Текст книги "Пять бессмертных (Т. II)"

Автор книги: Всеволод Валюсинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

МАЛЕНЬКИЙ ЭПИЛОГ

Адмирал ошибся. Области, занятые остатками сил капитала, были уничтожены и сравнены с землей не к полудню, а спустя только два часа после смерти последнего бессмертного. Мир еще не видел таких бешеных атак, такой безумной ярости, такого слепого, стремительного натиска. Это был один бешеный удар. Само возмездие черными негроновыми шарами смело с лица земли последние оплоты хищников.

Здесь, под Балтиконом, погиб и Лок. Не дождавшись главных сил, он геройски бросился во главе маленького отряда негрон-истребителей в самую толщу американских воздушных эскадр. Всеобщий подъем и ненависть были столь велики, что яростно уничтожалось все, сколько-нибудь напоминавшее былое господство человека-хищника.

Но время шло. Человечество, объединенное в один Великий Всемирный Союз, на двух обитаемых им планетах вступило на давно желанный путь развития, с трудом залечивая раны, нанесенные последней ужасной войной. Это был действительно последний случай, когда человек применил оружие против человека. Занималась заря новых времен.

Года три спустя после Всемирного Объединения мир был встревожен сообщением из Индии, что там обнаружен человек, многими чертами напоминающий бессмертного. Он служит сторожем на неоновом маяке у посадочной площадки. Слепой случай и здесь, как по сознательному злому замыслу, вмешался и спутал все карты. Комиссия, вылетевшая из Берлина в Индию, не застала этого человека в живых. Он, по своей неосторожности, упал с башни маяка и разбился насмерть.

Эти единственные уцелевшие останки бессмертного хранятся в Лондонском музее. Перед сосудом с формолом, в котором находится изуродованный труп бесполого человека с большой головой, всегда стоит молчаливая толпа.

Бессмертие опять стало мечтой. Но каждый знал, что оно достижимо, и верил, что рано или поздно опять раздастся радостный, безумный крик:

– Нет смерти!

И тогда вновь воплощенная сказочная мечта даст человеку не только освобождение и победу над рабством, но подчинит ему и само время, свергнет с черного трона самое страшное господство – власть смерти.

ПОСЛЕСЛОВИЕ К РОМАНУ

Всеволод Валюсинский дал своему роману «Пять бессмертных» подзаголовок: «фантастический роман». На самом деле «Пять бессмертных» в значительной степени является и романом-утопией, социальной и научной. По прочтении этого романа всякому вдумчивому читателю становится ясно, что автор, перенеся время действия на два с лишним века, пытался хотя бы в фантастической форме разрешить ряд занимавших и мучивших его вопросов. Написан роман Вс. Валюсинского так, что не только увлекает читателя своей фабулой, но и заставляет его призадуматься над вопросами, которые он ставит, давая им фантастическое разрешение.

Попытаемся совместно с читателем разобраться в главнейших вопросах, поднимаемых Валюсинским в его романе. Прежде всего остановимся на характере самого романа.

Во всяком утопическом и фантастическом романе имеется комбинация следующих трех элементов: 1) реальные отношения современности; 2) пылкая фантазия автора, отталкивающаяся от этих отношений, как от отрицательного полюса, и конструирующая им в противовес другие, фантастические, противоположные им и положительные с точки зрения автора отношения, и 3) при этом находят свое выражение, невольное или преднамеренное, стремления и идеалы того класса, к которому автор принадлежит или на точке зрения которого он стоит.

С точки зрения комбинации этих трех элементов чрезвычайно интересно рассмотреть два наиболее популярных среди наших читателей утопических романа: американского писателя Эдварда Беллами «Через сто лет» и роман-утопию русского автора А. Богданова – «Красная звезда» – и сопоставить с ними роман Валюсинского. Оба упомянутых утопических романа издавались и переиздавались у нас много раз, имеются во всех библиотеках и знакомы очень широкому кругу читателей.

