Текст книги "Рассказы о капитане Бурунце"

Автор книги: Яков Волчек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Где-то далеко-далеко, за тридевять земель, была Аспрам и гнедой конь; когда-то давно-давно он убил медведя. Что еще ему понадобилось в жизни?

Он вспомнил о Норайре – виновнике всех несчастий– и почувствовал, что от злости тяжело застучало сердце. В ту же секунду нога сорвалась с выступа, и он завертелся над пропастью, вцепившись руками в спасительную веревку.

С тоской он взглянул наверх. Норайр, лежа на камне, что-то кричал ему, но слов нельзя было разобрать. С ужасом Бурунц увидел, что мальчишка возится у веревки и понял: это уже конец. Сейчас обрубит веревку. Такому подлецу это ничего не стоит. Потом он объяснит людям, что участковый уполномоченный сорвался в пропасть и погиб. Все равно – и так и так Норайра должны судить. Терять ему нечего.

И Бурунц с абсолютной ясностью представил себе то, что сейчас произойдет. Все, все было бы иначе, если бы он не отказался взять с собой кузнеца Саядяна.

Он не полез, а весь как-то рванулся вперед, с лихорадочной торопливостью работая руками и ногами. Веревка розовела от крови после каждого прикосновения его пальцев. Но боли он уже не чувствовал. Лез и, задыхаясь, бормотал: «Вот еще метр… еще! Вылезу, вылезу…» И в то же время он в любую секунду ждал предательского удара, ведь даже набухшие на его висках жилки, рвущееся из груди сердце, даже сочащиеся кровью пальцы – все в нем знало, что там, наверху, Норайр пилит веревку.

Внезапно веревка как-то странно дернулась. Замерев, Бурунц поднял глаза. Оказывается, он добрался уже до конца. Норайр не пилил веревку. Он вцепился в нее руками и дергал, пытаясь подтянуть поближе…

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Бурунц не сразу понял: «Спасен, спасен…» Уцепившись за веревку ногами, он на мгновение высвободил левую руку и показал Норайру вытащенные из пропасти копыта. Злорадно шепнул:

– Десять лет…

Теперь оставалось самое трудное – надо было вылезти на камень. Но без помощи со стороны этого не сделаешь…

Бурунц крикнул с намеренной грубостью, чтобы ошеломить мальчишку:

– А ну дай руку!

Еще секунда – и он вылез наверх. Обессиленный, растянулся на камне. Норайр сидел рядом и молча тащил из пропасти веревку.

Прошло немало времени, прежде чем Бурунц пришел в себя. Он натянул сапоги. Потопал ногами, восстанавливая кровообращение. Затем неторопливо принялся отвязывать от пояса копыта и рога.

Норайр безучастно сматывал в клубок веревку. Каждый занимался своим делом, не обращая на другого внимания. Но Бурунц, взглянув искоса, заметил, что у мальчишки на ладонях багровые полосы и свежие ссадины. Натер, когда пытался подтянуть веревку. Значит, надо так понимать, что он хотел спасти своего преследователя.

Сложив на землю трофеи, Бурунц снова сел на камень. В сущности, что случилось? Работник милиции заподозрил вора. Подвергая опасности жизнь, спустился, в пропасть. Вор – злобный, закоренелый, наглый – мог бы избавиться от врага, но не сделал этого. Наоборот, помог милиционеру, во вред себе. Ну что? Какое это имеет отношение к покраже козы? Уменьшается ли ответственность Норайра за воровство, в котором он теперь бесспорно уличен? Нет! Значит, придется составить протокол и пустить дело обычным порядком.

Бурунц с решительным видом поднялся с земли. Туг же вскочил и Норайр. Взгляды их встретились, скрестились. В глазах мальчишки не было ни мольбы, ни сожаления, ни тепла. Все тот же диковатый, насмешливый огонек. Это и решило дело.

– Пошли! – сурово потребовал участковый уполномоченный.

– А что ж! – отозвался Норайр, передернув плечом.

Но они не двигались, а смотрели в упор друг на друга.

– Теперь ты не отвертишься!– пригрозил Бурунц.– Вот они,, эти улики!

Норайр усмехнулся, глотнул воздух.

