Текст книги "Флотские байки"

Автор книги: Владислав Мацкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Памяти флагмеха

В конце 50-х годов флагманским инженер-механиком 25 бригады подводных лодок Северного флота был инженер-капитан 2-го ранга Кирюшкин Юрин Александрович. Курсант, поступивший в «Дзержинку» в 1941 году, всю войну провоевавший в морской пехоте, закончивший училище после войны, всю службу «пропахавший моря» на Северном флоте, уже после демобилизации защитивший кандидатскую диссертацию, он был классным мехом, лодку знал до шплинта. К тому же его отличало большое чувство юмора.

В 1959 году бригаду перевели из Полярного в Ягельный (теперь г. Гаджиев). У пирса плавбаза «Инза», переделанная из танкера, и плавказарма. На месте взорванной скалы две казармы и здание штаба дивизии. По другую сторону от пирса 23 «разборно-щелевых» деревянных домика, на горке одинокий четырёхэтажный кирпичный дом и магазин чуть больше собачьей будки. Дорога до штаба длиной в триста метров – взорванный базальт с отсыпкой. К домам глыбы взорванных скал. В этой обстановке друг Кирюшкина – флагманский врач привозит на барже (дороги из Мурманска ещё не было) горбатого «запорожца». В обеденный перерыв, когда бывали в базе, друзья ездили в клуб поиграть в бильярд. После того, как Юрий Александрович экспроприировал у меня втихую несколько правых перчаток и галоши, а затем на день рождения подарил их мне в авоське с ленточками, я затеял месть.

Как-то, идя на подъем флага, засунул две картофелины в обе выхлопные трубы «запорожца», стоящего прямо на пирсе. Когда бильярдные соперники, взгромоздив свои тела в утлую коробку «запорожца», попытались завести двигатель, он пыхтел, стонал, но, увы, не заводился. Проверен бензин, искра, а толку нет. Упрев, пара села на привальный брус пирса отдохнуть.

Предлагаю свои услуги.

Кирюшкин: «Да ты и в дизелях-то не разбираешься, а тут карбюратор!»

И он был прав, автомобилем я тогда не занимался. После недолгих переговоров меня допустили к телу двигателя. Выдернув картофелины крючком, сделав магические пасы руками в заду у «запорожца», доложил, что дело сделано. На вопрос, в чем причина, промычал о падающем потоке в карбюраторе и ещё какую-то чушь, где-то услышанную или вычитанную. Когда двигатель запустили, впервые услышал незаслуженное мной слово «могём», поэтому молча показал флагмеху на две картофелины, валявшиеся на пирсе, и две трубы выхлопа «запорожца». Почесав нос, Юрий Александрович объявил, что за ёрничанье над двумя старшими офицерами я сегодня заступаю дежурным по живучести бригады, а это значит – не попадаю на встречу с однокашниками. Его отечески-дружеские подначки мы ощущали неоднократно и изредка отвечали взаимностью.

Через несколько недель в магазине среди военной мишуры и звёзд увидел стройбатовскую эмблему – кирку и лопату. Приобрел пару, так, на всякий случай. Когда флагмех отдыхал в «адмиральский час» у себя в каюте на ПКЗ-80, тихонько свинтил с погон его кителя инженерские молотки и навинтил стройбат.

Во время вечерней планёрки в кают-компании кто-то из командиров лодок заметил на погонах флагмеха новинку и наивно спросил комбрига: «Что, у нас флагмех уходит на берег?» Комбриг: «Чепуха».

Когда были обнаружены кирка и лопата, Юрий Александрович под хохот штаба и командиров сказал: «Я ему привинчу их на одно место!»

Конечно, шутки у нас были порой грубоваты, но мы были молоды, энергичны, достаточно образованны, но заперты в прочные корпуса лодок, да ещё в заполярных скалах и тундре. Не было даже кинотеатра или какого-то паршивенького дома офицеров. Энергию укрощали волейболом, лыжами, рыбалкой и, что греха таить, корабельным С ₂Н ₅ОН, так как на флоте буйствовал сухой закон.

Кстати, горбатый «запорожец» они в конечном итоге на этой горбатой дороге перевернули в море.

