Текст книги "Ледания и Шрампинтульный Домовой (СИ)"
Автор книги: Яна Оса
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Часть 11
11.1
Больше всего я переживала о том, чтобы у меня не случился утешающий секс. Для меня психологически это было бы неприемлемым. За ручку подержал, в глаза посмотрел, сексом одарил. Все печали пройдут подытожил. Но, как ни странно, Домовой ко мне с расспросами и предложениями больше не сунулся. Или он натура такая тонко чувствующая, или все же сигма копытце в наши отношения всунула.
Меня аж от этих мыслей передернуло. Вот же многосторонне развитая личность и с Чернышом воркует, и с остальных членов экипажа глаз не сводит. Готовности плясать под её дудку я в себе не ощущала, поэтому начала наглаживать таракана, который в какой-то момент шандарахнул меня по пальцам статическим электричеством и с обиженным видом и стоящим дыбом мехом перебрался на профессора.
Тому вообще по барабану было кто на нем едет и как на это принимающая сторона смотрит.
Да и норовил он впереди капитана пролезть, и на лице у него одно выражение зависло, когда же официальная часть закончится и мы перейдем к банкету. Точнее не к банкету, а к той части, когда победителям говорят: «проси все что хочешь, исполним любое желание».
Нас препроводили в зал для делегаций. Точнее это помещение больше напоминало какой-то восточный шатер, с курильницами благовоний, наложницами, сидящими и лежащими на парчовых подушках, и троном посредине всей этой пестрой несуразности. Под землей восточный шатер лично для меня выглядел странно. Такое себе эстетическое удовольствие.
Оказалось, что полу оголенные дамы должны омыть ноги путникам.
Профессора сграбастали первым, потому что он все же умудрился слегка опередить капитана.
Когда его бросились разувать стразу две дамы, он попытался увернуться от их загребущих лапок и выполняя залихватский маневр, попал-таки в руки третьей. Профессионально заброшенный в ворох подушек, разут и всунут в расписной таз, куда тут же вылили теплую воду из вычурного кувшина, он протяжно вздохнул, и обреченно оперся спиной о ворох подушек.
Остальные члены экипажа вели себя более подобающе.
Кивали и шествовали на отведенные места, отдаваясь умелым рукам профессиональных мойщиц ног.
После этого нам подали блюда со сладостями, напитки и женщин растворились за яркими коврами, оставив нас с правителем, его советником и еще одним представителем этого народа.
Должна была отметить, что ноги они не только помыли, но и от массажировали так, что мне хотелось сказать, не забудьте меня разбудить, когда будете уходить, и поздороваться с Морфеем, отдавшись его воле. Немного помог прийти в себя крепкий горячий напиток, напоминающий что-то среднее между чаем и кофе.
Первым извиняться стал ученый, который сообщил, что так долго нас держали на орбите исключительно из-за искажений. Чувствительный хронометр мира указывал на разбалансирующий фактор именно с той стороны, откуда мы пришли. Отклонения были критическим, поэтому пока ученые спорили, блохи у нас за спиной развязали захватническую войну.
Дальше начал петь нам оду советник. Любезности он облек в витиеватые выражения, которые длились уже минут десять, и он еще ни разу не повторился. Первым начал ёрзать профессор. Как я его понимаю. Слушать дифирамбы скучно. Но дипломатия сама по себе очень скучная штука. К месту вспомнила анекдот про отличие девушки от дипломата.
А затем правитель промолвил: «мы хотели бы по достоинству отблагодарить вас». Хлопнул в ладоши и перед нашими носами начали вносить и открывать сундуки с драгоценностями. И чего там только не было.
Я как представила Нойя с этим добром в трюме, так тут же фаршированную индюшку увидела. Судя по ее косому взгляду, она тоже скептически относилась ко всем этим каменьям.
Профессор под строгим взглядом капитана ёрзал, но молчал.
«Чем еще можем отблагодарить вас, победившие рок?» – наконец подытожил правитель.
Профессор подскочил и затараторил: «нетривиальный балансир, потоковый разделитель и синхронизующий уравнитель».
Ученый крякнул, встал, подошел к профессору и поклонился.
– Простите нас за задержку еще раз, коллега. Буду рад провести в наши временарии.
