Текст книги "Экзистенциальная философия для психотерапевтов… и других любопытных"
Автор книги: Яки Андрес Мартинес Роблес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Основные предложения
Является ли отчаяние преимуществом или недостатком?
И то, и другое – чистая диалектика.
Кьеркегор
Кьеркегор не был философом в академическом смысле, хотя создал то, чего многие люди ожидали от философии.
Он не писал о мире, но о жизни, – как мы живем и как мы выбираем нашу жизнь… Его темой был человек и его экзистенция: существующее бытие… эта чисто субъективная сущность, находящаяся за пределами разума, логики, философских систем, теологии и даже «притязаний на психологию». И, тем не менее, являвшаяся источником всего этого (Strathern, 1999).
Он опередил свою эпоху, подняв вопрос о том, – «что такое существование?». Он полагал, что каждый человек должен задавать его себе и строить собственную жизнь, исходя из найденного субъективного ответа.
Для Кьеркегора прожить жизнь страстно было главной экзистенциальной целью. Он считал, что подлинная философская задача состоит в попытке пробудить страсть каждого к собственной экзистенции, для чего необходимо разоблачить стереотипы и доминирующие тотальные парадигмы, такие как религия, философия, наука или просто традиция и здравый смысл.
Философия должна указывать каждому человеку экзистенциальную местность, в которой он находится, хотя эта местность может быть неудобной, или также показывать недостаточность причин для окончательных ответов об экзистенции. Философия должна помогать ставить вещи на свои места, показывать каждому человеку задачу – узнать самого себя, без обмана, как неоднократно настаивал Сократ; или как добавил Кьеркегор – столкнуться с самим собой; все это преследует людей, чтобы они серьезно и страстно принялись за свою собственную жизнь (Guerrero, 2004).
«Истина не может содержаться ни в чём другом, кроме страсти. Вот почему экзистенциальная истина обязательно имеет драматический характер» (Jolivet, 1950).
В некотором смысле все реальные проблемы обязательно являются «экзистенциальными проблемами» – полными страсти. Экзистенция, когда вы полностью осознаете её, не может оставить вас неподвижным: она вызывает страсть. Без страсти человек мог бы забыть, что он существует. «Размышлять о проблемах, оставляя страсть в стороне, – это то же самое, что вообще не размышлять о них» (Kierkegaard, 1999). Этот комментарий Кьеркегора полезен для экзистенциальной психотерапии: как клиент рассказывает о своей проблеме? Говорит ли страстно, или будто зачитывает отрепетированную политическую речь? Есть ли жизнь в его повествовании, или это она отключена? То есть, очень важно не только то, что говорится, но и то – как говорится.
Особенность и субъективность
Кьеркегору интересно говорить не о человеке вообще, а о том, кем является каждый из людей, со своей неповторимой особостью. Его метод заключается в исследовании и понимании внутренней жизни.
Кьеркегор никогда не прекращал исследовать и анализировать себя. Для него вся философия сводилась к тому, чтобы заострить осознание для углубления своего собственного существования, – абсолютные требования аутентичной потребности… Все познание мира – это, прежде всего, от начала до конца, познание себя… [речь идет об] осознавании самого себя и осознавании себя существующим, а это значит именно, – осознающим все это (Jolivet, 1950).
Несмотря на то, что Кьеркегор жил до развития феноменологии, он заложил её основы, предполагая, что для стремления к истине необходимо обнажиться в самом интимном смысле, – снять с себя внутренние одеяния мыслей и идей, в то же время не доверяя «объективности» истины.
Он боролся против абсолютов и обобщений, интересуясь частным и субъективным. Для него было важно признать «субъективную истину».
Отсюда вытекает, что для Кьеркегора есть два типа «истины»: «объективная истина», которая зависит от того, что сказано; и «субъективная истина», которая зависит от того, как это сказано.
«Объективная истина» формируется накопленными усилиями поколений – это полезные знания для науки и технологии.
