Текст книги "Инженер Против Ⅳ (СИ)"

Автор книги: Ян Красногоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 12

– Похоже, спать мне сегодня не дано, – тихо произнес я, увидев, как под дулами автоматов в мою сторону движется пятнадцать мужчин с поднятыми вверх руками.

Я остановился перед самым вагоном, скрестив руки на груди и без выражения каких-либо эмоций глядя на эту процессию. Позади, из глубины временного штаба, раздавался столь быстрый стук ложки о тарелку, что я подумал о том, что, похоже, стоит отдать Софии и мою порцию супа. Видимо, девушка сильно голодала все время, какое она провела в заточении.

Холодная декабрьская темень, висела над корпусами станкостроительного завода, ощетинившегося защитными сетками – пережитком прошлой войны. Влажный воздух, пахнущий ржавчиной, машинным маслом, гарью тлеющего гнезда зараженных и промозглой сыростью, обжигал лицо. Где-то в вышине рваные клочья туч, подсвеченные тусклым отблеском бледной луны, неслись на восток, словно спеша покинуть это мертвое место. Лишь редкие, обледеневшие ветки оголенных деревьев скрипели на пронизывающем ветру, вторя отдаленному вою и хохоту бешеных. Именно в этой ледяной, пронизанной тоской мгле под дулами автоматов в мою сторону двигалась дюжина мужчин.

Когда неизвестные подошли на расстояние десяти метров, я мог уже спокойно разглядеть их лица. Среди всех особо выделялся коренастого телосложения мужчина в пластиковой черепахе мотоциклиста. Поверх нее была надета обычная рыбацкая разгрузка. Десятки карманов были расстегнуты, а некоторые даже вывернуты наизнанку – видимо, наши ребята из третьего рубежа хорошенько досмотрели их на наличие оружия. Мужик с черными усами, отпущенными на байкерский манер, не выражал и тени страха. Напротив, казалось, что происходящее его только забавляет. Легкая, слегка надменная улыбка с глубокими ямочками контрастировала с его грубыми чертами смуглого лица. Однако все детали его внешности казались второстепенными на фоне надетой на голову мокрой от измороси папахи с золотой звездой Союза, из-под которой выбивались вьющиеся кудри волос.

– Здрав будь, батько! – первым обратился ко мне мужик, подняв руки вверх еще выше, словно давая понять конвоирам, что желает их опустить. Однако стрелки из второго рубежа и глазом не моргнули, чтобы хоть как-то расслабиться.

– И вам не хворать, – я снова мысленно порадовался тому, что конструкция экзоскелета делает меня выше на голову даже самых высоких людей. Подобное обстоятельство явно добавляло мне очков при первом знакомстве, так как собеседник изначально оказывался ниже и на интуитивном уровне опасался широкоплечей громадины.

Незнакомец явно ожидал, что я позволю опустить ему руки, но, не дождавшись этой фразы, решил самовольно сделать это. Мужик резко опустил их вниз, после чего сделал шаг вперед с протянутой рукой в знак приветствия. В эту же секунду раздались щелчки снимаемых предохранителей и характерный звук автоматов, когда стрелки перехватываются за цевье. Атмосфера вмиг стала напряженной, да и я сам ощутил укол адреналина – но не из-за того, что ребята из третьего рубежа слишком нервные, а из-за шипения пневматики, раздавшейся из глубины вагона.

Слегка отклонившись назад, я увидел, как сидевшая на ящиках София поджала руками ноги, тогда как пустой костюм Вольдемара был развернут ко мне передом. Все в застывшем железе говорило о том, что этот голем готов сорваться с места по первому же мысленному приказу и броситься защищать мою персону. Я едва заметно покачал головой из стороны в сторону, давая всем видом понять Софии, что пока ей не следует проявлять свои «таланты» на всеобщее обозрение, особенно когда я сейчас имею дело с незнакомыми людьми.

Переведя взгляд обратно, я с удивлением обратил внимание на то, что мужик как ни в чем не бывало застыл в своей позе, не опустив руки и не сделав шаг назад. Даже несмотря на направленное в его сторону оружие, он продолжал улыбаться, демонстрируя свою белоснежную улыбку, выделявшуюся на его смуглом лице.