Роман Эдв. Беллами увидал свет в Америке сорок лет тому назад, когда Соединенные Штаты Северной Америки не были еще в такой мере, как сейчас, колыбелью всех «чудес техники», когда страна эта не была еще аванпостом капитализма и оплотом его в последней фазе его развития – в эпоху империализма. Роман Беллами, известный у нас под названием «Через сто лет» и первоначально называвшийся «Взгляд назад из 2000 года», с огромными трудностями миновал в русском своем переводе рогатки царской цензуры – до такой степени он казался тогда «подрывающим основы». В настоящее время роман этот не читается уже с тем увлечением, как еще лет двадцать тому назад. Причина – простая и ясная: роман этот сильно устарел, как устарели, скажем, некоторые фантастические романы Жюль Верна, ибо чудеса техники, о которых в свое время едва осмеливались мечтать наиболее пылкие фантасты, сейчас далеко превзойдены и в области автомобилизма, и в области воздухоплавания, и в передаче по беспроволочному телеграфу на расстояние не только звуков, но и изображений, и в целом ряде других отраслей. Иными словами, реальные отношения, которые имел перед глазами Э. Беллами в 1887 году при написании им своего романа, нашумевшего тогда и переведенного на множество иностранных языков, сейчас значительно изменились. Это изменение произошло в результате ряда лет, войн и революций повсюду. Особенно ощутительно это изменение, конечно, у нас, в стране диктатуры пролетариата, в очаге мировой социальной революции.

Э. Беллами в форме корректной, свойственной ему, как салонному социалисту, мечтал о том, что к 2000 году изменится положение, которое было нормальным на его родине в 1887 году, когда «большинство тащит экипаж, в котором едет меньшинство», а «рабочие смутно сознают, что им нужно, но не знают, как достигнуть того, что им нужно».

Сейчас, после десятилетия Октября, все эти отношения конца прошлого века представляются нам, жителям и гражданам СССР, седой стариной, и совершенно естественно, что и фантазия автора, не знавшего ни автомобиля, ни кино, не знавшего, как изъять газеты из рук их частных владельцев и предполагавшего, что в 2000 году люди будут интересоваться по воскресеньям богослужением и церковной проповедью, – что фантазия подобного рода кажется нам сейчас не только не пылкой, а бесцветной, куцей и ограниченной. Ограниченность полета фантазии Беллами нам видна одинаково и в области технических усовершенствований и социальных отношений. Тот идеал коллективистического человека, который маячил в туманной дали перед умственным взором американского романиста, далеко оставлен позади нашим поколением, которое не только окончательно ликвидировало многовековой гнет царского самодержавия, упразднило в нашей стране привилегии командовавших прежде классов, но и заложило в виде создания СССР прочный фундамент социалистического строительства в мировом масштабе. Пролетарская революция, гражданская война и социалистическое строительство в СССР, а равно героическая и самоотверженная братская помощь в борьбе трудящихся в странах капитализма выковали особый, новый тип людей, о котором не мог даже еще и мечтать и которого, во всяком случае, не мог себе представить Беллами.

У романа Вс. Валюсинского есть то общее с романом Беллами, что он переносит время действия своего повествования в даль времени. Но Валюсинский дает описание жизни через два с лишним века, в то время, как у Беллами речь шла о ста годах. Но в произведении Валюсинского чувствуется отражение нашей революционной эпохи, до которой, как до луны, далеко тихому болотцу фантазии Эдв. Беллами. Роман Валюсинского насыщен упорным, пытливым и неутомимым научным исканием, наполнен борьбой классов, отчасти даже борьбой миров – резкая противоположность мещанской идиллии американского романиста с его спокойными, сытыми и ограниченными героями.

Гораздо ближе к нашему времени, к нашему мировоззрению и к современному пониманию людей и вещей произведение А. Богданова «Красная звезда» впервые увидевшее свет в 1907 году.

