Текст книги "Террорист-демократ"

Автор книги: Ян Гийу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– Закрой глаза и представь себе: как раз здесь, где мы сейчас стоим, взорвалась бомба, и вся церковь занялась пламенем. А если бы мы здесь стояли тогда, в 1943-м, какие бы мы тогда были?

– Нас, скорее всего, вообще бы не было. Мы были бы антифашистами и могли встретиться разве что в Бухенвальде. Нет, в 43-м мы не могли стоять здесь.

– Ты думаешь, мы участвовали бы в движении Сопротивления?

– А оно вообще было в Германии? Если откровенно, разве тогда не все насквозь пропиталось фашизмом?

– Сопротивление, конечно, существовало, и оно походило на сегодняшнее. Но их было так же мало, как и нас сейчас, только вместо Бухенвальда сейчас существует Штамхайм.

– А если бы ты попала в Штамхайм, за что бы тебя судили?

– Да за что угодно. Это не играет никакой роли. Нас сажают в тюрьму на разные сроки, пожизненно или трижды пожизненно, за доказанные преступления или без всяких доказательств, это не имеет никакого значения.

– Но ты виновна, я имею в виду, виновна в их глазах в каких-то акциях. Ты в чем-нибудь участвовала, помимо ограбления банка?

Карл нащупал магазин пистолета в кармане. Все, что ему было нужно, – вставить патрон до того, как он с Моникой поднимутся в квартиру. Его захлестнула отчаянная волна нежности, Карл не хотел видеть, как SET потащит ее куда-нибудь. Оставался только час.

– Я два года находилась в Мюнхене, – сказала она, как будто это что-нибудь ему говорило.

– Да? А какая операция?

– Карл Хейнц Вескуртц и его шофер.

– Кто это? – спросил Карл, хотя очень хорошо знал ответ.

– Шеф исследовательского отдела "Сименса", военная промышленность. А за год до этого Эрнст Зиммерман, тоже из военной промышленности. Но поскольку было проведено несколько операций в одном районе, пришлось менять место, и наша группа перебралась в Гамбург.

– Следовательно, ты тоже принимала участие в убийствах?

– Ох, не начинай все сначала. Слишком поздно.

– Теперь о другом. Скажи честно, ты получала удовлетворение от нашей близости?

– Да, тогда в Стокгольме.

– И...

– Что "и"? Дороги назад нет. Обними меня на всякий случай, обними меня, как будто мы здесь только вдвоем, ты и я, как будто сейчас ненадолго наступил 1943 год.

Карл отпустил магазин, который держал в кармане, и обнял Монику. Не двигаясь, они молча стояли под снегом внутри черной разрушенной церкви.

Это было бессмысленно, это не должно произойти. Он это понимал. Карл почувствовал гнетущую тоску, когда они повернули к Брайтештрассе. Всю дорогу они шли по мокрому снегу, на Монике были купленные недавно шведские сапоги.

Когда они приблизились к многоэтажному дому, то высоко на балконе их двухэтажной квартиры горел оранжевый свет. Сигнал, собственно, был виден из большей части Гамбурга. Казалось, они специально привлекали внимание.

Карл старался не оглядываться по сторонам больше, чем нужно, когда они поднялись по красным плиткам и нажали на кнопку связи входного звонка. "Шрамм" было написано на металлической табличке. Квартира была снята на фальшивые документы Моники.

На полу лифта лежали два сплетенных проводка – желтый и голубой. Значит, "желтые" и "голубые" заняли исходные позиции. Карл воспринял это сообщение со смешанным чувством.

В лифте, поднимаясь на 22-й этаж, они поцеловались в последний раз.

* * *

Уве Дее был в прекрасном настроении. Когда разведывательная группа, находившаяся в трехстах метрах от входа на Брайтештрассе, 159, доложила о появлении последних террористов, он объявил «красное» состояние повышенной боевой готовности и вызвал к себе начальников групп для последних указаний. Ожидалось, что «красная» боевая готовность продлится максимум четыре часа, до тех пор, пока не поступит сигнал. Начальники подразделений должны были, разместиться за последние сорок пять минут. Остальные уже были на своих боевых позициях.

