Текст книги "История космического соперничества СССР и США"

Автор книги: Вон Хардести

Соавторы: Джин Айсман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Получив эти уникальные изображения, русские быстро окрестили некоторые заметные элементы только что открытого лунного пейзажа, например два «моря» на обратной стороне Луны были названы «Московское Море» и «Море Мечты». В течение всех этих волнующих полетов к Луне Королёв еще раз продемонстрировал свое умение и способность вести советскую космическую программу к новым большим достижениям. По великой иронии в конце своей карьеры Королёв, который дал Советскому Союзу возможность добиться мирового признания в качестве пионера в области космических исследований, по-прежнему оставался анонимной фигурой в советских средствах массовой информации.

После успешного запуска в 1958 году «Эксплорера-1» Соединенные Штаты также обратились к лунным исследовательским станциям, стремясь к конкуренции в этой новой области космических исследований. Первоначальной целью было создание ракет для облета или, возможно, соприкосновения с лунной поверхностью. Важным дополнительным фактором разработки лунных космических станций было экспериментирование с новыми системами получения изображения.

Запуск 11 октября 1958 года «Пионера-1» закончился крахом, поскольку вышла из строя ракета, не достигнув второй космической скорости. «Пионер-2», запущенный 8 ноября, закончил свою миссию после того, как на высоте около 1600 км отказала третья ступень ракеты. В том же году, 6 декабря, с помощью ракеты «Юпитер-С/Юнона-2» был запущен «Пионер-3», проделавший примерно четверть пути до Луны. Однако путешествие «Пионера-3» в открытом космосе внезапно завершилось, он пострадал от неожиданной остановки двигателя; ракета постыдным образом упала обратно в атмосферу Земли. Все же эпопея с «Пионером-3» имела некоторое научное значение: его прерванная миссия, прежде чем завершиться в огне, подтвердила существование поясов Ван Аллена.

Первый в мире облет Луны станцией «Луна-1» в начале января 1959 года быстро затмил эти созидательные шаги Соединенных Штатов. В ответ на это было принято решение запустить 3 марта «Пионер-4». Наконец упорство американцев было вознаграждено долей успеха: «Пионер-4» совершил облет Луны. Хотя это был первый удачный запуск, выполненный по американской космической программе, во многом неудачной, миссия не вызвала ощущения успеха: ракета отклонилась от планируемого пути на 60 000 км – непредусмотренная траектория, обусловленная отказом двигателя.

На этом этапе советские космические аппараты для исследования Луны намного превосходили американские: если «Луна-1» весила около 360 кг, «Пионер-4» еле-еле тянул на жалкие 6 кг! Американский лунный пробник отклонился от Луны на довольно большой угол и затем попал на солнечную орбиту. В 1960 году «Пионер-5» успешно выполнил межпланетную миссию, послав обратно на Землю свое последнее радиосообщение с расстояния 35 млн км. С ноября 1959 по декабрь 1960 года Соединенные Штаты запустили три лунных пробника посредством носителей «Атлас Эйбл». Все они потерпели неудачу и не смогли выйти на лунную орбиту.

Даже с этими переменами американская космическая программа медленно набирала полную силу, создавая решающие базисные и технические средства для будущего успеха в беспилотных полетах к Луне и вокруг нее. Одним жизненно важным исследовательским центром в этом направлении станет в 60-е годы Лаборатория реактивного движения (JPL) в Пасадене, штат Калифорния. Эта лаборатория родилась в конце 30-х годов, разросшись на основе исследований Теодора фон Кармана в Калифорнийском технологическом институте. Вместе с фон Карманом работал Франк Дж. Малина, формируя JPL как важный центр исследований.

Уильям Пикеринг, ставший лидером JPL в 50-е годы, придал лаборатории растущий престиж центра исследований и разработки спутников, роботов и передовых систем наведения. Поскольку в ней был разработан «Эксплорер-1», который вывел Америку в космос, JPL в 60-е стал лидером в программе «Рейнджер», краеугольном камне американской программы «Аполлон» по высадке человека на Луну. После нескольких неудач программа «Рейнджер» наконец достигла успеха, благодаря «Рейнджеру-7» в июле 1964 года. Космический аппарат предоставит 4000 изумительных фотографий лунной поверхности, прежде чем упадет на нее, помогая проложить путь для посадки человека. Отставание от русских во всех сферах космических путешествий будет ликвидировано в конце 60-х годов.

