Текст книги "Котенок Шмыг, авария и полный мандарин! (СИ)"

Автор книги: Яна Лари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 18

Глава 18

Марат

Не знаю, как это получилось. Вроде бы вот только что – пропылесосил и вышел вынести мусор, а теперь покупаю новую ёлку для Гюнтера на другом конце города.

Цыганский гипноз в действии! Надо спросить у Лады, нет ли у неё в роду смуглянок златозубых.

– Девушка, может, вам всё-таки помочь? Второй час выбираете, – с надеждой крутится вокруг нас продавщица.

– Ну вот что это такое? Некуда шары вешать… Ёршик унитазный! – ругается Лада на несчастное деревце, по мне ничем не отличающееся от своих собратьев.

– Я поняла, – сдаётся женщина. – Сами так сами…

Слишком высокая, слишком низкая, слишком облезлая – конкретика давно покинула эфир, и в ход пошли не менее бредовые сравнения.

Боже, если бы мне кто-то добрый шепнул, чем обернётся наш променад!

Но Зоя Михална говорила только про учинённый бардак. Попутно наслала на наши с котярой наглые задницы понос и лишай.

Подумывал предложить ей вернуться на шабаш, чудом сдержался. Всё-таки в моей холостяцкой жизни так разомлеть после секса выпадает нечасто. На радостях даже немного спятил и вызвался купить новую ёлку взамен пострадавшей от встречи с комодом.

Гюнтер отправила со мной внучку и в нагрузку поручила поискать приличную розетку.

Ощущение, что меня поимели, пришло с опозданием. Где-то между «ёршиком» и «крашеной мочалкой».

– Я знаю ещё одно место, там выбор ёлок больше, – утешает меня Лада, поправляя свою невзрачную серую шапку. Гори они все синим пламенем до следующего года!

– А с этой-то что не так?

– Она плешивая. И осыпаться начала. Просто ужас!

– Лада, дорогая… – пытаюсь обойтись без третьей мировой. – Мы ёлку покупаем или пуделя?

– Мне просто интересно, себе ты так же пальцем в небо выбирал?

– А мне зачем? Я в ресторане буду праздновать.

– Чтоб я так жил, – бубнит себе под нос мужик неподалёку.

– Видишь? Даже посторонний говорит, что ты, Лада, валяешь дурака. – Незаметно показываю продавщице упаковать нам ближайшую ёлку. – Сама подумай, от моей компании сплошные плюсы! И повеселишься, и сэкономишь, и бабушке любимой не будешь докучать.

– Забыл про главный аргумент. Что это на руку тебе.

– Эгоистка ты, Лада. Ни себе ни людям. Ну и сиди дома, смотри телевизор! Проведёшь всю ночь в обнимку с миской оливье, будешь наедать бока и плакать об упущенном.

– У меня ещё мандарины есть, целая корзина, – улыбается безмятежно гроза моих планов. – От них не растолстеешь.

– А почему? Невкусные?

– Не знаю. Соседа надо спросить. Это в него пару штук прилетело с балкона за взорванные петарды, – хмыкает Лада, пока я рассчитываюсь со взмыленной продавщицей. – Слушай, ты же не отстанешь?

– Нет.

– И Антон там будет?

– Куда же без него. – Хмурюсь, не понимая, зачем ей мой брат.

Она задумчиво теребит краешек шарфа.

– В принципе мы могли бы сразу ему отомстить...

Это не по-христиански, но такой мотив куда приятней мысли, что Антон ей может элементарно нравиться. Я ревную, даже если не показываю.

Давно пора проделать работу над ошибками, и грязь из старых отношений не примерять на каждую. Но в голове нет-нет, да переклинивает.

– Договорились. Всё, можем идти? Если бабушке ёлка не понравится, вали всё на меня.

– А она тут при чём? Ей вообще всё равно.

– Не понял.

Спросить, какого тогда ляда мы столько времени убили, уже не успеваю. Лада стремительно покидает ёлочный базар. Но у ворот внезапно тормозит, растерянно осматривает место, где была машина.

