Текст книги "Пятая Космическая"

Автор книги: Вячеслав Шалыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– А «огневики» где? И авиация?

– Авиация уже над вами – «дестроеров», что вас сбили, доедает. А машины огневой поддержки на подходе. Только их негусто. Пока вы садились, тут крепкая заварушка случилась. Видишь, лес догорает?

– Ну, вроде что-то дымится слегка. Дождь мешает.

– Там все танки Холли остались и половина наших «МОПсов».

– Серьезно поработали.

– О том и речь. Большой еще и половину «самоходок» полковника сжег. Но сейчас ему от этого факта никакого удовольствия, сам понимаешь. Он уже два часа там один против всех. Так что прорывайся, Павел Петрович, любыми путями.

– Сквозь поле? – Преображенский растерянно взглянул в сторону обугленного леса, за которым скрывался злосчастный форт.

– Уж придумай что-нибудь! – Гордеев скрипнул зубами. – Шестой флот марсиан атаковал наши корабли. На орбите сейчас такая карусель завертелась! И Генштаб уже приказ прислал: стартовать в течение четырех часов. Час назад, как раз когда мы с тобой китайца обратно на «Альфу» провожали, Земля была атакована превосходящими силами противника. В ставке трубят общий сбор. Овчаренко дал нам два часа, а потом уходим, невзирая на обстоятельства. Если не вытащим Большого, тут ему и остаться навеки.

– Бросить товарищей?! Овчаренко вообще из ума выжил?!

– Ты поаккуратнее о начальстве, – не слишком строго пробурчал Гордеев. – Похоже, совсем плохо там, в Солнечной. Рано мы обрадовались и победу на себя записали. Уж не знаю, правда ли, но судя по последней «оперативке», на всех фронтах нас красные теснят. Где столько сил взяли – ума не приложу. И, кстати, Шестой флот укомплектован по полному штату. Даже если останется наша армия на месте, ничего хорошего не выйдет. Полный марсианский флот – это сила.

– А в Солнечную отойдем, легче станет?

– Все может быть. Там-то мы дома, да и прикроем друг друга. А поодиночке – точно смерть. Я так мыслю: марсиане потому и сдавали ненужные Колонии почти без боя. Чтобы нас, во-первых, рассеять, а во-вторых, чтобы самим сил поднакопить и ударить прямо в сердце.

– Но ведь Лидия – не обычная «ненужная» Колония, это мозговой центр, база их колониальной группировки!

– Потому и послали марсиане сюда целый флот. Решен вопрос, Апостол, довольно препираться. Раз уж мы за два месяца Лидию не взяли, то за два часа, да еще под обстрелом Шестого флота и подавно не возьмем. Тут я с Овчаренко согласен целиком и полностью.

– И бросить Большого согласны?

– Это приказ командарма, Апостол, – жестко закончил Гордеев. – Сможешь выручить друга – выручай. У тебя сто десять минут.

– Почему сто десять?! Генштаб же дал четыре часа!

– Не торгуйся, подполковник, не на базаре, – добил Павла генерал. – Теряешь время.

Гордеев вырубил связь. Все, что оставалось Преображенскому, – лихорадочно соображать, выдумывая и отбрасывая каждую секунду по десять безумных вариантов проникновения сквозь силовое поле. К исходу второй минуты мозги начали кипеть, и Павел вспомнил, что он не единственный мыслящий субъект на планете вообще и в батальоне в частности.

– Ротные, ко мне!

Воротов был рядом, а Блинов и Бубликов прибежали через минуту. Ситуацию Павел обрисовал коротко и доходчиво:

– У нас сто шесть минут, чтобы вытащить второй батальон из форта. Предложения.

– Сначала войти туда не могли, теперь выйти не можем, – хмыкнул Бубликов. – Дела-а!

– Я знаю только одно средство против силовых куполов – ядерный фугас, – сказал Блинов. – Но пока там наши, взорвать «погремушку», даже ранцевую, мы не можем.

– Погодите, а на сколько купол вырос? – Воротов задумался.

– Граф говорит, метров на семьсот.

– В смысле его растянули еще на семь сотен метров во все стороны, так?

– Ну и что? – Капитан Бубликов скептически взглянул на Ярослава. – Думаешь, тоньше стал?