Последнее совещание больше походило на репетицию и подведение первых итогов. Главное – операция должна быть проведена абсолютно синхронно. Чтобы ни там, ни здесь не было отставания ни на секунду. Капитан Чарли вправе ожидать абсолютной точности, поскольку, вероятно, он сам примет определенные меры предосторожности за мгновение до начала операции.

У двух человек из каждой группы особое задание – быстро локализовать капитана Чарли. Два специалиста по взрывчатке должны войти через пятнадцать секунд после основной группы, найти взрывное устройство у входа в квартиру и обезвредить его, у двоих задача охранять это место в момент вторжения.

– Остальные детали операции не должны вызывать каких-либо неясностей, – улыбнулся Уве Дее, щелкнув золотой французской зажигалкой и затягиваясь сороковой за день "Галлуаз". В помещении, где располагался штаб операции, стоял крепкий запах французских сигарет.

У начальников подразделений никаких вопросов не было. Они отправились занимать свои позиции. Когда они вышли, в штабе воцарилась тишина. Только в радиопередатчиках был слышен посторонний писк и треск. Как только начальники подразделений окажутся на местах, соблюдается полная радиотишина до тех пор, пока не будет дан условный сигнал.

Уве Дее глубоко затянулся и пошел к Логе Хехту, который стоял у торцовой стены комнаты, изучая несколько висящих на стене фотографий.

– Чудесно, не так ли? – сказал Уве Дее и похлопал Логе Хехта по спине, что тому было немного неприятно. – У основной цели сейчас находятся тринадцать террористов, девятеро из них идентифицированы. У малой цели можно обнаружить четверых, двое из них опознаны. Мы приближаемся к мировому рекорду.

– Меня беспокоит, что мы не получили вразумительного ответа из Парижа, – сказал Логе Хехт. Он был действительно обеспокоен. Десять минут назад он сообщил в Париж, что они приступают к проведению значительной операции и до ее завершения осталось не больше четырех часов. Но французы не ответили.

– Ты ведь знаешь, какие они, эти лягушатники, – сказал Уве Дее. – Да, они бюрократы. Носятся по коридорам и должны все детали сообщать своему министру, чтобы получить его одобрение. А министр в это время возится где-нибудь со своей любовницей. И все дело останавливается до тех пор, пока он не освободится и его можно будет побеспокоить. Вечно они так, эти французики. А земельное правительство ты проинформировал?

– Да, но не о том, когда и как будет все сделано.

– Хорошо. А шведов?

– Они заняты тем, что поджидают двух неопознанных террористов, тех, что заняты перевозкой оружия.

– Отлично. Будет здорово, если у них все получится. Телефонная связь или радио?

– Радио.

– Прекрасно. Тогда остается только ждать, другими словами, ситуация под полным контролем.

– Это станет известно позже. Вообще, предстоящее событие столь значительно, что трудно чувствовать полную уверенность во всем.

– Не беспокойся. Через несколько часов мы их захватим.

* * *

Карл настоял на том, чтобы сменили музыку и вместо этого служащего звуковой завесой, кричащего рока поставили что-нибудь другое. Он протянул Вернеру несколько кассет. С помощью проектора он проводил последний инструктаж. Сперва Карл показал серию цветных слайдов цели и пути отступления. Затем перешел к собственным эскизам дороги с односторонним движением, мест стоянки и встречи автомобилей. Все эти материалы должны быть уничтожены после просмотра, и это вынуждало всех предельно сконцентрироваться.

Карл использовал магазин своего пистолета вместо указки, когда показывал что-то на висящей на стене карте. Группа номер один должна припарковаться на Валхаллавеген, в момент "Т" минус четыре минуты. Когда проедет группа два, можно трогаться и следовать за машиной, соблюдая расстояние примерно в пятьдесят метров, но не меньше, лучше немного больше. Когда вторая группа минует итальянское посольство, первая группа заворачивает и покидает машину с оружием, спрятанным под плащами. Это лучше, чем нести их в теннисных сумках, которые можно использовать, когда будут покидать машины после операции.

