила, вспоминая истории про центрифуги, в которых раскручивали космонавтов.

– По-разному, – махнул он рукой, усаживаясь ближе к прозрачной части центра управления космолётом. Рядом с ним в кресло опустился Трампин.

Черныш упаковался практически рядом со мной. И два кресла для Скорпа и его спутницы оказались, с другой стороны, от нашей парочки.

– Пять, четыре, три, два, один, – и мы прыгнули во что-то.

Желудок сказал – с меня хватит, и подскочил к горлу, отправив душу в пятки.

Я задышала часто, стараясь совладать с непривычными ощущениями и проклиная себя за способность ввязываться в столь неоднозначные приключения.

Хвост Черныша, который попытался погладить меня по руке, казалось, выписывает странную траекторию, похожую на диковинное вязание, где крючком управляет совершенно невообразимое существо.

Полет закончился очень быстро. Ощущения отхлынули, возвращая рецепторам обычное восприятие.

– Фух, – выдохнула я.

– Все в порядке? – ни к кому не обращаясь спросила Ной-я.

Домовой потребовал озвучить статус команды.

– В порядке, – раздался голос Трампина.

Я услышала в его тембре совсем небольшое удивление. И скорее оно было адресовано картине, которую он видел перед собой.

– В норме, – донеслось синхронно со стороны Скорпа и Патрис.

Черныш тоже буркнул соответствующее – живой.

Я ответила последней, – убедившись в том, что и тошнота, и покалывание в пятке прекратились.

– Внутри планетной системы мы вынуждены передвигаться на малых двигателях, – голос Домового был напряжен.

Скорее всего он переживал, как поведет себя законсервированный на столь долгое время корабль.

Я бы тоже переживала, – меланхолично подумала, представляя консервную банку, пролежавшую сто лет в подвале. Есть из нее тушенку я бы не стала даже под страхом смертной казни.

Но, с другой стороны, я знала нескольких знакомых, который в том случае не только остались живы, но еще даже расстройства не заработали.

– Сейчас наши ресурсы ограничены, – раздался голос Ной-я, – я мимолетом отметила, что это неплохо, что она говорит женским голосом. Скорее всего мужской, который сказал бы эту информацию, я бы восприняла как – полундра, спасайся кто может.

А тут, даже пульс не ускорился.

– Кроме обеспечения команды водой и воздухом, в ближайшие шесть – девять часов корабельные системы не смогут предложить больше ничего. Я обесточила второстепенные помещения, и настаиваю, что бы вы использовали ресурсы разумно.

– А можно мне взять мою сумку, – я даже не поняла, как смогла вытолкнуть из себя просьбу.

– Пол часа – готовность к запуску малых маршевых двигателей, – сообщил голос, и я выбралась из кресла и в сопровождении Черныша отправилась в сторону кают-компании.

– Что скажешь, – задала я вопрос трансформонту, – когда мы отошли от остальных.

Полутемные коридоры навевали мысли о древности судна, которое при этом выглядело чем-то из далекого будущего. Это диаметрально противоположное ощущение, холодило спину и заставляло непроизвольно оглядываться.

Черныш вздохнул, – знаешь, это без вариантов, как будто нас посадили в лабиринт, стены которого невозможно разбить, и нам предстоит пробежать по нему до конца.

– Ты то хоть видишь этот конец? – спросила, входя в полутемную кают-компанию и подхватывая в охапку сумку.

– Конец есть всегда, – философски заметил он, – только мы не всегда понимаем, что он наступил.

– Так, попрошу без панических настроений, – напомни мне, что ты там распланировал для нас с Трампином?

– Это не я, – тут же попытался спрыгнуть со скользкой темы шрампитуль.

– А кто? Зефирчик? Или Папа Римский?

– Чей папа? – было видно, что Черныш не понял аллегорию. – У нас что, в команде кроме Домового Шрампинтульного есть еще и Папа Римский?

– Ну может пока и нет.

Возвращаясь к остальным, я надеялась, что Ной-я позволит нам попить чаю, а учитывая, что в моей сумке сверху была запихнута корзина для пикника, который я планировала разделить с Трампином и Чернышом, полет к точке, которую мы не должны знать, обещал стать приятным.

2.3

Глаз Ной-я посмотрел на меня как-то уж слишком строго, когда, вернувшись в рубку я предложила попить чаю.

– Нельзя, – произнесла так льдисто, что у меня прямо морозом по спине пробрало.

Я оглянулась и поискала глазами кондиционер. А что, если это и есть корабль, то оно может не только морозом обдуть из непонятной щели.

Но вслед моим оглядкам прилетело милостивое – в кают-компании можно и в столовой тоже.

