Текст книги "Террорист-демократ"

Автор книги: Ян Гийу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Никто из палестинцев не представился, когда они пригласили своих гостей сесть и предложили обязательный чай. Абу Нидаль медленно говорил по-арабски, и один из мужчин, сидевший рядом, переводил. Но все началось с политического доклада.

Предатели из ООП готовы были уже пять или шесть раз примириться с переметнувшейся собакой империализма Хуссейном из Иордании. Агент империализма Абу Амар (Ясир Арафат) действует, как будто бы "Черного сентября", массовой резни его собственного народа в Иордании не было, как будто бы США не существуют и как будто бы Сионистское Единство (Израиль) состоит из братьев, с которыми можно вести переговоры. Лишь одна Сирия поддерживает палестинцев, собственно палестинских сирийцев, поскольку Палестина – часть Сирии. Но сейчас Сирия и верная своим принципам часть борющегося палестинского народа оказались полностью изолированными. Это тяжелое время.

И так далее.

Пока шла лекция, Карл осматривал помещение. Было похоже, что это комната для совещаний или большая приемная. Вдоль стен стояли диваны, на стенах – никаких украшений, только большая палестинская карта в золотой раме прямо над головой Абу Нидаля, на которой Иерусалим был отмечен серебряной звездой.

Мебель – массивная, даже немного вычурная, обитая бархатом. На каменном полу лежали толстые красные ковры, а в углу комнаты коптил масляный камин. Окна были зашторены, и они сидели в полумраке.

Карл перестал слушать. Хорст Людвиг Хан его уже научил, что на Ближнем Востоке нужно проявлять исключительное терпение, что бы ни происходило и что бы ни говорили люди. Это качество мужчины, иначе можно "занервничать", а это уже свойственно лишь женщинам. А членам борющейся организации нельзя быть "нервными".

В конце концов Абу Нидаль завершил рассуждения и перешел к сути дела.

– Я хочу прежде всего знать, какую цель вы имеете в виду. Я должен быть уверен, что операция принесет пользу нашему делу, вы должны это понять. Итак, какова ваша цель? – спросил Абу Нидаль и повернулся прямо к Хорсту Людвигу Хану, который ответил после некоторого колебания:

– Это американская военная цель, точнее, речь идет об отделении ЦРУ в Европе, – неохотно начал Хорст Людвиг Хан, но без раздражения, а даже с явным уважением в голосе. Абу Нидаль выслушал перевод, немного подумал и продолжил:

– Отделения ЦРУ в Европе находятся в посольствах США, а его центральная контора – в Висбадене, не так ли? – констатировал он тоном, не терпящим возражений.

Голос у него был мрачный и звучный. Когда Хорст Людвиг Хан подтверждающе кивнул, Абу Нидаль сказал, как бы размышляя вслух.

– Мы ставим два вопроса. Во-первых, конечно, достаточно ли продумана ваша акция, чтоб быть успешной. Если использовать оружие, которое вы хотите получить, и если для этого есть оперативные условия, то результат, конечно, будет очень хорошим. Но этим можно воспользоваться один или, возможно, два раза. Как только враг разберется в новых методах, вам уже больше не придется ими пользоваться. Итак, у нас есть одна или две попытки. Мы должны, с одной стороны, считаться с вашими возможностями и вашими целями, если это принесет пользу нашим собственным интересам. С другой стороны, мы хотим взвесить собственные возможности и при подходящем случае первыми использовать эту тактику. Разница между нами, конечно, есть. Что касается Европы, там вы ориентируетесь легче и уверенней. Итак, два вопроса. Нас интересует, достаточно ли у вас опыта и может ли ваша акция повлиять на предательскую игру Абу Амара и империализма США?

Хорст Людвиг Хан нервно облизнул губы.

– На первый вопрос легче ответить, – начал он. – Мы считаем, что шансов у нас больше девяноста процентов, если мы получим оружие уже в Западной Германии. Оттуда мы сами без особых сложностей сможем доставить его до цели. В нашем распоряжении сейчас есть военный эксперт. Наш товарищ именно поэтому нас и сопровождает. Второй же вопрос – политический, и ответить на него достаточно сложно. Мне бы хотелось знать, что думают по этому поводу палестинские товарищи.

