Текст книги "Флотские байки"

Автор книги: Владислав Мацкевич

Пульт предупреждает – курение опасно для вашего тела, особенно в нижней его части

На одну из атомных подводных лодок после соответствующей подготовки назначили командиром штурманской боевой части штурмана с надводного корабля. Уже несколько потёртый службой капитан 3-го ранга порой свысока посматривал на управленцев из электромеханической боевой части. В основном они были старшими или просто лейтенантами.

Штурман был заядлым курильщиком, посему в море страдал, так как на подводных лодках этого проекта курительная каюта еще не была предусмотрена, а боевая служба длилась многие месяцы. В базе кто-то из приятелей-штурманов подсказал ему, что в реакторном отсеке лодки на втором ярусе есть машинная выгородка компрессоров вакуумирования этого отсека. Куряки, нарушая всё и вся, иногда проникают туда и покуривают. Опираясь на чужой опыт, на боевой службе он повадился там покуривать.

Вахтенные спецтрюмные реакторного отсека докладывали на пульт об этих нарушениях, но он на замечания управленцев не реагировал, «фендра» [4]4
  Фендра – в царской армии пренебрежительное название нижних чинов


[Закрыть], мол. И лейтенанство задумало месть, вероятно, очень жестокую.

Когда поступил доклад о том, что штурман в выгородке дымит, управленцы, подключив на щите громкоговорящей связи только реакторный отсек, объявили: «Внимание в энергетических отсеках! Мощность энергетической установки повышается до 60 %». По этой команде вахтенный спецтрюмный захлопывает и берет на задрайки люк выгородки и покидает отсек, как положено по инструкции. Штурман заперт. Через 5 минут по связи идет оповещение об увеличении мощности до 80 %. Лампочка-индикатор на пульте центрального поста бешено мигает, штурман воет благим матом: «Хочу на волю». Управленцы, сделав вид, что не сразу заметили горящий индикатор, по МКТУ облаивают штурмана за создание нештатной ситуации и дают команду отдраить люк выгородки.

Белый, трясущийся штурман долго отходил в каюте. Курить бросил сразу. Через 20 лет на встрече экипажа он заявил, что с тех пор куреву ни-ни.

Пульт предупреждает!

Женщина и краб

Уставшая от работы в полигоне, «эска» пришла на рейд Могильный, расположенный между материком и островом Кильдин. Старший на рейде определил точку якорной стоянки в западной части кильдинской салмы. Стали на якорь, открыли акустическую вахту.

Течение в проливе довольно сильное, глубина якорной стоянки около девяноста метров, корабельные рыбаки приуныли – в свободное время даже рыбку не половишь. Однако ухитрились, сделали блесну граммов в двести, наживка – кусок белой тряпки, и дело пошло. Ловились морские окуни весом около двух-трех килограммов. Вытащенные с глубины, они дико таращили глаза, а из-за кессонной болезни у них выворачивало желудки.

В разгар «путины» рядом с лодкой, подрабатывая машиной, задержался траулер, его кэп по «элекроматюгальнику» запросил у командира – нет ли на лодке лишней бутылки спирта и немного галет. В обмен он предлагает экзотику камчатских крабов по количеству офицеров на субмарине.

Дело в том, что в те времена на Баренцевом море у нас акклиматизировали тихоокеанских лосося и краба. Лосось почему-то к великой радости викингов-норвегов ушёл нерестится в их полярные речушки, а краб в наши тралы изредка попадался.

Обмен состоялся. Крабов в сетке опустили за борт, а на время работы в полигоне принайтовывали в аппендиксе ограждения боевой рубки. Крабы вместе с нами несколько суток выходили в торпедные атаки, отрабатывали курсовые задачи.

В базе мех отволок краба домой. Надо сказать, что с квартирой ему повезло. Он жил в шикарной трехкомнатной квартире в новом, втором по счету кирпичном доме, остальные двадцать три – дрова.

