Текст книги "Экзистенциальная философия для психотерапевтов… и других любопытных"
Автор книги: Яки Андрес Мартинес Роблес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Переворот с ног на голову
Одной из характерных черт мышления Ницше является практика, называемая им «переворотом с ног на голову» или «смещением перспектив». Он, например, смотрит на болезнь с точки зрения здоровья, а на здоровье с точки зрения болезни, что означает – наблюдать с точки зрения пациента его концепции высшего здоровья и полного упадка.
Ницше отмечает, что человечество привержено ряду ценностей, которые противостоят жизни, основываясь на убеждении в реальности находящегося за пределами видимого мира. Этим достигают единственной цели – угнетения бытия человека. «Ненавижу тех, кто видит в каждой естественной склонности нечто болезненное и постыдное» (Ницше, 1999).
«Я не отрицаю…что многих действий, которые называются аморальными, следует избегать, так же как многое, что называется моральным, должно совершаться и поощряться. Но я думаю, что это должно происходить по другим мотивам, чем те, что поддерживались до сих пор» (Nietzsche en Gómez, 2000).
Это изменение перспективы полезно для психотерапии, потому что так называемые «дисфункциональные симптомы», которые пациент или клиент представляет как «свою проблему», в терапии предстают бесплодными попытками решить реальную проблему, скрывающуюся в глубине его сознания и/или личности.
Борьба против традиционных ценностей
Ницше, как и Кьеркегор, восстает против разума, – не самого по себе, а против его тотального и генерализованного использования. Он считал, что каждый человек должен переживать истину в собственной плоти, следовать только за собой. «Мысль действительна только в той мере, в которой возникает из собственной экзистенции, делается посредником всей своей жизни и принимает на себя все риски этого усилия» (Jolivet, 1950). Ницше также предупреждает, что мы должны опасаться убеждений: «Убеждения являются врагами правды, более опасными, чем ложь» (Nietzsche, 1996).
Не зная идей Кьеркегора, он пришел к очень похожим выводам:
Реальность состоит из противопоставлений и конфликтов; она никогда не исчерпывается одним аспектом; каждое утверждение требует отрицания, и каждое отрицание порождает утверждение… Истина есть не что иное, как… форма веры, личный выбор, выбор жизни. Различие между истинным и ложным не означает ничего, потому что все утверждения не являются и не могут быть ничем иным, кроме субъективных выражений конкретной личности и, следовательно, они верны во всех случаях; здесь мы оставим иллюзию «объективности» и сведем «истины» к фикциям, предназначенным для перевода опыта существования… в этой перспективе нет абсолютной истины: всё редуцируется должным образом, без каких-либо общих остатков человеческой обусловленности, чем оканчивает любые претензии на «объективность» (Jolivet, 1950).
Это также важно для экзистенциальной психотерапии, поскольку подразумевает, что независимо от правдивости фактов, рассказанных клиентом терапевту, важно то, что это повествование является описанием экзистенциального опыта этого человека.
Как и Кьеркегор, Ницше ценил индивидуальность и отличия: «В древности один бог не был выше другого, и поклонение ему не было богохульством. Таким образом, воображение намечало экзистенцию индивидов и возможность уважать их права» (Nietzsche, 1999).
Ницше выходит за пределы идей Кьеркегора, когда инициирует деконструктивистское движение. Отрицая ценности и нравственность, он делает это не с целью отречения от них, но в поисках реконструкции, чтобы найти новую мораль: «Рабской морали, которая есть неволя и рутина, противостоит мораль сверхчеловека, которая есть свобода и создание ценностей…настоящая мораль находится в постоянном преодолении» (Jolivet, 1950).
Чтобы применить формулу моральной терапии (ее автор – Аристон де Хиос), «достоинство – это здоровье души», необходимо изменить её по крайней мере в этом смысле: «Твое достоинство – это здоровье твоей души». Ибо нет никакого достоинства в себе, и все попытки определить его таким образом потерпели неудачу (Ницше, 1999).