Я покивала, обернувшись к глазу. Поняла, что тут не понять, насвинячим, заведутся тараканы, а не всем нравится, когда у тебя в голове поселились эти наглые насекомые.

Мне вот нравилось. Они ведь никому не мешают, просто подкидывают интересные мысли.

Я задумчиво опустилась в свой шезлонг прижимая сумку к груди.

По ощущениям корабль мелко вибрировал, словно набирал воздуха перед громогласным апчхи.

Откуда пришло это ощущение, я не поняла, но доверяя собственным ощущениям, поплотнее вжалась в спинку, еще и заорала дурным голосом, – держитесь крепче.

Ну и Ковчег чихнул, смачно продув дюзы, или что там у него использовалось для марша. Корабль с маршевым двигателем – это как солдаты на плацу. В моем воображении нам предстояло перемещаться скачками, под команды нашего кибернетического мозга – левой, правой, я сказала тянуть носок.

Нас так основательно протащило в вакууме, что светило данной системы достаточно ощутимо приблизилось к нашим носам. Надо будет спросить у Трампина, каким образом он собирается быть астроштурманом, если не учился, не стажировался, и кроме хождения по тропам изнанки мира, в ничем таком замечен не был.

Я подозрительно уставилась на стебелек с глазом и принялась рассматривать ее присоску.

А вдруг, мелькнула мысль, этой штукой она очищает воспоминания, посчитав их не нужным грузом и перезаписывает необходимые в данной ситуации навыки, поверх личности. Мысль мне не понравилась. Хоть у меня должность на этом чихающем корыте не требует переквалификации. Радовало еще и то, что я умудрилась тщательно изучить и физическое строение гностиков, поэтому накладок в исполнении должностных обязанностей в контексте путешествия непонятно куда у меня возникнуть не должно.

Кроме светила в центре немного выпуклого экрана, перед которым находились кресла капитана и первого помощника, недалеко от этого светила появились координаты, почти не видимого с этого расстояния объекта.

Домовой сосредоточенно рассматривал что-то на панели у себя перед носом.

– У нас недостаточно топлива, чтобы долететь до планеты, – выдал он свой вердикт.

– Нас словят, – попыталась выдвинуть собственное заключение Ной-я.

– Нас бы словили, – согласился капитан, – если бы у нас был обученный астроштурман.

Мне почему-то не понравилось, что умаляют способности моего Трампина.

Пока капитан находился за спинкой своего кресла, его харизма не била меня по голове, и у меня получалось даже мыслить.

– А в чем проблема, – решила подбодрить остальных, – вы что, думаете мы не сможем совместными усилиями решить задачку по построению векторов?

Глаз Ной-я скептически воззрился на мою тушку.

– Ой, да можно подумать, – то, что она вываливает на экран моего мужчины уйму информации, еще не дает ей права с таким пренебрежением относится к нашим мизерным, с ее точки зрения способностям. Ведь сама она так и не смогла полететь, с одним то капитаном.

Именно этот аргумент и запулила ей прямо в лоб, точнее глаз.

Моносигмулярный универсиум у нас оказался с зачатком человеческих эмоций.

Он начал дымиться от злости.

– Ой, – тут же решила я слегка снизить градус собственных высказываний, – а вы перегрелись, может я смажу вас, чем там принято смазывать. Только скажите где?

Мне показалось, или Ной-я фыркнула.

Дымиться она перестала и в ее взгляде я явственно видела лед, который утолщался с каждой пикировкой в ее сторону. Но она снизошла и ответила, что только человеческая несовершенная психика может выбрать оптимальный путь. Проигнорировав ее рекомендации. Несущественные с ее точки зрения ошибки, люди, она опять фыркнула, возносят в культ, но, как ни странно, это обычно приносит свои плоды.

– Обычно, – она выделила это слово соответствующей интонацией, – до первой грубой ошибки, когда они начинают считать себя равными мне.

И что-то заскреблось лапками в моей черепушке, пытаясь донести моему сознанию информацию о нашем кормчем. Сигма – это даже не альфа, а восемнадцатая, если мне не изменяет память буква греческого алфавита.

На русскую перевернутую з погожа, почему-то пришло на ум. Точно, потому что Зараза она.

И еще это в математике знак суммы.

Я подпрыгнула в кресле и заверещала обрадованно, – я знаю, что нам нужно делать! Нам нужен мозговой штурм!

Капитан развернулся в кресле и уставился на меня.

– А что это такое, Ледания, – и показал мне все свои идеальные зубы.

Мне повезло, что Трампин перетянул на себя его внимание, принявшись объяснять концепцию данного понятия.