НАСА берет на себя ответственность

Начальные залпы космической эры привели к пониманию, что для реагирования на советские достижения в космосе потребуются некоторые новые организационные формы или структуры. Космос стал новой многосторонней сферой деятельности, и этот факт осознали все основные игроки, включая администрацию Эйзенхауэра, Конгресс, военных, работающих на оборону подрядчиков и других вовлеченных в эту сферу. Реакцией Эйзенхауэра было предложение Конгрессу учредить новое федеральное агентство – Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства – НАСА (NASA – National Aeronautics and Space Administration). Он предложил, чтобы эта новая организация поглотила уже существующее маленькое учреждение Национальный консультативный комитет по аэронавтике (НАКА – NACA) и его разнообразную материальную базу. Созданный в 1915 году, НАКА из организации, проводящей лишь исследования в области аэронавтики, превратился в учреждение, внесшее важный вклад в связанные с космосом работы в начале космической эры. Однако этот комитет считался слишком маленьким агентством, чтобы взять на себя дополнительную ответственность за работу, которую предвидели Эйзенхауэр и его советник по науке Джеймс Киллиан.

Эйзенхауэр и Киллиан были твердо уверены, что национальное космическое агентство должно быть гражданским, но сухопутные войска и военно-воздушные силы горячо сопротивлялись, доказывая, что именно они должны стоять во главе космической программы и что превращение его в гражданское учреждение будет ошибкой. Среди других генерал Медарис и фон Браун были убежденными защитниками этой позиции. Самыми агрессивными были военно-воздушные силы, один из их генералов публично защищал военную базу на Луне в своем выступлении в начале 1958 года. «Луна обеспечивает базу для ответного удара с непревзойденным преимуществом», – заявил он. Оснащенная ядерным оружием, американская база на Луне позволит Соединенным Штатам произвести «с Луны… надежное и масштабное уничтожение Советского Союза в случае, если он первым атакует Соединенные Штаты» – добавил он.

Выдвинутая Эйзенхауэром законодательная инициатива по созданию НАСА была подвергнута бурному обсуждению в Конгрессе, в результате чего согласились с точкой зрения президента, которая предусматривала следующее: гражданское учреждение будет наблюдать за научной и другой невоенной космической деятельностью, но и учитывать военные потребности и программы для вооруженных сил. Однако еще долгие годы будет сохраняться значительная неопределенность в таких областях, как контроль над громадными мощными военными ракетами, которые требовались для выполнения невоенных программ. Однако вскоре, в апреле 1958 года, законопроект о создании НАСА поступил из Белого дома в Конгресс, и в июле того же года Эйзенхауэр подписал закон о его принятии.

Второй важный законопроект был подготовлен после серьезного обсуждения вопроса: достаточно ли инженеров и ученых готовит Америка, чтобы противостоять русским в космосе и в любых других сферах. Дебаты начались сразу после изумления, вызванного «Спутником-1», и в основном касались роли федерального правительства в сокращении разрыва в образовании между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Закон о подготовке в сфере национальной обороны, подписанный президентом Эйзенхауэром в сентябре 1958 года, явился ограниченной и временной мерой. Он предусматривал щедрые вложения для развития программ, предназначенных для студентов, которые изучали научные и технические дисциплины, математику, иностранные языки в средней школе, колледжах и университетах.

Соединенные Штаты теперь по-настоящему включились в космическую игру. Запустив не один собственный спутник, они оправились от шока, который произвел «Спутник-1», и казались готовыми конкурировать с русскими в новой сфере непилотируемых космических лунных станций. Но это были лишь первые этапы космических исследований. Многие сложные проблемы и неожиданности поджидали и тех и других впереди, по мере того как они приближались к 60-м годам и к эпохе пилотируемых космических полетов, сначала на околоземной орбите, а затем за ее пределами.

Все взгляды – в небеса (Послесловие к главе 3)

В начале 1955 года, за два с лишним года до запуска первого спутника, обозначившего начало космической эпохи, группа экспертов на высшем уровне подготовила сверхсекретный доклад для президента Эйзенхауэра, в котором Соединенным Штатам было настоятельно рекомендовано использовать спутники Земли для предоставления точной разведывательной информации из космоса об истинном состоянии советских наступательных вооружений. В результате ЦРУ и Военно-воздушные силы США вскоре начали разработку спутников-шпионов фоторазведки по сверхсекретной программе под кодовым названием «Корона».

