Текст книги "Комната 24"

Автор книги: Владислава Черкашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Не надо никого вызывать, – откликнулась та, – я сейчас вызову Кирилла.

Светлозара с напряженным лицом стояла позади нас. В конце конов, она подошла ко мне и отвела чуть в сторону.

– Что ты делаешь?

– Не впускаю эту дрянь сюда. Вы не знаете сколько всего плохого она сделала нашей семье. Ноги ее тут не будет.

– Но судя по всему уже была.

Ясновидящая заставила меня осмотреться по сторонам. Кажется, она была права. Обстановка вокруг слегка изменилась. Появились новые атрибуты. Чувствовалась инородная рука. Рука Дарьи Валерьевны.

– Твоя смерть их сблизила, – прошептала Светлозара. – Их отношения налаживаются, крепнут. Твоя мама общается с внуками. Их жизнь идет дальше. И твоя должна.

– Я не уйду, – как заведенная повторяла я, спиной прижимаясь к двери, в которую колотила сестра-враг. – Я не могу ее бросить.

– Ты и не бросишь, – успокаивающе говорила ясновидящая. – Она не останется одна. Она больше не одинока. Разве ты не видишь? Отпусти ее. Позволь ей жить дальше.

Я вжалась в дверь, переводя взгляд с мамы – безуспешно пытавшейся открыть дверь, но замок нещадно клинило – на колдунью. Кажется, обе из них хотели мне добра.

– Это Тата не впускает вашу старшую дочь, – обратилась женщина к моей маме. – Она не доверяет ей. Убедите ее, что все в порядке. Ведь ваша жизнь постепенно входит в новую колею, разве я не права?

– Правы, – изумленно ответила мама, перестав бороться с дверью.

Теперь она стояла и со сведенными бровями осматривала дверь. Будто я пылинка, которую она могла разглядеть.

– Тата? – Прошептала мама.

– Я здесь, – ответила я и Светлозара вторила мне, будучи своего рода переводчиком.

– Мне тебя очень не хватает.

– Мне тебя тоже.

– Но Даша изменилась. Твоя смерть всех нас изменила.

– Как же?

– Даша больше не изменяет Кириллу. Она плотно занялась детьми. Они не растут больше, как сорняки. Они такие умнички, ты бы их видела. А растут, как на дрожжах, – с улыбкой прошептала мама. – С тобой я старалась не думать об этом. Но теперь, они – моя семья. И я очень, очень сильно их люблю. Я уверена, ты бы тоже их полюбила.

Мама быстро стерла слезы, бегущие по щекам.

– Я люблю тебя, зайчонок, – произнесла она, глядя на дверь, все еще думая, что я там. – И всегда буду любить, ведь ты мой ребенок. Моя маленькая девочка.

Я стояла справа от нее и смотрела с тяжелым сердцем. Светлозара находилась позади мамы в коридоре и взглядом посылала мне свою поддержку.

Вот он решающий момент.

Насколько эгоистичной я могу быть.

Мама.

Дверь.

Дарья Валерьевна.

Кирилл и дети.

Мама.

Дверь.

Дом.

Мама и я.

Знаю, прошлой жизни не вернуть. Но от того, что я это знаю и понимаю, вовсе не значит, что я это принимаю.

Мама…

10

Этим вечером квартира Дани выглядела по-другому. Преобразившаяся. Еще с порога мой нос учуял приятные ароматы с кухни. Неужели мой друг приготовил сам что-то особенное? И непременно вкусное.

Я не спеша сняла теплое пальто и разулась, оставшись босиком. Оглядела себя в зеркало. Что ж, розовое платье из воздушной, почти прозрачной ткани и в магазине смотрелось как наряд для принцессы. Цвет – недоспелая мякоть арбуза, не иначе. Низ и вырез декольте, а так же лямки оторочены черным кружевом. Волосы я собрала в слабую «шишку» и заколола на макушке, но несколько прядок выбилось и резвилось на свободе. Проверила нет ли затяжек на чулках – затяжки вещь не приятная. Слава богу, все чисто.

– Ты идешь? – Позвал голос из гостиной.

Над входом висели пластиковые шторы на тон темнее моего платья. Раньше этих штор здесь не было. По форме они напоминали мыльные пузырьки, нанизанные на нитки, висящие в не ровный ряд.

Я слегка раздвинула шторы руками и вошла.

