Текст книги "Пятая Космическая"

Автор книги: Вячеслав Шалыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Агонию?! – Президент сел на кровать. – Неужели все настолько плохо?

– А разве я вас не предупреждал? Из «солнечных» колоний флаг Земли пока держат только Каллисто и Европа. Их прикрывает Накано. Часть полицейской армии «Беркут» блокирована на Ганимеде.

– Значит, марсиане так и не сняли с этого фронта свой Четвертый флот?

– Нет. Вместо него в ударную группировку влились корабли Седьмого флота. – Дюссон хмуро взглянул на президента. – Если мы подождем еще немного, к ним присоединится и Шестой флот. С двумя космопехотными армиями на бортах.

– Но его удерживает Овчаренко!

– И что толку? Марсиане порвут наши орбитальные заслоны в клочья и без Стивенсона. Его группировка потребуется марсианам для захвата планет. Если мы уничтожим Стивенсона, Марс победит в космосе, но ему будет нечем штурмовать грунт. Это конечно не тот расклад, что хотелось бы, но лучше, чем поражение.

Что-то в аргументах Дюссона было не так, Френо чувствовал это печенкой, но выявить фальшивые нотки он был не в состоянии. Он уже и соображал-то с трудом.

– Делайте как знаете. – Президент вяло махнул рукой.

– Эскадрилья «Марк-3» уже вышла в поход. Бомберы на полпути к цели. Они ждут подтверждения приказа. Вы подтверждаете приказ о начале операции «Татьяна» против Колонии Лидия? – повысив голос, уточнил Дюссон.

– Подтверждаю, – кивнул Френо.

– Разрешите выполнять?

Президент снова махнул рукой и отвернулся. Когда Дюссон вышел, Френо просто упал ничком на кровать и тихо заскулил.

5. Июль 2290 г., Колония Лидия.

Полковник Холли, еще час назад такой важный и высокомерный уроженец Нью-Орландо, что в Южной Сидонии, выглядел теперь, как побитая собака. Он стоял перед генералом Стивенсоном, глядя в пол и нечленораздельно мыча, когда командующий применял особо обидные для марсианского джентльмена словечки. Стоящий навытяжку позади полковника майор Джемисон даже немного сочувствовал непосредственному начальнику. С тем, что Холли полная тактическая бездарность, майор был согласен, а вот насчет «наряженного гея в бриолине» сомневался. Холли, конечно, любил наряжаться в увешанную побрякушками и подогнанную по фигуре униформу, но красовался исключительно перед штабными девицами. Что такое «бриолин» Джемисон и вовсе не знал. Наверное, что-то вроде вазелина, только специально для геев. Майор незаметно ухмыльнулся. У военных половые проблемы – больное место. Львиная доля шуток, да и ругательств, базируются именно на этой платформе. Почему так – вопрос к психологам. Сам Джемисон строил на этом фундаменте вообще сто процентов своих многоэтажных ругательств (шутить он не умел), и даже самые завзятые сквернословы признавали, что майор в этом деле ас из асов. Некоторые даже искренне восхищались этим наименее опасным из талантов Мясника и пробовали выведать секрет, но Джемисон тайну своей одаренности не выдавал никому. А между тем ларчик открывался просто: так зло и виртуозно сквернословить майора заставляло жуткое чувство ущербности. Ведь в интимном плане Джемисона не интересовали ни женщины, ни мужчины. Вернее, женщины его интересовали, но у него с ними ничего не получалось. Последние двадцать лет он был полным нолем в постели, и этот факт постепенно привел его психику в плачевное состояние. Когда он видел привлекательную бабенку, ему почему-то хотелось выругаться и пустить кровь. Необязательно этой бабенке, можно кому-нибудь еще. Врагу, преступнику или нерадивому подчиненному. Если не убить, то хотя бы дать в зубы или врезать плетью по голой спине. С оттягом, до крови, и, конечно же, грязно ругаясь между взмахами. А поскольку смазливых баб в форте Гатлинг было предостаточно и видел их Джемисон по сто раз на дню, доставалось солдатам от майора каждые пять минут. Потому его и прозвали Мясником.

