Текст книги "Секретный фронт (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Шалыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Впрочем, языковая проблема теперь стала единственной и в этом заключался главный плюс ситуации. Все остальные проблемы, заботы, горести, невзгоды и беды растворились за кормой судна, в Атлантическом океане.

«Как хорошо, что мой новый дом не в горах, а на побережье», – Отто чуть сдвинул шляпу и окинул взглядом далекий, подернутый дымкой горизонт.

Солнце отражалось в волнах, и миллиарды бликов вели затейливую игру, ни названия, ни правил которой не знал ни один человек на планете. Фон Штилю это нравилось. Он готов был вечно сидеть в удобном шезлонге на верхней палубе и наблюдать за этой игрой, размышляя обо всём и ни о чём. Он так устал за последние годы! От напряженной исследовательской деятельности, от войны, от ежедневных встрясок и переживаний… от всего на свете, чёрт возьми! Сейчас ему хотелось просто смотреть на море и плыть, плыть… сколь угодно долго.

«В спокойную новую жизнь. Видит бог, я сделал для Рейха всё, что смог. Для прежнего Рейха. Сделаю не меньше и для нового, но… не сейчас. Позже. А сейчас только море, солнце, пара коктейлей и неспешная беседа».

– О чем вы думаете, Отто? – «Образец номер один» тоже не отрывал взгляда от морских далей. – Ищете новую формулу «сыворотки абсолютного солдата»?

– Не сейчас. Сначала надо добраться до нового места, устроиться и переосмыслить предыдущий опыт. А до тех пор… вы рядом, этого достаточно.

– Я рядом не надолго. Мне придется вернуться, вы сами сказали.

– Да, придется, – Отто приложился к соломинке. – Хочешь спрятать что-то надёжно, положи на виду. Принцип сработал в сорок четвертом, когда нам пришлось спрятать вас среди русских, сработает снова, не сомневаюсь. Но сейчас вы нужны мне рядом. Давайте исходить из текущих потребностей.

– Как скажете. Хотелось бы только понять, насколько затянется мой отпуск в теплых странах. На месяц, на год?

– Длительное отсутствие вызовет подозрения. Пока в Европе неразбериха, а Россия в руинах, вашей легенде ничто не угрожает. Но вы сами знаете, как быстро умеют наводить порядок ваши соотечественники.

– Не быстрее, чем ваши. У нас хромает организация.

– Это пропаганда господина Геббельса и его скрытых единомышленников с берегов туманного Альбиона, – Отто усмехнулся. – На самом деле особых отличий нет. У вас даже есть преимущество – вы мыслите творчески, а нам… и англичанам тоже… знаменитая страсть к порядку зачастую мешает.

– Трудно спорить. Наверное поэтому ни сами, ни чужими руками, вы не выиграли ни одной крупной войны с Россией. Большая война это разрушительное творчество, такой вот парадокс.

– Две-три кампании удались…

– «Кампании», Отто, – «образец» усмехнулся. – Что это, как говорят у меня на родине, «по сравнению с мировой революцией»? Песчинки в пустыне. Русские вечны. Если вы не смиритесь с этим – погибнете.

– Мы тоже воины. Поражение Рейха – ирония судьбы. Это не значит, что…

– Отто, остыньте! Никто не спорит, что Рейх погубило фатальное стечение обстоятельств! Но это «стечение обстоятельств» прибыло курьерским поездом точно в Берлин и не могло прибыть на другой путь. Знаете, почему? Вы прямолинейны, как рельсы. И, к сожалению, нет шансов, что вы исправитесь. Какое-то время вы ещё продержитесь, но русские всё равно сделают так, что вас просто не станет. Например, они внушат вам, что вы светочи демократии, и что вам следует возобновить крестовые походы в феодальные владения арабов, дабы заточить их головы, словно карандаши, по западному образцу.

– И что?

– Пока ничего. Но лет через пятьдесят… плюс-минус… ваши «образцовые карандаши» затупятся, вы запутаетесь, кто кому враг и не сумеете вспомнить, что вы делаете на Ближнем востоке. Дальше вы предадите друг друга и арабы нанесут ответный удар. Они завладеют Скандинавией, Испанией, Британией, а затем и Америкой, если этому не помешают всё те же русские. Вы сами их позовёте и встретите хлебом-солью. Как и всегда.