На первый взгляд ничего не изменилось: те же стены, те же стулья – грубо говоря. Но на столе стояло несколько тонких горящих свечей. Низкий букет воздушно-розовых роз. В этот вечер вообще много розового, словно мне очки на глаза надели. Или я сделала это сама. Ну и пусть. Зато запахи самые настоящие.

Жареная курочка с хрустящей корочкой и запеченный картофель с зеленью. Пирог с яблоками и клюквой. Восхитительное суфле. И море горячего шоколада.

Меню из детского праздника.

– Ты уверен, – с улыбкой смущения и красными щеками начала я, – что тебе не помогала моя мама?

– Не уверен, – в тон мне ответил он. – Я отвез ее домой незадолго до того, как приехал за тобой. Ты же не думаешь, что я сам мог приготовить суфле?

Часа два, что длился праздничный ужин, я безмятежно болтала ногами под столом (так как стулья высокие), смеялась над шутками кавалера, шутила сама. За окнами не было темно – горели уличные фонари, окна других квартир из домов напротив. Знаю, там шла своя быстрая, шумная жизнь. А у нас тут… Словно время остановилось. Легко и не принужденно.

Я приканчивала остатки суфле, когда Даня поднялся и направился к старому граммофону. Я изумилась, поддразнивая:

– Не говори, что он еще работает.

– Работает. Но я могу об этом и молчать.

– У тебя не получится.

Граммофон стоял рядом с не менее молодым пианино. Как-то раз Даня играл на нем. Я тогда предложила сыграть в две руки, но быстро выяснилось, как сильно и долго медведь танцевал на моих ушах когда-то. Урок музыки не состоялся. И вот сейчас, такой весь торжественный, Даня вдруг сел за фоно. Быстрый взгляд через плечо на меня. Секундная пауза. И невероятно плавная, божественно прекрасная музыка наполнила помещение.

Я медленно сглотнула, чуть не подавившись. В композиции, которую он играл, сидя ко мне спиной, было столько печали. И невысказанной надежды, вялой уверенности. Постепенно крепнувшей уверенности. Вдруг музыкант резко обернулся ко мне.

– Потанцуем?

В два шага он оказался рядом. А музыка играла не прерываясь, словно кто-то невидимый продолжал прикасаться к клавишам.

Мы стали в центр, замерли в ожидании готовности. Один взгляд друг другу в глаза и все понятно.

Сперва медленно и в замешательстве, неловко. Затем, полностью отдавшись вальсу, закружились плавно. Гармонично, словно созданы для этого.

А тем временем за окнами зажглись цветные китайские фонарики – разных цветов и размеров, круглые и продолговатые. И по мере их появления, мы приподнялись – потолки ведь высокие, есть где летать. Я прижалась подбородком к крепкому мужскому плечу, пряча улыбку. Но сияние глаз видно и без того. Даня тоже как будто наслаждался моментом.

Я вдруг заметила как оживились фигуры на обоях (контуры людей были мягко прорисованы черным на фоне белого). Мужчины и женщины, в смокингах и платьях. Они словно перешептывались. И в восхищении зааплодировали. Я даже слышала их немое «Браво!». Один за другим, соединяясь в пары, они закружились подобно нам, но на почтительном расстоянии. Так что Даня и я оставались в центре внимания. Помимо этого – мы все же люди, цветные, а не просвечивающие контуры (это о тех, кто выплыл в танце за пределы стен).

Постепенно мы стали просто не спеша топтаться на месте вокруг своей оси. Но это все еще был танец. А кружащиеся ниже не останавливались. За окном зарядил сильный ливень, он бился о стекла в такт музыке. Настоящее чудо. Сверкающее, искрящееся, мелодичное и пахнущее домашним зефиром.

Следующим утром он вез меня обратно домой. Я отвернулась от водителя, кусая нижнюю губу и задумчиво глядя в окно. Еще не до конца рассвело. Оттого казалось, что вечернее и ночное волшебство пока не рассеялось. Будто мы дышали пыльцой фей, а не обычным городским воздухом. Я подумала о том, как все будет выглядеть в дневном свете и непроизвольно вздохнула.

– Чего так тяжко вздыхаешь? – Живо отреагировал мой принц.

– Думаю о том, что будет, когда сказка закончится.

– Она закончится тогда, когда ты этого захочешь.