«Торпедная атака» и экология

В Лиепае напротив пирсов подплава расположен судоремонтный завод. У стенки завода лагом ошвартован эсминец 41-го проекта, у него по корме пара лодок 613 проекта. Подводная лодка «С-300» у пирса подплава готовилась к постановке в доковый ремонт, поэтому с неё выгружали патроны регенерации воздуха (500 шт.), боезапас и прочее, что не положено иметь на борту в доке. Патроны – прямоугольные, герметичные ящики из оцинкованного железа, заполненные регенеративным веществом, способным поглощать углекислоту из воздуха отсека и выделять значительное количество кислорода. В нестандартной ситуации при попадании масел или других горючих веществ на пластины регенеративного вещества, начиналось интенсивное горение, сравнимое с вольтовой дугой, а при контакте с водой выделялось большое количество щёлочи.

Матрос-химик-инструктор-санитар-подводник (такова его должность) обнаружил один ржавый патрон, доложил об этом помощнику командира. Тот, не желая связываться с бумагами по списанию, приказал ему пробить дырку и бросить патрон в бухту. Глубина небольшая, до десяти метров. Патрон, полежав на дне, заполнился водой, щёлочь реактивной струей стала вытекать из патрона, он всплыл и, оставляя за собой пенный след, пошел в сторону эсминца.

Несмотря на организационный бедлам, обычный во время ремонта, на корабле сыграли боевую тревогу, по громкоговорящей связи на всю бухту понеслось: «Торпеда по правому борту». Все облегчённо вздохнули, когда «торпеда», не дойдя нескольких метров до борта, ушла на дно.

О «торпедной атаке» узнало начальство 37-ой дивизии, помощнику ввинтило только выговор, так как под руками у них не было Петровского «Регламента о управлении адмиралтейства и верфи…». Там в пункте 39 «Смотреть над гавеном, чтобы баласту и сору не метали» написано (орфография соблюдена): «Капитан над портом должен иметь надзирание над всем гавеном, и смотреть чтоб баласту или какова сору не бросали. Також во время чищенья кораблей и починки, всякой сор должен вывозить, чтоб ничего на дно не упало. А кто из своих то учинит сам, или при его присутствии, хотя он над тем команду имел или нет, ежели Офицер, за всяку лопату, за первой раз месяц жалованья, за второй полгода, а за третий будет оштрафован отнятием чина, и написан в рядовые. А рядовых, за первой раз, бить кошками один раз, за второй по три дни, за третий на каторжную работу. А буде чужой, то за каждую лопату по сту ефимков…»

Откуда растут корни легенды об отпиленном якоре

Подводная лодка «С-300» где-то в 60–61 годах проходила текущий ремонт на СРЗ в Росте под Мурманском. В ходе ремонта лодку поставили в сухой док, а так как якорная цепь по срокам подлежала отжигу и проверке на цепепробном стане, якорную цепь и якорь стравили на подошву дока. Леса ещё не поставлены, а в осушенном доке девушки-газорезчицы стали вырезать в балластных цистернах лодки решетки, чтобы доковая комиссия осмотрела забортную арматуру и корпус. Цепь отклепали от якоря и отправили в цех.

Боцман лодки – мичман-сверхсрочник решил подшутить над молодым рулевым-сигнальщиком. Вручив ему ножовку и пару истертых полотен, он сказал: «Видел в море фонтан брызг от якоря, когда лодка всходит на волну? А все потому, что шток якоря у нас длинный и не входит полностью в клюз. Сам понимаешь – фонтан демаскирует лодку. Нужно от штока отпилить миллиметров 200». И салагу отправил вниз в док.

Полизав с полчаса тупой ножовкой шток, а якорь весом 750 кг, молодой понял, что до конца своей пятилетней службы ему шток не одолеть. И нашёл решение. Попросил девчат-газорезчиц обрезать шток. Девчата пообещали выполнить работу после обеда, они, мол, принесут резак соответствующего размера. К концу рабочего дня работу сделали, даже отверстие для кольца прожгли.

