Текст книги "Комната 24"

Автор книги: Владислава Черкашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глубокий вдох.

Нужно встать. Или хотя бы попытаться.

Выдох.

Вперед!

Кое-как мне удалось подняться. Пол и стены все еще немного раскачивались.

Шмыгнула носом, готовая в любой момент разрыдаться. Совсем как в детстве.

Мама.

Да. Пока только мысли о ней поддерживали меня. Но сейчас… Не знаю: дотяну ли.

Два шага.

Пять.

Десять.

Уперлась в противоположную стену. Прошлась вдоль всех стен – ни дверей, ни окон. Как же отсюда выбраться. Выхода нет. Клаустрофобия. Нет свежего воздуха. Нет возможности вздохнуть полной грудью. Внутри все сжимается и хрустит. Мама. К черту клаустрофобию.

Вспомнила про особые индивидуальные силы символов моих стражниц. Если Айс – заморозка, то должна быть и та, что является огнем. Таков план. Нужно разморозиться для начала. Ура! Вспомнила. Две стрелки.

– Я держу свет, – голос с трудом прорывался сквозь промерзший воздух. – Я держу свет. Я держу свет. Свет. Тепло. Пожалуйста. Я держу тепло. Я несу тепло. Мне нужно тепло. Пожалуйста.

Продолжала шептать мантру, пока пальцы ковыряли символы на замороженных поверхностях.

Постепенно от каждой черточки во все стороны пошли теплые солнечные лучики. Разгоняя мороз, они растаяли снег, за которым оказался лед. Но и он не помеха. Лед затрещал. Потолок начал крошиться. Стены буквально зашевелились. Пол разбился на островки. Еще мгновение и куб лопнул.

Я оказалась все в том же «конференц-зале». Поразительно: какие размеры были у куба? Вероятно, меня уменьшили, чтобы туда запихать.

Петр сидел на своем месте, как и остальные. За исключением меня. Точнее, тела моего. Лебедь сидела, склонившись над пергаментом. Она так внимательно читала содержимое, что не обратила на меня внимания. Интересно, сколько прошло времени. Стражницы по-прежнему стояли вдоль стен. А Анксун все так же сидела по левую сторону от моего тела.

– Анксун, – тихо позвала я.

Девушка удивленно подняла голову. В ее глазах не было ни страха, ни возмущения. Она просто смотрела: одновременно на меня и мимо меня.

– Анксун? – Снова позвала я.

С горем пополам ее взгляд сфокусировался на мне.

– Она сейчас далеко, – не поднимая головы, прокомментировала Лебедь. – Не в загробном мире ведьм, конечно, но что-то наподобие.

– И надолго она там? – Спросил Ротибор.

При этом никто из них не смотрел на меня. Хотя я четко видела их. И Анксун, кажется, даже видела меня. Но не могла же я стать большим призраком. Или могла?

– Время покажет.

Лебедь в моем теле. Зачем ей это. Глупо.

– Что она читает? – Не выдержала я.

– Новый договор, – тихо пояснила Анксун, глядя прямо на меня. – Я не до конца уверена, что ты.

– Сама не знаю. Но рядом с тобой сейчас сижу не я. Это Лебедь.

Мудрая сестра обернулась к ведьме в моем теле. Внимательно изучала ее, пока та жадно читала договор.

– Лебедь очень сильна, – в полный голос объявила Анксун.

– Ей не справиться с нами, – утешила ее ведьма в моем теле. – Не волнуйтесь.

– Не волнуйтесь?! – Взорвался Ротибор. – Она была моей невестой. Единственное, что поддерживало мою тягу к жизни, мое участие в этой авантюре.

– Я не понимаю, – вмешался Кир. – Лебедь всегда была славной девчушкой.

– С нарушенной психикой, – добавила я, криво усмехнувшись, чего, разумеется, не заметили. – Почему же вы меня не видите?

– Лебедь растратила свои силы. Говоря «не волнуйтесь» я имела ввиду, что она безвредна нынче. Конечно, грустно, что ваших ожиданий она не оправдала. Но вряд ли что-то может оправдать ее.

Фантастика. Поддельная я сказала почти слово в слово тоже, чтобы могла сказать и я. Не знаю: должно ли оно радовать или наоборот печалить?

– Я думаю, тут все в порядке, – Лебедь в моем теле одобрила новый договор. – И наконец-то мир наступит в наших землях.