Смерть Бога
Ницше провозглашает «смерть Бога», что относится к разрушению абсолютистской мысли: «Позади самых святых людей я обнаружил самые разрушительные тенденции; Богом называется всё, что ослабляет; всё, что проповедует слабость; всё, что заражает слабостью… Я понял, что [то, что называется] хороший человек было самоутверждением вырождения». (Ницше, в Саватер, 1996). Ницше выступает за то, чтобы оставить идею Бога, который уменьшает человека, Бога, который отрицает жизнь вместо того, чтобы быть ее самым славным утверждением. Если Бог мертв, то человечеству предстоит столкнуться с фактом реконструкции ценностей. «Мир – это человек; история – человеческая; человек – человеческий и ничего, кроме человека» (Jolivet, 1950).
Эту идею о Боге Ницше распространил на все, что связано с поиском трансцендентности:
«Единственная истина – это сама жизнь, любая форма трансцендентности – это фикция, которая служит только для того, чтобы элита продолжала доминировать над людьми. Истина является не противоположностью ошибки, а заменой некоторых ошибок другими ошибками» (Ницше в Гомес, 2000).
С помощью метафоры смерти Бога этот мыслитель призывает пренебречь всем, что угнетает людей и/или ослабляет их. Не стоит восхвалять существо, которое просит нас встать перед ним на колени. Достойно было бы любоваться только тем, что поднимет нас к облакам. В современной культуре, как правило, ценятся аспекты и/или условия, которые удерживают людей ниже планки их способностей – например, жертвенность и самоотречение; а могли бы цениться аспекты, которые наполняют нас страстью и желанием самосовершенствования.
Отказ от традиционной морали
Ницше решительно осуждает двойную мораль общества, как правило, считающего, что есть ряд универсально действительных правил, которые составляют систему принуждения, позволяющую одним судить других и властвовать над ними. Он пытался показать, что повседневная жизнь пронизана ложью, люди скрывают и прячут свои истинные проблемы, состояния и мотивы. «Человек может действовать по причинам, в которых не может признаться, но он всегда заботится о наличии признанных причин, чтобы заполнить ими рот» (Nietzsche, 1999).
Для него: «Не существует моральных явлений; всё, что есть – это моральные интерпретации явлений» (Nietzsche en Gómez, 2000).
В этом он предвосхитил современный постмодернизм и перспективизм. В другом месте он говорит:
Мир (…) подлежит многим интерпретациям, он не имеет никакого фундаментального смысла, но множество значений…
«Вещь сама по себе» – это бессмысленная концепция. Если я отниму у вещи все связи, все «свойства» и все «действия», не останется ничего: ибо вещь была изобретена нами только для выполнения необходимых условий логики; другими словами, в целях определения, сообщения. (Nietzsche en Strathern, 1999).
Или также:
Против позитивизма, который ограничен феноменом «есть только факты», я бы сказал: нет, точных фактов – нет; то, что есть – это интерпретации. По сути, мы не знаем ни одного факта, – и, вероятно, абсурдно претендовать на подобное.
Все субъективно, говорю вам я, – но это уже интерпретация. «Субъект» – это не то, что дано, скорее, что дополнено, выдумано, что-то, что скрыто за ним. Наконец, необходимо ли также интерпретировать интерпретацию? Это уже поэзия, гипотеза.
Мир может быть познаваемым, поскольку слово «знание» имеет какой-то смысл; но оно восприимчиво ко многим интерпретациям, не имеет никакого фундаментального смысла, но очень много значений. (Nietzsche en Savater, 1996).
Ценности – это аспекты, которые человек считает желательными для себя и, как следствие, для других. Ницше считал, что любое значение или оценка всегда является чем-то относительным. «Наши ценности – это интерпретации, введенные нами для вещей». (Nietzsche en Gómez, 2000 г.). «Свойства человека оценивают как достоинства, принимая во внимание не то действие, которое они оказывают на него, а то, которое, как мы полагаем, они ожидаемо окажут на нас и на общество» (Nietzsche, 1999).
Ницше и психоанализ
Ницше опередил Фрейда и неоднократно ссылался на идею «бессознательного». Он говорил о «диких инстинктах», не одобряемых обществом, которые скрываются людьми, но всегда присутствуют (опережая фрейдистскую концепцию подавления). «Мы осознаем многие наши качества, но у нас есть другие, одноименные, бессознательные» (Nietzsche en Manzano, 2002). Или, другими словами: «Долгое время считалось, что сознательное мышление является мышлением в абсолютном выражении. Только сейчас мы догадываемся, что большая часть нашей интеллектуальной жизни бессознательна и остается для нас незаметной» (Nietzsche, 1999). Следует отметить, что Ницше впервые написал это между 1876 годом (в своей книге «Человеческое, слишком человеческое») и 1882 (в публикации «Веселая наука»). В 1876 году Фрейду едва исполнилось 20 лет, и его первая книга «Исследования истерии» не увидит свет до 1895 года. Публикации «Толкование сновидений» не будет до 1900 года.
