Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №09 за 1976 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
Жанр:
Газеты и журналы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Когда фаэтон выехал на главную улицу Валлетты, Сэмюель оживился.
– Мы жили на Кингзуэй. Вон там, чуть дальше, у Королевских ворот.
– Но это же не Кингзуэй, – возразил я. – Вот, пожалуйста, на доме табличка: улица Республики.
– Это и есть бывшая Королевская дорога, – пояснил кучер. – И ворота теперь называются не как-нибудь, а Городскими.
– Послушайте! – внезапно возмутился «мальтийский англичанин». – Чем это вам так досадила наша королева, что вы Даже одно слово «королевская» перестали выносить? Полтораста лет названия вас устраивали, а теперь вдруг пришлись не по вкусу?..
– Ну что вы, сэр, – успокаивающе проговорил кучер. – Королева Елизавета отнюдь не причинила нам особого вреда. Но, увы, она не мальтийка. А английские названия мальтийским улицам и площадям как-то не к лицу. Мы с Рыжим – так зовут мою лошадь, сэр, – весь город вдоль и поперёк изъездили. И видите ли, везде, что ни улица, то английские вывески. Слава богу, теперь и мальтийские стали появляться. А то живешь как не у себя дома.
– А вы давно работаете извозчиком? – спросил я кучера.
– Третий год, сэр. Так-то я всю жизнь в деревне прожил. Это недалеко от Мдины. Арендовал у священника небольшой участок. И жил, знаете ли, радовался. Только вот урожаи, как ни глянь, никудышные. Земля у нас известковая, родит плохо. Вода в глубину, словно сквозь сито, уходит. Разве удержишь?! Пока был молодым, удавалось сводить концы с концами. А тут сын переехал в Валлетту, устроился работать, потом женился. Так что продал я соседям пожитки да и перебрался в город к сыну. Теперь, как видите, кучером работаю...
«Греховные» идеи отца Энрике
Из города послышался перезвон колоколов. Как будто вспомнив о чем-то, Сэмюель сказал:
– У меня в Валлетте есть старый приятель-священник. Мы долго переписывались, после того как я уехал в Лондон. Не так давно Энрике гостил у меня дома, приглашал к себе. Если не возражаете, можем навестить его.
– А это удобно?
– Энрике будет рад, я уверен. Сейчас он, должно быть, на службе в соборе святого Иоанна. Там, наверное, мы его и застанем.
...Я бродил в полумраке зала, стараясь не беспокоить прихожан. Собор, казавшийся снаружи мрачным, внутри был пышным и красочным. Многоцветье причудливой мозаики пола не походило на каприз художника. Выделяющиеся на общем фоне мраморные плиты оказались надгробьями: под ними были захоронены четыреста пятьдесят рыцарей – гроссмейстеры Мальтийского ордена.
Сэмюель вскоре вернулся в сопровождении миловидной монахини. Миниатюрное личико ее в обрамлении черного капюшона белело, словно снег на лесной проталине.
– Сестра Терезия, – церемонно сказал Сэмюель, – любезно согласилась проводить нас к отцу Энрике.
Выйдя из собора, мы последовали за монахиней и вскоре оказались в старом дворике, заполненном семинаристами.
– По этой лестнице на второй этаж, вторая дверь направо, – сказала сестра Терезия.
Дверь открыл отец Энрике. Сэмюель представил нас друг другу, и мы прошли внутрь дома. Энрике тут же исчез в соседних комнатах, а мы устроились у окна на мягком диване, в котором, казалось, можно было утонуть.
Наконец полная фигура священника появилась в дверях. В руках он держал огромный серебряный поднос, на котором, как на фламандском натюрморте, горой лежали фрукты.
– Что предпочитаете – чай или кофе? – спросил отец Энрике. – Сэм-то старый чаевник, а вы?
В гостях так в гостях. Я изобразил ярого кофененавистника, и несколько минут спустя на столике перед нами стояли три чашечки, благоухающие ароматом английского чая «Липтон».
Мои собеседники с удовольствием принялись за чаепитие, а я глотнул разок и больше не смог.