Я продолжала недоуменно пялиться на всех. Особенно, на нее. Хотела бы я знать какую новую игру затеяла эта интриганка.

Несколько минут она сидела с покорным выражением лица и смотрела как один за другим мужчины ставят свои подписи. Мои стражницы стояли, как каменные воины.

– Скоро вы будете свободны, – прошептала Лебедь им.

Анксун странно на нее покосилась и вновь повернулась ко мне. Не уверена, что мне понравился ее взгляд. Словно она знала, что это я, но будто факт потери оболочки души казался ей в новинку. Ведь моя душа у меня. Только вид ее в мертвом царстве не при мне.

Теперь не только «сестра мудрости» смотрела на меня, но и все остальные. Они оживились, стали перешептываться. И, разумеется, Лебедь их расслышала. Сперва она всматривалась в них, переводя взгляд от одного лица к другому. И затем, как на закуску, сфокусировалась на мне. Жутко, когда твое лицо смотрит на тебя. Особенно жутко, когда твое лицо тебе больше не принадлежит.

Ведьма так резко встала, что даже ее массивный стул отлетел.

– Она все еще здесь, – объявил голос из моего тела. – Но я могу с ней справиться.

Девушка подошла ближе и прошептала:

– И в этом мне помогут твои воины.

Я не знала, что делать. Наверное, потому и стояла как вкопанная. В то время как привычная рука с чуть пухлыми пальцами потянулась к моему лбу.

– Отправлю тебя туда, куда ты так стремилась все это время.

Из ее указательного пальца потек свет во все стороны. Все мои воины, даже сидящая до этого Анксун, встали ближе. У каждой смятение в глазах.

Вскоре свет охватил меня всю.

В этот раз никто не советовал закрывать глаза, чтобы не тошнило.

Просто случилось то, что случилось.

8

Он ворвался неожиданно. Я стояла за барной стойкой и глядела в одну точку. Конец рабочей ночи. Не чувствую себя уставшей, скорее опустошенной. А Даня влетел и вместе с ним метель. Он весь взъерошенный, разозленный. Такой милый и любимый.

Артем, стоявший в двух-трех метрах от меня, с которым мы уже несколько дней не разговариваем и стараемся избегать всяческих контактов, злорадно усмехнулся.

– Почему ты не отвечаешь на мои звонки? – Накинулся Даниил Аркадьевич без предисловий. – Что случилось? Я сделал что-то не так?

– Нет-нет, дело не в тебе, – я нерешительно оглянулась, дабы появление Альбины не стало неожиданностью, но хозяйки видно не было. – Мы можем поговорить позже?

В самом-то деле, чего он бесится? Ведь мог раньше прибежать. Сколько я уже игнорирую его звонки и смс-ки. Пожалуй, я к нему несправедлива. Все-таки парень не дома сидит, а работает. Подикось еще и проблемы какие-нибудь решал.

Черт. Руки дрожат.

Кое-как переоделась. Стянула волосы в неряшливый хвост.

Вдох.

Выдох.

Прорвемся.

Вместо своей квартиры, в полной тишине, он отвез меня в центральный общепит. В столь ранний час почти все столики были свободны. Несколько студентов с ноутбуками ловили халявный вай-фай.

Словно боясь, что я убегу, Даня крепко держал меня за руку. Купил два кофе. Присели у окна. В этой части зала было пустынно.

За окном панорама на проснувшийся центр. Вот памятник Пушкина, вот спешащие машины, прохожие. Спокойные лысые деревья. Яркая реклама на крыше дома напротив. С равнодушного неба сыпались огромные пушистые снежинки. Они валили не густо, не закрывая кругозор. Смотрелось красиво. Хотя, думаю, это не просто снег, а на половину дождь. Едва касаясь земли, снежинки таяли. Лужи, слякоть. Будем надеяться, конец затянувшей зимы. Как на днях Танечка ко всем подходила и с шутливым возмущением вопрошала:

– Кто знает, весну вообще обещают?

Я улыбнулась своему воспоминанию. Но как-то горько. После (хоть и полностью продублированного с первого) разговора с Андроном на душе стало тревожно. Я чаще оглядываюсь по сторонам, будто проверяя – реально ли это. Но мир вокруг реален. Спокоен, шумен, как обычно. Вот если бы неожиданно зацвели цветы, пробились сквозь сугробы; распухли почки и деревья покрылись зеленью; заработали фонтаны и дети с собаками бегают вокруг, плескаются; жаркое, палящее солнце… Я вижу это так ярко! Возможно, где-то бушует лето. Но не в этом городе.