– Имя мое Захария, можно Харитон.

– Рэм, – кратко ответил я, пожав крепкую, мозолистую ладонь.

– Знаем, знаем, – Захария улыбнулся еще шире, однако я почувствовал, как он еще крепче сжал мою руку.

Безразличное выражение на моем лице сменилось легким интересом. Я не спасовал и так же с силой сдавил ладонь Захария:

– Вот как и откуда вы меня знаете? – моя бровь с удивлением поползла вверх, когда мужик в казачьей папахе сдавил еще сильнее.

– Оно ж известно! В нашей сечи ты самый популярный блогер! – с ярко выраженным гэканьем произнес мужчина. – Но я лично тебя запомнил как самого первого расхитителя городских музеев! – он кивнул своей кудрявой головой вбок. – Вижу, твои парни тоже следуют примеру своего атамана, раз из нашего добра оставили только папахи, но и на том спасибо, – Захария всем видом пытался показать, что сейчас шутит, непринужденно кивнув в сторону нескольких ребят из третьего рубежа, державших в руках их ружья и казачьи шашки. – Благо у этих хлопцев не такая хватка, как у тебя, а то вообще голышом бы стояли сейчас. – он громко рассмеялся, явно ожидая, что я пойму его плоскую шутку.

Однако моя планка не просто опустилась, она рухнула:

– Че, нах⁈ – Захарий явно напал не на того, так как я не был фанатом уж слишком примитивного юмора, особенно в свою сторону, и уж тем более меня всегда бесило, когда собирались испытать мою силу. Я перестал сдерживаться и сдавил со всей силы. – Ты пришел ко мне и вместо уважения или нормального приветствия решил шутки шутить и вором меня называть⁈

Сложно перебороть в силе хвата того, кому руки заменяют еще и ноги. До ушей донесся хруст костяшек крепкой ладони мужика, напомнивший мне хруст моих любимых грецких орехов.

Мужик искривился от боли и упал на одно колено. С боков послышались крики воинов из третьего: «На землю, млять!», «Мордой в пол, сука!», «Вам пизда!». Однако воинственные вопли меня не волновали. Сквозь закипающий гнев я все же расслышал характерный шелест сервоприводов.

Кончики моих пальцев уже коснулись большого пальца, однако я и не думал ослаблять хват. Посмотрев поверх его головы, я увидел, что вся дюжина пришлых мужиков уже мирно лежит и пыхтит в сырой асфальт.

– Шутка, шутка, атаман, я пошутил! – улыбка наконец испарилась с его лица, мужик скривился от боли. – Не гневайся, я лишь хотел испытать твою крепость!

– Испытал⁈ – я сделал глубокий вдох. – Херовое начало знакомства, Захария, – уже спокойно произнес я. – В нашей цитадели слова имеют значение и вес. Никто не занимается пустословием, особенно когда время играет против нас. – я наконец расслабил хват и почувствовал, как кровь снова хлынула в мои побелевшие пальцы.

Что случилось с рукой Захарии, можно было прочесть по его довольному и одновременно сморщенному лицу:

– Твоя правда, твоя… но так у нас заведено. Мне приходится подначивать людей, чтобы даже по рукопожатию понять, с кем имею дело, – он затряс явно болевшей кистью. – Видишь ли, я в нашей сечи отвечаю за безопасность. Когда мы встречаем новых выживших, я всегда первым общаюсь с их лидером, дабы понять: добр человек али злой. Ни разу не ошибся, так что люди мои спокойны, если я первым иду узнавать, с кем нам предстоит иметь дело. И стоит ли вообще.

– А твоих людей уже успокоили, – я кивнул за спину мужика. Захария вздохнул, было заметно, что он точно не в восторге от того, что у меня, как и у воинов из третьего, нет желания воспринимать юмор чужаков. – И чем дольше ты будешь скрывать причину вашего прибытия, тем дольше они проваляются на асфальте. – он обернулся назад и увидел уткнувшиеся в затылки стволы.

