Текст книги "Своими глазами(СИ)"

Автор книги: Вячеслав Рыженков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Да? – усмехнулся Лёва. – А как ты будешь снимать план кургана?

Олег промолчал, но было ясно, готов он был ответить, что кому они нужны, эти съемки. Найти бы чего-нибудь и ладно. Однако промолчал, подавленный, как и все мы, упорной деловитостью и добросовестностью всего совершаемого. Нет, наши археологи не уподоблялись искателям-хищникам, после них оставалось не разгромленное захоронение, а полные сведения о том, каким оно выглядело еще нетронутое.

Но легче работать от этого не становилось. Лёва, как мог, поддерживал в нас дух. Он начал рассказывать, что когда вскрывают поселения, там вообще двойная работа. Не только раскопать все объекты, но потом еще и закопать.

– Ну, закапывать-то легче, – попытался возразить я.

– Чего-чего? – даже засмеялся Лёва. – А вот посмотрел бы я на вас. Уж не знаете – не говорите.

Во время одной из передышек Олег не выдержал, ему нужно было хоть как-то выплеснуть досаду и раздражение. Он схватил топор, отбежал шагов на десять к соседней полянке, прямо по земле вырубил кусок дерна и откинул его в сторону. Затем начал в образовавшейся ямке рыхлить тем же топором землю и выкидывать ее наружу. На первых порах это занятие спорилось у него удивительно быстро.

– Что это вы там делаете, юноша? – спросил Лёва. Именно так он обращался ко всем нам.

– Проводит археологические ... распопки! – сострил Костя Сорокин. Это слово вызвало у меня судорожный, почти истерический смех. Захохотали и Костя с Витькой. Олег оглянулся, бросил свои "распопки" и вернулся ко всем.

Лёве стало ясно, что до подножия кургана мы сегодня не дойдём, и он перестал нас подгонять. Не спеша, потихонечку, мы провозились до сумерек и бросили работы, когда с шутками и гомоном на наш курган вышла вторая бригада. Андрей тоже шёл весёлый, довольный.

Они отрыли женский скелет с крашеными волосами. Крашеные луком, говорили студентки, всерьёз или шуткой – не знаю. На нем, конечно, нашли серьги, перстни, височные кольца и прочие почерневшие медяшки, соответствующие времени.

Андрей рассказал, что по распоряжению Иваныча, они срывали только ровно половину кургана. Почему, не знаю. Или команда была слабее, или сам курган подпорченный. Обнажили половину самого нижнего уровня – оказалось пусто. Но, кажется, предположения такого рода уже высказывались, особенно никто не удивился, хотя конечно всем стало досадно.

–Эх! – в сердцах воскликнул Женька и ткнул лопатой в низ некопаной половины кургана. К его ногам выкатился череп. Обнаруженное захоронение тут же вскрыли по всем правилам и набрали целую коробку трофеев.

– Что, не видели никогда таких колечек? – спросил нас Иваныч. – Ну, так покажите им, – а сам пошел дальше к биваку. Это "покажите", не обращенное ни к кому, повисло в воздухе, как будто его никто и не слышал. Никаких старинных ископаемых украшений мне в этот раз увидеть не удалось.

Надо ли говорить, что наша поездка на Авдотьинские курганы никому особенно не понравилась. Только Андрюшка Зверев был согласен ехать и в следующий раз. Состоялась эта поездка через воскресенье. Андрей уговорил меня составить ему компанию, Олег и Витька ехать отказались наотрез. Но нашелся нам и третий компаньон – Сашка Морохов.

Морохов Сашка, или просто Морох, пришел к нам в четвёртом классе. Первые два года он вел себя как странный двоечник. Обычно двоечники у нас быстро становились отщепенцами, переставали общаться в классе и примыкали к вольной компании общешкольных хулиганов. У Мороха этот процесс затянулся. Учась фактически почти на круглые двойки, он продолжал вести себя как спокойный троечник. Очень активно, например, ходил на сбор металлолома и макулатуры, который хорошие ученики игнорировать не рисковали, а двоечники откровенно прогуливали.