Ему бы надо было стать дипломатом, а не террористом, подумал Карл, восхищенно наблюдая, какое впечатление произвел краткий ответ Хорста Людвига Хана на человека, которого в настоящее время разыскивали как одного из главных террористов.

– Позвольте мне тогда спросить, – продолжил Абу Нидаль. – Раз вы хотите нанести удар по американскому посольству или отделению ЦРУ оружием, по словам моих экспертов, очень подходящим для вашей тактики, то у вас должно быть официальное объяснение ваших действий. Каждый удар по империализму США должен быть по крайней мере мотивирован. Но вопрос в том, как птичка сядет на дерево и как она потом взмахнет крылышками. Какие группы связаны с вами в этом деле? Как я понял, вы разрабатываете план совместно с немецкими, бельгийскими и французскими товарищами. Но у меня своя цена на это оружие. Могу вас заверить, что мы можем доставить его уже завтра. Но я хочу назначить свою цену. Если акция удастся, то вы, конечно, издадите коммюнике, в котором будете объяснять свои действия. Я не знаю, что вы задумали, но большой роли это не играет. Во-первых, я хочу, чтобы мое имя входило в число тех, кто подпишет документ. Мне кажется, это умеренное требование. И оправданное. Ведь возможность предоставил вам я. Кроме того, я хочу, чтобы в коммюнике наряду с тем, что напишете вы, вошло обвинение США в предательстве интересов палестинцев на переговорах. Мы, как вы знаете, противники любого разделения нашего отечества, за что ратует предатель Абу Амар. Если ваш удар будет верно направлен, то он помешает дальнейшему предательству. Теперь же я хочу получить определенный ответ. Надеюсь, я выразился ясно? Вы меня правильно поняли?

– Могу сразу же согласиться с одним, – ответил Хорст Людвиг Хан с такой подкупающей определенностью, что Карл заподозрил его в неискренности. – Я действительно считаю приемлемым требование, чтобы вы по названной вами причине официально включались в операцию. Но что касается формулировок последующего коммюнике, то сам я не имею права что-либо решать. У меня конкретное поручение – договориться об оружии и заплатить деньги. А принимать политические решения – это уже другой вопрос.

– Если вы согласитесь с нашим требованием, то получите все, что хотите, причем бесплатно. Даю слово. Мы можем организовать перевозку оружия в Западную Германию, это я гарантирую. Но своих требований я не изменю, ни одного. Вы должны меня понять: палестинский народ доведен до отчаяния, мы со всех сторон окружены предателями. Ну, что вы скажете?

Хорст Людвиг Хан надолго задумался. Карлу казалось, что согласиться со вторым требованием было никак нельзя. Так что все должно было лопнуть из-за этого, или Хорст Людвиг Хан должен найти способ выкрутиться из этой ситуации. Но на Ближнем Востоке ложь бывает разная. И он эту разницу знал.

– Не хочу лгать. Мои слова так же честны, как и твои, а ты, я знаю, никогда не лжешь. И ты должен знать, что и я никогда не лгу, – сказал Хорст Людвиг Хан, и сказал неправду. – Мы все, сидящие в этой комнате, понимаем, что было бы неискренне и фальшиво, если б мы пришли сейчас к соглашению и я пообещал то, что обещать не могу. И чего такое обещание стоит? А если у нас ничего не выйдет, то зачем тебе заранее связывать себя? Я могу дать слово, что если операция удастся, то имя Абу Нидаля появится среди четырех подписавших коммюнике. Могу также обещать, что сделаю все от меня зависящее, чтобы по возвращении домой убедить товарищей принять во внимание твои интересы. Могу, наконец, пообещать, что они примут эти аргументы. Лично я уверен, что они согласятся с твоим предложением. Вот это я имею право тебе сказать.