И тут Бурунц увидел то, что должен был увидеть уже давно: перед ним стоял одичалый хрупкий подросток, с тоскливыми голодными глазами. Шестнадцатилетний пацан, безотцовщина. Еще должен расти. Руки совсем цыплячьи. А ведь тянул веревку. В любую минуту мог сорваться в пропасть. Спасал своего врага…

Ну и что дальше? Начнем, значит, жить по формуле: «Я тебе, ты мне»? Вор сделал хорошее ему, Степану Бурунцу, и за это Бурунц намеревается простить вора.

Не будет этого ни в коем случае!

Но в то же время Степан Бурунц понимал, что не должен обманывать себя и делать вид, будто ничего особенного сейчас не произошло.

Можно, конечно, возбудить дело. Осудят мальчишку,; пошлют в колонию.

Озлобится, вернется рецидивистом. Глядишь, в следующий раз придется за ним, как за зверем, следить с пистолетом в руке…

И ведь украл козу не за чем иным, как только накормить детишек. Большая семья… Но есть закон: украл – отвечай. И каждый должен исполнять свой долг…

– Если, допустим, поверить, что ты больше не будешь…– с сомнением начал Бурунц.

Норайр бегло взглянул на него, ответил быстро, привычно, без особой, впрочем, убежденности:

– Гад буду: не буду!

– Нет, ты, конечно, бу-удешь,– протянул Бурунц, подчеркивая усмешкой свое неверие и глубокое знание жизни.

…Конечно, будет воровать. Так сразу не бросит. Но вот – жил на свете солдат, отец этого мальчишки… Послали воевать, чтобы он победил или умер. И он умер. Победили мы уже без него… Так должен же кто-нибудь подумать о сыне погибшего солдата!

И какая-то более высокая ответственность, чем обязанности, возложенные уставом на сельского милиционера, заставила Степана Бурунца подняться на ноги. Он подошел к кучке своих трофеев – тех самых, из-за которых столько мучился, рискуя жизнью,– и точным ударом ноги сбросил вещественные улики обратно в пропасть.

Широко раскрыв черные глаза, к пропасти метнулся Норайр. Тут же отшатнулся и с недоумением посмотрел на участкового уполномоченного.

Бурунц тоже заглянул в пропасть и выговорил скорбно, по-детски складывая губы:

– Значок-то?… «Отличник милиции»…

Впрочем, Норайр его не понял.

Через полчаса, объявив кузнецу Саядяну, что розыски кончились неудачей, Бурунц вывел гнедого коня на пустынную дорогу. Было уже темно. Он взобрался в седло и послал гнедого шагом.

Странное ощущение, что он не один на дороге, что рядом еще кто-то есть, заставило его обернуться. В двух шагах позади, в темноте, скользила по дороге какая-то тень.

Бурунц чуть придержал коня:

– Что ж мы с козой-то будем делать, с пропажей? Коза принадлежала Амо Вартаняну…

Темнота ответила сиплым и презрительным голосом Норайра:

– Не обеднеет Амо Вартанян…

– Это ты брось! Узнаем стоимость пропажи. Ты вернешь деньги потерпевшему. Сам вернешь.

– Откуда возьму? – спросил Норайр помолчав.

– А ты у меня теперь станешь трудящимся! – строго пообещал Бурунц.

И, хлестнув коня, поскакал по дороге, которая серой полосой выступала из темноты.

2. Двадцать минут

Босой, выхваченный пронзительным телефонным звонком из теплой постели, Бурунц стоял у стены в темной комнате. Прижав к уху трубку, силился окончательно проснуться и понять, о чем говорит властный голос на другом конце провода.

– Что? Что? – все переспрашивал он.

– Бурунц, вы меня слышите? – вдруг отчетливо спросил далекий, но очень знакомый голос.

И Бурунц наконец сообразил, что с ним говорит начальник районного отдела милиции Габо Симонян.

– Слышу вас, товарищ майор.

– Вам ясно задание?

Помолчав секунду или две, Бурунц попросил повторить. «Плохая слышимость»,– пожаловался он. Не скажешь ведь начальнику, что, разговаривая с ним, ты спал, держа в руке телефонную трубку…

Теперь он старался не пропустить ни одного слова. Группа рецидивистов – видно, наезжие гастролеры – совершила крупное ограбление; затем, завладев машиной, бандиты вырвались на шоссе. За ними выехала по-гоня. Разрыв получился не более чем в двадцать – тридцать минут. Надо задержать на шоссе эту машину. Опознать ее легко: серый цвет, «Победа», последние две цифры на номере – 97. Полный номер пока еще установить не удалось.

