Текст книги "Развод в 45. Я не вернусь (СИ)"

Автор книги: Яна Невинная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 8

Мы с Машей переглянулись. Сначала я не поняла, откуда тут взялась Вера. И даже посмотрела ей через плечо – не стоит ли там Алексей, не вернулся ли, чтобы снова унижать меня.

Но потом до меня дошло.

Конечно. Она была тут всё это время. Пряталась у двери, подслушивала, караулила. Выжидала, когда он уйдет, чтобы остаться со мной наедине.

Но зачем? Что ей от меня нужно?

Сердце глухо бухнуло в груди. Я догадалась по лицу Веры, к чему всё идет. Она подумала, что Алексей всё рассказал мне об их связи, и теперь пришла просить пощады. Она боялась разоблачения – боялась, что я расскажу ее мужу правду. И хотела уговорить меня этого не делать.

Я выждала паузу. Просто смотрела на нее не мигая. Долго. Скрестила руки. Ни одного лишнего движения или звука, пока она сама не выдаст себя.

– Что тебе нужно, Вера? – спросила я, стараясь, чтобы голос не выдавал моего состояния.

Вера ответила не сразу. Она бросила умоляющий взгляд в сторону Маши – не хотела говорить при ней. Та тоже поняла, чего хочет Фарафонова. Мы обе всё поняли без слов. Я еле заметно кивнула – и Маша, чуть поколебавшись, всё же вышла из кабинета.

Поднявшись с места, я прошагала до Веры и выпрямилась перед ней так сильно, будто внутрь вогнали стальной прут. Приказала себе выстоять в этой схватке. Что бы ни сказала Вера – я должна держаться достойно и не опуститься до истерики. Только не при ней.

– Лидия Анатольевна, – принялась она мямлить, складывая перед собой руки, – спасибо, что уделили мне время. Мне нужно с вами поговорить… Я… я слышала, как вы с Алексеем Дмитриевичем… спорили, – пробормотала она, нервно сглатывая. – Я случайно. Не хотела…… – Она покосилась на дверь, потом снова посмотрела на меня. – Я думаю, что обязана объясниться. Я к вам очень хорошо отношусь… очень вас уважаю… я не знала… То есть не думала… Простите, мне сложно… – взывала она ко мне, бормоча себе под нос.

Сложно? Значит, ей сложно? Сложно признаться в связи с моим мужем? И она хочет, чтобы я сама об этом заговорила. Облегчила ей жизнь?

Очень интересно. Значит, как по сцене под камерами скакать и улыбаться, воруя мой успех, она решительная и смелая, а как со мной поговорить, так сразу поджала хвост?

Нет, милая моя, любишь кататься – люби и саночки возить! Если связалась с женатым и пошла на исповедь к его жене, так будь добра хотя бы облечь свои мысли в связную речь.

– Сложно что? – холодно уточнила я, говоря напрямик. – Скрывать, что ты спишь с моим мужем? От коллег или от собственного супруга?

Вера от шока поперхнулась и закашлялась, словно проглотила ежа.

Да, она явно не ожидала увидеть меня такой – колкой, язвительной, говорящей прямо, без обиняков. Привыкла к другой. К той самой Лидии Анатольевне, которую все знали: доброй, интеллигентной, сдержанной. Которая подставит плечо, когда надо, угостит конфетами, поддержит и даст разумный совет.

Мягкая наставница, а не соперница с острым жалом.

Вот только такую Лидию было удобно не замечать. У нее можно было украсть всё – и работу, и мужа. Такую было легко похоронить за плинтусом, считать тенью, не принимать в расчет.

Так, может, и правда пора ее похоронить? И дать выйти на свет другой. Той, что не простит. Не отступит. Не забудет. Той, что не даст спуску предателям.

– Вадим ничего не знает! – выпалила она, когда наконец решилась. Руки нервно дернулись и взметнулись ко мне. – И не должен узнать. Не говорите ему!

– Не говорить ему о чем? – Мой голос был как лед. – Если уж просишь о таком, будь добра, сформулируй четко. Или произносить это вслух не так приятно, как делать, а, Верочка?

Я скрестила руки на груди, глядя на нее в упор, смакуя каждую секунду ее метаний. Пусть горит от этой неловкости. Пусть знает, что я вижу ее насквозь.