В комнате воцарилась полная тишина. И тут у Карла в животе громко заурчало, и на темном лице Абу Нидаля появилась улыбка.

– Думаю, мы придем к согласию, – сказал он в конце концов. – Но я пообещал моему командующему одну вещь. Вы должны показать, что можете обращаться с оружием. Твой шведский коллега занимается этим делом?

Хорст Людвиг Хан кивнул. Карл почувствовал, что весь покрылся холодным потом – не столько потому, что сомневался в проверке оружия, сколько из-за рези в желудке. Был совершенно неподходящий случай просить разрешения выйти.

– Ну что ж, – сказал Абу Нидаль, – тогда пройдем в другую комнату.

Он и его двое помощников поднялись, и вся компания перешла в соседнюю комнату, ярко освещенную, с плотно задвинутыми занавесками.

В комнате никакой мебели, кроме стола, не было. На нем в ряд лежали РПГ – отдельно стволы и отдельно снаряды.

– Пожалуйста, – сказал один из помощников Лбу Нидаля, до сих пор не проронивший ни слова, и пригласил Карла жестом к столу.

Карл был весь в холодном поту. Положение становилось отчаянным.

– Я должен извиниться, – сказал он, стиснув зубы, – но, как бы это ни выглядело неподходяще, я должен сейчас выйти в ванную комнату.

Абу Нидаль засмеялся и вытащил пачку сигарет.

– Пожалуйста, один из моих мальчиков покажет дорогу, – сказал он, одновременно предлагая по кругу свои сигареты всем присутствующим.

В туалете не было унитаза, а лишь только выложенная кафелем дырка в полу с двумя гофрированными подставками, куда, очевидно, нужно было ставить ноги. Несмотря на отвращение, Карлу пришлось воспользоваться этими "удобствами".

Потом он умылся холодной водой. Положение было неприятным, но еще более – смешным, подумал он и улыбнулся своему отражению в зеркале. Теперь во всех отношениях легче собраться, когда ему, вероятно, придется демонстрировать оружие. Оно было похоже на обычное М-72, которому в теоретических пособиях уделялось большое внимание.

Когда он вернулся вместе со своим вооруженным сопровождением, все стояли вокруг стола, мирно беседовали и курили.

– Ну, приступим, – сказал говорящий по-английски военный из окружения Абу Нидаля. Голубоглазый, почти рыжий, он выглядел израильтянином ирландского происхождения.

Карл подошел к разложенному в ряд оружию. Да, это и есть РПГ-18, и у них прямо на стволах инструкции, конечно на русском языке, но, слава Богу, снабженные рисунками.

Карл начал с того, что вытащил две резиновые подставки с обеих сторон ствола, распрямил их до конца, так что оружие стало длиннее сантиметров на тридцать. Затем вытащил два простых пластмассовых прицела и ручку со спусковым механизмом. На ней находилась красная кнопка, ходившая вверх и вниз, – должно быть, предохранитель.

Военный эксперт внимательно следил за его действиями. Карл поправил красную кнопку и решил, что она должна была стоять на предохранителе, когда он открыл оружие. В таком случае это прямо противоположно большинству существующих в мире аналогов, которые надо снимать с предохранителя движением от себя перед каждым выстрелом. Карл поднял кнопку и убедился, что спусковой крючок не двигается. Все было правильно, рыжий инспектор одобряюще кивнул. Взяв снаряд, он сжал лопасти на хвосте и вставил его со щелчком в ствол.

– Вот, – сказал Карл и направил оружие в сторону окна, – без предохранителя, наведенное и готовое к стрельбе. Дистанция выстрела для стационарной цели – 200 метров. Прицел берет не дальше 200 метров, следовательно, можно попасть прямо в цель.

Карл вопросительно посмотрел на инструктора, тот кивнул, разобрал оружие и положил его в прежнем порядке.

– Хорошо, очень хорошо, – сказал инструктор. – Но почему РПГ, а не РСЛ, есть даже замечательная шведская модель, как же она называется...