«Корона» выполнялась под прикрытием другой программы, «Дискаверер», и была замаскирована под научные исследования. Вслед за чередой сокрушительных неудач «Корона» наконец дала положительные результаты: высококачественные фотографии определенных участков территории Советского Союза, сделанные из космоса. Спутники «Дискаверер» запускались с военно-воздушной базы Ванденберг в Калифорнии, что позволяло выводить их на полярные орбиты (с севера на юг), которые покрывали вращающуюся под ними Землю полностью. Камера «Дискаверера» включалась, когда спутник проходил над заранее выбранными для разведки целями в СССР или еще где-либо. Если в этом отношении все проходило хорошо, оставалась сложная задача: вернуть на Землю фотографии, полученные на полосках 70-миллиметровой пленки. Это осуществлялось уникальным способом: возвращаемая капсула с отснятой пленкой отделялась от основной части спутника «Дискаверер» и отстреливалась обратно к Земле.

Самолет С-119 военно-воздушных сил подхватывает в полете шпионские фотографии, сделанные над Советским Союзом

После успешного возвращения раскрывался парашют, и одна из групп самолетов военно-воздушных сил, каждая из которых выполняла полеты по замкнутой трапеции или по маршруту, образующему паутину, должна была подхватить парашют в воздухе и смотать его в самолет. Учитывая необычайно сложный характер всех этапов программы «Дискаверер», неудивительно, что в десятке первых попыток успехи были незначительными.

Наконец, в августе 1960 года «Дискаверер-14» успешно завершил свою миссию, выполнив уникальную ювелирную операцию, когда возвращаемая капсула была подхвачена в воздухе, как и планировалось. Фотографии с пленки из капсулы были достойны того, чтобы показать их президенту, и именно это сделал директор ЦРУ Ален Даллес в Овальном кабинете 24 августа. Катушка пленки с «Дискаверера» была раскручена под ногами Эйзенхауэра. Как часть умения спутника «схватывать» были продемонстрированы высококачественные фотографии территории Советского Союза и Восточной Европы, сделанные с высоты 184 км над Землей. На фотографиях было отображено множество аэродромов, стартовые площадки ракет класса «земля-воздух» и, главное, новый советский ракетный полигон в Плесецке, на севере СССР, где позднее было размещено очень небольшое количество советских МКБР Р-7. В итоге «Дискаверер-14» доставил больше полезной разведывательной информации, чем было получено за четыре года полетов У-2 (которые закончились в мае 1960 года, после того как У-2 был сбит над СССР). На фотографиях различались объекты с минимальными размерами порядка 2–3 м.

Важность всего этого была подытожена позднее в высказывании заместителя директора ЦРУ по науке и технике Альберта Уилона: «Это было как если бы огромный прожектор осветил темный склад». Другие спутники «Дискаверер» продолжали доставлять фотографические доказательства того, что вопреки похвальбам Хрущева о том, будто СССР производит МКБР «как сосиски», скрытые хранилища сотен советских МКБР, готовых нанести без предупреждения удар по Соединенным Штатам, попросту отсутствуют.

Советский космонавт Юрий Гагарин, готовый к взлету, перед запуском на орбиту, апрель 1961 года

4. Человеческая мера

Пилотируемые космические полеты представляли следующий логический шаг в американской космической программе, которая стала известна как «Project Mercury» («Проект Меркурий»). Руководитель недавно созданного Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА) Т. Кейт Гленнан выбрал дату, полную символизма, чтобы огласить это новое направление – 17 декабря 1958 года, 55-ю годовщину исторического полета братьев Райт на «Китти Хоук». Для стратегов НАСА будущие космические путешественники – это люди, которых вскоре станут называть «астронавтами». Они будут выходить в космос в специально сконструированных космических кораблях и затем благополучно возвращаться на Землю. Впервые в космосе появится человек.

Существовал слегка завуалированный подтекст: программа «Меркурий» отражала намерение НАСА вывести на орбиту человека и, в конце концов, высадить человека на Луну раньше Советского Союза. Большинство американцев полагали, что у русских имеются скрытые возможности достичь той же самой высокой цели, учитывая их недавние космические достижения. В то же время американская космическая программа выглядела отстающей, брошенной на произвол судьбы и нецеленаправленной.