Довольный салага доложил боцману о выполнении приказа. Когда боцман с палубы лодки глянул вниз в док, ему понадобился валидол; он знал, что командир за результат этого розыгрыша размажет его по подошве дока. Другой якорь может появиться только из техупра флота, а это чревато «губой», штрафом и прочими последствиями.

Чтобы якорь не попал на глаза старпому или штурману, краном якорь подняли на берег и завалили конструкциями легкого корпуса.

Вся боцкоманда рыскала по заводу в надежде найти замену якорю. И через несколько дней разведка донесла, что на территории СРЗ есть большой сарай бригады шеф-монтажа из Сормово, а там есть якорь.

Подготовились тщательно. К листу железа приварили скобы, привязали канат и в воскресенье ночью, сбив замок с ворот сарая, на листе уволокли якорь по бетонной дороге. Но след-то остался! Так вот, чтобы замаскировать кражу якоря, боцкоманда выкатила из сарая барабан коаксиального кабеля, годного для антенн телевизора, по тем временам – целый клондайк в спиртовом эквиваленте. Барабан по песку укатили в другую сторону к стенке, где стояли в ремонте самоходные баржи и погрузили на ближайшую. Шкипер, получивший накануне вечером от «хороших людей», не ведая за что, твердую заводскую валюту, спал как сурок.

Утром сормовские работяги, обнаружив пропажу барабана, пошли по его следу. Нашли на борту баржи, выволокли шкипера на «свет божий» и, как Ваньку Жукова, евойной харей в барабан. О пропаже якоря никто и не вспомнил, а командир лодки капитан 3-го ранга Путинцев так ничего и не узнал, так как фонтан в море был как всегда.

Аперитив для Лунина

После ВВМИУпп получил назначение в Полярный на «С-345». В отделе кадров дивизии вначале сообщили, что в гостях у подплава находится капитан 1-го ранга Лунин – знаменитый подводник, а уж затем сказали, что моя лодка в море и будет швартоваться к 16 часам. Встретил лодку, представился на пирсе командиру, а в отсеке механику.

Отслуживший уже семь лет инженер – старший лейтенант, не спавший в море двое суток, заявил, что ты, лейтенант, всё знаешь, но ни фига не умеешь, а я всё умею, но уже ни фига не знаю. Поэтому ты будешь работать, а я – руководить. Сдавать будешь сразу на самостоятельное управление боевой частью, а не группой, но в те же сроки – 40 дней. Одним пальцем напечатал из «Наставления по боевому использованию технических средств» зачётный лист, расставил сроки сдачи. И началось: днем служба и учёба, а после допоздна с тетрадью и старшинами, как говорится, «на животе», по системам и механизмам.

Через несколько дней вечером отвели команду лодки в казарму, а располагалась она на сопке за кинотеатром – в народе «караван-сарай», как тут приходит дежурный и сообщает, что механика срочно вызывают на корабль. А наш механик перед ужином где-то уже «растворился» с друзьями. Понимая, что просто так меха на лодку не вызовут, значит, там что-то не так, бегу на корабль. Лодка ошвартована третьим корпусом у плавбазы «Аят» прямо напротив городского «циркульного» магазина.

Верхний вахтенный сообщил, что на лодке всё спокойно, но был флагмех. Естественно, иду к нему в каюту. Там почти все «флажки» кого-то ждут. Доложился флагмеху. Он задумчиво вздохнул и спросил: «Ты меня понял?». Не знакомый с тайнами «мадридского двора», лепечу: «Никак нет». С трудом, правда без толмача, понимаю, что им нужна к ужину «граната С ₂Н ₅ОН».

Бутылку потом поставили на стол, где за газетой, прикрывавшей обзор со стороны двери, лежал закусон. Но штабом бригады была допущена тактическая ошибка – прикрывая стол от взглядов со стороны двери, они забыли о большом прямоугольном иллюминаторе над столом. Лунин, живший в командирском салоне, имел привычку перед едой пройтись с трубкой по палубе надстройки подышать. Увидев боковым зрением возбужденных штабников, он, заглянув в иллюминатор, внимательно осмотрел каждого из них, задержал недоуменный взгляд на юном лейтенанте, оценил сервировку стола, протянул руку к бутылке, сунул её во внутренний карман тужурки и, помахав рукой, сказал: «Флагмех, распустите офицеров».