А остальным устроили катание по подземным озерам. И что я вам скажу, если забыть, что ты под землей, то сверкающие каменья на сводах – прекрасная замена звездам. По крайней мере дождем твою прогулку не испортит.
На корабль мы вернулись расслабленные, умиротворенные и окрылённые. Окрыленным был профессор, а Нойя ворчала зачем нам полный трюм камней.
А замолчала она тогда, когда на вопрос «куда путь дорожку теперь будем держать», Х’увыст бодро сообщил, – за термитовыми рубинами.
Профессор прореагировал на непередаваемое выражение на лице сигмы.
– Те, что в трюме не подходят, они природные, а нам нужны сверхчистые, которые выращивают термиты на планете Гроз.
– Те, что в трюме, – понимающе кивнула Нойя, – не чистые. Кто бы сомневался!
– Первая таинственная способность термитов ощущать напряжение древесных волокон в сооружении. По существу, термиты улавливают поле напряжения, о котором мы ничего не знаем.
– Не мы, а вы, – похоже наша фаршированная индейка была не в духе.
Профессор будто не слышал, – термиты планеты Гроз создают рубины с нулевым напряжением. Именно такие необходимы.
– Хорошо, – кинула Нойя, значит запускаем клубочек.
– Не так быстро, – Х’увыст замялся, – нам нужно кое-что для обмена.
– И что же? – за пикировкой профессора с Нойя можно наблюдать бесконечно.
– Каменное дерево за-Бора.
– Термиты жрут каменные заборы и срут нулевыми рубинами, – протянула я тихо, надеясь, что никто не услышит.
Мои надежды не оправдались, Нойя напряглась, уловив мой комментарий, а затем по-человечески ухмыльнулась.
– Профессор Х’увыст, мы отправляемся на за-Бора, раз нужен идеальный стул для термитов.
И только я оценила каламбур сигмы. Ведь она намекнула, что прекрасно слышала мой спич, и мое не приличное выражение для дефекации, обозвала более приличным стулом.
Х’увыст потащил сокровища в свою лабораторию, а мы с Чернышом Трампина в кают-компанию. Делиться впечатлениями. Ну и с Трис, и Скорпом, конечно же.
А под конец я про стул из каменного дерева рассказала, чем рассмешила не только Трис. Даже Трампин оценил игру слов.
– Знаете, а мне наше путешествие все больше сказку про Ивана– царевича и Серого волка напоминает.
– Сказку? – оживилась Трис.
– Да, только хотелось бы верить, что и в нашем путешествии конец будет счастливый.
– Расскажи, – попросил Скорп, прижимая к себе свою женщину.
«Жил-был царь Берендей, у него было три сына, младшего звали Иваном» – начала я.
Момент знакомства с Серым волком, я подловила Черныша, и когда я проговорила: «Сел Иван-царевич на него верхом, серый волк и поскакал – синие леса мимо глаз пропускает, озера хвостом заметает» – он безропотно подставил свою спину и дальше изображал волка.
Я не видела, как в дверях застыл Домовой, как в самом дальнем уголке проявилась сигма. Я давала представление одного актера.
– О чем задумался, Иван-царевич?
– Как же мне не думать? Жалко расставаться с таким сокровищем – конем златогривым, менять его на Жар-птицу.
И конечно же заслужила в конце бурные и продолжительные аплодисменты.
И почему-то мне показалось, что громче всех хлопал капитан. Или это просто показалось?
11.2
Планета За-Бора была в относительной близости к нашей точке. Пару дней – обычным способом полета. Учитывая отсутствие пылевого облака, мы отчалили в указанном направлении сразу же, как отчалили от планеты.
Я была рада, что наше странное предприятие движется. Пусть не так быстро, как хотелось бы сигме, и не так как мне.
Это как работа, которая и приносит хорошие деньги, но не радует. От слова совсем. Ходишь на неё, как на каторгу, но и не бросаешь, потому что тут платят столько, что добровольно бросить силы воли не хватает.
Если принять во внимание, что проект Нойя, был поистине божественный, потому что больше никто подобное в их сегменте Вселенной не проворачивал, то спрыгнуть нам, простым смертным с этого проекта, никакой возможности не было.