Да, внутри всё жгло и клокотало, но я не позволю ей это увидеть.

Вера запнулась. Словно не знала, что сказать. Пальцы судорожно затряслись.

– Вы не должны были сегодня быть здесь…

– Да, это я уже поняла, вы не хотели меня видеть, презентуя мою работу…

– Но бы вы всё равно рано или поздно узнали о нас с Алексеем… Правда, не так… Мы планировали всё сделать иначе, но я знаю, что он не мог уже молчать… Мы… это… мы с Алексеем Дмитриевичем… – Она сглотнула, откашлялась, отвела взгляд и снова посмотрела мне в лицо, уже чуть дерзко, как будто собралась всё-таки с мыслями. – Это всё вышло у нас не сразу… Это просто… случилось… Сначала мы просто работали, а потом… Я не хотела, правда. Но мы… мы полюбили друг друга.

Ах, вот как. Полюбили. Они полюбили. Какая прелесть. Я чуть вскинула бровь, но молчала. Она говорила дальше – видимо, ей важно было выговориться.

– Я не хочу разрушать семьи, – мямлила она, глядя куда-то в угол. – По крайней мере пока. Я сама всё расскажу Вадиму… Просто… не сейчас. Не сегодня. Нам нужно закончить проект. Понимаете, это очень важно. Ваша работа – она же будет реализована! Алексей Дмитриевич обещал, что вы будете указаны в финальной публикации! Правда! Просто… дайте нам время…

Она снова всплеснула руками, из уголка глаза даже эффектно потекла слезинка. Раскаяние Вера играла бесподобно. Правда, ее слова расходились с тем, что сказал мой муж, а еще она так или иначе пыталась оправдать себя – хотя бы в своих глазах.

– Даже так? Вы упомянете меня соавтором в моей работе? Я верно поняла? – заломила я бровь, а Вера поморщилась.

– Давайте не будем обсуждать работу… Это вам лучше разобраться с супругом. Понимаете, ему это очень важно! Важно проявить себя! А я… Мне сейчас важно сохранить всё, как есть… Вадим не должен знать…

– Ради чего я должна ждать, пока ты соизволишь всё рассказать мужу? – спросила я ледяным тоном. – Ради того, чтобы вы потом добавили меня в список соавторов моей же работы? Я не буду скрывать свое авторство. Вы украли у меня мой труд! Я должна была сама ее презентовать. И я этого не спущу.

Она вспыхнула и даже попятилась, хотя я ее не трогала и пальцем.

– Но… Лёша… Алексей Дмитриевич сказал, что вы сами не хотели принимать участия в презентации, вы… Я понимаю, у вас мать умерла, и вы не хотели никаких контактов, никаких публичных выступлений… Он просто хотел помочь…

– Ясно. Вы два благодетеля, – кивнула я, смерив ее насмешливым взглядом, – даже не знаю, как благодарить.

– Зачем вы так, Лидия Анатольевна? Ведь так и было. Вы ушли из университета, забросили семью, мужа, а он ведь живой человек, ему нужна любовь, ласка…

– Ты серьезно, Вера? Ты меня будешь учить, что нужно моему мужу? Ты, которая влезла в чужую семью, а свою готова разрушить. Как же твой сын, Вера? Тебе его не жаль? – напомнила я о том, что ей так удобно было игнорировать.

– Ребенок счастлив, когда счастлива его мама! – гордо заявила Вера и тут же попыталась перехватить преимущество в разговоре: – Знаете… Вряд ли я могу вас упрекать… Но раз уж мы откровенничаем… Вы уж извините, но я скажу. Будь вы более внимательны к дочери и мужу, этого разговора бы не было!

– Какое тебе дело до моей дочери? – процедила я, испытывая боль от воспоминания о том, как моя дочь улыбалась этой гадине и радостно дарила ей букет.

– А это вы у нее спросите, у Алиши, – приторно улыбнулась она, но тут же опустила глаза. Видимо, понимала, что насмешливый тон ей не поможет, если ей нужно мое молчание.

– Алина знала о вашей связи? – спросила я прямо, да только Вера сладенько улыбнулась и тихо вздохнула.