– Это дополнительный купол, – подсказал Преображенский. – Первый остался, как был, на своем месте.

– Я не о том. – Воротов поднял руку. – Линия силового смещения, то есть невидимая стенка наружного купола до наших бывших позиций не доходит. А там ведь не только блиндажей, да окопов тьма-тьмущая нарыта, но и потайные ходы имеются. Те, что роботы с Гефеста проковыряли. Может, по тоннелям? План «Б» почти реализовали, значит, штольни наверняка уже до форта тянутся.

– Это вон там купол до окопов не дошел, – Бубликов указал на выгоревший лес. – А восточнее новый барьер аккурат на вторую линию лег. Вход в тоннели под колпаком, зуб даю.

– Не факт, что прямо по ним!

– И что ж никто из «бородачей» не вышел до сих пор? – Бубликов махнул рукой. – Дохлый номер. Без разведки видно.

– Почему сразу дохлый?! – возмутился Воротов. – Может, наши в форте вышли, в бой ввязались, а потом их от штолен отрезали, вот они обратно и не выползают.

– Ну и какой тогда резон нам в те тоннели соваться? Ладно бы еще сразу батальоном при поддержке «огневиков» и авиации атаковать. Тогда вытряхнуть из красножопых все их дерьмо – раз плюнуть. Но ведь так не получится. Пока по одному будем выбираться из секретных ходов, перещелкают нас марсиане, как мишени в тире. Тебе это надо?

– Ну, а ты что предлагаешь?

– А я предлагаю ультиматум предъявить – или отпускают наших, или мы «погремуху» взорвем, купола их сраные похерим и уж когда ворвемся в этот Гатлинг, всех подчистую вырежем.

– Так они тебе и поверят!

– Мне? – Бубликов усмехнулся. – Мне поверят. Вот Блину – нет, у него на лице написано, что благородных кровей. И тебе, Слава, вряд ли. Видно, что ты не головорез, а почти поэт. А мне поверят. Господин подполковник, разрешите я схожу, потолкую с этим Джемисоном.

– Рисковое дело, Бубликов.

– Да не рисковее случайных связей без резинки, – капитан поискал в кармане и вынул грязноватый бумажный платок. – Не, ну а что еще делать-то? Ждать, когда Гордеев прикажет вернуться на «Уран» и со спокойной совестью умотать в Солнечную?

– Со спокойной не получится. – Преображенский покачал головой.

– Ну и я о том же. А для чистоты эксперимента я предлагаю посадить саперов на броню и заслать их на ту сторону купола. Борис Александрович наступал отсюда, верно? Значит, и залег где-то тут неподалеку, на юго-востоке. Даже если Мясник упрется рогом и нам реально придется «хлопнуть», от взрыва наши не пострадают и большой дозы не хватанут.

– Согласен. – Преображенский рубанул ладонью воздух. – Блинов, взвод десанта и саперов на броню. От «неожиданностей» маршрут очистят штурмовики. Закладка должна быть с подстраховкой, чтоб никакая марсианская сволочь разминировать даже не пыталась.

– Сделаем, как учили! – заверил «ротный два».

– Бубликов, на переговоры возьмешь отделение... кто там у тебя поопытнее?

– Самый опытный – Одзё, но я лучше один пойду.

– Не дури! И не вздумай в форт соваться! Предъявил и назад. Приказ ясен?

– Так точно. – Бубликов вдруг стал на редкость серьезным. – Ну и вы, ваша светлость, если у меня не получится, не тяните, ладно? Это я не борзею, не учу вас! Прошу. Такие скоты, как Джемисон, или сразу в тему врубаются, или уже никогда.

– Во-первых, там не Мясник командует.

– Да Холли этот... – капитан презрительно сплюнул, – дырка от бублика, хоть и полковник!

– Ты не понял. – Преображенский усмехнулся. Бубликов шутил, причем над собой, а значит, боевой дух у капитана был на высоте. Для парламентера это важно. – Кроме Холли, там еще с полсотни высших чинов наберется. В Гатлинге штаб колониальной группировки загорает, Бубликов, в полном составе. Ни больше ни меньше.