– Надо бы очки какие-нибудь раздобыть, сославшись на чувствительность глаз, с самым сильным светофильтром, а то от его харизмы у меня скоро здравомыслие сварится или запечется. И что за юношеская любвеобильность на меня напала, – размышляла я, вслушиваясь в голос Трампина. Вот с ним у меня таких проблем не было. Ровные отношения, без умопомрачительного разгула гормонов.

А потом я услышала, как он приводит в пример наш спуск на подносе по заснеженному склону. И мои способности, в том числе, по управлению столь странным объектом передвижения.

Его улыбка и взгляд, искрящийся каким-то мальчишечьим задором, укрыл как теплым одеялом, и я улыбнулась ему в ответ.

И тем обиднее прозвучал комментарий Ной-я, – здесь ни снега, ни льда, к чему эти пустые подробности.

Я обиженно засопела, и скорее от обиды брякнула, – ну тогда как пращу, попробуй запусти свой Ковчег.

– Как что? – спросила сигма голосом строгой учительницы.

Мне на помощь в этот раз пришел Скорп.

– Праща – гибкое, жёсткое или комбинированное метательное военное или охотничье орудие. Предназначено для метания камней или специально изготовленных пуль, – от тарабанил он без запинки. Ну да, пока они до бионических протезов дошли им и не такими оружиями воевать приходилось.

Ной-я задумчиво прокомментировала – гравитационный манёвр, реже пертурбационный манёвр, – целенаправленное изменение траектории полёта космического аппарата под действием гравитационных полей небесных тел, – может сработать.

– Хоть бы кто спасибо сказал, – бубнила я себе под нос, пока остальные занялись расчетами.

Черныш чесал за ухом и о чем-то усиленно размышлял.

Наконец он снизошел до реплики – а не кажется ли тебе, Ледания, что нам предстоит путешествие по мирам, в которых магия отсутствует как сила. Вообще.

– Зачем? – не поняла я.

– Зачем путешествовать? – он поскреб затылок.

– Зачем по без магичным мирам экипаж с обладателями магии, ну по крайней мере у нас троих она точно была, – и я тоскливо вздохнула, вспоминая приятное покалывания в пучках пальцев.

– Как индикатор? – предположил Черныш.

– Как эксперимент? – выдвинула я собственное предположение и недобро покосилась в сторону Чупа-чупса, свесившегося над плечами мужчин.

– Ну-ну, будет тебе и индикатор, и эксперимент, – повернулась к Чернышу и сообщила, – значит так, смотришь и докладываешь, все что хоть как-то зацапает твое внимание, должно быть исследовано и задокументировано. А дальше поглядим, кто из нас коса, а кто камень, – и откинулась в шезлонге прикрывшись сумкой от всех.

2.4

Ну его на кочерыжку, – думала я в момент, когда вращательное движение нашего корабля замедлилось настолько, чтобы думать.

Не представляю, как бы мы выжили, если бы не капсулы, в которые превратились шезлонги, с неприятно пахнущим киселем внутри. Я испытала приступ паники и клаустрофобии, когда стенки этого произведения безумного ума, защелкнулись вокруг моего тела с утробным звуком голодного зверя.

– Чтоб ты подавился, – бубнила я мантру, пока она наполнялась этой мерзостью. В самый последний момент, когда я уже подумала, что меня собираются утопить, сверху опустилась полумаска, и я выдохнула панику в нее.

– Садистка хренова, – награждала я чередой эпитетов бездушную сигму, которая испытывала, скорее всего не очень теплые чувства ко мне лично и боюсь предположить, но и к нам всем, в частности.

А может в ее понимании мы паразиты? – это была последняя мысль перед тем, как окружающий мир сошел с ума.

И вот теперь мысли вернулись. Медленные, как будто им намазали клеем лапы, они ползли в моей черепушке, реагируя на доносящиеся извне звуки.

Вот кисель всосался чем-то радостно захлебывающимся, вот теплый воздух принялся снимать с меня остатки, так и хотелось сказать смазки. Вот и полумаска отлепилась, а вслед за ней капсула открыла свои объятия, являя моему взгляду потолок рубки.

С него свисали ошметки облицовки и кое где из нутра Ковчега вылезли наружу провода и трубы. Некоторые искрили, с других что-то капало.

– Бедняга, – я пожалела раритетное судно, – представив почему-то уткой, которую подсовывали лежачим больным на заре развития современной медицины.

Что-то долбилось металлической башкой в перегородку. Я сделала усилие, желая сесть. Шезлонг изменил положение с лежачего на сидячее. Хоть его функции не пострадали, отметила удовлетворенно.

Я с ужасом воззрилась на результаты предложенного мной маневра. На полу царил хаос и завалы из покореженных кусков перегородки, каких-то приборов и шкафов.

