Текст книги "Медведь и Пингвин (СИ)"

Автор книги: Владлен Багрянцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Какой еще К-к-кенигсберг? – Хеллборн так удивился, что даже принялся заикаться. – Ты совсем спятил, Франц? Нет, можешь не отвечать, это был риторический вопрос. Ты давно сошел с ума, и твое безумие только прогрессирует. Даже если дело дойдет до войны – все, чего нам надо, так это выгнать русских из Южного Океана. Какая к черту Москва, какой Петербург?! Совсем с ума сошел.

– Sancta simplicitas! – расхохотался Киндлер. – Меня поражает твоя наивность, Джеймс. Столько лет провел в битвах и сражениях, но так ничего и не понял. Это не такая война. Это будет одна из тех войн, которые заканчиваются только тогда, когда втыкается флаг на развалинах побежденной столицы. Знаешь, в свое время древние римляне тоже так думали: “Мы только должны прогнать африканцев из Европы. Зачем нам этот Карфаген?!” Но был один человек, который видел дальше всех. Он знал, где должна закончиться война. На руинах вражеской столицы – и ни шагом раньше.

– Старый добрый профессор Киндлер возомнил себя Катоном, – усмехнулся Хеллборн. – Много на себя берешь, Франц.

– Я не беру, я знаю, – спокойно ответил тевтонец. – Карфаген будет разрушен.

– “Не будет мира в Карфагене”, – машинально продекламировал Джеймс.

– Нет-нет-нет! – неожиданно взорвался Франц, – не так! Все неправильно! Это неверный, безграмотный перевод. Все цитируют эту строчку неправильно. Вот как выглядит оригинал:

Героев нет. Он них забыли,

Сраженных подлою изменой,

Пока дракон не сложит крылья –

НЕ будет мира с Карфагеном.

Понимаешь? Никогда не будет мира с Карфагеном, – повторил тевтонец. – Карфаген будет разрушен.

– У каждого свой Карфаген, – философски заметил Джеймс.

– У меня их несколько, – уточнил Киндлер.

– Ах, да... Кенигсберг, Эльзас, Данциг, – понимающе кивнул Хеллборн. – Я ничего не пропустил?

– Пропустил, но должны же мы с чего-то начать, – пожал плечами Франц. – А ты нам поможешь.

– Наглость – твое первое, а не второе счастье, – констатировал Джеймс. – Сдается мне, ты меня с кем-то перепутал. Неудивительно. Ты забрался далеко от дома, заблудился...

– Сегодня мой дом находится во власти чужаков, – глухо проговорил старый тевтонский шпион. – Но скоро все изменится. Мы ударим снова, а ты будешь с нами.

– Ты это серьезно? – поднял брови Хеллборн. – Даже если дело зайдет далеко на север, зачем мне твой Кенигсберг?

– Я серьезен как сама смерть, – отвечал Франц Киндлер. – Кенигсберг не только наш, но и твой. Потому что ты один из нас.

“Один-ноль”, – чуть было не сказал Джеймс Хеллборн, но вовремя прикусил язык.

– Ты один из нас, – повторил Франц. – Ты немец.

– Ты что-то путаешь, – спокойно сказал Джеймс.

– Нет, не путаю, – покачал головой собеседник. – Я потратил много лет, но все-таки докопался до истины. Хеллборн – это ведь немецкая фамилия, – Киндлер важно поднял указательный палец. В этот момент ему остро не хватало профессорских очков.

– Да что ты говоришь! – иронически улыбнулся Джеймс Хеллборн. – Верно, немецкая. Один из предков, правоверный протестант, спасался от католических рыцарей и перебрался в Англию во времена Елизаветы – чуть раньше Робинзона Крузо. Женился на англичанке и прочно забыл обратную дорогу. Уже тогда Хеллборны не хотели иметь ничего общего с Германией, ха-ха-ха! Только фамилия и осталась – неоднократно искаженная. И что теперь? Не прошло и четырехсот лет, как заявляешься ты, мой потерянный германский брат, и ждешь, что я кинусь тебе в объятия? Ха-ха-ха!

– Да, ты прав, – подозрительно легко согласился тевтонец. – Было бы нелепо апеллировать к столь давнему родству. С таким же успехом я мог бы назвать тебя немцем на том основании, что в Британию перебрались твои саксонские предки – во времена короля Артура...