– Чума! – капитан хлопнул себя по колену. – Это ж совсем другое дело! Сто пудов даю – сработает мой план! Это Мясник может на ножичек у задницы не среагировать, поскольку невменяемый, а Стивенсон точно зассыт! Славян, выдай напутствие в стихотворной форме для подъема настроения!

– Легко. – Воротов придал лицу торжественное выражение: – «Вся наша жизнь эксперименты, тут важно помнить лишь одно: раз инструменты экскременты, и результат работ – говно».

– Очень жизнеутверждающе, – фыркнул Блинов.

– Самое то, что надо, – рассмеялся Бубликов. – Бывайте, славяне!

* * *

Следовало признать, что сражались земляне достойно, хотя бой и напоминал фехтование в темноте. В свете местного солнца то и дело бликовали борта кораблей, абсолютно неясно чьих, а на фоне звезд изредка прорисовывались их контуры – и снова было не разобрать, кто это: земляне или свои. Редкие вспышки взрывающихся на силовых щитах ракет или тусклые пятна рассеянных в защитном поле лучей, также не вносили в картину сражения особой ясности. Для наблюдателя не вооруженного тактическим компом, космический бой выглядел схваткой черных котов в безлунную ночь. Причем если следить за ней через звуконепроницаемое окно. Так... то клык блеснет, то глаз. И все же схватка не заканчивалась, а значит, обе стороны дрались умело. Теоретически выходило так.

Депп отвернулся от обзорного иллюминатора и обратил внимание на более понятное «практическое» зрелище. Десятка два бывших арестантов космической тюрьмы «Центр-4» под одобрительное улюлюканье рейнджеров пинали Гитлера. Сосредоточенно и молча, лишь резко и шумно выдыхая при каждом пинке. Сержант-надзиратель давно уже не шевелился, скорее всего, он был мертв, но освобожденные узники никак не могли остановиться. На корабле не было, пожалуй, ни одного заключенного, который не отведал бы дубинки Гиле. Теперь надзирателю вернулось все, что он раздал. Сторицей.

Гарри поморщился. Гитлер, конечно, заслужил смерти, но смотреть, как озверевшая толпа пинает труп врага, пусть и самого лютого, было противно. Труп есть труп, ему все равно, ненавидят его или боготворят. Издеваться над ним – только себя унижать. Но, наверное, Депп слишком легко отделался, побывав на «приеме» у Гитлера лишь однажды. Арестанты со стажем имели на этот счет собственное мнение.

Из толпы вынырнул разгоряченный Олаф. Глаза у наталийца сверкали черным огнем, а рот был перекошен судорогой ненависти. Лишь поймав осуждающий взгляд Гарри, наталиец выдохнул и попытался привести в порядок одежду, а затем сменил гримасу.

– Полгода терпел, – оправдываясь, сказал Олаф срывающимся голосом. – Он этого заслужил.

– Понимаю, – бросил Депп равнодушно.

– Ничего ты не понимаешь! – Олафу было стыдно, Гарри это отлично видел. – А молодцы рейнджеры, да? Показали этим десантникам!

– Наверное, – Депп сложил руки на груди и снова взглянул в иллюминатор. – Отсюда не разберешь, кто кому показал. Наверное, ты прав.

– Конечно, показали! Вон, смотри, видишь «габариты»? А рядом еще несколько огоньков... красные такие, видишь?

– Ну, вижу. Что это?

– Это госпитальный корабль «Бурденко» к нам пристыковался. Рейнджеры его вместе с нашей тюрьмой захватили, одним махом. Скажешь, не лихо?

– Наверное.

– Да что ты все «наверное» да «наверное»?! Ты не рад, что нас отбили?

– Ну почему не рад? Рад. Просто пустота какая-то, Олаф... не знаю даже, как сказать.

– Это нервы, – из толпы ликующих арестантов выбрался Себастьян. – Знаешь, как бывает: сутки на взводе, а потом все кончилось – и ты, будто выжатая губка. У нас-то это давно прошло, мы и забыли, как это – нервничать, а ты всего второй день в реальной передряге.

– Ты психолог, однако. – Олаф одобрительно похлопал товарища по плечу. – Джина видел?