От моего внимания не ускользнуло несколько недовольных взглядов исподлобья от лежащих товарищей. Было очевидно, что они, так же как и мы, не в восторге от того, что Захария решил начать разговор с неуместной шутки, которую мы не восприняли. Вдохнув воздух через сомкнутые зубы, он провел рукой по черным усам и снова повернулся ко мне.

– Мда, неловко вышло, – он пожал плечами. – Не сердчай на меня за глупую шутку, но ты и впрямь известная у нас личность! Можно сказать, что я, они, – Захария указал на лежащих товарищей, – и наши семьи обязаны тебе жизнью! Если бы не твои видео, то мы бы точно сгинули. В общем, благодарны мы.

Я поморщился. Речь мужика резала слух, особенно резало его гэканье, столь типичное для коренных местных из ближайших поселков и станиц.

– Лучше бы с этого начал знакомство, а не с тупой шутки. Кстати, почему ты так странно выражаешься?

Захария как ни в чем не бывало снова растянулся в улыбке:

– Так это, – он снял папаху со своей кучерявой головы, – мы стараемся соответствовать духу наших предков! – он горделиво повертел ее в руках, словно стряхивая одному ему видимую пыль. – Ежели тебе не по нраву либо речь моя звучит ново, то я могу выражаться как и раньше. – мужик хмыкнул.

Я мельком глянул на остальных и заметил, что у половины из них на головах так же были папахи:

– Да, выражайся как раньше, так ты сэкономишь мне кучу времени, а они, может, даже не застудят себе почки.

Захария подобрался всем телом, он передернул плечами, словно почувствовал недовольный взгляд своих товарищей:

– Так вот, повторюсь: в первые дни, когда еще работал интернет, мы увидели твое фото из музея. Ну, то, где ты в кольчуге, еще надпись «гарная» была. «К апокалипсису готов!» – он улыбнулся, отчего стал похож на довольного кота, после этого пригладил усы. – Я сразу понял, что ты наш хлопец, раз решил кольчугу со щитом взять. Потом еще видео твои про электрический забор и все остальное. Если бы не это, то сгинули бы мы.

– Так, – нахмурившись, ответил я. – Продолжай.

– Мы тогда с мужиками, после постройки укрепления, через пару дней чухнули ночью в музей. А сам понимаешь, наш Краснодарский край – вотчина Черноморских казаков. Вот там и было навалом этого добра, – он продемонстрировал мне свою папаху, – бурки, шашки, ружья и так далее. Изрядно мы там поживились, и все это добро предков нам жизни и спасло, представляешь⁈ – Захария тяжело вздохнул. – Однако ежели не твои видео про проволоку и остальные премудрости, то погибли бы ми сами, да семьи наши. А весь этот антураж с казачьей тематикой, – он осторожно наклонился ко мне, постоянно оглядываясь на моих людей, чтобы случаем не схлопотать маслину, – это все для того, чтобы людей наших сплотить. Как ни крути, в крови у нас и традиции, и вера предков. – он кивнул на моих людей. – Я и сам вижу, что ты знаешь, как слово правое может людей вдохновлять.

Я слегка улыбнулся:

– Возможно, знаю. А пришли-то зачем? Тем более что ночью опасно передвигаться.

Захария рассмеялся и стал загибать пальцы:

– Организованные люди на гружённом, работающем поезде посреди полумертвого города; эти люди с легкостью перемалывают упырей; не пасуют и вступают в открытое противостояние с местной бандой ублюдков; с ходу занимают и зачищают себе новое место; на флаге эмблема канала, который спас жизни наших семей! – он уже без своей непринужденной улыбки посмотрел на меня. – Любой одной причины из этого достаточно, чтобы как минимум узнать, кто вы такие, и подружиться, а еще лучше – примкнуть.

– Ты прав, – как можно более сдержанно ответил я, тогда как внутри меня разразилось настоящее ликование.