– "Карл Густав", – ответил Хамильтон. – Шведская модель называется "Карл Густав". Огневая мощь сильнее, но она дает 25-метровый шлейф и, кроме того, требует специальной подготовки. Надежность операции всего 80 процентов, если использовать необученный персонал.

– Хорошо, согласен, – продолжал инструктор. – Тогда вернемся к вопросу о боезапасе, который ты хочешь использовать. Что у нас на столе?

Карл окинул взглядом различные боеголовки. Они отличались немногим: только зеленой, красной и желтой маркировкой. Следовательно, вопрос был в том, что на столе один из зарядов мог быть тренировочным, а два других типа различались по мощности взрыва. Текст на русском ему ничего не говорил.

– К сожалению, я не читаю по-русски, – сказал Карл, показав жестом на боеголовки.

– Ничего. Но ты ведь можешь разобрать снаряд, не отправив нас в преисподнюю? – холодно спросил инспектор.

– Думаю, что смогу, – сказал Карл, роясь в кармане в поисках инструмента, похожего на швейцарский военный перочинный нож со множеством насадок. Он вытащил тонкую отвертку, пододвинул стул и осторожно взял снаряд с красным острием. Инструктор взял еще один стул и сел рядом с ним.

На конусообразном острие снаряда было два винта. Карл выкрутил их и осторожно снял металлический кожух. Маленькая красная трубка во внутренней головке – должно быть, освобождающее устройство. Оно находилось в наружной гильзе, которая вынималась.

– Вот, – сказал Карл, стараясь не показать своего облегчения, – теперь мы, во всяком случае, не взорвемся.

Инструктор кивнул.

Карл раскрыл металлический кожух и начал его рассматривать, пытаясь сообразить, как он устроен. Взрывной заряд в открытом, обезвреженном состоянии, однако, не говорил ему ни о чем определенном.

– Это, должно быть, HEAT, – сказал он немного неуверенно, – во всяком случае, внешний вид говорит об этом, я никогда прежде не держал такое оружие в руках. Если раскрыть, например, головку с желтым наконечником, возможно, что это окажется HEDP, так?

– Очень хорошо, достаточно, большое спасибо, – сказал инструктор, встал и подтверждающе кивнул Абу Нидалю.

– Тогда мы договорились, – сказал Абу Нидаль и протянул руку для прощания. Его рука была влажной и вялой.

* * *

На следующий день Хорст Людвиг Хан исчез и предоставил Карла и Барбару самим Себе. Он хотел сделать кое-какие распоряжения насчет контрабандной перевозки и не собирался их в это посвящать.

Карл с Барбарой решили пройтись пешком через кварталы, застроенные виллами, до ресторана "Казино", дальше до "Семирамиса" и обратно к Хаммидия. Была солнечная и ясная погода, довольно тепло, они сняли куртки и шли, перекинув их через плечо.

Проходя сквозь толпу по главному ряду Хаммидия, Карл столкнулся с тремя одетыми в "хаки" блондинами, которые, судя по всему, приняли его за своего и поприветствовали по-русски, он же в ответ только улыбнулся.

– Вероятно, это военные инструкторы, – сказала Барбара, – или персонал какой-нибудь ракетной батареи.

– Участвует ли русский персонал в воздушной обороне Дамаска?

– Да. Это одна из причин, по которой США не хотят сбрасывать сюда бомбы. С одной стороны, будет дороже, чем в Ливии, а с другой – можно убить русских.

– Откуда ты это знаешь?

Она только пожала плечами. Они дошли до мечети, Барбара снова надела на себя абайу. Войдя внутрь, они сели у той же украшенной орнаментом колонны, что и в первый раз. Время очередной молитвы еще не наступило, и в мечети почти не было народа.

– Как же такая миниатюрная, симпатичная девушка, как ты, превратилась в террористку? – спросил Карл с нарочитой бодростью в голосе.

До этого он не задумывался о ее жизни, она была просто женщиной, красивой и молчаливой, хотя последнее и неудивительно рядом с таким разговорчивым мужем. Сейчас Барбара была похожа на арабку – лицо почти полностью скрывал черный капюшон.