Чай оказался удивительно малоприятным на вкус.
– Человеку непривычному, – пояснил Энрике, – жить на острове довольно трудно. Вся пища, все горячие напитки, и чай в том числе, кажутся солеными. Такая уж у нас на Мальте вода. И, увы, никакие опреснительные чудеса не помогают. Вот на Гоцо вода замечательная. А все дело в глине. Там почва глинистая: вода лишена возможности уйти под землю. Как известно, господь создал из глины человека. А мы в шутку добавляем: и этот маленький остров в придачу. Местные жители называют его святым. Судя по преданию, у берегов Гоцо, в бухте Марса-Форно, потерпело кораблекрушение судно апостола Павла, плывшее в Сицилию. Он высадился на острове и даровал нам христианство. С тех пор и поныне мы, священники, несем мальтийцам веру и правду.
В одном Энрике действительно был прав: Мальта – суровая религиозная страна. И католицизм мальтийского народа имеет многовековые корни.
С давних пор черные сутаны святых отцов отбрасывают тень на жизнь государства. На 316 квадратных километрах его территории стоят 313 церквей, а на каждые 350 мальтийцев приходится по одному сановному священнику. И это не считая целой армии семинаристов и других рядовых служителей церкви. Соборам и монастырям принадлежит треть пахотной земли на трех островах Мальтийского архипелага: Мальта, Гоцо, Комино. Земля эта сдается в аренду крестьянам, и счета мальтийской церкви в различных европейских банках быстро растут.
Энрике встал из-за стола и принес нам стопку газет.
– Вы видели последний номер «Мальта ньюс»? – спросил он. – Взгляните. Лейбористы собираются представить на рассмотрение парламента новые законопроекты.
Я перелистал несколько номеров. Речь шла о ликвидации привилегий мальтийской церкви. По закону 1948 года она была освобождена от уплаты всех налогов. А епископы не подчинялись светскому суду, пользовались юридической неприкосновенностью. «Факельщики» – так газетчики именовали лейбористов, поскольку символом их партии выбран факел, – собирались пошатнуть трон, на котором утвердила себя мальтийская церковь.
– Эти законопроекты пройдут, – ничуть не смущаясь, уверял нас Энрике. – Премьер Минтофф прав. Священники обязаны платить подоходные налоги наравне с другими гражданами страны. Перед богом и законом все должны быть равны (1 Уже после того, как я покинул Мальту, в августе 1975 года, лейбористы большинством всего в три голоса провели через парламент оба законопроекта: об обложении церкви налогом и ликвидации неприкосновенности мальтийских епископов. (Прим. автора.)).
– Каково! – не в шутку удивлялся Сэмюель. – Поддерживать «греховные» идеи лейбористов?! Ты что, святой отец, забыл, как Микаэль Гонци (1 Мальтийский архиепископ. (Прим. ред.)) отлучил Минтоффа от церкви еще 15 лет назад и на всех выборах проповедовал, что «поддерживать лейбористов – смертный грех»?
– Этот 90-летний старец безнадежно отстал от жизни, – наступал Энрике. – Он не слышит голосов паствы. А кому же, как не священникам, думать о благе прихожан? Кому, как не нам, доверяют они свои судьбы? Веками наш остров был постоялым двором для непрошеных гостей. Мальтийцы устали от вечной нищеты и зависимости. Они хотят, чтобы их родина стала мирной гаванью, а не военной крепостью. Гонци же упрямо не желает этого понять...
За четыре года деятельности лейбористского правительства в жизни Мальты действительно произошли крупные перемены. Лейбористы аннулировали соглашение об обороне, заключенное с Англией в 64-м году, в день провозглашения независимости, закрыли штаб НАТО во Флориане, объявили итальянского адмирала Джино Биринделли, командующего военно-морскими силами Североатлантического блока, персоной «нон грата» и запретили американским кораблям заходить на Мальту. Наконец, заставили заменить английского генерал-губернатора сэра Мориса Дормэна мальтийцем Антони Мамо, известным адвокатом, который и стал первым президентом Мальтийской Республики.