– Кажись, твою колымагу эвакуатор увёз, – бросает она через плечо. – А я говорила, что здесь парковка запрещена.

– А я не планировал торчать тут полдня. – Раздражённо поднимаю воротник пальто.

Лада тут же поворачивается ко мне, обиженно складывая руки на груди.

– А я хорошо провела с тобой время, – обезоруживает меня зараза внезапным признанием.

Я задерживаю осоловелый взгляд на её недовольном лице.

– Так ты тянула время, чтобы побыть со мной?

Она независимо пожимает плечами.

Н-да. Чудеса…

– Такси? – смущённо меняет Лада тему.

– Троллейбус, – хмыкаю, кое-что задумав.

Плутовка подозрительно прищуривается.

– Пересядешь с люксовой тачки на общественный транспорт?

– Ну мы же с тобой выяснили, что торопиться некуда.

Она закатывает глаза, но улыбка всё же мелькает в уголках нежных губ.

– Только если ты обещаешь не прижиматься.

– Прошу, моя леди, – расплываюсь в широкой ухмылке и уверенно указываю в сторону ближайшей остановки.

Конечно, ничего подобного я обещать не собираюсь.

На общественном транспорте я раньше не ездил, но слышал драки здесь бывают круче, чем на свадьбах. Странное место, в общем, для вздохов на ушко.

От количества народа на остановке чёрно. Люди приплясывают от нетерпения, завидев нужный номер. Прощёлкаешь – затопчут!

Пара секунд – и троллейбус битком. Кондуктор, нервный дедок в мятой форме, хамит и толкается.

Одной рукой обнимаю зелёную красавицу, второй заталкиваю вперёд Ладу, покупаю билеты и хватаюсь за поручень.

Меня мотает, как сардину в шторм. Ёлка хоть и в специальной сетке, колется нещадно! На поворотах изображаю нечто вроде стриптиза на кактусе. Какой тут подышать на ушко? Не убиться бы!

На одном из светофоров приходит мысль, что пора.

Я же хочу зарекомендовать себя как идеал? Сейчас или никогда! Второй раз я на этот адский рыдван в жизни не сяду.

Разум кричит «стой», но упрямство уже тянет мои ноздри к серой шапке. Пыхчу, аж шерстяная ткань запотевает!

Видимо, задел я в своей красавице какую-то строптивую струну. Шапка отстраняется, насколько позволяет сжатое пространство, люди ворчат.

Вокруг только и слышно: «совсем стыд потеряли!». Но я кремень. Дышу с собачьей преданностью, всё ближе прижимаясь.

От нагрузки на лёгкие темнеет в глазах.

Шапка поворачивается, открывая поплывшему взору злобную рожу с трёхдневной щетиной.

– Мужик, ты допрыгаешься. Я тебе эту ёлку куда-нибудь запихну!

– Простите, обознался. – Шарахаюсь в сторону.

Так стыдно мне не было… Никогда!

Модник в таком же головном уборе, как у Лады хмурится, взгляд становится настолько острым, что им можно нашинковать бетон.

– Тебе зрение подправить? – бурчит он, прикрывая рюкзаком тылы.

И тут раздаётся сдавленный смех:

– Милый, если что, я справа!

А вот и моя Лада! Она стоит чуть дальше, вцепившись в вертикальный поручень, и давясь от хохота, машет мне рукой.

Люди вокруг угорают. Кто-то даже меланхолично вставляет: «Эх, молодёжь!».

Упырь в серой шапке, закатив глаза, протискивается к выходу. На следующей остановке он исчезает вместе с частью свидетелей моего позора. Неловкая тишина ещё висит какое-то время, пока чертовка не тянется к моему уху:

– Ну что, транспортный маньяк, загрустил? Чёрт с тобой, прижимайся.

Ёлка продолжает колоться, троллейбус трясёт и подкидывает, но мне всё равно. Лада неотрывно смотрит на меня, и в её глазах томится вся нежность мира.

Ко мне со всей отчётливостью приходит осознание: этот Новый год изменит мою жизнь.