Даня сидел напротив. Мрачный. Не сводил с меня глаз. Ждал подвоха. Боялся неизвестности ожидания.

– Мне надо было подумать, – честно призналась я.

– О чем?

– О нас.

– И что надумала?

Вместо ответа неопределенно повела плечом.

– Не знаю, – спустя время наконец сказала я.

Мой кофе уже остыл, а свой он выпил.

– У тебя было много работы?

– Да. Поэтому не мог приехать.

– Я так и подумала.

Мимолетная улыбка. Моя или его? Пусть будет общая.

– Я скучал по тебе.

– Я тоже.

– Почему ты не отвечала? Я звонил.

Не могу ответить честно. Ну не могу сказать ему: «прости, я просто еще не оправилась от шока, ведь меня недавно чуть совсем не убили. А еще я знаю, что ты сын правителя самого жуткого царства. И да, твоя тетка – самый злейший враг добрых существ».

– Я знаю.

В наших разговорах вообще очень много «я», как ни странно.

– Мне надо было подумать, поэтому не отвечала.

– Что навело тебя на это? Почему ты решила подумать?

– Появился один человек, – Даня напрягся, услышав это, но я продолжила. – Он немного пугает меня.

– Он тебе угрожает? Маньяк, сумасшедший?

– Не то и не другое. Он – ученый.

– И чему он учит?

– Не знаю, – усмехнулась я. – Но вещи, которые он говорит, меня пугают.

– Так не слушай его.

Логично. По крайней мере, сидящий напротив успокоился – уходить от него к другому я не собираюсь.

– Но что если он говорит правду?

– Проверь ее.

– Но я не знаю как.

– Найди способ.

– Я боюсь.

Вот и призналась вслух. Премию мне, награду. Не каждый может признать свои страхи. А проверять слова Андрона – это самый большой страх, готовый перерасти в фобию. Чего я собственно боюсь? Ну. Пожалуй, того, что все может оказаться правдой и тогда весь мир, все, что меня окружает – не настоящее. Не фальшивка, но не реальное. Плод воображения. Или плод памяти, если быть точнее. Это и пугает. Даже не смотря на то, что двадцать четыре воина говорили то же самое. Сейчас, сидя за пластмассовым столиком в центре жизни, те происшествия казались просто сном. Все ведь действительно могло оказаться сном или галлюцинациями. Я читала где-то, что галлюцинации могут быть у травмированных голов. Кажется, я отношусь к этому числу.

Не было никакой Лебеди, Агафьи и прочих. Есть больное воображение. Да и только.

Но страх есть. Пугает, что проснувшись утром, я не смогу ощутить пальцев или рук, или ног. Не обнаружу маму дома. Точнее, она – меня. И я никогда больше ее не обниму. Вокруг все замерзнет, как на дне океана (если там холодно, конечно), и я останусь в полном одиночестве, терзаемая воспоминаниями.

Человек по натуре страшится одиночества. Безусловно, есть мизантропы, но они окружают себя книгами. Книги заменяют им друзей и товарищей, собеседников. В детстве мама часто повторяла: «книга – лучшая подружка». Она в это верит. Хорошо. Но книга никогда не обнимет, не согреет своим теплом. Она может посочувствовать, утешить, принять слезы на себя. Но когда ее обнимешь, то ощутишь только бумагу. Слова. Много слов.

– У нас сегодня юбилей, ты знаешь? – Вдруг спросил Даня.

– Какой?

– Три месяца.

Два слова и такой отсыл – к другому разговору, где прошедшие три месяца совсем по-другому рассматривались.

– У тебя есть план?

– Да, – хитрая улыбка. – Я заеду за тобой вечером. С Альбиной уже договорился.

– Мне принарядиться?

– Как пожелаешь. Можешь и так остаться, – он кивнул на мою толстовку, джинсы и кеды. – А можешь одеть что-нибудь романтичное.

– Ладно-ладно, – сдаваясь, проворчала я, – так уж и быть, сделаю сегодня исключение.

Я едва зашла в родной подъезд, как заметила движение.

Крысы.

Они бежали вдоль стен.