С удивленной улыбкой я обернулась к нему. Это же слова Андрона, только несколько переиначенные. Как он сказал? «Ты жива настолько, насколько чувствуешь себя живой». На самом деле, такое можно сказать каждому, любому по-настоящему живому человеку. И вправду, чем это я отличаюсь от любого живого, да? Я вижу, я ощущаю, воспринимаю цвета и ароматы, вкусы. Я ем, люблю, но не молюсь. Я даже не читала ту книжку. Однажды видела ее в руках Дарьи Валерьевны. Вот еще одно мое «живое» качество – я ненавижу. Значит, ничем по сути и не отличаюсь, верно? Разве что, все это происходит только в моей голове. Но я ведь не знаю, что будет дальше. Я не предвижу будущее, не ускоряю его ход. Все идет своим чередом и, мне кажется, мне хочется в это верить, я никак не вмешиваюсь в последовательность событий.

– Знаешь, чтобы ты не чувствовала утрату сказки, – вдруг заговорил Даня, – я сделаю тебе сюрприз. Через неделю.

– Какой?

– Настанет время – узнаешь, – озорно подмигнул.

Вот хитрец. Знает же, я все мозги сломаю (фигурально выражаясь) пытаясь разгадать его план.

– Ладно, – легко согласилась я. – Посмотрим.

Но сие смирение было как отвлекающий маневр. И, кажется, он это тоже понял.

Как-то раз, глядя на себя в зеркало, я подумала: жизнь – обман. Можно и подстричься. Возможно, ноль логики, но факт.

– Что ты сделала с волосами? – Накинулась мама, едва я переступила порог дома.

Надо же, и никаких истерик почему я не в шапке. Закрыла дверь и серьезно посмотрела на родительницу.

– Мамочка, – примирительно начала я, – настало время перемен.

– Но не таких же! – Она возмущенно толкнула меня к зеркалу. – Посмотри! На что ты стала похожа.

В парикмахерской волосы обрезали по плечи и выкрасили в медовый цвет.

– А по мне, так я стала выглядеть моложе.

– Чушь! Ты только портишь волосы… – И так далее.

Я слушала ее, качая головой, соглашаясь и принимая все, что она говорит. Но вместе с тем мучила мысль: она произносит все сама или мое подсознание вкладывает слова в ее уста? Наконец, я сделала то, что оказалось для мамы полной неожиданностью – крепко обняла ее.

– Все будет хорошо, мам, – выдохнула в ее белокурые волосы, – это же моя голова, мои решения.

– Твои проблемы, – ворчливо добавила она, но явно уже не сердилась.

Не менее ярко новую прическу приняли в «К2».

– Таточка, ну зачем же? – Ошарашено выдал Гаспар, – у тебя были такие шикарные волосы.

– А когда в хвосте, то вообще супер-грива! – Поддержала его Танечка.

С рассеянной улыбкой я слушала их сетования. Самое главное было впереди – реакция Дани. Знаю, что раньше он просто с ума сходил, если я заплетала волосы в косу. Его руки тут же тянулись расплести ее. Будто он из общества «Свободы волосам».

Но, как ни странно, молодой человек высоко оценил мое преображение.

– Помнишь, что я обещал тебе неделю назад?

Кивнула с готовностью. К сожалению, за неделю столько всего произошло, что мое расследование закончилось, не начавшись.

– Мы поговорили с Альбиной, – голос звучал, как у делового магната, – и пришли к выводу, что новый бармен вполне сможет тебя заменить.

– Зачем?

– Она дает тебе отпуск. Оплачиваемый.

– Здорово! – Я аж захлопала в ладоши. – Как тебе это удалось?

– Рассказал ей правду.

– Какую?

– Зачем тебе нужен отпуск.

– Серьезно? – Уже интересно. – И зачем же?

– Для свадебного путешествия.

Он сказал это таким тоном, что я даже не сразу поняла и тупо продолжала улыбаться. Но по мере того, как смысл слов стал доходить до меня, улыбка сползла.

– Что?

– Что? – Он будто тоже удивился. – Я начал не с того конца, да?

И как был: в делом костюме и легком расстегнутом пальто опустился передо мной на одно колено. Артем, которого по всей видимости, устраивало быть моим врагом, от неожиданности даже выронил бокал, который протирал. Двойняшки-поварята, затаив дыхание, высунулись из кухни. Вдали слышалось беззаботное пение Гаспара – видать опять новенькое блюдо придумал.