Сэмюель раскурил свою неизменную трубку и заговорил:
– Я многое понимаю, Энрике, но мне неясно одно: почему англичане и мальтийцы не могут жить в согласии? Разве нам с тобой что-нибудь мешает оставаться друзьями? Мы же знаем друг друга с детских лет. Многое испытали вместе, пережили последнюю войну. Может, я и не прав, патер, но мне кажется, ни новые договоры, ни новые названия старых улиц не могут нарушить наши отношения. Англичан и мальтийцев слишком многое связывает...
И потом, если уж говорить о патриотизме, то вам, мальтийцам, нельзя забывать, что остров беден ресурсами и его экономическое благополучие во многом зависит от других. А что будет, если мы окончательно расстанемся? Вы лишитесь миллионов фунтов арендной платы за пользование военными базами – раз. Тысячи мальтийцев, что служат сейчас у англичан, останутся без работы – два. Так ли ты уверен, что уход последних английских моряков и солдат с острова в 79-м году не причинит никаких осложнений?
А стратегическое положение? Ведь географию не изменишь. Сам посуди, политика нейтралитета ничуть не даст вам гарантии независимости... За Англией вы всегда жили как за каменной стеной.
Сэмюель ждал ответа, но Энрике на этот раз промолчал. А немного погодя перевел разговор на другую тему. Не знаю, почему так произошло. Может быть, слова Хаггарта показались священнику убедительными, может быть, Энрике просто не захотел спорить с приятелем. Ясно было одно: перемены на острове никого не оставили равнодушным. Оказалась расколотой на два лагеря даже незыблемая мальтийская церковь...
Размышления шофера Альберто
...В один из дней я решил проехаться по Мальте на машине. Сразу сознаюсь: я ездил только по главному острову архипелага. Не был я ни на Гоцо, ни на Комино, тем более не попал на крохотные необитаемые островки, хотя до них, кажется, рукой подать: достаточно нанять лодку. На Фильфола, например, люди не живут, зато водятся там уникальные ящерицы – зеленые с красными пятнами. У некоторых особей по два, а то и три... хвоста. Наиболее популярная версия гласит, что острые осколки раковин наносят им глубокие раны, а уж из этих ран и вырастает порой новый хвост.
Островок Фангус-Рок, близ Гоцо, интересен уже не животным миром, а растительным. Здесь произрастает особый лишайник – так называемый «мальтийский гриб», – прекрасное кровоостанавливающее средство. В свое время этот лишайник приносил дополнительный доход в казну гроссмейстера Мальтийского ордена: люди со всей Европы считали честью подлечить свои раны в рыцарском госпитале Валлетты.
Собственно же Мальта – главный остров – знаменит историческими памятниками, например массивными мегалитическими храмами бронзового века. Один из них – Гипогеум – расположен в городе Паола, неподалеку от Валлетты. Точнее, не в городе, а под ним, ибо храм этот подземный – единственный в своем роде. Он высечен в скальной породе на глубине 12 метров и состоит из трех этажей – каждый площадью в полтораста квадратных метров. В центре храма находится огромное помещение. Если пройти в глубь его и шепотом произнести несколько слов в крохотное отверстие в дальней стене, то звук, непонятным образом многократно усиленный, гулко обрушится на собеседника, стоящего у входа. Наверное, только в Гипогеуме я впервые понял, что такое оракул древних и как он мог воздействовать на ищущих прорицаний.
Где-то на полпути между Паолой и Мдиной – древнейшей столицей острова времен римского владычества, расцвет которой относится ко второму веку до нашей эры, – я и свел знакомство с шофером Альберто.
Старенький «фиат» мчал нас по дороге, оставляя за собой кучевой шлейф известняковой пыли. Шофер, вихрастый молодой мальтиец, темпераментно о чем-то говорил, путая слова из двух-трех языков, жестикулировал при этом, как постовой на перекрестке, то и дело бросал руль и меньше всего думал о дороге. Отчетливо понимая, чем это может кончиться, Сэмюель слезно взывал к нему ехать помедленнее, но Альберто не щадил ни его нервов, ни внутренностей итальянской малолитражки, молившей о пощаде жутким ревом. В конце концов Хаггарт смирился с безысходностью положения, перестал реагировать на пулеметную трескотню Альберто и безучастно уставился в окно.