Очень много крыс, бегущих вдоль стен.

Я люблю животных, но есть и те, которых я патологически боюсь. У мышей и крыс крепость зуб на втором месте после алмаза. Они могут перегрызть все, что угодно. И меня всегда пугало, что однажды это может оказаться мое горло. Или еще что-нибудь. Ненавижу боль. Толку от нее мало.

Набравшись смелости, осторожно прокралась к лифту. Нажала на кнопку.

Пока он опускался почувствовала, как изменилась атмосфера.

Оглянулась.

Вдруг, из теней под лестницей вышло три человека.

Ну ладно. Не совсем человека.

Анксун, Альгиз и Хагл.

– Мы рады видеть тебя целой, – от лица всех обратилась «сестра мудрости». – Но старые проблемы напоминают о себе.

– Чт-т-то…?

Черт!

А я ведь только успела привыкнуть к тому, что мне все приснилось. И надо было им вновь появиться. Ну зачем? Ведь сегодня грядет великий вечер, подготовленный Даней.

– Едва ты исчезла, как Лебедь проявила себя, – сказала Альгиз.

– Несмотря на то, что мы успели предупредить воинов Петра, – вставила Хагл.

– Она на грани победы, – заключила Анксун. – И тот факт, что мы все еще здесь – при тебе, означает, что призвание наше еще не выполнено.

– Как и твое, – закончила Хагл с серьезным лицом, но тут улыбнулась. – В общем, мы пришли за тобой.

– Не уверена, что я могу…

– На самом деле, ты способна на многое. Даже без нас.

– Лебедь знает чего бояться.

– Но моя мама…

– Она не заметит твоего отсутствия.

– В мире людей время течет по-другому, – отстраненно сообщила Альгиз.

Но ее замечание породило во мне сомнения. Возможно, я вообще не мертва. Вполне вероятно, Андрон – типичный сумасшедший. И на самом деле, мы в обычном мире смертных, в городе, кишащем жизнью.

Но как тогда объяснить присутствие моих воительниц?

И так, я снова оказалась по ту сторону теней. Пожалуй, не стоит удивляться. Меня привели туда, где все началось. Та же площадь и двадцать пять хибарок (это теперь я знала точно). Та же обстановка, те же лица. За исключением отсутствия двух. Главной покойной ворожеи и ее здравствующей внучки.

– Тебе нужно заручиться поддержкой Света, – Анксун сразу взяла «быка за рога». – Свет сильнее Тьмы.

– Вообще-то, они равносильны, – вмешалась вышедшая к нам Эйзел. – Их противоборство длится веками. Мы сами и наши сестры с начала времен занимаем то одну сторону, то другую.

– Но как правило, это происходит одновременно.

– Но сейчас на стороне Света очень могущественная ворожея.

– Вы говорите о матери Лебедь?

– Да. Ее зовут Василиса.

– Но Лебедь говорила, – вспомнила я, – что легко одурачит мать.

– Возможно и так. Но она в первую очередь ворожея Света. – Согласилась Анксун. – А потом уже мать.

– Боюсь, – вмешалась Гифа. – В этой ситуации ты можешь ошибаться, сестра.

– Думаешь, материнские чувства сдвинут разум?

– Я в этом не уверена. Но обычно, именно так и бывает.

Мы беспрепятственно прошли в царство Света. Так же, как и в других царствах, я не видела жителей, но чувствовала их присутствие.

Мерно поднимался ветер, грозящий перерасти в ураган или что-то похуже.

Красивая высокая женщина с взволнованным лицом спешила нам на встречу. Ее руки нервно сжимали подол платья, а глаза цепко охватывали нас.

Василиса.

Сомнений быть не могло. Сходство с дочерью один в один.

– Великие воины и их оператор, – заговорила она, – что-то страшное происходит. Но до нас лишь долетают слухи. В чем дело?

– Лебедь покорилась Тьме, – отчеканила Анксун. – Ты знаешь, как предписано поступать в таком случае.

– Этого не может быть. – Женщина не желала нам верить. – Я видела ее. Она…

– Она – темная, – холодно возразила Анксун и повторила, – ты знаешь, как предписано поступать в таком случае. Твоя дочь – угроза. Ты была предупреждена.

– Но за нее ручалась Агафья, – возразила Василиса.

– Агафьи больше нет с нами.

– Она ее убила, – тревожно вставила я.