– Слышу профессора истории, – продолжал улыбаться коварный альбионец.

– Проблема в том, что немцем был не только твой прапра-прапрадед, но и твоя родная мать, – в свою очередь победоносно улыбнулся Франц. – Да-да, Джеймс, твоя матушка, Виктория Хеллборн, была немкой. И не вздумай это отрицать.

“Два-ноль”.

– Ты снова путаешь, – сказал Хеллборн. – Моя мать была русской.

– Нет, это у вас в Новом Альбионе, Америке и прочих англофонских странах все время путают подданство и происхождение, документы и кровь, – резко возразил Киндлер. – Твоя мама была подданной Российской Империи, но она была немкой.

– Виктория Хеллборн? Виктория Александровна Белкина, ты хотел сказать, – поджал губы Джеймс. – Немка. Историческое открытие. Мне приходилось слышать про тевтонцев по фамилии Белов, но Белкина...

– Белкин – фамилия ее первого мужа, – заявил тевтонец. – Русский офицер, он погиб где-то в Африке.

– В Остафрике? – машинально уточнил Хеллборн. – Ваша работа?

– Где-то в Эфиопии, – недовольно поморщился Киндлер, – это неважно. После смерти супруга она уехала на Гавайские острова, где познакомилась с твоим отцом. Остальное тебе более-менее известно. Ее девичья фамилия – Стеллер, баронеса фон Стеллер. Ее отцом был барон Александр фон Стеллер, потомок баварских Стеллеров, остзейский дворянин, генерал на русской службе.

“Три-ноль”.

– Виктория Александровна больше никогда не встречалась со своими родителями, – продолжал Франц. – Так уж получилось. Война, потом еще одна война, революция, еще одна война – сам должен понимать. После революции барон фон Стеллер и его супруга перебрались в Восточную Пруссию. Вскоре местный парламент провозгласил независимость, и Александру фон Стеллеру предложили должность в новой восточно-прусской армии. Барон охотно согласился, и служил новой – новой ли? ведь это была Германия, пусть и маленькая – и служил новой родине до 1940 года. А в 1940 году пришли русские и убили его.

“Леди и джентльмены, Ее Превосходительство президент Российской Республики госпожа Мария Спиридонова!” – вспомнил Джеймс Хеллборн. Как будто вчера было – а на самом деле двадцать один год назад, в Лондоне, в посольстве Транскавказской Советской Республики. Кровавая Мэри внезапно появилась на сцене и толкнула одну из самых известных своих речей...

– ...Я счастлива приветствовать вас сегодня, в этот праздничный и торжественный день, в одном из величайших городов нашего мира! К сожалению, я вижу на лицах некоторых из вас печать недоумения и даже враждебности. “Как она посмела?” “Что она себя позволяет?” Дамы и господа, когда вы говорите или думаете так – “как ОНА посмела!”, то имеете в виду не меня, а Россию!!! Это Россия посмела! Это русский народ собрался с силами и вернул себе то, что принадлежало ему по праву! Земли, пропитанные кровью множества поколений наших предков, которые кто-то посмел присвоить себе, пока мы задыхались в огне революции и гражданской войны, стремясь построить новый и лучший мир – не только для русского народа, но и для всех людей нашей планеты! Нет, мы больше не говорим о мировой революции; мы протягиваем вам не кончики наших штыков, но руку мира и дружбы. Мы не стремимся вновь поработить нации, вместе с нами страдавшие в царской России – тюрьме народов, которые вместе с нами, плечом к плечу, сражались за нашу и вашу свободу в тяжелые годы Революции. Нет, совсем нет! Я вижу здесь наших добрых друзей и союзников, государственных мужей и офицеров Речи Посполитой (в воздух поднялись две дюжины бокалов), и я счастлива сообщить всем присутствующим, что около часа назад солдаты Войска Польского и армии Первого Литовского Фронта вступили на территорию Восточной Пруссии, дабы положить конец этому искусственному и нежизнеспособному образованию, больному ублюдку Версальского договора, гнезду тевтонских агрессоров, вот уже семь веков подряд несущих смерть и страдания братским славянским народам! И мы говорим вам – никогда больше! НИКОГДА! Слава России! Героям слава!!!...