Так я впервые увидел Лунина.

Но за второй «гранатой» идти пришлось.

Кстати, заставив меня сдавать сразу на самостоятельное управление боевой частью, мех спас мне жизнь. Я должен был «утопнуть» в ноябре 1958 года.

Мех убыл в техническое управление флота в Мурманск по делам. Мне, уже «допущенному», пришлось делать зарядку аккумуляторной батареи. Ответственность большая – суммарные токи на батарею 4200 Ампер. Ключи в магнитном поле меж кабелями висят, как гроб Магомета, да и водорода выделяется уйма.

Лодка «С-342» уходила вечером в море, а командира группы БЧ-5 на ней не было. Флагмех пришел к нам на борт, чтобы отправить меня на эту субмарину, но выяснив, что наш мех еще не вернулся, он, в конечном итоге, отправил лодку в море без командира группы. При выходе из Кольского залива лодка сталкивается в темноте с танкером «Алазань», кэп которого принял лодку за катер и «пошел» по его корме. Шестой отсек прорубил от диаметральной плоскости до отливного кингстона. Дыра 500 миллиметров шириной и метра три длиной. Моторист по линии вала погиб сразу. Четверо электриков успели обесточить отсек, пока танкер не выдрал свой нос из пробоины. Мокрые, они залезли на верхние копки отсека. Мороз, вода +4 °C. Лодку буксиры вскоре приволокли в Полярный и кормой вытащили на мель у пирса, но корме у нашей лодки. Пока резаками расчищали пробоину в прочном корпусе, матросы и старшины погибли от переохлаждения.

Место командира моторной группы было в этом отсеке, так как шли под электродвигателями, но место на этот раз было вакантным.

Сёмга «по-поморски с душком»

На всех подводных лодках главные гребные электродвигатели охлаждаются воздухом с помощью электровентиляторов. В начале 60-х годов на одной из лодок Северного флота случилась уникальная поломка – пробило изоляцию главного полюса такого вентилятора. Уникальная потому, что была, вероятно, единственной за всё время эксплуатации 215 лодок 613-го проекта.

В Полярном, в ЗИПе такой обмотки не нашлось, поэтому механику лодки пришлось ехать в г. Колу за Мурманском, где расположены были склады технического управления флота.

Нашел. Деталь весом около 10 килограмм была большой катушкой из медной шины, покрытой кремнеорганической изоляцией. Из катушки вызывающе торчали два медных выводных конца. Получил и в Мурманск. Ресторан «Арктика», воспетый Юрием Визбором и Виктором Конецким, был в те времена единственным в городе, но посещать его служилым людям в форме было запрещено. Пройти мимо мех не мог, так как в Полярном буйствовал «сухой закон». В зале «гудели» рыбаки с траулеров. Сел, заказал. Мех только собрался вонзить зубы в бутерброд с сёмгой «по-поморски с душком», как рыбаки задрались. Кто-то кого-то толкнул, и он пошел задом, сшибая столы. За последним сидел мех, он, зажав зубами бутерброд, поймав почти на лету графинчик с «окавытой», толкнул рыбака на его штатное место. Довершая разгром зала, рыбак приземлился у друзей-рыбаков. Разбора полётов не было, но мэтр ресторана тут же позвонил в комендатуру. Через несколько минут прибыл патруль – армейский капитан и два солдатика. Естественно, звучит «пройдемтя».

Указав капитану, что тот капитан, а мех – инженер-капитан-лейтенант, и что это уже звучит солидней, но раз у капитана есть приказ коменданта доставить каплея в околоток, мех согласен с «пройдемтя», но только когда доест. В ответ начальник патруля, сидевший месяцами в тундре с росомахами и песцами, забывший политес, приказывает солдатам: «Взять!». Полученную на складе «железяку» швейцар отказался взять на хранение, так как мех заявил, что это «сов. секретно». Катушка осталась лежать на полу у стола. Мех берёт завернутую в бумагу деталь и, направив голые медные концы в сторону капитана, говорит: «Уйди, сука, законтачу!». Капитан, зная, что у моряков всё не так, как у людей, ретируется с солдатами и ждёт у входа, вызвав подмогу. Бедного меха увезли в комендатуру, а затем на губу.