Приблизительное время, необходимое группе номер один для того, чтобы доехать от стоянки машины до места атаки у Ердет, – около девяноста секунд. Одновременно огонь, по два выстрела на человека.

Группа номер два занимает позицию ниже американского посольства, на автомобильной стоянке на Страндвеген, и после атаки поедет по Страндвеген до Нарвавеген – это займет меньше тридцати секунд. Оттуда – вокруг Эстермальма. Приезд на Гревгатан, по расчету, должен произойти спустя четыре минуты, в квартире – ровно через пять минут после завершения атаки.

Группа номер один должна вернуться по Валхаллавеген, затем проехать по Карлавеген и по Стургатан до Гревгатан. Весь путь займет на минуту больше.

Обе ударные группы будут находиться в квартире не позднее чем через шесть с половиной минут после атаки. Примерно в это же время можно ожидать, что на место происшествия прибудут полиция и пожарные с эстермальной пожарной станции.

Когда Карл заканчивал свой инструктаж, зазвучал концерт для фагота Моцарта, написанный по заказу дилетанта, барона Тадеуша фон Дюрница.

Карл повторно, с секундомером в руках показал путь отступления, водя по карте своим длинным пистолетным магазином с двенадцатью патронами.

Вопросов было немного. В перерыве, пока расставляли мебель, Карл сжег в камине все материалы и подготовился к политическому собранию.

Когда он стоял у камина, бросая в огонь фотографии и карты, подошел Вернер Портхун и пожал ему руку.

– Хочу поблагодарить тебя за фантастически здорово продуманную операцию, – начал он, глядя себе под ноги. – И еще хочу попросить у тебя прощения.

– Брось, – смущенно сказал Карл. – Прощения просить у меня тебе не за что.

– Не скажи. Вначале я к тебе относился чертовски подозрительно. Это была моя ошибка, и я должен самокритично в этом признаться.

Карл бросил последнюю карту в камин, выпрямился и похлопал Вернера по плечу.

– Это уже не имеет никакого значения. А сами вы никогда не думали о том, чтобы провести подобную операцию?

– Ты имеешь в виду Стокгольм или РПГ?

– И то и другое.

– Однажды мы планировали операцию в Стокгольме.

– Ну и что?

– Она была не такой уж значительной, чтобы о ней сейчас говорить. По сравнению с той, что нам предстоит, – просто ерунда. Что касается РПГ, то мы думали, что стрелять из них очень сложно. Но сейчас мы совершили качественный скачок.

– Какой же?

– С этой операцией мы выходим совершенно на другой уровень.

– Да, бесспорно. Извини, я хочу поговорить с одним из французских товарищей.

Карл отыскал в комнате Алена Детурея. Тот стоял с рюмкой коньяка в руке, жестикулировал и смеялся. Казалось, будто он пытался очаровать сидящую рядом Монику. Ален Детурей просто светился, когда к ним подошел Карл.

– Благодарю, очень профессионально, – сказал Ален Детурей, подкрепляя свою оценку выразительным, чисто французским жестом. – Я шел сюда, полагая, что придется делать много замечаний, но, черт побери, никаких возражений не возникло. У тебя ведь специальное образование?

– Да, – сказал Карл задумчиво, сжимая в руке 9-мм патрон. – Я уже говорил тебе – диверсии, взрывная техника. Атаки на небольшие морские суда, против советских морских подразделений в первую очередь.

– Но в эту тактику едва ли входят акции в густонаселенных районах?

– Нет, но у нас были альтернативные задачи в зависимости от вероятного развития военных действий. Возможно, наступит время, когда мы, часть военно-морских подразделений, перейдем к своего рода партизанской войне – в случае нападения русских. А этот план, собственно, был направлен против возможной советской штаб-квартиры в Кристианстаде, если бы русские здесь высадились. Это, так сказать, военная тайна.

Француз тихо свистнул.