– Все понятно, капитан Бурунц? – нетерпеливо спросил голос в трубке.– Есть основания предполагать,_: что машина пройдет по магистрали мимо вашего села. Любой ценой – задержать! Но учтите, что преступники вооружены. Главный вопрос – быстрота и решительность ваших действий.

– Есть,– не очень уверенно отозвался Бурунц и повесил на рычаг трубку.

В армии, по сигналу ночной тревоги, он успевал одеться, застелить койку и стать в строй – все это в считанные минуты. Сейчас, без тренировки, долго не попадал ногой в сапог. Однако управился довольно быстро. Света не зажигал, чтобы не тревожить жену. Включил только карманный фонарик.

Но Аспрам не спала.

– Что это случилось, Степа? – спросила она и часто, взволнованно задышала, ожидая ответа.

Он торопливо погладил ее теплую руку. Направил луч фонарика на часы: без четверти два. Потом сноп света быстро скользнул по белому лицу и черным волосам жены, разметавшимся на подушке…

– Степа… ослепил совсем! – Женщина тихонько засмеялась. Наверное, решила, что муж с ней шутит.– А я уж думала – на операцию вызывают… Степан, куда ты? – вдруг вскрикнула она, услышав, как застучали по полу сапоги.

– Скоро вернусь…

Голос выдал его волнение. Коротко, деловито он приказал:

– Спи!

На улице его охватила густая, непроглядная тьма. Ну что можно сделать, если человек пальца своего не видит? Он ощупью пробирался по улице, ведя за уздечку гнедого коня. Глаза постепенно привыкали к темноте. Надо торопиться. Не пропустить бы машину… Вот только заскочить на секунду к бригадмильцу Айказу Асланяну, что живет возле магазина. Попросить Асланяна: пусть соберет людей и явится с ними на шоссе, на подмогу…

Он осторожно постучал в маленькое оконце. Не дождавшись ответа, стукнул еще раз.

Окно распахнулось. Встревоженный женский голос прошелестел:

– Кто это?

Бурунц назвал себя и попросил разбудить Айказа.

– Да он со вчерашнего дня на кочевье уехал,– чуть погромче сказала женщина.– А что нужно?

Разговаривать было некогда. И так уже немало времени прошло после телефонного разговора с начальником. Можно бы, конечно, постучаться к бригадмильцу Парсаданяну, но для этого нужно возвращаться обратно…

Несколько минут спустя он мчался в темноте, пригнув голову к шее коня. До шоссе было около трех километров. Сначала пахло абрикосами – это он скакал по деревне. Потом потянуло чуть ощутимой спокойной прохладой – и он понял, что уже подъехал к бетонированному магистральному каналу, который колхозники построили в прошлом году. Затем в лицо ударил ветер – острый, пахучий, знобящий. Дуло с гор, со снеговых вершин. Значит, до шоссе оставалось меньше километра. Копыта глухо цокали по мягкой земле. Луны не было. Но в такую ночь достаточно и того света, что дают звезды.

Бурунц придержал коня и спешился. Не стоило выезжать на шоссе верхом. Привязал гнедого к дереву и не торопясь пошел по тропинке. Положив на зуб сочную травинку и с удовольствием покусывая ее, он шел и думал: вот уже все-таки сделана первая глупость. Что ж он наработает один? Обязательно надо было поднять народ…

И от внезапного сознания, что он один тут на шоссе, а из города с огромной скоростью, с потушенными огнями мчится на него машина, которая везет бандитов, готовых стрелять и резать,– ему стало неспокойно и холодно. Он закурил, присел на камень.

Надо было что-то предпринять… В село за людьми уже не вернешься. Приходится рассчитывать только на свои силы. Что ты можешь придумать Степан Бурунц?

Он осмотрел участок шоссе. Машина промчится с бешеной скоростью. Криком ее не остановишь. Встать на пути с платком в руке – вроде ты голосуешь, просишь подвезти,– сомнут к чертовой бабушке! Вот если стрелять?… А вдруг это будет не та машина? Мало ли машин может ехать здесь ночью! В темноте номер не увидишь.