Позже в приказе по флоту было написано: «Пьяный капитан-лейтенант с сов. секретной техникой устроил дебош в ресторане».

И мех вместо моря торчал на губе, правда, вскоре «сов. секретную» обмотку из камеры у него забрали, так как лодка без вентилятора – не подводная лодка и даже не Карлсон, который жил на крыше, а не в море.

Дед Щукарь по-подводницки

На рубеже 50–60-х годов командиром несамоходной плавбазы «Василий Вересовой» 8-ой дивизии ПЛ СФ служил капитан-лейтенант Дрожжин. Мы его между собой звали просто Лёша. Хозяйственный мужик, плавбаза у него всегда находилась в очень приличном состоянии, подводнички, обитавшие на корабле, на быт не жаловались.

Компанейский капитан-лейтенант, никогда не увлекавшийся рыбалкой, как-то за «рюмкой чая» напросился на рыбалку с устоявшейся компанией рыбаков, которую в те времена возглавлял негласный рыбацкий лидер командир подводной лодки «С-347» капитан 2-го ранга Виталий Филиппович Торопов. В одно из свободных воскресений он раздобыл у соседей-ракетчиков вездеход, оповестил рыбаков, кого-то послал за четыре километра на поселковую свалку разжиться опарышами – личинками мясных мух. Их добывали с помощью совковой лопаты, топора и пинцета. Рядом со свалкой на уступах скал отгребался снег, топором вырубался кусок полярного дёрна, переворачивался, и с помощью пинцета из него выдёргивались личинки, находящиеся в анабиозе. На них-то и ловили в озёрах форель, кумжу, палию, гольца.

С рассветом вездеход доставил нас из Ягельного на Называевские озера в пятнадцати-шестнадцати километрах от него. Договорились, что Лёша остаётся в лагере, разводит костёр и подготавливает всё для ухи. Остальные по два-три человека расходятся рыбачить, но в определённое время один из минигруппы приносит пойманную рыбу к костру, а остальные чуть позже подгребают к ухе и, естественно, к чарке.

Мы с Филипычем ушли недалеко на знакомые места (бывали там не раз на лыжах), с трудом сделали несколько лунок в полутораметровом льду и довольно скоро извлекли с десяток приличных гольцов. Рыба лососевая. Мне, как более молодому, пришлось сбегать к костру, отнести рыбу. Назад к лункам вернулся галопом. Рыба шла, а когда Филипыч извлек палию – рыбу необычайно красивой расцветки, просто «примёрзли» к лункам.

Зов толпы – «К ендове [3]3
  Ендова – вместительный сосуд из цветного металла. На кораблях старого флота использовался для раздачи вина команде. В книге «Устав Морской о всемъ что доброму управлению, въ бытности флота на моръ» в главе три «О раздаче провiанта па корабляхъ» в пункте один «По скольку чего на месяцъ человеку» указано, что рядовые матросы получали пива – 7 вёдер, вина – 16 чарок. Вино выдавали 4 раза в неделю, по одной чарке в воскресенье, среду, пятницу и субботу.


[Закрыть]!» вернул к действительности. Пришли к костру, когда рыбацкая бригада, не дождавшись нас, уже зажёвывала тост «Ну! За рыбалку!», а Лёша разлил уху. Тамада плеснул нам того, что в условиях сухого закона Северного флота добывают в недрах подводных лодок. Пока мы с Филипычем закусывали салом, присланным тёщей с Украины, остальные приступили к ухе, в которую, как оповестил Лёша, он добавил «рыса», для навара. Поворчав, что нельзя к варке ухи допускать неучей, портящих благородную рыбацкую еду крупой, народ начал разбирать отварную лососевую рыбу, поливая её лёком, а иные – сёрбать уху. Перед второй чаркой кто-то гребанул ложкой поглубже и извлек на свет божий «крупу». С воплем «Мужики, так это опарыши!» рванул в сторону с языком на плече. Следом веером брызнули рыбаки. Стон стоял, как на поле Куликовом после битвы. Нам, не успевшим отведать деликатеса, пришлось защищать бедного Лёшу от озверевших рыбаков.