Я готов был заорать от восторга. Ведь весь тот самоубийственный пафос, какой я устроил по пути на завод, сыграл мне на руку. Солнце еще не успело встать над городом, а я уже получил плоды от своего «яркого» переезда. Еще одним ощутимым плюсом для меня стал тот факт, что, по всей видимости, мои видосы с рекомендациями по выживанию залетели в топы. Я уже в который раз слышу о том, что мое видео выжившие смотрели перед тем, как связь, интернет или электричество сдохли. Следовательно, алгоритмы интернет-площадок выдавали его как набирающее популярность. «Возможно даже, я за сутки стал самым популярным блогером в мире, и теперь все, кто искал ответы в интернете, натыкались на мое видео с пометкой „полезное“. Жаль, что я не посмотрел метрику канала, может быть, со мной знаком целый мир. Прикольно. Рэм – последний популярный блогер, залетевший в топы со своей инструкцией по выживанию!». Этот факт явно добавлял мне очков лояльности у поселений, которые спаслись благодаря моим советам.

Мечтательно, с нотой ностальгии о прошлом мире я вздохнул и заставил себя вернуться обратно в поехавший мир, на который я смотрю через призму игры, дабы кукуха окончательно не слетела.

Глядя на этих выживших потомков казачества, я вспомнил, что в истории моей страны они частенько поступали на службу и занимались охраной его величества императора.

«Тянет ли это на квест под названием „Создание Имперского полка“?», – задал я сам себе вопрос.

– Имперский… – тихо произнес я вслух свою мысль.

– Что? – переспросил Захария.

– Ничего, просто мысли вслух, – я сделал размашистый жест рукой. – Третий рубеж, позвольте им встать, а то еще и вправду простынут наши бравые казаки.

Воины быстро убрали оружие от затылков валявшихся мужиков, однако отнимать руки от спусковых крючков не торопились. Поверх головы Захария я посмотрел в глаза каждому мужчине, стоявшему позади своего атамана. Погруженный в собственные мысли, я медленно почесал подбородок, прикидывая все плюсы и минусы от союза с людьми, которые решили выбрать традиции предков в качестве устройства своей общины. Мне вспомнились все положительные и отрицательные моменты казачества.

– Ты сказал, что хочешь примкнуть к нам, – я серьезно посмотрел на Захарию.

– Все верно, – он заулыбался еще шире и быстро закивал головой. – Тем более, когда наши узнают, что во главе «механиков» стоит сам Рэм, то ни у кого не возникнет сомнений в том, что это хорошая идея. – мужик пожал плечами. – Разумеется, если примите нас.

– Почему ты назвал нас «механики»? – я хмыкнул.

Захария пригладил усы:

– А как еще назвать людей, которые смогли оживить тепловоз и заняли не гипермаркет, а станкостроительный завод⁈

Я коротко улыбнулся:

– Тоже верно. А что касаемо примкнуть… я не против. Люди нам сейчас нужны. Однако я вижу, что для вас традиции не пустой звук, раз вы решили вернуться к ним, чтобы сохранить целостность своей общины, – мужики позади своего атамана кратко улыбнулись. – Однако, как можете видеть, тут у нас тоже появились свои правила. Если вы захотите примкнуть, то вам придется подчиняться нашим законам. Чего-то другого я не приму, так как у меня попросту нет времени подстраивать свою модель управления Цитаделью под сотрудничество с разными организациями. Если вы присоединяетесь, то признаете мое правление над вами.

Захария прекратил улыбаться. Он сделал вдох, намереваясь что-то спросить, но тут же замолчал, снова погрузившись в размышления:

– Мне нужно посоветоваться со своими. Ты позволишь?

– Валяй, – я сделал легкий и непринужденный взмах рукой.

Казаки собрались в кучу, принявшись вполголоса обсуждать мои слова. Их дискуссия, к моему удивлению, длилась не дольше минуты и завершилась тем, что Захария громко сказал: «Я вас хоть раз подводил⁈ А? Вот и сейчас поверьте мне!». Остальные казаки замолчали – видимо, их усатый шутник действительно был лидером, раз мог своим мнением заткнуть любые споры. Набравшись духу, он повернулся ко мне и с широкой улыбкой произнес:

– А куда ты нас поведешь? Я имею в виду, какая твоя главная цель?