Но в игру вступила новая движущая сила, призывающая вступить в соревнование с Советами за престиж и превосходство в космосе. Учитывая возникшее космическое соперничество с русскими, президент Эйзенхауэр, к негодованию руководителей НАСА, придерживался принципа «тише едешь – дальше будешь». Он горячо поддержал идею запуска искусственных спутников, которые, по его мнению, были предназначены для подлинно научных целей и согласовывались с его собственным намерением утвердить свободу в небе. Более того, для Эйзенхауэра спутники предоставляли Соединенным Штатам эффективную основу для ведения воздушной разведки – в контексте холодной войны, жизненно важную функцию для обеспечения национальной безопасности Америки. Соответственно, Эйзенхауэр придавал пилотируемым космическим полетам меньшее значение, хотя все же позволил сформировать проект «Меркурий». В своем последнем бюджете, представленном в Конгрессе, он рекомендовал, чтобы ни один пилотируемый космический полет не проходил вне программы «Меркурий», если он не будет иметь «серьезного научного обоснования».

Именно Эйзенхауэр выдвинул на первое место ракетную технику Америки и даже заложил основную базу под американскую космическую программу. Однако его интерес к космосу оставался узким и большей частью сводился к необходимости создания разведывательных спутников. У него не было стремления к эффектным космическим представлениям. Сразу после запусков спутников хор критиков начал обвинять администрацию Эйзенхауэра в инертности и пассивности. Попытки Эйзенхауэра разубедить американскую общественность оказались в большой степени неэффективными. Располагая сверхсекретными разведывательными данными, Эйзенхауэр осознавал техническую слабость Советского Союза и, как ни странно, передовой характер американских ракетных программ «Атлас», «Титан», «Поларис» и «Минитмен». Он полностью понимал, что разрыва в носителях не существует. Более того, он отвергал мнение, что советские спутники отразили какое-то техническое превосходство Советского Союза. Он опасался, что любое вступление в долгосрочную «космическую гонку» с русскими будет ненужным безрассудством.

Концепция Эйзенхауэра отражала безусловное предпочтение автоматических космических станций для проведения научных исследований в космосе. Напротив, стремление к пилотируемым космическим программам – орбитальным и далее – требовало больших расходов и громадного инженерного мастерства. Для Эйзенхауэра любые амбициозные программы исследования космоса с участием космонавтов были дорогостоящими, требующими огромных вложений в аэрокосмическую промышленность. Эта точка зрения становилась все более неубедительной во времена, наступившие после запуска первого советского спутника. Возмущенные голоса, требовавшие от Соединенных Штатов активной реакции на очевидное превосходство Советов в космосе, лишь усилились к концу десятилетия. Проект «Меркурий», который был определен Эйзенхауэром достаточно узко – как программа пилотируемых космических полетов на околоземных орбитах, – станет почвой для более амбициозных американских усилий в космосе, примерно таких, с которыми мог сравниться Манхэттенский проект во время Второй мировой войны <sup>[3]3
  В ходе Манхэттенского проекта была разработана первая атомная бомба в США. – Примеч. пер.


[Закрыть]</sup> . Решающей силой, изменившей национальную политику, стал Джон Ф. Кеннеди, избранный президентом в 1960 году.

Упреждающим образом НАСА продвигало американскую космическую программу, даже встречая всего лишь прохладную поддержку со стороны Белого дома Эйзенхауэра. Ядро новой организации НАСА составлял старый Национальный консультативный комитет по аэронавтике (НАКА), солидная и высокопродуктивная исследовательская организация, возникновение которой относится к 1915 году. Имея такие корни, управление НАСА росло и взяло в итоге под свое крыло ряд ключевых исследовательских организаций, в том числе Исследовательский центр полетов Лэнгли (в котором вскоре зародился проект «Меркурий»); Лабораторию реактивных двигателей Льюиса в Кливленде, штат Огайо; Центр высокоскоростных полетов на Военно-воздушной базе Эдвардс; Испытательный полигон на острове Уоллопс в Вирджинии и другие. В октябре 1958 года Лаборатория реактивного движения (JPL) стала подчиняться НАСА, как и многие военные ракетные программы в Хантсвилле осенью 1960 года, превратившись, в конце концов, в Центр космических полетов Джорджа С. Маршалла. При последней реорганизации Вернер фон Браун оказался в гражданском учреждении, получив все полномочия на космические исследования.