– ...ДЖЕЙМС, ТЫ МЕНЯ ВООБЩЕ СЛУШАЕШЬ?! – возмущенный голос Франца Киндлера вернул его из далекого прошлого. – У барона Стеллера еще один сын был – старший брат твоей матери, твой дядя. Настоящий немецкий романтик, сплошной Вертер в голове. И представляешь, во время гражданской войны этот потомственный германский аристократ примкнул к коммунистам! Он еще до войны страдал этими бреднями – “свобода, равенство, братство” и прочая якобинская чепуха. Разумеется, ничего хорошего его не ждало – как ты знаешь, победоносные спиридоновцы со временем почистили свои ряды от бывших царских офицеров. Но Стеллеру-младшему, можно сказать, повезло. Попал в плен к белогвардейцам и получил двенадцать пуль в голову. Красные режимы любят мертвых героев – ему даже памятник на месте казни поставили. А детей – мальчик и девочка, твои кузены – советское государство взяло на полное содержание. Выросли, получили хорошее образование, сделали прекрасную карьеру. К сожалению, оба погибли на очередной войне – уже на второй мировой. Впрочем, брат стопроцентно погиб, на Северном фронте, а вот сестра пропала без вести...

“Четыре – ноль”.

– Но вернемся к твоей матери, – продолжал тевтонский шпион. – Барон Стеллер, странный человек, очень восхищался этой глупой британской королевой, и назвал дочку в ее честь – Виктория. Очень удачное имя – оно помогло твоей матери раствориться в альбионском обществе задолго до проклятого 1913 года. Ты представляешь что бы с ней было, если бы ее соседки и подружки, эти гордые альбионские дамы, узнали, что она чертова немка?! В то время как их мужья, сыновья и братья сражаются против кайзера на Западном фронте или в Северном море? Ее бы просто затравили. Но те, Кому Положено Знать – Люди, Принимающие Решения, настоящие правители Нового Альбиона – знали. И поэтому карьера твоего отца была безнадежно испорчена. И потому его отправили на верную смерть. Твоя мать этого не перенесла – прости, что лишний раз напоминаю. О, эти мерзавцы, погубившие твоих родителей, благосклонно отнеслись к сироте – почти как Мария Спиридонова к твоим кузенам. Новый Альбион тоже любит мертвых героев! Такого героя ОНИ неоднократно пытались сделать из тебя – просто чудо, что ты выжил. А кроме того ОНИ получали наслаждение, наблюдая за тем, как ты убиваешь своих братьев по крови и расе. И когда ОНИ поняли, что мертвого героя из тебя не получится – тебя вышвырнули пинком под зад. Как, ты еще не видел сегодняшние газеты?! – удивился Франц. – На первых полосах – “Вице-адмирал Дж.П.Хеллборн, 49 лет, заслуженный ветеран Второй Планетарной Войны, был вынужден покинуть пост генерального директора Республиканской Секретной Службы. Он обвиняется в коррупции, невыполнении приказов и превышении служебных полномочий...”

“Значит, угрозы Суздальского не были пустой болтовней. Интересно, что еще он для меня приготовил?”

– Ты заметил фамильное сходство, когда убивал своего кузена Владимира Стеллера? – без всякого перехода поинтересовался проклятый тевтонец.

“Нет, не заметил, – подумал Хеллборн. – Он сидел ко мне спиной. Я задушил его цепочкой от наручников”.

– А когда трахал Надежду? Ах ты проказник! – рассмеялся Франц. – Ну-ну, ничего страшного. Она всего лишь кузина, это не считается инцестом. Тогда как маленькая рыжая мисс Вирджиния Вульф... Постой, постой, Джеймс, что ты делаешь?! – внезапно заволновался тевтонец. – Убери пистолет. Ты ведь не будешь стрелять в старого друга...

– Заткнись и убирайся вон, – холодно произнес Джеймс Хеллборн. – Считаю до десяти, а потом пускаю тебе пулю в голову. Раз...

– Все-все, Джеймс, я уже ухожу. Но запомни...

– Два! Три! ЧЕТЫРЕ! – рявкнул Хеллборн.