– Мальта, стало быть, теперь интересует всех, – растолковывал мне шофер. – Всем любопытно знать, что же у нас такое творится, если это столь сильно задело англичан. А я так скажу: не происходит ничего особенного. Просто Мальта наконец-то стала мальтийской...
Журналисты назвали события последних лет на Мальте «тихой революцией». Национализация судоремонтных верфей, установление государственного контроля над банками, воздушным и морским транспортом, телефонной сетью и телеграфом, радио и телевидением, где раньше работали только англичане и не разрешали правительству готовить собственных специалистов, осуществление широкой социальной программы – всеми этими мероприятиями лейбористы завоевали поддержку со стороны трудящихся и нажили врагов в стане крупной буржуазии.
– Я долгое время был без работы, – продолжал Альберто, не дожидаясь никаких вопросов с моей стороны. – Детей у нас с Бетти четверо. И решил я было ехать за границу: на заработки. Многие так поступали. А тут вдруг шоферов не стало, хватать. Туристский бум, понимаете? Теперь туристов здесь ежегодно бывает столько, сколько нас, мальтийцев, живет на острове, – больше трехсот тысяч человек.
Потом стали приходить пособия на детей. Брат – он работает на верфи – каждый год получает надбавки к зарплате. А к рождеству нам обоим теперь вручают по 36 фунтов. Премиальные, иначе...
Хаггарт, который, как оказалось, все-таки слушал шофера, наконец не выдержал и вмешался:
– О чем вы говорите? О каком таком благоденствии? Ну, положим, лейбористы кое-что сделали. Но пять процентов из ста тысяч трудоспособных мальтийцев не имеют работы. А ваших соотечественников за рубежом трудится больше, чем здесь, на острове. При этом правительство поощряет эмиграцию, потому что другого выхода из положения, естественно, не видит. Рабочая сила на острове по-прежнему самая дешевая в Европе.
Теперь о еде. После войны прошло уже тридцать лет, а Мальта до сих пор не может обеспечить себя продуктами питания и постоянно их импортирует. По сей день некоторые продукты первой необходимости раздаются по карточкам. Вы только посмотрите на эти поля, которые мы проезжаем. Им нужна техника, мелиорация, удобрения. В средние века вместо налога за стоянку у острова суда привозили на Мальту землю. Те времена, увы, прошли. Теперь крестьяне, чтобы было на чем растить хлеб, идут в горы, рыхлят грунт, очищают его от камней и перевозят к себе на поле. Я знаю, что ребятишки корзинами носят в огороды морской ил, собранный на берегу: тонкий плодородный слой требует постоянного обновления, других же удобрений нет.
А бензин? Вы водитель, Альберто, и не мне вам говорить, что цена на него на Мальте чуть ли не самая высокая в мире. Да, я знаю, вы постоянно ищете нефть, надеясь с ее открытием решить все экономические проблемы на годы вперед. Ну а до той поры?..
Альберто выслушал англичанина и очень серьезно, раздельно произнес:
– Все так. У нас, конечно, ворох проблем. Но разве мы виноваты, что вся мальтийская промышленность – это несколько крошечных предприятий и полукустарных мастерских? Англичане-то меньше всего думали о нашей экономике. Что их интересовало? Военные базы. И кто в ответе, что все премьеры, исключая последнего, Доминика, шагу не могли ступить без англичан?
...Спускались сумерки теплого майского вечера. Яркие мохнатые звезды проявлялись в огромном фиолетовом небе. Опустели улочки Валлетты. Час «пассиггаты» – ежевечерней обязательной прогулки, которую совершают все горожане, – прошел. Мальтийцы ложатся спать рано.
– Вот чему позавидуешь, так это погоде, – с грустью сказал Сэмюель. – Прекрасный климат на Мальте. А в Лондоне скорее всего идет дождь.
– Лучший сезон, наверное, еще впереди, – сказал я. – Лето здесь только начинается.