Морох был очень сильный, но в первые годы никого в классе не задирал. Не то, что например Вовка Лапыр, другой наш второгодник. Правда, тот попал к нам в неудачное время, двумя годами раньше, когда класс еще был дружный и сплоченный. А ведь его не только оставили на второй год, но и перевели к нам из другой школы именно за драки. В нашем же классе Лапыра хватило только на год, его несколько раз, несмотря на крепкие кулаки, беспощадно избивали кучей. В конце концов, по жалобе матери, Вовку отправили назад в 14 школу. Но вот с Морохом в первые годы таких историй не происходило. Он водил дружбу даже с лучшими учениками. Вражда с классом, хулиганская компания, всего этого, конечно, он не миновал, но случилось это значительно позже.

На раскопки Мороха, без всякого сомнения, пригласил Андрюшка, он тогда с ним вовсю общался, часто бывал у него дома. Захаживали к Мороховым, впрочем, и все мы, поскольку там можно было хорошо побеситься, но Андрей торчал у Сашки больше всех нас, вместе взятых...

Вторая поездка на раскопки проходила при пасмурной, облачной погоде. Впрочем, оделись мы тепло, обулись в сапоги, и, наученные прошлым опытом, запаслись провиантом. На этот раз раскопки намечались где-то за Ореховом-Зуевом,а может быть чуть ближе – за Павлово-Посадом, мы довольно долго добирались до места. Вёз нас полуфугон с маленькими окошечками и задней дверью, чуть побольше "Газика". Из старых знакомцев-археологов с нами ехали только Сашка и Лёва, да по дороге подсел еще один парень на велосипеде, их же возраста. Велосипед втащили в фургон, хотя там и так было не повернуться от ведер, лопат и прочего инструмента.

Иваныч, кстати, ехал тут же с нами, в этом же полуфургоне. Он всю дорогу о чём-то раздумывал, не вмешивался ни в какие разговоры. Парни вели себя шумно, особенно Сашка, который всё подшучивал над новым парнем-велосипедистом. Тот же весьма спокойно воспринимал все его шутки без особых эмоций. Мы тихонько переговаривались, слушали чужие разговоры, и время от времени брали в руки транзисторный приемник. Это ведь тогда была диковинка, а тут вдруг нам разрешили не только держать его в руках, но и вертеть настройки. Правда, стоило поймать какой-нибудь размеренный голос диктора, Сашка-архелог как по команде поворачивался и раздраженно восклицал:

– Перестань! Включи лучше музыку.

Но вот машина дошла до места, на этот раз мы оказались в поле. Открытая местность, с заезженным грязным проселком. Правда, вдали со всех сторон виден лес, но до него довольно далеко. Единственный островок поросли, и среди него три молодые сосенки – впереди по дороге. За ним опять всё голо и местность явно спускается вниз. А на горизонте опять лес.

Курган был рядом, тут же у грунтовой дороги, собственно, мы и подъехали прямо к нему. Еще два или три виднелись в стороне, но недалеко.

Иваныч вдруг выругался и быстро полез на верхушку. За ним и остальные – и всё стало ясно. Прямо посередине вглубь уходила недавно вырытая прямоугольная яма в размер обычной могилы. На дне ее, кроме комков земли – ничего. Иваныч, злой как собака, постоял возле этой "могилы", обернулся:

– Чего ждете? Выгружайтесь.

Мы вернулись к машине, сам же Иваныч пошел смотреть другие курганы.

Бивак разбили совсем недалеко от первого кургана. С дровами на этот раз было туго. Мы сбегали до поросли, но сушняка там нашлось на одну охапку. Конечно, приволокли всё, что есть. Иваныч еще не возвращался, парни возились с инструментами и приборами. Я недоумевал – нас здесь всего шестеро, не то что целая ватага прошлого раза. Будем мы сегодня проводить раскопки, или это просто вроде разведки. Зачем тогда выгрузили такую кучу лопат?