Правда, в этих «хоромах» ему принадлежала только одна комната, в остальных жили командир «С-344» и флагманский связист дивизии, который недавно привез на Север юную жену.

Мех, не застав никого в квартире, налил воды в ванну, положил в нее краба и был таков – на службу. Вскоре юная соседка прибежала домой, юркнула в «гаванну» (гальюн-ванна) совершить процесс «минус попить», а так как резьбу срывало, она на ходу сбрасывала амуницию.

Обнаружив в ванной качающегося «марсианина» с длинными клешнями, она брыкнулась в обморок. В пикантном положении её обнаружил первым муж, пришедший домой в обеденный перерыв. Вечером меху пришлось ставить «магарыч». Крабом закусывали всей квартирой.

Наши в Индонезии

В середине 60-х годов до начала антикоммунистической резни в Индонезии наша группа северян-советников штаба бригады подводных лодок «работала» на военно-морской базе в городе Сурабайя на острове Ява.

Индонезийцам были переданы двенадцать подводных лодок 613 проекта, шесть из них прошли текущий ремонт на «Дальзаводе» во Владивостоке, остальные передавались в том состоянии, в каком они пришли «инкогнито» участвовать в конфликте Голландия – Индонезия за остров Калимантан. Фактически мир тогда стоял на грани третьей мировой войны, но пронесло, договорились. Тихоокеанцы подготовили индонезийские экипажи, лодки передали и по домам.

Нашей и последующим группам советников было поручено отработать организацию штаба бригады подводных лодок Индонезии. Жили рядом с базой в коттедже на берегу Модурского пролива. Рядом в Уджунге жили другие советники – наши надводники, поляки-водолазы и прочий народ. Американцы жили за городом в горах, так как там прохладно, а советовали они, в основном, по телефону.

Первое время контр-пары (так называли советников и хозяев) держались строго официально, пока однажды мы не пригласили их на обед. От чарки под малосольный огурчик, а он для них был диковиной, индонезийцы не отказались. Хоть и мусульмане, но учились в Союзе. Многое у нас им нравилось, особенно водка и женщины. Командир одного из дивизионов торжественно заявил: «О, русские женщины – «багус-багус» (хороши)! Однако они сильно много хотят, а я столько не могу».

Через некоторое время мы поняли, что в нашем бюджете расширяется дыра, так как русская водка в магазине «Токо нам» стоила очень дорого, а от местной и виски индонезийцы воротили носы. Положение спас совет бригадира рабочих с «Дальзавода». Покупался в местной аптеке спирт, а остальное – дело техники. Поколдовали, нашли ароматизаторы и бутылки из-под коньяка. Вздохнули свободней.

На одном из приёмов в доме офицеров начальник штаба флота полковник Абду Кадыр заявил, что в Союзе подобные мероприятия проходили веселей. Намек был понят. Комбриг капитан 2 ранга Паришкура, перешёптываясь с полковником Пурномой (сын короля острова Модура), «приказал» флагмеху и минёру обеспечить доставку «боезапаса».

Приём прошёл в тёплой, дружественной обстановке. Абду Кадыра выносили под белы руки. Остальные пели на веранде Дома офицеров песню «Индонезия – любовь моя» и с умилением смотрели на бутылки с армяно-индонезийским «коньяком».

В многонациональных экипажах

На «эсках» по «готовности № 2 надводная» вахту на связи с мостиком и отсеками в центральном посту лодки несли старшины электромеханической боевой части. Вахтенный старшина 2 статьи Власенко с Украины (з-пiд Полтави), получив доклады из всех отсеков об их осмотре, как и положено, вызывает по переговорной трубе мостик. Речь его с украинским акцентом звучит так: «На мостыку-ку!». Тишина.

– На мостыку-ку! – опять кричит Власенко.

– Не ку, а ке, – слышится в ответ.

– Есть не ку, а ке, – отвечает центральный.

Пауза.

– На мостыку-ку!