Еще раз пройдя по шоссе, Бурунц подошел к довольно крутому повороту. Здесь «Победа» обязательно замедлит движение. Выходит, именно на этом месте и нужно ее встречать…

Посвечивая электрическим фонариком, он сошел с дороги. Лучше всего было бы отыскать толстое бревно, прикатить его и уложить поперек шоссе. Но подходящего бревна не нашлось. Тогда он принялся таскать большие камни. Их было здесь сколько угодно. Некоторые он даже не смог поднять – катил по земле, обдирая кожу на ладонях. Скоро выложил на асфальте заграждение из камней. Никакая машина не одолеет!

Снова закурил и сел отдыхать. Рубаха на спине взмокла от непривычной работы. Но зато он успокоился, и предстоящее дело на секунду показалось ему самым обычным. Подъедет машина. Остановится. Он крикнет из темноты, чтобы все сидели на своих местах. Может, придется сделать предупредительный выстрел… Во всяком случае, значительное преимущество то, что эти люди в темноте его не увидят, а он сможет видеть и держать под прицелом их всех.

Тут ему пришла в голову неожиданная мысль. И он вскочил, чтобы привести ее в исполнение. Набрал мелких веточек, коры, смолистых деревяшек и приготовил костер. Ветки обложил бумагой – к счастью, в кармане нашлась старая газета. Как только подкатит машина, можно будет полить веточки бензином из зажигалки. Костер вспыхнет, осветит номер, две последние цифры – 97. А тем временем Бурунц перебежит на другую сторону дороги. Бандиты, конечно, станут искать его возле костра…

Он укладывал веточки поудобнее, когда позади возник чуть слышный, ровный гул. Бросив приготовленный для костра клочок бумаги, Бурунц оглянулся. По шоссе мчалась машина. Виднелись только далекие вспышки фар. Еще есть время. Но рев мотора становился все явственнее. Расстояние неотвратимо сокращалось…

Бурунц вытащил пистолет и отошел к телеграфному столбу. Встал под его защиту. Пожалуй, не стоит зажигать костер. Номер можно будет рассмотреть при свете фар.

Привалившись к стюлбу, он бормотал:

– Пусть уж скорее едут…

А машина приближалась, словно нащупывая дорогу световым лучом.

Где-то неподалеку всхрапнул гнедой конь. Как хорошо, что есть хоть одно живое существо, которое разделяет с Бурунцем тревоги этой ночи…

Не доезжая до каменной преграды, машина затормозила. Послышались тихие голоса. Погас свет. Бурунц стоял совсем близко, но не смог разглядеть номер. Надо было все же зажечь костер…

Хлопнула открывающаяся дверца.

– Всем оставаться на местах! – крикнул Бурунц.– Ни один чтобы не вышел. В случае чего – начинаю стрелять.

Минуту или две тянулось молчание. Люди, сидящие в машине, вероятно, всматриваются сейчас в темноту. Выигрывают время. Может быть, ориентируясь на звук его голоса, готовят пистолеты… Бурунц быстро переменил позицию – почти ползком, стараясь не шуршать травой, он перебрался подальше и залег в каком-то углублении.

…Отозвались бы, что ли, хоть одним словом! Молчание было страшнее выстрелов. Машина чернела на шоссе недвижной и зловещей громадой. Хоть бы свет зажгли! Хоть бы попытались уехать, черт их возьми! Тогда Бурунц имел бы право стрелять…

Чуть слышный шепот донесся до его слуха. Он не мог разобрать слов, но явственно чувствовал, что люди в машине о чем-то совещаются. Ну, пусть! Посмотрим, что придумают…

Со стороны шоссе прозвучал срывающийся мужской голос:

– А кто это здесь командует?

Ответить или промолчать?

– Милиция,– нехотя признался Бурунц.

Пожалуй, лучше было бы не говорить им этого. Надо затягивать время. Всего только двадцать минут перетерпеть – а там подоспеет подкрепление.

В машине зажгли свет. Зазвучали голоса-тревожные, возбужденные. Похоже было: спорят!

– А что случилось? Почему вы нас задерживаете?

Бурунц приказал:

– Осветите номер вашей машины.