– Запомни, это будет великая война, величайший из крестовых походов! – поспешно воскликнул Франц Киндлер. – И ты будешь рядом с нами, стоять на вершине мира и смотреть на этих жалких муравьев, которые копошатся у нас под ногами...

– Пять! ШЕСТЬ!

– Потому что ты один из нас!!! Ты можешь прогнать меня, ты можешь даже меня убить. Но теперь ты знаешь правду – а ее убить или прогнать невозможно. Теперь она всегда будет с тобой. Теперь ты знаешь, кто ты такой на самом деле – ты знаешь, чего ты стоишь и на что способен.

– Семь! Восемь!

– Ты готов занять свое место под знаменами тевтонских рыцарей!

– ДЕВЯТЬ!!!

Дверь захлопнулась. Джеймс Хеллборн остался один.

Хотя нет, теперь их было трое.

Джеймс Хеллборн, Германская Правда и Будущая Война.

– Глава 7

Судьба клоуна.

“Александр умер, Александра похоронили, Александр превратился в прах”.

У. Шекспир, “Гамлет, принц датский”.

*

Прогнав Франца Киндлера, Джеймс Хеллборн заодно отогнал подальше всякие мысли, связанные с Вагнером, Вертером и Вартбургом. Сейчас не время думать об этом. Только не сейчас.

Еще раз осмотрев номер и тщательно заперев дверь, Хеллборн пристально изучил папку, полученную от Лео Магрудера. Действительно, все очень туманно и неопределенно, из этих крупиц информации большой пользы не извлечь. Но и это лучше, чем ничего. Джеймс тяжело вздохнул, сжег документы в туалетной комнате и спустил пепел в унитаз. Осталось дождаться вечера и агента, которого обещал привести Магрудер. Потом двинемся дальше.

В ожидании бразильских шпионов Хеллборн позвонил в обслуживание номеров, заказал обед из пяти блюд, а к нему – целый термос чая. Чай оказался неплох. Интересно, с того же склада наркополиции или свежий импорт? Судя по счету – импорт, но этим бразильцам, то есть пиндосам нельзя доверять.

Вместе с обедом принесли более-менее свежие газеты. Так и есть, “По сведениям от нашего источника в правительственных кругах...” Франц немного лукавил – вовсе не на первой полосе. Обычно на второй, кое-где на четвертой. Все заметки короткие, перепечатки из альбионской “Дракенсберг Майкроскоп” – газеты не то что бы желтой, но уж точно оранжевой. “Источник пожелал остаться неизвестным”. Тоже неплохо. Официального заявления нет, подтверждения из президентской канцелярии тоже нет. Не исключено, что я по-прежнему генеральный директор РСС. Дик Спенсер понял свою ошибку и раскаивается. Вернусь домой – еще в ногах у меня будет валяться и просить прощения... Так, а что у нас на Огненной Земле? “Тревожные слухи”, “Подозрительные передвижения военного флота”, “Участившиеся полеты армейской авиации”, “Министр иностранных дел никак не прокомментировал”... Черт знает что. Но будем считать это добрым знаком. Время пока еще терпит.

К черту знаки. Чай остывает!

Джеймс Хеллборн наполнил еще одну чашечку и вышел на балкон. Посмотрел вниз, потом по сторонам, потом снова вниз. Окрестные небоскребы были увешаны плакатами и гирляндами, а внизу на проспекте собиралась празднично разодетая – иногда не совсем одетая – толпа. Один из тех самых бразильских карнавалов. При старом режиме их то запрещали, то разрешали, то опять запрещали, то снова разрешали – но следили за идеологической строгостью нарядов и правильным цветом воздушных шариков. Новая власть сняла все ограничения, народ охотно развлекался при каждом удобном случае. Как сегодня, например. Хеллборн вернулся к газетам. Ага, сегодня у нас “День всех святых смертей”. Ну что ж, каждый сходит с ума по-своему.

В дверь постучали. Два длинных, три коротких. Заранее оговоренный условный стук, но Хеллборн все равно позволил себе уточнить:

– Кто там?

– Обслуживание номеров, сеньор, – ответил Лео Магрудер.