Нельзя сказать, что эта психологическая проблема не волновала самого майора. Волновала, да еще как, но единственный сеанс психотерапии, на который решился Джемисон, закончился скандалом. Доктор, заявивший, что все беды плечистого и рослого ирландца связаны с неизлечимой импотенцией, лишился двух передних зубов, а Джемисон, получив привычное удовлетворение от вида крови и длинной нецензурной речи, клеймящей доктора и его родню, как злостных извращенцев, зарекся ходить к докторам, только если они не дантисты. Дантистов Джемисон уважал как своего рода коллег. Они делали людям больно и пускали кровь, майор подозревал, что так же как и он, получая от мучений пациентов и вида выдранных окровавленных зубов тайное удовольствие. С тех пор волнение за свое психическое благополучие превратилось в запретную тему, которую Джемисон избегал обсуждать даже с внутренним «я», с тем самым, которое частенько просыпалось по ночам и мучило майора досужими разговорами.

Поначалу справляться с болтливым и ехидным «Джемисоном-2» было нелегко. Он все время норовил завести разговор о бабских прелестях. Но когда майор стал комендантом форта и получил возможность ежедневно бывать в Окружной тюрьме Гатлинга, охраняемой военными и расположенной на территории форта, внутренний голос стал звучать реже. Ежедневные «кровопускания» на заднем дворе тюрьмы помогали Джемисону расслабиться и откинуть проблемы. Помогали гораздо лучше, чем любая психотерапия. А когда майор догадался забрести на женскую половину тюрьмы, второе «я» заткнулось окончательно. В первый раз Мясник перестарался, и после «беседы» с ним заключенную увезли в реанимацию, но впоследствии Джемисон стал более осторожен. Раз в неделю он наведывался в тюрьму, грязно ругаясь сек до крови очередную жертву, после чего надирался «фамильным» виски в компании главного надзирателя. Жаль, что слишком часто устраивать такие сеансы «релаксации» было невозможно, прокуратура округа Гатлинг и так смотрела на коменданта косо. Спасало одно: цивильные власти далекой Колонии были полностью зависимы от военных, а потому предпочитали закрывать глаза на их выходки. Все остальное время майор «перебивался случайными связями»: то бил солдат-новобранцев, то угощал зуботычинами нерасторопных официантов в офицерском клубе. Когда же началась война, появились пленные, дезертиры, шпионы... Майор даже забыл о тюремных «сеансах»...

– Я отстраняю вас, полковник Холли, от командования гарнизоном!

Эта фраза вернула Джемисона к реальности. Холли отстранен? И кто будет командовать вместо него? Сердце сладко защемило. Так бывало, когда плеть вспарывала нежную кожу какой-нибудь арестантки и капли крови брызгали майору в лицо. Джемисон задержал дыхание. Сейчас Стивенсон просто обязан сказать: «принимайте командование, майор Джемисон».

– Принимаю командование на себя, черт бы вас всех задрал! – прорычал Стивенсон.

Майор разочарованно выдохнул.

– Да, сэр, – промычал Холли. – Понимаю, сэр.

– Вон отсюда, тупой индюк! – Стивенсон брызнул слюной. – А вы, майор, останьтесь!

Джемисон даже не взглянул в сторону удаляющегося на негнущихся ногах полковника. Майор преданно вылупился на генерала.

– Я получил сообщение по гиперлинии, – чуть успокоившись, сказал Стивенсон. – Дивизия быстрого реагирования генерала Прайса и два мобильных батальона из форта Пайн скоро будут здесь. Десантная группа Шестого флота тоже готова к высадке. Часа через два в районе форта Гатлинг не останется ни одного землянина.

– Отлично, сэр!

– Да, это плюс, Джемисон, но вы же знаете, что десантники генерала Гордеева не отступят.

– Да, сэр!

– Но нам больше нечем их контратаковать!

– В этом нет необходимости, сэр. Купола удержат землян до подхода наших.

– Вы так считаете? – Стивенсон развернул висящую в воздухе над компом голограмму, так, чтобы Джемисон видел подписи чуть ниже «картинки».

– Сейс... мо... грамма, – прочитал майор. – Землетрясение, сэр?