– Лидия Анатольевна, из уважения к вам я ничего не буду рассказывать про дочку и лезть в ваши отношения. Уверена, вы с ней разберетесь. Дочь есть дочь. Сейчас вообще речь не о ней… А вот муж… – Она снова вздохнула и закусила губу, взгляд стал жалобным. – Я очень вас прошу не поднимать шум. Алексей правда хотел вам помочь, а мы с ним… Ну, просто случилось как случилось. Мы ничего не могли с этим поделать… Ваш брак… он… Двадцать пять лет, сами понимаете… Чувства остывают…

– Двадцать пять лет? Интересно… – протянула я и поглядела в наглые глаза Веры. – Но вы с Вадимом живете гораздо меньше.

Тут ей стало стыдно, это было заметно, но потом она приоткрыла рот благоговейно зашептала:

– Да, я понимаю, как всё это выглядит стороны. И понимаю, почему вы злитесь. Но мы правда просто полюбили друг друга. Мы боролись с собой, понимали, как всё неправильно. Но это оказалось сильнее нас…

– Избавь меня от лирики, хорошо? – строго осадила я ее.

А то, дай ей волю, она бы в подробностях рассказала, как всё произошло. Мне и так было тошно. И больно. Боль взрывалась внутри – это только внешне я выглядела каменной статуей, а на деле все мои органы будто перекручивались и стягивались в узел.

Пора было это прекращать. Хватит. Я достаточно наслушалась.

– Вера, что конкретно ты хочешь от меня? – спросила я со вздохом. – Уйти в сторону? Не мешать вам?

– Но вы же знаете, что это неправильно… жить с нелюбимыми…

– А может быть, неправильно – разрушать семьи? Или ты думала, что будешь продолжать жить со своим мужем дальше и одновременно бегать к моему?

– Вы всё опошляете, Лидия Анатольевна. Не думаю, что у вас есть что спасать, – холодно ужалила она в ответ. – Вы же умная женщина, воспитанная, скандалы – это же не про вас, Лидия Анатольевна. Уверена, что мы решим всё мирно. Не мешайте нам, вот и всё. Живите спокойно, как жили. Сами себя похоронили, так не нужно считать, что другие не хотят жить.

– То есть вы предлагаете мне ждать, пока ты не разведешься, Верочка? И продолжать держать Вадима в неведении?

– Со своим мужем я разберусь сама, – быстро пообещала она, но в ее голосе была четкая угроза: не лезь. Она даже тон сменила: – Я просто хочу, чтобы вы поняли: вы можете развестись мирно. Со временем. Или вы устроите публичный скандал – и тогда…

– Что же тогда?

– Я не буду говорить за Алексея. Он мужчина, я предоставляю ему быть сильным и защищать свою женщину, – промурлыкала она, – и он это сделает, если вы начнете ставить палки в колеса и навредите мне. Надеюсь, мы поняли друг друга, Лидия Анатольевна…

Глава 9

Сказав эту многозначительную фразу, Вера посчитала свою миссию завершенной и, не прощаясь, развернулась к двери и открыла ее, в кабинет влетела Маша, едва сдерживаясь от ярости.

Они даже столкнулись, но Вера невозмутимо последовала дальше, а Маша была вынуждена пропустить ее и закрыть дверь.

– Вот это наглость! – возмутилась она, как только звук каблуков в коридоре стих. – Что она тебе сказала? Ты как?

– Я… не знаю… – пробормотала я, всё еще проживая разговор с любовницей своего мужа. – Сказала, что они друг друга полюбили. Призналась, что боролись с собой, но это было сильнее их… – пролепетала я, а Маша вспыхнула.

– Вот ведь! Знаешь, я же присматривалась к ним. Как хихикали, как работали вместе, что-то явно назревало, но вплоть до сегодняшнего для я убеждала себя, что мне показалось.

– Что ты видела? Вера, скажи мне, нет уже смысла жалеть меня. Теперь я всё знаю, – проговорила я скорбным голосом.

Маша потерла руки друг о друга, нервно выдохнула:

– Я видела, как он обнял ее со спины… Они меня не заметили. Потом поцеловались. Всё стало ясно. Кто так ведет себя с коллегой? Стыдоба! – снова возмутилась она. – Я не выдержала. Посчитала, что ты должна знать. А насчет работы… Я слышала обрывки слов, но мне даже и в голову не пришло, что презентация пройдет без тебя! Я всё поняла сегодня, и вот… позвонила тебе…

– Ты всё сделала правильно, – кивнула я, успокаивая подругу, которая будто бы еще сомневалась, не совершила ли она ошибку.