Оказалось, что Лёша, оставшись один, наполнил казан водой из лунки и, пока он закипал, стал раскладывать «закусон» на плащ-палатке. Опешив от изобилия бутылок, прихваченных рыбаками, костровой прихлебнул несколько раз для сугреву, затем приступил к процессу варки ухи. В куче рюкзаков был обнаружен пакет, как ему показалось, с крупой. Решив, что крупу берут на рыбалку не зря, сыпанул «рыс» от души.

Бригаде рыбаков пришлось основательно промываться горячительным, благо назад домой повезёт вездеход, а не нужно идти на лыжах. Лёшу раз и навсегда отлучили от рыбалки, но к воскресной чарке допускали.

Памяти однокашника

Как-то один из преподавателей Национального университета кораблестроения имени адмирала Макарова положил мне на стол вырезку из газеты «Совершенно секретно» за прошлые годы, со статьей Н. Черкашина «С-80» не вышла на связь». Это о катастрофе 26 января 1961 года дизельной подводной лодки пр.644 Северного флота.

Автор очерка – хороший флотский писатель в силу специфики своей прошлой подводницкой профессии – замполит, видимо, не разобрался в технических тонкостях конструкции этой подводной лодки. Отсюда в статье есть несколько технических «ляпов» и «допущений», которые пошли гулять по свету. Возможно, он невнимательно читал акт обследования поднятой «С-80», не так понял или не так интерпретировал слова привлечённых флотских специалистов. В акте обследования поднятой 26 июля 1969 года (через восемь с лишним лет) с глубины 214 метров подводной лодки чётко и однозначно указана первопричина трагедии, она отличается от мнения автора и привлечённых экспертов.

Вероятно, я никогда не стал бы писать об этой трагедии, если бы не один факт – на лодке командиром моторной группы служил наш однокашник по Высшему военно-морскому инженерному училищу подводного плавания (позже СВВМИУ, а в народе «Голландия»), староста класса Володя Проплетин. Он до поступления в училище прошел матросскую школу, поэтому мы, салаги первого набора училища, с удовольствием подчинялись старосте, да и учился он отменно. На флоте ему немного не повезло – он попал на модернизируемый корабль, поэтому надолго застрял по меркам Северного флота в командирах моторной группы, тогда как те, кто попал на действующий флот, давно сдали на самостоятельное управление электромеханической боевой частью, а некоторые даже успели стать механиками.

В свой последний поход Володя уходил из моей квартиры в п. Ягельный (теперь г. Гаджиев), забыв в прихожей свои корабельные рукавицы.

Подводная лодка «С-80» была одной из шести лодок пр. 613, которые в конце 50-х – начале 60-х были переоборудованы в ракетные по проекту 644. У них вне прочного корпуса установили по два герметичных контейнера для пуска крылатых ракет П-5. По сути, это были одни из первых ракетных подводных лодок, не считая лодки Шильдера.

Перед аварией лодка совершала переход из полигона боевой подготовки в базу в условиях надвигающегося урагана. Командир дивизии (глубоко уважаемый на флоте) капитан 1 ранга Егоров Г. М., находившийся в это время в море на другом корабле, не рекомендовал штабу подводных сил посылать «С-80» в море в таких погодных условиях. Но послали. В условиях сильного шторма лодки 613 проекта, а «С-80» была далеко не улучшенной модификацией этого проекта, сильно заливает водой. Были случаи, когда вахтенных офицеров, прикованных монтажными поясами к поручню ограждения рубки, уносило набегающей волной, а в центральный пост столбом поступала вода.

Видимо, по этой причине лодка шла под РДП. Это устройство – «работа дизеля под водой», позволяющее лодке двигаться под водой на глубине 7,5 метров, получая воздух для работы дизеля через специальную выдвижную воздушную шахту с запорным клапаном наверху, автоматически закрывающемся при набеге волны. В сильный шторм удержать лодку на оптимальной глубине проблематично, иногда она проваливается, клапан закрывается и в отсеках создается вакуум, неприятно хлопая по барабанным перепонкам. Если не удаётся вернуть лодку на заданную глубину, экипаж вынужден сниматься с РДП. Этот манёвр занимает 25–30 секунд. В первую очередь герметизируются воздушный и газовый тракты дизеля, и его останавливают. Лодка переходит на движение под главными гребными электродвигателями.