– Четыре землетрясения! – генерал взмахнул рукой и сейсмограмму сменил объемный виртуальный макет форта: от куполов, до подземных коммуникаций. – Земляне роют под форт подкоп, майор! Инженер-капитан Зарайтис утверждает, что две из четырех землероек идут точно на подвалы штаба. Понимаете, что это значит, Джемисон?

– Да, сэр, – майор энергично кивнул. – Мы блокируем землян в подземелье. Они не выйдут на поверхность.

– Нет, майор, вы не поняли. Они не собираются выходить! Они хотят отключить генераторы куполов, которые упрятаны под южным крылом штабного здания! Поэтому землян следует не блокировать в подземелье, а встретить ураганным огнем, когда они только полезут в наш подвал через пролом в стене. Отправьте в подземелье самых опытных бойцов. Земляне не должны прорваться к генераторам!

– Да, сэр! Я лично возглавлю противодиверсионный отряд! Разрешите привлечь к операции весь Отдельный батальон рейнджеров?

– Можете загнать в подвалы гарнизон целиком, но убейте всех землян, майор, – устало сказал генерал. – Глупо будет сдать форт и погибнуть за час до победы.

– Да, сэр! – Майор отдал честь и собрался уже броситься выполнять приказ, но путь ему преградил взмыленный посыльный.

– Сэр, на втором посту проблемы со связью, сэр!

– И это повод врываться без доклада? – Стивенсон упер руки в бока. – Что за срочность, рядовой?

– Там парламентер, сэр! – Рядовой вытянулся в струнку.

– Кто? – Генерал перевел удивленный взгляд на Джемисона.

Тот пожал плечами. С парламентерами он не разговаривал ни разу. К таким древним способам ведения военных дел не прибегали уже давно. По крайней мере, не на памяти Джемисона. Генерал Стивенсон, наверное, тоже не припоминал ничего подобного. Какой смысл вести переговоры лицом к лицу, если можно наладить видеосвязь? На худой конец – радиоконтакт. Зачем рисковать жизнью, являясь под стены вражеского форта? Впрочем, если вести речь о форте с силовым куполом, все объяснимо. Радиоконтакт и связь по лучу сквозь купол невозможны, а чтобы переговорить в гипердиапазоне, следует знать сверхсекретный матричный код абонента – обмениваться с противником такими кодами на войне не принято.

– В каком звании парламентер и чего он хочет?

– Капитан десанта, сэр! Сказал, что уполномочен вручить ультиматум!

– Что? – Глаза у Стивенсона и вовсе полезли на лоб. – Они там водки обпились или голландских сигарет покурили? Какой, к черту, ультиматум?!

– Не могу знать, сэр!

– Да я вас и не спрашиваю, рядовой. Свободны!

Когда посыльный умчался, Стивенсон помотал головой, будто пытаясь отогнать наваждение, и снова уставился на майора.

– Я могу получить ультиматум, сэр, – угадав невысказанные пока мысли начальства, сказал Джемисон, – и ответить.

– Час от часу не легче. – Генерал сел в раскладное кресло-качалку. – Ультиматум! Ответить... Чтобы ответить, надо знать, чего они хотят.

– Думаю, сдачи форта, сэр. Они просто тянут время, чтобы диверсанты смогли проникнуть к генераторам. Думаю, ультиматум это отвлекающий маневр.

– Думаете? – Стивенсон усмехнулся. – И что вы «думаете» ответить, майор?

– Послать их подальше, сэр!

– Логично. – Стивенсон покачался на кресле. – Но мы не будем спешить с выводами, Джемисон. Вы сейчас поставите задачу командиру батальона рейнджеров – насчет подвалов, – а потом отправитесь на второй пост и поговорите с этим десантником. Я послушаю вашу беседу через комп и приму решение.

– Да, сэр!

– Ступайте, майор.

На втором посту царило нездоровое оживление, которое достигло пика, когда перед рогатками внутренних ворот затормозила машина Джемисона. Командовавший здесь лейтенант рейнджеров попытался сбивчиво обрисовать ситуацию, но Мясник жестом прервал его бормотание.

– Ведите, Нортон!

– Сюда, господин майор. – Лейтенант указал на огневое гнездо справа от внешних ворот. Там была установлена примитивная оптическая стереотруба.