Глава 19

Глава 19

Лада

– Бабуль, ну как я? – взволнованно всматриваюсь в своё отражение. – Не слишком ли бледно для ресторана? Может, добавить румян или завить локоны?

Я так боялась перестараться! И вот итог: из зеркала на меня испуганно смотрит элегантная… моль!

Нет, наряд, туфли и сумочку мы подбирали тщательно. Бабушка велела на тряпки не скупиться. Спутница Марата не может появиться на людях в платьице с базара.

В салоне мне женственность кроя безумно понравилась! И цвет, благородный такой, пыльная роза. Но теперь на нервах не знаю, что и думать. Может, надо было выбрать что-то роковое, броское?

Мужчины ведь глазами любят. А я стараниями бабушки как дева из церковного прихода.

– Влюбляются не в локоны, балда. – Она бросает на меня авторитетный взгляд поверх очков и щёлкает пультом от телевизора. – Хотя... Кое-чего не хватает, пожалуй... Открой-ка второй ящик комода. Да не сверху, снизу считай! Вот его, да. Поищи, там среди пряжи есть шкатулка.

Серёжки с жемчугом. Они теперь мои?..

О, боже мой, сбылась мечта!

– Держи! – я притворяюсь равнодушной, но нетерпение зудит в руках помимо воли.

Как следствие, роняю шкатулку на паркет. Деревянная крышка отлетает за кресло, по полу катятся кольца и броши, а вставная челюсть клацает на нижних ветках ёлки!

– Артхаус, – хмыкает бабушка и показывает узловатым пальцем себе под ноги. – Коробку жестяную видишь? Забирай.

Значит, не серёжки. Что тогда?

Я с замиранием сердца открываю презент, мечтая зажмуриться от драгоценного блеска. Однако в нос мне ударяет пряный запах вишни.

– Леденцы?! – она прикалывается? – И что мне с ними делать?

– Когда мужчина говорит, ты доставай по одному и – ам! Глядишь, научишься молчать да слушать. Помянешь моё слово, этот твой расписной...

– Марат, – напоминаю как его по имени.

– Да-да, он от восторга таких тебе нашепчет непристойностей – от Маяковского вплоть до Мендельсона!

Бабулины советы порой страшнее кариеса. Но ведь работают!

Я вспоминаю тот момент в троллейбусе, когда вместо иголок выпустила чары: давка, шум, гам, условия, далёкие от лирики. Потом прикосновение к щеке и его взгляд – горячий, пристальный на мои губы. И сейчас я хочу закрепить результат. Когда он мной любуется, терпеть его паршивый нрав не так уж невозможно.

В дверь звонят. От волнения, кажется, воздух в лёгких горит!

– Ну, иди уже с богом, – бабушка слегка подталкивает меня тростью в спину. – И не забудь поблагодарить своего расписного за щедрость.

– Ах, точно, карта! Куда же она, чёрт возьми, запропастилась… – кидаюсь на поиски, хотя всё уже раза два перерыла.

– В надёжном месте, – флегматично произносит бабушка. И зная её домовитость…

– Много потратила? – Таращусь на неё с упавшим сердцем.

– Обижаешь, – фыркает она, переключая каналы. – Так, кое-что по мелочи прикупила в телемагазине. Ночник с вентилятором, скатерть, китайскую мазь для суставов из желчи дракона, очень хорошую. Заметь, не для себя брала, для дела. Пусть демонюга знает, что у моей хозяюшки в башке не только платья.

– Мазь. Из желчи дракона, – цежу вкрадчивым голосом.

Дракона! Мать его за ногу.

– Лада, деточка, съешь конфетку.

Господи, боже мой. Я с ними сахарный диабет заработаю!

Развернувшись на пятках, выхожу из комнаты.

За дверью ждёт Марат, тоже при полном параде. Ну то есть в своём повседневном: костюм, усмешка Джеймса Бонда, парфюм из слёз завистников.

Его потрясённый взгляд сходит по мне, как лавина.