Джеймс открыл дверь и впустил старого врага и его спутника – бородатого молодого человека в каком-то нелепом разноцветном костюме. Карнавальном, надо полагать. Логичная маскировка. Да и сам Магрудер неплохо замаскировался, даже лицо разукрасил – клоун да и только. Но Хеллборн даже не улыбнулся. Сегодня старый бразильский шпион играл роль Печального Клоуна.

– Джеймс, познакомься, – начал Магрудер. – Один из моих лучших агентов, капитан Барбоза...

Хеллборн все еще держал в левой руке полупустую чайную чашечку – и в этот самый момент она разлетелась во все стороны градом осколков и черных капель. У директора секретной службы был слишком богатый опыт – он сразу понял, почему лопнула чашка и поэтому немедленно бросился на пол, сопровождая свой прыжок криком “Ложись!” Через долю секунды где-то у него за спиной лопнуло оконное стекло. Потом все стихло. Джеймс перекатился на спину, извлек пистолет и осмотрелся. Лео Магрудер и Барбоза лежали на полу рядом с ним. Барбоза с дырой в груди еще дышал, а Магрудер с дырой во лбу – уже нет. Стреляли из здания напротив, предположил Хеллборн. Интересно, он меня видит под таким углом? Скорей всего, нет, а то бы уже добил. Интересно, кто? Русские – соратники Суздальского? Немцы – дружки Киндлера? Непримиримые апсаки – враги Магрудера? Хм, а вдруг я вообще ни при чем? И целью неизвестного снайпера были только Магрудер и/или Барбоза? А я здесь случайно оказался?

Случайно? Как бы не так.

Так или иначе, здесь оставаться нельзя. Хеллборн на секунду представил, как он дает показания в Позитивной Пиндорамской Полиции... Только этого не хватало. Вот и Барбоза больше не дышит. А Лео... Прощай, старый враг. Да, ты был гораздо лучше новых. Я буду скучать по тебе.

Хеллборн перевернул тело и снял с Магрудера плащ, сверкавший всеми цветами радуги. Размазал по лицу его кровь и пополз к выходу. Таинственный снайпер больше не стрелял. В коридоре снова никого не было. Через несколько минут Джеймс был на улице, где успешно смешался с карнавальной толпой. Еще через несколько минут он отыскал телефон-автомат.

– Слушаю, – сказал голос в трубке.

– Ради всего святого, Монтрезор, – сказал Джеймс Хеллборн.

–Глава 8

Ультиматум Хеллборна.

“Министерство здравоохранения Нового Альбиона предупреждает: чтение этого текста может представлять опасность для вашего психического здоровья и душевного равновесия”.

Министерство здравоохранения Нового Альбиона.

*

Очередной черный автомобиль остановился в очередном подземном гараже. Бруно покинул водительское кресло, осмотрелся по сторонам и открыл багажник:

– Вылезай.

Джеймс Хеллборн издал протяжный стон и выбрался наружу.

– Вернусь домой – прикажу техническому отделу построить специальную машину, где будет багажник со всеми удобствами – и велю держать такие машины в каждой резидентуре, – переведя дух, заявил несчастный альбионец.

– С нами поделишься? – расхохотался Бруно.

– Ради всего святого, Монтрезор, – повторил Джеймс Хеллборн. (Это был очень старый пароль, но до сих пор действующий). – Разумеется, поделюсь. Или нет. Продам лицензию, сами выпускайте...

– Ты обязательно должен был меня побеспокоить? У тебя что, своих агентов в Бразилии не осталось? – сган-алуф Бруно Заполянский, резидент Моссада в Пиндораме, выглядел рассерженным – и был таковым. – Тебе повезло – еще несколько дней, и я покидаю этот материк. Мы сворачиваем богадельню.

– ???!!!

– Ну, не совсем, но здорово сокращаемся, – уточнил союзник. – Апсаки пали, новая власть больше не тратит половину бюджета на борьбу с “иудо-марранской угрозой”, так что работы у нас заметно поубавилось. А на других континентах – наоборот. Но давай поднимемся наверх.