Джемисон заглянул в окуляры. Капитан десантников стоял у границы внешнего купола и обмахивался белым платком, будто ему было жарко. Под моросящим осенним дождем жест выглядел неуместным. Майор прибавил увеличение. Когда-то давно, лет пять назад, он побывал на Гефесте, на учениях, в качестве наблюдателя от колониальных войск Марса и даже познакомился с некоторыми офицерами из бригады Гордеева, но этого капитана не помнил. Пополнение? Возможно, хотя, нет. Это был кадровый офицер, а не мобилизованный резервист. Может быть, это все же кто-то из знакомых по той командировке, просто изменился? Джемисон наморщил лоб, вспоминая неудобоваримые русские фамилии. Преображенски? Нет, тот ниже ростом и уже пять лет назад был в звании майора, а этот только капитан. Майор Борис Бородатч? Рост соответствует, но Борис блондин, а этот темноволосый и опять же капитан, а не майор. Значит, все-таки незнакомый.

– Дайте ему пройти, – оторвавшись от стереотрубы, приказал Джемисон. – И выпустите меня. Мы поговорим на «нейтралке» между куполами.

– Мои снайперы будут готовы.

– Отставить снайперов, лейтенант. – Джемисон высокомерно скривился. – Если потребуется, я справлюсь сам.

– Да, сэр. – Лейтенант Нортон подозвал оператора силовых ворот и объяснил ему задачу.

Джемисон на удивление терпеливо дождался, когда образуется проход, и вручил лейтенанту свой пистолет. Нортон явно не одобрял разоружение начальства, но комментировать действия майора побоялся. За бесплатные советы Джемисон обычно все-таки платил. Зубами самого советчика. Предположение о деловом соглашении между Мясником и дантистами Гатлинга уже давно переросло из злой шутки в правдоподобную версию.

Майор проверил что-то в рукаве и запрыгнул в машину. Ровно через минуту он был уже на «нейтралке», там, где его поджидал капитан земного десанта.

– Капитан Бубликов, – представился землянин, когда майор выбрался из машины. – Уполномочен вручить вам ультиматум, майор.

– Майор Джемисон. – Марсианин ухмыльнулся. – Текст записан на платке?

– На х.. – процедил по-русски капитан, – мелким почерком.

Что это значит, Джемисон не понял, но и без переводчика сообразил, что русский хамит.

– Пришел говорить – говори. – Майор помрачнел. – Будешь задираться, уйдешь без шаров в штанах. Или без головы.

– У вас ровно тридцать минут, майор, чтобы вырубить купола и сдаться, – нахально глядя Джемисону в бесцветные глаза, заявил капитан. – Если нет, мы вырубим их сами, но тогда, извините, пленных брать не будем. Выжжем ваш форт дотла вместе со штабом колониальной группировки. Я надеюсь, мистер Стивенсон нас слышит? Вас тоже не пощадим, генерал!

– Очень страшно. – Джемисон рассмеялся. – Я играю в покер, капитан, и знаю, что такое блеф. У вас ничего не выйдет. Сраных диверсантов, которые роют подкоп в наши подвалы, мы, считайте, уже уничтожили, а другого способа проникнуть в форт нет. Или вы знаете, как отключать купола на расстоянии? У вас есть гребаный волшебный пульт?

– Есть. – Капитан хитро прищурился и склонил голову набок. – В тротиловом эквиваленте он весит около килотонны. Для купола будет в самый раз. Даже для двух.

– Снова сраный блеф, – фыркнул Джемисон. – Применение ядерного оружия поставит на карьере вашего генерала Гордеева жирный крест.

– Только если это не приведет к окончанию войны. Без вашего Стивенсона и его штаба колониальная группировка выйдет из игры. А без группировки Марс не справится. Так что, один маленький взрыв нам простят. Победителей не судят.

– Вы преувеличиваете роль генерала Стивенсона, капитан. – Джемисон сказал это не без удовольствия. Он представил, как, слушая их диалог, багровеет командующий. Мелкая пакость, а все равно приятно.