Геннадий Соколов
«Солдаты фортуны»
Появление нового провинциального издания в США обычно не привлекает особого внимания. Однако первый номер журнала «Солджер оф форчун» – «Солдат фортуны», вышедший в городишке Арвон штата Колорадо, разошелся быстро, хотя стоил целых два доллара. Не стоило бы и говорить о нем, если бы не издатель – частное общество под названием «Феникс энд Омега лимитед», которое объединяет выходцев из многих стран мира и своей целью ставит создание «всемирной организации наемников» – частного иностранного легиона для боевых операций в Азии, Африке и Латинской Америке.
Есть уже немало различных организаций и контор, готовых по первому требованию поставить любое количество ландскнехтов с соответствующим вооружением. Во Франции, например, этим занимался некий Тьерри де Бонне. Он содержал транспортную контору на улице Монсо, 92, в Париже и параллельно... специальный учебный лагерь Ла Рош для подготовки наемников в департаменте Ардеш на юге Франции. Там же, в Париже, «солдаты фортуны» в большом выборе имелись и у полковника Армана, который лично командовал ими в Биафре, а затем в Анголе. В Западной Германии заказы на «поставку» наемников охотно принимал некий Карл-Гейнц Вайсман, когда-то сражавшийся в Конго, а затем открывший в Траунштейне «экспортную фирму, торгующую птицей». Аналогичные функции выполнял и «конструктор» Ганс Крайль из Дюссельдорфа, и Эдгар Д. Телен, бывший обер-фельдфебель бундесвера, который в январе 1975 года поместил в немецких и швейцарских газетах достаточно откровенное объявление:
«Службе безопасности и общевойсковой службе Родезии требуются холостые мужчины всех воинских специальностей. В период обучения проводников для сафари (читай: наемников-карателей. – Прим. ред.) оплата полностью сохраняется». К тому же в Западной Европе активно действует еще и так называемая «Служба устройства», которая в случае необходимости публикует свои вербовочные объявления в различных изданиях.
Короче говоря, как только возникает спрос на наемников, «специализированные фирмы» или посредники-вербовщики охотно откликаются на него. Кому же тогда понадобилось создавать еще и «Феникс энд Омега лимитед»?
...Зимой этого года в течение нескольких недель подряд на страницах лондонских газет появлялись объявления: «Требуются бывшие военнослужащие для работы инструкторами за границей. Хорошая оплата. Звонить Лидс, 705423 или 605541». Заинтересовавшиеся журналисты провели расследование и выяснили, что эти объявления помещала так называемая «Служба консультантов по вопросам безопасности», которая раньше занималась вербовкой в Англии наемников для Анголы, а теперь для Родезии. Во главе этой службы стояли три человека: Лесли Эспин, торговец оружием, в прошлом агент британской разведки, Фрэнк Перрен, служивший сержантом в морской пехоте, и бывший десантник Джон Бэнкс. Как выяснилось, действовала эта троица не на свой страх и риск, а по заданию помощника военного атташе США в Лондоне майора Джеймса Леонарда и сотрудника посольства Ларри Катца. «Служба консультантов» оказалась небедным предприятием: только на вербовку наемников для Анголы «фирма» получила 282 тысячи фунтов стерлингов. Журналисты сделали вполне обоснованный вывод, что за этой службой, ведущей дела с таким размахом, стоит не кто иной, как Центральное разведывательное управление США.
Не менее любопытные вещи стали достоянием гласности и за океаном. Оказалось, что в США действует добрых два десятка различных контор, предлагающих «интересную работу» за границей бывшим военнослужащим. Все они выступают как частные организации, но зато располагают большими деньгами. Например, один из дельцов, некий Рой Иннес, не только открыл вербовочный центр в Нью-Йорке и его филиалы в Балтиморе и Вашингтоне, но и учебный лагерь в штате Вирджиния. И опять журналисты – теперь уже американские – пришли к заключению, что все вербовщики самым тесным образом связаны с ЦРУ. Назревал скандал, ибо по американским законам вербовка наемников на территории страны для вооруженных акций за рубежом является уголовным преступлением. Конечно, ЦРУ не слишком-то считается с законами, в том числе и американскими. Но дело осложнялось еще и тем, что излишняя конкуренция между «независимыми» вербовщиками мешала делу: «Милитари эдвайс комманд» перебегала дорогу «Эл Кэмэс» из Анахайма, что в штате Калифорния, а та, в свою очередь, осложняла работу того же Иннеса. Так в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли родился замысел создать единую международную организацию наемников.