А. А. Богданов – активный участник большевистского подполья периода конца 90-х г.г. минувшего века, член ЦК партии в период 1906–1909 годов – в своем романе-утопии сделал, конечно, огромный шаг вперед по сравнению с салонным американским социалистом Беллами. В «Красной звезде» есть много элементов революционного, большевистского мировоззрения, есть отражение пролетарской борьбы в период первой русской революции 1905–1907 годах. Это огромный плюс произведения. Но «Красная звезда» написана была в 1907 году, когда революция 1905 года была если еще и не на полном своем ущербе, то все же на нисходящей линии своего развития, когда она переживала кризис падения революционной энергии трудящихся масс. 1907 год был началом усилившегося еще затем и принявшего массовые и повальные формы отхода попутчиков пролетариата от революции. Многие недавно еще претендовавшие на роль вождей и даже игравшие эту роль, обставляли свой отход от боевых позиций пролетариата очень тонко, «умственно», ударяясь в тонкие дебри «богоискательства», «богостроительства» и всякого рода замысловатых по форме и антиреволюционных по существу философских построений. В числе прочих представителей интеллигенции, которая свой отход от революционной борьбы рабочего класса маскировала туманом заново перелицованных философских обносков идеализма, видное место занимал, к сожалению, и А. А. Богданов – отец своей собственной философской «системы» – «эмпириомонизма». Этот философский уклон А. А. Богданова во вредную для пролетарской идеологии сторону встретил решительнейший отпор со стороны обоих вождей русского марксизма – Г. В. Плеханова[2]2
  См. сборник его статей – «Против богдановщины», изд. «Пролетарий», 1923 год.


[Закрыть] и В. И. Ленина[3]3
  См. том X собр. сочинений – «Материализм и эмпириокритицизм» – критические заметки об одной реакционной философии.


[Закрыть] и положил начало тем разногласиям с ним, которые вывели его к 1909 году за порог большевистской партии.

Но если жесточайшему критическому обстрелу подверглись «эмпириомонистические» философские упражнения А. А. Богданова, то его беллетристический опыт того же периода – роман-утопия «Красная звезда» – встречен был не только не враждебно, но даже благожелательно. В романе «Красная звезда» нашли довольно полное свое отражение как положительные, так и отрицательные черты мировоззрения их автора.

К числу положительных черт следует прежде всего отнести вдумчивое, пытливое отношение А. А. Богданова к явлениям и законам природы. Еще тогда (в 1907 году) он в своей фантазии разрешил тот вопрос, над которым настойчиво и давно уже бьется современная физика, – об освобождении внутриатомной энергии при разложении атомов. Таким образом, А. А. Богданов почти на пятнадцать лет упредил результаты знаменитых лабораторных опытов Резерфорда по освобождению внутриатомной энергии азота, алюминия и фосфора при разрушении атомов этих элементов осколками атомов (альфа-частицами) радия С.

В послесловии к «Красной звезде», написанном в 1923 году для грузинского перевода этого романа-утопии, А. А. Богданов, по поводу разложения атомов, писал: «На аналогичное взрывное разложение, только производимое природою, я сам указывал двенадцать лет тому назад в „Журнале Русского Физико-Химического Общества“ (№ 8 за 1911 год). Именно я истолковал шаровую молнию как атомный взрыв крупной „пылинки“, частички недостаточно прочного вещества, которая плавала в воздухе и через которую прошел разряд обычной искровой молнии. Если эта теория верна, то шаровая молния – хорошая иллюстрация того, какие гигантские и грозные силы скрыты в мельчайших объектах нашей среды. И, конечно, большое счастье, что нынешние ученые еще не овладели этими силами: если бы это случилось, результатом была бы, вероятно, гибель цивилизации. Человечество еще недостойно такой власти над природою».