– Это объясняет дело, – сказал он. – Подготовка у вас, следовательно, двухступенчатая. С одной стороны, чисто военная, а кроме того – организация сопротивления партизанского характера.

– Да, точно. Шведское военное планирование не может исключать возможность того, что русским, если они действительно на нас нападут, удастся захватить нашу страну и воевать придется на нашей территории. Тогда и наступит время подобных операций. Вот почему мы, ударные военно-морские соединения и парашютисты-десантники, получаем такое широкое образование.

– Мы у себя этим никогда не занимались. Честь Франции не потерпит врага на французской земле, и такая подготовка у нас не предусмотрена. А жаль, нам бы были очень полезны знания по технике ведения партизанской войны в городских условиях.

– Я хотел бы поговорить с тобой об одном деле с глазу на глаз. Это очень важно, – сказал Карл, почувствовав, что сердце стало биться сильнее.

– Здесь нет такой возможности, тем более что мы теперь все в одной лодке, – возразила Моника; казалось, она обиделась за такое недоверие.

– Да, – настаивал Карл. – Я объясню тебе, Моника, позже, но я должен переговорить с Аленом до политического обсуждения. О'кей, Ален?

– Да, конечно, – сказал француз, поднимаясь.

Карл как бы между прочим, случайно, всунул тринадцатый патрон в обойму пистолета, подбросил ее вверх и тут же поймал.

– Увидимся через минуту, Моника, – сказал он и начал первым подниматься по лестнице на второй этаж, одновременно опустив руку в карман и осторожно нажав на кнопку хронометра. Он рассчитал разницу во времени в пять секунд.

– Закрой дверь и садись, – сказал он Алену Детурею, когда они поднялись. – Я хочу только убедиться, что мы одни, – продолжил он, зашел в свою комнату, взял пистолет и тихо и быстро вставил в него обойму.

Когда он вернулся, Ален Детурей сидел на диване и поигрывал рюмкой коньяка, которую легко держал между указательным и большим пальцами. Он вздрогнул, когда увидел у Карла в руке большой итальянский пистолет, но сдержался, чтобы не показать удивления.

Карл медленно и тяжело опустился в кресло напротив дивана, вытащил секундомер и положил его перед собой на журнальный столик.

– У нас ровно семь минут и пятьдесят секунд для этого разговора, – сказал Карл, положив расслабленную правую руку с пистолетом на колено, дуло было направлено в пол.

Француз крайне осторожно и медленно поставил рюмку с коньяком перед собой. Они сидели на расстоянии четырех метров, и ни одному из них не составляло труда оценить ситуацию. Снизу слышались гул и музыка. Кто-то снова поставил шумный рок-концерт. Они посмотрели друг на друга. Француз глядел Карлу прямо в глаза, но ни одним движением не выдавал своих мыслей.

– Ты вооружен? – спросил Карл.

– Да.

– Автоматический пистолет, калибр 7,65?

– Да, и что?

– Следовательно, это твое служебное оружие?

– Нет, в армии у нас было другое.

– Я не это имею в виду.

– А что же тогда?

– Мы в адской ситуации, Ален. Прежде чем ты решишь, как тебе использовать свое оружие, позволь мне сказать тебе чистую правду. Во-первых, у тебя нет шансов. Во-вторых, у меня нет ни малейшего желания причинить тебе ущерб. Ясно?

– Да, я понимаю, что ты говоришь.

– Тебе не приходила в голову мысль, что здесь по крайней мере два террориста слишком хороши для всей этой компании?

– Да, конечно. Я думал, что я один.

– Следовательно, это не так.

– Нет. Ну и что?

– Здесь, в квартире, находится по крайней мере один, я повторяю это, по крайней мере один представитель французской, немецкой или другой службы безопасности или разведки.

– По крайней мере один?

– Да.

Секундомер все громче тикал в тишине. Несколько мгновений Ален Детурей сидел молча и неподвижно, потом вопросительно поднял бровь и сделал осторожный, демонстративно медленный и четкий жест, показывая на секундомер.

– Время идет к концу?

– Да.

– И что произойдет после?