Прежде всего по инициативе Роберта К. Брауна, бывшего майора печально известных «зеленых беретов», «солдаты фортуны» основали так называемую «парашютную медицинскую службу» и ее юридический фасад – частное общество «Феникс энд Омега лимитед». Декорум был соблюден полностью, ибо речь шла не о вербовке солдат для участия в боевых действиях, а лишь о такой «чисто гуманной миссии, как оказание помощи страждущим и больным». В то же время отставной майор не постеснялся разъяснить: «Если кто-то пойдет на обман – нацепит повязку с красным крестом, а сам возьмется за автомат, – то ведь этого предугадать нельзя».
Клиффорд Янг выбирает профессию
Первый номер «Солдата фортуны» не попался на глаза Клиффорду Янгу, поскольку до ЮАР он просто не успел еще дойти. Зато в одной из йоханнесбургских газет он прочитал лаконичное объявление о том, что члены клуба «Диких гусей» срочно приглашаются на общую встречу. Далее следовала дата и название ресторана, в котором она должна была состояться. Янгу не нужно было объяснять, что клуб «Диких гусей» объединяет бывших профессионалов-наемников из ударного отряда «командо-5», в свое время сражавшихся в Конго под командованием полковника Майкла Хора, «Бешеного Майка», как называл его отделенный Янга, сержант Вуд. Правда, у Хора было и другое «прозвище: «Ирландский Наполеон». Он получил его потому, что ввел для своих парней специальную эмблему – дикого голубого гуся на зеленом фоне – такую же, какая была у ирландских наемников в наполеоновской армии.
В казарме сержант Вуд частенько рассказывал о славных денечках, которые были в Конго. Пример показывал сам Хор. «Профессия наемника трудна. Вы пошли в солдаты, а не в официанты, – любил поучать он перед строем. – Немногие из вас доживут до седых волос. А если это даже и случится, пенсию вам все равно никто платить не станет. Так что умейте сами позаботиться о себе и спите со спокойной совестью. Да, вы убиваете людей, но ведь и вас могут убить, так что старайтесь сделать это первыми». Однажды, когда к Хору привели кафра (1 Кафр – оскорбительная кличка африканцев в ЮАР.), задержанного неподалеку от лагеря с двумя гранатами, «Ирландский Наполеон» преподал им, новичкам, наглядный урок хладнокровия. Хор приказал связать пленному руки, отвел его метров на тридцать от строя, выдернул кольца у обеих гранат и сунул их пленному за пазуху. А затем успел вернуться обратно, прежде чем того разнесло на куски. И сержант залился смехом: ему нравился этот пример.
Но на первых порах Клиффорда Янга куда больше привлекали воспоминания сержанта Вуда о том, как после захвата Стенливиля наемники из «командо-5» жили на всем готовом в лучшей гостинице «Стэнли», а номера у них были битком набиты транзисторами, электробритвами, магнитофонами, драгоценностями, винами, сигарами; и о том, как те, что «поумнее», не занимались мелочами, а со знанием дела и большой выгодой для себя вскрывали с помощью взрывчатки все сейфы, которые удавалось обнаружить; и о том, как повезло напарнику сержанта Вуда, реквизировавшему вместе с друзьями шестнадцать тонн слоновой кости у индийского торговца, который не успел вовремя припрятать ее. После шести месяцев службы в Конго этот парень вернулся в Йоханнесбург и открыл счет в банке на 65 тысяч рэндов.