Обращаем внимание читателя на последние, подчеркнутые нами, строки. Мысль, лежащая в их основе, о том, что только освобожденному человечеству, которое не стало бы употреблять новейшие достижения науки и техники во вред другим людям, лежит в основе и романа «Красная звезда», она же краеугольным камнем заложена и в романе Вс. Валюсинского «Пять бессмертных», где речь идет не о физическом, а о биологическом открытии, составляющем новую эпоху в жизни человечества.

А. Богданов в своей «Красной звезде» переносит действие на другую планету – на Марс. История марсиян проходит схематично и спокойно. Накопление элементов социализма прошло там эволюционным путем, без толчков, без разобщенности континентов и стран. В идеальной стране, – вернее, на идеальной планете – на Марсе – «…пролетариат не заглядывал далеко вперед, но и буржуазия не была утопична в своей реакционности, различные эпохи и общественные формации не перемешивались до такой степени, как это происходит на земле, где в высококапиталистической стране возможна иногда феодальная реакция, и многочисленное крестьянство, отстающее по своей культуре на целый исторический период, часто служит для высших классов орудием подавления пролетариата. Ровным и гладким путем мы пришли, несколько поколений тому назад, к такому общественному устройству, которое освобождает и объединяет все силы социального развития».

Неудивительно, что один из наиболее интеллигентных, аполитически-мыслящих и образованных марсиян – астроном Стерни, – ставя вопрос о колонизации земли марсиянами, требует полного истребления земного человечества. Автор вкладывает этому марсиянину в уста следующую оценку происходящей на земле борьбы за социализм: «…Вопрос о социальной революции становится очень неопределенным: предвидится не одна, а множество социальных революций – в разных странах в различное время и даже во многом, вероятно, неодинакового характера, а главное – с сомнительным и неустойчивым исходом. Господствующие классы, опираясь на армию и высокую военную технику, в некоторых случаях могут нанести восставшему пролетариату такое истребительное поражение, которое в целых обширных государствах на десятки лет отбросит назад дело борьбы за социализм…»

Еще более мрачны, по А. Богданову, перспективы частично победившей социальной революции: «…Затем отдельные страны, в которых социализм восторжествует, будут как острова среди враждебного им капиталистического, а частью даже докапиталистического мира. Боясь за свое собственное господство, высшие классы несоциалистических стран направят все свои усилия, чтобы разрушить эти острова, будут постоянно организовывать на них военные нападения и найдут среди социалистических наций достаточно союзников, готовых на всякое предательство, из числа прежних собственников, крупных и мелких. Результат этих столкновений трудно предугадать. Но даже там, где социализм удержится и выйдет победителем, его характер будет глубоко и надолго искажен многими годами осадного положения, необходимого террора и военщины, с неизбежным последствием – варварским патриотизмом. Это будет далеко не наш социализм».

Мрачность перспектив вытекает у А. Богданова, с одной стороны, как уже указано выше, из обстановки того времени, – начала упадка первой русской революции, – когда написан был его роман, с другой же стороны, из того идеологического сдвига с правильных большевистских позиций, который им к этому времени был проделан. Иными словами, «Красная звезда» чрезмерно мрачно оценивает первый элемент утопии – реальные отношения современности.

Если применительно к «Красной звезде» поинтересоваться третьим элементом всякой утопии, – стремления и идеалы какого класса выражает и отражает автор, – то придется признать, что класс этот отнюдь не пролетариат, а всего лишь реформистская прослойка социалистической интеллигенции, «сочувствующей» пролетарской борьбе, но чающей эволюционных, бескровных, мировых, «как на Марсе», путей к победе.