– Вы окажете мне честь и станете моей женой, Наталья Селезнева? – Понизившимся голосом спросил Даня. И с какой-то неуверенной улыбкой, которую я видела впервые, – иначе со стороны я выгляжу, как идиот.

– А кольцо?

Он тут же вынул из кармана заветную бархатную коробочку. Сердце пропустило несколько ударов. Словно я, моя рука или колечко могли разбиться, Даня осторожно надел его на нужный палец. Широченные улыбки расползлись по нашим лицам. Танечка за спиной счастливо захихикала.

– Вот и выдали крошку замуж, – прерывисто прошептала она.

Артем удивленно присвистнул.

Я шумно выдохнула носом и, черт дернул, посмотрела на вход в клуб. С вечно меланхолическим выражением лица в дверях стоял Андрон. Минутная борьба взглядов. Ну уж нет, я не позволю отнимать у меня счастье.

– Надо сообщить маме, – обратилась я к жениху. – Ты должен сделать все правильно, официально.

– Как в старину, попросить твоей руки у родителей?

– Зачем же тебе ее рука? – Усмехнулся Артем. – Забирай уж всю.

Тут я уже не выдержала:

– Слушай…!

– Нет, прости, – перебил он. – Я правда за вас счастлив. – Намек на попытку улыбнуться. Но тут через стойку он протянул руку Дане. – Мои поздравления. Я рад за вас.

– Спасибо, – мое растерянное благодарение смешалось со смелым и гордым голосом жениха.

Мы переглянулись, словно заговорщики.

– За это надо выпить! – Воскликнула Танечка.

Двойняшки проворно выхватили бутылку шампанского из-за спины Артема. Уже и Гаспар вышел из кухни. И даже Альбина удивленно топала к нам. Для «гостей» же ничего особенного не произошло.

У Дани изменилось лицо, словно пробежала тень.

– Что с тобой? – Заволновалась я.

– Все в порядке, – мгновенно отмахнулся он с улыбкой, однако, продолжая хмуриться.

Я быстро чмокнула его в щеку. Не знаю о чем он подумал, но потом как-нибудь вытяну.

Полчаса спустя Артем отвел меня в сторону.

– Я хочу извиниться, Тат, – с ходу начал он, – я действительно ревновал. И боялся за тебя. Как друг. Вдруг бы Даниил оказался таким же, как большинство и… Ну сама понимаешь.

– Понимаю. Просто та ссора… Мы никогда с тобой не ссорились.

– Я знаю. – Он порывисто обнял меня и уже в волосы прошептал, – я просто дурак. – Отпустил и отступил на шаг, пристально меня разглядывая, – а ты похорошела. Тебе очень идет эта стрижка.

– Спасибо, – я не могла удержать навернувшиеся слезы и сама обняла его.

Чуть поодаль от нас жених, якобы увлеченный беседой с Альбиной, весь напрягся. Но я успокаивающе подмигнула ему и заулыбалась еще шире, если это было вообще возможно. Даня расслабился и вместе с тем воздух в клубе взорвался смехом и поздравлениями.

Однако церемония прошла тихо и без лишнего шума.

Наверное, в реальности мы бы стояли в очереди и месяцами готовились к событию. Но это ведь не совсем реальность.

Я впервые кое-что изменила. Когда мы подавали заявление, мысленно приказала тетке перенести одну пару на время попозже, дабы мы успели.

Неделя и все готово. Только близкие друзья, только настоящие родственники. Само празднование – спасибо Альбине – в «К2». Ради этого с обеда до вечера клуб был закрыт для посетителей. Вина и шампанское текли ручейками – все-таки большая часть гостей тут же работала и им еще предстояла ночка. Тосты сменяли друг дружку.

Чуть позже появился Кирилл и мои племянники. Он был без жены. Хотя мама ее приглашала – «все-таки одна семья». Я рада, Дарье Валерьевне хватило мозгов не портить праздник новыми истериками. Все-таки некоторые моменты и стиль поведения, ничто не заставит меня изменить. Д. В. – именно тот человек, которого я ненавидела годами.

Но не тут-то было. Незадолго до открытия и нашего отплытия, Альбина отошла дабы разобраться в чем дело – в дверях охранник не пропускал парочку.