– Нет! – Отчаянно крикнула ворожея и прижала руки в груди. – Вы врете. Этого не может быть. Такого не должно было случиться.

– Но ведь они не могут врать, – вновь вмешалась я. – Разве не так?

Смесь ужаса и не желания верить смешались на бледном лице. Ветер трепал белые локоны. По ее лицу скатилось несколько слезинок прежде, чем она заговорила. Точнее, зашептала, глядя мимо нас.

– Она здесь.

Мы, как по команде, дружно обернулись. Ухмыляющаяся Лебедь материализовалась позади. Безупречный ледяной наряд: длинное светло-голубое с оттенками металика платье. Волосы сплетены в аккуратную толстую косу.

– Здравствуй, мама, – слащаво приветствовала она, а в глазах – сталь. – Скучала? Нет? Я вижу, Тата с войском тоже здесь.

– Где Кир? – Тут же потребовала я. – Что ты сделала с Петром?

– А почему нет вопроса о Ротиборе? Потому что тебе нет дела до него?

Лебедь прошла ближе к матери. Мы с воинами немного отошли. Как всегда, лица моих стражниц ничего не выражали. В то время как я не могла отделаться от странного предвкушения, ожидания.

– Все твои верноподданные собрались, – усмехнулась Лебедь, заглядывая за спину Василисы. – Думаешь, они тебе помогут?

– Смотри внимательнее, дитя, – со слезами на глазах предложила та.

Я тоже решила приглядеться. Множество белоснежных существ, эфемерных, чьи лица не разглядеть. В первых же рядах узнала сгорбленную стойкую фигурку Агафьи. Я не была уверена, так как лиц не различить. Но голову на отсечение – это она.

– Ты призвала предков?! – Возмущенно воскликнула Лебедь. – Не слишком ли, мама?

– Это не я, дитя, – вздохнула несчастная женщина. – Таков закон.

Я вспомнила о чем Анксун говорила ей еще до появления Лебеди. Воительница говорила: ты знаешь, как предписано поступать в таком случае. А еще она говорила что-то о том, что Василиса была предупреждена. Но о чем? О том, что ее дочь – добро и зло в одном флаконе? О том, что могут быть последствия, когда смешиваешь черное и белое. Потому что, что-то мне подсказывает, в этом мире, если смешивать цвета, то не получить палитру. Какой-то цвет все равно будет доминантным.

– В таком случае, – медовым голоском промурлыкала Лебедь, – я призываю своих настоящих предков.

Она не успела договорить, как со всех сторон поперли темно-синие тучи. Грозовые тучи. Ураган набирал силу. Ветер хлестал, будто пытаясь сбить с ног, как шар кегли. Невидимая сила швырнула меня к Лебеди. Девушка резко развернулась и пристально посмотрела мне в глаза.

– Я исполню твое желание, – отрывисто сказала она. – Ты вернешься в мир смертных. Оттуда ты бессильна, безвредна для меня. И никто не использует твои силы в нашей войне. В тебе нет ничего особенного, кроме духа. Он останется при тебе. Но мой совет: не возвращайся сюда больше. Ты спасла Кира и его «золотого мальчика». Пусть они вступают в битву. Иногда девочек нужно беречь.

Она взмахнула рукой и меня отбросило в сторону. При чем очень хорошо отбросило. Так отбросило, что все те, кого я видела секундой до того, сейчас превратились в точки на горизонте.

Но ветер, не смотря ни на что, продолжал бушевать. Я превратилась в его игрушку, которую он с легкостью перебрасывал то туда, то сюда. В какой-то момент я оказалась ближе к эпицентру. Но Лебедь заметила меня раньше Василисы.

В правой руке девушки сжимала изогнутый посох, который ранее я не замечала. Не сводя с меня взгляда, она трижды постучала им по белой земле под ногами. Сеть трещинок и извилин разошлись во все стороны.

Громкий треск.

Как при ломке льда. Уж это я знала по опыту.

Ветром меня порывисто швырнуло вниз. Я приготовилась удариться о твердую поверхность льда. Но вместо этого провалилась ниже.

Ледяная вода.

Пальцы рук и ног моментально начали неметь от холода. И хотя я успела задержать дыхание, я не могла похвастать мировыми рекордами в плавании без акваланга.

Я шла на дно.

Именно так.

Чувствуя на немеют конечности. Без боли. Как воздух выходит из легких и они заполняются этой жутко-холодной водой.