Квартира была так себе, но жить можно. Хотя дышать – не очень, очень скоро понял Хеллборн. Повсюду господствовала пыль – никаких сомнений, вот уже много лет здесь не ступала нога человека. Бруно прошелся по комнатам, срывая чехлы с мебели. Протер зеркало, полюбовался на свое отражение. “Красавчик Бруно” – так называли его коллеги. Чуть старше сорока, а выглядит на все тридцать. Высокий и стройный жгучий брюнет, слишком экзотическая внешность для родной Европы, поэтому он всегда работал в теплых южных краях, где легко выдавал себя за латиноамериканца, араба или даже индостанца. Подполковник Заполянский поправил прическу и заглянул в холодильник, но тут же захлопнул его – тот был пуст и отключен. Открыл шкафчики на кухне, достал консервную банку и внимательно изучил этикетку.

– Срок годности еще не истек, – удовлетворенно отметил мосадовец. – Надеюсь, ты ничего не имеешь против кошерной пищи?

– У себя дома я только её и ем, – буркнул Хеллборн. – Столовую комнату секретной службы несколько лет назад захватила еврейско-голландская мафия. Они называют это “здоровым питанием”. Так привык, что даже в ресторанах заказываю себе исключительно говядину или рыбу. Никаких поросят или кальмаров, меня тошнит от одного их вида.

– Кто бы сомневался, – пробормотал себе под нос Заполянский, но тогда Джеймс не придал значения его словам. Вместо этого он осторожно выглянул в окно. За окном был другой город – Порт-Сальвадор, что в штате Баия. Чтобы добраться до места, ехать пришлось остаток дня и всю ночь. Остается надеяться, что ФБР, то есть ППП, уже не та, что была при старом режиме, и союзникам удалось замести следы. Другой город, он хранил отпечаток прошлого, в отличие от построенной на пустом месте Бразилиа-сити. Кусочек иберийской Европы в Южной Америке. Церкви и другие постройки еще императорских, если не колониальных времен...

– Ты так мне и не ответил – почему ты не обратился к своим агентам? – напомнил о себе Бруно.

– Я не уверен в своем статусе, – промямлил Хеллборн, оторвавшись от окна.

– Ты что, в бегах?! – удивился израильтянин. – Что ты натворил?!

– Поссорился с президентом, – небрежно признался Джеймс и плюхнулся в ближайшее кресло. – Shit happens. Бывает.

– Бывает, – согласился Заполянский, приземляясь в кресло напротив. – Ладно, можешь оставаться здесь, сколько захочешь. Это надежное место. Здесь тебя никто не найдет. Я сам узнал о существовании этой квартиры несколько часов назад.

– ???!!!

– В моем сейфе лежит пачка запечатанных конвертов с ключами и адресами, – пояснил Бруно. – Я выбрал наугад один из них – и вот мы здесь.

– Понятно, – кивнул Хеллборн. – Стандартный протокол, у нас аналогичная система. Что как-то раз не спасло меня от дурацкого прокола в Харбине...

Бруно молча показал ему потертый портсигар серебристого цвета – надо полагать, с таким же глушителем “жучков” и постановщиком помех, каким Хеллборн воспользовался в столичном отеле “Амбассадор”. Альбионец только пожал плечами – остается надеяться, что прибор работает.

– Так что ты там говорил – сворачиваете богадельню? – вспомнил Джеймс. – А не рановато ли? Ты знаешь, что происходит на Огненной Земле?

– Про Огненную Землю ты должен говорить с нашим аргентинским резидентом, но он сейчас недоступен, – начал с конца Заполянский. – Нет, не рановато. Апсаки уже не те, и больше не апсаки. Им надоело строить свой нелепый католический коммунизм, и они вернулись в свое обычное состояние – “самба, мамба, сиеста, фиеста, карнавал”. Та же Огненная Земля – это всего лишь... – Бруно замялся. – Забыл, как это по-латински. Посмертные судороги, короче.

– Spasmus postmortem, – наобум предположил Джеймс.

– Точно, spasmus postmortem, – щелкнул пальцами Бруно. – Они все равно что сдохли. Кстати, если я правильно понял, вчера сдох еще один, – ухмыльнулся мосадовец.

– Зря ты так, – укоризненно заметил Хеллборн. – Лео Магрудер был не самым плохим из них.

– Не самым плохим? – прищурился собеседник. – Что-то я тебя не узнаю, Джеймс. Каких-нибудь десять лет назад ты был готов рвать их на куски.

– И даже три года назад, – уточнил Хеллборн. – С тех пор многое изменилось. Новые враги, новые проблемы... Кстати, о новых врагах.