И как раз в это время послышались отдаленные голоса. По проселку, просто пешком, двигалась целая колонна народу. На студентов эти люди не походили, они были явно постарше, и мужчин и женщин среди них насчитывалось примерно поровну. Но женщин всё равно, пожалуй, чуточку больше. Выглядела эта куча народу, скорее, как работники нескольких отделов какого-нибудь учреждения, было видно, что все они друг друга хорошо знают. Все шли довольные, оживленные, больше всего напоминая людей на субботнике или майской демонстрации. Возглавлял их солидный представительный мужчина средних лет.

К тому времени, как люди эти подошли к нашему биваку, подтянулся сюда и Иваныч. Два руководителя поздоровались, но Иваныч, по сравнению с пришедшим, продолжал выглядеть хмурым. Они поговорили чуть в сторонке, и было видно, что один на что-то жалуется и сердится, а второй благодушно его успокаивает. Затем, как и в прошлый раз, людей развели по двум курганам.

Лёва возглавил отдельную бригаду и повел ее на самый отдаленный курган. Там они потом копали целый день, примерно, как и мы в прошлый раз. Несколько раз за день мне случалось пробегать мимо. Работали эти люди весело, с шутками и прибаутками, но всё равно, курган до вечера не одолели, хоть их и было там человек восемь. Справедливости ради, тем не менее, следует заметить, что по сравнению с нашим лесным, этот курган был значительно больше. Настоящий холм. Как выразился вечером Андрей, Лёве опять не повезло.

Основная масса людей сосредоточилась у первого кургана. Остались здесь же и оба начальника. Сначала Иваныч распорядился двигаться раскопом по одной стороне сбоку от уже отрытой ямы. Копающих было много, работали по очереди, нам покопать почти не доставалось. Через два или три слоя наткнулись на глиняный горшок почти на самом краю, как будто лишь слегка прикопанный в курган.

Всех отогнали подальше, работы остановили. Носатый Сашка подсел к этому горшку со щеткой и стал постепенно под него подкапываться. Когда горшок открылся наполовину, отозвали и Сашку. Пришлый начальник чего-то допытывался от своих людей, но ответы получал не те. Наконец стало ясно и мне, что он хочет сделать фотографию, а с фотографом заминка. В чем там была причина, не знаю, в итоге Иваныч попросил Андрюшку сбегать к Лёвиному кургану за третьим парнем, тем самым велосипедистом.

Велосипедист, а теперь как выяснилось и фотограф, достал из своего рюкзака массивный аппарат с очень толстым объективом (не чета "Смене", которой у меня на глазах всегда пользовался Сережка Митрофанов). Парень сидел на корточках, что-то там щелкал и перезаряжал, а все почтительно ждали, обступив курган. Оба начальника опять отошли с разговором в сторонку.

В это время по дороге подошел неизвестно откуда взявшийся старик. Он был явно из местных, в телогрейке, сапогах и уже шапке с кожаным верхом. Мы стояли с двух сторон, освободив проход для фотографа. Старик подошел и тоже стал с краю, поглядел на всех нас, молчаливо стоящих. Недоуменно пожал плечами.

– Нашли? – спросил он спокойно. – А чего же ждете?

И тут же моментально шагнул к горшку, наклонился, ухватился пальцами за край горлышка и потянул.

– Куда!! – сорвался с криком Иваныч. Старик сразу отдернул руку и выпрямился.

– А вы что стоите и смотрите!?

Правда, очень скоро выяснилось, что ничего напортить посторонний старик не сумел. Горшок и так был расколот, а видимая из земли половинка – это практически всё, что от него осталось. Но Иваныч рвал и метал. Обругал фотографа, что он так долго возится, Сашку, который должен был лучше обработать горшок щёткой. Осколок вернули на место, сфотографировали, снова извлекли, и возле его отпечатка в земле опять пристроился Сашка.

– Где эти пацаны?! Почему без дела болтаются? Посади перебирать.

Это уже относилось к нам. Морох сразу отошел подальше. Я еще не сообразил в чем дело, а рядом с Сашкой уже присела какая-то девчонка, помнится родственница или даже дочка местного начальника. Сашка начал извлекать землю, в которой должны были остаться черепки и, возможно, другие предметы из разбившегося горшка. Девчонка тщательно разминала в руках комки. Меня кто-то тронул за плечо. Это был Морох.