– Там он, с командиром рейнджеров беседует. Важный такой – Себастьян усмехнулся. – Только виски на борту запахло, сразу вспомнил, что не быдло колониальное, а чистокровный марсианин, офицер. Я, было, сунулся к нему на радостях обняться, а он так отодвинулся и только руку пожал. Будто и не терлись полгода боками на нарах.

– Да, с гонором у Джина все в порядке, – согласился Олаф. – Но ты не бойся, нас он не забудет. Он еще тот сноб, но кое-какие понятия о дружбе у него есть. В рамках, конечно.

– А на планете по-прежнему сверкает, – вдруг сказал Депп, кивком указывая на проплывающий «внизу» диск Лидии. – Неужели земляне кого-то там оставили?

Примерно на «десять часов» атмосферный фронт прорвался, и стала видна поверхность планеты. Сверкало на небольшом участке, зато от души.

– Да, – согласился Олаф, – бьются насмерть. Ну, ничего, сейчас рейнджеры спустятся, и все закончится.

– Слушай, Гарри, а не в твоем ли это форте мясорубка? – озадачился Себастьян.

Олаф взглянул на друга с осуждением.

– В моем. – Депп отрешенно кивнул. – У нас там Стивенсон в гостях, вот земляне и пытаются его достать. И достанут. Раз флот ушел, десанту терять нечего.

– Не понимаю я этих землян. – Олаф пожал плечами. – Самоубийцы какие-то. Это все потому, что у них в армии половина русских, а половина японцев и китайцев всяких. Что те, что другие на воинской чести просто задвинуты.

– Японцы и китайцы – не одно и то же, – заметил Себастьян. – Китайцы так драться не умеют.

– Ну почему, у них тоже всякие там у-шу имеются.

– Я не про боевые искусства. Я про реальный бой. В нем главное – сила духа каждого воина, а китайцы только толпой сильны. Я на Деа в портовых кабаках частенько с ними дрался.

– Побеждал?

– Ни разу.

– Вот именно. Ну и что твой дух против толпы?

– Смотрите! – вдруг прижался к иллюминатору Депп.

Товарищи прильнули к стеклу рядом с лидийцем. Теперь они смотрели не на планету и не на отблески затихающего космического боя, а на контур «Бурденко». В нем прорисовался маленький желтый кругляш, и к зеленым габаритным огням добавилось несколько мигающих оранжевых маячков.

– Шлюз открылся, – определил Олаф. – Только почему-то к нему ничего не пристыковано.

– Может, мусор выбрасывают? – предположил Себастьян. – Как раз к атмосфере шлюз обращен.

– На таких кораблях для мусора молекулярные конвертеры имеются, – сказал Депп. – Смотрите!

В просвете шлюза что-то мелькнуло, затем еще раз и вдоль борта госпитального корабля потянулся пунктир из серебристых точек. Цепочка постепенно отклонялась к атмосфере, но даже без вычислений было понятно, что она пройдет очень близко от «Центра-4», если и вовсе не заденет его боковые антенны. По мере приближения, точки пунктира вытягивались и обретали узнаваемые очертания. Когда первая «точка» поравнялась с иллюминатором, Депп невольно отпрянул. Пунктир состоял из обледеневших тел людей в униформе Земной Федерации. Покрытые блестящей ледяной коркой лица, лопнувшие глаза и замерзшие брызги крови превращали трупы в нечто нереальное, в каких-то жутких монстров из космических глубин. Гарри почувствовал, как подкатывает дурнота и шевелятся все имеющиеся на теле волосы. Кто бы ни были эти люди, они не заслужили такой жестокой смерти. Впрочем, смерть есть смерть, доброй она не бывает.

Депп отвернулся и сделал пару глубоких вдохов, чтобы не наблевать прямо под ноги. В духоте переполненной верхней палубы дыхательные упражнения были малополезны, но Гарри немного полегчало. В этот момент среди бывших арестантов прошелестел шепоток, что марсиане раздают сухие пайки, и толпа подалась в сторону камбуза. Людской поток отнес Деппа от иллюминаторов, и он потерял Олафа и Себастьяна из вида.

– Лидиец! – послышалось слева.

