Текст книги "Муха с капризами (с илл.)"

Автор книги: Ян Грабовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Едва удалось мне её умиротворить. Но к собачонкам она не желала и притронуться.

Крися вынула дорогих гостей из брички и внесла их прямо в корзиночках в дом. Она было хотела поместить их на кухне.

Панна Агата, возмущённая до глубины души, вырвала у неё корзинки из рук.

– Санди только что после простуды. Он не выносит сквозняков! Его надо устроить в теплом месте! – закричала она.

И началась беготня по всему дому в поисках комфортабельного помещения для Сандика. Наконец его поместили под столом в столовой.

Микадо со своей корзинкой отправился за шкаф, поближе к печке. Почему? Вероятно, потому, что он происходил из жарких стран. Хотя, правду говоря, на дворе было лето, солнце палило нещадно, а значит, было достаточно тепло даже для японского аристократа. Зато печь была холодная, как ледник.

Сандик, едва его уложили на место, поднялся со своей подушки, громко зевнул, сморщился, словно у него был во рту лимон, и презрительно обвёл всё вокруг своими вытаращенными глазами.

«Мне тут вовсе не нравится! Что это за дом? Что за люди? Ходят и ходят! А бедная больная собака не знает покоя!» – жаловался он.

Но, видимо, всё же решил ближе познакомиться с нашим домом – вылез из корзины. Боже, какие длинные были у этой собачонки ноги! Казалось, что он стоит на ходулях.

На ходу он так высоко поднимал ноги, словно из грязи их вытаскивал. Весь он был какой-то изломанный, нескладный… И злой! По глазам видно было, что он с большим удовольствием укусил бы каждого из нас в отдельности и всех вместе своими жёлтыми зубами.

Может, этот Сандик и был там каким-то особенно породистым, но красотой он не отличался, это факт.

Он обошёл своей нескладной трусцой всю столовую, заглянул даже в коридор, который вёл в кухню.

И там наткнулся прямо на кошку Имку, которая, соскочив со шкафа, шла на прогулку.

При виде пса во фраке кошка остолбенела. Сначала она припала к земле, потом вдруг как выгнется дугой, как фыркнет, как закричит:

«Прочь, прочь, прочь!»

И хлоп по морде – раз, два!

Он заскулил, запищал, завизжал и кинулся к своей хозяйке.

Скандал!

– Как можно держать в доме такую бешеную тварь! Мой Сандик такой нервный. О, как у него сердечко бьётся! Искалечила его эта бешеная кошка! А может, она и вправду бешеная?

Тут уж тётка Катерина не выдержала:

– Может, ваш пёс и нервный, но чтобы наша кошка была бешеная или сумасшедшая – прошу прощения!

И ушла на кухню, с треском захлопнув за собой дверь.

Несмотря на это, не желая быть негостеприимной, тётка всё же выставила Имку во двор и заперла дверь на замок.

Потому-то собаки и не могли попасть на кухню. Сандик в утешение получил котлетку.

Он был так снисходителен, что съел её. А котлета была, увы, хоть и рубленная, но из обычной телятины: вечером печёнки достать не удалось.

Микадо… О, Микадо был совсем иной. Он не капризничал, не ломался.

Вышел из корзинки, обошёл и старательно обнюхал все углы в доме. Делал он это не спеша, тщательно. Осмотрел всех нас по очереди.

Если бы не то, что он был такой маленький, меньше нашего Тузика – то есть не доставал мне даже до колена, – можно было бы сказать, что он смотрел на нас свысока.

«Что вы за публика?» – спрашивал он взглядом.

Крися попробовала его погладить. Пёсик оскалил зубки.

«Прошу без фамильярностей!» – коротко сообщил он.

– Микадик, золотко, душечка! – пыталась умилостивить его панна Агата.

Она взяла пса на руки. Микадо, однако, явно не любил нежностей. Он вырвался из рук хозяйки и вскочил на кресло. Посмотрел на нас с таким высокомерным видом, что без палки и не подходи!

– Вы видите, видите? Какой царственный вид, какое величие! Микадо, настоящий микадо! – восторгалась панна Агата поведением японской собачки, которая действительно восседала на кресле словно на золотом троне.

Во время обеда Сандик – скажу это сразу и без обиняков – был невыносим, поистине невыносим. В жизни не видал такой надоедливой собачонки!

Он забрался к Крисе на колени. Но вовсе не затем, чтобы лежать там спокойно. Он пытался оттуда вскочить на стол.