– Простите, – услышала я голос Альбины, хотя больше никто не слышал, слишком шумно, – но у нас частная вечеринка. Приходите чуть позже, мы будем рады вам.

– Я знаю, что это за вечеринка, – парировал голос старшей сестры (тьфу-ты), – я даже была на нее приглашена.

Скорей всего, как обычно бывало в такие моменты, Альбина пристально посмотрела на «гостью», прищурившись, и задумалась.

– Вы – старшая сестра Таты? – Прохладно спросила она.

Думаю, прохлада появилась после того, как Альбина познакомилась с Кириллом и детьми. Они подружились. Хочу, чтобы они поженились и она удочерила-усыновила деток. По крайней мере, Альбину я знаю лучше, чем Дарью Валерьевну.

– Да, – надо же как гордо.

– У вас очень милые дети.

– Дети?! – Подал голос очередной мужик моей сестрички.

– О нет-нет, Сереженька, – залепетала Дарья Валерьевна, – ты не так понял. Эта женщина пошутила.

– Знаешь, Дашок, по ее виду не скажешь, что она шутит.

– Но тем не менее, – лилейным голоском продолжала «сестричка» и постепенно ее голос стал удаляться.

А Альбина вернулась в зал. Немного взволнованная, но быстро пришла в себя, когда мои племянники моментально завладели ее вниманием. А так же их отец. Счастья им, аминь. Они того достойны.

11

Медовый месяц пролетел так незаметно, что понимание возвращения в родной город пришло не сразу. А тем временем столицу накрыло лето. Жаркое, сухое, безоблачное лето. Я мечтала о нем всю зиму и только с наступлением вдруг поняла: некоторые из четырнадцати до сих пор живут в зиме. Только мысли о них омрачали выходные деньки.

В шортах и свободной майке я брела по главной улице столицы под палящем солнцем. Поражалась только одному – полному отсутствию людей. Витрины магазинов освещались изнутри, но видны только манекены.

Вдруг из Газетного переулка на меня кинулся Андрон. В обеих руках он сжимал два автомата. Я испуганно отпрянула. Что-то подсказывало, что в его рюкзаке есть еще какое-то оружие.

– Ты тоже здесь? – Рассеянно воскликнул он и всучил мне один автомат. – Держи-держи, целее будешь.

Не дожидаясь моей благодарности, схватил за руку и перебежками потащил дальше.

– О чем ты?

– Пустые улицы столицы, – принялся перечислять он, – слишком жаркое солнце, что выгорает трава и сохнет все живое… Не наводит на размышления?

Я вновь оглянулась, будто после его слов что-то могло измениться. Я знаю в чем проблема, знаю. Но фишка в том, что привыкнув жить в своем собственном мире я уже не реагировала на фальшь происходящего. А то, что происходило сейчас явно никак не было связано с моим миром. Впрочем, мобильник в кармане зазвонил – Даня. Он беспокоился. Была суббота и у меня наконец-то выдался выходной день.

Я не успела ответить, так как Андрон выхватил телефон и вырубил его. Навеки. Со всей дури о стенку.

Постепенно пришла мысль: эта столица не моя, не та, что я создаю своим разумом, памятью. Но судя по взъерошенному, гипернервному Андрону – это также не его реальность.

– Пожалуйста, – взмолилась я, пока он непрерывно оглядывался по сторонам, – объясни мне в чем дело.

– Нет времени, – быстро бросил парень и опять схватил за руку и побежал. При этом успел удивиться, – неужели ты не слышишь?

– Не слышу чего?

– Стрельбы, взрывы. Смотри, дым.

– Там же памятник Пушкину…

– Был.

Я недоуменно, с нарастающим страхом уставилась на ученого.

– Что это за место?

– Все тот же город, не волнуйся, – в этом явно был сарказм. – Ребята провели еще один теракт. В положительном состоянии оказалось десять человек. На беду моих коллег – все десять: крепкие мужики. Но лекарства подействовали на них своеобразно, превратив в маньяков. Это место – их рай. Здесь они спокойно грабят магазины, а когда хочется убить человека, то спокойно убивают.

– Но почему мы здесь?

– Ты ведь как-то раз приходила в сознание, верно? – Вдруг спросил он.

На фоне его слов где-то вдали обрушилось здание, подняв столб пыли. Я вздрогнула. Леденящий ужас прошел вдоль спины. Вся кожа стала гусиной, волосинки на руках стали дыбом. Кажется, на затылке – тоже.