* * *

Первые атомоходы 627 проекта для обеспечения кают-компании стали получать бумажные салфетки, которые на долгой боевой службе быстро закончились. Вестовой в кают-компании матрос Алиев Ариф-оглы, накрыв стол к обеду, салфеток не положил. Командир корабля, воссев на свое кресло и не обнаружив салфетку, грозно потребовал у вестового объяснения. Ответ жителя горного аула: «Товарищ командир, туалетная бумага в гальюне третьего отсека закончилась, а в гальюн первого отсека мичман Гетьманский меня не пускает. Там торпеды. Я и не нарезал салфеток».

«Лодка стала на кильблоки…»

«Эска» 25 БПЛ КСФ готовилась к «плановому» текущему ремонту на СРЗ в Росте пригороде Мурманска. В Полярном выгрузили боезапас и всё, что не положено иметь на борту во время ремонта. На регламентное обслуживание в водолазную мастерскую сдали индивидуально-дыхательные аппараты ИДА 59, шестьдесят комплектов водолазного белья из толстой верблюжьей шерсти уложили в наматрасники, опечатали и оставили на хранение в одной из кают плавказармы.

Ремонт достигал своего апогея, но тут боцман, блея по-козлиному, доложил меху, что он, якобы по ошибке, привез вместо мешка с постельным бельем мешок с тридцатью водолазными свитерами. Меха пот прошиб – за этими свитерами северные работяги охотились с миноискателями. Посоветовавшись со старпомом, решили, что лучшее место для временного хранения «дефицита» – это торпедные аппараты. Так восьмиметровая труба аппарата № 1 стала временным складом.

Кремальерный затвор задней крышки торпедного аппарата опечатали и на него повесили табличку «Вскрывать только в присутствии механика и командира БЧ-3, с записью в вахтенном журнале». Текст таблички, как оказалось в дальнейшем, был неверным, он допускал различное толкование смысла.

На заключительном этапе ремонта командир БЧ-3 минёр В. Родный привёл из минно-торпедного управления специалистов по регулировке системы безпузырной торпедной стрельбы (БТС) аппаратов. Для этого торпедные аппараты должны поочередно заполнятся водой, затем сжатым воздухом в полторы сотни атмосфер эта вода, как торпеда, выстреливалась в море. Для того, чтобы не демаскировать всплывающим на поверхность воздушным пузырём лодку, воздух на определённом этане движения «торпеды» в аппарате через систему БТС стравливается в специальную цистерну и отсек. Приборы фиксируют работу системы.

Как назло, первым стали регулировать аппарат № 1, в котором лежал мешок. Не спросив никого, старшина команды торпедистов, раз минёр рядом, снял печать и табличку. Минёр, озабоченный монтажом контрольной аппаратуры, а также осознавая значимость своей персоны (он уже месяц был парторгом, и в его карманах лежала партийная печать «Уплачено КПСС»), совершенно забыл о приказании старпома и мешке. Не получив «добро» от старпома, не сообщив меху, минёр «вышел в торпедную атаку» мешком. Корпус лодки содрогнулся, старпом и мех из центрального поста мигом оказались в первом отсеке. Табличка висела вверху на телемоторе горизонтальных рулей, мешка со свитерами в отсеке не было. Всегда корректный старпом гнул матерщину, как старый шкипер, – они с мехом по корабельному уставу отвечали за аварийно-спасательное имущество. Обгоняя друг друга, оба кинулись на причал в надежде, что мешок остался жив и всплыл. Прилив-отлив в Кольском заливе около четырёх метров, течение приличное, поэтому шкрябанье «кошками» по дну ничего, кроме тросов, труб и прочего хлама не дало.

Было ясно, что неукомплектованную водолазным бельём лодку штаб не допустит к сдаче задач боевой подготовки, аварийно-спасательная служба флота, проверяющая лодку после ремонта, задробит выход в море. Да и финансовые затраты за утерянное имущество значительны, платить-то в десятикратном размере. Старпом, осознавая бремя, которое на него свалилось, обозвал минёра «щеколдой». Во флотском фольклоре начала двадцатого века так определялись отдельные пункты функциональных обязанностей минёра (простите, дамы!):

 
Почесав свою е…у,
Ты пощупай щеколду.
Если спущена она,
Этой мине грош цена.
 