Депп обернулся. На трапе «верхняя палуба – шлюзы» стоял Джин. Как и говорил Себастьян, марсианин заметно преобразился. На нем была чистая офицерская куртка без погон, а вечно всклокоченную шевелюру прикрывало рейнджерское кепи. Но главным в «новом» Джине был не внешний вид – в сочетании со щетиной и тюремной бледностью лица форма выглядела несуразно, – а взгляд. Строгий, волевой взгляд марсианского господина. Депп невольно пригнулся: «чего изволите, масса Джин».

– Где наталийцы?

– Там где-то. – Гарри большим пальцем указал на толпу за спиной. – Наверное, на камбуз пошли.

– Хорошо, позже найду. – Джин небрежным жестом поманил Деппа. – Иди за мной. Есть работа.

Гарри не стал уточнять, куда его зазывает марсианин. По большому счету, это было и неважно. Если Олаф прав и у Джина имеются «рамочные» понятия о дружбе, марсианин звал не в трюм, ворочать мешки. Хотя ожидать, что он предложит едва знакомому лидийцу поработать массажистом в женских душевых, тоже не приходилось.

Они поднялись в шлюзовой отсек, и Джин указал на неровный строй из десятка бывших арестантов. Депп занял место на левом фланге. В мыслях промелькнуло невнятное опасение, что-то связанное с проплывающей за иллюминатором серебристой цепочкой тел, но Гарри отогнал неприятное воспоминание. «Нас-то за какие грехи из шлюза выбрасывать, мы же свои». Он мельком взглянул на новых товарищей. Все были относительно свежими, некоторые даже отличались следами нормального планетарного загара. Видимо, в подразделение неясного назначения набирали арестантов из последних партий, еще не измученных побоями и не истощенных скудным тюремным пайком. «Значит, все-таки мешки, – тоскливо подумал Депп. – Вот тебе и марсианская дружба».

Джин о чем-то переговорил с двумя офицерами-рейнджерами, бросил «O...K» и возглавил строй.

– Направо! Шагом марш!

Направо был шлюз. Внутри у Деппа разлился предательский холодок страха. Лишь когда куцая колонна миновала шлюзовые переборки «Центра-4» и вошла в пристыкованный к космической тюрьме госпитальный корабль, у Гарри отлегло от сердца. Более того, у него появилась надежда, что Джин все-таки не такой бездушный сноб, каким кажется. Депп определенно попал в команду санитаров. Работа грязная, зато не на передовой. Использовать трофейные корабли по профилю считалось нормальным и у землян, и у марсиан. Менялся только экипаж и персонал. Да и то не всегда. В форте один сержант рассказывал, что на захваченных Альянсом госпитальных кораблях частенько встречаются врачи-земляне и наоборот. По негласным правилам никто их за это не считает ни изменниками, ни дезертирами.

Колонна остановилась. Командир снова развернул санитаров во фронт.

– Вы четверо – в приемный отсек! – скомандовал Джин, указывая на правофланговых. – Вы двое – на нижнюю палубу. Депп и ты...

– Рядовой Томба, сэр! – выпалил здоровенный черный парень справа от Гарри.

– В хирургию! Доктор, забирайте!

– Пошли. – К Деппу и его новому напарнику приблизился невысокий худощавый врач в белой униформе со следами от сорванных федеральных нашивок.

Что бы там ни гласили неписаные законы, в глаза вражеским санитарам пленный доктор старался не смотреть. Почему он прячет взгляд и вообще трясется, будто алкоголик после запоя, Гарри понял минутой позже.

Путь до хирургического отсека занял именно минуту, но за это короткое время Деппа едва не вывернуло наизнанку трижды. Земляне сдались не без боя. Да такого, что сердце замирало от одного вида последствий. Стены тридцатиметрового коридора были залиты кровью, а под ногами хрустело стекло и чавкали какие-то ошметки. Повсюду виднелись обугленные дыры, оставленные абордажными излучателями малой мощности. Воняло горелым мясом, развороченными внутренностями, кровью и дерьмом. По ходу коридора располагались три помещения, и во всех трех двери были сорваны с петель. Депп заглянул в одну из кают, после чего заставил себя смотреть только прямо. В каюте дымясь и жутко воняя тлели останки то ли трех, то ли четырех человек.