– Вы фантазируете.

– Естественно. Только беспристрастно. Вы ведь понимаете, мне глубоко безразличны обе ваши цивилизации. И восточная, и западная. Я мыслю иными категориями, планетарными. Если угодно – категориями целесообразности.

– Как ловко вы всё вывернули наизнанку, – Отто насупился.

– Ничего подобного, штандартенфюрер. Наоборот, мы рассуждаем одинаково трезво и движемся в одном русле. Дискуссия при таком совпадении мнений невозможна. Для длительного путешествия это минус, но…

– Это плюс для совместной работы, – подхватил мысль фон Штиль.

– За взаимопонимание, – «образец» отсалютовал бокалом.

– За вас, – Штиль тоже поднял бокал. – На здоровье.

– За ваше здоровье, Отто, – «образец номер один» вздохнул. – Сколько можно учить вас русскому языку?

– Сейчас мне важнее испанский, – Отто осушил бокал и замер, смакуя послевкусие коктейля. – Что они добавляют? Гуаву?

– Понятия не имею. Меня волнует другой вопрос. Что вы задумали? Для чего мне придется вернуться в Советский Союз?

– Месть, реванш, – Отто пожал плечами. – Разве недостаточно?

– Мотив неудачника, уж простите.

– Зависит от результата. С вашей помощью мы сможем заложить мину замедленного действия под всю их систему… теперь следует говорить не о противостоянии государств, а о чем-то большем. Если мы не уничтожим Советский Союз, он уничтожит весь западный мир.

– Вы только что рассуждали о Рейхе и вдруг заговорили о западном мире… – «образец» усмехнулся. – Англичане или американцы? Кто теперь ваши работодатели?

– Важнее, кто ваш работодатель, – фон Штиль поставил бокал на поднос и сел прямо. – Это по-прежнему я. Мы взорвем мину, когда это потребуется. Русские не должны править миром. Таково единственное условие моих новых заказчиков.

– А если на закладку «мины» потребуется слишком много времени?

– Дело закончите вы. Ведь вы моложе меня вдвое, к тому же… уникальны. Думаю, вы проживёте значительно дольше, чем я или солдаты, получившие сыворотку.

– Солдаты, созданные с помощью моей крови и уцелевшие в последних боях войны, прожили всего несколько месяцев. Они увяли, словно сорванные эдельвейсы.

– Зато как ярко они проявили себя на полях сражений! – Штиль грустно усмехнулся. – Это стало расплатой за их боевые качества и… за мою самонадеянность, что уж скрывать.

– Почему вы думаете, что я проживу значительно дольше? Ваш оптимизм парадоксален, Отто.

– Вас создала природа, а их создал я. Вы – пик творения, а они лишь кустарные подделки.

– Последние две партии были промышленными.

– Не придирайтесь к словам. И промышленные подделки остаются подделками. Человек пока не настолько мастеровит, как бог. Но я надеюсь усовершенствовать сыворотку. И тогда мы создадим образцы с сохраненным разумом и нормальной продолжительностью жизни. Я далеко не молод, но доведу сыворотку, на это у меня хватит времени, и передам её вам. А пока используйте подручный материал. Этот… Стасенко… по-моему, вполне удачный экземпляр. Он мыслит самостоятельно и всё ещё жив, а значит, есть надежда, что его можно использовать в будущем.

– Относительно. Он слаб характером. Но я придумаю, как это исправить.

– Жаль, что нельзя получить его для экспериментов, но в новых условиях приходится исходить из того, что имеется.

– Имеется немало.

– Да, вы передали мне достаточно его крови, поэтому дальше он весь ваш, – Отто, наконец, перевел взгляд на «образец номер один». – Думаю, вы погостите у меня пару месяцев. В самый раз, чтобы развлечься, отдохнуть и безболезненно оставить мне на память несколько литров ещё и вашей крови. А затем вы вернетесь, якобы из советской оккупационной зоны в южной Европе, снова встретитесь со Стасенко и приступите к операции «Игла».

– «Игла»?