 
Кто готовит мины так,
Не минёр он, а дурак.
В минном деле, как нигде,
Вся загвоздка в щеколде.
 

А командир лодки изрек: «Мех, как хошь, но решай эту проблему».

Штабники – механики бригады ремонтирующихся кораблей, обнаружив меха в слезах и прочей гадости на лице, пообещали помочь решить эту задачу. Тут же мичман – инструктор бригады был отправлен катером на противоположный берег Кольского залива в Дровяное, где располагался дивизион аварийно-спасательной службы флота и его склады.

Вечером поддатый мичман доложил, что обмен (бартер по-современному) возможен. Цена – двадцать литров спирта, «шило» по-флотски. Но в конце ремонта корабельный запас спирта почти иссяк, его пустили на нужды ремонта и благоустройство лодки. Нет, «шило» в это время практически не пили – в Мурманске не было сухого закона. Старпом и мех приуныли, но опять выручили флагмехи бригады. Тот же мичман-инструктор сказал, что есть выход. Через несколько часов был готов словесный план операции. Назначены действующие лица и исполнители. Старпом вызвал пред свои ясные очи боцмана – мичмана-сверхсрочника и старшину команды торпедистов – главного старшину-сверхсрочнпка – виновников возникшей проблемы. Сообщив им сумму, которую лодка должна заплатить за утерянное имущество, и те фитили, которые светит получить всем от киля до клотика, он поставил им задачу. Суть её в следующем. На шкиперском складе флота работает кладовщицей некая дама бальзаковского возраста, ведающая запасами спирта. Их задача познакомиться, сводить её в ресторан, оттанцевать и проводить. Деньги из общего котла. Остальные подробности у мичмана-инструктора. Есть одна несущественная деталь – дама страшна, как Медуза Горгона, правда, в фигуре что-то есть, и она любвеобильна.

Вот вам ёмкость, её надо наполнить. Молодые, не женатые – двое из прочного корпуса, стуча канистрой, ушли на инструктаж. Старпом крикнул им вслед, что освобождает их от несения корабельной вахты, но отгулов не будет.

Многостаночники план перевыполнили. Доставили на корабль не двадцать, а тридцать литров «шила» (сколько вмещала ёмкость). Молва шёпотом передавала, что даже больше. Бартер состоялся. Излишек – десять литров по-братски поделили с наводчиками.

 
Кто глушит воду по утрам,
А вечерами «шило»,
Всегда имеет бодрый вид
И розовое рыло.
 

Так гласит все тот же флотский фольклор.

Когда в конце декабря лодка уходила из ремонта, на заводском причале горестно стояла кладовщица, махая рукой главстаршине, он был в носовой швартовой команде. Боцмана она не видела – он стоял на руле.

Кстати, «розовые рыла» у них были ещё приличное время.

 
Лодка стала на кильблоки.
Кэп в каюте давит боки.
Зам сказал, что много дел,
И нырнул в политотдел.
 
 
Штурман в море на «девятке»,
БЧ-3 ушёл на б…ядки.
Кто же правит этот док?
Ну конечно же, движок [5]5
  Движок – довоенное название командира моторной группы БЧ-5.


[Закрыть]!
 

О рабочем кителе меха

В конце пятидесятых годов на подводные лодки стали назначать начальниками медслужбы выпускников военно-морс-кой медицинской академии. До этого на этих должностях служили офицеры-фельдшеры.