– Выглядишь оху... ох и вечер меня ждёт! – наконец произносит он.

Хриплый голос звучит чуть ниже, чем обычно. Простыл или действительно ошеломлён?

Я чувствую, как вспыхивают мои щёки. Привычное желание съязвить щекочет нёбо.

– Спасибо, – выдыхаю, торопливо запихивая в рот леденец. Я сегодня собираюсь быть паинькой.

– Ну, поехали?

– Угу.

Мы молча садимся в машину. Едем и стоим на светофорах тоже молча. Но я чувствую, как напряжение играет в воздухе. Марат постоянно косит взглядом в мою сторону, а я слишком занята остервенелым рассасыванием леденцов, чтоб попросить его пялиться на дорогу.

В ресторане аншлаг. Люди в вечерних нарядах одновременно пьют шампанское и облизывают друг друга взаимными комплиментами. Редкие творчески одарённые парочки бродят по залу, обсуждая рисунки моих учеников.

Фуршет уже в самом разгаре. В глазах моментально начинает рябить от улыбок и непривычной роскоши. Мне не по себе. Я не то чтобы в таких местах не ела, а даже с улицы запаха подобных яств не нюхала!

– Не так уж и плохи твои дела, да?

Марат наклоняется к моему уху непозволительно близко.

– Будем честными. Они все пришли только ради Шторма, – обжигает он дыханием мою шею и плечо. – Пойдём, нужно поприветствовать гостей.

Он берёт меня за локоть и решительно ведёт к сцене. Наверно, хочет заодно подтвердить наш бурный «роман».

– Друзья, добрый вечер! – уверенно, громко звучит его голос. – Спасибо, что собрались здесь, чтобы поддержать доброе дело. Напомню, что все вырученные средства будут отправлены в приют для братьев наших меньших.

Толпа энергично аплодирует, разогретая предстоящим шоу и шампанским.

– Но прежде чем я передам микрофон аукционисту и мы начнём торги, хочу представить вам особенного человека – девушку, чья доброта спасла не одно бездомное животное. – Марат поворачивается боком к залу и делает шаг назад, позволяя мне оказаться в центре внимания. Его взгляд становится неожиданно мягким, когда он проникновенно продолжает речь: – Знакомьтесь, это Лада. Моя прекрасная невеста.

Я стою рядом с ним в шикарном светлом платье, как будто специально по случаю подобранном, и тихо офигеваю.

Господи, что он мелет? Совсем дурак заврался!

Как он собирается выкручиваться? Дела его рано или поздно снова пойдут в гору, и что тогда? Про мимолётный роман поговорят и забудут, но... невеста?!

Уже завтра новость появится всюду! Не так уж много в городе завидных женихов.

– Это что ещё за самодеятельность? – Поворачиваюсь к Марату, но он как ни в чём не бывало затыкает мне рот поцелуем.

Вот это я погрызла леденцов. Всё, как предсказывала бабушка – вплоть до Мендельсона!

Глава 20

Глава 20

Марат

– Зачем ты представил меня как свою невесту? – шёпот Лады не звучит как наезд, но, скорее всего, им является.

Её понять можно. Я бы сам себя облаял за такие выкрутасы. Кто такое говорит без подготовки?

Но и меня понять нужно. Чего она ожидала? Я не привык, что Лада молчит. Элементарно не знаю, как реагировать. Все эти женские уловки как дефиле по льду на каблуках – непостижимо для мужского разума!

– Я всё понимаю, предложение делают с кольцом, – говорю как есть, без утайки. – Но, во-первых, я не планировал, это экспромт.

Лада вскидывает на меня взгляд, её глаза кажутся больше обычного. Почему она так смотрит? Каких слов ждёт?

Как объяснить, что её кроткий нежный образ лишает меня дара речи? Что я сдался в тот момент, как она открыла мне дверь в этом проклятом платье, сияя безмятежностью и чистотой, будто ангел.

– А во-вторых, нечего было меня искушать! – добавляю с долей вызова, хотя внутри у меня всё переворачивается от её близости.