И это понятно. Всё стало таким шатким и для нее, и для меня.

– Ты не переживай, тебя никто не тронет. Я вернусь на факультет, сделаю опровержение, только… только…

Мне резко стало плохо, потемнело в глазах, я не в силах была сейчас, прямо в эту минуту, после двух изматывающих разговоров, принимать важные решения. Наверное, кто-то другой на моем месте принялся бы действовать немедленно. Но мне нужна была хотя бы минута передышки.

– Ох, Лида, ты вся зеленая, – переполошилась Маша. – Сядь, – поволокла она меня к стулу, но я не хотела сидеть, мне нужно было умыться.

Пошла в закуток, где была раковина, включила воду, поставила ладони под кран, потом плеснула в раскрасневшееся лицо водой.

Всего этого было слишком…

Откровения мужа, его любовницы, воровство работы, предательство дочки…

Чем я это заслужила? Почему я ничего не замечала?

– Маша, я что, правда похоронила себя? – спросила я тихо, поворачиваясь к подруге. – Почему все так говорят? Разве я позволила себе рыдать в подушку днями и ночами? Разве я не делала того, что сделала бы любая дочь, заботясь об умирающей матери? Почему они меня обвиняют? Почему считают, что я упустила семью? Разве я не имела права скорбеть?

– Конечно, ты имеешь, Лида, о чем ты?

– Но они этого не видели. А я старалась… я так старалась… Я же знала, что им всем нужна я, а не плачущая тень! Я пыталась давать всё, что им нужно! Или я сделала недостаточно! Алексей упрекнул меня в том, что и дочери меня не хватало. Она обманула меня, сказала, сказала… а сама!

– Лида! Ты что?! Прекрати! – возмутилась Маша, схватив меня за плечи. – Ты прекрасная жена, мать, дочь! Ты всё сделала как надо! Ты имела право скорбеть, хоронить мать! Даже если бы на полгода закрылась в комнате, тебя бы никто не обвинил!

– Но обвинили же! Он сказал, что я развалила семью. Что я сама во всем виновата…

– Ни в чем ты не виновата. Как ты могла развалить семью? Твои дети взрослые, им не нужно менять памперсы и кормить их с ложечки! Твой муж – здоровый мужик, который прекрасно может о себе позаботиться! Он делал карьеру, а ты его поддерживала! Я знаю, как ты выкладывалась! Ты забывала о себе, лишь бы они были сыты, одеты, обуты, я молчу уже о моральной поддержке! И отец тебя бросил! Ты всем занималась сама!

Маша говорила горячо, я кивала соглашаясь, но всё же сомнения глодали меня, как дикие голодные волки – свежую дичь.

– Может, этого было мало?! Они с Верой давят на то, что я себя похоронила. Что я на кладбище, в больнице, что семье меня было мало! Может, они правы? Может, мне надо было делать больше? Тогда бы муж не пошел на сторону, тогда бы дочка не подружилась с его любовницей…

– Прекрати! Просто они потребители! Они пользовались тобой! Дай людям палец, они и руку откусят, не слышала о таком? Лида, ты замечательная, добрая, умная, просто это они – скоты! Обвиняют тебя, чтобы себя оправдать, понимаешь? Ты же знаешь, как всё устроено! Это закон жизни! Им проще обвинить тебя, вместо того чтобы признать, что это они накосячили! Кому приятно смотреть в зеркало и видеть кривую рожу?! Сама подумай! Ладно Алексей, но что скажет Вера своему мужу в свое оправдание? Что он много работал?

– Наверняка так и скажет, – согласилась я.

Маша закивала.

– Именно. Да потому что людям нужно себя как-то оправдать. Это не они плохие, а все вокруг. Но ты не должна их слушать! Понимаешь?

Я кивнула и села. Как робот. Как кукла. Смотрела вперед себя. Маша всё суетилась. Требовала рассказать подробно, чего хотела Вера. Возмущалась. Ругалась. Оправдывала меня, не давала мне себя ругать.