Не хватало нам ещё, чтобы собаки гуляли по скатерти между тарелками! У нас этого не водилось!

Крися крепко держала сокровище панны Агаты. Санди бесился: как это ему осмеливаются противоречить? Он ворчал, фыркал, визжал, норовил укусить Крисю за руку.

Надо признать, что злился он так забавно, был такой смешной в своём раздражении, что хотелось ещё немного подразнить этого барина, который ни на минуту не переставал гневаться.

Зато Микадо не соизволил даже оглянуться, когда накрыли на стол.

Когда его позвали, подошёл, обошёл вокруг стола, присмотрелся ко всем сидевшим и наконец прыгнул на колени ко мне. Посмотрел на стол, а потом укоризненно взглянул мне в глаза:

«Ты разве не знаешь, что я вечером пью сладкий, очень сладкий чай с булочкой?»

Налили ему блюдечко чаю, накрошили булки. Он всё съел. Ел так аккуратно, так изящно, что, пожалуй, кое-кто из людей мог бы у Микадо поучиться, как надо вести себя за столом.

Потом тщательно облизал свою косматую мордочку и немедленно соскочил на пол.

Залез на своё кресло и улёгся, одним глазком снисходительно наблюдая за всем окружающим.

Тут со двора донёсся лай Рыжика. Вернее – вопль.

Лаял он всегда так, как будто кто-то пел и одновременно икал.

Мы с Крисей переглянулись. Оба подумали: «Что-то будет завтра!.. Как наши домашние сокровища встретят гостей?»

Глава шестая

На дворе у нас стояла всего одна собачья конура. Зато двухэтажная.

Второй этаж образовался сам собой. Как-то зимой тётка Катерина устроила в конуре потолок из циновки, чтобы собакам было теплее. Но Рыжику эта идея почему-то не понравилась.

Он до тех пор трудился, теребил зубами циновку, пока не порвал её с одного бока. Так между оторванным потолком и крышей конуры образовался второй этаж, или чердак. Он пригодился. Вскоре на втором этаже появился жилец – Европа. Так и повелось: на первом этаже конуры спали собаки, а на чердаке – кошки. Теперь там была спальня Имки.

С самого утра, как только тётка Катерина скрипнула дверями сеней, в собачьей будке началось движение. Первым выкатился наружу Рыжий. Его вытолкнул Тузик.

Тузик, как всегда, вышел из конуры не спеша. Вытянул одну заднюю лапу, потом другую. Отряхнулся. Посмотрел на Рыжего и строго сказал:

«Рыжий, проснись! Пора уже! Понял или нет?»

Рыжий был соня из сонь. Он стоял перед конурой и качался как пьяный.

«Рыжий! – крикнул на него Тузик. – Просыпайся, слышишь!»

Рыжий открыл один глаз – мутный и сонный. Ничего не ответил. Сел на собственный хвост. Разинул пасть и начал зевать. Но как! Его так и шатало!

Далее он отчаянно чихнул. Раз, другой. Оглянулся и вдруг кинулся в конуру.

«Ты куда?» – спрашивает его Тузик.

«Дай мне выспаться», – умолял Рыжинька.

«Ты что, не знаешь, что тётка Катерина через минуту выйдет во двор?»

«Всё равно мне!» – пробормотал Рыжий и полез было в конуру.

Но оттуда лёгкой походкой, потягиваясь и выгибаясь, выходила Имка. У неё не было ни малейшего желания уступать дорогу Рыжему.

«А ну не вертись под ногами, ты, соня несчастный!» – крикнула она на него.

Рыжий, не отвечая, продолжал протискиваться в конуру. Тогда кошка раза два смазала его по заспанной морде. Рыжий завопил:

«Да что же это такое! Что за порядки!» – и удрал под курятник.

Надо вам знать, что Имка держала собак в строгости. Она обычно сидела где-нибудь на возвышении и поглядывала сверху на играющих щенят. Водила за ними своими янтарными глазами. Следила, как они себя ведут.

Стоило только собачонкам чересчур разыграться, поднять крик на дворе или в комнате – беда!

Как молния с ясного неба, обрушивалась Имка на собак.

И получали они нахлобучку, и притом солидную, ибо кошка шутить не любила.

Тузик и Рыжик, когда были маленькими, смертельно боялись Имки. Побаивались они её и сейчас, хотя и подросли. Спали с ней вместе, не раз вместе играли, но относились к ней с почтением.