Лада моргает, немного растерянно. На секунду мне кажется, что уголки её губ приподнялись, но она быстро прячет улыбку, отступая на шаг.

– Искушать? – произносит она с лёгким недоумением. – О чём ты?

О том, что ты не идёшь у меня из головы. И когда мы не вместе, мир вокруг тускнеет, ощущения теряют интенсивность.

Даже чай без тебя – просто чай, кипяток и заварка.

А с тобой – это момент, который хочется растянуть на вечность.

Мы его пили с тобой один-единственный раз, когда вернулись с ёлкой. А картинка до сих пор стоит перед глазами.

То, как смотрю на чашку пуэра в твоих руках, а всё, о чём могу думать, – это как ты подносишь её к губам, скрывая неловкость за завесой ресниц, словно глоток в моём присутствии – нечто интимное.

И, знаешь, он действительно становится таким.

Я потом пробовал ощутить то же самое, но... нет. Без тебя это просто пуэр. А с тобой – путешествие за горизонт привычного.

Вот что я собираюсь ей ответить.

Но в этот момент между нами резко вклинивается Антон. Его ураганная энергетика смешивает и раскидывает в стороны мои мысли.

Пёс он и никак иначе! Такой момент запороть...

– Ну ты красавчик, Марат! – Брат добродушно хлопает меня по плечу. – Видел бы ты лицо твоей бывшей. Алиска позеленела, как жаба! Гениальный ход с женитьбой! Не верится, что без меня придумал.

– Антон, захлопнись, – тяжело вздыхаю. Никогда ещё желание его прибить не было таким невыносимым.

– А что? Поделом ей, – скалится этот смертник, закидывая руку Ладе на плечи. – Ты тоже крутая. Спасибо, что помогаешь.

Я не успеваю ответить, потому что на сцене объявляют начало аукциона. А Лада по-свойски пихает Антона локтем в бок и что-то весело нашёптывает на ухо.

– Больше двух говорят вслух! – Грубо сбрасываю его клешню со своей спутницы.

Как он дожил вообще до своих лет без переломов?

– А ты точно не злопамятный? – за улыбкой Лады чудится такое разочарование, что прежние претензии даже не цветочки, так… бутоны!

– Вы меня, что ли, обсуждаете? – В недоумении дёргаю бровью.

При мне? Совсем оборзели!

– Нет, твой шедевр, – заливисто смеётся Лада, словно секундная обида мне почудилась.

В зале свет приглушён, проектор крупным планом выводит на экран мой рисунок, остальное угадывается только в общих чертах. Видимо, действительно показалось.

– Н-да… – откашливается Антон, скрывая смех. – Ну ты не раскисай, брат. И у этого свои покупатели найдутся. Искусство – дело тонкое.

– Феноменально, – раздаётся рядом чей-то потрясённый голос.

Боже, только не он.

Борис Мазилкин – модный художественный критик, чьи высеры угробили не одну карьеру.

– Да что вы? – язвлю, не удержавшись. – Кот под ковром. Что здесь феноменального?

– Сразу видно профан, – снисходительно косит он на меня глазом. – Искусство, это вам не халдеев строить! Здесь надо тонко чувствовать прекрасное.

– И что вы чувствуете? – Скептично смотрю на лот.

Халтура редкостная. Даже сам Честер лучше бы себя нарисовал. Хвостом и левой пяткой.

– Я вижу символизм, разобщённость современного мира, где каждый пытается спрятаться, укрыться под своим «ковром» безразличия. Этот невидимый глазу кот безусловно, отражает борьбу личности с внешними обстоятельствами. Как можно не понять элементарного?

Как можно удержаться от фейспалма?

Подхожу ближе, изображая заинтересованность.

– Вы уверены, что художник хотел передать именно это? Я всё-таки настаиваю, что он просто наляпал на холст разных красок.

– Абсолютно уверен! – роняет Мазилкин, не сводя горящих глаз с картины. – Здесь всё: одиночество, протест, уязвимость! А эти отпечатки лап? Наглядный символ детства, наивности, утраченного рая! Я бы сказал, что этот лот единственный имеет ценность.