Тотчас возле багажника затеплился красный огонек. Последней цифрой на номере была тройка. Но Бурунц все продолжал лежать в траве с наведенным на машину пистолетом. В конце концов, номер они могли по дороге заменить. Хотя, с другой стороны, было ли у них для этого время?

На шоссе снова раздались голоса. Мужчина негромко, стараясь быть спокойным, объяснил кому-то:

– Простое недоразумение… Обычная проверка… Никакой опасности нет, сейчас поедем дальше…

Его перебил звонкий, напряженный женский голос:

– Товарищ милиционер! Товарищ милиционер, послушайте…

Мужчина шепотом распорядился:

– Молчи!

И опять наступила тишина.

Голос женщины встревожил Бурунца. Вряд ли бандиты, выезжая на опасное дело, взяли бы с собой женщин. Обычно они так не делают. Значит, одно из двух: или эта «Победа», как свидетельствует ее номер, посторонняя, случайная, или женщину посадили в машину насильно, и она призывает милиционера, чтобы освободиться. Никаких других объяснений не могло быть.

– Пусть женщина выйдет на дорогу,– угрюмо предложил Бурунц.

В машине снова зашептались.

– Не бойся, Ева,– уговаривал мужчина.

– Нет! Я не выйду. Почему я должна выходить? – негодовал женский голос.

– Слушайте, вы! – крикнул мужчина.– Она не выйдет. Какого черта вам от нас нужно?

Бурунц поднялся и не таясь пошел к машине. Зря напугал людей. Явная ошибка.

Он включил фонарик, козырнул и, смущенно улыбаясь, проговорил:

– Простите, граждане, недоразумение. Можете следовать по своему маршруту.

– Сначала чуть не довели до смерти, потом говорите: «недоразумение»! – нервно отозвался женский голос.

В машине разместились трое. За рулем-молодой мужчина в брезентовой куртке, на заднем сиденье – встревоженная женщина, у которой на коленях спал мальчик. Видать, семья. Едут на своей «Победе». Возможно, на дачу куда-нибудь… И такая задержка среди ночи! Трепка нервов.

– Простите, товарищи,– еще раз, но уже более сочувственно сказал Бурунц.– Бывают, видите ли, ошибки…

– А все-таки, в чем дело? – настаивала женщина.

– Проверка…

Тяжелые камни словно приросли к дороге. Бурунц скатывал их на обочину, расчищая путь. Хлопнула дверца – это мужчина вылез из кабины и принялся помогать ему. Вдвоем управились довольно быстро.

– Слушайте,– шепнул мужчина,– кого ловите?

На секунду Бурунц заколебался. Сказать, что ли? В лучах света мужчина казался крепким, широкоплечим, черные волосы мягко свешивались на лоб, глаза были теплые, любопытные, спокойные. Надежный с виду человек. Такой в случае чего поможет. И уже не один будешь на этом темном шоссе…

Через освещенное ветровое стекло Бурунц взглянул на женщину. Наконец успокоилась. Сидит, охраняет сон мальчика. Бережет сына. А сейчас на шоссе начнется стрельба… И он представил себе ужас проснувшегося ребенка. Пуля, как говорится, дура – вдруг зацепит младенца или женщину? А женщина молодая, ей еще жить да жить.

– Никого не ловим!-сухо отрезал Бурунц.– Какая еще может происходить ловля?…– Тронул мужчину за локоть и чуть слышным шепотом добавил: – Быстрее уезжайте… Быстрее!

В ту же секунду он почувствовал, что крепкая мужская рука сжала его ладонь:

– Не смогу ли чем-нибудь помочь?

– Ваша помощь – поскорее уехать…

Машина проскочила каменную преграду и остановилась. Мужчина выскочил на дорогу, начал укладывать камни на старое место. Самые тяжелые опять поднимали вдвоем.

Закончив работу, мужчина сел за руль и включил мотор.

Отъезжая, он крикнул:

– Желаю…

– Спасибо! – в свою очередь крикнул Бурунц, хотя не смог разобрать, что именно ему пожелали.

Он стоял посреди дороги и со щемящей болью смотрел вслед убегающему красному огоньку. Только теперь понял, как ему не хотелось, чтобы машина уезжала. Отправились на свою дачу… Вот когда наступило настоящее одиночество!