– Пошли лучше за дровами.

Дров, действительно было маловато. Мы захватили походный топорик в брезентовом чехле и снова отправились к той поросли, в которой уже побывали. Но ни сухостоя, ни валежника там не прибавилось. Я поглядел на одну из сосенок, и мне очень захотелось ее срубить. В самом деле, сколько я уже переколол поленьев, чурбаков и просто разных деревяшек, а ведь ни разу в жизни мне не приходилось свалить настоящее дерево. Как лесорубу!

Не спрашивая мнения Морохова, я расчехлил топорик. Первые зарубки дались легко, полетела на землю кора, обнажилась белая древесина. И вот в этой-то древесине топорик понемногу начал вязнуть. Скоро я понял, что дальше тюкать не могу.

За топор взялся Морох. Свежая сила сразу принесла результат, проруб уверенно стал двигаться к середине ствола. Я немного успокоился, решив, что дело, затеянное мной не безнадежное. Тем не менее, мы еще меняли друг друга дважды, прежде чем сосна вдруг начала падать. Готово.

Свалить-то мы её свалили, но предстояло еще доволочь ствол с кроной до самого костра. Вот этого как раз и не хотелось, я бы с удовольствие бросил это дерево здесь. Но как же так? Тогда это будет откровенное варварство. Впрягайся, Саня! Хорошо, что со мной в упряжке оказался здоровенный Сашка Морохов. С Андреем Зверевым мы бы его точно не дотащили.

Наш курган, между тем, сильно уменьшился. Вскрытая половина опустилась почти до самого низу, вторая была уже снята на метр с лишним. Еще один проход и чья-то лопата наткнулась на кости таза. Сомнений не оставалось – здесь лежал скелет.

– Вот она, моя Маруся! – ёрничал Сашка, снова берясь за щетку.

"Маруся" располагалась у самого края, поэтому можно было одновременно аккуратно раскапывать захоронение и продолжать срывать вторую половину кургана. Наша помощь опять была лишней, и мы бегали от костра, где обрубали со ствола и подкладывали в огонь зеленые сосновые ветки, и обратно к раскопу. Впрочем, в этот раз на костре грели только чай, а обедали всухомятку, кто что припас из дома. Так что зря мы свалили эту сосну, ствол которой так и остался вечером лежать у кострища. Впрочем, я уверен, что и на следующее воскресенье раскопки здесь продолжались, и те, кто пришел после нас, дровишками наверняка воспользовались.

Сашка дорылся до ребер, раскопал руки. Ноги пока мало его интересовали, на них обычно не было украшений. А руки другое дело. Мы как раз удачно застали момент, когда веселый археолог выудил костяной палец с надетым на него перстнем. Щеточка мягко ходила по перстню, очищала дырочки, и он становился ажурным. Скань – плетение из тонких проволочек, почти как и наши детские колечки, много веков спустя. Но конечно не наше качество. Сашка, наконец, выдернул из кольца костяшку и пристроил ее к основной руке, а кольцо отправил в коробочку. В ней уже лежало несколько так же почерневших штучек непонятного нам назначения.

Иваныч не сомневался, если скелет нашли у самого края, в кургане должно было быть и второе захоронение. Когда до него добрались, никто особенно не удивился. Но, сняв насыпь до конца, наткнулись на большой череп третьего скелета. Он оказался самым большим.

Вот это уже было событие! Вокруг круглой ямы с тремя раскинувшимися костяками толпились и гудели, бродили вперед и назад. Иваныч старался казаться сдержанным и хладнокровным, зато его коллега сиял, не скрывая радости. Подошла и бригада Лёвы. Шуму прибавилось.

К тому времени фотограф пришедшей команды наладил свою технику. Его начальник, гордый и важный, указывал точки, с которых, по его мнению, следовало запечатлеть раскоп. Тот, пухлый мужичок с ленивыми движениями, послушно выполнял все указания. И вот старинные останки запечатлели, казалось бы, со всех мыслимых сторон.

– Еще бы и сверху, – подвел итог довольный руководитель. – Давайте-ка!