А еще, в тиши лекарского крыла я размышляла о превратности любви.
Если ты кого-то любишь, а этот кто-то перестает подкидывать в костер твоей любви поленья, то любовь скукоживается и умирает? Или это была не любовь? До этого?
Трампин мне нравился. Положа руку на сердце, я хотела бы создать с ним ячейку общества, растить детей. Спокойный, рассудительный, надежный, – загибала я пальцы к ладошке. Хозяйственный, что немаловажно в семейных отношениях. Выдержанный, наверное.
Я зависла, рассматривая его выдержанность под другим углом. Нет, ну конечно создавать со мной семью прямо на этом корабле может и несколько не вовремя, но почему не выделить хоть немного времени для романтического флера, для общения. Вон Черныш еженощно таскается с сигмой куда-то.
И тут мне в голову пришло озарение. В трюм таскаются они. В контейнеры, защищенные от прослушивания, сканирования и слежения.
– Так, – протянула я и спрыгнув с одноногого стула рванула в угол. У меня там сиротливо сумка стояла. Ну да, та самая, с которой не страшно ни на край света, ни даже в ад.
Порывшись, я выудила из неё волшебные очки. Этот подарок сделал мне наш куратор. Ну после нападения писюцеля. И с помощью этих очков можно было заглядывать внутрь непрозрачных домов, для определения живых существ в них.
– Идем на охоту, кому попасться неохота, тот след запутает всегда, но я великая лиса! – придумала боевой клич на сегодняшнюю ночь.
А то не по-товарищески не говорить, что у тебя за секреты с полу божеством вообще, и божеством на нашем корабле.
Я даже в первый момент хотела Трампина пригласить, а потом передумала. В костер поленья нужно подбрасывать по очереди. Я свое бросала. Теперь его очередь.
Раздобыв черный комбинезон, больше всего похожий на одежду нинзя, находясь в потряхивающем состоянии и переживая, я дождалась того момента, когда свет в коридорах начал уменьшаться, сигнализирую обитателям о наступлении ночи.
Выждав положенный час, выскользнула в коридор и по стеночке рванула по знакомому маршруту.
Почему я чувствую себя старой? Потому что не предаюсь любви сама, а подсматриваю за другими? Или вся причина заключается в том, что мне просто скучно? А скука – это первый признак надвигающейся старости?
Зайдя в трюм, я прислушалась.
Тишина. Редкие лампы на потолке служили маяками над проходами между рядами контейнеров.
Нацепив очки на нос, уставилась на ближайший.
– Не работают, – поднялась внутри волна раздражения.
Что в них, что без них контейнер выглядел одинаково. Я посмотрела на дверь. На двери – узнаваемый рисунок кухни.
Потянула дверь на себя.
Так, темно, как и в прошлый раз. Если я зайду внутрь и меня опять здесь запрут, хоть не помру с голода. Но если честно, исследовать так это или нет совершенно не хотелось.
Стенки контейнеров не давали очкам определить внутреннюю начинку. В следующем ряду они вообще были заперты, ни на какие сим-сим откройся, не реагировали. Да и картинки на дверях были для моего человеческого ума несколько странными. Протуберанцы, спирали, ленты Мебиуса, знаки бесконечности.
– Зачем всем этим набили брюхо нашего корабля. И кто? – размышляла я, повернув в очередной ряд.
В этом ряду контейнеры были выкрашены в камуфляжную расцветку.
И только на третьем или четвертом я вздрогнула. Потому что мне дошло, что камуфляж – это война.
Точно – вот на ближайшей двери нарисовано странная базука с огромным прицелом.
В соседнем с ним – бронепоезд, – я даже рот приоткрыла в удивлении. Один в один, как на картинке в каком-то древнем историческом учебнике.
А потом – бомба и ядерный гриб над ней.
Мне стало нехорошо. Мы получается ни сном ни духом не поставлены в известность, что методы достижения цели отнюдь не альтруистические.
Или Нойя опять будет переводить стрелки?
Я замерла перед дверью, на которой был нарисован странный робот. Маска такая ужасная, напоминает этот оскал кого-то. Чужого? Или инопланетянина– охотника, который охотился на Земле.
– Зачем это всё? – задала я снова один и тот же вопрос.