Она рассказывала о своей жизни с кажущимся безразличием, но за этой внешней сдержанностью Карл почувствовал скрытую страсть.

Барбара работала в одной левой газете в Берлине, специализировалась на эксплуатации Западной Германией так называемых турецких "гастарбайтеров". В Берлине есть район, где все говорят по-турецки и даже вывески на турецком – что-то вроде "китайского города" в Нью-Йорке. Связь простая. Сто тысяч турок живут по всей Западной Германии в лагерях, застроенных бараками, это в худшем случае, а в лучшем – в гетто, как, например, в Берлине. С ними обращаются, как с животными, и ... Да, короче говоря, она занималась этим вопросом несколько лет, и, как оказалось, это никого не волновало, пока известный журналист Гюнтер Вальраф не представился турком и не подтвердил то, о чем уже писали, и заработал 20 миллионов марок. Но ее газета обанкротилась, а поскольку она была замужем за человеком, которого государство никогда не взяло бы на работу геологом или университетским преподавателем, несмотря на его образование, они оба решили полностью переменить свою жизнь. Журналистика как средство борьбы против шпрингеровской прессы была абсолютно бессмысленна. Тем более что прецедент с Ульрикой Майнхоф ничего не изменил. Нужно было или смириться, или бороться. Не могли же они жить на социальные пособия?

Что вообще могло уничтожить эту систему угнетения?

Продолжение ее рассказа было нетрудно предсказать, он как две капли воды был похож на другие истории, которые Карл уже не раз слышал. Террористами становятся из своего рода самозащиты. Теоретически это было не так уж сложно: используется некий грубый экзистенциализм, в счет идут только твои поступки, и ничто другое. Что же было в этих людях такого, чего не было у него? Что заставило эту мягкую, красивую левую журналистку стать убийцей и грабителем? Ему казалось, что во всех этих людях были какие-то "черные дыры", которые он до сих пор не мог постичь.

– Но, по-моему, слишком велика дистанция м§жду археологом, специалистом по Ближнему Востоку и исламу, и убийствами, ох, извиняюсь, антиимпериалистической деятельностью, – попытался Карл направить беседу.

– Не совсем верно. Когда Хорст в пустыне в Иордании впервые попал в один из дворцов, кажется, Каср Умм Айн... Ты что-нибудь знаешь о дворцах в пустыне?

– Нет.

– Они относятся к омеядским временам. Когда они были открыты в девятнадцатом веке, то это стало сенсацией, поскольку мозаичные орнаменты значительно отличались от всего ранее известного своей изысканностью.

– Да? Ну и что?

– Да ничего. Первыми руку приложили немцы. Самая красивая мозаика со стен Каср Умм Айна и сейчас находится в музее в Берлине. Грабеж и эксплуатация существовали везде и во все времена.

Карл внимательно слушал ее. Связь между украденными мозаиками в девятнадцатом веке и убийствами и ограблениями банков в двадцатом, в шести тысячах километров от места преступления, казалась ему по меньшей мере неясной. Но он решил дальше не выяснять.

– Участвовала ли ты хоть раз в ограблении банка? – спросил Карл.

– Нет. Я участвовала в обезвреживании двух капиталистических свиней из военной промышленности, – ответила Барбара с отсутствующим видом.

Карл попытался представить ее с пистолетом в руке, представить, как она направляет его в голову немецкого директора и стреляет в упор. Но ему не удалось себе это вообразить, все выглядело абсолютно нелепо, хотя не было никаких причин сомневаться, что она говорит правду.

– И ты стреляла? – спросил он.

– Да, один раз.

– Почему?

– У нас был круговой график: во всяком новом деле у каждого свои задачи. Это вполне демократично и не создает особых противоречий. Кроме того, каждый должен знать, на что он способен. Нам это удалось.

– И ты никогда не раскаивалась?

– Нет, а почему я должна была раскаиваться? А ты?

– Ну, я никогда не убиваю невиновных.