Потому-то Рыжий скромненько отступил, когда кошка приказала ему убираться. Он устроился возле курятника и начал свой утренний туалет. Водил мордой по всему телу, не исключая хвоста. Яростно щёлкал зубами.

Что он делал? Легко догадаться: сражался с блохами. Как вы знаете. Рыжий боялся воды как огня, а потому война с многочисленным неприятелем была нелёгкая и продолжительная.

Открылась дверь. Показалась тётка Катерина. Она несла в миске корм для птицы.

Тузик взглянул на неё, но не пошевелился. Зато Рыжий сорвался с места и кинулся следом. Шёл за ней по пятам, задрав нос.

«Рыжий, на место! – крикнул на него Тузик. – Как тебе не стыдно! Разве ты не знаешь, что тётка Катерина не любит, когда суют нос в куриную еду?»

Рыжий сделал вид, что не слышит. Прячась за широкой тёткиной юбкой, он проскользнул за решётку и притаился.

Тузик молча одним глазком следил за махинациями Рыжего.

Катерина засыпала курам корм. Положила уткам толчёной картошки с отрубями. Налила воды в корытца, в поилки и ушла. Дверца за ней захлопнулась.

«Ну, попался ты, брат! – сказал Тузик. – Интересно, как ты оттуда теперь выберешься?»

Рыжий, однако, не обратил никакого внимания на слова друга. Он набросился на утиный корм. И стал лопать картошку с отрубями, забыв обо всем на свете.

И кто же это так уписывал утиный корм? Рыжий! Тот самый привередник, которому морковь и петрушка в супе не лезли в глотку! Тот, кто воротил нос, если ему предлагали кусок хлеба!

Кашперек и Меланка стояли поодаль, поглядывая на обжору то одним, то другим глазом.

«Меланьюшка, если не ошибаюсь, корм, который пожирает этот пёс, предназначен для нас, уток», – прокрякал Кашперек.

«Ты не ошибаешься, Кашперек, – ответила всегда согласная с мужем Меланка. – Это наш корм».

«Кто рано встаёт, тому голод жить не даёт! – сказал Кашперек, который очень любил утиные поговорки. – Я опасаюсь, что, если этот пёс не перестанет лопать, вскоре нам нечего будет даже попробовать!»

Меланка промолчала. Широко разинув клюв, она как зачарованная смотрела на корыто.

«Меланьюшка, я уже напоминал тебе, что не следует так широко разевать клюв. Я как раз хотел тебе сказать, что я намерен…» – начал Кашперек и запнулся.

Ибо Меланка, не ожидая указаний супруга, сама догадалась, что делать. Она недолго думая набросилась на еду, стараясь лишь держаться подальше от собаки. Утка так торопливо глотала корм, что едва поспевала разевать клюв, горло у неё раздулось, как тыква. Дрожа от жадности, Кашперек немедленно последовал её примеру.

Тут Рыжий заметил утиный маневр.

«Вон отсюда, крякушки!» – рявкнул он и подскочил к Кашпереку.

«Караул, караул, караул!» – заорал Кашперек не своим голосом и кинулся бежать.

Меланка, на которую Рыжий бросился в свой черёд, завопила ещё отчаяннее и шариком покатилась по земле.

С разгона Меланка налетела на Беляша, Беляш – на Лысуху. Лысуха отлетела от Кашперека и наскочила на Чернушку.

Вопли, крики, шум! Но всё перекрыл голос Тузика:

«Рыжий, – тётка Катерина!»

Увы, это было правдой.

Привлечённая шумом, тётка Катерина выбежала на улицу. В ярости она схватила резиновый шланг для поливки огорода, отвинтила кран и пустила струю воды в курятник.

Куры вскочили на насест. Утки спрятались в свои ящички. На месте остался только Рыжий.

Вы, вероятно, не забыли, что Рыжий отчаянно боялся воды. Так представьте же себе, как ему было приятно, когда тётка Катерина обдала его ледяной струёй…

Он извивался вьюном, визжал, метался как ошалелый. А дверца закрыта! Тётка поливает и приговаривает:

– Будешь лазить в курятник? Будешь уток объедать?

«Ой, не буду, не буду!» – визжал Рыжий, стараясь ускользнуть от водяной струи.

Наконец тётка Катерина угомонилась, завернула кран и отворила дверцу.

Рыжий вылетел во двор. Единым духом очутился на улице и испарился.