– Новые? Я бы так не сказал, – возразил Бруно. – Ты как будто проспал три последних года.

– Я был слишком занят в Бангладеше и его окрестностях, – напомнил Хеллборн.

– Как будто они и там не засветились, – заметил Заполянский.

– На вторых, если не на третьих ролях, – пожал плечами Джеймс. – Мы не думали, что дело зайдет так далеко.

– Мы тоже, – неохотно признался Бруно. – Они... Они как будто сошли с ума в одночасье. Казалось, еще вчера в Москве сидела Маша Спиридонова и ее наследники. Пока спиридоновцы были у власти, у нас были неплохие отношения с Россией. Сотрудничество в годы войны – само собой, какие-то экономические проекты после нее... Как ты сотню раз говорил, “не бывает дружественных разведок” – сталкивались там и здесь, но серьезных конфликтов не было, так, “мушкетерские поединки”. И вдруг... Знаешь, я никогда не питал иллюзий на счет коммунистов. Я видел, во что превратились апсаки или, например, красные лаоситы. Но я думал, что хоть у “сфинксов” есть какие-то принципы...

– Они больше не “сфинксы”, – напомнил Хеллборн.

– Да, но такого падения нравов я от них не ожидал. Коммунисты заключают тайный договор с нацистами, поставляют им оружие и боеприпасы, договариваются о разделе третьих стран... – Заполянский выглядел расстерянным – и был таковым.

– Продолжай, – насторожился Джеймс.

– Мы славно потрепали сирийцев три года назад...

– Да, я помню, я там был, – скромно пробормотал Хеллборн.

– ...но они восстановили свою мощь в два счета. Новенькие танки и самолеты, прямиком с уральских и петроградских заводов. А все почему? Потому что Иерусалим – православный город, и иудеи владеют им незаконно! – Бруно развел руками. – Какое дело коммунистам до православности Иерусалима?!

“Надо будет при случае задать этот вопрос православному коммунисту Суздальскому”.

– Разумеется, президент Антун Сааде с ними полностью солидарен, – продолжал мосадовец. – Иерусалим – православный город! Единственное, о чем Москва и Дамаск пока не договорились – православный великосирийский или православный великорусский. Да-да, ты не ослышался. Иерусалим основали древние русские племена. Пять или шесть тысяч лет назад. Я своими глазами видел этот учебник истории. Мне его один русский военный советник в Дамаске подарил, несколько месяцев назад.

– Он знал, кто ты такой на самом деле? – поинтересовался Джеймс.

– Странный вопрос – нет, конечно. Я играл роль нейтрального бразильского журналиста, – усмехнулся Бруно. – Этот парень очень сокрушался, когда узнал, что я приехал из Пиндорамы. Его крайне огорчал тот факт, что бразильцы сменили режим, отреклись от своих корней, потеряли духовные скрепы...

– Чего потеряли? – не понял Хеллборн.

– Духовные скрепы, – повторил Заполянский. – Spiritual buckles. Не спрашивай меня, что это такое. Знаешь, мне всегда казалось, что я неплохо знаю русский язык, но, похоже, у них там недавно какая-то реформа случилась – и я перестал что-либо понимать. Вот, например. Когда я его спросил, что русские военные советники делают в Сирии, знаешь, что он мне ответил?! “Сирия – это духовная матка мира, земля, по которой ходил Иисус. И если мятежники выйдут к алавитским анклавам, мир покатится по глиссаде, которую хотели бы видеть в Вашингтоне, а на землю прольется черная сперма фашизма”.

В комнате воцарилось неловкое молчание.

– Вот это самое, что ты только что сказал, – осторожно уточнил Хеллборн, – что это было вообще?!

– Дословная цитата, – сообщил Бруно. – Я записывал наш разговор на диктофон, потом сотню раз прослушал и выучил наизусть. Слово в слово, до последней буквы.

– Но зачем?!

– Пытаюсь понять, что он имел в виду. Ты ведь сам говорил – “нельзя победить врага, которого не понимаешь!”

– Плохо дело, – пробормотал Джеймс. – Я вообще ни хрена не понял!