– Невиновных не существует.

– Да-да, это я уже слышал. Не думала ли ты когда-нибудь, что это гадко?

– Да, вначале, но это прошло. Это легче, чем думают. Надо только нажать указательным пальцем на курок, все остальное оружие делает само. А потом такое чувство, как будто все это произошло не с тобой, а с кем-то другим.

– А кошмары не мучают?

Барбара на миг задумалась.

– Бывает.

* * *

Хорст Людвиг Хан пребывал в прекрасном настроении. Все было в порядке, товар уже в дороге. Он не хотел рассказывать, как ему это удалось, но по его намекам Карл заключил, что оружие в грузовике с надписью «Международные дорожные перевозки», вероятно, уже между Дамаском и турецкой границей. Груз весит не больше 80 килограммов и выглядит как обыкновенные ящики с фруктами или что-то в этом роде.

Они приехали в район, где небольшие ресторанчики как скворечники лепились на склоне горы при въезде в Дамаск со стороны Бейрута. Эта дорога, сейчас особенно, не была загружена транспортом. Им подали с два десятка маленьких продолговатых тарелок – это была мезза, только разминка перед сирийско-ливанским обедом. Довольный Хорст Людвиг Хан рассказывал без устали то о неизменной дороге завоевателей на Дамаск, где они сейчас сидели, то о тех сложностях, с которыми пришлось столкнуться, поскольку сирийцы были уже готовы прекратить операцию, решив, что Сирию каким-то образом могут обвинить в преступлении. Но поскольку нет никаких связей между Сирией и европейскими партизанскими организациями и поскольку сирийцы, очевидно, не знали о требовании Абу Нидаля относительно коммюнике в случае удачного завершения операции, то они в конце концов возражать не стали. Собственно, самая большая проблема была решена. Сирийцев не беспокоила мысль, что Рейган может пойти потом на Дамаск или натравить израильтян на Сирию, организовав своего рода карательную экспедицию, что израильтяне фактически уже предлагали. Они, вероятно, жаждут развязать небольшую войну, чтобы тем самым обойти последние мирные планы американцев.

Карла охватил ужас. Чтобы не вызвать подозрений своим напряжением, он сослался на боли в желудке и сидел молча, мучительно размышляя. Он дал в руки европейским террористам оружие небывалой, разрушительной силы. К тому же Ведомство по охране конституции еще не знало о реальном положении вещей. Оружие было уже в дороге. Если теперь с Карлом случится несчастный случай и он исчезнет, то катастрофа неизбежна. И выходит, что все это организовал он. А если теперь террористы сочтут, что услуги Карла им больше не нужны?

Он обдумывал возможность вернуться в отель и, невзирая на риск прослушивания, позвонить Зигфриду Мааку и попросить его немедленно предупредить пограничную полицию. Однако нельзя быть уверенным, что этот безрассудный поступок приведет к чему-либо, кроме саморазоблачения. Да и немцы смогут взять только одну группу на Брайтештрассе, 159. Он ведь до сих пор не знал, где находится группа Зигфрида Хаузнера, то есть компания Хорста и Барбары. А вероятно, они как раз и смогут принять партию оружия. Итак, оставалось только ждать. Выжить любой ценой и продолжать действовать.

Хорст Людвиг Хан опять стал рассказывать, почему сирийцы так настойчиво выпускают свое отвратительное пиво. Так же, как и у Египта, у них были бесконечные сложности с импортом потребительских товаров. Поэтому практически любое другое пиво, кроме этой "барады", было запрещено. Пока он рассказывал, Карл заметил, как внизу на улице остановился крытый "лендровер" и из него выскочили четверо молодых людей в джинсах, с пистолетами, заткнутыми за пояс, и начали подниматься вверх по лестнице, к ресторану. Они вовсе не выглядели как посетители, а скорее как представители мокхабарат – какого-то отдела сирийской службы безопасности, представители которой были повсюду. Один из них нес через плечо складной автомат АК-47.