Несмотря на то, что скелеты и так лежали где-то внизу, так как откинутая земля образовала круговой вал, ему как видно хотелось запечатлеть всю картинку как бы с птичьего полёта. Но подчиненные хорошо его поняли. Фотограф уселся на плечи одного из мужчин, тот, кряхтя, выпрямился. Щелк! Вспышка! Щелк! Вспышка!

– Уже коленки дрожат, – услышал я тихое бормотание Иваныча. – Опускай его, хватит, – добавил он в полный голос. Фотограф слез.

– Еще бы вот отсюда, – засуетился неугомонный коллега. Иваныч хмыкнул.

– А ну-ка, Лёва!

Да, действительно, Лёва встал как монумент, как будто этот мужичок с фотоаппаратом весил от силы несколько килограммов. Наконец, съемки были закончены.

Принялись делить трофеи, то есть всё интересное уже завершилось. Можно было возвращаться к костру. Но я еще видел, как ореховские упаковывают в коробки черепа. Вот это показалось мне странным. Зачем они? Ведь это же не питекантропы, не пещерные люди, обычные славяне. Но специалистам видимо виднее.

Стали собираться домой. Отвратительное настроение, преследовавшее Иваныча целый день, наконец рассосалось. Он сел в полуфургон на своё старое место и бессмысленно улыбался, собрав в кучки глаза и губы. Какие-то местные парни и девчата голосонули на дороге и попросили их немного подвезти. Машина заполнилась до отказа. Кто-то стал говорить, что им ужасно повезло. Здесь не ходят автобусы и они вообще удивились, когда увидели нашу машину. Зачем интересно мы туда ездили?

– А у нас сегодня удачный день, – вдруг хитренько заулыбался Иваныч. – Хотите, можем дать вам на студень! – и вытащил из сумки один из черепов. Черный, в иссиня-фиолетовых пятнах и прожилках. Значит, не все, оказывается, забрали ореховские. Марусю оставили.

Визга было немного, а смеху – до отвала. Попутчики скоро вышли.

Дальше ехали уже по темноте. Иваныч уснул, парни о чем-то балагурили. И вот Сашка стал расписывать Андрею, как многому он научится, если будет ездить с ними на раскопки. Он сам покажет ему, как снимать план кургана, составлять схемы. Потом уловил моё кислое выражение и добавил:

– Соглашайся. А то вот этот парнишка с нами уже точно никогда не поедет.

Он угадал, больше в археологических раскопках мне участвовать не приходилось.

3. Лето 1970 г. Орёл

Летом 1969 года Андрей и Витька вернулись довольные и гордые. Впечатлений у них была масса, столько, что не хватало слов. Еще бы! Они теперь участники велопробега. И какого! Даже в местной газете появился громкий заголовок: «600 километров на велосипедах». Статейка, правда без особых подробностей, сообщала, что группа велотуристов из школы 21 посетила Псков и Ленинград. Но и это было приятно.

Славу же моим друзьям принес огромный стенд в школе. Там сверху те же "600 километров", но под ними – всё. И имена, и фотографии. Честное слово, не хуже стендов о Ленине в большом коридоре третьего этажа. Каждый мог подойти, посмотреть, ткнуть пальцем. А Витька и Андрей небрежно комментировали: "Это Псков. Это Пушгоры. А это так, уже после Ленинграда".

Да, это тебе не Москва с Электросталью. В Ленинграде из нашего класса еще никто не побывал, не говоря уже про Псков или Пушкинские горы.

Других подробностей память не сохранила. Ребята ведь много и не рассказывали. Ну были, ну съездили. Только позже я начал понимать, что это был за поход: строгий, мужской, совсем в духе "Юрия", нашего преподавателя английского. Он ведь только с виду казался тихим и деликатным. Позже я узнал, каким Юрий Владимирович бывает в запальчивости и гневе.

Но, что ни говорить, этот псковский поход был одним из высших достижений школы. И самым дальним, и самым именитым. Позже, под началом уже Алевтины Васильевны, второго руководителя псковского похода, мы так далеко не забирались.