Я кивнул на первого человека, стоявшего сбоку от меня:

– Пусть лучше мои люди тебе ответят. Скажи им, какая у нас цель⁈

Рыжебородый детина с дробовиком распрямил плечи, словно я только что возложил на него величайшую цель. Благодарно кивнув мне, он вперился в пришлых пристальным взглядом голубых глаз и громко пробасил:

– Мы создаем государство из цитаделей, которое полагается на волю и разум! – он ударил кулаком в грудь. – Государство, в котором граждане хотят и трудятся на общее благо! – другой рукой он до хруста костяшек сжал свое оружие. – Государство, которое вырежет всю падаль с нашей земли! – я заметил, как его слова начинают разжигать огонек в глазах остальных. – Государство… – я тихонько похлопал его по плечу.

– Благодарю тебя. Я думаю, наш атаман уловил мысль? – моя бровь вопросительно поползла вверх.

Захария растянулся в широкой улыбке, а затем повернулся вполоборота к своим:

– Я ж говорил вам! Наш слоняра!!! – заметив смущение на моем лице, он тут же примирительно поднял руки. – Это просто такое выражение! Не думай ничего лишнего! Означает, что твои взгляды похожи с нашими до мозга костей! В общем, мы решили, что хотим примкнуть к тебе и к твоим людям.

Я хотел было уже приказать своим людям спровадить казаков в изолятор и посадить их на карантин, но запнулся на полуслове, так как в мою сторону со всех ног бежала Танюшка.

Глава 13

01.12. Час ночи.

Холодный, промозглый декабрьский воздух, пропитанный запахом тлеющей листвы, сырой земли и ледяной сырости промерзших полей, ворвался в кабину, когда пилот заглушил двигатель. Лопасти еще вращались по инерции, разрезая тяжелую, почти осязаемую тьму, но мертвая тишина уже вползала в салон сквозь раскрытую парнями рампу, протиснувшись холодной змеей по спине подполковника. Затихавшие вихри воздуха, пахнущие машинным маслом и выхлопом, медленно опускали обратно на землю бурые, изломанные непогодой листья полевых трав, кружа их в последнем танце над промерзшей, потрескавшейся грязью посадочной площадки. Седые волосы на лбу выбивались из-под шлемофона, слипшиеся от пота. Подполковник медленно снял его с головы, ощущая леденящий ветерок на коже черепа, и устало стер испарину на лице. Глаза пекло от усталости и перенапряжения, однако Грозу это не сильно волновало. Было нечто эфемерное, то, что нельзя выразить словами, витающее в этом промозглом воздухе. Старый вояка словно что-то чувствовал кожей спины. Будто влажный холод южной зимы, пробирающий до костей и заставляющий зубы стучать, цеплял даже его закаленную, истерзанную душу, нашептывая тревогу.

Склад РАВ №***

Некогда это место для подполковника было одним из символов огневой мощи государства; запечатанный тайной склад являлся гарантией того, что враг однозначно получит по зубам даже от простых домохозяек, если решится напасть на страну с таким запасом штыков. Сейчас, в тусклом, обманчивом свете луны, пробивавшемся сквозь рваные облака, он представлял из себя гигантский, проржавевший саркофаг, вросший в скалистые холмы засекреченной окраины *** закрытого поселка городского типа, затерянного в горах, словно забытая рана на теле земли. Длинные, низкие ангары, похожие на спящих доисторических чудовищ, с жидкими, чахлыми деревцами, пробившимися сквозь кровельное железо на крышах, тянулись на сотни метров в разные стороны, теряясь во влажной, гнетущей тьме и сливаясь с угрюмым, поросшим колючим кустарником гористым ландшафтом. Крыши некоторых уже проваливались внутрь, как разбитые черепа, обнажая почерневшие ребра стропил. Окна зияли черными, слепыми провалами битого стекла, из которых, казалось, веяло холодом забвения. Колючка упавшего забора давно вросла в поле, опутанная колючим репейником и сухими стеблями бурьяна, став неотъемлемой частью вереницы зарослей кустарников, опоясывающих периметр мертвой зоны.