– Время, майор, – землянин постучал согнутым пальцем по запястью. – Мы можем стоять тут и спорить, кто круче, хоть все полчаса, но потом нам все равно придется лечь ногами к вспышке.

– А ты меня на испуг не бери, гребаный землянин. – От нахального тона десантника майор начал заводиться. – Перед тобой марсианский рейнджер, понял?!

– Ну, надо же! – явно издеваясь, «восхитился» Бубликов. – Понял, конечно! Взгляните, дорогие телезрители, десантник против рейнджера! Супершоу в прямом эфире. Игра мускулов и гормонов. Письками меряться будем?

– Что?! – У Джемисона даже шевельнулись волосы на затылке. – Ты что, говнюк, думаешь если с белым платком, то неприкасаемый?!

Джемисон молниеносным движением извлек из левого рукава боевой нож и полоснул парламентера по горлу. К немалому удивлению майора, этот рослый и вроде бы неторопливый землянин оказался быстрым, как молния. Он легко избежал неприятностей, поймал руку майора и вывернул на болевой. Нож отлетел далеко в сторону, а Джемисон упал лицом в грязь у самых сапог капитана.

– Я слышал, что ты полное говно, Мясник, – хмыкнул Бубликов. – Но теперь убедился лично. – Он щелкнул по компу на вывернутом запястье майора. – Эй, Стивенсон, слышишь меня? Сдавайся пока не поздно. Генерал Гордеев гарантирует тебе приличное обращение и трехразовое питание.

– Нор-ртон, – задыхаясь от боли, прохрипел Джемисон.

– Ты хочешь что-то добавить? – с фальшивым участием спросил Бубликов у майора.

Джемисон повернул голову, чтобы его перекошенное болью лицо было обращено к воротам второго поста и, беззвучно артикулируя, повторил:

– Нортон!

– Маму зовешь? – усмехнулся капитан. – Короче, я все сказал, слышишь, майор? Вставай, проводишь меня до внешних ворот.

Джемисон понял, что землянин, в отличие от тупицы Нортона, разгадал смысл его кривляний. Еще пять секунд, и Бубликов прикроется майором, как щитом, а значит, уйдет так и не ответив за свои обидные слова. Этого Джемисон допустить не мог.

– Нортон, идиот, огонь! – зарычал он уже в полный голос.

Сначала в руке что-то хрустнуло, и кисть вывернулась под нереальным углом. В глазах у майора потемнело от дикой боли. Затем буквально над ухом послышались глухие шлепки, и на шею майору упало несколько капель. Они были крупнее и значительно теплее дождевых, да и не было под куполом никакого дождя. Джемисон поднял мутный взгляд и гримаса боли уступила место гримасе злорадства. Капитан Бубликов еще стоял, но четыре крупных дыры у него в груди не оставляли сомнений – фактически парламентер был уже мертв. Единственное, что смазывало триумфальную картину отмщения – взгляд капитана. Остекленевшие глаза землянина смотрели на корчащегося в грязи Джемисона с презрением, как на мерзкого навозного червя. И уже ничто не могло изменить этого взгляда. Джемисон зашипел, как змея, и со всей силы толкнул капитана. Тело землянина рухнуло навзничь, в грязную лужу. Майора окатило веером мутных брызг. Мясник снова зарычал, тяжело поднялся на ноги и сильно пнул труп десантника, целя окованным носком ботинка ему в лицо. Остановившиеся глаза капитана продолжали издевательски пялиться на Джемисона. Майор пнул снова, затем еще, забрызгивая лицо мертвого врага грязью, и еще, и еще... Когда к месту неудавшихся переговоров подъехала машина Нортона, Джемисон почти закончил. Лейтенант подошел к грязному, окровавленному коменданту и, увидев изуродованный труп, отвернулся, пытаясь скрыть гримасу отвращения.

– Генерал Стивенсон требует вас к себе, господин майор, – глядя в сторону и с трудом подавляя рвотные позывы, сказал Нортон.

– Прикажи открыть наружный купол и вышвырнуть эту падаль! – прохрипел Джемисон и обернулся к позициям землян. – Вот вам ответ, собаки!..

...Когда сержант Одзё принес дурную весть, рядом с Преображенским был только Воротов.