В хирургическом блоке картина была примерно та же, но, кроме трупов, обнаружились живые и умирающие. Десяток перемазанных кровью и прокопченных рейнджеров «зачищали» просторное помещение. Им уже никто не сопротивлялся – кроме тяжелораненых и медсестер тут никого и не было, – но солдаты вошли в раж, а остановить их было некому. Трое ходили между койками, как зомби, и резали раненым землянам глотки. Умирающие хрипели, те, кто был в сознании и видел приближающуюся смерть, кричали, но почти никто не пытался защищаться. Мясники были покрыты кровью с головы до ног, окровавленные ножи то и дело выскальзывали у них из рук, но солдаты не останавливались. Еще четверо громили шкафы с медикаментами в поисках спирта. Один обернулся и, увидев доктора, ткнул в его сторону пальцем.

– Ты! Сюда! Где спирт?!

Хирург испуганно пригнул голову и отправился показывать заветные тайники.

Но самое противное творилось в левом углу помещения, где двое рейнджеров боролись с двумя землянами на полу в луже крови и какой-то буро-желтой слизи. Третий солдат сидел на еще одном медике верхом и молотил тяжелыми кулаками его по лицу. Землянин пытался прикрыться руками. Деппу вспомнился совет Олафа: «Будут бить, прячь руки под мышки, группируйся». Совет к данной ситуации явно не относился. Группироваться и беречь пальцы следовало, если бьют палкой по спине, а если кулаками в лицо – черт с ними с пальцами.

После очередного удара медик всхлипнул, и у Деппа будто упала с глаз пелена. Он прозрел и понял, что двое солдат в партере вовсе не борются с землянами, а элементарно их трахают. И, вопреки распространенному среди землян (да и ехидных колонистов) мнению о поголовной сексуальной дезориентации марсиан, трахали рейнджеры не мужиков, а девок. Скорее всего, медсестер.

Один солдат лежал на жертве, расстелив ее в классической позе. Левым локтем он давил ей на шею, а правой рукой шарил внизу. Видимо, эрекция была не на высоте. Девушка под ним хрипела, задыхаясь, но насильника больше волновали его мужские проблемы, чем самочувствие жертвы.

«В такой вони немудрено», – Деппа снова замутило. Он вдруг понял, что буро-желтое под парочкой это жидкое, разбавленное кровью дерьмо.

Второй солдат был, видимо, посильнее товарища и не так чувствителен к запахам. Он бросил свою жертву лицом в пол, заломил ей руки за спину и пристроился сзади. В отличие от молча сопящего неудачника, он громко ругался.

– Нравится, сука?! Как тебе настоящие мужики, шлюха федеральная?! А ну, жопу подставляй!

Гарри невольно сжал кулаки и сделал шаг к насильникам, но его придержал Томба. Депп недобро покосился на негра. Тот стоял с бесстрастным лицом и равнодушными глазами. Лишь несколько капелек пота над верхней губой выдавали его настоящие чувства. Томбе все это было омерзительно не меньше, чем Деппу.

Между тем движение санитара заметил третий из любителей женских форм, тот, который избивал девушку, сидя с расстегнутыми штанами у нее на груди. В чем заключалась проблема этого «героя-любовника» Депп и вовсе не понимал. Судя по тому, что на девушке не было трусиков, воспользоваться ею он мог свободно, но то ли ему хотелось в качестве «разгона» орального секса, то ли без мордобоя у него просто не вставал. Разрешил загадку сам рейнджер.

– Чего вылупился, колонист?! Хочешь ее? Эту бешеную суку хочешь?! Смотри, какие ляжки! Бери! Только учти, в рот дашь – откусит! А по нормальному – извивается, сука, как змея! Не попадешь, мать ее!

– Ты просто мазила, Джокер! – прохрипел наиболее удачливый из троицы ублюдков. – Я вот уже во вторую дырку вставил! Хочешь, после меня тоже к ней пристраивайся.

– Пошел ты! – Джокер встал, застегнул «молнию» на штанах и пнул девушку в бок. – Забирай, колонист! Трахни эту суку и в шлюз вышвырни, мать ее! Чего уставился, говнюк?! Я приказываю!