Ницше также проявляет дальновидность и предвосхищает развитие психоанализа в своей концепции «динамического разума», в котором энергия может быть латентной или подавленной, а также передаваться от одного инстинкта к другому, и размышляет о психической реальности как о непрерывном конфликте сил в постоянном движении. Он говорит о сексуальных и агрессивных инстинктах, и даже об аутоагрессивных импульсах, хотя его видение не столь детерминистично, как у Фрейда, но ближе к нынешним теориям относительности или, как в случае Кьеркегора, к теориям хаоса и сложности. В конце концов, он видел человеческое существование в свободе и непрерывном становлении. «Наивысшее желание власти – запечатлеться в бытии» (Nietzsche en Gómez, 2000).
Ницше не верил в линейную каузальность:
Вторичного нет. Также нет, утверждает Ницше, никакого расчета, согласно которому за определенной причиной должен следовать определенный эффект. Интерпретация события посредством причины и следствия является ложной. Речь идет о борьбе между двумя неравными элементами власти, новым пактом между силами, в котором новое состояние является чем-то радикально отличным от старого, но не его последствием. Динамика, а не логика и механика (Mann, 2000).
«Там, где наивный искатель древних цивилизаций видел только две вещи – «причину» и «следствие», мы обнаружили множественную последовательность; мы усовершенствовали образ становления…» (Nietzsche, 1999)
В протоколах Венского психоаналитического общества от 1908 года Фрейд признает, что интуитивный метод Ницше достиг осознаваний, невероятно похожих на психоаналитический метод, – хотя он был осторожен, чтобы не упоминать о том, что находился под его влиянием. Фрейд сказал, что пытался читать Ницше, но чувствовал головокружение от того, что страницы были переполнены осознаваниями, так тревожно близкими к его собственным» (Yalom, 2000).
Сверхчеловек
Ницше предложил концепцию «сверхчеловека» (Übermensch), которого, возможно, следует назвать «ультрачеловеком», поскольку это не тот, кто обладает экстраординарными возможностями или способностями, но тот, кто утверждает свою человечность до конца. Он достиг истинной свободы, смог выйти за рамки моральных предрассудков и принятых подавлений, подвергая сомнению все ценности, ранее установленные им самим или другими, выработав личный, автономный режим функционирования.
Сверхчеловек не является кем-то «превосходящим», «супер-эгоистической» моделью, а тем, чье тело, id уважается и учитывается, а иногда даже прославляется как единственный учитель, которого мы имеем (van Deurzen, 2000). Для Ницше тело является первичным ориентиром. «Существенно: исходить из тела и использовать его в качестве руководства. Это самый богатый феномен, обеспечивающий наиболее четкие наблюдения…» (Nietzsche en Savater, 1996). Это предложение важно для экзистенциальной психотерапии и связано с предложениями гештальт-терапии – всегда предлагать исследование клиента на уровне телесных ощущений.
Важно не путать эти понятия с каким-то отвержением разума и даже духа. Речь идет скорее о напоминании, что наше существование начинается с физического и телесного измерения, и что остальные измерения не должны отрицать эту фундаментальную основу.
«Сверхчеловек – тот, в ком тело стало рефлексивным и умным – где тело, дух и «я» интегрированы» (van Deurzen, 2000).
Путь превращения в сверхчеловека:
… лежит не в покорении других или доминировании над ними, а в самоконтроле. Поистине могущественный человек никогда не причиняет боли или страданий, но, подобно пророку Заратустре, переполнен силой и мудростью, которую он свободно предлагает другим. Его предложение исходит из личного изобилия, и никогда – из чувства сострадания, что представляло бы своеобразный тип презрения. Итак, сверхчеловек – ратификатор жизни, тот, кто любит свою участь, тот, кто говорит «да» жизни… Сверхчеловек Ницше – это тот, кто, если бы ему представилась возможность жить точно так же, снова и снова, на веки вечные, сказал бы: «Да, да, дай ее мне. Я возьму эту жизнь и буду проживать её точно так же». Ницшеанский сверхчеловек любит свою судьбу, принимает свои страдания и преобразует их в искусство и красоту. И он также является человеком, который, с точки зрения Ницше, становится Übermensch, философской душой, – тем, кто представляет собой следующий этап человеческой эволюции (Yalom, 2000).