– Ну, Джемисон, сука рыжая, на части порву! – процедил Ярослав сквозь зубы.

– В очередь встань, за старшим по званию, – Павел закрыл лицо руками. – Все я!

– Ты не в ответе за этого ирландского психа, – возразил Воротов. – За него марсиане ответят. Кровью! Взрываем?

– Еще как! К чертовой матери! – Подполковник резко встал. – Пусть сдохнут там все!

– Апостол! – вдруг вышел на связь Гордеев. – Что делают твои минеры на южной окраине форта?

– Уже все сделали, господин генерал. – Голос у Павла чуть дрогнул. – Сейчас взорвем «погремушку» и войдем в Гатлинг.

– Ты меня под трибунал хочешь подвести?! – заорал Гордеев. – Взорвешь «погремуху», я тебя лично расстреляю! Охерели там, на грунте сидючи?! Другого способа нельзя было придумать?!

– Нет другого способа, ваш свет, – угрюмо сказал Преображенский. – Не за сто минут, по крайней мере.

– Командир! – в окоп вдруг съехал Блинов. – Остановите отсчет! Купола мерцают!

– Что делают? – как обычно слегка притормозил Воротов.

– Батальон, на броню! – комбат сразу понял, о чем говорит Блинов. – Граф, прием! Падай на форт! Дави всех! Штурмовики, вперед!

– Мерцают, Слава, значит, отключаются, – пояснил Блинов. – Какая-то проблема с генераторами, видимо.

– Знаю я, что это за проблема. – Воротов радостно рубанул воздух ладонью. – Это Борис Саныч план «Б» до самого штаба прорыл! Жив, значит, подземный народец! Ну, теперь, значит, не пропадет. Мы через пять минут уже в центре форта будем.

– Другое дело, – скрипнул зубами Гордеев. – До инфаркта доведете, вояки.

– Вас доведешь. – Преображенский запрыгнул на броню и пристегнулся. – Я Бублика потерял, ваша светлость. Хотел Стивенсона на испуг взять, а тот Мясника на переговоры послал. Ну и вот...

– Поговорим еще, – мрачно пообещал Гордеев. – А пока ты думай, чтоб никого больше не потерять. На Мяснике не зацикливайся. Время видишь? Сорок минут у тебя на все про все осталось. Вытаскивай из окружения Большого, бери Стивенсона и сразу на орбиту. Не успеете за полчаса – плюйте на генерала и уходите пустыми.

– Да что все-таки там у вас, наверху происходит?! Что за спешка? Одурели все от страха?! – не выдержал Павел. – Виноват, господин генерал, вырвалось. Просто неуютно как-то, будто за спиной заградотряд или надсмотрщики с бичами: не уложишься – засекут насмерть, хоть ты и свой.

– У меня тоже какое-то нехорошее предчувствие, Павел Петрович, – Гордеев на эмоциональный взрыв подчиненного отреагировал спокойно. – Словно какую-то беду вижу на горизонте, а помешать ей не могу.

– А что Овчаренко говорит?

– Ничего не говорит, но мрачный, как снеговая туча. Я его пытался прощупать, но он даже мне ничего не говорит. То ли уже Землю сдали, то ли еще что-то этакое знает, а сказать не может – не пойму. Возможно, какой-то особый приказ ему пришел.

– Надеюсь, не о капитуляции? – Преображенский придержал канал связи с орбитой и включил общий боевой. – Внимание, батальон, минутная готовность! До цели два километра!

– Нет, Павел Петрович, не о капитуляции. Но когда я попытался выпросить у него еще хоть полчаса на твою операцию, он посмотрел на меня так, будто его живьем в гроб кладут, и я тут некстати анекдот решил рассказать. Что-то темное назревает, Апостол. Нехорошее. Так что, не геройствуй, подполковник. Не надо. Вернись вовремя. Это тебе и приказ, и просьба. Честь имею.

Наверное, впервые за всю совместную службу Гордеев разговаривал с «комбатом один» настолько доверительным тоном. И это говорило о многом. В первую очередь о том, что Гордеев не уйдет, пока на борт «Урана» не поднимется последний десантник бригады. Даже в нарушение приказа Овчаренко. А там хоть трибунал, хоть расстрел на месте.