Ни души. Ни следов охраны. Ни огонька в мертвых глазницах вышек. Лишь унылое, протяжное завывание ветра в покосившихся, ажурных от ржавчины вышках нарушало могильный покой этого места, да редкий скрежет сорванной жести. Гроза выбрался из кабины, превозмогая привычную ноющую на холодные сквозняки память в колене – подарок афганских перевалов. Холодный металл ступенек больно кольнул даже через подошву. За ним, четко и быстро, с легкой нервной собранностью, последовали четверо молодых парней в зацарапанной, местами порванной форме мотоциклистов, больше похожей на обноски сталкеров. Напряжение командира, словно электрический ток, отражалось на бледных в лунном свете лицах ребят, которые буквально сканировали каждую тень, каждый валун, каждое движение сухих стеблей в окружающей темноте на наличие скрытой опасности. «Серый, периметр! Девятый, фланги! Зубр, тыл! Вещий – со мной!» – низкий, хрипловатый голос подполковника звучал рублено, без лишних сантиментов, как команды на плацу перед смотром. Ребята молча, едва заметно кивнули, рассредоточившись по периметру вертолета и заросшей сорняками площадки перед ангаром, нацелив дула автоматов в сгущающиеся синие провалы теней у основания стен и покосившихся вышек. Их движения еще выглядели коряво, однако Гроза стал замечать, как они набираются опыта, как учатся сливаться с темнотой. Сам старый вояка щелкнул выключателем мощного ручного фонаря, пристегнутого к автомату; яркий, холодный луч, словно световой клинок, выхватил из темноты массивные, когда-то внушительные ворота главного ангара цвета выгоревшего, облезлого хаки. Стоя возле них, чувствовался спёртый, солоноватый от ржавчины, сырой воздух с тяжелой, удушающей примесью плесени, разложения и… чего-то остро-химического, чуждого.

Гроза нахмурился, морща нос, ощутив незнакомые, едкие, разъедающие запахи химии, въедливые и острые, как нашатырь. Они резали ноздри, вызывая непроизвольное отвращение, легкое подташнивание даже сквозь пока не надетую маску. Он поморщился. В который раз подполковник поймал себя на навязчивой, тревожной мысли, что ему, возможно, не стоит открывать эти ворота в подземное хранилище. Что лучше развернуться, улететь и забыть этот адрес. Но долг гнал вперед. Старый вояка не боялся, что внутри он может столкнуться с ожившими трупами – зараженными солдатами, которые должны были охранять такой объект как самое ценное. Он знал – охраны нет. Отчего-то он чувствовал кожей, что самое страшное уже свершилось здесь, беззвучно и неотвратимо, а его интуиция, выкованная в десятках переделок, никогда его не подводила. Она сейчас кричала тихим, ледяным голосом тревоги. Однако он не мог себе позволить упустить возможность обзавестись для Цитадели арсеналом целой армии. Надежда цеплялась за призрачный шанс.

Тяжелые, бронированные двери, закрывавшие широкий, пологий спуск вниз, в бетонное чрево земли, не просто были открыты – они валялись на земле, искорёженные, измятые, как бумага, покрытые толстым слоем рыжей окалины и грязи. Когда-то грозные створки, способные выдержать прямой удар, теперь больше напоминали кучку рыжей, ржавой листвы, сброшенной ураганом на промерзшую землю. Подполковник почувствовал, как его сердце, давно не ведавшее такого прилива дикого, животного адреналина, застучало как бешеный молоток в груди, отдаваясь гулом в висках. Кровь прилила к лицу.

– Газы! – прохрипел он пересохшим, сдавленным горлом, когда вновь, сильнее прежнего, ощутил тот самый кислотный, металлический запах химикатов, пробивающийся сквозь запах ржавчины и плесени, словно дыхание механического демона.