Тузик, проводив его презрительным взглядом, с достоинством подошёл к тётке, вильнул несколько раз хвостом и сказал ей вежливо:

«Вот я никогда не вхожу в курятник».

И подсунул свою голову под руку Катерине, ожидая, что она его погладит.

Но Катерина была не расположена к нежностям, а потому отпихнула собаку и ушла на кухню.

Она забыла закрыть за собой дверь. И, улучив минуту, когда она отвернулась, Тузик осторожненько пробрался в сени. Вошёл в кухню.

Старательно вылизал там всё, что можно было лизать. Заглянул в комнату. Тишина. Вошёл. И сразу ему ударил в нос изумительнейший запах.

«Что это такое? – подумал он. – Мясо?»

Пошёл на запах. В углу около буфета – там, где помещалась собачья школа, – стоял столик. Обыкновенно на этом столике не было ничего интересного. Ну чашка или там кринка из-под молока – не стоило обращать внимания. Но сегодня! Сегодня там стояла тарелка, а на этой тарелке – о чудо! – котлеты!

Тузик глазам своим не поверил. Он тщательно обнюхал мясо, облизнулся.

«Тузик, не тронь! – сказал он сам себе. – Тузинька, ты ведь порядочный пёс. Нельзя, Тузик!»

Он снова и снова повторял себе эти предостережения.

Трудно понять, как это получилось, но котлета попала ему в зубы. Ей-богу, сама подвернулась!

«Тузик, опомнись!» – сказал себе пёс. Но котлеты уже не было.

Вторая котлета тоже таинственным образом оказалась на полу. И как она ухитрилась? Непонятно! Ну что же – оставить её валяться на полу? Да кому нужна такая грязная котлета?

Что было делать бедному Тузику? Пришлось съесть и вторую котлету. При этом он так спешил, что чуть не подавился.

Вылизав пол дочиста, проследовал дальше. Зашёл в другую комнату. И сразу же наткнулся на Санди. Английское чудо-юдо лежало, свернувшись клубком, в корзиночке и дрожало от холода, несмотря на свой клетчатый фрак.

Оно злыми глазами посмотрело на Тузика, который как хорошо воспитанный пёс приближался к нему, приветливо оскалив зубы и дружелюбно виляя хвостом.

«Куда лезешь, дворняга несчастная?» – злобно заворчал Сандик.

«Ты что-то сказал?» – спросил его Тузик совершенно спокойно.

«Я сказал, что ты дворняга! И пахнет от тебя так противно, что я сейчас чихну, если ты не уберёшься! А я, да будет тебе известно, недавно перенёс простуду, и чихать мне вредно!»

Тузик пропустил всё это мимо ушей. Он был занят кое-чем другим. Ему очень понравилась подушка, на которой лежал Сандик. И корзинка.

«Неплохая постелька», – сказал он с уважением.

«Будь уверен!» – буркнул Сандик и перевернулся, устраиваясь поудобнее на своём ложе.

«Мягко тут, наверно», – продолжал Тузик.

Но Санди не удостоил его ответом. Он закрыл глаза и притворился спящим.

«Я тебя спрашиваю – мягкая подушка или нет?» – повторил Тузик.

Санди молчал.

Что ж делать псу, который на серьёзный вопрос не получает ответа? Нужно попытаться найти ответ самому, правда? Так Тузик и поступил.

Осторожно, полегонечку, чтобы не показаться нахалом, он поставил одну лапу на подушку. Подождал минутку. Поставил вторую. «Мягко тут лежать, очень мягко», – сказал он вежливо Сандику и опёрся левой задней лапой о край корзины.

Потом поставил правую лапу. И уселся на краю подушки, наслаждаясь тем, как тут мягко и уютно. Сандик не шевелился.

Тогда Тузик осторожненько лёг на подушку. На самый краешек, понятное дело.

«Тебе тут достаточно места, правда?» – вежливо спросил он.

Не получив ответа, понял, что действительно никому не мешает. Тут он улёгся поудобнее. Вытянул лапы.

«Убирайся отсюда!» – зарычал разъярённый Сандик.

«Фу, какой ты жадюга! – укоризненно сказал Тузик. – Съем я твою подушку, что ли?»

«Да мне уже лежать негде, я сейчас упаду!» – бесился Сандик.

«Нет, нет, не падай – тебе это может повредить. Лучше сойди сам!» – посоветовал Тузик и разлёгся так привольно, что Санди очутился на полу.