«Субъективная» же истина относится к тому, что должен присвоить индивидуум, то есть все, что не может оставить его равнодушным, по отношению к чему нужно занять какую-то позицию, взять на себя обязательства, «…установленная истина требует использовать все мои силы, чтобы сделать её реальной во мне, направляя мою жизнь в ее сторону» (Guerrero, 2004).
Кьеркегор приводит в пример двух молящихся.
Один молится «истинному представлению о Боге»… но он делает это с «ложным духом». Второй – язычник – молится своему первобытному идолу, но со «страстью, узнанной от бесконечности»… второй человек является обладателем наибольшей субъективной истины, потому что молится «по правде» (In Strathem, 1999).
«Субъективная истина» не может достигаться усилиями предыдущих поколений, поскольку она не может быть обретена прохождением курса или прочтением книги.
Справедливость, любовь, вера – вот некоторые из этих истин, которые требуют присвоения. Быть справедливым, иметь веру или жить с любовью – требует внутренней силы, поддерживаемой экзистенциальной страстью. Например, никто не может говорить: «прошлое поколение достигло вот такого уровня любви, и наше, отвечая ему, должно сделать еще шаг вперед». Каждому индивидууму предстоит пройти путь любви, независимо от того, что пережито другими людьми прошлых поколений (Guerrero, 2004).
Истина всегда реляционна, поскольку субъективность – это конструкция, которая реализует «Я» из отношений с «не-Я».
Поэтому «Истины» не существует (или, если существует, она оказывается недоступной человеческой объективности), но каждый человек производит свою истину посредством собственных действий. «Истина – это сама жизнь, которая её выражает: это жизнь в действии» (Kierkegaard in Jolivet, 1950).
Для Кьеркегора субъективность имеет бо́льшую ценность и значимость, чем объективность, так что на первый план помещается особенность каждого человека.
Проблема, которую этот автор видит в объективности, состоит в том, что с ее помощью можно понять все, кроме самого человека. «Дело не в том, что объективность должна быть забыта или отвергнута. Но её одной недостаточно, в некотором смысле, мы никогда ей не определяемы» (Kierkegaard in Jolivet, 1950).
Кьеркегор использует метафору дворца:
Объективный мыслитель не живет во дворце, который воздвиг. Такой мыслитель строит необъятное строение, универсальную систему, включающую в себя все существование, и историю мира, и т. д., но, рассматривая свою личную жизнь, обнаруживает ужасную нелепость того, что сам не проживает в этом просторном дворце, а живет в конуре на ферме по соседству, или, самое большее, у ворот дворца (Kierkegaard, 1999).
Важность выбора: риск
С точки зрения Кьеркегора, знание и мышление далеки от конструирования нашей экзистенции (как в выражении Декарта «мыслю, следовательно существую»), они могут затуманивать ее. Для него важен ощущаемый опыт, где можно сказать: «чувствую, следовательно, существую», поскольку в определенном смысле мышление больше похоже на наблюдение за экзистенцией, чем на собственно проживание, проникновение в неё. Мышление было бы равносильно созданию замка и посвящению себя его наблюдению, в то время как чувство эквивалентно заселению замка. «С истиной надо делать только одно: проживать ее, а не раздумывать о ней» (Kierkegaard, 1999).
Именно поэтому выбор настолько важен для него, поскольку зависит от того, что хочется, а не от того, что думается. Кьеркегор пишет: «Выбор – это ядро человеческой экзистенции… существовать – значит выбирать себя» (Kierkegaard, 1999).
Выбор подразумевает риск, и тем самым влечет за собой тревогу и отчаяние; мы никогда не узнаем, был ли выбранный нами путь правильным.
«Большая проблема – найти истину, но для меня истина – найти ту идею, ради которой я хочу жить и умереть» (Kierkegaard, 1999). Отказываться от риска – значит отказываться от истины.
«Идеи выбора и решения имеют первостепенное значение в философии Кьеркегора. Это решение всегда будет представлять собой риск, и существующий будет чувствовать себя охваченным неопределенностью, наполненным неопределенностью; но он и только он будет принимать решение» (Wahl, 1971).