Отточенными, автоматическими движениями, доведенными до мышечной памяти, он сдернул с плеча противогаз, натянул резиновую маску на лицо, ощутив знакомый запах резины и абсорбента, и щелкнул тумблером принудительной очистки. Дождавшись, когда парни повторили его действия, их движения были чуть медленнее, менее уверенными, подполковник ступил на трухлявую, рассыпающуюся дверь, что осыпалась облаком рыжей пыли от одного прикосновения, потеряв всякий намек на прежнюю форму и мощь. Подняв фонарь, Гроза на миг невольно замер, втянув голову в плечи. В зияющем полумраке ангара, среди смутных очертаний бесконечных стеллажей, мелькнули призраки его прошлого: строгие ряды свежеокрашенных ящиков, жирный блеск смазки на стволах новеньких автоматов, гул погрузчиков, матерная брань солдатни, звонко отражавшаяся от бетонных стен. Однако тени прошлого тут же растворились в едком мареве, оставив после себя темный и неподвижный провал подземелья, который жалкий луч фонаря подполковника неспособен был нормально осветить, теряясь в бездонной глубине. В застывшем, тяжелом воздухе витало столь ощутимое, почти физическое предчувствие ловушки, что оно пробежалось по телу гусиной кожей, заставив сжать зубы. Его интуиция, та самая, что спасала в засадах и на минном поле, забила тревожную дробь: *Тишина чересчур тихая. Пустота слишком огромная, и лишь звуки не отражаются от окружающих предметов, которые должны здесь обязательно быть!* Сердце сжалось в предчувствии беды, масштаб которой он пока не мог охватить или осознать, лишь ощущая ее ледяную тяжесть.

К лучу подполковника добавился дрожащий свет фонарей сопровождавших его ребят, высвечивающий клубы пыли, висящей в воздухе. Только после этого удалось рассмотреть высокие, закопченные своды, терявшиеся в непроглядной, давящей тьме где-то в вышине. Целая дивизия могла бы затеряться здесь, растворившись в этом мраке. Бесконечные ряды стеллажей, некогда стройные, как солдаты на плацу, теперь были сметены в грандиозную, хаотичную металлическую свалку. Но хаос этот не был слепым, случайным. Он нес на себе жуткую печать чудовищной, нечеловечески методичной системности. Словно гигантский, равнодушный механизм прошелся по арсеналу с холодной точностью, оставив после себя лишь тлен и безупречный порядок тотального разрушения. Гроза услышал, как разведчики позади громко, судорожно вздохнули от удивления и ужаса, их дыхание сипело в противогазах.

Гроза ощутил, как старые раны, шрамы и осколки внутри, болезненно взвыли побитой шавкой, отозвавшись на влажный холод и напряжение. Он вскинул фонарь выше, луч дрогнул в его руке, выхватывая из пыльной, ядовитой мглы кошмарные, сюрреалистические фрагменты:

Химическая вонь, едкая и сладковато-приторная, даже сквозь фильтр противогаза, ударила в ноздри едче перцового газа, когда луч уперся в ряды стеллажей, секции которых были оплавлены до состояния вулканической лавы, блестящей и пузырящейся. Не взрывом – нет, это был чистый, хирургический термальный распад, словно невидимый гигант прошелся гигантской паяльной лампой по металлу, оставив после себя только глянцевый шлак. Снаряды, ящики с патронами – все сплавилось и застыло в чудовищных, пузырящихся черных глянцевых глыбах, похожих на капли адской смолы. Подполковник машинально провел рукой в перчатке по ближайшей оплавленной, еще тепловатой балке, ощутив лишь бугристую, словно ошметки кожи, поверхность под пальцами.

Рука с фонарем дрогнула, когда один из парней запнулся о потрескавшийся, вспученный бетон пола. Луч скользнул вправо – и дыхание подполковника перехватило, как от удара. Куда ни падал свет – бушевала ржавчина, сожравшая весь металл с нечеловеческой, ненасытной жадностью, превратившая стальные монстры-стеллажи в ажурные кружева трухи, рассыпающейся от дуновения. Снаряды проросли буграми и сталактитами оранжево-коричневой язвы, словно зараженные инопланетной чумой, изъеденные изнутри. По полу, как высохшие русла ядовитых рек, струились окаменевшие, хрустящие под ногами рыжие потоки ржавчины.