– Всему этому придет конец.

– Придет конец твоему обману, твоим утверждениям, будто я твой враг? Ты думаешь, я такой пугливый?

– Нет. Но попытайся теперь понять, Ален. Мы ожидаем налета.

– Тебе это известно?

– Да.

– Как ты об этом узнал?

Карл заколебался. Он думал, что высказался уже совершенно ясно. Все остальное казалось абсолютно лишним. Алену должно хватить присутствия духа, чтобы при появлении немцев сразу сдаться. Потом ему бы все объяснили. Но нельзя было исключать возможность, что он, заранее не подготовленный, мог среагировать автоматически и начать стрелять по бойцам "девятки", и тогда это могло бы стоить ему жизни. Немцы, разумеется, снабжены как бронежилетами, так и автоматическим оружием. Ему показалось, что сверху он слышит легкий шум. Неуклюжие, как медведи, подумал Карл.

Он ждал молча. Ален Детурей пристально смотрел на него, ни о чем не спрашивая.

Карл не мог понять, что происходит с французом. Часы тикали, но никто не произносил ни звука. Все это тянулось невыносимо долго.

Наконец Карл решил, как ему продолжить, но в этот момент дверь, ведущая на лестницу, открылась и вошла Моника.

– Что это вы здесь сидите, как заговорщики? – спросила она несколько наигранно.

– Будь так добра, оставь нас и спустись к остальным, – сказал Карл грубо, как только был способен.

– Нет, это исключено. Я могу спуститься лишь для того, чтобы позвать других, если ты, конечно, хочешь этого. Ну как?

Он задумался: что она имеет в виду?

– Нет, – сказал он в конце концов. – Останься здесь и молчи.

– Другими словами, ты один из нас? – глядя на Карла, спросил Ален Детурей. Он сидел спиной к Монике, и выражения его лица она не могла видеть.

– Повторяю, у нас не так уж много времени. И прежде чем оно истечет, я должен четко определить ситуацию. Ты меня понимаешь, Ален?

– Мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду.

Карл в нерешительности обдумывал головоломную задачу, как сделать так, чтобы понял его только один Ален.

– Я никогда не был в бассейне, – с ударением на последнем слове сказал он, – Но сам я, во всяком случае, овладел этой премудростью. Как и ты, насколько я понимаю.

"Бассейном" ("La Piscine") на интернациональном сленге разведчиков называлась старая французская разведывательная служба, располагавшаяся поблизости от Piscine Delygny на берегу Сены, в самом центре города. Намек, следовательно, должен быть кристально ясным для возможного коллеги.

– Из всех видов блефа, в которых я участвовал, этот, несомненно, самый впечатляющий. Черт возьми, как же мы будем смеяться, когда окажемся в Стокгольме, – улыбнулся Ален Детурей.

Но Карл не понял. Сказанное было двусмысленным. Вероятно, француз имел в виду намек, что Карл сам из разведки. А обман был слишком неожиданным и грандиозным, поскольку сразу двое коллег оказались одновременно в организации террористов. Но Детурей мог иметь в виду и то, что все сказанное Карлом – это блеф, что является самой суровой проверкой со стороны товарища, которую можно было себе представить. Почему он сказал: "Мы будем смеяться в Стокгольме"? Они же туда не попадут, если они коллеги, и сказанное Карлом о предстоящем нападении на группу, значит, правда? А может, это все для того, чтобы запутать Монику?

– Я должен получить ответ, – произнес Карл.

– Ты его уже получил.

– Не до конца ясно.

– Учитывая обстоятельства и компанию, я думаю, этого вполне достаточно.

– Как я сказал, – продолжил Карл, наклоняясь вперед к секундомеру, – осталось еще пятьдесят пять секунд, у нас нет времени. Осталось меньше минуты, Ален.

С потолка снова послышался слабый шорох. Карл напряженно всматривался в лицо Алена, пытаясь понять, сознает ли он значение этих звуков. Карл взглянул на Монику, стоявшую около двери со скрещенными руками и сосредоточенным лицом, но она, казалось, не заметила его взгляда.