… рисковать – опасно, почему? потому что можно чего-то лишиться – умнее этого не делать. Однако, если мы не рискуем собой, можно потерять то, что обычно остается неизменным даже в самых опасных приключениях… собственное я. Если я бросаюсь в неправильное приключение, жизнь меня наказывает, и этим мне помогает. Но если я абсолютно не рискую, кто мне поможет? Более того, если я не рискую собой в самом высоком смысле (а рисковать собой в этом смысле – приобретать именно осознание самого себя), получая все земные блага… и теряя себя, что тогда произойдет? (Kierkegaard, 2002).
Эта концепция включает в себя еще то, что Кьеркегор называл прыжком веры (Kierkegaard, 1975). В этом контексте вера рассматривается не так, как она обычно традиционно понимается: опыт абсолютного доверия, когда все привержено целому. Здесь вера относится к переживанию, далекому от уверенности. Скорее, речь идет о переживании, полном сомнений и страха, неопределенности и тревоги, но эти переживания принимаются и, в некоторой степени, обнимаются, чтобы отдаться опыту, вместо того, чтобы пытаться отказаться от него или выйти из него. В прыжке веры человек знает, что он может совершать ошибки, он не уверен в результате своего выбора, но он сдается, зная, что у него есть он сам, чтобы держаться.
Существование содержит риски, поскольку они подразумевают решения. Существование является дилеммой, и принятие этой дилеммы является центром экзистенции. Это важное послание для психотерапии:
Кьеркегор нас учит, как мы, парадоксально, можем преодолевать противоречия и трудности в жизни, сталкиваясь с ними и принимая их, вместо того, чтобы пытаться их устранить… предотвращение тревоги имеет свою цену: либо мы задыхаемся в ней, либо становимся нечувствительны к экзистенции и неспособны жить по-настоящему. (Van Deurzen, 2000).
Задача психотерапии, с этой точки зрения, не в том, чтобы «успокоить», а в том, чтобы принять беспокойство и неопределенность, научиться жить с неизбежными дилеммами экзистенции и, по той же причине, речь абсолютно не о том, чтобы заставить человека «быть соответствующим» своей социальной среде, или добиться, чтобы он вписывался в некий социально-приемлемый образ, но помочь ему углубить понимание того, что означает его существование, не заданное, а непрерывно становящееся.
С этой точки зрения, тревога является отправной точкой для экзистенциальной психотерапии (или других психотерапевтических подходов), а потому тревога считается движущей силой благополучной жизни, тем, что инициирует развитие, не позволяет живущему человеку оставаться неподвижным и ведет к трансформации ситуации. Это парадокс тревоги: она не только не может быть излечена, но именно ее полное осознание – лучший импульс для эволюции. Вместо того, чтобы пытаться облегчить путь и заменить его более простым (что многие по-прежнему предпочитают делать ценой потери себя, превращаясь в тени того, что они есть на самом деле), лучше признать и принять трудности, таким образом, открыв свои истинные возможности. Необходимо принести жертву, если вы хотите чего-то добиться.
… социальный и личный успех не является мерой благополучия людей… Критерии успеха большей части современной психотерапии некорректны, если мы следуем Кьеркегору. Вместо того, чтобы пытаться помогать людям приспосабливаться к временной моде, терапия Кьеркегора намерена расшевеливать успешных людей, пока они не начнут подвергать себя сомнению и не откроют своё бытие перед Богом» (van Deutzen, 2000).
Полярности
Кьеркегор объясняет дилеммы экзистенции в терминах полярностей, поскольку в основе каждой дилеммы или кризиса всегда можно найти их конфликт. По его мнению, человек застревает в ловушке напряжения между полюсами: «временное – вечное», «конечное – бесконечное», «сингулярное – универсальное», «ничто – всё», – там, где нужно выбирать между проживанием реальности день за днем и пребыванием в духовной реальности, что обеспечивается принятием тревоги как неотъемлемой части экзистенции, «Тревога – это головокружение свободы». Для Кьеркегора тревога имеет ключевое значение для психического здоровья и духовной жизни, поскольку свидетельствует о принятии всерьез человеческого парадокса.