Хорст Людвиг Хан и Барбара их не заметили, хотя теперь было совершенно ясно, что они направляются к их столу, который был расположен в одной из пристроек, похожих на гнездо ласточки, сооруженное над рекой, текущей в Дамаск, как раз в том месте, где она соединяется с искусственным каналом. Карл лихорадочно искал выход: можно быстро подняться и через шаткий барьер прыгнуть в реку – глубина здесь небольшая, метров шесть-семь, – а потом попытаться добраться до телефона. Но было уже слишком поздно. Первый из полицейских безопасности, больше похожий на бандита, уже предстал перед их столиком и потребовал удостоверения личности.

Хорст Людвиг Хан объяснил, что их паспорта в отеле "Шератон", но у них есть гостиничные карточки. Но худой длинноволосый парень с автоматом на плече отказался принять их объяснения и показал жестом, что они должны следовать за ним.

– Ничего страшного, – сказал Хорст Людвиг Хан. – Это только их игры в шпионов. Они хотят установить наши личности, в полицейском отделении будет какая-то чепуха, и все. Жаль, еда остается, но идти придется. И пожалуйста, без шума.

Они медленно поднялись и неохотно стали спускаться вниз по лестнице, сопровождаемые четырьмя молодыми людьми. Предполагая, что их провожатые не знают немецкого, Хорст повторил инструкции. Ни слова о товаре, это не касается мокхабарат. Дать возможность ему "вести беседу. Без необходимости ни слова о встречах с палестинцами. Больше он ничего не успел сказать, их затолкали под брезент в "лендровер", который рывком тронулся с места. Никто из посетителей ресторана, казалось, не удивился. Все это, очевидно, было довольно обычным явлением.

Машина двинулась в противоположную от Дамаска сторону. Хорст Людвиг Хан нахмурил лоб.

– Странно, – сказал он, – у них обычно конторы в городе.

– Заткнись! – крикнул один из длинноволосых парней и направил на них пистолет. Интересно, подумал Карл, кольт модели 1911 А-1, 45-го калибра, все еще не снятый с производства, типичный для времен второй мировой войны. Как он попал к сирийской полиции безопасности? Большой американский пистолет в руке тщедушного сирийского парня из безопасности?

Ехали они недолго. Минут через десять "лендровер" въехал на территорию воинской части. Это уже было за городом. Их тюремщики сделали знак вести себя абсолютно тихо и пересесть в крытый военный грузовик. Там их поджидали еще двое. Карлу и его спутникам заломили руки за спину и надели наручники. Рты заткнули кляпами. Затем постучали в кабину водителя, что все готово. Парни, очевидно стоявшие на страже, впрыгнули в кузов. Грузовик тронулся.

Карл хотел было поймать взгляд Хорста Людвига Хана, чтобы понять его реакцию на ситуацию, но в кузове было слишком темно.

Карл обдумывал положение, показавшееся ему просто отчаянным. Если это была сирийская полиция безопасности, к чему тогда эта странная пересадка в грузовик? И при чем здесь американское оружие, пистолет, который уже не использовался после Вьетнама? А что если это израильтяне? Не последует ли сейчас расплата за старое, за убийство четырех израильских офицеров из "Сайерет Маткал"? Неужели израильская разведка до такой степени овладела положением в Дамаске? Это кажется абсолютно невероятным. Да и знают ли израильтяне, что именно он был Coq Rouge? Впрочем, это не так уж невероятно. Это даже очень хорошо можно себе представить. А что если его казнят, а западногерманских террористов выпустят? Нет, едва ли. Но тогда они – все трое – могут исчезнуть, а Европе грозят необратимые последствия – шесть штук РПГ-18 с дюжиной снарядов.