Я не могла закрыть веки.

Мучительно больно. Холодно.

Широкие алые шелковые ленты, как водоросли, колыхались в воде.

Нет крови. Только эти ленты, танцующие свой собственный танец. Спокойный, убаюкивающий танец.

Я бы решила, что это эльфы или русалки, или еще какие-нибудь водные существа. Но нескольких лент я коснулась сама, пока опускалась вниз.

Свет пробивался откуда-то сверху.

Тишина.

И эти ленты.

И я.

Возможно, мне суждено стать одной из них. Безмятежная лента, колыхающаяся в ледяной воде. Стынет кровь. И, кажется, начались галлюцинации. Я стала слышать музыку. А когда принялась прислушиваться, то она как-будто стала звучать громче. Я поняла: ленты танцуют именно под эту музыку. Она управляет ими. Или же наоборот, дает свободу. Она наполняет их смыслом.

Тишина сверху.

Музыка из глубин и по сторонам.

Танцующие алые ленты.

И я. Идущая на дно.

9

Под трезвон будильника я проснулась. В своей кровати, комнате, разумеется. Родной потолок, стены. Ковер на полу. Унылый пейзаж за окном. Звуки телевизора с кухни.

Я дома.

И никаких татуировок или чего-то в этом роде.

Мама возилась на кухне.

Было утро. Но не ранее. А то, что ближе к обеду. На календаре суббота. Я не помню, чтоб у меня был выходной. Но вдруг я вспомнила про Даню и его сюрприз. Значит, я все проспала? Или никакого сюрприза нет. Быть может, мне приснилось все. Надеюсь так.

Несколько минут я наблюдала за мамой. Все это время она была ко мне спиной. Возилась у плиты. Готовила завтрак. Допивала при этом вторую обычную кружку кофе. Нервно поправляла выбивающиеся локоны за уши. Нервно тарабанила пальцами по столешнице. Вообще, какая-та она нервная.

– Что-то стряслось? – Наконец спросила я, но она никак не отреагировала. – Мам?

Я подошла ближе. Мама сгорбилась над разделочной доской и безмолвно плакала.

– Мам? Что такое? Тебя уволили?

В ответ тишина да дрожащие всхлипы.

Я не на шутку заволновалась. Прикоснулась к ее плечу. Но словно не ощутила. Что за черт? Попыталась погладить ее по спине в знак утешения, но столкнулась с той же проблемой. Словно моя рука проходила сквозь нее.

Растерянная, я повернулась к телику. Чуть ниже него на столе стояла фотография. Моя. В рамке. С черным уголком.

Что после? Ничего. Бессмысленные брожения по улицам родного города неожиданно ставшем чужим. Лебедь обещала вернуть в мир смертных. Но она забыла оговорить, что я – больше не живая.

Что я чувствую? Помимо растерянности и горечи? Злость. Понимание того, что все было напрасно. Столько борьбы для того, чтобы вернуться к маме. И что в итоге? Она одна. Она уверена, что отныне она одна и никого больше у нее нет. Она уверена, меня – нет. Но я-то есть. Надо только убедить ее в этом. Только вот как.

Ответ пришел сам.

Если я когда-то не верила в мистику, магию и фатализм, то, пожалуй, сейчас настало самое время.

Газета валялась на асфальте, прибитая дождем. Открытая на странице объявлений.

Потомственная ясновидящая, маг и так далее, и тому подобное. В общем, именно то, что надо в данной ситуации.

Вырвать объявление я не могла. Поэтому пришлось запомнить адрес. Телефон все равно был бесполезен.

Ясновидящая Альмира меня не видела. Это стало понятно сразу. Сомневаюсь, что она могла видеть хоть что-то, кроме хрустящих купюр.

Ладно. Первый промах в обойме. На пока фатализм отпадает.

Часы, дни, недели (возможно, но не уверена) пролетели за просмотрами случайных объявлений и их проверкой. Я и не знала, что в нашем городе может быть столько… Нет, не магов. А откровенных жуликов.

Снимем порчу, потому что на вас порча. Снимем сглаз, потому что, даже не сомневайтесь, вас сглазили. Приворожить – раз плюнуть. Навредить врагу – запросто. Увидеть призрака – нет, такое в их арсенал не в ходит.