– Короче, – все больше нервничая, сказал Карл, – ты на государственной французской службе, ты из DST или DGSE.

Моника медленно прошла в свою комнату и закрыла за собой дверь. Было трудно понять ее реакцию, но Карл вздохнул с облегчением. Кажется, аббревиатура ей ничего не сказала.

– Я майор, посланный в распоряжение DGSE, но как ты это вычислил? – быстро прошептал француз, не отрывая глаз от двери, за которой исчезла Моника.

– Мы выяснили, что в Марселе в воздушно-десантном полку никогда не было никакого Алена Детурея. Ты же должен был иметь настоящие документы, так ведь? А вы меня никогда не проверяли?

– Да, ты офицер. Это смущало, но не более того. Когда это произойдет?

– Меньше чем через двадцать секунд. Мы должны попытаться укрыться.

– Немцы?

Карл кивнул и хотел уже подняться, когда в дверях снова появилась Моника. Она держала в руках "Хеклер-и-Кох" 5 SD калибра 9 мм, пистолет-пулемет с глушителем, той самой марки, которые сейчас концентрируются в значительном количестве вокруг квартиры. В этом была какая-то ирония – стандартное оружие немецкой "пограничной полиции" и в той же версии – с глушителем. Она держала оружие в одной руке, направив дуло в пол, повернув его так, что Карл не мог понять, снят ли он с предохранителя.

– Не делай глупостей, Моника, эта игра закончена, – попросил Карл.

– Он признался? – спросила Моника неожиданно мягким тоном.

– Да, но это не то, что ты думаешь...

Карл не успел ничего больше добавить. Моника рывком дугой подняла оружие и наставила его на Алена Детурея. Карл не задумываясь выстрелил ей прямо в туловище. Но выстрелил только один раз, что, принимая во внимание обстоятельства, было скорее "служебной ошибкой".

Пуля прошла сквозь Монику, забрызгав кровью обои сзади, но она даже не успела наклониться. Последнее, что запомнил Карл, был удивленный, почти оскорбленный взгляд Моники, брошенный на него, прежде чем около нее оказался Ален Детурей и выхватил оружие.

– Нет, – закричал Карл, – нет, ради Бога, брось автомат!

Француз вопросительно посмотрел на Карла. Снизу из квартиры послышался шум, по лестнице поднимались.

Карл демонстративно направил свой пистолет на дверь, откуда стремглав должны были вбежать террористы, и с отчаянием в голосе снова прокричал:

– Брось оружие, Ален, не держи его!

Француз пожал плечами, направил автомат прямо на дверь, спустил предохранитель и молниеносно проверил, готово ли оружие к стрельбе.

Карл не успел ничего сказать. В следующий миг два больших окна в комнате взорвались, и под градом стеклянных осколков в комнату на тонких нейлоновых канатах влетели четыре огромных бронированных монстра, держащих перед собой металлические щиты. На солдатах были темные защитные очки и толстые защитные наушники. Как только Карл увидел их, увидел, как они бросили в комнату две гранаты, он нырнул под диван, зажмурил глаза и заткнул уши. В следующую секунду ему показалось, что его разрывает на кусочки взрывами гранат молниеносного поражения. Он услышал два залпа и почувствовал, что кто-то навалился на него.

– Капитан Чарли, капитан Чарли, все в порядке, все хорошо? – кричал немец Карлу. Он лежал, окутанный густым туманом и придавленный немцем. Нижний этаж квартиры стонал от очередей автоматического оружия, слышались приказы и крики.

Карл зажмурил глаза и попытался вернуться к действительности. Периодические автоматные очереди чередовались с паузами, наполненными тишиной. Он не двигался. По лицу текли слезы. Он понял, что в ход пущен слезоточивый газ.

Спустя несколько минут все было кончено.