– Я общалась с тобой почти каждый день. Знаю, как ты не спала ночами, а потом и днем выкладывалась на полную. Ты всех выслушивала, обо всех заботилась. Как ни позвоню, Лида только и делает, что шуршит по дому! – Она всплеснула руками, возмущаясь. – Сколько мелких дел, которых никто не видит! Думают, что всё по волшебству появляется. Да, ты сидела дома. Но ты себя не похоронила, просто не готова была преподавать и быть на виду у всех в университете. Это нормальное желание в твоих обстоятельствах! Но дома ты была матерью и женой! И тебе не в чем себя упрекнуть! Нормальная семья бы поддержала, никто бы не говорил, что ты всё развалила!

Лида была права. Я пила чай и снова кивала в такт ее словам. Вряд ли кто-то смог бы сейчас поддержать лучше нее. И было обидно, что чужой человек со стороны понимал всё лучше, чем родные! Видел – больше! Осознавал, сколько всего я делала, сколько я всего успевала.

Вспоминала, как я и правда без конца занималась домашними делами. Я и ремонт в нашей четырехкомнатной квартире успела организовать. Дети и муж приходили на всё готовое. Я бы сказала, что это они – дети – слишком быстро повзрослели и предпочитали заниматься своими делами.

Это я хотела бы больше внимания от них, а не они – от меня!

А Алексей… Он так вообще ушел в себя в последнее время.

Я бы и рада была подарить ему свое общение, но ему оно было не нужно!

Он сам отгораживался, говорил, что занят. Отстраненный вид, холодность – всё это шло от него, а не от меня. Так что все их претензии – это только отмазка, чтобы оправдать свое предательство… Маша права! От ее слов я воспряла духом, стало легче, и мысли обрели ясность.

Но надо было понять, что мне делать дальше.

– Вера просит не выдавать ее. Она просит подождать, – пробормотала я, на что Маша кривовато улыбнулась.

– Кошка драная, – усмехнулась она и воинственно засверкала глазами. – Какая наглость! Прийти к жене своего любовника и просить ее не выдавать!

– Она не просит, она, скорее, требует. Угрожала мне, мол, муж мне не даст мирного развода, если начну поднимать шум. Представляешь?

– А что он может сделать?

– Я не знаю… Ума не приложу… Но слышать это от нее…

Я прикрыла лицо руками, силясь не расплакаться, Маша обняла меня, гладила по голове и снова плевалась возмущениями:

– Как они могут? И как их таких земля носит?

– Прекрасно носит, – пробормотала я, Маша меж тем усмехнулась, и я удивлении подняла глаза: – Что?

– Да я только что поняла, что твой муж не признался, что они любовники, а Верочка, наверное на нервах, подумала иначе. И прибежала уговаривать тебя не раскрывать ее. О ребенке бы лучше подумала!

– Да уж, – я тоже усмехнулась, потому что это вышло даже в некоторой степени забавно: муж хотел скрыть интрижку, а любовница спалилась сама!

– Она сказала, – продолжила я, – что ребенок счастлив, когда счастлива его мама. Наверное, думает, что мальчику в восемь лет понравится, что его заберут у отца. Вадим не показался мне плохим человеком, наверняка он обожает сына и вряд ли просто так отпустит.

– Они все подумали о своем счастье, только о тебе забыли!

– Значит, мне придется подумать о себе самой.

Я задумалась на какое-то время, а потом, утерев слезы, глянула на шкаф, где у меня так кстати осталось нарядное платье и туфли, и уточнила у Маши:

– Скажи, а ты знаешь, в каком ресторане будет отмечаться презентация?

Глава 10

Маша ушла всего на несколько минут – уточнить, в каком именно ресторане проходит презентация. А я… Я тем временем привела себя в порядок. Аккуратно уложила волосы, чуть обновила макияж. Надела то самое вечернее черное платье, что оставалось в шкафу с новогоднего корпоратива.

Воспоминания пронеслись в голове быстрой лентой кинопленки.

Нам с Лёшей было весело. Хорошо. Мы были счастливы.

Зима радовала снегом, в квартире ярко играла гирляндами елка, мы отлично отметили.

Я даже не догадывалась, что тот Новый год станет последним семейным праздником в привычном составе.

Ведь больше ничего этого не будет.

Дальше развод. Расставание. Пустота…

Ресторан оказался роскошным, дорогим, такой себе не каждый мог позволить, по крайней мере, в такой меня мой Лёша не приглашал, а сейчас решил отметить презентацию моей работы с фанфарами.