В течение 1958–1960 годов НАСА предприняло несколько попыток запустить спутник. Успех, наконец, был достигнут, но лишь после нескольких обескураживающих неудач. Все четыре попытки в 1958 году закончились провалом. В 1959 году из 14 запусков 9 увенчались успехом. Больший прогресс был достигнут в 1960 году, когда из 17 попыток 12 оказались успешными. В тот же самый период русские добились значительных успехов со своей лунной серией: «Луна-1» впервые преодолела земную гравитацию; «Луна-2» достигла лунной поверхности; и самое незабываемое из всех, «Луна-3» сделала фотографии обратной стороны Луны. И все-таки управление НАСА среди прочих достижений могло гордиться запуском первого метеорологического спутника «Тирос-1», выполненным в апреле 1960 года, и первым навигационным спутником «Транзит-1Б», запущенным в то же время.

Руководитель НАСА Гленнан, в прошлом президент Технологического института в Кейсе, известный член Комиссии по атомной энергии, оказался толковым администратором, консолидируя ряд разнообразных исследовательских учреждений под эгидой НАСА. Его соратники также играли важные роли в формировании зарождавшейся космической политики Америки.

Хью Л. Драйден, долгое время возглавлявший НАСА, продемонстрировал глубокий интерес в продвижении жизнеспособных космических программ в Соединенных Штатах. В конце 50-х годов он руководил программой испытаний высотного самолета Х-15, а также, пребывая в НАСА, играл очень важную роль в планировании будущей космической программы. Драйден поручил Роберту Гилруту, требовательному руководителю Исследовательского учреждения Лэнгли, сформировать группу экспертов (которая позже стала известна как Космическая рабочая группа), чтобы сформулировать долгосрочную программу космических полетов. Работа Гилрута и его специальной группы заложила основную структуру проекта «Меркурий». И Драйден и Гилрут присоединятся к Гленнану в руководстве НАСА.

Внутри проекта «Меркурий» стала очевидной необходимость включения в схему исследований ряда новых технологий для обеспечения космического полета человека. Любой носитель, предназначенный для запуска человека в космос, должен противостоять рискам открытого космоса: экстремальным температурам, безвоздушному космическому пространству и недавно открытой опасности радиации. Поиск оптимальной конструкции космического корабля вызывал обсуждения и порождал конкурирующие варианты. Некоторые предлагали для полета в космос более старую конфигурацию самолета, который смог бы спланировать обратно на Землю. Одну из таких моделей представлял Х-15, который к тому времени достигал высоты около 100 км, однако ему недоставало ускорения, чтобы выйти в космос лишь посредством своей собственной мощности. X. Джулиан Ален, который в 50-е годы утвердился в НАСА как ведущий инженер, ратовал за ракету-носитель, чтобы запустить капсулу округлой формы, которая защитит от тепла, выделяющегося при возвращении обратно, и в достаточной мере обеспечит необходимые аэродинамические свойства, чтобы выполнить безопасное приземление.

Однако предпочтительный вариант, одобренный Гленнаном, был разработан инженером Лэнгли Максимом Фагетом. Он предложил капсулу с тормозными ракетными двигателями, которые замедлят инерцию орбитального движения и обеспечат пологий спуск в атмосферу. В итоговой конструкции был отражен этот основной принцип – конусообразная капсула с цилиндром на вершине (позже он был снаряжен специальным корпусом, содержащим твердотопливную ракету для отстреливания капсулы и обеспечения ее безопасности в случае какой-либо опасности на стартовой площадке). Капсула была довольно маленькой, обеспечивая своему обитателю минимальный комфорт на орбите, причем астронавт сидел на сконструированном по заказу кресле. Восемнадцать маленьких ракет, которыми вручную управлял астронавт, устанавливали положение капсулы и направляли космический корабль на траекторию для возвращения с орбиты домой. Абляционная тепловая защита капсулы защищала астронавта во время спуска в атмосфере. В ходе окончательного спуска перед приводнением в океане капсула замедлялась с помощью парашютов. Интересно, что эти далеко идущие планы были четко сформулированы до 29 июля 1958 года, когда президент Эйзенхауэр подписал закон об учреждении НАСА. Наконец, компания МакДоннел выиграла 12 января 1959 года контракт для разработки капсулы.