«Ай-ай-ай! Отняли корзинку! Спихнули меня с подушки!» – скулил англичанин.

«Фу-у, как нехорошо жаловаться! Да не будь ты таким жадным! – выговаривал ему Тузик. – Погоди, дай мне немножко полежать. Сейчас пущу тебя».

Но Санди не угомонился. Он долго скулил, визжал. Наконец с плачем побежал к своей хозяйке.

Вскоре они оба появились в комнате. Впереди, не переставая скулить, бежал Санди. За ним, в шлёпанцах и халате, спешила панна Агата.

Ужасная картина предстала её взору. Уютно свернувшись клубочком, в корзине лежал Тузик.

– Вон! Вон отсюда! Убирайся! – налетела она на злодея, обидевшего её сокровище.

У Тузика была своя гордость. Он терпел, когда на него кричала тётка Катерина. Тётка Катерина – это тётка Катерина. Как никак, первое лицо в доме. Все должны её слушаться, потому что она всех кормит.

Но чтобы эта чужачка, неизвестно откуда взявшаяся, смела орать на хозяйского пса в его родных стенах?.

«Нет, это уж слишком!» – твёрдо сказал себе Тузик.

Он оскалил зубы и глухо заворчал: «Прошу не повышать голоса!»

– Сойди с подушки! Вон отсюда, дворняга несчастная! – И панна Агата попыталась схватить Тузика за шиворот.

«Теперь пеняй на себя!» – зарычал Тузик. И – тяп панну Агату за палец. А зубки у него были, как иголки!

– Ах, ты кусаться! Ну погоди же! – закричала дама и побежала в свою комнату.

«Ага! Чья взяла?» – крикнул Тузик ей вслед.

И, чтобы показать, что он победил и презирает побеждённого врага, снова свернулся клубком и улёгся – хвостом в сторону гостиной.

Но панна Агата тут же вернулась. С зонтиком в руке. Она приближалась к Тузику, раскрыв зонтик и выставив его вперёд, как копьё.

Пёсик разинул пасть, превесело улыбаясь.

«Вот это потеха! – подумал он. – Никогда я ещё так не веселился!»

И прежде чем панна Агата успела что-нибудь предпринять, Тузик вскочил, подбежал к ней, схватил зонтик за край, там где была кисточка, и ну дёргать, вырывать, трепать.

Началась борьба. В пылу сражения всё завертелось. Халат панны Агаты надулся, как парус. Мазнул Тузика по носу.

«Хватит играть с зонтиком! – решил Тузик. – Давай ловить эти крылья!»

Он выпустил зонтик и вцепился зубами в край халата. Тут пошла настоящая карусель!

Панна Агата, стремясь освободиться от собаки, завертелась волчком. Завертелся и Тузик.

Он с размаху налетел на Сандика и загнал его под шкаф. Потом треснулся головой о ножную скамеечку. Скамеечка полетела, как бомба. И ударилась о столик – шаткий столик на трёх тонких ножках.

А на этом трёхногом столике стояла пальма – любовь и гордость тётки Катерины.

Столик с пальмой не придумал ничего лучшего, как покачнуться в одну сторону, потом в другую! Пальма зашаталась и грохнулась на пол! Прямо под ноги панне Агате. И наша гостья во весь рост растянулась на полу.

– Ой, Иисусе! – воскликнула, войдя в комнату, тётка Катерина.

Увидев её, Тузик понял, что пришло время удалиться. Он уже собирался вот-вот прошмыгнуть мимо тётки Катерины, но тут почувствовал на шее её костлявые пальцы…

Катерина за шиворот потащила Тузика из комнаты. По дороге выдала ему полной мерой и за то, что он свалил пальму, и за то, что обидел гостью. Отвесив последний шлепок, крикнула в виде напутствия:

– Не смей мне на глаза попадаться!

И выкинула беднягу на двор.

Тузик, припадая на левую заднюю лапу, поплёлся в конуру. Рыжий был уже там и глодал излюбленную их игрушку – баранью лопатку, единственное утешение во всех невзгодах собачьей жизни.

Тузик потянул кость к себе и нехотя, только чтобы убить время, принялся глодать баранью лопатку с другого конца.

Рыжий не протестовал. Он сочувствовал Тузику от всей души. Ведь оба они пострадали из-за тётки Катерины!

Собаки глодали кость, глодали, пока наконец не заснули носом к носу.

Так общее несчастье объединило измученные собачьи души, а сон их исцелил.