Если сопоставить с этим роман Вс. Валюсинского, приходится отметить, что, возникнув к концу первого десятилетия власти победоносного пролетариата в пределах СССР, роман этот чужд тех сомнений в исходе борьбы за полную победу социальной революции, которые мы видим у марсиян А. Богданова. Но и тут интеллигентскость автора дает себя знать, и, к немалому своему изумлению, многие читатели, особенно из среды комсомола, прочитают, что по предположению Вс. Валюсинского через двести лет власть капитала доживает еще последние свои дни на американском материке. В переводе на язык цифр это значит, что по Вс. Валюсинскому власть капитала, в наши дни уже сломленная на одной шестой части земной суши, населенной одной десятой современного человечества, через двести лет, накануне окончательного своего падения, сохранит за собою огромный материк Северной и Южной Америки, составляющий около одной трети земной суши, население которого сейчас составляет около одной восьмой современного человечества.

В медлительности изживания остатков капитализма в романе, в допущении того, что процесс этот затянется более чем на два века – и сказалась принадлежность автора к интеллигенции, которая хоть и прияла и вполне усвоила коммунистические идеалы, но все же пытается, подчас совершенно подсознательно, тормозить неумолимо мчащуюся вперед и все крушащую на своем пути колесницу истории. Зато, с другой стороны, в качестве положительной черты следует отметить проходящее через все произведение Вс. Валюсинского сознание, что столкновение миров – капиталистического и социалистического – будет необычайным по своим размерам, будет небывалым, невиданным и непревзойденным по своей неумолимой жестокости и кровавости. Это сознание – результат не только и не столько опыта гражданской войны в СССР, сколько урок, полученный автором и правильно усвоенный им от революционных попыток западно-европейского, китайского и американского пролетариата.

Впрочем, роман Вс. Валюсинского хоть и дает картину последнего и решительного боя в мировом масштабе, но в основном он представляет собою утопию не столько социальную, сколько естественнонаучную и в первую очередь биологическую, ибо основным сюжетом всего произведения является разрешение проблемы биологического perpetuum mobile – проблемы индивидуального бессмертия людей.

В поисках разрешения этой проблемы фантазия Вс. Валюсинского пошла не по проторенному пути прививок или иных операций над половыми органами, применяемых при омоложении профессорами Штейнахом, Вороновым и их учениками. Ученый биолог Курганов – главный герой романа – идет по пути, на который очень и очень слабые намеки можно найти в лабораторных работах профессора И. П. Павлова над физиологией «хозяина» – головного мозга, – вернее, продолговатого серого мозга.

По фантазии Вс. Валюсинского, опыт героя романа – Курганова – сводится к пересадке бэтной доли продолговатого мозга одной особи на то же место другой, противоположного пола. В результате получаются новые явления внутренней секреции, способствующие если не абсолютному бессмертию, то во всяком случае необычайно медленному старению организма, выработке особенного, внутреннего антитоксина против «яда старости». Но одновременно с этой полной или почти полной иммунизацией против старения прививка бэтной доли продолговатого мозга приводит к лишению половых особенностей и признаков. Этим самым дана, по Вс. Валюсинскому, новая трагедия современного доктора Фауста – трагедия, пожалуй, во много раз более тяжелая и сложная, нежели в средневековом, увековеченном Гете, варианте этой легенды.

В романе «Пять бессмертных» огромный интерес представляет не эта огромная трагедия бесполости бессмертных, а проходящее у него красной нитью через весь роман подчинение индивида коллективу, подчинение вопроса об индивидуальном бессмертии интересам освобожденного человечества.

Изобретение Курганова – конечно, плод фантазии Всеволода Валюсинского. Не следует, однако, относиться к этой фантазии с чрезмерной пренебрежительностью ограниченных филистеров. Нашему времени чужда подобная пренебрежительность; наоборот, именно наши советские условия способствуют не только развитию сознания боевой мощи целых классов, но и огромным успехам в области научного познания природы и их применению на практике.