– Ну и?

– Я приходил в сознание чаще. Даже сегодня. Эти маньяки перебили тех, что были вместе с нами. Убивая их в этом мире, они убивают их и в реальном. Мы с тобой остались вдвоем. А это значит, что за жизнь придется бороться. Если хочешь вновь увидеть маму и друзей. И мужа.

– Прости, что не пригласила тебя на свадьбу, – глуповато извинилась я. – Не знала как им объяснить…

– Сейчас не время для этого, – резко перебил Андрон. – Стрелять умеешь?

– Да, конечно.

Ответила так, будто ежедневно по десять часов только этим и занималась. Неподалеку от нас раздался грубый смех. От такого смеха кровь в жилах стынет.

– Как мы поймем, что убили их реально? – Шепотом спросила я. – Как поймем, что они не вернутся.

– Не вернутся, поверь. Это называется убийство сознания. – Замер в подворотне. – У меня было больше времени познакомиться с ними, чем у тебя, чтобы изучить их повадки.

– Ты убил хоть одного?

– Нет, но как-то раз задел двоих.

– И долго ты сражаешься с ними?

– Пару месяцев.

Пару месяцев?! Почему он произнес это так, словно два месяца ходил на курсы кройки и шитья, а не носился в жару по пустому городу с рюкзаком, полным оружия?

– А почему я попала сюда только сейчас?

– Наверное, потому, – смущено усмехнулся, – что мне понадобилась твоя помощь. Ты очень умело оградилась от всего. Я искренне верю – ты сможешь их уничтожить. Ты – сильная.

– И как же это сделать?

– Устрой дождь.

– Дождь?

– Да. Я не знаю как ребята их заполучили – может, они потопили корабль. Но эта десятка до смерти боится воды. Ты же видишь какая засуха.

Я судорожно вздохнула, переваривая информацию.

Тут-то все и началось.

С разных сторон одновременно раздалась череда хаотичных выстрелов. В метрах пяти от нас с Андроном взорвалась граната, разнесся часть стены очень старого и очень крепкого здания. Осколки от витрины полетели в разные стороны.

Мы отбежали, спрятались за каким-то опрокинутым баннером, рекламировавшем когда-то кофе. Я увереннее взялась за приклад. И пошло – поехало. Череда выстрелов от них, пальба от нас.

Вся потная, пыльная – на футболке пятна непонятно чего. Волосы спутались, загрязнились. Полный кошмар.

Шальная пуля (по иному и не назовешь, едва ли товарищи бандиты целились) попала в левое плечо Андрона. Его лицо исказила боль. Он рухнул, схватившись за рану.

– О Боже, что мне делать? – Щебетала я. – Как я могу помочь? Чем?

– Дождь! – Требовательно, сквозь стиснутые зубы, прохрипел он.

Дождь.

Казалось бы так просто. И сложно, если ты работаешь не в фирме по разгону облаков.

Соперники, по ходу, остановились сделать перерыв. Не дожидаясь возобновления военных действий, я рванула в ближайший подъезд. Вбежала по лестнице на крышу. Оборвала навесной замок. Прошла по хрустящей гальке к люку-окну. Из него – город как на ладони. Ну ладно, маленькая толика города, точнее даже ближайших улиц. Напряженно всмотрелась в небо. Ни единой тучки, ни одной. Снизу послышались крики, шум борьбы. Андрон сопротивляется, сражается за жизнь – не ахти какую, но жизнь. А что я? Так и буду стоять и таращиться в небо? Нет, так нельзя. Жалобный всхлип, противных смех. Андрон умолк. О нет, нет, нет.

Дождь.

Д. О. Ж. Д. Ь.

Нужен не просто дождь. Нужен ливень – такой мощности, что нечисть из города мигом смоет.

И он начался. Слава богу. Небо в мгновение ока затянуло тяжелыми темно-синими, свинцовыми тучами.

Не думая о последствиях, я тут же спрыгнула вниз, пролетев добрые несколько метров. Рухнула рядом с Андроном. Теперь мы оба казались мешками картошки. Он хотя бы был еще жив. С благодарностью ловил носом теплые капли летнего дождя.

Тем временем неприятели визжали и хрипели, словно таяли от воды.