Несколько человек подошли к нему с поздравлениями. Но Карл все еще ничего не слышал, оглушенный взрывами шоковых гранат. Его взяли под руки и подвели к одному из разбитых окон. Карл почувствовал, как в лицо ударил холодный ветер: снегопад перешел в дождь. Ему застегнули вокруг талии что-то вроде сбруи, и он был мгновенно поднят на крышу. Там его подхватили новые руки и подвели к центру крыши, где вращался канат, спущенный с вертолета "пума". Его молниеносно подтянули в кабину. В тот же миг вертолет резко взмыл вверх.

* * *

В штабе Уве Дее первая пробка шампанского хлопнула, как только неподалеку пошла на посадку «пума» с Карлом на борту. В последние минуты радиоволны обрушили ливень итоговых сообщений.

Удар на Брайтештрассе: тринадцать убитых террористов.

Удар на Петерштрассе: один убит, двое ранены и захвачены.

Удар в Стокгольме: два террориста захвачены.

Удар в Реймсе: два террориста захвачены.

Удар в Париже: подробный отчет еще не поступил, но, по предварительной информации, захвачено четыре террориста.

Сияющий Уве Дее подошел к Карлу с раскрытыми объятиями, как только тот появился на пороге.

– Блестяще, капитан Чарли, действительно блестяще, фантастическая победа будет отмечена в нашем протоколе, – прокричал Уве Дее и сжал его в своих медвежьих объятиях.

Карл чувствовал себя словно во сне. Он обвел взглядом комнату, заметил Логе Хехта и встретил его взгляд, одновременно ему кто-то всовывал в руку бокал шампанского.

– Ура! Ура, черт побери! – закричал Уве Дее и, чокнувшись, чуть не разбил оба бокала вдребезги, что, впрочем, не помешало ему опорожнить свой в один миг.

Карл все же не спеша выпил шампанское и лишь затем направился прямо к бледному Логе Хехту, стоящему в другом конце комнаты.

– Что с французом, вы знаете, что он один из нас? – произнес Карл, с трудом слыша собственный голос, в ушах все еще страшно шумело.

Логе Хехт только покачал головой. Прошло несколько секунд, прежде чем смысл сказанного дошел до Карла.

– Но ведь он майор DGSE, один из нас, – снова попытался объяснить Карл.

Логе Хехт опять покачал головой. Уве Дее подошел к ним сзади и натянул Карлу на голову зеленый берет.

– Вы теперь один из нас, капитан Чарли, – торжественно произнес Уве Дее, затягиваясь своей ароматной французской сигаретой, и продолжал: – Мы обычно не принимаем кого попало. Но вы, без сомнения, этого заслужили больше, чем кто-либо до сих пор. Добро пожаловать в нашу команду!

Уве Дее снова от души пожал ему руку. Но его объятия и дружеские рукопожатия вызывали ноющую боль в теле Карла, как будто раны снова стали кровоточить, хотя это ему, конечно, только казалось.

– На Брайтештрассе все убиты? – тихо спросил Карл. Он чувствовал себя неописуемо глупо в этом зеленом берете.

– Да. На этот раз мы нанесли замечательный удар, действительно блестящий, – подтвердил немецкий полковник.

– Почему вместо этого вы не взяли их живыми? – спросил Карл, пытаясь избежать взгляда Уве Дее. Он видел перед собой Монику.

– По трем причинам. Очень просто. С чисто психологической точки зрения это тяжелый удар, который заслужили эти типы. Кроме того, мы ничем не рисковали, когда проводили такую обширную операцию. В-третьих, теперь некому сообщать о той роли, которую вы сыграли, она будет известна только вашему начальству и нашим собственным политикам, которые должны быть очень вам благодарны. Разрешите наполнить ваш бокал?

В руке Карла снова оказался бокал, тотчас принесенный сержантом после жеста полковника. Уве Дее собственноручно наполнил его. Карл все еще стоял и смотрел на пузырьки в бокале, когда Уве Дее вышел из комнаты широкими шагами и отправился на пресс-конференцию. Он почти силой увлек за собой Логе Хехта.

Зигфрид Маак стоял, склонившись над радиооператором, и что-то ему диктовал. Шум в комнате понемногу утих.

Карл сорвал с себя зеленый берет, бросив его на один из пустых письменных столов, и подошел к Мааку.