– Просто пришло в голову, – фон Штиль холодно улыбнулся. – Ваши комментарии показались мне довольно колкими. Рано или поздно, в той или иной форме месть свершится. Времени вам хватит, я уверен.

– Надеюсь, штандартенфюрер, вы правы и времени у меня достаточно не только по сравнению с вашими «абсолютными солдатами».

– Не удивлюсь, если вы проживете дольше, чем можете себе представить, – Отто фон Штиль обернулся к трапу, по которому кто-то поднимался на верхнюю палубу. – С вашей-то способностью к мгновенной регенерации без отдаленных негативных последствий! Не удивлюсь. Но и не позавидую. Не хотел бы жить слишком долго.

«Образец номер один» ничего не ответил. То ли не захотел реагировать на очередную провокацию Штиля, то ли ответить было попросту нечего.

Появившийся на палубе стюард сверкнул сдержанной, но любезной улыбкой и коротко поклонился.

– Желаете что-то ещё, герр Штиль?

– Повторите этот чудесный коктейль, – Отто взглядом указал на пустой бокал.

– А что будет пить ваша дама? – Стюард вновь любезно улыбнулся и перевел взгляд на соседний шезлонг.

Штиль промолчал. Не ответила и его дама, она же «образец номер один». Отрешенный взгляд её васильковых глаз был устремлен в океанскую даль.

«Наивный Отто, – Алевтина Ерёмина подняла взгляд к небу и в глазах у неё сверкнули искорки. – Месть, реванш! Если б вы знали, насколько всё сложнее. И насколько вы ничтожная фигура на шахматной доске. Ничего этого вы и не узнаете. К моменту, когда розыгрыш партии только начнется, вас уже давным-давно не будет в живых. А мы будем. Мы здесь навсегда…»

…Зимин ещё раз скользнул взглядом по последним строкам и завис. Поверить в то, что было написано в последнем абзаце оказалось мучительно трудно. Мозаика сложилась, все кусочки подошли идеально, да вот только верить в реальность получившейся картины не хотелось. Разум признавал своё поражение, но душа возмущенно протестовала.

Варвара… Алевтина… и есть «образец номер один»?!

По мнению души, пораженной новым откровением, это была какая-то чудовищная провокация. Без внятного, документального, убойного доказательства принять эту версию Зимин не мог. Просто не мог и всё тут!

Леонид вновь вернулся к письму из архива, и уставился на заголовок последней справки… на военврача третьего ранга Алевтину Ерёмину.

«Военврач третьего ранга? – Предчувствие, что момент истины сейчас получит то самое документальное подтверждение, сначала обожгло, а затем сковало всё внутри ледяной коркой. – Звание существовало только до сорок третьего!»

Зимин открыл справку и снова завис, разглядывая снимок. Русые волосы, уложенные в прическу военных лет, аккуратный чуть вздернутый носик, пухлые губы и большие… темные глаза! Алевтина Дмитриевна Ерёмина была привлекательной женщиной. Только это была не Варвара. То есть, и не та Алевтина, которую принимали за Ерёмину капитан Филин и другие разведчики!

Леонид невольно задержал дыхание, как перед прыжком в воду, и прочитал текст под фотографией.

«…Военврач третьего ранга Ерёмина А.Д. погибла при бомбежке госпиталя в г. Нальчик 30 июля 1942 года…»

Более серьезного документального подтверждения открывшейся в «эпилоге» истины просто не могло быть.

Леонид завис окончательно. И провисел так, в полном ступоре на грани комы, минут десять, соображая и окончательно прозревая. Процесс был непростой, мучительный, но эффективный, словно катарсис. Или клизма…

…Ощутив, что последний слой мистической скорлупы, маскировавшей истину, раскололся и осыпался, Леонид стряхнул заодно оцепенение и попытался осмыслить не только откровение насчет «образца номер один», но и другие детали эпилога истории.

Последний абзац не мог содержаться в агентурном рапорте.

Зимин на всякий случай проверил. Да, ничего подобного там не было. Впрочем, как и размышлений Штиля. Но реконструкция мыслей Отто не имела настолько важного значения. Не меньше, чем вскрытая тайна личности «образца» озадачила и встревожила последняя строка «размышлений» Алевтины.