Все забортные отверстия имеют дублирующие запирающие устройства, в том числе и тракты дизелей. Наружные захлопки воздушного и газового трактов имеют гидравлический привод из дизельного отсека, а нижние – ручной привод. Одна воздушная захлопка РДП закрывается гидравликой из центрального поста. Об открытии-закрытии каждой наружной захлопки сигнализирует одна из двух соответствующих лампочек зелёного или белого цветов на щите в центральном посту.

После подъёма лодки комиссия установила, что во время последнего манёвра «срочное погружение» из-за некачественной сборки в период модернизации корабля вывернуло уплотнительное резиновое кольцо на тарелке воздушной захлопки РДП (её диаметр 450–500 мм). При этом через образовавшийся зазор в воздуховод РДП стала с нарастающим напором по мере провала лодки поступать забортная вода, а из него через нижний гриб подачи воздуха к дизелю в пятый отсек лодки. Грибом называют вторую дублирующую захлопку, тарелка которой конструктивно напоминает гриб – предмет тихой охоты грибника в лесу.

В центральном посту, видимо, в течение пары десятков секунд, отведённых им стихией, не смогли оценить обстановку, так как сигнализация им говорила, что все тракты герметичны, поэтому запоздали с аварийной продувкой цистерн главного балласта. Журнал «Морской сборник» № 11–92 опубликовал данные расчёта для такой аварии. Допустимая задержка с началом продувания цистерн главного балласта составляет всего 20 секунд. Судя по расположению тел погибших подводников по отсекам, до момента аварии вахта неслась по «готовности № 2 подводная», а это значит, что в дизельном отсеке должны находиться два человека – старшина команды мотористов или командир отделения мотористов в носу отсека и старший моторист в корме отсека. Эти два подводника выполнили всё, что им положено делать по соответствующему расписанию книжки «Боевой номер», кроме одного – они не смогли одолеть силу глубины моря.

Нижний гриб подачи воздуха к правому дизелю имеет ручной привод из дизельного отсека. Чтобы его закрыть, нужно маховик диаметром около 500 миллиметров вращать но часовой стрелке несколько десятков оборотов (если память мне не изменяет, около 55 оборотов). Находившийся на пульте дизеля старшина закрыл газовую захлопку РДП, остановил дизель, отключил носовую шинопневматическую муфту линии вала и стал закрывать нижний гриб. Все нарастающее давление воды на тарелку гриба, а её диаметр около 450 миллиметров, не позволяло это сделать. Тогда оба моториста применили рычаг закрытия клапанов вентиляции ЦГБ. Это стальная труба диаметром около 50 миллиметров. Мотористы согнули эту трубу, но гриб закрыть так и не смогли.

Они погибли первыми у этой захлопки, потом рядом с ними комиссия нашла этот рычаг. Подводники в 3-м и 4-м отсеках пережили их ненамного. Гидравлическое давление при заполнении замкнутого объёма нарастает мгновенно. Лавина воды, круша переборки 4-го, а затем 3-го отсеков, заворачивая в железо тела подводников, затопила три отсека. Лодка почти вертикально кормой вниз рухнула на грунт.

Глубиномеры замерли на 214 метрах.

Утверждение ныне вице-адмирала Е. Чернова – бывшего старшего помощника «С-80» о том, что на лодку был приписан моторист с другой лодки, где нижний гриб закрывался в противоположную сторону, не состоятельно. Из подводных лодок 613 проекта, а «С-80» была модификацией этого проекта, не было ни одной, где хотя бы один клапан, гриб, кингстон закрывались против часовой стрелки, ни на одной из 215 единиц Николаевской или Сормовской постройки. Эргономика даже в те годы не позволяла сделать иначе. Видимо, старпом никогда не крутил маховик гриба, да и по штату делать ему это не положено.