НАСА использовало различные ракеты-носители для выведения капсулы «Меркурий» в космос. На этапе испытаний для запуска макетов капсул в верхние слои атмосферы в качестве ускорителя использовалась ракета «Литтл Джо». Маститая «Рэдстоун» (в действительности модернизированный вариант ФАУ-2) считалась идеальной для суборбитальных полетов макетов капсул и, в конечном счете, астронавтов. Для заключительного этапа, запуска астронавта на орбиту вокруг Земли, НАСА решило использовать мощную ракету военно-воздушных сил «Атлас». «Атлас», еще только разрабатываемый в 1958 году, будет снаряжен двигателями, создающими тягу 180 т. Это крупная МКБР с дальностью полета 14 400 км. Она позволяла астронавту лететь в космосе с необыкновенной скоростью 28 000 км/ч. Первый контракт на разработку «Атласа» был отдан компании General Dynamics.

Во второй половине 1958 года НАСА начало набирать первый отряд астронавтов. Процесс отбора должна была возглавить космическая рабочая группа Гилрута. Первоначальное описание этой работы, написанное по схеме для занятия должностей на государственной службе, содержало довольно широкую сеть для отыскания авантюристов – она могла отнести к заданной категории множество соискателей, таких как подводники, парашютисты, исследователи Арктики. Это ничем не ограниченное обращение вскоре было прикрыто в пользу более узкого перечня критериев, на котором настаивал президент Эйзенхауэр в конце декабря 1958 года: отряд астронавтов должен был набираться среди военных летчиков-испытателей, состоящих на службе. Пересмотренный после этого процесс отбора продолжался далее. В группу принимали кандидатов в возрасте от 25 до 40 лет. Рост претендентов не должен был превышать 180 см, они должны были иметь свидетельство об окончании колледжа или приравниваемый к этому опыт в соответствующей технической области. Летный опыт стал основным фактором и составлял 1500 часов полетного времени на реактивных самолетах. Первоначальный список включал около 110 кандидатов, затем он был просеян и сведен к 69 претендентам, которые прошли напряженные испытания и собеседования. Безостановочный процесс сокращения продолжался до тех пор, пока в группе не осталось семь человек.

Результаты отбора этих семерых человек, первого отряда астронавтов страны, были объявлены 9 апреля 1959 года. Согласно узкому критерию Эйзенхауэра все они имели воинские звания, все были летчиками, некоторые имели значительный опыт летчиков-испытателей: корабельный летчик Джон X. Гленн, пилоты военно-морских сил Алан Б. Шепард, М. Скотт Карпентер и Вальтер М. Ширра, пилоты военно-воздушных сил Вирджил Гриссом, Л. Гордон Купер и Дональд К. Слэйтон. Объявление их имен, к удивлению НАСА, произвело сенсацию. Публика выражала острый интерес к новому отряду астронавтов, желая побольше узнать об их жизни, семьях и интересах. Семерка «Меркурия» мгновенно стала знаменитой, объектом обожания толпы и средств массовой информации. Через год после окончательного отбора астронавты подписали контракт с журналом Lifeна эксклюзивное право рассказывать свои личные истории. Общественный имидж семерки «Меркурия» представлял смесь патриотизма, храбрости и высокой технической подготовки. Они были героями новой космической эры. Задача – на гребне американской кампании достичь превосходства в космической гонке с Советами. Писатель Том Вулф в своем замечательном бестселлере «Битва за космос» отразил этот момент: «…все семеро появились, окутанные золотистой дымкой, как семеро самых прекрасных пилотов и самых отважных мужчин в Соединенных Штатах. Яркий мистический свет сиял над ними».

Менее очевидным для публики и средств массовой информации было то, с чем сталкивались эти опытные летчики во время «полетов» по программе «Меркурий» – по крайней мере, вначале. Астронавта, опутанного проводами, в сидячем положении запускали в космос в чрезвычайно автоматизированном летательном устройстве. У них была минимальная возможность осуществлять ручное управление космическим кораблем. Самые известные по былям и небылицам летчики из элитного братства пилотов-испытателей Чак Йегер и Скотт Кроссфилд смотрели на космическую деятельность как на низший уровень полетов, которые были предельно автоматизированными, не слишком напоминая идеал летчика-испытателя. Появились шутки, что астронавты просто отправлялись прокатиться и что они уже не летчики, а «консервы в банке». Тихо, но яростно астронавты добивались от НАСА внесения ключевых конструктивных изменений в космический аппарат, чтобы кардинально расширить возможности астронавта по осуществлению эффективного управления своим кораблем.