Песчинки еще летели по шоссе за умчавшейся машиной, когда Бурунц повернулся спиной к красному огоньку и сел на камень. Нестерпимое чувство жалости к себе – одинокому, лишенному права уйти и спокойно, как все люди, проспать ночь – нахлынуло на него.

А почему, собственно, он не может уйти? Вот разобрать преграду, сложенную из камней, спрятаться в траве, пропустить машину, а затем, когда прибудет начальник, доложить, что бандитов не было. И никто никогда не узнает. Да никто и не попытается узнавать. Не проезжали, и все!

Бурунц усмехнулся. Кто из людей, работающих с ним рядом, мог бы так поступить? Вот сосед справа, участковый уполномоченный Нагапетов… Ни за что он так не сделает! Костьми ляжет, но не схитрит. Сосед слева– лейтенант Христ Осипян – тот может. Говорун, ловчила. Тот сквозь игольное ушко пролезет. Кого угодно вокруг пальца обведет.

Нет, мы уж не станем завидовать ни тем, кто хитрит, ни тем, кто спокойно спит, ни тем, кто на дачу уехал. Каждому свое. Какой тебе выпал жребий, такой и выполняй. Мир стоит на том, чтобы каждый как можно лучше делал свое дело. А иначе что же получится!

Бурунц сидел на камне, обхватив руками колени. В небе мерцали звезды. На земле стояла тишина – такая густая и напряженная, что звенело в ушах.

И в этой тишине неприятно прозвучали чьи-то далекие, словно крадущиеся шаги. Затем послышались звуки песенки. Какое, скажи пожалуйста, разгуливанье в четвертом часу ночи! Будто это тебе не шоссе, где на километр вокруг нет никакого жилья, а улица в громком городе!

Конечно, можно было бы не останавливать прохожего. Но очень уж давило одиночество. Бурунц направил на дорогу луч фонарика и строго спросил:

– Весело? Кто это распевает?

То, что в темноте казалось легкой тенью, сразу приобрело точные очертания: невысокая фигурка в парусиновом кителе, на ногах стоптанные – похоже в прошлом белые – туфли… Как только вспыхнул свет, фигура остановилась. Ломкий юношеский голосок ответил:

– Человек…

Голос был знакомый. Даже в темноте Бурунц узнал бы: Норайр. Но он повел фонариком и на всякий случай убедился, что ошибки нет. Уже опуская фонарь, увидел – Норайр что-то прижимает к боку левой рукой. Пришлось шагнуть поближе, чтобы понять: мальчишка тащит под мышкой живого петуха.

– Откуда и куда?

– Это вы, гражданин уполномоченный?

Только сейчас в голосе Норайра прозвучала тревога. Встречи ночью с чужим человеком он, по-видимому, не боялся, а вот «гражданин уполномоченный» – это, по всему судя, ему не нравится…

Они не виделись с тех пор, как Бурунц лазил в пропасть за козьими рогами. Тогда была коза, теперь, значит, петух…

– Да, это я, участковый уполномоченный. Что несешь?

Норайр долго не отвечал.

– Птица…– объяснил он нехотя.

– Купил, что ли?

– Стану я покупать!

– На дороге, выходит, нашел?

– Нет… Зачем на дороге…

– Так как же?

На этот раз молчание– продолжалось еще дольше.

– Может, думаете, украл? – без обиды, вежливо осведомился Норайр.

– Представь себе: думаю!

– А это, товарищ капитан, самый честный петух, если вы хотите знать! Я его в карты выиграл.

– Не ври.

– А вот, умереть мне! Тут, в вашем Урулике, у меня дружки есть, мы с ними в карты по ночам режемся. Сегодня я их обставил – видите, до петуха дошло. Так что – ничего особенного. А красть петуха – что в нем есть? Одни перья. Если дух выпустить – останется кило, не больше. Сами посудите, какой смысл пачкаться…

Бурунц молчал. В карты играет! Ничего, говорит, особенного… Хотел же, хотел заняться мальчишкой! Раз уж взялся за дело – доводи до конца.

Впрочем, сейчас не время разбираться. Украден ли петух, выигран ли – это выяснится потом.

– Норайр, хочешь мне помочь?

– А что? – недоверчиво засопел мальчишка.– Петуха, что ли, вернуть?

– Ты знаешь, где я живу?

– Ну?

– Знаешь или нет?