Предположение консультанта старшего мичмана В. Казанова о намерзании льда на поплавковый клапан РДП, что послужило причиной трагедии, маловероятно. За несколько лет до прихода «С-80» на флот на двух лодках 25 БПЛСФ «С-345» Сормовской постройки и «С-387» Николаевской для испытании, помимо многих других механизмов, были вместо серийных поплавковых клапанов РДП установлены экспериментальные штоковые клапаны с подогревом водой, отходящей от дизеля, посадочного седла клапана и приемной трубчатой решетки, что исключало их обмерзание.

Лодку «С-345» я встречал в Лиепайской ВМБ в середине 70-х годов, она входила в состав известного центра в г. Палдиски. На «С-80» стоял клапан именно такой конструкции. Со слов капитана 1-го ранга Минченко (крупного специалиста по судоподъёму), руководившего подъёмом лодки с помощью спасательного судна «Карпаты» постройки Николаевского завода, автор очерка пишет, что «С-80» перед трагедией уклонялась от какого-то судна, о чем, мол, свидетельствует положение вертикального руля «лево на борт», отсюда пошла гулять версия о «супостатах». Акт обследования поднятой «С-80», да и конструкция вертикального руля позволяют утверждать другое. Перо руля на лодках 613, 644 и многих других проектов несколько выступает за обводы кормовой оконечности лёгкого корпуса лодки, поэтому при ударе лодки о грунт кормой перо руля должно неизбежно переложиться на один из бортов, преодолевая сопротивление гидропривода или ломая его, как в случае с «С-80». В акте указано, что «С-80» первоначально лежала на грунте с дифферентом 14° на корму. Об этом свидетельствуют все механические дифферентометры, у которых стрелки приржавели в этом положении. Затем по мере затопления носовых отсеков за счёт фильтрации воды через сальники переборок дифферент отошёл, лодка легла на ровный киль.

Оставшиеся в живых подводники понимали трагизм своего положения – глубина была для лодки запредельной, выпущенные аварийные буи до поверхности не дошли, так как длина трос-кабелей всего 125 метров при глубине моря 214 метров. Паники не было, об этом свидетельствует накрытый в кают-компании стол.

Интенсивный многодневный поиск затонувшей лодки ничего не дал. Лодка в момент катастрофы была на переходе из полигона в базу, что значительно увеличивало район поиска. Через много лет капитаны рыболовных траулеров доложили, что в одном и том же месте Баренцева моря они рвут тралы о подводное препятствие. Спуск наблюдательной камеры со спасательного судна ВМФ классифицировал затонувший подводный объект как «С-80», опутанную сетями. Тела погибших подводников, извлеченные из поднятой лодки были узнаваемы, даже кровь не свернулась. Сказалось действие постоянной температуры воды +4 °C.

Однако очерк автору, как всегда, удался. Из него узнаёшь неотмеченные в акте факты. Например, историю разоружения запасных торпед в первом отсеке поднятой подводной лодки.

В 70-х годах об этом ходили неясные слухи и легенды.

Приподнятую на гинях спасательного судна «Карпаты» «С-80» поэтапно в подводном положении переместили на несколько десятков миль в бухту Завалишина в районе Териберки, а там подняли на поверхность с помощью судоподъёмных понтонов. Специалисты минно-торпедного управления опасались, что стеллажные торпеды, пролежавшие много лет на большой глубине, могут при выгрузке взорваться, поэтому ими даже было высказано предложение взорвать лодку. А это значит, что причину гибели подводной лодки установить бы не удалось. К руководителю судоподъёмных работ обратился флагманский минёр с предложением – вне плана спуститься в легководолазном снаряжении в затопленный 1-й отсек и снять с шести торпед все двенадцать взрывателей. Ночью подошли на катере к лодке, минёр ушел в отсек, Минченко на сигнально-страховочном конце у люка. Обстановка в первом отсеке ужасная, он затоплен, темнота, трупы, хаос. Тем не менее, минёр разоружил торпеды, вынес взрыватели. Утром на совещании, когда они доложили, что нет необходимости взрывать лодку, начальство поступило с ними, как с Ванькой Жуковым. Но их инициативная работа позволила выяснить причину гибели «С-80», похоронить по-человечески погибших подводников.