На одну из лодок 25 БПЛ СФ в конце 1958 года корабельным врачом назначили Сергея Положенцева – выпускника военно-медицинской академии. Ещё обучаясь в академии, он стал заниматься научно-исследовательской работой, раскладывая в виде спектра образцы крови больных на альфа, бета и прочие глобулины. Цель работы – диагностика желудочно-кишечных заболеваний. Комнату меха он превратил в лабораторию, нагрузив «маслопупа» изготовлением различных термостатов, а ложе себе изготовил из кучи его книг, дабы не отрываться от научного процесса.

Корабельные врачи, чтобы не потерять медицинский нюх, поочерёдно дежурили в госпитале г. Полярный. Как-то, возвратившись на корабль после очередного дежурства, Сергей рассказал о пострадавшем механике с «букашки». Эта история потом долго ходила по флоту, превратившись в легенду.

Принимая дежурство, наш лекарь в одной из палат обнаружил на койке больного с перевязанной головой и подвешенными на растяжках ногами. Внутренние стороны бедер и то, что называется мужским достоинством, обложены салфетками с лекарствами. На краешке кровати сидела молодая женщина, виновато посматривая на больного, так как она была первопричиной теперешнего горестного состояния мужа. Это сейчас на атомоходах, придя на корабль, личный состав, по понятным причинам, меняет повседневную форму на робы «РБ». А в те времена на дизелюшках мехи, вырываясь домой, как правило, не меняли на лодке корабельный китель на повседневную амуницию. Флотский фольклор гласит:

 
Лоб в мазуте, нос в тавоте,
Но зато я мех на флоте.
 

Жёны в квартиру к детям дальше прихожей мехов не допускали. Ходила шутка, что китель, пропитанный горюче-смазочными материалами, до утра висит на стене прихожей без крючка и гвоздя. Виновница бедствия решила позаботиться о любимом. Её попытка отстирать китель обычным путем успеха не принесла. Вооружившись тазиком, «заботливая» обратилась за помощью к солдатам стройбата. Они плеснули ей от души бензина. Отстиранный китель радовал душу, а отходы производства, не долго думая, жена слила в унитаз.

Утомлённый службой мех дома первым делом, взяв периодическую печать и сигареты, уединился в «кабинете задумчивости». Он жил в отдельной двухкомнатной квартире, поэтому от старомодного крючка на двери туалета мех давно избавился. Это и спасло его от более серьезных последствий. Только спичка оказалась под тем местом тела, на котором сидел «Вася», раздался взрыв. Мех башкой вышиб дверь, спасибо крючка не было, ну а ниже пояса даже трусы обгорели.

С тех пор мех стал очень строго относиться к попыткам личного состава пронести хотя бы малую толику бензина на лодку.

Сережка позднее ушёл в адъюнктуру академии.

И плавпирс иногда стреляет

Штаб бригады принимал «Задачу № 1» у одной из лодок. Не знакомым с «Курсом боевой подготовки подводных лодок» поясню, что это задача по отработке организации службы на лодке при стоянке в базе.

Проверка заняла целый день. Вечером утомлённый штаб собрался на крыше ПКЗ-80 перекурить и обменяться мнениями, «как строить дальше мост – вдоль реки или поперёк». На свету выяснилось, что несколько флагманских специалистов перепачканы краской различных цветов. Особенно досталось шинели начальника штаба капитана 2 ранга В. Д. Шакуло. Боцману подводной лодки приказано доставить бутылку растворителя и ветошь.

Мичман-сверхсрочник по фамилии Нетудыхата, а это уже говорит о его хозяйственности, находчивости и прижимистости, ринулся выполнять приказание. Береговая баталерка у него была забита до отказа, он, несмотря на строгие запреты, приспособил один из отсеков плавпирса под хранилище лакокрасочных материалов. Естественно, растворитель находился у него там.

Отвинтив гайки крышки горловины, он вниз ногами стал спускаться в отсек. Втиснувшись почти по плечи, он решил, как Прометей, зажечь свет, правда только себе. Так как электроосвещения в этом плавсооружении проектом не предусмотрено, в ход пошла зажигалка. Нащупав её в кармане шинели, мичман под собой чиркнул кресалом. Пары растворителей и красок мгновенно взорвались. Боцман, как ядро, «забитое в пушку туго», вылетел из горловины и, описав дугу, рухнул. Нет, не на пирс и не на лодки, стоящие лагом, а в Северный Ледовитый океан. Оглушённого бедолагу тут же извлекли и отправили в санчасть.