Сначала Депп хотел послать этого марсианина по известному адресу, но новый толчок от Томбы и оружие в руках у разъяренного солдата заставили Гарри мыслить более-менее трезво. Депп уставился себе под ноги. Вырулить из ситуации можно было только подчинившись, но прикасаться к грязной, окровавленной, воняющей, как протухший кальмар, девке ему было омерзительно до предела. Черный напарник снова толкнул Деппа, и тот поднял взгляд. Томба глазами указал на дверь в подсобку. Этот парень соображал побыстрее растерянного лидийца. Увести жертву в подсобку, посидеть там пять минут, а потом вернуться. Вряд ли марсианин попрется следом, чтобы убедиться, что его несостоявшаяся жертва наказана. И так оконфузился. Разве что пожелает лично пристрелить. Впрочем, нет. Хотел бы убить сам – убил бы сразу. А он, видишь, какой гордый. Не дала высшему существу – значит чернь. Вот пусть другая чернь тобой попользуется, а потом казнит. А от руки марсианина ты, сука, даже умереть недостойна.

Депп подошел, едва сдерживая рвотный позыв, наклонился и взял девушку под мышки. Она была в сознании, но не сопротивлялась.

– Куда поволок?! – возмутился марсианин.

– Тут не смогу, – сквозь зубы процедил Депп.

– Может, еще женишься на ней?! – заржал второй марсианин, успешно кончивший свое грязное дело. – Ну что, Джокер, будешь мою? Или что, лучше нет влагалища, чем очко товарища?

Он подмигнул и снова заржал. Джокер побагровел и уже собрался ответить какой-нибудь похожей грубостью, но тут из дальнего угла отсека донеслись радостные возгласы «спиртоискателей».

– Парни, кончай в куклы играть! Тут всего полгаллона, может не хватить!

– Пошли, сексмашина! – Джокер толкнул ухмыляющегося солдата в плечо. – Гонсалес, тоже поднимайся. Хватит тампон изображать. Сегодня не твой день.

О приказе колонисту бравый Джокер будто бы мгновенно забыл. Однако Депп не бросил начатое и оттащил девицу в подсобку. Странно, но ему почему-то уже не было противно. Ему было просто жаль и эту отважную девчонку, и ее подруг.

В подсобке оказалось полно медицинского барахла, склянок с лекарствами и баллонов с водой. Вдоль одной из стен высились стеллажи, в глубине которых явно угадывались три ряда каких-то небольших лючков. Может, это были стерилизаторы, а может, что-то еще, Депп не стал выяснять. Он выбрал из висящих слева от двери халатов один, поменьше размером, и бросил его девушке. Усилиями Джокера и в результате транспортировки волоком на ней не осталось никакой одежды. Девушка, как показалось Деппу, благодарно кивнула. Впрочем, он не смотрел. Видеть разбитое в кровь лицо, заплывшие глаза и покрытое синяками, но все равно красивое тело было выше его сил. В эту минуту он был готов убить Джокера и его приятелей, несмотря на то что служил в одной с ними армии.

Гарри обследовал дверь и пришел к выводу, что она до сих пор на месте лишь потому, что это единственная в хирургическом отсеке настоящая переборка. Видимо, по проекту подсобка была чем-то другим, например, аварийно-техническим помещением. Депп указал на мощный вращающийся замок, а затем на стальную вешалку в углу.

– Закрой изнутри и заклинь вот этой штукой. Когда они уйдут, я постучу.

Девушка снова кивнула.

Гарри вышел и закрыл за собой дверь. Звук проворачивающегося замка был едва слышен. Склонившийся над двумя другими девушками Томба одобрительно моргнул и отвернулся. «Всех спасти нельзя, – теперь, глядя на грязных, истерзанных медсестер, Гарри едва не плакал. – Война...»

Ни утешением, ни оправданием ссылка на войну не служила. Депп это понимал, но ничего другого сказать собственной совести в оправдание чужих грехов он не мог.