Он шагнул вперед, превозмогая спазм в горле от вони и ужаса, туда, где луч выхватил уцелевший, чудом сохранивший форму штабель ящиков с маркировкой «7.62×39». Инстинкт старого вояки сработал быстрее мысли – штык-нож щелчком вскрыл крышку, отскочившую с сухим треском. Патроны лежали аккуратно, как на смотре, рядами. Но гильзы и пули были покрыты мертвенным, кристаллическим инеем – тончайшим слоем мертвенно-белого налета, похожего на изморозь в морозильной камере. Кончик ножа ткнул гильзу. Хрупкий налет осыпался мелкой пылью, обнажая глубокие, изъязвляющие раны коррозии, съевшей металл до дыр. «Химическая диверсия⁈ Такая точечная! Но как⁈ Как мы могли такое пропустить?!!!» – замкнутым циклом крутились мысли в голове подполковника, нарастая панической волной.

Взгляд скользнул на соседние ящики с РГД-5. Металлическая болванка гранаты была лишь слегка тронута ржавчиной, однако выкрученный запал рассыпался в прах, как пересохшая глина, буквально утонув в бледном бирюзовом, ядовито мерцающем порошке химического осадка.

«Ёбучая саперная работа… но на уровне апокалипсиса, млять», – прошипел подполковник в воздушный фильтр противогаза, чувствуя, как ледяные струйки холодного пота стекают по позвоночнику под одеждой. Воспоминания о прошлой войне, о минных полях и растерзанных телах, заставили все тело напрячься до дрожи.

– Гроза! Смотри! – голос Девятого сипел из-под фильтра противогаза, отчего прозвучал особенно сдавленно и далеким. Парень стоял у покосившегося стеллажа с танковыми снарядами. Головные части были растворены, как сахар в воде, едким химикатом, оставившим лишь рваные, оплавленные края, из которых сочилась какая-то темная слизь. Рядом – стопка аккуратно, с инженерной точностью разобранных систем наведения для ПТУР, сложенных стопкой, словно для отправки на склад. Дальше – вскрытые ящики с тротилом. Все превратилось в бесформенный, проржавевший хлам.

Под стеллажами на полированном, когда-то чистом бетоне блестели маслянистые, радужные пятна. Отвратительный, сладковато-химический запах начинал резать глаза сквозь стекла противогаза, однако подполковник не хотел уходить отсюда совершенно пустым, несмотря на тщетность. Он опустил глаза и увидел, что взрывчатка превратилась в инертную, ядовитую жижу цвета ржавчины, по капле стекавшую вниз, образуя липкие лужицы. Девятый молча, с каким-то суеверным страхом, ткнул перчаткой в чудом уцелевший стеклянный баллон, напоминавший большой бутыль для кулеров. На зеркальной, непотускневшей поверхности была искусно выдавлена стеклянная змея, кусавшая себя за хвост и вившаяся кольцами вокруг горлышка. Посередине, холодно поблескивая, имелась надпись из черного стекла – PANDORA CORPORATION.

– Как такое возможно, командир? Всё железо по пизде пошло, а дерево ящиков и стекло целое? – прошептал он, и в его глазах, видимых сквозь мутные стекла противогаза, читался первобытный ужас не перед боем, а перед этим необъяснимым, всепожирающим тленом, перед работой неведомой силы.

Подполковник нехотя вдохнул едкий, обжигающий легкие воздух, почувствовав на себе тяжелые, вопрошающие взгляды разведчиков. Вывод зрел в голове Грозы не как догадка, а как приговор, высеченный ледяной, беспощадной ясностью: *Это не халатность хранения и не время. Это была спецоперация. Дорогостоящая. Высокотехнологичная. Спланированная до мелочей. Бьющая в самое сердце обороноспособности. Некто невероятно могущественный решил стереть этот склад с лица земли еще до того, как грянет настоящая буря, оставив нас голыми.*

Ответ напрашивался сам собой, всплывая из глубин памяти.

– Уроборос… – тихо, почти беззвучно сказал подполковник, глядя не на разведчиков, а сквозь них, в безжизненную, поглощающую свет темноту ангара. – Смотрите сами. – он коротко ткнул фонарем в сторону бутыля, луч скользнул по вьющейся змее на стеклянном горле. – Знак конца и начала. Пожиратель.