«…К моменту, когда розыгрыш партии только начнется, вас уже давным-давно не будет в живых. А мы будем. Мы здесь навсегда…»

В ней был зашифрован ответ на главный вопрос всей истории, который почему-то так и не задал никто из группы Филина, а ведь следовало. Звучал вопрос предельно просто: откуда вообще взялся «образец номер один»?

Леонид крутанулся вместе с креслом, схватился за «Электронику» и вдруг понял, что звонить некому. Из всех номеров группы капитана Филина и компании, у Зимина имелся единственный. Номер личного телефона того самого синеглазого существа, которое появилось неведомо откуда, но собиралось остаться «здесь навсегда».

Леонид на миг замер, не зная, что предпринять, но затем собрался с мыслями и обнаружил, что самое очевидное и самое верное решение лежит на поверхности. Зимин вновь взялся за «Электронику» и открыл список действий за последние дни. «Прямой поиск абонента Варвара» выделялся среди стандартных действий, как и сама Варвара, она же Алевтина, выделялась в толпе. Явление было неординарное. Гипнотизирующе неординарное.

«Нет уж! Хватит гипноза и побочных эффектов вроде иллюзии влюблённости! Взбодрись! Красавица, она же чудовище, неведомого происхождения, с паранормальными способностями и доказанным возрастом под сотню лет тебе не пара!»

Леонид встряхнулся окончательно, вскочил с кресла и, наконец, активировал функцию поиска «абонента Варвара».

На всё, про всё «Электронике» потребовалась секунда. Алевтина-Варвара находилась где-то в лесопарке Лосиный остров. Леонид включил канал связи с «Орлом» и коротко бросил: «заводись, едем в Лосиный остров». Когда владелец вышел из подъезда, машина ждала его с распахнутой дверцей прямо у крыльца.

– Есть ориентиры точки прибытия? – Спросил «Орел». – Парк большой.

– Только этот сигнал, – Зимин поднес «Электронику» к центральному дисплею. – Абонент Варвара.

– Сигнал четкий, маршрут проложен, расчетное время прибытия – плюс сорок три минуты.

– А если поднажать? – Леонид поднял взгляд.

Солнце уже покраснело и упало в белесую дымку над горизонтом, превратив край неба в японский флаг.

– Бахнем за тридцать, но будут штрафы.

– Значит, пусть будут. Такое свидание стоит любых денег.

* * *

Сумеречный лес пугает гораздо больше, чем ночной. В нем намного больше подозрительных шорохов и полно обманчивых теней, поэтому и слух, и зрение испытывают шоковую перегрузку. Казалось бы, есть фонари, но они в сумерках не помогают. Уж лучше дождаться темноты, посидеть ещё полчаса, в ожидании, когда уснут лесные обитатели и только тогда двигаться дальше, на ощупь и на слух или с фонарем – тут уж кому как нравится.

Светодиодная вспышка «Электроники» вполне заменяла фонарик ночью и была бесполезна в сумерки – всё, как полагается, однако ждать темноты Леонид не мог. Отметка «абонент Варвара» уходила всё глубже в лесной массив.

Зачем? Вариантов масса. Первое, что приходило на ум – спрятаться. Вряд ли в шалаше. Скорее всего, в очередном «шпионском оазисе», как тот, у стадиона ЦСКА. Варвара хотела спрятаться там, где ее будет невозможно выследить даже с помощью новейших электронных систем.

В какой-то момент отметка застыла на месте и Леонид прибавил шаг. Счетчик расстояния показывал триста метров по прямой. Если Варвара (пусть будет Варварой, раз уж она на самом деле и не Алевтина) постоит на месте хотя бы пять минут, Зимин имел реальный шанс её догнать.

«Догнать, и что дальше? Повалить на землю и связать ремнем? А получится ли? Сил хватит, не вопрос, но получится ли преодолеть её фирменный гипноз? Задачка! Но попробовать стоит, это без сомнений».

Через три минуты расстояние сократилось до трех десятков метров, Леонид начал двигаться осторожно, крадучись, и… видимо это сыграло с ним злую шутку. Зимин уже различал в сумерках знакомый силуэт, когда на плечи навалилась тяжесть и мягкая лесная подстилка резко хлопнула по лицу. Ну, то есть, наоборот, Леонид упал ничком и уткнулся в неё носом.