Для пояснения этого снова вернемся к роману-утопии А. Богданова «Красная звезда». Там тоже ставится биологическая проблема, но не в виде проблемы бессмертия, а в форме проблемы продления и обновления жизни. По фантазии А. Богданова, марсияне применяют обмен крови между двумя человеческими существами, из которых каждое может передавать другому массу условий повышения жизни, происходит «товарищеский обмен жизни» в физиологическом смысле. Оно описывается в «Красной звезде»: «Это просто обыкновенные переливания крови от одного человека к другому и обратно, путем двойного соединения соответственными приборами их кровеносных сосудов. При соблюдении всех предосторожностей, это совершенно безопасно; кровь одного человека продолжает жить в организме другого, смешавшись там с его кровью и внося глубокое обновление во все его ткани».

Автор «Красной звезды» – А. А. Богданов, – врач по образованию, – написав об этом в своем романе-утопии, не открыл никакой Америки, ибо переливание крови известно было еще в средние века и практиковалось тогда в отдельных случаях с очень большим успехом.

Но в современных условиях зоологического эгоизма и индивидуализма, культивируемых за границей всем укладом тамошней жизни, не случайным является то, что возникает институт переливания крови именно в Москве, а не в иной столице современного мира. Создан институт переливания крови Наркомздравом РСФСР по инициативе… А. А. Богданова, претворяющего таким образом свою утопическую мечту в действительность.

В интервью, напечатанном несколько времени тому назад в «Правде» (№ 168/3700 от 27 июля 1927 г.), А. А. Богданов, между прочим, заявил об институте переливания крови:

«Институт имеет большие общественно-практические и исследовательские задачи. Здесь берет свое начало то, что в будущем выльется в физиологический коллективизм, при котором в борьбе с болезнями, ранами и жизненным упадком организм будет пользоваться не только собственными силами и средствами, а и элементами жизнеспособности, выработанными другими человеческими организмами».

Отсюда не следует, конечно, что в ближайшее время можно, по аналогии, ожидать создания особого института создания бессмертных по способу Курганова (или Всеволода Валюсинского). Отсюда следует только, что фантазия романа «Пять бессмертных» может послужить хотя бы в незначительнейшей доле некоторым толчком в той героической работе, которая ведется нашими учеными-биологами в области борьбы со старостью, в изыскании средств и способов к продлению жизни индивида, к укреплению его сопротивляемости всякого рода вредным для жизни и здоровья влияниям.

Не станем останавливаться на целом ряде интересных технических деталей фантазии Вс. Валюсинского, а, возвращаясь, применительно к его роману, к тем трем элементам, комбинация которых имеется в каждом утопическом или фантастическом романе, установим следующее:

1. Роман «Пять бессмертных», написанный в СССР в десятый год пролетарской революции, носит на себе печать нашей героической эпохи. Герои романа, за ничтожными исключениями (мсье Гаро, проф. Пфиценмейстер), стоят на высоте служения освобожденному человечеству. Герои романа – действительные герои, приносящие свою жизнь и свое благополучие на алтарь науки. Наука в романе, как в СССР, не является чем-то выше и превыше всего и притом оторванной от жизни, как мыслят себе чуждые современности интеллигенты. В романе «Пять бессмертных» наука целиком подчиняет себя интересам общества. Воистину героическая смерть Курганова – достойный подражания и поклонения пример не только для молодежи.

2. Фантазия автора, основанная на основательном знакомстве с естественными науками, чрезвычайно богата и дает читателю толчок в его изучении естественных наук.

3. Отражая в своем романе стремления и идеалы лучшей части советской интеллигенции, Вс. Валюсинский в построении своего романа дал несколько замедленные перспективы развития мировой революции. Эта замедленность в окончательной победе коммунизма во всех странах помимо интеллигентского скептицизма объясняется отчасти и фабулой романа. Последнее обстоятельство и побудило издательство издать этот роман, несмотря на столь долгий срок ликвидации капитализма в Америке, какой романом этим предусматривается.

Мы не сомневаемся, что менее чем в сорок лет в этом пункте, как и в некоторых других, фантазия романа Вс. Валюсинского так же будет превзойдена действительностью, как к настоящему времени устарела и поблекла фантазия романа Эдв. Беллами «Через сто лет».

А. Агафонов