И неожиданно услышала, как в соседнем ряду что-то противно заскрипело.
Я присела в тень очередного контейнера и уголком глаза уловила слева смазанную тень в проходе. Почти беззвучно она выскочила на контейнер и растворилась.
В моей голове замелькали панические мысли. А вдруг эти страшилки выбрались из контейнеров, и теперь охраняют трюм от некоторых любопытных. Или охотятся!
– А Нойя с Чернышом? Они что здесь делают?
Я плюхнулась на живот и медленно поползла по проходу. Вспоминая навыки тело отозвалось мобилизацией каждой клеточки. С одной стороны хотелось сделать ноги, бежать к Домовому и кричать караул, а с другой, здесь же где-то Черныш! И Нойя! Хотя бы предупрежу!
Осторожно заглянула в проход, куда направлялась тень, которую я засекла и чуть не присвистнула.
Только из-за того, что я лежала на полу, я смогла заметить тонкую щель.
Проход закрывала штора, с утяжелителями по низу. То ли сквозняк, то ли моя удача, но мне стало понятно, что тонкий голубоватый отсвет, это не просто полоска.
Когда я отодвинула штору, я ожидала увидеть все что угодно, но не дивный сад.
В огромном горшке росла лиана, которая оплела весь потолок, ограниченный камуфляжной сеткой. Она цеплялась за неё своими усами и вольготно свешивала в проход достаточно крупные гроздья цветущих бутонов. Бледно лиловых. Очень тонко пахнущих. Мерцающих каплями росы?
Я похлопала ресницами, пытаясь уложить то, что я вижу, в концепцию того, что ожидала увидеть.
Листья лианы были удивительно крупными, немного темнее чем гроздья цветов, но тем не менее их хотелось рассматривать чуть ли не с увеличительным стеклом. Потому что их поверхность мерцала. Завораживающе!
Издалека донесся серебристый смех, словно маленький колокольчик рассыпал в воздухе своё звучание.
– Сдуреть можно, – я скользнула внутрь змейкой. В такой красоте точно не место преступникам.
Неужели именно здесь пропадают сигма и наш напарник?
И как они умудрились не засветиться?
Я раздвинула листья лианы прямо у основания горшка и сквозь ветви заметила покачивающийся кончик хвоста трансформонта.
– Ты не прав, – голос Нойя был выше и мягче. Казалось, что она надела домашний халат и разговаривает с кем-то небезразличным.
– Волшебство в деталях. Способы достижения не всегда объяснимы.
– Все можно объяснить.
– С точки зрения банальной эрудиции?
Она засмеялась хрустальным колокольчиком.
– Ты такой смешной! С точки зрения банальной эрудиции концепция в данной интерпретации весьма тривиальна, так как не каждый индивидуум в эксклюзивной мере, может полностью игнорировать тенденцию эксцессов парадоксальных возможностей. Помню, профессор и колхозник, в одном вагоне! Откуда ты знаешь анекдоты – земные?!
– Разве ты не запоминаешь то, что тебе очень нравится?
– Скорее я не могу забыть.
В голосе Нойя проскользнуло что-то такое неуловимо грустное.
– Это значит, что ты еще недостаточно взрослая!
– Я?!
– Ну, не я же! Только достаточно взрослые сущности умеют забывать ненужное. И если ты юна для пряток, то тебе водить!
– Нечестно, – тут же взвизгнула Нойя.
Мимо меня колыхнулся воздух, и я ощутила, как хвост Черныша мелькнул в непосредственной близости от горшка.
– Так вот чем они занимаются в этом трюме! Разговаривают и играют в прятки! Она же не может отследить его с помощью, божественного предвидения. И именно этим он и пользуется.
В каюту я возвращалась задумчивая. Чего добивается Черныш? Зачем развлекает сигму совершенно обычными, с точки зрения человека, развлечениями. И что это за дивная лиана, которая заставляет строгую и отстраненную сигму становится более человечной, чем мы сами?
11.3
– Униженные и угнетенные, – я с трудом могла держать себя в руках. Ничего не говорило о том, что покупка каменного дерева для термитов чревата опасностями и не очень приятными приключениями.
Что может быть не так?