Тем не менее, не сохранилось даже имен участников. Кроме Витьки и Андрея я могу назвать только моих более поздних знакомцев: Юрку Ящука, Колю Севастьянова, Володьку Соколова. Да в придачу Борьку Маленкова, который вместе с Юркой составлял красу и гордость похода – пару самых сильных и могучих ребят.

И еще один дополнительный штрих. Состав походников был строго мужской с единственным исключением. Была все-таки одна девчонка – Аня Брейдо.

На следующее лето Юрий Владимирович и Алевтина Васильевна наметили вести своих подопечных в противоположном направлении. На юг: в Тулу и Орел. Поход также предстоял велосипедный. И конечно и Витька, и Андрей должны были стать его непременными участниками...

Шла контрольная по алгебре. Я сидел, позёвывал, всё решено, осталось написать строчку-другую. Вижу, подходит математичка, она же – наша классная, она же просто Алевтина Васильевна. И тихонько так:

– Почему твоя мама считает, что я не хочу брать тебя в поход.

Я молчу, только плечами пожимаю.

– Если хочешь пойти, надо было подойти и сказать.

Так я понял, что меня тоже берут. Тем более, что и вЕлик у меня уже был. Свеженький, только из магазина.

Но маминого заступничества для зачисления в походники оказалось недостаточно. Предстояло выдержать пробный заезд – до Черноголовки. И тут я чуть было не сгорел. Сразу после Ямкина начал очень сильно отставать; не сил не хватало, а именно духу. Поход на велосипедах – коварная штука, надо ехать и когда хочется, и когда не хочется. Крутить педали, если даже тошно и муторно. Иначе отстанешь и не догонишь.

А тут хотелось на всё плюнуть. Притормозил Витька, спросил, в чём дело. В чём? Да ни в чём! Уж как-нибудь доедем. И правда, вжик-вжик, плюх-плюх. Обратной дорогой я уже удержался в общей колонне. Просто стало ясно – расслабляться ни на минуту нельзя. И тогда вопросов не будет.

И вот, так же, как и в прошлом году, когда провожали ребят, стоим с велосипедами вдоль окон столовой. Съемка для истории, на кинокамеру. Вот они – все участники. Есть уже и мои ровесники кроме Витьки и Андрея – Серега Моченов и Костя Сорокин. Как раз на полную пятиместную палатку. Во второй палатке разместятся пятеро старших. В третьей – те что ни туда, ни сюда по возрасту, то есть между старшими и нами. Их всего двое: Петька и Женька (будущий Пиг). И две девчонки – Брычкина и Ратникова. Так было по перекличке, а имена их я узнал гораздо позже. В общем, чувствуется, поход будет не псковский, но серьезный.

Отъехали прямо от школы. Потом по Комсомольской, мимо Электростали, через Фрязево – в общем на Бронницы. Денек выпал хмурый, но без дождика. Настроение бодрое. На привалах– передышках все еще свеженькие – возня, беготня. Но ничего, день длинный, все еще уморятся.

У Бронниц встали на Москве-реке, недалеко от большого моста. Андрей и Витька учат, как поставить палатку, тем временем развели два костра. Клич – у кого тушенка? У кого сгущенка? Витька шустро выложил какую-то из банок. Потом шепнул, чтобы в другой раз не зевали – быстрее выложишь, меньше повезешь. Ужин – обычный, походный. Ведро супа с тушенкой, ведро каши, ведро киселя.

Только тут, на стоянке все как следует и рассмотрели друг друга. Весельчак Севастьянов, неторопливый Ящук, суетной Соколик. Авинникова я смутно знал и прежде, он из одного двора с Витькой Калитеевским. А вот и хмурый Сашка Степанов, старший брат шутника Петьки. С ним-то у меня возникла неприязнь с первой стоянки. Странная холодная неприязнь. За весь поход мы не сказали друг другу и двух слов, косились молча и упорно. Да и потом долгие годы, несомненно узнавая друг друга при случайных встречах, никогда не говорили и даже не здоровались.

Что касается девчонок, те вообще оставались в сторонке и помалкивали. И так, по-моему, весь поход.