Космос и новый рубеж

Президентские выборы в 1960 году продемонстрировали упорную борьбу. Джон Ф. Кеннеди победил Ричарда Никсона всего лишь 118 000 голосов – 0,2 % от общего числа избирателей. Новый президент обозначил свою программу как «Новый рубеж», весьма эффектный шаг, предполагающий, что он станет новым энергичным лидером Соединенных Штатов. «Пусть каждая страна осознает, независимо от того, желает она нам добра или зла, – заявил Кеннеди в своем инаугурационном обращении, – что мы заплатим любую цену, вынесем любое бремя, справимся с любыми трудностями, поддержим любого друга, дадим отпор любому врагу, чтобы сохранить и обеспечить торжество свободы». Эти слова, призывающие к мощной реакции в ответ на трудности 60-х годов, хорошо перекликались с настроениями в обществе. Одним из наследий 50-х годов было возникшее соперничество в космосе между Соединенными Штатами и Советским Союзом, и вскоре Кеннеди столкнулся с этой проблемой, тянувшейся со времен Эйзенхауэра.

В конце кампании 1960 года Кеннеди неправильно оценивал место Соединенных Штатов в космической гонке с Советским Союзом. «Они [иностранные государства] увидели Советский Союз первым в космосе, – произнес он на выступлении в Айдахо. – Они увидели Советский Союз первыми в полете вокруг Луны и первым – вокруг Солнца… Они пришли к заключению, что Советы наступают, а мы отступаем. Я думаю, нам следует изменить эту точку зрения». В октябре, выступая в Нью-Йоркском университете на площади Вашингтона, он заявил: «Наступили совершенно новые времена, и они требуют новых решений… Советский Союз сейчас первый в космосе».

В другой раз в ходе кампании Кеннеди заметил, что американская наука и образование заслужили репутацию «непревзойденных» в мире. Однако он тут же посетовал: «Первый космический аппарат называется „Спутник“, а не „Авангард“. Первой страной, доставившей свою национальную эмблему на Луну, стал Советский Союз, а не Соединенные Штаты. Даже первые собаки, посланные в космос и благополучно вернувшиеся оттуда, имели имена Стрелка и Белка, а не Ровер или Фидо или даже Чекерс».

Риторика Кеннеди в ходе кампании вызвала глубокие и мучительные сомнения в правильности курса Эйзенхауэра перед лицом советских достижений в космосе. Невзирая на эти обвинения, администрация Эйзенхауэра смогла сослаться на существенный прогресс, достигнутый сразу после запуска советского спутника. Фактически относительное положение Соединенных Штатов и Советского Союза в космосе было более тонким, чем это декларировалось в выступлениях Кеннеди в ходе предвыборной кампании. После медленного, даже досадного начала администрация Эйзенхауэра добилась реального прогресса в реализации американской космической программы.

К 4 октября 1960 года Соединенные Штаты вывели на орбиту 26 спутников и успешно запустили две космические научно-исследовательские станции – на фоне шести спутников и двух космических станций, запущенных Советским Союзом в тот же период. В ответ на советские космические достижения США вели работы на нескольких уровнях, включая разработку спутников нового класса. Одним из них был «пассивный» спутник связи «Эхо» в виде трехметрового наполняемого газом шара, который отражал радиоволны обратно на Землю, впервые обеспечивая через космическое пространство двустороннюю голосовую связь в реальном времени. Другим важным успехом США был первый в мире метеорологический спутник ТИРОС (TIROS – Television and Infrared Observation Satellite Program, Спутниковая программа телевизионного и инфракрасного наблюдения), который передавал на Землю тысячи изображений облачности, сильных штормов и других погодных явлений. ТИРОС был предшественником сегодняшней глобальной информационной метеорологической спутниковой системы. Оба эти спутника были запущены в последний год срока Эйзенхауэра. Соединенные Штаты совершили также значительный технологический прорыв, когда их сверхсекретный спутник-шпион «Дискаверер» впервые в истории успешно вернул из космоса на Землю созданный человеком объект.