Рабство! На планете За-Бора царило самое форменное рабство. Высшего над низшим. Большого над малым, а конкретнее, планета была поделена на квадранты, в котором росли каменные деревья. Каждый квадрант принадлежал одной из семей Высшего света.
Но горбатились на этих плантациях самые настоящие рабы. Темнокожие, курчавые, и до ужаса напоминающие негров с планеты Земля. Разве что ножек у этик негров было сорок.
Я вспомнила членистоногих, которых мы поджарили. Те пили кровь и стремились захватить обитаемый мир. Эти трудились до смерти на плантациях дико дорогих деревьев, не получая самого элементарного. Терпели побои, ограничения свобод и недоедали.
Почему мы оказались не на рынке, а в джунглях? А вы как думаете?
Правильно, пощупать и на зуб попробовать, это были слова нашего профессора.
– Нам нужно очень эксклюзивное дерево! Точно такое, но с перламутровыми пуговицами. Нету? Будем искать!
Где-то так выглядел диалог Х’увыста с продавцами. Мы с Трампином, Скорпом и Зумом, составляли праздно шатающуюся массовку за спиной профессора. Я уже была не рада, что напросилась на этот базар. Кто же знал, что кроме колод разных оттенков, здесь больше ничего нет. Скукота!
Зум время от времени предлагал ускориться, потому что в конце обычно самое сладкое.
Ну мы и ускорились. Управляющий последнего павильона выслушал спич профессора, почесал затылок и предложил выбрать прямо на участке.
– Обычно мы так не делаем, но если вам виднее, то срубим то, что вы выберете.
Лететь пришлось далеко. Сигма прокомментировала взбрыкивания профессора его перфекционизмом.
Видимо не могла дождаться, когда к своему Чернышу вернется. Он отказался спускаться на планету.
– Чего это я там не видел? – фыркнул и сделал ноги по коридору.
Казалось, что наша команда трещит по швам. Ну та, чудесная, в которой Черныш выбрал нас в напарники. Чем дальше улетал корабль во Вселенную без магии, тем дальше уносило нашего сотоварища.
Именно на дальнем участке я и увидела, как лазерными хлыстами наказывают одного из рабочих. Толстая хитиновая оболочка лопается, заставляя это существо корчиться. На месте открытой раны вспучивается какая-то пена, которая твердеет, затягивая рану.
– За что его, – дернулась от развернувшейся перед глазами картины.
– Не обращайте внимания, – этот работник стар, и таким образом его подгоняют, чтобы не отставал и сделал норму.
– Как же так, – нас с Зумом усадили в кибитку, которую взвалил на плечи один из рабочих, – я не поеду, я тяжелая!
Кажется, и Скорп с Трампином были озадачены странным способом путешествовать по этим джунглям.
– Неужели нет никаких механических или энергетических приспособлений?
– Эти штуки ломаются, а рабы плодятся со страшной скоростью. И зачем тратить деньги на то, что можно получить бесплатно!
Наш сопровождающий отвернулся к профессору и начал петь дифирамбы крохотному участку, грунт которого придает древесине каменного дерева слабо розоватый оттенок.
– То, что надо! – кивает Х’увыст.
Каким бы не был соблазн посмотреть на это место, я кручу головой и говорю, что подожду в лагере.
С профессором отправляется Трампин. Я со Скорпом и Зумом оседаю в вагончике надсмотрщиков.
Именно там, я задаю свой вопрос Зуму.
– Почему существует рабство?
– Рабство существовало с доисторических времён в различных цивилизациях, – отвечает Зум, – на определенной ступени развития большинства цивилизаций от него отказались, так как законы развития поставили эти цивилизации перед выбором – развиваться дальше или остаться на более низкой ступени развития.
– Эти рабы – разумные? – я же права?
– Да, – Зум сочувственно погладил меня своей лапкой по руке, – их потенциал гораздо выше тех, кто их угнетает.
– Тогда почему они допускают, чтоб их били?
– Эта планета имеет достаточно специфические условия жизни, в этих лесах вольготно себя чувствуют только представители племени сороконожек. Им попросту больше некуда идти! Их содержание обходится хозяевам в копейки. Вот и ничего не меняется.
– Вечное служение. Без перспектив, без надежд, без выхода. А вы видели, что раб возложил перед нишей какое-то подношение? Мне кажется, что это какая-то богиня. Мы же можем пойти посмотреть?