В своей работе «Страх и трепет» (1975) он задействует фигуру Авраама – Кьеркегор имел обыкновение использовать библейские фигуры для анализа человеческой экзистенции; хотя эту книгу можно рассматривать и как послание Регине, его возлюбленной, чтобы попытаться объяснить причины их разрыва, – подчеркнуть напряжение, которому постоянно подвергается человеческое сердце, особенно когда индивид готов встретиться со своей экзистенцией – сознательно и серьезно.
Авраам, разрываясь между тем, что диктует его разум, и тем, чего требует его дух, – выбирает второе, даже когда это кажется ему иррациональным. Сколько раз мы оказывались в ситуации, когда «одна часть нас» жаждет одного, а «другая часть» требует ровно противоположного?.. Этот тип дилемм и парадоксов, по Кьеркегору, формирует основную субстанцию человеческой экзистенции. В этом поле у нас есть возможность действовать, повинуясь импульсу, по какой-то причине, или идти дальше, выбирая следовать своим эмоциями и тому, куда зовет дух.
Из вышесказанного следует, что для данного мыслителя действовать, повинуясь разуму – не обязательно самое «возвышенное», к чему может стремиться человек; Кьеркегор не верил, что формула Декарта: «Мыслю, следовательно существую», действительно является гарантом человеческого существования. Для Кьеркегора самой возвышенной нашей возможностью является духовность, опирающаяся на эмоции и субъективный опыт.
«Парадокс состоит в том, что а) мы не можем смириться с конечным, мы должны пытаться достичь бесконечного; и б) мы не можем оставаться «очарованными» бесконечным, мы должны хорошо укореняться в конечном… через это напряжение мы превращаемся в самих себя» (van Deurzen, 2000).
Парадокс – это непременное условие экзистенции.
Его можно видеть в том, что что-то в каждом человеке остается неизменным во времени, а что-то постоянно меняется. С одной стороны, «я такой же, как и 10 лет назад» (конечное становится бесконечным) с другой – «я совершенно новый человек в каждый следующий момент, я не тот, что был вчера» (бесконечное становится конечным). Это напоминает мне текст песни Андреса Каламаро: «… часть меня не изменилась, и в то же время я уже не старый Андрес».
«Внутренние конфликты между возвышенным и мирским существуют на всех уровнях жизни индивидуума. Задача должным образом соотноситься с ними – это диалектическая жизнь, выбирать избегание этой задачи – человеческая ошибка» (Mullen en van Deurzen, 2000).
«Таким образом, существующий поставлен в положение, в котором крайние противоположности всегда сходятся вместе» (van Deurzen, 2000). Последний пункт, рассматривающий экзистенцию как последовательность полярностей, которые оказываются неразделимыми, применяется не только в экзистенциальной психотерапии, но и в гештальт-терапии, и в юнгианской психотерапии.
Процесс, ведущий к Бытию, – это бесконечно-конечная-бесконечно-конечная диалектика, т. е. движение от одного к другому полюсу.
«В общем, несовершенство всего человеческого заключается в том, что мы можем достичь того, к чему стремимся, только через его противоположность» (Kierkegaard, 1999).
Значение «как» в тревоге
Проблема заключается не в тревоге или отчаянии, а, скорее, в их субъективных аспектах. Это означает, что важно не факт того, что человек взволнован или отчаялся, а то, как именно он тревожится.
Все зависит от того, каким образом отчаиваться. Если отчаянию удается пробить трещину в глубине души и привести к её затвердению, мы теряемся; это смерть, но смерть, когда никак не заканчиваешь умирать. Если же отчаяние вынуждает душу собрать свои последние ресурсы, «пробудиться на самом деле», то есть абсолютно – это пробуждает душу к осознанию ее вечной ценности. Следовательно, важно отчаиваться на самом деле: это признак существующего, достигшего кульминации экзистенциального пафоса (Jolivet, ob cit).