Глава седьмая

Миновал обеденный час. Выспавшийся Рыжик заметил, что дверь кухни приотворена. Ну как было устоять перед таким искушением? Он сунул нос в щель. Но на пороге его встретила Имка.

«Мой юный друг, – мяукнула она, – будь ты постарше, я бы с тобой не стала и говорить, но так как ты молод и неопытен, предупреждаю тебя: не входи, а то достанется».

«Ну да ещё! Сама-то была в кухне, а мне нельзя?» – обиделся Рыжик.

Кошка была весьма самолюбива и постеснялась признаться, что её самоё только что изгнали из комнат. Она нахмурилась и проворчала:

«Как хочешь, дружок! Во всяком случае, ты предупреждён. Тётка Катерина объяснит тебе всё остальное».

Она перескочила через Рыжика, не спеша пересекла двор и заняла свой обычный наблюдательный пост на крыше сарая.

В душе Рыжика происходила мучительная борьба.

С одной стороны, не верить кошке нельзя. Ведь и у Тузика болят все кости… И сам он знает, что тётка Катерина сущее чудовище…

С другой стороны… Из кухни долетают такие ароматы, что камень бы не выдержал, не только что собака!

Бедняга вертелся возле порога и тихонько повизгивал. То и дело заглядывал в сени. Если в кухне слышался подозрительный шум, Рыжик сразу прятался. Но и у собачьего терпения есть границы.

Ежедневно после обеда тётка Катерина ополаскивала горячей водой все кастрюли, тарелки, сковородки. И этот вкуснейший соус выливала в собачьи миски – для вкуса.

Собаки прекрасно знали, когда это происходит. Они узнавали это по звону посуды.

И не было силы, которая тогда могла бы удержать их от вторжения на кухню.

Они стояли над своими мисками – ждали, пока их кушанье остынет. А тем временем наслаждались чудесным запахом.

Каждый из вас, бог знает сколько раз, забегал на кухню, когда там варили варенье. Так что вы понимаете Тузика и Рыжего, правда?

И вот, когда Катерина загремела кастрюлями, Рыжик не утерпел.

«Тузик! Пора!» – крикнул он и одним прыжком очутился в кухне.

Но, оказавшись с глазу на глаз с тёткой Катериной, даже присел со страху. Сейчас она схватит выбивалку – и конец!

Однако… О чудо! Тётка Катерина дружелюбно улыбнулась Рыжику и ласково сказала:

– Молодец, Рыжик, иди сюда! Гости – гостями. Но чтобы из-за чужих обижать своих собак, – это не по мне! На-ка, Рыженький, поешь!

Рыженький не поверил собственным глазам: тётка Катерина кинула ему солидный кусок мяса!

Тузик сидел у порога, не решаясь войти. Он выжидал, как развернутся события. Если Рыжий вылетит из кухни – значит, лезть туда незачем. Но Рыжего всё нет и нет. Как знать, может быть, у тётки Катерины переменился характер?

«Войти или не войти?» – размышлял он, то приседая, то переступая с ноги на ногу от нетерпения.

Наконец, набравшись храбрости, осторожно сунул нос в щель, и первое, что ему бросилось в глаза, – широко расставленные задние лапы Рыжика и вытянутый, как палка, хвост. Тузик остолбенел.

«Неужели он ест? – изумился он. – Если так, то ура!»

Осмелев, Тузик вошёл в кухню. Оскалив зубы в улыбке, припал к земле, учтиво кланяясь тётке Катерине.

«Пальму я ведь не нарочно», – объяснял он умильно.

Тётка Катерина покосилась на него сердито. Вся шерсть на Тузике встала дыбом.

«Наверняка влетит», – с отчаянием подумал он.

И вдруг произошла неожиданная вещь: тётка Катерина расхохоталась. Тузик не знал, что и думать. А Катерина хохотала и хохотала. Она вспомнила карусель с халатом панны Агаты. Наконец она достала с противня какую-то кость и бросила Тузику. Он схватил её на лету и, не ожидая продолжения, убежал во двор.

В этот день собаки роскошно пообедали.

«В общем, всё идёт к лучшему», – шепнул Тузик, укладываясь под верандой спать.

«А может, чужие уже уехали?» – предположил Рыжик. Но Тузик высмеял его.

«Во-первых, кто видел, как гости уезжали? Никто. А во-вторых, кто там сейчас визжит? Разве не этот противный франт? Спи и не выдумывай всяких глупостей!» – заключил Тузик, укрылся собственным хвостом и уснул.