Это действительно оказалась статуя удивительного существа, отдаленно похожего на самих сороконожек, но тем не менее напоминающая и совершенно другое существо.
– Ты когда-нибудь видел настолько искусную резьбу? – спрашивала я у Зума, проводя пальцами по тончайшему кружеву каменного дерева. – Профессор говорил, что это дерево с трудом поддается обработке, а тут такое великолепие!
Я не в состоянии была отпустить ладони от теплого на ощупь божества.
Я рассказывала ей, что считаю несправедливым, то, что ее дети угнетенные и униженные. Сотворивший из неподатливого материала произведение искусства, не может быть рабом, потому что он свободен в собственном творчестве. Нужно найти в себе силы и встать с коленей. Это великий дар, способность видеть в каменном дереве то, во что оно потом превратится.
Я рассказывала статуе историю войны Севера с Югом, и как рабы получили свободу. Твоих детей гораздо больше, вы создаете богатство кучке паразитов, жирующих и утративших самую последнюю совесть, раз применяются лазерные хлысты.
Они могут сами управлять своими жизнями, если создают такие произведения искусства. Зачем продавать дерево, если можно озолотиться, продав всего одну скульптуру?
Странно подействовала на меня эта богиня. Когда меня немного отпустило, и я смогла отойти от неё, мне на секунду показалось, что она кивнула мне и сверкнула зазолотившимся взглядом.
А потом от ее подножия в почву полыхнуло этим золотом. И у меня мелькнула мысль, что богиня то уж слишком похожа на живое каменное дерево, и так она общается со своими детьми.
Я вернулась в вагончик и рассказала об увиденном Зуму.
Он покосился на меня и предложил прилечь.
– Ты одна никогда не сможешь изменить то, что существует из покон веков. Выговорилась перед идолом, выдохни и успокойся, это не наша война. Возможно, наступит время и эти существа будут не только выращивать бесконечные леса, но и создавать невероятное по красоте искусство. Радуйся, что увидела это, а не бревна, лежащие в загородках.
– Неужели тебе их не жаль?
– Жаль, они бездарно тратят свою жизнь! Но это не наша война.
Это был единственный раз, когда Зум ошибся.
Потому что эта война стала и нашей. И, кажется, именно я стала вдохновителем и освободителем от многовекового рабства. А все потому, что я влила правильные слова в правильные уши.
Когда ближе к вечеру почву прилично тряхнуло, я полулежала на низком ложе.
Скорп напрягся, вслушиваясь в себя, – сейсмическая активность в той стороне, куда пошли наши.
– У них что, бывают землетрясения?
Зум не успел ответить, к нам ворвался один из охранников и начал выпихать на улицу.
Почва стонала, дергалась и мне стало не по себе.
Над нами материализовался челнок.
Сигма сообщила, что её сенсоры обнаружили череду толчков в той стороне, куда повели профессора.
– Я узнала, что плантации, заложенные в том районе очень молодые. Никто не решался освоить этот участок именно из-за сейсмической активности. Но позарившийся на будущие барыши рабовладелец бахвалился перед друзьями тем, что его не остановят никакие затраты. Он займет лакомый кусок.
Нойя прекрасно отслеживала наше местонахождение, и минут через тридцать зависла над завалами.
– Они там, внизу, живы. Но, – она будто всматривалась в мешанину из стволов, – там какая-то заварушка. Бронированные скафандры, возьмите оружие, я высажу вас максимально близко.
Нас хорошо научили. Пробираясь сквозь сваленные под дичайшими углами бревнами, Скорп одним взглядом определял безопасный путь. На его планшете мерцали две точки, и именно в ту сторону пробирались мы с ним.
Мы дошли тогда, когда усталость медленно заползла испариной по спине.
– Ледания, – Трампин, который увидел меня первый, качнулся в мою сторону. – Здесь опасно, эти ребята держат периметр, но еще пара приличных толчков и нас раздушат эти бревна!
– Почему вы не выбираетесь?
– У профессора сломана нога. Она зажата между двух стволов, если начать приподнимать стволы, нас завалит. Трех сороконожек недостаточно. А с наших сопровождающих вообще никакой помощи. Ускакали сразу же, как нас привалило.