Хороший способ приблизиться к сверхчеловеку – не пытаться избегать трудностей и страданий, которые происходят в жизни. Сейчас люди очень часто стараются избегать любой боли или дискомфорта – как физического, так и психологического. Для Ницше это представляет собой форму, в которой наш дух засыпает, ослабевает и вырождается. Противостояние трудностям и прохождение через страдания – это своего рода духовная гимнастика. Душа укрепляется, когда мы не избегаем трудностей, переживаемых по факту существования. Речь идет не о поиске проблем, а просто о том, чтобы быть доступным – сталкиваться с тем, что происходит с нами в жизни. Отсюда фраза: то, что нас не убивает, делает нас сильнее.
Другие аспекты психологии
Для Ницше «суперэго» не существует, есть только повиновение внешнему, недостаток мужества пойти против социальных норм. «Приспособленный к нормальному обществу» представляется ему посредственностью, так как нормальное общество прежде всего стремится разделить разум и тело (наследие Декарта), а для Ницше тело, разум и душа являются единством, основой которого является телесное измерение. Фактически, Ницше рассматривает разум и душу как функции тела.
Ницше предупреждает об ошибке, которая возникла бы, если бы мы пытались интерпретировать как чувства и желания тела, так и телесные переживания. Это может быть только переживанием и описанием, но не интерпретацией.
Ницше также представил идею «проекции», хотя и с точки зрения недуальной позиции, признав сущностное единство мира, переживаемого человеком, и мира как внешнего агента (как упоминалось выше, когда речь шла о субъективности); вместо разделения на субъекта и объект Ницше говорит о непрерывности. Этими размышлениями он также предвосхищал развитие феноменологии.
По Ницше, следует не подавлять эмоции, но научиться их использовать. Первый шаг к этому – их узнать, открыть для себя заново свою мощь и силу, обратиться к внутреннему источнику, который обеспечивает нам возможность жить глубоко и страстно, зная, как интегрировать конфликты внутренних и внешних сил.
«Преодоление страстей? Нет, если это означает их ослабление» (Nietzsche en Manzano, 2002).
Этот процесс нелегок, потому что требует самопознания: «Мы – кого мы знаем – не узнаем самих себя по уважительной причине: мы никогда не смотрим на себя» (Nietzsche, 2003).
Благодаря самопознанию человек может соединиться с энергией жизни, которая течет внутри него. Ницше называл ее «Волей к власти». Хотя в некоторых аспектах эта концепция напоминает «импульс к самореализации» Маслоу, – она шире, поскольку остается верной импульсам и животной природе человека – в то же время являясь созиданием, преодолением и постоянным подтверждением экзистенции.
Вечное возвращение
Одна из предложенных Ницше концепций, вызвавшая больше всего разногласий, но представляющая интересные перспективы для экзистенциальной психотерапии, – это «Вечное Возвращение».
Оно может быть описано разными способами. В «Весёлой науке» говорится:
Колоссальное бремя. Что бы произошло, если бы днем и ночью тебя преследовал демон в самом уединенном одиночестве, говоря: «Эта жизнь, как ты её проживаешь сегодня, как ты ее прожил, – тебе придется проживать её снова и снова бесконечное количество раз, и в ней не будет ничего нового; наоборот, каждая боль и каждая радость, каждая мысль и каждый вздох, бесконечно великое и бесконечно малое из твоей жизни будет воспроизводиться для тебя в том же порядке и в той же последовательности; так же, как этот паук и этот лунный луч, так же, как этот момент, так же, как и я. Вечные песочные часы существования будут перевернуты снова, и снова посыплется песок и пыль»? Разве ты не бросишься на землю, скрипя зубами и проклиная демона, который так говорил с тобой? Или ты проживешь потрясающий момент, в котором можешь ответить ему: «Ты бог! Я никогда не слышал более божественного языка!» Если эта мысль укоренилась в тебе таком, какой ты есть, тебя может трансформировать, но, возможно, и уничтожить вопрос: «Ты хочешь, чтобы это повторялось снова бесчисленное количество раз?» И этот вопрос ляжет огромным весом на все твои действия, во всем и за все! Как тебе нужно будет тогда любить жизнь и любить себя, чтобы не хотеть ничего, кроме этого, высшего и вечного подтверждения (Nietzsche, 1998).