Но удача не могла быть так долго ко мне спиной. В итоге, она ухмыльнулась, дав мне возможность подслушать разговор двух теток с соседнего подъезда.

– Говорю тебе, Петровна, – заговорщицки шептала одна другой, – она видела моего покойного Гошку.

– Да быть не может! – Отмахнулась та. – Брешешь.

– Да вот тебе крест, Петровна! Видела, видела. Послание от него передала. И говорит, мол, все, Ксения Степановна, миссию он свою выполнил, теперь его здесь – на Земле нашей грешной – ничего не держит. Вот так Гошка Богу душу и отдал.

– А что его держало-то? Какое послание она тебе передала?

– Да он, дурак, по-пьяни закопал свою сберкнижку в огороде на даче.

– Так это когда было!

– Да-а, а я его тревожило. Покоя не давало.

– И сдалась ему эта книжка.

– Ему, может быть, и нет, а нам очень помогла. Деньги, Петровна, лишними не бывают.

Так я вышла на Светлозару. Не знаю, было ли это ее настоящим именем или выдуманным псевдонимом. Сама по себе – чисто внешне – имя она оправдывала. Да и людям помогала чисто за символическую плату. Кому чего сколько не жалко.

Однако, сперва для надежности я решила за ней понаблюдать. Как она работает, что из себя представляет. Но в укрытии мне не долго пришлось сидеть. Она почти сразу меня заметила. В толпе других.

– Меня зовут Тата Селезнева, – представилась я. – И, как я понимаю, я умерла.

– Все верно, – подтвердила Светлозара. – Но что-то тебя удерживает на Земле.

– Мама.

– Есть что-то чего ты ей не сказала? Не сделала? Какое-то незавершенное дело, как ты думаешь?

– Я думаю, что обещала всегда быть рядом с ней.

– Возможно, именно это тебя и держит.

– Но я не хочу никуда уходить.

– Но ты должна, – дружелюбие не скроет твердости тона. – Тебе придется. Не бойся, все через это проходят. Или почти все.

– А я не хочу. Я хочу, чтобы она меня видела, слышала и мы бы жили как раньше.

– Мне очень жаль, но такого уж точно не будет.

– Почему?

– Ты знаешь, что ты мертва?

Хороший вопрос. Вопрос, как говорится, прямо в глаз, в корень вопроса, в самую суть, в десяточку, в пятачок… Знаю ли я. Формально да, признаю, но не официально. Ни за что. Ни за какие сладкие коврижки я не брошу маму в одиночку противостоять жестокому миру.

Вместо ответа я отрывисто кивнула, поджав губы. Знаю, что мертва, но не обязательно об этом все время напоминать. Вполне достаточно людей, вечно шныряющих сквозь меня. В моем подобном состоянии есть только один плюс – бесплатный проход в театры и кино, и прочие платные развлекалочки.

– А помнишь как это случилось?

– Дело в том, – я задумалась, как лучше сформулировать. – Было несколько ситуаций, после которых я могла… Как бы умереть.

– Без «как бы».

– Ну да.

– Хорошо. Мы выясним точно.

– Зачем это?

– Когда будем знать причину, и когда ты выполнишь свою миссию, ты сможешь спокойно уйти в Покой. А возможно, вскоре переродишься.

– Чушь. Все, чего я хочу: быть дома с мамой.

– Но ты привидение. Она воспримет тебя за полтергейста.

– Я думала, они злые и шкодничают. Я же ничего плохого не делаю.

– За исключением того, что ты хочешь застрять на Земле.

– Когда мама умрет, что я уверена будет не скоро, я уйду вместе с ней.

– Твоя преданность похвальна. Но ты не задумывалась над тем, что будучи призраком можешь представлять для нее не только балласт, но и опасность.

– Какую же?

– Это очень сложно и долго объяснять.

Она уже пожалела, что заикнулась на эту тему.

– Не поверите, – горько усмехнулась я. – У меня вся жизнь впереди. Времени как никогда. Даже работать не надо.

– Послушай, Тата, – Светлозара тяжело вздохнула. – Нет, объяснения займут слишком много времени. Если у тебя его вагон, это не значит, что у меня тоже. Оглянись вокруг. Сама видишь сколько еще душ нуждается в моей помощи.

– И что же вы можете сделать для меня?

– Максимум, что я могу в твоей ситуации: попытаться поговорить с твоей мамой.

– Вариант, – согласилась я. – А что еще?