* * *

»Долг, долг, долг. Нет ничего, кроме долга перед Земной Федерацией. А все остальное несущественно. Любое солнце – лишь звезда, а любая планета – просто цель в боевом компьютере. Просто цель. Такая, как этот блин. Неотличимый от полигона.

Еще таблетку. Бодрость! Продирает до костей, какая бодрость и твердость духа! А какая скорость реакции! Так и хочется заложить головокружительный вираж и разойтись в сантиметре с каким-нибудь астероидом. Но нет, нельзя. Прежде всего – долг. Идти в строю скучно, но таков приказ Верховного Главнокомандующего, Президента Земной Федерации господина Огюста Френо. Выполнить его – дело чести и долга... долга... Долго. Еще так долго. Мучительно долго. Целых десять минут: длинных, словно растянутая жвачка, и тяжелых, как гири доисторических часов. Десять минут до выхода из прыжка и четырнадцать до атаки. Идеальный расчет. На пределе возможного, но идеальный. Четырнадцать минут на построение широким фронтом и вход в стратосферу – такого не делал еще никто и никогда. Но никто и никогда еще не был настолько готов выполнить свой долг.

Восемь минут до захода на цель. На цель... черт, как же называется эта планета? Впрочем, какая разница? Планета для выполнения воинского долга, вот ее название. Не имеет значения. Просто – цель. Та, которая оправдывает средства. Вернее, уничтожение которой любыми средствами оправданно. С точки зрения высшего командования. А другой точки зрения и быть не может! Час расплаты близок. Через века, но кара настигнет потомков тех, кто опозорил великую нацию. Они считают себя выше всех? Ну так пусть почувствуют, что такое унижение. Дальний космический бомбер «Марк-3», борт 22, с четырьмя стомегатонными термоядерными ракетами «Кайтен» на борту к вашим услугам, господа внучатые племянники дядюшки Сэма. И еще двадцать четыре таких же бомбера готовы выполнить свой долг перед Федерацией и ее Президентом, Верховным Главнокомандующим Огюстом Френо.

Пятиминутная готовность, проверка всех систем. Еще таблетку. На этот раз последнюю. Все системы в норме, пилоты готовы. Взвести детонаторы!»

Где-то в глубине души пилот первого класса Хондо Тацуми понимал, что все его размышления – бред, скрытые терзания подстегнутого амфетаминами, но все равно мечущегося разума. Никакой долг не заслуживал такого напряжения душевных сил. Да и вообще – предстоящее убийство двухсот миллионов мирных жителей Колонии Лидия не имело оправданий. При чем тут воинский долг и верность Федерации? Верность беснующемуся в Стокгольмском Дворце Наций, досмерти напуганному мощным контрударом марсиан палачу Френо – это да, а Федерации – нет. Тот, кто ей верен, дерется сейчас на грунте и в космосе. Десантники, танкисты, ракетчики, операторы боевых роботов и экипажи кораблей. А то, чем собираются заняться пилоты элитной карательной эскадрильи стратегических бомберов «Марк-3», это не доблесть и не выполнение долга. Это акция устрашения. Новая Хиросима. И другой мотив – месть – еще более глупый, тут ни при чем. Через века не мстят. Сделали и забыли, такова природа нормальных людей. Мало ли случалось драк, о которых не помнили уже первые поколения потомков? Да и нельзя назвать лидийцев потомками гайджинов сбросивших когда-то ядерную бомбу на родной город пилота Хондо. Во всяком случае, они такие же далекие потомки, как и другие колонисты. Никак не больше. И главное – не того замеса Хондо Тацуми, чтобы мстить. Не в тех традициях воспитан, не те книги читал в детстве и в результате ни черта не понимает в традициях прадедов. А уж их мотивация для современного японца – вовсе загадка. Наверное, все дело в отношении к жизни, вернее – к смерти. Они желали геройской смерти для себя, а их потомок желает ее другим. И предкам, чтобы уйти в последний рейд, требовалась только белая повязка на лоб, да ритуальная чашечка саке. Стимуляторы и «шванка» точно не требовались. Они были великими воинами, а не карателями. Они встречались с врагом лицом к лицу, а не выжигали его дом и не стреляли из-за угла. Единственное, что сейчас связывало Хондо с великими предками, – отношение к долгу. Перед повелителем и перед страной. Но что, если силы духа не хватит и выполнить долг не получится? Позор и проклятие предков? Но как быть, если долг и подлость слились воедино? Выполнение приказа предки бы одобрили, подлость – никогда! Как же разрубить этот узел? Минута до выхода истекла, и Тацуми, сосредоточившись на управлении, подался вперед. Пока всем командовала электроника, и участия пилота не требовалось. Строй «Марк-3» появился из прыжка в точно рассчитанных точках и сразу зашел на цель. Со стороны это должно было выглядеть грандиозно. Или наоборот – не выглядеть никак. Синхронность и четкость маневра, конечно, впечатляла, но вряд ли кто-то из наблюдателей его увидел. Что такое выход двадцати пяти небольших космолетов на высокой орбите планеты в двадцати пяти точках, удаленных друг от друга на тысячи километров? Сразу и не понять в чем дело. На это, впрочем, и было рассчитано. А вот когда на планете начнут расцветать пионы стомегатонных (а может, и мощнее, или по-военному – «могущественнее») термоядерных взрывов, понимать будет поздно.