Андрон схватил меня крепко за рукав.

– Поползли к люку, скорее, – прохрипел он, указывая на крышку колодца в нескольких метрах от нас.

– В чем дело? – Недоумевала я. – Почему?

– Жить хочешь? Это единственный шанс. Иначе мы погибнем с их миром, в их сознании.

С огромным трудом удалось сдвинуть крышку люка. Ученый весь в крови, я вообще не понятно: жива ли – нет. Надеюсь, мы вовремя успели рухнуть в пустоту.

С работы мама должна была вернуться через час. Итак, есть час на придумку объяснения: что в моей спальне, на моей кровати делает раненный, окровавленный парень? Проблема номер два – Даня. Он должен был заехать с работы – мы наконец-то перевозим мои вещи к нему. Подавая Андрону домашнюю аптечку, я не могла не глянуть на настенные часы.

– Скоро все будут дома? – Вкрадчиво поинтересовался он.

Я утвердительно кивнула. Что тут еще скажешь – ситуация щекотливая. А щекотки я с детства не люблю.

– Тогда давай быстрее, – скомандовал раненный. – Держи пинцет, – мама им обычно брови выщипывала. – Держи спирт.

Я недоуменно посмотрела на все, что он мне всучил. Почему-то закралась неприятная мысль, будто он путает меня с доктором. Либо собирается вручить диплом об окончании медицинского вуза прямо тут.

– Что мне с этим делать?

– Будешь вытаскивать пулю.

– Что?!

– Что? – Передразнил меня с гримасой боли. – Хочешь, чтобы я быстрее исчез из твоей жизни? – Мой неуверенный кивок насмешил его. – Тогда быстрее, доктор Айболит, потому что в больницу я не пойду, а умирать не хочется.

– Разве это может тебя убить? – Вяло улыбнулась я. – Скорее уж я в качестве врача.

– Только не говори, что у тебя аллергия на кровь.

– Ладно, не буду.

Борясь со всеми рвотными позывами, фактически запихнув тампоны с нашатыркой в ноздри, я принялась за выполнение миссии. Пинцет он проспиртовал сам, фактически Андрон выполнил все приготовления. Мне оставалось самое легкое – вытащить пулю. М-да. По телику, когда это делают врачи – они такие спокойные, уверенные, руки не дрожат. Ну, может, иногда пару капель проступит на лице, но медсестры-ассистенты тут же протирают им лбы ватным тампончиком. В общем, по телевизору все намного проще.

– Прошу тебя, не вытяни ничего лишнего, – предостерег Андрон, – мне бы хотелось сохранить руку.

– Да ладно, – попыталась пошутить, – ты же правша.

– А вот и нет.

– Тогда держись.

Неумелыми движениями, сжимая пинцет так сильно, что костяшки побелели, я тем не менее, придерживала руку второй рукой. Если б было больше рук, то держала бы всеми. Капельки пота… Нет, целый водопад пота тек по моему лицу, пока чертова пуля миллиметр за миллиметром вытягивалась из кровавого мяса. Теперь я точно стану веганкой, об обычном вегетарианстве не может быть и речи. Не то чтобы раньше я была людоедом, но впредь точно не смогу смотреть на мясо на рынке или в магазине.

– Готово.

– Отлично, дальше я сам. Только в обморок не грохнись.

– Стараюсь из последних сил.

– Да я вижу. Принеси стакан воды, – я вышла и быстро вернулась с большим стаканом воды, мало ли зачем она ему понадобилась. – Пей.

– Что?

– Пей, успокоишься.

Несколько минут, пока я тянула водицу, Андрон сам себя долечил. Разве что попросил помочь ему с перевязкой. За окном заверещала серена «Скорой помощи». Этот жуткий звук, наводящий на мрачные мысли. Раз ее включили, значит, дело срочное, значит, кому-то плохо. Возможно, в эту самую минуту, кто-то умирает. Само по себе это ужасно. Люди постоянно умирают, не успевая толком родиться. И как бы ни хотелось, но изменить что-либо невозможно. Есть вещи – неподвластные понимаю, изменению и искоренению.

– Такое чувство, что я не управляю этим миром. – Призналась я лежащему на моей кровати. С рассеянным взглядом подошла к окну и отодвинула шторку. Бесцветное белое небо, бездушное отчасти. – Есть моя жизнь, мое окружение. Но я ничем не управляю, ничто не контролирую… Даже погоду.