Поразмыслив, Клиффорд Янг решил побывать на встрече членов клуба «Диких гусей». Неважно, что он не воевал в «командо-5»: если дойдет до дела, он ничем не уступит ветеранам. Не зря же в восемнадцать лет Янг предпочел завербоваться по контракту в армию вместо того, чтобы надрываться на отцовской ферме. Ему здорово повезло: после учебного лагеря он попал в парашютисты. И скоро в роте никто не знал тактику контрпартизанской борьбы лучше его. Может быть, Янг дослужился бы до офицерского чина, если бы не избил до полусмерти своего лейтенанта и не угодил на полгода за решетку. В итоге он проворонил возможность попасть в Анголу. Но на ней свет клином не сошелся, не зря же «Бешеный Майк» собирает «диких гусей»...
Бывший капрал Клиффорд Янг не ошибся: спустя две недели он находился уже в лагере Русамбо, километрах в двухстах к северу от Солсбери. Там он пробыл недолго. Как бывшего парашютиста и специалиста по контрпартизанской борьбе, Янга перевели на базу Маунт-Дарвин, где формировались отряды наемников для подавления «повстанческого движения» на севере Родезии.
...Янг повидал достаточно решительных людей и сам при случае, не задумываясь, пускал в ход свои увесистые кулаки. Но новый командир, лейтенант Джон Маррей, янки из Техаса, поразил Клиффорда. Как-то вечером в одном из бараков, громко именовавшемся баром, собралась теплая компания за партией в покер. Француз Руа, из «старичков», обвинил Маррея в жульничестве. Янки смерил его уничтожающим взглядом:
– Болван. Ты играешь в покер еще хуже, чем воюешь. Вспомни Биафру. За два месяца я отошел всего на десять миль, хотя у меня под командованием было только триста негров. А когда ты со своими тридцатью пятью лягушатниками сменил нас в Калабаре, то за месяц потерял всю провинцию. А ведь в вашем распоряжении было полторы тысячи негритосов. И знаешь почему? Вы слишком боялись этих проклятых негров. И своих и тех. Нужно было делать как я: расставлять перед окопами колья и насаживать на них черные головы – и тех, кто пытался наступать, и тех, кто осмеливался отступать без приказа. Конечно, для этого нужны нервы. А у тебя их нет.
Маррей встал, сгреб со стола выигрыш и направился к двери. Тут Руа выхватил из кобуры кольт. Да, янки доказал, что у него нет нервов: даже Янг не заметил, когда Маррей успел достать свою «беретту». Полуобернувшись, Маррей выстрелил, почти не целясь. Пуля попала французу в правое предплечье. Руа на другой же день исчез с базы Маунт-Дарвин, а Клиффорд Янг окончательно решил, что с таким командиром можно воевать.
Возлюбивший войну
Пожалуй, не меньше Янгу нравился и помощник Маррея, немец Вильфрид Шретер, без участия которого за последние тридцать лет не обходилась, кажется, ни одна война на земном шаре. Вильфриду не исполнилось и пятнадцати, когда он впервые взял в руки фаустпатрон, чтобы поджигать русские танки. С тех пор из всех видов стрелкового вооружения он больше всего любил реактивные гранатометы. В семнадцать Шретер удрал через границу во Францию и завербовался в Иностранный легион.