По лбу покатились крупные капли пота. Даже от одних мыслей о близком светопреставлении бросало в жар. Что же будет, когда оно начнется? Нет, лучше не думать вообще. Это просто цель! Безымянная, безликая планета. Пилоту вспомнилась родная Хиросима – когда-то город, а теперь всего лишь район единого города-острова Хонсю. В глазах вдруг помутилось, накатила тошнота и головокружение, а в ушах прозвучал оглушительный вопль, будто бы это возмутилась память все тех же предков. Два двойных пуска и все, предки не примут его в свой молчаливый круг. Потому, что он сделает то, чего не должен делать воин. Чего не должен делать человек.

Тацуми стиснул зубы. Пот катил уже градом. Одна минута до пуска! Одна минута и черта! Итог! Точка невозвращения! Только бы продержаться!

Пилот, не мигая, уставился на зловещие значки в экране пульта. Четыре контура ракет с красными надписями «заряжено». Нужно просто положить пальцы на любой из них и сказать вслух «Пуск» или молча дважды нажать на изображение. И все. А дальше – дело автоматики.

– Товьсь! – прозвучало будто сквозь вату, это пришла команда от лидера группы.

Пилот протянул трясущуюся, как с похмелья, руку к экрану. Красные пиктограммы обжигали, словно раскаленное железо. Тацуми отдернул руку. Нет!

На экране зажглась надпись «Подтвердите команду» и в правом верхнем углу запрыгали цифры отсчета. Пятьдесят секунд до пуска... сорок восемь...

– Слабак! – к пульту по направляющим подъехало кресло второго пилота.

– Нет, Пьер! – Тацуми попытался отпихнуть второго пилота от пульта. – Это неправильно!

– Выполнить приказ Президента неправильно?! – Напарник снова потянулся к пульту. – Тридцать пять секунд осталось! Не сходи с ума, парень!

– Нет! – Хондо нащупал трясущимися пальцами клапан кобуры.

– Ты таблеток пережрал?! – У Пьера выкатились на лоб глаза. – Тацуми, очнись! Слышишь, очнись, пока не поздно!

Пилот наконец открыл кобуру и вытянул из нее пистолет.

– Борт двадцать два, Хондо, Лежен, где готовность к пуску? – строго поинтересовался невидимый групплидер.

У Пьера, в отличие от напарника, руки не дрожали, поскольку он не проглотил пока ни одной из выданных экипажам таблеток. Ему это было не нужно. Бомбить, значит, бомбить, значит, так надо. Приказы не обсуждаются. Это он усвоил давно и прочно. А еще он хорошо усвоил, как следует поступать в критической ситуации с «бунтарями совести» вроде Тацуми.

Руки у Пьера не дрожали, и пистолет он достал быстрее пилота, но первым выстрелил все-таки Хондо.

– Самурай нашелся, твою мать! – Смахнув с пульта кровь и мозги напарника, Пьер дважды нажал на контуры ракет.