Черныш выбрался из своей капсулы и сообщил, – Ледания, нам повезло, на наши ничего не свалилось. Надо вызволить остальных.

Я рванула в сторону Трампина. На их с Домовым капсулы наехала длинная панель, оторванная с переборки, заблокировав доступ к открытию капсулы.

– Хоть бы они там не задохнулись, – вскрикнула и попыталась сдвинуть металлическую плиту с места. – Приток воздуха из масок прекращен, и они теперь в них, как в гробах. Вообще не понятно насколько им хватит кислорода.

– Нам нужны бицепсы, – сообщил шрампитуль.

– Тогда давай быстро глянем, что с гностиками.

Перпендикулярно стоящий кусок потолочной обшивки угодил как распорка между капсулами Скорпа и Патрис.

Я двинула по нему ногой, пытаясь выбить, чтобы щель стала пошире, и пленники смогли выбраться.

– Нет, Ледания, бей, когда створки немного приподнимаются, – скомандовал Черныш, – давай на раз.

Когда он гаркнул раз, я вложила в удар всю злость, на какую была способна, и по виду чугунная плита слегка наклонилась в сторону Черныша.

Он отскочил и уставился на нее выжидающе.

Пару сантиметров для широких плеч Скорпа оказались слишком небольшим итогом моих героических усилий. Нога болела, моего веса было недостаточно ни для тарана, ни для чего-то более значимого.

Но зато из соседней капсулы при содействии трансформонта выскользнула Патрис.

– Все в себя, – вспомнилось крылатое выражение, когда я наблюдала, как она освобождает легкие от воздуха, чтобы протиснуться в узкую щель.

Она отдышалась и приблизилась ко мне.

– Спасибо, – протянула руку и помогла подняться. – Давай вместе, – и обратилась к Чернышу, – командуй.

Сказать, что в этот момент мы приняли ее в свою команду, было бы не правдой. Ей еще предстояло съесть с нами не один пуд соли, прежде чем мы посчитали ее своей. Но именно в тот момент, когда мы вместе сдвинули плиту, давая возможность Скорпу вылезти из темницы и бросится освобождать наших мужчин, я поняла, что мы подружимся.

– Я чувствовал себя похороненным, – сообщил Трампин, выбираясь сквозь дыру, которую разворотил Скорп, не сумевший сдвинуть панель.

Он орудовал своим хвостом с точностью хирурга, но все же Трампин с опаской косился на него.

Еще несколько минут и мы вытаскиваем почти задохнувшегося капитана.

– Ну что ж, – выдает он, слегка отдышавшись, – поздравляю, вы прошли боевое крещение.

Он смотрит на гору металла на месте Чупа-чупса, прислушиваясь, как из-под пола пытается пробить путь наверх глаз с присоской.

– Мы все живы, успокойся, Ной-я, – произносит он и долбеж снизу прекращается.

И именно этот момент выбирают те, к кому мы летели, для того чтобы поймать нас в огромную авоську.

– Очуметь, – вырывается из меня, когда я вижу маленького паучка, пульнувшего в нас это безобразие.

– Почему мне кажется, что это буксир? – спрашиваю ни к кому конкретно не обращаясь.

Капитан усмехается, – а это он и есть, нам крупно повезло, что мы добрались до ремонтной базы.

И нас разворачивает в сторону огромного металлического шара, слепленного этими малютками, посредине космоса.

– А вот и роботы, – шуршат в черепушке лапки микроскопичных тараканчиков. От них совершенно никакой пользы – одна щекотка. Но именно это щекотание как-то благотворно действует на меня, и я заявляю, – надеюсь, что нас не потравят, посчитав паразитами на вашем Ковчеге.

Капитан кашляет и поправляет, – на нашем.

– Что? – не удержавшись смотрю на гормонального провокатора.

– На нашем Ковчеге, – сообщает он и отворачивается в сторону экрана. – Эти, не потравят. По крайней мере, если поймали для состыковки.

– Значит за время вашего анабиоза ничего не изменилось? – решаюсь уточнить интересующий меня вопрос, пока ум и честь корабля заперт в подполе.

– Если нас не обстреляли, значит эта ремонтная база выполняет свои функции в заданном диапазоне, – сообщает Домовой, – но после ремонта нам придется пополнять запасы, а с этим могут возникнуть проблемы, – добавляет гораздо тише.

– А у меня – портится настроение, когда я голодная, – ставлю капитана перед фактом. – Так что милости прошу в кают-компанию, пока нас стыкуют, у нас есть время стать добрыми, милыми и лояльными, к тем, кто нас встретит на этом ажурном мяче.