Спали они долго. Разбудил их скрип садовой калитки.

«Тузик, сюда!» – крикнул Рыжий и помчался в сад.

«Куда? Зачем? – урезонивал его на бегу Тузик. – На прогулку, что ли, с ними пойдёшь? Хочешь опозориться на всю жизнь? Вдруг нас в городе кто-нибудь увидит в такой компании! Даже Куцый и тот с нами поссорится! Прекратит знакомство!»

Но любопытство превозмогло. Собачонки подбежали к калитке. Однако, увидев Сандика и Микадо, гордо восседающих на руках у хозяйки, наши псы переглянулись, повернулись к гостям спиной и возмущённо поскребли землю задними лапами.

«Тьфу! Они позорят собачий род!» – сказали друзья и вернулись на двор.

Панна Агата, нагруженная своими сокровищами, действительно отправлялась на прогулку. Разумеется, мы с Крисей сопутствовали ей.

И надо было нам за первым же углом встретить бульдога Лорда! Того самого, который неудачно закопал печёнку.

Был это пёс довольно добродушный, хотя и выглядел сущим людоедом. С людьми он был всегда вежлив и приветлив. Со мной и Крисей всегда радостно здоровался. Может быть, даже чересчур радостно: прыгал нам на грудь.

А так как был он большой и тяжёлый, приходилось крепко держаться на ногах, чтобы от этой ласки не потерять равновесие и не упасть навзничь.

И на этот раз Лорд, увидев нас издали, завилял обрубком хвоста и радостно запрыгал. Но, вместо того чтобы вскочить на грудь мне или Крисе, по ошибке со всего размаху опёрся лапами о панну Агату.

Я еле успел подхватить её.

Опоздай я на секунду – бедняжка могла во всю длину растянуться на тротуаре.

С перепугу она в первую минуту даже не заметила, что оба её сокровища выскользнули у неё из-под мышек и очутились на земле.

Микадо отскочил в сторону и, стоя в своей обычной величественной позе, с полным равнодушием взирал на всё происходящее.

А посмотреть было на что, не сомневайтесь!

Лорд увидел Сандика во фраке. И обомлел.

«Что это за зверь?»

Он повалил на землю помертвевшего от страха Сандика и стал водить по нему носом – от головы к хвосту, от хвоста к голове.

– Спасите! – возопила панна Агата, увидев, что её любимец лежит как мёртвый на спине и не шевелится. – Пошёл вон, паршивец! – завизжала она.

Лорд не терпел, чтобы на него кричали без причины. Он оскалил свои огромные клыки и грозно проворчал:

«Не мешать!»

Мы еле удержали панну Агату. Попытка оттащить Лорда за шиворот могла ей дорого обойтись.

Крися подошла к бульдогу и ласково сказала:

– Лордик, милый, хороший, не трогай Сандика, не трогай! – и погладила его по шишковатому черепу.

Бульдог посмотрел на неё своими выпученными глазами.

«Я же его не обижаю! – сказал он. – Дайте мне только разглядеть, что это такое – собака или нет!»

Он ещё несколько раз ткнул носом полуживого от страха Сандика, дотронулся до него лапой.

Панна Агата чуть не упала в обморок.

А Лорд, налюбовавшись Сандиком, подошёл к Микадо.

Крошечный пёсик оскалил зубы.

«Прошу без фамильярностей! Держитесь подальше!» – проворчал он предостерегающе. А сам не двинулся с места.

Микадик был не больше маленького щенка. Лорд – такой большой, что мог бы без труда проглотить Микадо целиком. И японская собачка, не испугавшаяся огромного пса, обнаружила такую отвагу, что не только я, но и сам Лорд был восхищён. Он сел. Во взгляде его светились интерес и уважение.

Панна Агата подхватила Санди на руки и хотела взять Микадо, но маленький японец решил иначе. Он подбежал к Крисе и опёрся об её колено.

«Возьми меня, – сказал он. – Вовсе не желаю знакомиться с этим Голиафом!»

И Крися взяла собачку на руки.

Разумеется, о том, чтобы продолжать прогулку, не было и речи: панна Агата была слишком взволнована. Мы повернули домой.

Сандик плакал всю дорогу, плакал и дома. Он продолжал скулить и тогда, когда тётка Катерина положила перед ним только что зажаренную котлетку, да ещё из печёнки!