– Я тоже. Одно утешает – они нас вообще не понимают, поэтому преимущество пока на нашей стороне, – утешил его Заполянский. – Дьвол, когда я возвращался из Дамаска, меня просто всего трясло...

– Ты просто ненавидишь все русское, – заметил Хеллборн.

– Происхождение обязывает, – ухмыльнулся Бруно. – Я наполовину поляк, наполовину еврей, а значит – русофоб в квадрате. Еще и сионист, агент Моссада... русофоб в четвертой степени.

– Между прочим, – спохватился Хеллборн, – как звали этого русского парня в Дамаске?

“Если это был Суздальский...”

– Я так старался выучить этот нелепый монолог, что забыл его имя. – смутился Бруно. – Такая простая русская фамилия... То ли Пахомов, то ли Паханов... что-то в этом роде. Совсем молодой парень, двадцать с небольшим...

“Нет, не Суздальский”, – со странным облегчением подумал Джеймс. Хотя, казалось бы, какое ему дело до гипотетического визита Суздальского в Дамаск?!

– ...двадцать с небольшим, но законченный фанатик, – добавил Заполянский. – На него было страшно смотреть. И страшно слушать. “Черная сперма фашизма”, это надо же.

– Он не мог тебя с кем-то перепутать? – предположил альбионец. – Это мог быть пароль, например. Или цитата из какого-нибудь русского классика...

– Если это и был классик, то ХХ века. Скорее, чернокнижное заклинание для вызова потусторонних сил, – криво усмехнулся Бруно. – Но оставим это. Оборона наших границ от сирийских ураганщиков и их помощников – это только половина проблемы. Сегодня в пределах России проживают несколько миллионов евреев. И новая власть, которая строит русский православный коммунизм, еще не решила, что с ними делать. То ли выслать Сибирь, то ли вернуть в черту оседлости, то ли основать новую черту оседлости в Сибири. Но уже сейчас людей поражают в правах, изгоняют из университетов и государственных офисов, бросают в тюрьмы... Как ты понимаешь, мы совсем не в восторге от такого положения вещей.

– Несколько миллионов? – переспросил Хеллборн.

– Точная цифра неизвестна. Спиридоновский режим принципиально не делил граждан по национальностям, – пояснил Заполянский. – Новым властям приходится изрядно попотеть, чтобы выявить всех. Например, в евреи записывают всех носителей немецких, польских и даже белоруских фамилий...

Джеймс живо вспомнил Харбин 21-летней давности, торжественный банкет в имперском Министерстве Обороны и генерал Бронислав Заполянский-старший.

“... Все российское правительство и высшее армейское офицерство состоит из евреев! Спиридонова – еврейка. Министр пропаганды Лео Каннегисер – еврей. Министр иностранных дел Вольф Мессинг – еврей. ...Маршал Котовский – из наших, из польских евреев. Маршал Рейснер – еврейка. Генерал Бочкарева – еврейка. Генерал Зорге – еврей. Генерал Рита фон Майенбург – еврейка. Маршал Блюхер – тоже еврей. Генерал Клара Шаббель, горный министр Хюбнер, адмирал Шульце, маршал Феликс Вольф, генерал Розе, министр безопасности Блюмкин, его заместитель Цайссер, министр внутрених дел Ауссем – одни сплошные евреи! Несчастная Россия!!! Маршал Штерн – еврей. Маршал Егоров – еврей. ...Генерал Бергер – еврей. Маршал Кулик – еврей. Генерал-капитан Ладинский, герой Персидского похода – еврей. Генерал Дюзенберг, герой Шпицбергена – тоже еврей. ...Британской Империей всегда управляли евреи – Дизраэли, Черчилли, Чемберлены, Керзоны, Глостеры – да все, начиная с короля Артура. ...Они везде! Они забрались даже ко мне домой! Моя жена – еврейка. Мои дети, получается – тоже евреи. Мои внуки – евреи! Что будет завтра?! Куда катится этот мир?!”

– Им стоило привлечь к работе твоего отца, – горькая усмешка тронула губы Хеллборна. – Кстати, как он себя чуствует?

– Старик еще всех нас переживет, – в свою очередь усмехнулся Заполянский.

– Передавай привет.

– Лучше приезжай в гости. Тебе многие будут рады видеть. Как и три года назад, – напомнил Бруно.