– Но ты устроила дождь.

– Да, но это было не в моем мире.

Я хотела обернуться и взглянуть на ученого, но краем глаза ухватила знакомый автомобиль. Это же Данин. Где же он сам? Бригада «скорой помощи», человек на носилках. Эй, где мое сверх-зрение? Срочно бинокль.

О, нет, нет, нет, нет, нет.

Я пронеслась на выход мимо Андрона, ничего не объясняя. Впрочем, вряд ли он ожидал их от меня.

Я буквально летела по ступенькам. Скорее, скорее вниз. Что там, что случилось, что с ним – я все должна знать. Я не смогу жить, если не буду знать. Но почему же, почему дверь открывается так долго. Почему уже успела собраться толпа зевак, как кордон, через который едва ли прорвешься.

– Что случилось? – Услышала я свой голос и не узнала его.

Участливые шепотки пошли отовсюду.

– Парню плохо стало.

– Наверное, наркоман.

– Да не похоже.

– Упал у лифта.

– Видели кровь? Там была кровь.

– Хорошо одет для наркомана.

– А сейчас вся молодежь на дури.

Как же хотелось, чтобы они все заткнулись. Наконец я протиснулась к медбратьям, которые уже закрывали двери. А Даня лежал там, глаза закрыты – на лице ни кровинки, такой бледный.

– Что с ним? – Потребовала я со слезами на глазах.

– А вы ему кто?

– Жена.

– Тогда езжайте следом, – мужчина протянул мне давно знакомые ключи от автомобиля, – в больницу.

Но я не умею водить – так не произнесла я. Кому какое дело, в самом деле – умею я водить или нет? В конце концов, эта реальность моя, это все творит мое сознание… Тогда почему Даня лежит в карете «скорой помощи», а не сидит на кухне за столом и рассказывает смешные истории с работы. Почему, почему. Это даже не вопрос.

«Бог не всемогущ, да?» – Отправила Андрону мысленно. Глянула вверх на свое окно, шторка шелохнулась, но не более.

Сжав ключи, я поняла, что «скорую» из виду уже упустила, но дольше мешкать нельзя. Отворила дверь, уселась за руль. Дрожащей рукой втиснула ключ в зажигание. И зажгла. М-да. Пятак расколоченных машин, еще Богу известно скольких я позадевала пока выезжала со двора. Плюс десяток аварий по пути до больницы. Надо было их всех на абордаж брать – все равно едут в нужном направлении.

Наверное, у меня ничего не получается, потому что я нервная. И руки дрожат. Нет, наверное, причина в руках.

Боже. Как я могу думать о руках, когда одного из двух моих самых дорогих и близких, везут на носилках неизвестно куда.

Не одну минуту я, как заведенная, твердила о том, что я его законная жена, законная! Я должна его видеть, должна быть рядом, когда откроет глаза. Должна убедиться, что с ним все в порядке. Должна, должна, должна.

– Небольшой кровоподтек и гематома, – монотонно сказал врач, – от ушиба. Других повреждений нет. Сейчас сделаем рентген, посмотрим, что внутри.

Я осела вдоль стены рядом с рентген-кабинетом. Еще час с высохшими после долгих рыданий глазами, сидела напротив Дани. Он спал или был без сознания – неизвестно. Он никогда ни на что не жаловался. Разве что на бестолковых подчиненных. Но у него никогда ничего не болело. Даже голова. А она-то болит у большинства.

Наконец, его глаза открылись и недоуменно на меня уставились.

– Они мне ничего не говорят,– просипела я, готовая снова разрыдаться, – считают, что я слишком нервная.

Легкая улыбка тронула его уста, он протянул ко мне руку.

– Ты не нервная, – успокоил, утирая катящиеся слезы по щеке, – просто сильно переживаешь.

Голос звучал слабо. Но не представляю, у кого бы он звучал сильно, если грохнешься с высоты ста восьмидесяти с лишним сантиметров.

– Они быстро отреагировали, – он окинул палату взглядом.

– Проезжали мимо. На обед, кажется.

– Надеюсь, не сильно их отвлек.

За свою надежду получил легкий толчок в плечо. Атмосфера сразу как-то разрядилась. И вот уже мы оба улыбались. Счастливые, что живые, целые и, надеюсь, стопроцентно здоровые.