У Карла было с собой серьезное оружие. В кармане у него лежал пластмассовый футляр со складным ножом с семисантиметровым лезвием. Сделанный из той же специальной японской стали, что и его "коммандос"-кинжал. Но этот нож не годился ни для металла, ни даже для кости. Кроме того, он сидел со связанными руками, спина к спине с Барбарой. Он попытался ощупать ее наручники, чтобы, если возможно, определить их тип. Но разобраться ему не удалось. Кроме того, Барбара его не так поняла и сжала его руку. Чувствовалось, что она боялась. Она тоже поняла, что это не то, о чем они подумали вначале. Карл пытался вспомнить некоторые детали. Не выглядели ли наручники тоже американскими? Был ли автомат с комбинированным стволом? Да, был. Но это ни о чем не говорит. Похоже ли, что эти тщедушные низкорослые парни – из израильского специализированного подразделения? Нет, они, без сомнения, выглядели как арабы. Да и говорили они между собой по-арабски. А разве израильтяне не могут так же себя вести? Нет, в данном случае нет никаких оснований для таких выводов.

Поездка длилась около получаса, и дорога теперь шла вниз. Карл пытался вспомнить карту Сирии, но он не был силен в географии этой страны.

Они, очевидно, продолжали ехать по основной трассе, которая и до этого все время шла вверх. Следовательно, они едут в сторону Ливана. Здесь существует масса сирийских военных группировок, и здесь, также с одобрения Сирии, воюют палестинские партизаны. Но для израильтян это – самое немыслимое.

Грузовик остановился перед дорожным постом. Карл расслышал только несколько слов, а затем они снова тронулись в путь.

Машина шла по равнине около часа. Следовательно, они находились в долине перед подъемом к Ливану. Они проехали еще один контрольный пункт, но перед ним грузовик лишь сбавил скорость. К сирийской армии эти парни принадлежать не могли, хотя и ехали в военном грузовике, который, очевидно, украли, – с чего бы они иначе так нервничали. Другой вариант – мусульмане-шииты организовали похищение, заподозрив в них западных бизнесменов. Нет, в Дамаске это невозможно, но зачем тогда так рисковать столкновением с сирийцами, если есть более удобные возможности для обмена в Бейруте? И почему их везут в Бейрут? Будут ли они также пересекать границу? В таком случае тут последний шанс выпрыгнуть из грузовика. Но это кажется просто невероятным.

Дальше рассуждать он отказывался. Вопросов было множество, а ответить на них невозможно. Он крепко держал Барбару за руку и пытался больше думать об РПГ-18, которые направлялись в Европу, чем о собственной судьбе. Но это ему плохо удавалось.

Грузовик начал медленно подниматься по узкой и довольно крутой грунтовой дороге. Через небольшую щель в брезенте он заметил тени деревьев. Они ехали по небольшому лесу. Вероятно, машина шла с выключенными фарами. Внезапно грузовик остановился и мотор заглох. Впервые стало совершенно тихо. Затем к машине подошел человек, похоже, их ожидавший, поднял брезент и дал знак вывести пленников. Барбара упала и ударилась спиной, но ее кто-то моментально подхватил, как показалось Карлу, даже дружелюбно. Их провели к большой черной палатке, напоминавшей шатер бедуинов. Внутри светила одна-единственная керосиновая лампа. Итак, их ждали, и, значит, все разъяснится, и, возможно, здесь будет конец поездке.

Сперва он был ослеплен светом, но, когда глаза привыкли к внезапной перемене, он начал догадываться, где они оказались. В центре этой большой палатки в землю были вбиты три высоких толстых деревянных столба. Охранники принялись привязывать их к этим столбам, в то время как какие-то мужчина и женщина наблюдали, сидя на полу и скрестив ноги, со стаканами чая в руках.

Потом кто-то вынул кляпы из их ртов. Женщина со стаканом чая не спеша поднялась, и опасения Карла подтвердились.

– Добро пожаловать в ООП, – начала Муна. – Теперь я вам объясню, почему вы попали сюда таким образом. Объясню, что мы знаем, а что – нет. Мы знаем, что этот гангстер Абу Нидаль снабдил вас неким оружием. Мы знаем, что вы готовите операцию против американской цели в Европе. Мы исходим из того, что в интересах Абу Нидаля – разжечь конфликт, как обычно. Ну, я объясню вам, что это может значить.