Несколько работ Кьеркегора посвящены теме тревоги. Говорят, что Ролло Мэй (один из ведущих экзистенциальных терапевтов США), прочитав текст Кьеркегора, отметил, что, хотя Фрейд и психоанализ строят великолепные теории о тревоге, Кьеркегор действительно знал, каков этот опыт – быть встревоженным. В данном тексте он говорит о тревоге как опыте «грехопадения, или изгнания из рая», которое означало для людей, вместо ужасной кары – потерю неведения, осознание жизни и смерти, неопределенности и неизбежности выбора и отречения. Другими словами, для него тревога – это эмоциональное переживание, сопровождающее пробуждающуюся экзистенцию.
Отсюда следует, что для Кьеркегора жизненная задача состоит не в том, чтобы научиться не тревожиться (как многие полагают), а научиться тревожиться.
«Я хотел бы пояснить, что это испытание, которому должны подвергнуться все люди, то есть каждый должен научиться тревожиться. Тот, кто не научится, так или иначе обречен на погибель: либо потому, что он никогда не тревожился, либо потому, что целиком погрузился в тревогу. Напротив, тот, кто научился тревожиться как следует, достиг высшего знания. (…) Тревога – это возможность свободы». (Kierkegaard, 2007).
«Концепция тревоги», первоначально опубликованная в 1844 году, «является одной из самых глубоких дофрейдистских книг по психологии» (Strafhem, 1999) – непременный ориентир для экзистенциальной психотерапии! В книге Кьеркегор различает два типа тревоги. Первый – когда нам угрожает что-то внешнее (например, звук выстрелов вдали); второй – результат внутреннего переживания при конфронтации с неограниченными возможностями свободы, или то, что возникает, когда человек осознает свою смертность (независимо от возраста или состояния здоровья). Последнее соответствует немецкой концепции «Angst».
Альтернатива тревоге и отчаянию, которую предлагает Кьеркегор, – не пытаться их избежать, преуменьшить или отрицать, но принять и в какой-то мере трансцендировать в них, то есть пройти через них, чтобы «научиться жить».
«Истинное понимание сознательного отчаяния заставляет нас видеть, что отчаяние на самом деле является частью бытия человеком и, как таковое, частью каждого Я. Единственный выход из отчаяния – это «выбрать своё собственное Я» и совершить прыжок веры» (Strathern, 1999).
Такая альтернатива имеет религиозный оттенок, характерный для определенных направлений христианства.
Для Кьеркегора грех неотделим от человеческой экзистенции, наряду с тревогой и отчаянием; он истолковывает грех как возможность для человека отделяться от темпорального и входить в вечное. Другими словами, грех – это возможность человека развиваться, поскольку он, провоцируя тревогу, приводит нас в движение. Именно благодаря искушению мы наконец-то становимся людьми и получаем доступ к таинствам жизни (van Deutzen, ob dt).
Три витальных стадии
Человек является сложным процессом в постоянном развитии; «Бытием является только то, что осуществлено в процессе бытия» (Jolivet, ob cit). В процессе этом идет постоянное столкновение с необходимостью выбора линии поведения. Кьеркегор говорит о трех витальных стадиях: а) эстетической, б) этической и в) религиозной.
Эстетическая стадия
Главным образом относится к телу как центру опыта. Эта стадия связана в основном с чувствами и чувственными удовольствиями, это гедонизм, способствующий проживанию непосредственного присутствия.
Постоянной угрозой является скука, поэтому человек на этой стадии не испытывает полной реализации. Жизнь расплескивается на внешнее и на возможные удовольствия, которые в нем есть. Поскольку среда не всегда отвечает вкусам индивида, тот, кто проходит эту стадию, постоянно фрустрирован и не желает брать на себя обязательств.
Человек, проживающий эстетическую экзистенцию, теряет контроль над своей жизнью, живя мгновением, руководствуясь удовольствием, – и его жизнь может стать противоречивой, в ней отсутствует стабильность и определенность.