– Следить за нами надо нету, – негромко сказал кто-то над ухом. – Кто такой?

– Зимин, – прохрипел Леонид. – Бадмаев… отставить!

– Что говорит? – Прозвучал голос Филина.

– Меня знает, – ответил уронивший Леонида старшина. – Зимин говорит.

– Зимин? Подними его.

– Обыскать?

– Просто подними, это свой.

Бадмаев поставил Леонида на ноги и даже отряхнул с него листву.

– Соскучился? – Из сумрака появилась Варвара. – Как ты нас нашел?

– Тебя нашел, – Зимин постучал по экранчику «Электроники». – Твои официальные данные у меня в телефоне.

Жест выглядел простой иллюстрацией, но на самом деле «Электроника» начала запись разговора.

– И не спится тебе, – буркнул вечно хмурый Покровский, тоже выходя из тени.

– У тебя какие-то проблемы? – Спросил Филин.

– Вроде того, – Зимин кивнул. – И не только у меня. У вас тоже.

– Да? – Филин усмехнулся. – Это наш девиз по жизни. Начальство приказало нас найти или расшифровал ещё какие-то записи?

– Эпилог.

– Что за эпилог? – Озадачилась Варвара. – Разве в записях был какой-то эпилог?

– Сейчас покажу, – Зимин полез в карман, как бы за бумагами, но вынул пистолет и направил на Варвару. – Заряжен патронами с «антибом», так что не шевелись.

– Э-эй, Зимин! – Филин округлил глаза. – Ты чего, с глузда двинулся?!

– Мужики, тоже не дергайтесь, от греха подальше, – Леонид кивком приказал Бадмаеву отойти в сторонку. – Сначала выслушайте, а потом решайте, что делать дальше.

– Ты меня пугаешь, Зимин, – в голосе у Варвары появились бархатные нотки.

– И молчи! – Почти крикнул Зимин. – Будешь гипнотизировать – выстрелю! Мне всё равно, услышишь лично ты мой рассказ или нет!

– Тихо, тихо, – Филин примирительно поднял руки. – Незачем так орать. Как скажешь, так и сделаем. Мы ведь на одной стороне. Никто не дернется, Алевтина будет молчать, а ты расскажешь, что там ещё раскопал. Главное – спокойно. Бадмаич, отойди. Лёха, тоже сдай назад. Так нормально?

– Успокоишься с вами, – когда вся четверка выстроилась перед ним в шеренгу, Зимин кивнул. – Так нормально. Начну с того, что ты ошибся, Филин. Нет здесь никакой Алевтины.

– Ну, Варвара, если тебе так больше нравится…

– Не перебивай, – Леонид поморщился. – «Электроника», показать справку из архива на Ерёмину!

В сумерках объемная проекция выглядела особенно эффектно.

– Развернуть к зрителям…

– Что-то не похожа, – изучив портрет, сказал Филин.

– Естественно, – Леонид хмыкнул. – Алевтина Ерёмина погибла при бомбежке госпиталя в Нальчике 30 июля сорок второго. Рядом с вами стоит кто угодно, только не она.

– Так они подумали, – негромко сказала Алевтина, – даже закопать хотели, но я сбежала из морга.

– Я просил помолчать! Я мог бы поверить в это, но мешает одно простое доказательство обратного – вот эта фотография. Как ты сфабриковала документы и появилась в составе одного из медсанбатов 46 армии Закавказского фронта, ещё предстоит выяснить, но факт остаётся фактом. В середине августа сорок второго ты попала в переделку на Клухорском перевале. Оборонять его поручили самой обычной стрелковой дивизии, не имевшей ни опыта боев в горных условиях, ни снаряжения. Неудивительно, что немецкие егеря за три дня сбросили наших с перевала и водрузили свои флаги на обеих вершинах Эльбруса. Однако, немцы всё равно понесли потери, поскольку дрались наши отчаянно и жертвовали собой. Так поступили красноармейцы, которых застал врасплох отряд егерей, прокравшийся по тайной тропе. Наши солдаты взорвали мины и сошедшая лавина унесла всех в ущелье. В том числе, унесла и тебя… Варвара. Ты не против, если буду называть тебя, как мне привычно?

– Лёха, это правда? – Вклинился Филин.

– Я не был на том перевале, – Покровский пожал плечами. – Я в Нальчике тогда траншеи копал, ждали фон Клейста в гости. Могу только за госпиталь сказать, его действительно разбомбили.

– Слушайте дальше, – Леонид попытался разглядеть хоть какие-то эмоции на лице у Варвары, но пока она прикрывалась маской иронии. Как говорится, «мели, Емеля, твоя неделя». – Немцам удалось откопать из-под снега несколько тел, в том числе и Варвару. Она мало чем отличалась от прочих изуродованных трупов, но очень скоро ожила и быстро пошла на поправку без всякой медицинской помощи. Смекнув, что дело пахнет мистикой, генерал Ланц, командир дивизии «Эдельвейс», срочно связался с командованием и вскоре на перевал прибыл человек, связанный с Аненнербе, известной организацией, занимавшейся сбором и тщательным изучением любых мистических трофеев. Этим человеком был Отто фон Штиль. А историю воскрешения Варвары ему рассказал капитан Харальд фон Хиршфельд… вы знаете его под фамилией «Золкин».

– Вот они откуда растут… – Филин негромко присвистнул, – ноги-то.

– Именно так. В дальнейшем фон Штиль занимался в лабораториях Кенигсберга-13 изучением Варвары, и пытался сделать на основе её крови сыворотку для превращения солдат в бессмертных героев… или, как выразился Хиршфельд – в берсерков.

– Да, это словечко от него пошло, – Филин кивнул.

– Когда опыты увенчались относительным успехом, майор к тому времени Хиршфельд был назначен ответственным за полевые испытания. Он, и его егеря водили берсерков в бой, поскольку сами «неуязвимые герои» оказались годны только как бойцы, которым поставлена предельно четкая задача. На большее мозгов у них не хватало. Таким был «побочный» эффект. Вы и сами это всё знаете. Также в обязанности Хиршфельда входило заметание следов, чтобы не рассекретить проект «Серебряная рысь», так называлась программа создания «абсолютных солдат» фон Штиля. Он обожал красивые названия.

– Удар «Катюш» и взрыв поезда… в этой же цепочке?

– Да. Причем, «крысу» в штабе, которая отдала приказ ударить по своим позициям, так и не нашли, потому, что её там и не было. Удар по берсеркам, и по вам заодно, был нанесен вовсе не с подачи немцев. Зачем им было уничтожать своих «абсолютных солдат»? Фон Штиль рассчитывал получить их обратно после испытаний. Не всех, конечно, но большую часть. Поэтому поезд и остался на месте после выгрузки берсерков. Однако, всё пошло не так, как рассчитывал Штиль. Его подопытных разметали на кусочки и сожгли «Катюши». Такое ощущение, что кто-то знал о секрете Штиля и противодействовал ему, но делал это втайне от советского командования.

– Непростая задача.

– Конечно. Если ты не обладаешь необычными способностями. А вот если наоборот, например, ты умеешь внушать людям всё, что тебе требуется, это дело плёвое. Знаете, где находился штаб гвардейского артдивизиона? В соседнем с госпиталем здании.

– Ты намекаешь, что прорыв немцев остановила… Алевтина?

– Фактически – да. Она же обрекла вас на вечную жизнь. Ведь не попади вы под артналёт вместе с фрицами, не стали бы тем, кем стали.

– Но поезд взорвал Хиршфельд?

– Он только контролировал исполнение. На самом деле поезд был взорван дистанционно фон Штилем. Он предусмотрел такой случай и заминировал поезд со всем старанием. И систему подрыва установил самую лучшую. В Кенигсберг к тому времени были завезены очень мощные передатчики и прочая радиоаппаратура, шла подготовка к запуску новейшей ракеты ФАУ-2А10, поэтому проблем не возникло. Когда Штиль понял, что никто из солдат не вернется, а поезд с секретным оборудованием фактически попал в руки врага, он решил избавиться от него. Хиршфельд, как всегда, это проконтролировал. Вы почти помешали егерям, но тут Харальд сработал на опережение – взял вас нахрапом, внушил, что он из СМЕРШ и заблокировал любую вашу инициативу. Ему требовалось, чтобы вы оставались рядом и не могли доложить о происходящем хотя бы до того момента, когда прилетят пикирующие бомбардировщики и окончательно уничтожат секретный поезд.

– Всё продумали гады, – Филин усмехнулся.

– Да, почти всё. Кроме того, что Алевтина-Варвара начнет свою игру.

– А вот это интересно, как Алевтина очутилась у нас, если была подопытной у Штиля? Как она умудрилась сбежать из лабораторий посреди Кенигсберга? С помощью внушения?

– Можно сказать и так. Дар внушения, или гипноза, формировался у неё постепенно. Подозреваю, что до того, как Штиль начал её изучать, Варвара не знала об этой своей способности или не умела пользоваться. Зато, когда осознала и научилась, стала применять направо и налево. Для начала она убедила Штиля, что русские всё равно придут в Кенигсберг и уничтожат все его труды, поэтому её надо спрятать понадёжнее. В общем-то логично. Но Алевтина-Варвара внушила Штилю, что самый надёжный способ спрятать что-то, это положить на виду. И вот вам, пожалуйста, в нашем госпитале появляется капитан медслужбы Ерёмина. Как умели стряпать документы в Абвере, не мне вам рассказывать.

– Зачем же Хиршфельд пытался утащить её за линию фронта?

– Он-то не знал о замысле Штиля и Варвары-Алевтины. Ему, как и всем, было сказано, что «образец номер один» сбежал. Воспользовался гипнотическими способностями и был таков. Когда Хиршфельд обнаружил «образец» в маске доктора Ерёминой, он тут же приставил к ней охрану. Да такую, которую не загипнотизирует и сотня цыганок. Есть на свете такие люди. Из вас, наверное, только Бадмаев к ним относится. Возможно, близко к этому типажу был ещё Ворончук. Но Хиршфельд всё же понимал, что лучше подстраховаться и уколол фальшивую Алевтину каким-то наркотиком, да в смертельной дозе. Или вовсе ядом. Помните, она выпала из машины и забилась в конвульсиях? Это была агония.

– Она утверждала, что ничем не кололась.

– Это она Ворончуку говорила, про сыворотку. И говорила чистую правду.

– Но в том шприце, а после – в пробирке, которую прикарманил Покровский, была сыворотка, а не наркотик или яд.

– Всё верно. Яд был в другом шприце, он остался у диверсанта, который провожал «Алевтину» в машину. А шприц с сывороткой она прятала в кармане и бросила его, когда поняла, что задумал Хиршфельд. Так она отомстила Харальду, свела все его усилия по заметанию следов на нет, а заодно продвинулась вперед по пути реализации собственного плана. Наши получили сыворотку, то есть, заглотили крючок, что Алевтине-Варваре и требовалось.

– И пока она приходила в себя после смертельной передозировки…

– Она была неадекватна и послушно шла за Хиршфельдом. Отбив её у майора, вы фактически оказали ему услугу. Ведь Штиль заставил бы его переправлять «образец номер один» обратно и тогда Харальду пришлось бы несладко. Его приметы к тому моменту знали все наши контрразведчики.

– А потом нас всех из-за той пробирки опять почти зарыли в землю, оставалось асфальтом сверху прикатать, – Филин укоризненно посмотрел на Покровского. – Хватило же у тебя ума…

– Ты сам приказал положить пробирку в карман!

– Да я не об этом! Хватило ума кровь нам впрыснуть немецкую!

– Не хватило, – Зимин усмехнулся. – Ни ему, ни Отто фон Штилю, ни Стасенко и современным ученым. Все ошиблись ещё на первом этапе эксперимента. Берсерки – результат действия сыворотки, полученной на основе крови «Алевтины». Штиль, как ему казалось, выделил главный компонент и добавлял его в искусственный кровезаменитель. Потом эту дрянь пополам с гремучей смесью наркотиков и стимуляторов медленно вводили солдатам. В результате получались «абсолютные солдаты»: отчаянные, сильные и почти неуязвимые, но тупые и умирающие от истощения через три, максимум через шесть месяцев. Так что, сыворотка Штиля это была «мертвая вода». Штилю не хватило ума понять, что надо впрыскивать «воду живую». То есть просто чистую кровь «Алевтины», невзирая на группы и резус-факторы.