Задача № 1 у лодки была сорвана.

О наглядной агитации

В середине шестидесятых годов в самое крупное по числу кораблей соединение Балтийского флота – дивизию подводных лодок назначили нового начальника политотдела. Суров и крут был капраз. Больше, чем о душе, он бдел о строевой подготовке, выправке личного состава, строго карал за отсутствие конспектов первоисточников марксизма-ленинизма офицеров всех рангов.

Неизвестно, кем ему была придумана кликуха «Салазар» (известная тогда личность – диктатор Португалии).

Как-то в один из праздников СА и ВМФ вся дивизия (а это только лодок первой линии около тридцати) была построена поэкипажно вдоль причальной стенки напротив ошвартованных у пирсов субмарин. Во главе строя дивизии – её штаб.

В разгар чтения приказов начальников различных рангов от Главкома ВМФ до командира лодки неожиданно в зазоре между строем экипажей и пирсами оказывается дворняга приличных размеров, наряженная в тельняшку, с надписью на боках суриком – «Салазар».

К хвосту бедняги привязана пара консервных банок. Команды, которые первыми увидели дворнягу, вначале замерли, а затем раздался оглушительный хохот. По мере спринтерского бега собаки вдоль строя рёв нарастал, подключались другие команды. Штаб дивизии вышел из строя, чтобы разобраться, в чём дело. Этим поворотом «Все вдруг» он перекрыл псу выход на волю. Собака развернулась и повторила забег в обратную сторону.

Штаб дивизии тактично пырхал в рукава шинелей – офицеры помнили, что скоро им предстоит предъявлять конспекты первоисточников.

Один начПО, как незабвенный ротный Иван Посохов у Сергея Колбасьева, орал: «Поймать! Лови!..». Только посоховской сабли в руках у него не было.

Летом того же года задумал он соорудить в сквере штаба дивизии аллею памятников подводникам – Героям Советского Союза. Береговой базе приказано создать команду «матросов-строителей». На старом (времен XIX – начала XX веков) еврейском кладбище г. Лиепая было реквизировано около двадцати каменных надгробий – усечённых пирамид одного стиля. Лицевую сторону сбили, а на оборотной закрепили барельефы Героев с соответствующей эпитафией. Памятники установили в два ряда вдоль аллеи, посадили цветы и деревья. На торжественное открытие пригласили живых Героев. Вышел легкий конфуз, памятники живым перемешали с памятниками погибшим и умершим Героям. Это во-первых, а во-вторых оказалось, что каждому герою была выдана другая – еврейская фамилия, не говоря уж о своеобразных их именах конца XIX века. Дело в том, что при определенных углах падения солнечных лучей на сбитой грани памятников четко читались надписи об их прежних владельцах. Когда экипажи лодок шли торжественным маршем вдоль аллеи, равняясь на памятники, было неясно, кому же отдается честь – Героям или истинным владельцам памятников.

Но польза от него была очевидна в одном. Особенно для офицеров штабов дивизии и двух бригад.

В преддверии проверки соединения инспекцией Министерства Обороны начПО выдал главную «военную тайну» политотдела. Чтобы показать инспекции компетентность офицеров штабов в марксистско-ленинской подготовке он поручил одному из инструкторов политотдела открыть для них школу ликбеза. Два дня после обеда штабные конспектировали квинтэссенцию нескольких десятков первоисточников. Суть первоисточника была сведена к нескольким предложениям. Ленинские работы «Герцен и революция» – два предложения, «Как реорганизовать рабкрин» – три и так далее.

Много лет потом до конца службы бывшие штабные никогда не готовились к семинарам, проходившим по понедельникам, в дни политзанятий.