– Дальше будет видно.

Мама открыла дверь после восьмого звонка.

– Да? – Неуверенно спросила она.

Светлозара внимательно ее оглядела и обернулась ко мне.

– Да, – подтвердила я, – это она.

Ни для кого не новость, что внешне мы с мамой совершенно не были похожи.

– Я боюсь, первоначально вы можете мне не поверить, – тем временем заговорила Светлозара. – Но я здесь, чтобы помочь вам и вашей дочери.

– Что-то с Дашей?

– Нет. – Ясновидящая удивленно посмотрела на меня и опять обратилась к маме, – Татой.

Минут двадцать спустя нам-таки общими усилиями удалось откачать маму нашатыркой и валерьянкой. Кто бы мог подумать, что после моей смерти она стала в два раза нервнее, чем при ней.

– Что вы делаете в моем доме? – Недоумевала мама, лежа на диване. – Как вы прошли?

– Вы меня впустили.

Честное слово, не знай я точно, что Светлозара может меня видеть, решила бы, что она шарлатанка. Голос такой же успокаивающе-медовый, теплый взгляд. Да и возраст у нее такой – в самый раз. Слегка за тридцать, но далеко до сорока. В наши дни именно ангельская внешность самая опасная.

– Вы что-то говорили про Тату…

– Верно. Я так понимаю, Тата – ваша младшая дочь.

– Была.

– Была.

Они молча смотрела друг на друга. Мама пыталась понять можно ли доверять незнакомому человеку. И если нет, то не успела ли та уже что-нибудь украсть. А Светлозара просто держала маму за кисть, будто все еще считала ее пульс и миролюбиво глядела ей в глаза.

– Вы верите в существование души?

– Конечно!

– Сейчас ваша младшая дочь – странствующая душа. Она не знает покоя, так как «привязана» к вам. Она считает, что обязана быть с вами. Из-за этого она не идет дальше по ступеням развития.

– Где она?

– Я здесь, мам.

– Она стоит справа от меня и тоже смотрит на вас.

– Таточка, – прошептала мама и снова заплакала. – Моя маленькая девочка.

Я всегда считала несправедливостью, когда родители хоронят своих детей. Не важно по каким причинам. Важен сам факт. Близкие должны быть рядом. В идеале, никто не должен умирать. Ну и рождаться, наверное, тогда тоже. Нет, нет. Абракадабра. Рождаться должны, но не должны умирать. Жить вечно – антиутопия.

Мама плакала, прижимая к лицу ладони и платок. Я чувствовала ее боль, почти осязала. Чувство одиночества, потери, скорбь. Она размышляла примерно так: юное дитя, еще не успевшее толком пожить – как можно было лишать сие дитя жизни? И, черт возьми, я с ней согласна.

Позвонили в дверь. Мама вздрогнула. А вот я напряглась.

– Кто это? Ты кого-то ждешь?

– Вы знаете кто это? – Продублировала мой вопрос Светлозара. – Вы кого-то ждете?

– Да. Это Даша… Старшая сестра Таты.

Я бы предпочла, чтобы она вообще не была мне родственников. Тем более сестрой, но как говорится, от блох один шампунем не отделаешься.

Мама тяжело встала с дивана, но я кинулась ко входу ей наперерез.

– Нет! – Воскликнула я. – Я не допущу, чтобы эта мразь сюда зашла!

– Тата, – недоуменно позвала ясновидящая. – О чем ты говоришь?

Но она сама не успела заговорить. Я подлетела к входной двери. Пред мысленным взором встали все мои воины, а так же их символы. Я вспомнила, как мне говорили, что я могу воспользоваться их помощью на расстоянии. Достаточно нанести символы.

– Прошу вас, Айс, Рита, помогите! – Взмолилась я, ногтем карябая символы на кожаной обивке двери. – Не допустите Дарью Валерьевну в этот дом. Пусть даже нога ее не сможет переступить через порог этого дома!

– Мам? – Послышался неуверенный голос по ту сторону двери. – Ты не откроешь? Это я – Даша! Сегодня я одна. Ты уж прости, дети утомились после похода в театр… Мам?!

А я продолжала, как мантру, повторять свою мольбу.

Одновременно с этим мама безуспешно пыталась открыть дверь.

– Дашунь, – крикнула мама, – кажется, дверь заклинило. Погоди, я вызову кого-нибудь.