Мазилкин взволнованно поднимает руку и выкрикивает сумму на сотню тысяч выше стартовой. Цепная реакция следует сразу же: цифры растут, переваливают за пол-ляма, здравый смысл вытесняется ажиотажем.

Я кашляю в кулак, пытаясь сдержать смех.

– Думаю, автор может быть удивлён вашим мнением.

– Вы с ним знакомы? Мне бы очень хотелось задать ему пару вопросов! Это потрясающе, когда искусство находит своего ценителя.

– Ну, можно сказать, что вам повезло. – С ухмылкой кладу руку ему на плечо. – Вы обратились по адресу.

Бедолага моргает, пытаясь сообразить.

– Вы?! – кряхтит он тоном, как будто хотел сказать совершенно другое. Например, «Чур меня!».

– Такая история забавная вышла с этим рисунком. Я случайно попал на мастер-класс к моей невесте. А руки у меня растут из... – запинаюсь, покосившись на браслет. – В общем, я слишком ленив, чтобы стараться и тем более вкладывать смысл.

Вытянутая рожа Мазилкина дорогого стоит. Заднюю давать уже не комильфо. Не станет же он расписываться в своей некомпетентности.

– Э… ну… да… Ничего удивительного! Настоящий гений порой творит интуитивно. Именно поэтому ваша работа так цепляет. – Прикладывает руку к сердцу, этот напыщенный индюк, делая вид, что всё пучком. – Позвольте откланяться, мне нужно… выпить.

– Конечно, конечно. – Провожаю его взглядом.

– Главное – закусывать не забывайте! – о, а вот и пять копеек от брата, не запылились.

– Теперь ты. – Грубо беру Антона под локоть. Настроение как раз такое, кого-нибудь четвертовать. – Тебе как, язык жить не мешает?

– Вроде нет.

– Марат, здесь люди! – заступается за него Лада. Защитница всех сирых и убогих.

– Хорошо, – сдаюсь. – Пойдём туда, где их нет.

Веду Антона на второй этаж. Выжидать, придумывать какие-то хитроумные планы – не про меня. Нас воспитал один отец, но он родной только Антону, мой свалил. Так что ген хитрости наследовать мне тупо было неоткуда.

Ничего мы с Ладой так и не придумали, зря только оттягивал. Кто, если не старший брат, напомнит этому ослу про совесть?

Где-то на середине лестницы он сопоставляет, что к чему, и начинает бессовестно искать себе любимому лазейку.

– Марат, через полчаса Новый год. Не будем начинать его со скандалов.

– Не переживай. – Толкаю его вперёд. – Мы уложимся в старом.

– Тебе нужно быть в зале.

– Аукцион и без меня проведут.

– Прихвати тогда с собой вискарь хотя бы.

– Обойдёмся и без анальгетиков.

– Стой. Ты слышишь?

– Перестань! – Ускоряюсь, устав от его уловок.

– Из гримёрки, – не унимается брат. – Храп!

Как будто в подтверждение его слов в коридоре раздаётся громкое, звучное «Хр-р-рак!». Мы втроём озадаченно переглядываемся.

– Да ну ты что, – уговариваю сам не знаю кого. Наверно, всё же в большей степени себя. – Этого не может быть. Я ему столько отслюнявил, что...

Но Лада уже распахивает дверь, вопреки табличке «не входить».

Зрелище не оставляет сомнений: Шторм в отключке. Тело, полулежащее на диване с бутылкой, элементарно не способно двух слов между собой связать, не то что выступить.

– Какого чёрта? – Откидываю голову назад, закрывая глаза рукой. – Шторм, что это вообще такое?

– В-всё пучком... танцевать... я могу! – произносит танцор, пытаясь подняться, но тут же теряет равновесие и заваливается на левый бок.

– Приехали. – выдыхаю зло.

– Что теперь? – взволнованно мельтешит Лада.

– Нам капзда, – меланхолично констатирует Антон.