Люди, выбирающие эстетический путь, живут для себя и собственного удовольствия, что не обязательно означает вульгарный образ жизни. В поисках своего удовольствия мы также почти наверняка доставляем удовольствие другим, если думаем на перспективу. На самом деле можно утверждать, что ученый, альтруистически посвящающий свою жизнь поиску лекарства от мучительной болезни, жертвующий личными, домашними и социальными удовольствиями, ведет эстетическую жизнь, если делает это потому, что наслаждается процессом научного исследования. В контексте современной психологии и представлений либерального общества трудно думать о другой жизни, кроме эстетической. Каждый своим способом – иногда странным – стремится к удовольствию (Strathem, 1999).
Человек, который находится на эстетической стадии, не намерен ничего менять, он нравится себе таким, как есть, – ему нужно только, чтобы среда «предложила ему наслаждения, которых он так жаждет». Он не способен выбирать, что делает его существование поверхностным.
Недостаточность эстетической точки зрения рано или поздно становится очевидной. Ожидая, что все блага придут извне, человек полагается на вещи, которые он не контролирует, ибо они находятся вне его воли.
Чтобы перейти с этой стадии на следующую, необходимо снять с себя все слои самообмана, овладеть собственной экзистенцией и взять на себя ответственность за свою жизнь.
Когда человек обнаруживает ограничения этой стадии, открывает способность разума регулировать удовольствия посредством установления кодекса рационального поведения – он созрел для следующей, этической стадии.
Этическая стадия
Если эстетическая стадия была сосредоточена на теле, этическая стадия делает акцент на психике, или разуме. Это стадия, направленная вовнутрь. Она связана с обязательствами и правилами, которые интернализируются. Свобода ограничена социально, и человек, как правило, чувствует себя греховным или недостаточным.
Задачей на этом этапе является – выбирать самого себя, создавать самого себя собственным выбором. В то время как на эстетической стадии человек принимает себя таким, какой он есть, на этической стадии он пытается больше узнать о себе, модифицироваться и трансформироваться по собственному выбору. Самопознание нужно ему для того, чтобы попытаться усовершенствоваться. Цель – достичь некоего «идеального Я».
Этот подход к жизни также широко представлен в настоящее время; можно сказать, что эстетическая стадия стремится изменить окружающую среду, адаптируя ее к организму; этическая же стадия пытается модифицировать организм, чтобы адаптировать его к окружающей среде. [Вышесказанное напоминает о прозрении Перлза и Гудмана, создателей гештальт-терапии, в части важности содействия «контакту», то есть адекватному балансу между организмом и окружающей средой. «Когда преувеличена среда, это приводит к психозу, а когда преувеличен организм, это приводит к неврозу» (Pérls and Goodman, 2002)].
Обе точки зрения могут быть очень полезными и функциональными, однако, если они преувеличены или применяются в ненадлежащем контексте, человек быстро приходит в состояние неудовлетворенности и/или фрустрации, которое, в лучшем случае, позволяет ему осознать диалектику двух стадий и необходимость синтеза на третьей – религиозной.
Невозможно жить «чисто этической» жизнью, поскольку в ней всегда будут внешние элементы, и невозможно полностью отрицать свое телесное существование. Так что даже если выбран этический путь, в жизни всегда останется по крайней мере небольшой эстетический пласт.
Религиозная стадия
Эта стадия связана с Духом, и выборы, которые её характеризуют, подчинены не внешним правилам, не разуму, и не причинам телесного характера, а отчаянию и осознанию бесконечного.
Когда человек осознает свою неспособность достичь удовлетворения на предыдущих стадиях, он чувствует отчаяние; однако, он может заметить, что именно это отчаяние ставит его в новую, более всеобъемлющую и синтетическую позицию, в которой он может открыться для веры и духовного измерения.
Кьеркегор говорит нам, что религиозное можно рассматривать как диалектический синтез эстетического и этического. Оно включает как внешнюю, так и внутреннюю жизнь, определенность и неопределенность (поскольку прыжок веры происходит вне всякой определенности) (Strathern, 1999).
Указанные стадии являются не только описанием процесса развития, но и выбором поведения для каждого человека в каждой жизненной ситуации, вследствие этого становясь инструментом для экзистенциальной психотерапии.