– После Дьенбьенфу наш первый парашютный полк перебросили в Алжир, – рассказывал он новичкам. – Потом, когда мятеж против де Голля провалился и нас, оасовцев, стали ловить, как куропаток, пришлось вернуться на родину, в Мюнхен. Только такая жизнь не по мне. Никакой дисциплины, никакого порядка. Что ни неделя, длинноволосые сопляки устраивают всякие демонстрации, а власти и ухом не ведут. Смотреть тошно на этих толстых слюнтяев из магистрата. Да и полиция не лучше, слишком уж церемонится со всякими там социалистами или анархистами, черт их разберет. В общем, когда один мой старый дружок предложил податься к испанцам, тоже в Иностранный легион, я долго не раздумывал. Им не нужно было никаких справок и рекомендательных писем. И фамилию мог назвать какую угодно, лишь бы был здоров. Только скука в этом чертовом легионе была страшная. Загнали нас в Сахару, а там и войны-то настоящей нет. Зато песку сколько угодно. А когда задует сирокко, прямо-таки ни смотреть, ни дышать невозможно. После этого ада я в Анголе просто душу отвел... Когда шли на Луанду, я специально напросился в передовой дозор. Взял «джип», пару пулеметов, четырех парней из ЮАР вроде него, – Шретер кивком указал на Клиффорда Лига, которого явно выделял среди новичков, – да семерых черных из отряда ФНЛА (1 Отряды ФНЛА (Национального фронта освобождения Анголы) были сформированы заирским предпринимателем и платным агентом ЦРУ Холденоти Роберто для борьбы против Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА) во главе с Агостиньо Нето. После предоставления независимости отряды ФНЛА вместе с южноафриканскими наемниками вторглись на территорию Анголы.). Солдаты они, я вам скажу, никудышные, даром что у каждого автомат, а на поясе пистолет. Чуть начнется стрельба, у них душа в пятки уходит. Того и гляди, удрать норовят. Но у меня это не проходило. Я себе подобрал бамбуковую трость потяжелее, на первый раз всыпал троим по сотне «горячих» и объяснил, что, если повторится, привяжу за ноги к «джипу» и потащу за собой...
Так вот, едем мы по дороге, вдруг какой-то подозрительный звук, вроде как птица большая пощелкивает, а толком, что такое, не поймешь. Я еще во Вьетнаме запомнил, что в таких случаях осторожность никогда не мешает. Останавливаемся, слушаем: все спокойно, лягушки квакают, птички посвистывают да обезьяны где-то вдалеке верещат. Впереди на карте деревня. Потихоньку двигаемся к ней, пулеметы наготове. Въехали – ни души. Видимо, у них на дороге «секрет» был, заметил нас и предупредил. Только как? Вдруг один из черных дергает меня за рукав и показывает вперед. Тут мне все стало ясно: перед хижиной стоит здоровенный тамтам – здесь, в Африке, они вместо телеграфа служат, – наверное, такой же был спрятан где-нибудь и в лесу. Тронемся дальше, а впереди о нас уже будут знать. Того и гляди на засаду нарвешься.
Я, конечно, приказал обыскать всю деревню, а сам с парнями на всякий случай остался с пулеметами в «джипе». Прошло минут двадцать, я уже успокоился, закурил, и вдруг – выстрел, а за ним вопль. Да такой, что прямо мороз по коже. «Все, – думаю, – влопались». Только тревога оказалась ложной. Просто один из моих горе-вояк нашел в какой-то хижине спрятавшегося старика и решил отвести ко мне. Он стал упираться. Тогда мой негр, недолго думая, вскинул автомат и выстрелил в него.
– Но ведь нельзя же просто так, ни за что ни про что, убивать людей, – не выдержал сидевший рядом с Клиффордом Янгом молоденький англичанин Том Кевин. – Нужно было хотя бы допросить его...
Вильфрид Шретер презрительно махнул рукой.
– О каком «человеке» ты болтаешь, парень? Я же ясно сказал, что это был черномазый. Вы там, в Англии, привыкли твердить о гуманности, о законе, о помощи слаборазвитым странам. Запомни одно: в Африке не страны развиты слабо, а мозги у этих... Думаешь, зачем после Анголы я махнул сюда? Вовсе не из-за барахла и денег, как ты, а чтобы уничтожать этих проклятых негров. Я готов прикончить их сколько угодно, чтобы в Родезии был порядок, если мне захочется поселиться здесь...
– И запомни второе, – поддержал немца Джон Маррей, – ты должен гордиться, что стал наемником, а не таскаешься без работы. После Конго у вас в палате общин один депутат, Генри Керби, правильно предложил наградить Майкла Хора Крестом Виктории. Об этом во Вьетнаме нам майор Браун читал. Керби так прямо и заявил: полковник Хор, мол, спас больше жизней европейцев и вообще сделал для человечества в Конго куда больше, чем все Объединенные Нации, вместе взятые. И к тому же несравненно менее дорогой ценой. Молодец Керби, правильно рассуждает.