– Они умеют перерабатывать каменное дерево, делать из него скульптуры, пусть уберут часть над ногой профессора, а мы вытянем его.
Рабы защелкали между собой на непонятном наречии. Потом самый старый из них, наклонил голову и сказал, что портить ствол – это самое большое преступление, и их накажут. Но он готов пожертвовать своей жизнью, ради спасения нашего товарища.
Я так и не поняла, что я видела.
Он засветился тем самым золотым светом и возложил свои руки с двух сторон от ноги профессора.
Казалось, что его пальцы превратились в золотые инструменты, с помощью которых он вырезал над ногой профессора кусок ствола, превратив его в ажурную конструкцию, зафиксировавшую ногу Х’увыста.
Две полусферы, из нижнего и верхнего ствола будто спаялись, когда он закончил.
– Тяните, – скомандовал он.
Выбравшись из завала и отправив Х’увыста Нойя, мы остались поблагодарить творца. Да только охранники, явившиеся непонятно откуда, и услышавшие, что два ствола испорчены, вскинули плети и снесли голову нашему помощнику.
Поднять оружие против того, кто забыл все человеческое и поставил барыш превыше человеческой жизни?
Я не раздумывала, стреляя в одного из них. Второго убил Трампин, – потому что моя жизнь находилась под очень большим вопросом.
А затем из тьмы начали выступать рабы. Кто первый крикнул отомстим, я не знаю. Да и это не важно. Тот, кого убили был Мастером, достоянием рода. К каждому стоящему вокруг него потянулась из почвы золотая нить.
И я увидела, как из рабов существа превращаются в воинов. Как растворяются в темноте и как окружающий лес вздыхает облегченно.
На орбите мы оказались минут через тридцать. До следующего утра ничего не предвещало неприятностей. А вот утром Домовой вломился в мою каюту, и выдернул меня сонную из постели.
– Что, где, зачем, – попыталась отбиться от его загребущих лапок.
– Ледания, что вы натворили?
– Ничего, у профессора перелом срастётся скоро, думаю – что через пару дней.
Он застонал, подхватил меня под локоть, и втолкнул в душевую, – у тебя две минуты, привести себя в приличный вид, потому что меня раздирает два противоположных желания – отшлепать и отлюбить! Последние его слова я переварила уже в душе. И мне тоже захотелось второго. А то на фоне нервного вчерашнего дня отшлепать было перебором.
За прошедшие шесть часов внизу, под нами, За-Бора была провозглашена свободной Республикой Леда-Бора.
– Быстро как, – протянула я еще не въезжая, – но я в этом не участвовала, я латала ногу профессора!
Почти честными глазами посмотрела на закипающего капитана.
– А это что? – ткнул он пальцем в странное место, из которого велась прямая трансляция.
За спинами сороконожек возвышалась уже знакомая мне скульптура богини этих странных существ.
У меня даже ладони закололо от воспоминаний от прикосновений к ее удивительной поверхности.
А потом я поняла, что показалось странным в ее образе.
Лицо. Мое лицо.
– Мамочка, – икнула я.
Нойя хмыкнула, – не совсем, это мать Леда, – если я правильно поняла их обращение к этому божеству. Но вот что интересно и мне, то каким образом ты умудрилась и здесь отметиться.
– Я просто сказала, что ее дети заслуживают большего!
– Точно, – и, если мне не изменяет память отомстила одному из тех, кто покусился на честь великого Мастера этого народа?
– Он спас Х’увыста! – взвизгнула я.
– Вы поставили всю нашу экспедицию на большую паузу, – Домовой вздохнул, – базар закрыт, Республика сообщила, что торговать просто деревом они не будут.
– Я не хотела, – у меня навернулись на глаза непрошенные слезы.
И в этот момент интерком вспыхнул входящим сигналом.
И да, от планеты, спустя сутки мы отчалили с большим стволом в трюме.
Ствол был практически черным. Именно на него указала богиня этого мира, сообщив, что только такой подойдет термитам.
А у меня в каюте в углу встала небольшая копия этой богини. С моим лицом, из бледно розового дерева, любовно созданная лучшим учеником Мастера.
И она была прекрасна!