Другой способ понять вечное возвращение – это представить себе следующую сцену:
… внезапно ты проснешься, сонный, заметишь, что у подножия кровати есть духовное существо, которое любезно приветствует тебя, а затем говорит: «Всё, что ты помнишь о своей жизни, было всего лишь сном; в действительности ты еще не родился, и родишься вот-вот. Если родишься, полностью забудешь сон; это условие, и всё, что тебе снилось, произойдет точно так же, как это тебе снилось. Каждое страдание и каждая радость; каждый раз, когда тебе разбили сердце или кто-нибудь причинил ему вред; каждая боль; каждый раз, когда ты чувствовал ярость или бессилие, полный страха или стыда, в одиночестве или глубоко любимый; каждое поражение и победа, – все переживания, которые виделись тебе во сне, вот-вот произойдут…» Что бы ты ему сказал? Сможешь попросить о возможности не рождаться, чтобы избежать всего этого? Или попытаешься увидеть возможность некоторых изменений в твоей истории?
Если так, тебе необходимо срочно изменить то, что ты делаешь со своим существованием.
Если бы твой ответ был чем-то вроде: «Благослови тебя Бог за эту возможность! Конечно, я хочу родиться! Я хочу свою жизнь! И я был бы готов родиться тысячу раз до вечности, чтобы прожить её!» – тогда ты на пути к тому, чтобы быть сверхчеловеком.
Ницше говорит дионисийское торжествующее «да» всей своей жизни (что почетно, особенно если учесть его проблемы со здоровьем). «Да, и я бы сказал «да», даже если мне пришлось бы жить миллионы раз, в бесконечных возвращениях! Я люблю эту жизнь! Я люблю эту землю! Я хочу быть создателем, и я не только принимаю, но и хочу большего, – страданий, которые сопровождают сотворение!» (Nietzsche en Manzano, 2002).
Давайте отметим нашу жизнь печатью вечности! Эта мысль содержит больше, чем все религии, которые презирают жизнь как мимолетную и направляют наш взгляд на другую неопределенную жизнь.
… Распространение любви к жизни. Все, что воображает индивид, должно быть для других: Толерантность. Объединиться, чтобы бороться с теми, кто подозрительно относится к ценностям жизни, но наша вражда должна быть путем увеличения нашей радости. Смеяться, шутить, уничтожать без горечи. Эта доктрина мягка для тех, кто не верит в нее, – в ней нет ада или угроз. Тот, кто не верит, имеет эфемерную жизнь в своем сознании. Было бы ужасно верить даже в грех, потому что все, что мы делаем, даже повторяющееся до бесконечности, невинно (Nietzsche en Manzano, 2002).
Эту идею можно созерцать, заглядывая как в прошлое, так и в будущее. Принятие нашего прошлого таким, какое оно было, и даже не только готовность повторить прошлое, но пожелание этого повторения, подразумевает полное признание себя, какими мы являемся в настоящем. В конце концов, в значительной степени мы сегодняшние – продукт и результат всех тех переживаний и ситуаций, которые мы пережили. Если есть события нашего прошлого, которые мы отвергаем и/или отрицаем, мы отвергаем важные части того, кем являемся сегодня.
Заглядывая в будущее, вечное возвращение приглашает нас подумать, какие типы действий мы должны осуществлять и/или избегать, чтобы желать повторения нашей жизни снова и снова, вечно. Это призыв к ответственности за набросок, в котором мы запечатлеваем день за днем наше существование.
Вечное возвращение нелегко принять, и для этого Ницше напоминает нам обо всем, что предлагал: превращение ценностей. Вкус не к безопасности, но к неопределенности; не причина и следствие, но непрерывное создание; не стремление сохранять, но мощь и способность созидать; не действительная для всех истина, но та истина, которой я могу посвятить мою жизнь; не смиренное «все субъективно», а «и это наших рук дело»; уже не «так меня затронуло», но «так хочу этого»; больше не страх и апатия перед жизнью, но громкое «Да» экзистенции.