– Кто не знает!

– Так во втором доме от меня, если считать влево, живет бригадмилец Парсаданян. Его надо разбудить. Только быстро! И чтобы он поскорее привел людей вот сюда, на шоссе. Пусть факелы с собой захватят.

– А что случилось?

Самое благоразумное – ничего не объяснять. Все-таки хоть мелкий, а уголовник. У них своя солидарность, круговая порука. Но нельзя просить человека о помощи и в то же время хитрить с ним. Надо начистоту.

– Я тебе все объясню,– серьезно начал Бурунц,– а уж там захочешь – иди, хочешь – не иди, дело твое…

Норайр слушал не перебивая. Сказал протяжно, как бы раздумывая и что-то для себя решая:

– Пойду-у…

– Ну, пойдешь – спасибо тебе. Тогда вот что: коня моего возьми. Верхом-то умеешь? И торопись…

Едва затих в отдалении дробный перестук копыт, как на шоссе зажглись чуть видные огоньки. Словно волчьи глаза. И Бурунц сразу понял: едет та машина. Та самая. Сейчас будет здесь…

Все его действия были так продуманы, что торопиться не стоило. Времени на все хватит. Развинтив зажигалку, осторожно вылил бензин на ветки. Аккуратней подоткнул обрывки бумаги. Достал спички – вытащил и приготовил такую, с крупной головкой, которая загорится сразу. Когда выпрямлялся, услышал возникшее за спиной гудение. По звуку определил: гонят вовсю. Даже не стал смотреть на дорогу. Чувствовал – уже близко.

Что ж, давайте! Встреча готова.

Машина остановилась как раз на том месте, где он ее ждал. И сразу погас свет. Он рассчитывал: люди посыплются на дорогу, как горох из кулька. Ничего такого не произошло. Никто из машины не выскочил. Как будто для того сюда и приехали, чтобы возле каменного препятствия застыть в безмолвной неподвижности…

Как и было задумано, костер вспыхнул от одной спички. Цифры на номере – девятка и семерка – обозначились с удивительной ясностью. И, хотя Бурунц ждал именно этих цифр, он все же потерял несколько секунд, прижав руку к звонко стучащему сердцу и разглядывая номер, который вместо черного казался поче-му-то ярко-красным. «Костер светит – потому и красное»,– объяснил он себе. В ту же секунду «Победа» бесшумно тронулась с места и, дав задний ход, покатилась под уклон – туда, откуда только что пришла.

Вон что задумали! В полукилометре отсюда есть объезд. Хотят удрать… Почуяли опасность… Нет, не выйдет!

Бурунц лежал на земле у самой дороги. Старался как можно дальше и как можно быстрее отползти от костра. Теперь колеса «Победы» находились от него так близко, что их можно было потрогать рукой. Он приставил пистолет к покрышке заднего колеса и выстрелил.

Раздался грохот куда более сильный, чем он ожидал. Ну да, дело не только в выстреле – громыхнула лопнувшая покрышка…

Машина остановилась, покачнулась. Бурунц вскочил и пригибаясь, перебежал на другую сторону дороги. Упал в траву и пополз, держа пистолет в вытянутой руке.

Позади захлопали открывающиеся в машине дверцы, раздалась ругань. И вдруг послышалось – один за другим – несколько выстрелов. Оглянувшись, он увидел, что от костра поднимается к небу множество золотистых искорок. Стреляют по костру. Значит, рассчитывают, что люди, которые их ловят, притаились где-то поблизости от огня. Слава богу, что успел отползти…

Хорошо были слышны голоса – от свистящего шепота до взбудораженных выкриков:

– Надо заменить колесо…

– Раскидаем камни, рванем напрямик!

– Бросить машину… На кой она теперь?

– Без машины пропадем! Повяжут всех к чертовой матери…

Голоса стихли, перешли на тревожный шепот. Слов уже нельзя было разобрать.

– Эй, милиция! – вдруг позвал густой и довольно спокойный баритон.– Слышите, что ли? Где это вы есть? Мы сдаемся.

Это было так неожиданно, что Бурунц не сразу нашел ответ. Как только подашь голос, так и раскроешь место, где схоронился. Будут стрелять по звуку. Может, они как раз этого и хотят? Но, с другой стороны, если действительно сдаются?…

Приказал как можно спокойнее:

– Сложите оружие около костра.