Съев котлету, Санди пошёл в постельку. Панна Агата забрала его с собой в комнату на втором этаже, куда она решила перебраться. Она заявила, что внизу, где бегают собаки и куда в любую минуту может зайти кошка или даже Лорд, её Сандик никогда не поправится.

Тузик и Рыжий видели наше возвращение. Так как дружба с тёткой Катериной была восстановлена, а дверь в комнату осталась открытой, они без опаски вошли.

Тузик первым делом побежал туда, где вчера на столике лежали котлеты. Увы, там ничего не было.

«Жаль, что вчера не съел всех котлет, – с грустью подумал он. – На сегодня ни крошки не оставили!»

Друзья пошли дальше.

«Батюшки, это что такое?» – удивился Рыжик, заметив Микадо, как всегда неподвижно сидевшего на подушке.

«Как будто собака!» – засмеялся Тузик.

Микадо равнодушно смотрел на них сверху и не шевелился.

Рыжик подошёл поближе. Втянул в себя воздух и сразу же чихнул.

«Тузик! – шепнул он, изумлённый до последней степени. – Это не собака».

«А что же это?» – ухмыльнулся Тузик.

«Что-то непонятное. Спереди пахнет резедой, а сзади нафталином. Точь-в-точь как та крыса, что сидела в сундуке с шубами».

«Будет тебе глупости болтать!» – оборвал его Тузик.

Он, как подобает воспитанному псу, несколько раз дружелюбно вильнул хвостом и начал с того, что представил гостю себя и Рыжего.

«Мы – здешние, домашние собаки», – вежливо сказал он.

Микадо даже не кивнул головой. Он едва соизволил прищурить глаза.

«Это – Рыжий, а меня зовут Тузиком», – продолжал Тузик.

Молчание. Тузик начал сердиться.

«Может быть, уважаемый гость умеет играть в какие-нибудь приличные собачьи игры?» – спросил он не без яда.

Уважаемый гость и на этот раз не произнёс ни слова.

Рыженький покатился со смеху:

«Куда ему играть! Тузик, плюнь ты на это чучело! Только даром время тратишь».

«А может, уважаемый гость слезет с этой подушки?» – вдруг заявил он. И не только заявил, но и ухватил «уважаемого гостя» за длинное косматое ухо и начал его дёргать изо всех сил.

Тут Микадо ожил. Как вскочит, как кинется! Сразу же сбил Рыжего с ног и вцепился ему в пузо. А зубки у него были острые!

Рыжий, поняв, что гость не шутит, завопил диким голосом, извиваясь как уж.

«Будешь лезть?» – спрашивает его Микадо.

«Не буду, никогда не буду! – клялся Рыжий. – Только отпусти!»

Наконец Микадо отпустил Рыжика, у которого вид был, прямо скажем, далеко не геройский.

Тузик подошёл к Микадо и примирительно сказал:

«Ты славный пёс! С тобой можно поиграть!»

«Я не умею играть!» – откровенно признался Микадо.

«Как? Что? Что ты говоришь?» – изумился Тузик.

«Говорю, что не умею играть! – повторил Микадо. – Говорю правду. Я никогда не лгу».

Тузик посмотрел на Рыжика, Рыжик – на Тузика.

«Ты что, с луны свалился? – не верил Рыжик. – Не умеешь играть? Правда не умеешь?»

Микадо молчал. Тузику стало его жаль.

«Пошли. Скорей во двор!» – сказал он.

«А что такое двор?» – спросил Микадо.

«Что тут много разговаривать – идём!» – бросил Тузик.

Пошли. Впереди нёсся Тузик, за ним – Микадо, Рыжий замыкал шествие.

Возле кухни Тузик предостерёг Микадо:

«Осторожней! Иди по стенке! Как бы тётка Катерина нас не заметила».

«А что?» – удивился Микадо.

«Он ещё спрашивает!» – хотел засмеяться Рыжий, но Тузик уничтожил его взглядом.

И, чтобы показать Микадо, что встречи с тёткой Катериной лучше избегать, одним скачком пролетел мимо кухонной двери, перебежал сени и уже со двора крикнул:

«Идите смело! Бояться некого! Тётка Катерина в огороде».

Когда они вышли во двор, Микадо снова спросил Тузика:

«А почему нам надо убегать от тётки Катерины?»

Тузик, как пёс порядочный, не хотел отделываться от гостя пустыми словами и рассказал ему всё подробно: