Текст книги "Р.А.Ц. (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Железнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

31

В госпитале на четвертом уровне было тесно и шумно. Куда-то спешили белые халаты, как и пехота, привыкшие передвигаться исключительно бегом, туда и сюда слонялись группы ходячих раненых, по отдельному широкому коридору везли биогермоконтейнеры, то и дело громкая связь разражалась очередной медицинской тарабарщиной.

Бегом провезли каталку с седым полуголым парнем на ней, снизу высовывались гибкие трубочки инъекторов и исчезали в сгибах локтей. Рядовой Адам Шаньгин с удивлением вдруг узнал в парне усталого врача с пятого сортировочного, который он сам прошел не далее чем позавчера. Он спросил в спину бегущей сестре:

– Что с доком, милая?

Та, не снижая скорости, ответила:

– Трое суток на сортировке, сердце встало. Запустили, сейчас просто спит.

Солдат только покачал головой. Трое суток в этом аду, и только ты решаешь, кому жить, а кому… ждать.

Сильный хлопок по плечу:

– Не спи, идем, пока пускают.

Да, нужно было идти. Солдаты пришли проведать своего командира. Чтобы их запустили в закрытую лабораторию при госпитале, где сейчас находился их сержант, пришлось выдержать целое сражение с медиками. В конце концов, пришел лейт в полной броне и невинно заметил, что, вообще-то, он может и сам пройти куда нужно. Охрана лаборатории тоже набиралась не из самых хрупких парней, но их комплекты против технопеха не играли. Да они и сами не горели желанием останавливать солдат, вполне их понимая.

В лаборатории было неожиданно тихо после толкотни госпиталя. Примерно пополам научников и врачей. Сержант находился в большущем металлическом баке, заполненном полупрозрачным раствором. Он отнюдь не был неподвижен. Иногда по телу проходила легкая короткая судорога, руки и ноги подергивались в имитации движения. Он был прикреплен к толстой пространственной раме на корневом манипуляторе. Из недр рамы выходили десятки трубочек и проводков, опутывавших тело сержанта, маска на пол-лица с тремя шлангами снабжала кислородом, множество датчиков следили за малейшими изменениями в состоянии человека. Вообще, весь бак, по сути, являлся одним сложным комплексным прибором, заменяя собой десятки шкафов с медаппаратурой. Тут тебе и томограф, и УЗИ с ЭКГ, и рентген, да всего и не счесть. В толстую стальную стенку было врезано несколько блоков бронестекла, через которые солдаты и смотрели на Шварца.

Выглядел тот вполне нормально для человека, выжившего после разряда 'Крапивы' в непосредственной близости. Так, черные круги вокруг глаз, ярко-красная кожа на четверти тела, рука, опутанная металлической арматурой, несколько 'заплаток' на мускулистом торсе. Всего лишь. Лейт снял шлем и спросил у самого представительного научника:

– Как он?

Ответил, против ожиданий, тощий и невысокий, совершенно невзрачный мужичок лет семидесяти, а представительный быстро затерялся в толпе.

– Неплохо. Переломы зафиксированы, кожа почти восстановлена, раны быстро заживают.

– А зараза?

Глаза невзрачного остро сверкнули, и стало ясно, почему говорит именно он.

– Тут все сложно, лейтенант. У вас имеется хоть какое-нибудь медицинское образование?

– В пределах курса гвардейского командного. ПМП, прикладная фарма, теория полевого допроса…

– Тогда скажу так. Вирусы не причиняют сержанту какого-либо… беспокойства. Во многом он здесь и по этой причине. Они как будто сами по себе, а клетки тоже, сами по себе. Мы пока не можем понять, но пытаемся.

– Что-то еще?

– Регенерация идет слишком быстро. Слишком. Один коготь при взрыве прошил броню и вонзился в сердце, повредив мышечную стенку. А теперь – смотрите.

Он указал на один из экранов, где находилось полупрозрачное изображение внутренностей сержанта, парой движений увеличил его. Мерно бьющееся сердце заняло весь экран. И впрямь, никаких следов травмы.

– Вирофаг мы вводили, как только получили его. Эффекта нет. Благополучно усвоен и поглощен непонятным способом.

– Он… заразен?

– Нет, если не пить его сырую кровь и не целоваться с ним взасос. Но среди вас такие вряд ли найдутся.

Рискованная шуточка несколько разрядила обстановку. Солдаты обступили бак со всех сторон, по очереди заглядывая в смотровые. Лейт вновь задал вопрос:

– Почему он без сознания?

Научник огорченно развел руками.

– Не знаем. Физически ЦНС в порядке, но абсолютно все ритмы перестроены. Собственно, даже нельзя сказать, что он без сознания или спит. Идет какая-то деятельность, и довольно активная, но, повторюсь, что это такое, пока непонятно.

– Поэтому вы засунули его в клетку?

Но старик ничуть не смутился, взгляд его остался столь же тверд, как и вначале.

– Да. И он будет здесь, пока мы не выясним, что за ерунду он подхватил.

Видимо, выведенный обстановкой из равновесия, обычно рассудительный и хладнокровный лейт задал довольно глупый вопрос:

– Но жить-то он будет?

Взор старика неожиданно потеплел, однако ответ был сколь лаконичен, столь же и язвителен. Он поднял указательный палец вверх и сказал:

– Там спроси.

На этом все и закончилось. Солдаты еще немного потолкались в лаборатории, при этом шельма Шельман умудрился взять у симпатичной сестры код информера, и потянулись на выход. Предпоследним с виноватым видом вышел обильно украшенный фингалами Робинзон. Лейт легонько постучал кованым пальцем по стенке бака, отчего тот весь загудел, и сказал:

– Моня, выздоравливай давай, борись, еш твою медь. – после чего повернулся и уже хотел шагнуть через высокий порог, как на пульте взвыли все датчики разом.

В это время в том же кабинете вновь сидели двое. По странному стечению обстоятельств Император тоже прихлебывал глинтвейн, а Лантир, который не употреблял алкоголя ни в каком виде, встал, засунул кружку с киселем в куб и пару секунд спустя достал ее уже холодной. Кухонные кубы начинали потихоньку вытеснять простые микроволновки, одинаково хорошо умея как нагревать, так и охлаждать. Незаменимая вещь, однако.

– Зачем звал?

– Три часа назад был портал на Нову Спес.

Будучи вторым лицом в Империи, Лантир владел собой лучше любого игрока в покер, но в этом кабинете ему не требовалось притворяться.

– Что?!

– Очень быстрый, небольшой портал. Закрылся почти мгновенно.

– …

– Генераторы в порядке. Не знаю. Научники думают. Держи пакет.

Минут десять Лантир изучал материалы, потом поднял голову от экрана. Император был расслабленно-задумчив.

– Один след.

– Да.

– Поиск?

– Нет.

– Почему?!

– Как только было завершен осмотр места, я отдал приказ сжечь этот остров целиком. Три 'Пустоши' и шесть мегатонн. Вероятность выживания чего-либо – минимальна.

Лантир не стал терять время, говоря что-нибудь наподобие 'ты параноик' или 'зачем', он сказал лишь:

– Жертвы?

– Нет. Остров был не заселен, только энергостанция в проливе, дежурных сняли вертолетом, спецгруппу тоже. Все, и летчики в том числе, и их машины, сейчас в особой изоляции. Генераторы разогнаны до ста тридцати процентов, начат авральный монтаж новых.

– Ага, бланк-сообщение по своим каналам я уже получил. Посмотрим… Так…

– Да брось, сейчас не это важно. Придется нам все-таки ставить технику на поток.

После этой фразы Лантир на несколько минут застыл совершенно неподвижно, глаза полуприкрыты веками, лишь по ушедшему в себя взгляду можно было догадаться, какая работа идет внутри.

– Мы не сможем соблюсти секретность. Никак.

– Отчего же? Общество займут совсем другие проблемы, нежели резкий рост выпуска самолетов и ракет.

– Но не экспоненциальный же. Ладно. Официально объявишь войну?

– Да. Завтра я выступлю с обращением. Почву Вершин за эти годы хорошо подготовил, семена лягут как нужно.

– А какова будет плата за поток?

– Вот ты и выяснишь.

Несмотря на все самообладание, мурашки пошли по спине Первого запреда ПП ВС Империи. Он в эту минуту приобщался к чему-то столь значительному, столь грандиозному, что воображение пасовало, подкидывая лишь какие-то бессвязные картины из фильмов.

– Он будет ждать в Туруханске, в одном из залов Северной плети. Летишь через час.

– Вот кстати, всегда думал, почему Плеть началась именно отсюда?

– Он тогда что-то буркнул про Усатогои ссылку, но никто не понял. Император никогда не был в Туруханске, самое ближнее – в Красноярске. Очередная загадка. Спроси, если не забудешь. Удачи!

И Лантир, встав из кресла, медленно и гортанно произнес строки давно умершего поэта, полные неистовой чеканной гордости:

– 'Это верная дорога, Мир иль наш, или ничей!'

А Император ответил ему столь же сильно и тяжело, ставя ударение на каждом слове:

– 'Правду мы возьмем у Бога силой огненных мечей!'

32

Солдаты шли по коридору госпиталя, обмениваясь свежими новостями.

– Ты слышал, в грозу два придурка из ДОТов спаслись?

– Ха, да про это весь УР знает!

– Эй-эй, я только сегодня из палаты. Что там было?

Дружное ржание.

– Цемент полный! Ты понял, сидят они в каземате, и тут ка-ак жахнет, молния пробила все перекрытия зараз. Они глядь – в потолке дырка. ДОТ-то на подпоре стоял, значит, воздух туда свистит, а они от страха аж обделались. Ну, один и зачерпнул рукой свое собственное – и в дыру с размаху. Заткнул, значит, не будь дурак. А там и второй подключился. Так и выжили. Их когда забирали, там такое было – мама не горюй.

Беседующие только собирались вновь засмеяться, как позади раздался некий звук, и был он столь ужасен, что у них волосы на всех частях тела мгновенно встали дыбом. Рефлекторно отпрыгнув к стенам коридора, солдаты обернулись и имели честь лицезреть пролетающего мимо них лейтенанта во всей своей четырехсоткилограммовой броне. А там, откуда он вылетел, в неуловимо короткий момент времени в проеме двери воздвиглась апокалиптическая фигура.

Лейтенант видел больше. Когда взбесились датчики, показания на экранах скакнули сначала в заоблачную высь, а потом все разом обнулились. Сержант Михаил Швальцман умер. Медицинская автоматика сразу же задействовала дефибриллятор, адреналин, и еще кучу каких-то непонятных действий. Но тщетно, тело даже не дергалось от разрядов, словно он умер неделю назад. Лейт подошел к баку, чтобы в крайний раз взглянуть на своего бойца, приблизил лицо к стеклянному блоку – и отшатнулся назад.

– Док, смотрите!

Но тот и сам уже прикипел взглядом к экранам. А посмотреть было на что. Тело в баке было неподвижно, но плоть словно бы кипела, усыхая на лету. Буквально в минуту глаза запали глубоко вовнутрь, страшная худоба иссушила лицо, а посеревшая кожа четко обрисовала скулы и челюсти, натянувшись до барабанного скрипа. Та же метаморфоза произошла и с телом. Оно стало выглядеть так, словно несколько лет пролежало в формалине. Могучие мышцы сержанта превратились в вяленые полоски, туго обмотавшие ясно различимые кости. Ребра было можно не только пересчитать – за них можно было ухватиться.

– Что за хрень?! – придушенно просипел лейт, обращаясь ко всем присутствующим, но те были ошарашены не меньше. Потом неясное предчувствие заставило его повернуться обратно. Тварь в баке – а он как-то сразу понял, что это именно тварь, – открыла глаза, принявшие удивительный изумрудно-зеленый цвет, повернула голову и глядела теперь прямо на него. Холодный огонь этих глаз парализовал лейтенанта, он даже не пытался пошевелиться и лишь с болезненным любопытством смотрел, как легким непринужденным движением тварь разрывает держащие захваты, искорежив попутно толстенную раму, подходит к смотровому окну с той стороны и вплотную приближает свое черепообразное лицо, обтянутое пергаментом кожи. Бесконечно долго длился этот взгляд. Лейт даже не заметил, как тварь положила костлявые ладони на стенки – и весь металл бака разом стал обжигающе-холодной жидкостью, вместе с раствором обдав его волной до колен.

Грациозно переступив обрывки трубок и проводов, тварь подошла совсем близко, так, что лицом почти касалась забрала. Лейт очень, очень хотел зажмуриться, но не мог, этот взгляд делал его похожим на кролика перед пастью удава. Внешнего оружия у него не было, кто бы брал его в госпиталь, да если б и было, он все равно не мог пошевелить даже пальцем… Но смерти все не было. Тварь просто стояла напротив него, и он мог бы поклясться, что видит в этом совершенно нечеловеческом взгляде что-то очень знакомое.

Вдруг за открытой дверью в коридоре раздался взрыв громкого солдатского смеха. Тварь вздрогнула, и лейт почувствовал, что летит. Летит спиной вперед, в точности, как сам сержант третьего дня. Не будь на нем брони, толчок проломил бы ему грудь до самого позвоночника, а так комплект спас его, мгновенно отвердев, так что лейт летел подобно монолитному куску металла, подобно памятнику самому себе.

Скорость движений твари было просто неописуемой. Ни гончая, ни та помесь бронетранспортера с богомолом не могли с ней конкурировать. Движения просто не были видны. Раз – и она стоит в проеме. Два – и гвардейцы сшибленными кеглями валяются вдоль стен, а она присела возле одного солдата на колено. К слову, лейт заметил, что за эти минуты она вновь изменилась. На многих суставах отросли шипы, также они шли по спине вдоль позвоночника. Волосы то ли выпали, то ли превратились в эти свисающие с черепа серые жгуты. Вместо ногтей появились антрацитово-черные блестящие когти, то и дело задвигающиеся почти до самых кончиков обратно в пальцы.

Самое интересно – несмотря на весь ужасный облик твари, лейт не чувствовал никакой угрозы. Как всякий много повоевавший и выживший человек, он обзавелся особым чувством, боевой интуицией, если угодно, предупреждавшей о любой направленной лично на него опасности. Так вот, сейчас опасности не было. Полет и падение, при котором он изрядно побил коридорную плитку, оглушили его, но видел он до странности четко. Тварь никого еще не убила, и, похоже, раскидала его бойцов просто во время движения. Присев на колено возле солдата, она неотрывно на него смотрела, а потом вдруг скрежещуще-хриплым голосом произнесла:

– Грррхм, гхде я?

Не поверив своим ушам, лейт непроизвольно откликнулся:

– В госпитале, Моня.

Три – и бывший сержант присел уже возле него. Точно! Пусть облик Шварца был нынче далек от человеческого, пусть глаза обрели ядовито-зеленый цвет и иной разрез, но там, на самом дне, билась и трепетала та самая смешинка, которая не давала сержанту унывать даже в самые черные дни Чимкентской заварушки.

А потом осмысленное выражение покинуло его лицо, глаза закрылись, и тело безвольной грудой осело прямо на лейтенанта.

33

Северная энергетическая плеть представляла собой градиозный комплекс сооружений, цепочкой протянувшихся от Туруханска до Дудинки и от Норильска до Хатанги. Она обеспечивала треть потребностей континента в энергии. Колоссальные реакторные блоки и различные системы обвязки, заводы по производству топливных сборок и их утилизации, хранилища и распределительные станции. В общем, практически полный технологический цикл, за исключением разве что добычи кека. Комплекс имел одну не очень афишируемую особенность – все без исключения реакторные блоки находились глубоко под землей. Очень глубоко, не менее полукилометра, а некоторые и того глубже. Как все это могло быть построено на заре развития атомной промышленности – бог весть. Строительство удорожалось бы на порядки, не говоря уже о самой технической возможности чего-то подобного. Но построили.

Гигантская каверна в скальных породах, в которой размещался сорок третий энергоблок, подавляла. Лантир стоял на выходе из лифт-шлюза и пораженно озирался вокруг. Сопровождающие деликатно молчали, помня собственные первые впечатления. Много где бывал Лантир по делам государственным, и даже здесь – на поверхности, но вот в глубины комплекса спускался впервые. Буквально все здесь носило печать гигантизма, дышало исполинской мощью и филигранной точностью. Трубы десяти метров в диаметре, громадные корпуса каких-то машин, широченные рельсовые пути, краны, уходящие на немыслимую высоту, кабельные сборки толще локомотива. Несколько нелепо смотрелись среди этого буйства инженерной мысли ажурные ограждающие поручни полированной стали.

Наконец, он оправился от невероятного вида и зашагал вперед. Его самолет встречал на заснеженном аэродроме человек Императора, который должен был проводить его на встречу с Неведомым. Государь так ничего и не сказал о том, кто его ждет, только прятал ухмылку в усах. Ну что ж, через несколько минут он увидит это сам. Стена – граница каверны. Тройной шлюз с грузовыми воротами. Такие удержат близкий ядерный взрыв. А это еще что? Станция. Платформа, висящая на решетчатых конструкциях в воздухе. Ромбовидного сечения тоннель, по углам снизу, сверху и с боков трубы и кабели, коробчатые каналы, а в середине – монорельс и небольшой состав из пяти вагонов. Необычно, метростроевские тоннели всегда были круглыми, в силу технологии проходческих щитов. Голый камень и металл. Тоннель уходит в бесконечность, редкие лампы слегка вырывают его из лап темноты. Состав разгоняется, влекомый мотор-вагоном, мчится, пожалуй, даже быстрее, чем метро, благо никаких стыков рельса и тоннель идеально прям, словно пробит лучом квадратного лазера. Трижды за огромным панорамным окном (зачем оно здесь-то?) мелькают хищные зубастые плиты аварийных переборок. Двадцать минут ровного шелеста колес, торможение, поворот под прямым углом, и вдалеке в пятне яркого света показывается конечная станция.

Все, ехать больше некуда. Платформа выступает из стены, прилепившись к ней, как ласточкино гнездо. В ровной наклонной стене заподлицо вделан исполинский шлюз. Лантир чуть повернул голову, что-то царапнуло глаз в той стороне. Точно. В полутьме притаились системы защиты – дальше платформы, метров через триста гулкой пустоты, тоннель заканчивался удивительно ровной отвесной плоскостью, а на ней в больших круглых нишах поблескивал металл. Из стальных полусфер казематных установок торчали сборки тонких стволов старых тридцатимиллиметровых семистволок, и ординарные стволы потолще – морские унитарные 'сотки'. Большего и желать нельзя, через пропасть не перепрыгнуть, а установки держат все под прицелом, на ровной бетонной поверхности спрятаться просто некуда. Он поднял взгляд вверх и с холодком в груди увидел точно такую же картину на высоком потолке искуственной пещеры. Да-а, серьезные люди тут обитают. Даже если каким-то чудом загнать в тоннель тяжелый танк, его разорвет на клочки перекрестный огонь автоматических артустановок. Его подкалиберник, конечно, может повредить орудия – но для этого нужно высунуться из-за поворота, подставиться под смертельную метлу стали и огня. Силой эту крепость было не взять.

Шлюз очень быстро для своих размеров открылся, причем сразу все три двери, и сопровождающий показал рукой на вход, за которым колыхалась тяжелая тьма. Заранее проинструктированная охрана также осталась на платформе, для свиты имелась своя небольшая дверь в рост человека, за которой находились помещения отдыха и ожидания. Лантир уже полностью собрался и совершенно спокойно шагнул вперед. Проходя шлюз, он несколько отвлеченно подивился его монументальности. Первая дверь была не менее полутора метров в толщину, а две последующие – около трех, причем странноватый их отлив намекал на иной, нежели сталь, материал.

С легким шелестом двери сомкнулись, тут же вспыхнул свет, и пораженный человек застыл соляным столбом. Долгие секунды онемения прошли, и нешуточное изумление вырвалось на свободу весьма экстравагантным способом. Лантир начал ругаться.

– Ах вы чертовы облезлые коромысла, удавы узловатые, мачты коробленые, да чтоб вас повело с переподвыподвертом! … писаки недолюбленные, …. графоманы тьмутараканские, ….. растак вас и этак! Ну, фантасты, эльфы-орки одомашненные, кентавры зауроподские, да чтоб вас приподняло да прихлопнуло!