– Несложная идея на самом деле, – заметил Филин.

– Я сказал бы – очевидная. Но мы ведь помним, что «Алевтина» у нас непростая штучка. Того, что ей невыгодно, она не допускает. Делиться своей кровью и значит, своим бессмертием, она предпочитает только с теми, кто ей для чего-то нужен. Например, в качестве небольшой личной гвардии, как вы, или в качестве агента в руководстве самой могущественной организации в стране проживания.

– Приятно слышать, что нас избрали на такие роли, да только… на фронте, знаешь, сколько было ребят покруче нас?

– Предполагаю, – Леонид кивнул. – Но среди них не было… Покровского. По сути, ты прав, Никита, это именно он втянул вас в историю. Только не так, как ты думаешь.

– Им тоже управляла Алевтина?

– Покровский, сам расскажешь? – Леонид взглянул на бывшего ефрейтора.

– А чего тут рассказывать? – Алексей пожал плечами. – Ну, видел я, как она по полю ходила. Очнулся, смотрю, она сидит рядом, шприц в руке. Спрашивает: «ты разведчик?» Я кивнул. Она: «кто ещё тут из твоих»? Я на воронку указал, где все лежали. Она подошла, всем уколы сделала, а сама в лес…

– В лес, через который можно попасть как раз к полустанку, где возвращения немцев ждал секретный поезд, – добавил Зимин. – Я не это хотел услышать, но пусть будет так. Созреешь сказать что-нибудь более существенное, дай знать. Итак, товарищи разведчики, личной гвардией «Алевтина» обзавелась, но ей требовался ещё один «кровный брат», из кругов, уж извините, повыше и поближе к политическим кормушкам…

– Стасенко?

– Вот именно. Когда и при каких обстоятельствах она «ужалила» подполковника, следует спросить у неё самой, но это и не суть важно. Гораздо важнее, что она расставила на доске первую линию фигур.

– Если мы пешки, боюсь предположить, кто стал фигурами посерьёзнее, – Филин покачал головой.

– Вот именно, – Леонид перевел взгляд на Варвару. – Скажешь, кого ты ещё «приколола» за семьдесят-то лет?

– А что, можно говорить? – Она улыбнулась со всем своим очарованием. Хорошо, что сумерки смазали картину, а то Зимин рисковал «поплыть». – Ты ведь запретил.

– Ответить можно.

– Нечего мне ответить, Зимин. Всё, что ты говоришь, твои выдумки. В записях, которые ты расшифровал, нет ничего подобного. Но рассказываешь интересно, я даже заслушалась.

– Очень разумно с твоей стороны, – Леонид подкорректировал прицел, направил пистолет Варваре в лоб. – Вот так и слушай дальше. Молча и неподвижно. Я пока не анализировал, но несколько имен, навскидку, у меня есть. И это фигуры ничуть не мельче Стасенко в облике Гурова. Ваша Алевтина… она же наша Варвара… времени не теряла, сплела тонкую, но прочную агентурную сеть.

– А сыворотка… была отвлекающим маневром? – Филин прихлопнул на щеке комара. – Чтобы если пойдут утечки информации, было на что сослаться?

– Сначала МГБ, а затем и КГБ берегли, но не использовали сыворотку, поскольку побочные эффекты сводили её ценность к нулю. Берсерки получались, как и в экспериментах Штиля, тупые, и жили недолго, словно срезанные цветы. Но «Алевтина» всё равно рассчитывала на масштабное применение сыворотки в нужный момент. Ведь с помощью своего дара внушения она могла управлять бойцами с ограниченным разумом. Помните бой в третьем форте? Вы искали командира, который заставляет берсерков так четко и слаженно маневрировать и атаковать…

– Это ведь был Хиршфельд!

– Майор был самым обычным человеком. Ты ведь сам это выяснил, Никита, когда проткнул его финкой.

– Алевтина сказала, что трупа Хиршфельда не нашли. Унести его было некому, значит, он ушел сам. А уйти он мог, только если был перерожденным по нашему типу.