– Что произошло в Стокгольме?

– Взяли двоих без стрельбы. Четыре гранатомета и восемь боеголовок в безопасности, если ты об этом спрашиваешь, – кратко ответил Маак и продолжал диктовать.

В комнате все затряслось от вибрации. Спускался вертолет, возвращалась "Желтая" группа SET.

Спустя несколько минут ввалились возбужденные победой солдаты. У многих на брюках и ботинках была кровь. Они подходили к Карлу, хлопали его по плечу и жали руку.

– Это самая большая победа за всю нашу историю, – дрожа от возбуждения, сказал один из них.

С собой у них был стальной чемодан, и они попросили Карла проверить, все ли его вещи они взяли, иначе эти вещи могли стать уликами против него. Там были его одежда, инкрустированный арабский кинжал и шкатулка из Дамаска, плейер и куча кассет. Концерта для фагота К191 не было, вероятно, эта кассета так и осталась лежать около магнитофона на Брайтештрассе. В чемодане лежали также "смит-и-вессон", вероятно краденый, который он получил от террористов, и его "Беретта-92S", полученная от Ведомства по охране конституции, с дополнительным магазином с радиопередатчиком. Деньги, лежавшие рядом с его кроватью, они уже забрали, поскольку это была собственность немецкого государства. За них спустя некоторое время ему была выдана расписка. Кроме того, Зигфрид Маак дал ему новую расписку за возвращенное оружие.

– Мы заказали тебе на ночь номер в отеле, ты вылетаешь завтра в 15.20, если это тебе подходит, – сказал Зигфрид Маак, не глядя ему в глаза.

– Вы можете меня чем-нибудь оглушить?

– Как это? – забеспокоившись, спросил Зигфрид Маак.

– Есть ли у вас какое-нибудь снотворное или что-то вроде этого, что может дать возможность отключиться?

– Это я могу устроить.

– Да, пожалуйста, и позволь мне уйти отсюда, будь добр.

– Я думаю, мы увидимся завтра с тобой за последним ланчем. О'кей?

– Да. Но сейчас я должен уйти отсюда.

Внизу на улице его ждал один из белых "мерседесов". Зигфрид Маак проводил его в отель "Четыре времени года".

В номере отеля Карл включил телевизор. В экстренном сообщении передавалось о событиях на Брайтештрассе после того, как тела уже были увезены. Юпитеры, металлические ограждения, санитарные машины, пожарники, вертолеты. Камера показала всю разрушенную, разбомбленную квартиру. Карл ясно разглядел тут и там пятна крови. Он начал понимать, что произошло. Они расстреляли почти всех. Сначала овладели ситуацией, а затем расстреливали одного за другим. Это Карл понял из телевизионного репортажа. Зрителям показывали только результаты самого мощного и самого успешного удара по террористам в истории Федеративной Республики.

Когда на экране появился Уве Дее на своего рода импровизированной пресс-конференции, Карл выключил телевизор. Он успел заметить устремившего взгляд под ноги Логе Хехта, сидящего рядом с сияющим от радости полковником.

Карл положил в рот белые таблетки, которые ему дал Зигфрид Маак. Снотворное он принимал впервые в жизни.

Простыня была прохладной, а кровать необычайно мягкой. С минуту он лежал в темноте, тупо глядя перед собой, и уснул внезапно.

Беседа за ланчем шла вяло. Они изредка перебрасывались отдельными фразами. И даже то самое рейнское вино "Гехаймрат Й", которое они обнаружили в меню, не внесло в разговор оживления.

– Во всяком случае, этот чертов нацист получил свой вариант "окончательного решения", – сказал Карл, когда молчание уж слишком затянулось.

– Да, он добился своего. Я могу спросить тебя... Хотя это и не входит в наши служебные взаимоотношения и я не совсем уверен, что должен это знать. Но все же, что произошло с нашим французским коллегой?

– Я отвел его в сторону, объяснил положение, и мы были готовы как раз перед ударом.

– Он признал, что он один из нас?

– Да.