Сидя в машине, я не решалась выйти.

Правильно ли я поступаю? Что я скажу, когда приду туда? Кого там увижу?

Но и просто поехать домой? Уползти в свою раковину, оставаясь слабачкой?

Такого я себе представить не могла. Мама бы точно меня не поняла, да и отец тоже.

Потерла пальцами пульсирующие виски. Сердце грохотало в ушах так громко, что отдавалось даже в костях. Тело ломило. Я чувствовала себя бессильной, беспомощной, и в то же время мне нужны были все мои силы, чтобы выстоять.

Я не знала, что меня ждет за этими дверьми. Но одно знала точно – я не могла позволить им просто растоптать меня и вычеркнуть из жизни.

Посмотрела в зеркало.

Прямая спина, холодный, сосредоточенный взгляд.

Повернуть назад уже нельзя. Я глубоко вдохнула и решительно распахнула дверцу машины. Каблуки негромко постучали по тротуару. Стеклянные двери ресторана распахнулись передо мной легко, словно приглашая войти на чужую, враждебную территорию. Внутри ненавязчиво звучала, ароматно пахло деликатесами.

На входе мне улыбнулась хостес, молоденькая девушка в строгом черном платье. Она приветливо склонила голову и поинтересовалась вежливо:

– Добрый вечер. У вас заказан столик?

Я повела взглядом по роскошному интерьеру в красно-черных тонах и увидела мужа.

Он стоял возле колонны, разговаривая с Вадимом Фарафоновым.

Сердце дернулось и забилось быстрее, всё сильнее ускоряясь.

– Я за тот столик, – указала я в сторону длинного стола, за которым находилось несколько человек. Среди них взгляд выхватил и мою дочь, и Веру.

Веселые, беззаботные, они смеялись над чем-то забавным, как подружки, явно не вспоминая обо мне. Сколько же фальши было в этой сцене.

Я даже усмехнулась. Это иронично. И вместе с тем мерзко.

Мой муж лицемерно лебезит перед меценатом в надежде получить деньги на проект.

Вера делает вид, что ее ничего не связывает с деканом, кроме работы.

А моя дочь не видит ничего такого в том, чтобы обманывать мать.

Я задумалась, не заметив, что мне что-то говорят:

– Приятного вечера!

Девушка вежливо улыбнулась и жестом пригласила пройти дальше. А я сделала первый шаг туда, где должна была поставить точку в той жизни, которую знала раньше.

– Добрый вечер.

Мой голос был очень тихим, однако заставил Алексея вздрогнуть. Он отвлекся от разговора и уставился на меня как на привидение. Даже рот открыл. Выглядело это забавно, но мне, естественно, было не до смеха. Он опешил, а потом его глаза блеснули злостью и досадой.

– Лида, что ты тут делаешь?

Он не обратил внимания, но я-то заметила, как в этот момент Фарафонов метнул в него странный, подозрительный взгляд. И оно понятно – кто же так приветствует супругу?

– Ты уже задавал этот вопрос, Лёша, – хмыкнула я, улыбаясь меценату. – Вадим Романович, вы уже ознакомились с научным трудом моего мужа? Надеюсь, в нем он так часто не повторяется?

Теперь уже оба мужчины удивленно воззрились на меня.

– Лида, что ты…

– Извините, Вадим Романович, это семейная шутка! Я, конечно же, не должна была ее говорить при вас и ставить вас в неловкое положение.

– Да ничего, – медленно проговорил Вадим, и я ощутила на себе его оценивающий взгляд. – На самом деле я удивился, что вы не присутствовали сегодня на презентации и здесь – в ресторане, но Алексей сказал, что вы заняты…

– Я освободилась и поняла, что не могу не почтить своим присутствием ваш праздник.

– Ну отчего же наш? Он наш общий, – поправил меня Фарафонов, – как я понимаю, вы тоже сделали большой вклад в работу? Может, пойдем к столу и вы нам расскажете поподробнее? Столько научных терминов, а хотелось бы, конечно, узнать, как это всё воплотится на практике.

– Конечно, – кивнула я, – вы должны понимать, во что вкладываете средства.

– Об этом мы поговорим позже, а пока прошу к столу. Думаю, ваша дочь тоже обрадуется, – говорил ничего не подозревающий Вадим, правда, было заметно, что он чувствует витающее в воздухе напряжение, но из вежливости никак на него не реагирует.

Не успела я сделать и шага, чтобы проследовать за ним, как Алексей ухватил меня за предплечье, подтянул к себе и громко зашептал на ухо:

– Лида, что ты творишь? Ты зачем сюда приехала? Решила испортить…

– …ваш праздник? – елейно проговорила я, но мои глаза метали молнии.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я! Зачем ты пришла?

– Пусти, – холодно потребовала я и прошла вперед, довольная тем, что первый раунд я выиграла.

Дальше я наткнулась глазами на Веру, которая так расширила глаза, что я опасалась, как бы они не выпали из ее глазниц. Подскочила, уронила бокал, он разлился на скатерть, она заохала и стала бросать на растекающееся красное пятно салфетки.

Моя дочь чуть отскочила, видимо чтобы не заляпать пятно, а потом увидела меня.

Сначала мне показалось, что она испугалась, но потом я заметила в ее красивых глазах ту же самую злость, что фонтаном шла от мужа.

И это стало новым ударом.

Я не знала, что я сделала моей девочке, что она так резко поменяла отношение ко мне. Когда обидела? Когда упустила?

– Мама? Что ты тут…

– Присаживайтесь, Лидия Анатольевна, – спохватился Вадим, и я посмотрела через плечо на мужчину, который единственный ничего не понимал. И мне даже было перед ним немного неудобно за то, что вовлекла его в этот фарс.

Когда он узнает правду, возможно, откажется от спонсорства.

Но это не важно. Всё равно я знала, что всё делаю правильно.

– Спасибо, – сказала я и села на стул, поправляя подол.

Место я заняла напротив Веры и Алины.

По краям стола сели мужчины, и на какое-то время нас заняла суета: официанты пришли заменить скатерть. Им пришлось повозиться, зато у меня появилась передышка. Муж и Алина бросали на меня едкие взгляды, Вера сидела ни жива ни мертва, а Вадим спокойно ждал, пока завершат уборку стола.

Когда мы сели обратно за убранный стол, мне поднесли бокал вина.

– Ну что ж, с меня, как с опоздавшей, тост? – нарушила я молчание с напускной улыбкой. – Как я сказала, я не могла не почтить своим присутствием столь знаменательное событие. Всё-таки редкость, когда успехи университета отмечаются в столь тесном, почти семейном кругу.

Вадим тоже поднял бокал, Алексей закашлялся, и я нахмурилась, вспоминая об его приступах астмы, которые случались, когда он сильно нервничал. Сейчас был как раз такой случай, и я надеялась, что ингалятор у него поблизости.

Вера прятала глаза, Алина же своими сверкала на меня, понимая, на что я намекаю.

Но я вскинула голову, давая ей понять, что не делаю ничего предосудительного и имею право быть тут, даже если им хочется, чтобы я исчезла.

– За успех!

Поднялись и звякнули бокалы. Я отпила глоток, но не почувствовала вкуса напитка.

– Вы хотели, чтобы я рассказала о практической пользе исследования, – напомнила я Вадиму, а потом перевела взгляд на мужа, – а разве Алексей не рассказал вам?

Я продолжала сидеть прямо, ни капли не смущаясь, и наблюдала, как по лицу Алексея пробежала тень. Он старался выглядеть уверенным, но я видела, как напряглись его пальцы на ножке бокала. Он, похоже, понял, к чему я веду.

Хоть он и украл мою работу, но всё же я могла ее разобрать на атомы, тогда как он определенно плавал в материале и мог проколоться на мелочах. И я была уверена, что смогу сейчас “завалить” его, как нерадивого студента – строгий преподаватель.

И тут Вера поспешила натянуть на лицо подобие улыбки.

– Лидия Анатольевна, – попыталась она замять ситуацию. – Мы действительно будем обсуждать работу?!

Я медленно перевела на нее холодный, спокойный взгляд.

– А вы что-то имеете против, Вера? Мне показалось, вам и самой не терпится поделиться тем, как вы с моим мужем работали днями и ночами над главным трудом его жизни. Не так ли?

Я постаралась вложить в свои слова столько двусмысленности, что ее заметил бы даже ребенок, и мне было ни капельки ни жалко никого из предателей.