Спать первую ночь фактически на твердой земле – непривычно и неуютно. Так было не только со мной – новичком, но, кажется, и со многими другими тоже. Старшие засиделись у костра. Авинников и Ящук по очереди рассказывали дикие истории непременно со смертельным исходом (... вошел, ахнул. Разрыв сердца!). Мы тихонько хихикали в сторонке. Но вот команда из желтой командирской палатки голосом Юрия: "Отбой".

Он не только объявлял отбои и подъемы. Было немало прочих деталей военного обихода. Например – дежурства "по кухне". Дежурные не только запасали дрова и поддерживали костер. Они мыли кухонные ведра и даже все миски с ложками и кружками. Это что! Судя по псковским фотографиям, в том походе вообще ходили в пилотках. А уж если не доглядишь за велосипедом....!

Мне в первую ночь никак не удавалось заснуть. В конце концов я вылез к костру. Уже еле-еле светало. Почти сразу ко мне присоединился и Зверев Андрей. Решили запалить костерок. Развели и сидели до утра. То и дело к нам кто-нибудь присоединялся. Посидит, и снова ползет в палатку. Конечно разговоры, треск дровишек. Но ночью с нами разбираться не стали.

Утром влетело за то, что не спали сами и не давали спать другим. Конечно, это была чисто профилактическая мера, чтобы не забывались. Мы и без внушений вторую ночь спали, как убитые.

Мало того, что сказалась бессонная ночь. Перегон на второй день намечался очень крупный. Собственно, самый больший за весь поход. Проехали мы 120 километров. До самой Каширы.

Палатки поставили на берегу Оки. На следующее утро предприняли первый опыт купания. Шуму было много, радости мало. В общем, больше для пробы, вода была холодная и течение очень быстрое.

Третий день стал днем поломок. Сначала навернулся багажник у Кости Сорокина. В чем была причина, сказать сейчас затрудняюсь, но ЮВ выдал ему хороший пистон. Костя покуксился, а потом, делать нечего, раздал другим все банки. Остались у него только личные вещи.

Затем не выдержал велосипед Соколова. Авария получилась серьезная. Вылетела задняя звездочка, срезала несколько спиц. Помню его облезлый велик, распростертый на обочине, над ним склонились трое. От подъезжающих они отмахиваются – проезжайте дальше! Главный ремонтник – Юрка Ящук разбирает заднюю втулку и даже головы не поднимает.

Опять дождичек. Каково возиться ребятам в грязи и сырости! Нам, остальным, проще. Большая бетонная будка автобусной остановки вместила всех, с велосипедами, да еще и десяток местных жителей. Под крышей, хоть она и протекала в двух местах, пережидать дождь веселее. Каждого очередного из подъезжающих и забивающихся под крышу, спрашивали: Какие там дела с ремонтом? Все разводят руками, добавляют лишь новые подробности, кто чего видел и понял. Больше всех ругается Петька Степанов : "Сокол! На своей развалюхе!"

Еще не все знают, что у Петьки собственные проблемы: ночью разболелся зуб. Он не выспался, а впереди еще одна такая же маятная ночь. И только в Туле он попадет к врачу. Да, только после Тулы мы поймем, какой Петька, оказывается, веселый и неугомонный парень!

Так или иначе, но ремонт прошел успешно, хоть и трудно. Любой другой на месте Сокола сделался бы до конца похода объектом мелкого презрения. Однако с ним не произошло ничего подобного, хоть он и не ходил в авторитетных парнях. Разговорчики в его адрес как-то сами собой угасали. Можно, правда, добавить, что и у ЮВ Соколов был на хорошем счету.

Третья ночевка – весьма живописное место, река Осётр. Речушка хоть и небольшая, но чистая, причудливо изогнувшаяся. И противоположный берег в еще свежей, яркой зелени. Издалека кажется, что это ровный, аккуратно подстриженный, мягкий ковер.