Этот поток красноречия, – а когда-то закончивший мореходку Первый зампред ПП ВС мог ругаться, не повторяясь, минут наверное десять, – был прерван голосом вроде человеческого, который задал вопрос сколь незамысловатый, столь и жизненный.

– Слышь, мужик, охолони. Ты водку будешь?

Лантир замолчал секунд на пять. Затем ответил:

– Водку? Водку – буду.

– Тогда пошли, не в коридоре же наливать.

И они удалились для проведения переговоров – человек, облеченный едва ли не высшей властью в многомиллиардной Империи, и большой темно-зеленый дракон, бывший сказочно-фэнтезийный персонаж, при всех классических атрибутах – рогах, когтях, хвосте и крыльях. На поясе у дракона имелся… пояс футуристического вида со множеством кармашков, на морде – простые с виду очки на кожаном ремешке, с большими бликующими стеклами.

* * *

– …но почему он вообще вмешивается? Они зажигают новые звезды и лепят планеты как песчаные кулечки, что для них мы?

–  Онкогда-то был человеком. И вместе с тем сейчас он – дракон. А драконы мыслят масштабно. Зачем бороться с преступниками, когда можно изменить всечеловечество?

– Значит, просто эксперимент…

– Ну-у, Владимир Павлович, что за горечь на языке? Он никогда ничего не приказывал, только давал информацию и прогнозы. А все остальное – мы сами.

– А Война? А копир?

– Война… Тут все сложно. Наверчено, что не разберешь. Если кратко, континент-то мы очистили сами, от океана до океана. Но коричневая зараза к тому времени пересекла уже Атлантику, а лайми и так были их с потрохами. У нас было две Бомбы, у них – двести. И 'крепостей' тысяч тринадцать. Ты бомбежку Кале видел?

Тяжелый вздох:

– Видел.

Помолчали.

– Когда угроза стала неминуемой, Император обратился к нему. Это было очень тяжелое решение. Я когда пытаюсь представить себе, о чем он тогда думал, меня словно бы по макушку в бетон вгоняет. В общем, как в плохом фильме – и все умерли.

– Но почему все? Можно же было обойтись Островом и кузенами?

– Ты все-таки не представляешь себе масштаб происходящего. Это дракон! Двести лет влияния! Он снабдил Императора записями об истории соседних континуумов – нескольких сотен. Если захочешь, дам доступ к архиву Императоров. Ты себе и представить не можешь, что там. Волосы дыбом. 'Холодная' война, информационные войны, оболванивание целых народов, телезомбирование, финансовые махинации на межгосударственном уровне, организованная продажа людей на органы, мафия, концлагеря, элои и морлоки, наконец. И потому решение было таково.

Вновь долгое молчание.

– Но это все дела минувших дней. Теперь у нас один язык, одна титульная нация при трех тысячах минорных, один менталитет. Ты знаешь, мы до сих пор не развалились именно благодаря нашему восприятию мира.

Лантир ответил несколько невпопад:

– Почему я?

– Потому что ты будешь следующим Императором. Сиди! Я уже… окостеневаю. Гибкости нет былой. Да сам видишь, нельзя столько жить. Усатыйпоступил честно – застрелился, когда воспитал себе преемника. Ну а я уйду розы разводить. Или капусту? Чем там Диоклетиан занимался. Нынешний кризис – твой.

– Кризис? Война на истребление с тысячекратно превосходящим противником – это кризис?

Император грустно усмехнулся:

– Ты будешь достойным, если шею не сломишь. Другой воскликнул бы 'Мой?' А война… Дело ведь не только в танках и пушках. В глубинах человечества таятся такие силы, что будить их стоит лишь у самой черты. К тому же, как ты теперь знаешь, у нас есть союзник, который идеально подходит для жестких решений. Как думаешь, почему он именно здесь, на краю миров? Их родной континуум отделяет от нашего стремящееся к бесконечности число, десять в восьмисотой степени.

– Видимо, он там не главный.

– Да. Знатный Предок – так они его называют, – страдает некоторым идеализмом и верой в хорошее. А люди пока не такие. Пока. У нас будет два выхода. Если будет реализован медленный солидарный сценарий, то лет через триста нужда в государстве как таковом отпадет, а если быстрый технологический – мы еще раньше ухнем в сингулярность.