* * *

Френо проснулся сразу с головной болью. Накануне он не выпил ни рюмки, но состояние было очень похожим на похмелье, разве что не подташнивало. Президент уселся в постели и промычал: «Кофе». На столике у кровати тут же появилась чашечка с напитком и круассаны на стеклянном блюдце. Френо сделал глоток, откашлялся и буркнул: «Новости». Объемный кадр новостной программы заполнил спальню, превратив ее в часть улицы, на которой разворачивалось действо. Шел сюжет о тревожных настроениях, царящих в столице и других крупных городах в связи с угрозой нападения марсиан. Рефреном звучало недоуменное восклицание «Как же так?!» Френо вздохнул. Вот именно, как же так? Еще вчера побеждали, а уже сегодня стоим на краю бездны. Журналисты намекали на бездарность командования, и президент был с ними согласен. Полководец из администратора Френо получился отвратительный.

Улицы Стокгольма исчезли, вместо них появилась панорама Красной площади. Ракурс был взят такой, будто бы Френо смотрит с Мавзолея. Лежать, пусть и виртуально, на балконе этой странной гробницы было неприятно. Но еще неприятнее было смотреть на митингующую толпу москвичей, заполонившую всю площадь перед Кремлем. Над головами людей развевались национальные флаги и переливались красочные лазерные транспаранты. Френо слабо владел русским, но некоторые слова понимал. Русские требовали отставки правительства и передачи власти парламенту – понятное дело, имея в виду не все законодательное собрание Земной Федерации, а лишь его председателя Прошкина. Мелькали и лозунги типа «Долой ефрейтора Дюссона!», «Слава «Возрождению»! С ним Бог!» Френо отлично понимал, о каком «Возрождении» идет речь, но в верхах было не принято говорить о таких вещах. Официально такой партии не существовало. В парламенте заседали только шесть легальных фракций, представляющих ровно такое же количество партий, а все остальное расценивалось, как мелкое сектантство. И того, что «Возрождение» имело реальный вес в России, Восточной Европе, а также на «солнечных» спутниках и в армии, Дворец Наций предпочитал не замечать.

Кадр снова сменился. На этот раз Френо забросило в Нью-Йорк. Тут тоже было неспокойно, но по иной причине. Народ толпился на Таймс-сквер и скандировал: «Нет мобилизации!» Рассчитывать на что-то другое было глупо, Северная Америка с самого начала выступала против войны с Марсом.

В Мекке, столице Арабского региона, было поспокойнее, но и тут журналистам нашлось, за что уцепиться. За мобилизацию выступили сунниты, что, естественно, побудило шиитов выступить против. Конфликт был пока неявным, но, благодаря умелым действиям прессы, разгорался все сильнее.

Спокойнее всех выглядел Дальний Восток и юго-восточный регион. Там все будто бы задремали, чтобы скоротать ожидание и очнуться, лишь когда станет ясно «кто кого». Типичное восточное лукавство, воспринимаемое европейцами, как мудрость.

Из Африки ничего доброго не передавали. Впрочем, злого тоже. Черный континент и Южная Америка никогда не возмущались, что бы ни решил Дворец Наций. Мобилизация так мобилизация, в космос, значит, в космос – меньше голодных ртов останется на планете.

Австралии было просто не до митингов. На юге континента бушевали зимние грозы, а на севере беспрерывно рыдали тропические ливни. Климат в последние три десятилетия испортился окончательно.

– Очень тревожные известия, господин президент. – Сквозь голографическую картинку проступило лицо Дюссона.

Френо выключил новости, и спальня снова приобрела вид нормальной комнаты, с той лишь разницей, что посреди нее стоял маршал с президентским халатом в руке. Дюссон подал одежду Френо.

– Я видел, – президент, кряхтя, поднялся и набросил халат. – Марсиане еще не ударили, а крысы готовы бежать с корабля. Вернее, готовы сожрать капитана и экипаж.

– Марсиане нанесли мощный удар по стратегическим объектам Федерации, – ровным голосом, будто автомат, доложил маршал. – Это произошло сегодня в три часа ночи.

– В три часа? – Френо похлопал глазами. – Они... начали без Стивенсона? И каков результат удара?

– Марсиане решили все поставленные задачи, – сухо ответил Дюссон. – Земля и Луна окружены. Мы успели стянуть к метрополии все войска, кроме Первой и Четвертой ударных армий, но я уже говорил вам, мсье президент, что без решительных мер это лишь продлит агонию Федерации.