На стоянку встали сравнительно рано. Составили, как обычно, козлом велосипеды, растянули палатки. Дежурство нас в этот вечер миновало, так что мы с Андреем отправились побродить. Нашим вниманием сразу завладел самый высокий холм на том берегу. Его вершина была похожа на безупречно-круговой вал. И хоть весь холм покрывала однородная зелень травы, мы не сомневались – это какое-то древнее городище. План наш был прост: пешком вернуться на шоссе, перейти Осётр по мосту и уже по той стороне дойти до верхушки таинственного холма. Что делать дальше, мы пока не думали.

Но с моста стало ясно видно, что холм этот стоит не просто на противоположном берегу, а на мысу. Даже перейдя мост через речку, мы уперлись бы в еще одну водную преграду.

На всякий случай мы спросили у каких-то мужиков на дороге: можно ли пройти вон туда? Один из них ответил, что тут сливаются две речки, Осётр и Верхуша. То есть, не пройти. Тогда мы, естественно, спросили: а что там такое, на вершине, не старинная ли крепость. "Да, очень похоже", – благосклонно подтвердил местный житель. Пришлось возвращаться в лагерь. Видимо в тот день мы также не купались, поскольку и мысли не было просто-напросто переплыть Осётр.

Сгустилась темнота. Чуть в стороне от нашей стоянки замелькали огоньки. Пошли предположения, что это ловят рыбу, приманивая ее на свет. Ого, это что-то новенькое! Большой ватагой мы отправилась посмотреть ночную рыбалку..

Оказалось, что ловили здесь не рыбу, а раков. Два дядьки, по уши запакованные в непромокаемые костюмы, бродили по мелководью, заходя то по колено, то по пояс. Один из них охотно показал нам, что у них за промысел.

Луч фонарика освещал воду и проникал до самого дна. И было просто видно, как время от времени по песчаному дну пробегают раки.

– Вот смотрите!

Действительно, бежит небольшой рачок.

– И как его?

– Да просто руками. Не бойся.

Кто-то из наших изловчился и выхватил из воды рака. Дядька сказал: возьмите себе. Он ловил только крупных.

У наших ребят был фонарик и два "жучка". Тут же попробовали светить в воду. Оказалось, что мы можем ловить раков не хуже. Но только на самой мелкоте. Дядька сразу ушел на глубину и занялся своими крупными раками, похваливая их и подбадривая. Он складывал добычу прямо за пазуху в специальный мешок.

У нас мешка не было. Старшие не долго думали, решили принести из лагеря ведро. За ним послали меня...

В первое мгновение такое "поручение" повергло меня в легкий шок. Я считал себя трусоватым, боящимся в том числе и темноты. А тут – идти одному, вдоль речки, видя впереди только едва мерцающий огонек костра. Но самолюбие не дало показать эту минутную оторопь. Пришлось пойти, и шагов через пять я понял странную вещь: оказывается бояться-то нечего. Вокруг тихо, спокойно, куда идти – понятно, и никто не встретится по дороге – это тоже очевидно. Нет здесь ни зверя хищного, ни человека лихого. Поразительное, чудесное ощущение!

Наловленных раков сварили с утра и съели сходу. Собственно говоря, и это было неплохим развлечением, таскать донных ползунов в покрасневших панцирях прямо из ведра, но ловля – действительно что-то незабываемое. Где и когда еще такое испытаешь? Лично мне больше не приходилось.

Перегон следующего дня был короткий, всего полудневный, Тула находилась уже недалеко. Однако, размякать было рано. Это поняли сначала мы с Костей Сорокиным, когда нарвались на крупный нагоняй. Причем нарвались в одном и том же месте.

Остановились на роздых, как обычно после очередных 10 километров. Через дорогу виднелись несколько домиков и магазин. Магазин привлек внимание, двое-трое сбегали в него. И вот Серега Моченов прибежал и сказал Косте, что есть здесь отдел запчастей и в нем – багажники. Сорокин вскочил, скорее к своему велосипеду. Поднимает его с земли одним рывком и слышит:

– Эй..., – Юрий Владимирович то ли запнулся, позабыв сгоряча имя, или сглотнул крепкое словцо, – К-кост-тя! Ты что же это, и в уборную теперь на велосипеде ездить будешь?! Свернешь багажник, дам две банке сгущенки, и в Ногинск пешком потопаешь...