Люди на дороге снова зашептались, задвигались. То один, то другой подходили и склонялись к костру. Ну-ка, разберись с такого расстояния, что там происходит! Может, оружие складывают, а может, в огонь плюют…

– Готово,– сообщил тот же голос.– Дальше что?

Бурунц и сам не знал, что делать дальше. Будь он с товарищами, все обошлось бы просто: подойти с трех сторон к машине, скомандовать: «Руки вверх!» – и привести бандитов в деревню. Одному этого не сделать. Тут же убьют. Значит, остается лежать в траве и тянуть время. На всякий случай он переменил позицию – отполз в сторону, стараясь не шуршать травой.

– Дальше-то что? – опять крикнули с дороги.

Он молчал.

И вдруг бандиты засмеялись, заговорили не таясь, громко. Такая перемена в их поведении смутила Бурун-ца. Догадались, определенно догадались, что он тут один…

И, как бы подтверждая его опасения,, голос с дороги крикнул:

– Эй, милый, один ты там, что ли? Чего боишься? Оружие побросали. Мы ж перед тобой голенькие! Мы перековалися!

Кто-то другой громко принялся объяснять:

– Один, одинокий бедняга! Лежит где-то в травушке и дрожит, как собачий хвостик…

Шум нарастал. Они там, на дороге, чувствуют себя хозяевами положения. А ты лежи, притаившись, молчи…

Тот же густой баритон властно прекратил шум:

– Рябой, замени колесо! Поторапливайся! Вы, гопкомпания, а ну камни с дороги долой!

При свете костра Бурунц увидел, как оживились тени на шоссе. Послышался грохот сталкиваемых камней. Кто-то возился около машины. Ну да, на «Победе» есть запасное колесо. Заменить простреленное – пустяковее дело, не отнимет больше пяти минут…

– Сидеть на местах без движения! – с угрозой прокричал участковый уполномоченный.

– Пой, птичка, пой! – отозвался все тот же властный, насмешливый голос.

Бурунц навел пистолет и прицелился. Стрелять надо в того, кто отвинчивает колесо. Это, по-видимому, их шофер. Обязательно надо попасть в него. Но трудно попасть с такого расстояния. Бурунц целился, прислушиваясь к тому, как скрипит домкрат и лязгает по железу гаечный ключ.

Пуля прошла мимо.

– Петька, он же меня подшибет! – пожаловался шофер.– Завалите огонь, я же весь на свету!

– А в темноте сможешь управиться?

Бурунц еще раз торопливо выстрелил. Снова промазал.

Кто-то начал ногами разбрасывать костер. Сразу стало так темно, что шофер завопил:

– Ничего не вижу!…

Бандиты начали стрелять. Пули засвистели над тем местом, где только что лежал Бурунц. Он торопливо отполз еще дальше.

Между тем на шоссе придумали что-то новое. Приволокли большие камни, поставили их в ряд. Устроили нечто вроде заслона: оградили шофера. Теперь пули Бурунца не могли принести вреда. А бандиты шли по степи и, хрипло перекликаясь, стреляли наудачу. Бурунц все полз и полз, спасаясь от огня. Прочесывают степь, сволочи! Сколько прошло времени? Скоро ли прибудет подмога? Ведь сейчас починят колесо и уедут! Как их задержать?

Внезапно он почувствовал боль в руке. Лизнул кисть. Явный вкус крови. Пуля, что ли, царапнула? А может, ободрал переползая? Не время думать об этом…

Новый план, который возник в его голове, был таким простым и мудрым, что Бурунц сразу поверил: получится! Все получится, как задумано. Не уедут! Только бы не зацепила случайная пуля…

Бандиты отгородились камнями с той стороны, откуда он выстрелил. Значит, если еще раз перейти дорогу и подползти к костру с другой стороны, то там у шофера – у этого Рябого – защиты нет. Подползешь – и уж целься наверняка: остался всего один патрон…

Колени саднило. Брюки, конечно, порваны. Не стоит и щупать – ясно, что колени в крови. Левая рука ране-на. В голове гудит. Но он ползет привычно и ловко, щупает рукой землю впереди: не провалиться бы в яму. А выстрелы раздаются где-то справа. Видать, бандиты потеряли его след.