Текст книги "Флотские байки"

Автор книги: Владислав Мацкевич

Цена одной неподанной команды

«С-200» принимали в состав 22БПЛ Балтийского флота после текущего ремонта на Кронштадском СРЗ. Ремонт был выполнен, мягко говоря, плохо. В процессе приемки лодки штабом, при отработке и сдаче задач «Курса боевой подготовки» постоянно обнаруживались недоделки, поломки механизмов. Со скрипом корабль сдал курсовые задачи. Командир БЧ-5 инженер-капитан 3-го ранга в базе был незаменимым человеком, умел добыть, провернуть, но в море не выдерживал темпа несения вахты механиками. Значительная часть личного состава лодки несет вахту по 4 часа через 8 часов, механики (а их двое) по 4 часа через 4. Естественно, полноценно отдохнуть в море им не представлялось возможным, так как в те четыре часа между вахтами бывают «боевые тревоги», проверки механизмов, ремонты, да и личный состав требует внимания. Поэтому, когда «С-200» уходила на первую после ремонта боевую службу, комбриг послал на ней в море начальника штаба и за несколько часов до отхода лодки, дав ему понежиться под душем, послал в море и ПФ-5. К сожалению, и на боевой службе продолжали выползать неисправности, особенно в воздушных системах и вентиляции.

Боевая служба «дизелюшки» заканчивалась. Мы успели перехватить канадский авианосец «Бонавенчер» в охранении нескольких фрегатов. Командир лодки и начальник штаба с удовольствием выходили в «торпедную атаку» на ничего не подозревавших «супостатов», были записаны шумы винтов этих кораблей. Основная задача выполнена. С начальником штаба сидим в кают-компании, готовим отчёт, в центральном посту командир лодки и командир БЧ-5. Лодка держится на глубине чуть ниже «слоя скачка», её скорость минимальна – около четырёх узлов. По изменению шума гребных электродвигателей и возникновению дифферента на корму понимаем, что лодка выходит на сеанс связи, всплывая на перископную глубину. Через несколько минут ощущаем легкий щелчок по барабанным перепонкам – значит, сняли избыточное давление в прочном корпусе, которое появляется из-за утечек воздуха высокого давления из системы. Ещё через пару минут послышался звук работающего главного осушительного насоса (ГОН). Пока ничто не выходит за рамки обычного. Насос работает, откачивая воду из уравнительной цистерны. Вода была спущена в неё из поднятой выдвижной шахты РДП, при выравнивании давления в лодке с атмосферным. Когда лодка стала погружаться, шахту опустили, и в неё через поплавковый клапан наверху шахты автоматически поступило 800 литров воды из-за борта. Чтобы плавучесть лодки под водой привести к нулевой, спущенную ранее в цистерну воду и откачивают ГОНом. Опытному механику «внутренний голос» без замера воды по водомерному стеклу уравнительной цистерны подсказывает момент подачи команды «Стоп ГОН». Время, отпущенное «внутренним голосом» закончилось, но ГОН работает. ПФ-5 начинает ёрзать на диванчике в кают-компании и просит начштаба отпустить его в «пампасы», то бишь в центральный пост. Начштабу нужно досчитать таблицу отчёта и ПФ-5 ему нужен. Поканючив несколько раз, ПФ-5 перепрыгивает через стол и намётом в центральный пост.

На глубиномерах около восьмидесяти метров, лодка уверенно идет в глубину, ГОН пока гудит. На вопрос «Что делали?» – ответ: «Поднимали шахту РДП». ПФ-5 прыгает в трюм ЦП и ухом тут же улавливает рычание воды в разобщительном клапане РДП. Утомлённый боевой службой командир БЧ-5 забыл дать команду трюмному о закрытии этого клапана после осушения шахты.

Пока вдвоем с трюмным с большим трудом перекрывали этот клапан, вода через трубу диаметром около 250 мм продолжала под нарастающим давлением поступать в цистерну, утяжеляя лодку. Ни работа главных гребных электродвигателей на полный ход, ни продувание цистерн не могли сдержать инерцию лодки. Она остановилась и пошла вверх на глубине 200 метров, в седьмом отсеке глубиномер показывал 209 метров. Рабочая глубина этих лодок 170 метров.

Разбор «полёта» на глубину был серьёзным, ведь под килем были километры воды. Года через полтора-два командир БЧ-5 ушёл в военно-морское училище ротным командиром.

Все как у незабвенного Сергея Колбасьева.

Механические страдания

 
Всплыли! Вдалеке один
Остров высится Кильдин.
Сверху командира голос:
«Курс зюйд-вест
на остров Торос,
Мимо Летинского в базу,
Что за ним направо сразу.
Лодка к пирсу, на борт сходня,
Всё, шабаш! Домой сегодня.
Нынче море на замок,
Жен любить пришел нам срок.
Но не всем у пирса рай —
Швартовались час враздрай,
Маслопупам на погибель. «Товсь!
Готовить правый дизель
На зарядку батареи».
Вмиг матросы – лиходеи
В пятый двинули отсек
Коротать зарядки век.
И пошло в переговорки
Сквозь отсеки, переборки,
В черта душу, в бога мать
Командира БЧ-5
Наорался мех в трубу,
Похулил свою судьбу,
Перемерил напряженья,
Глянул в ямах разреженье,
Чтобы не было грешка,
Посадил в шестом «движка».
Тут бы шкафчик на распашку,
Нацедить «шильца» стопашку!
Рухнуть в койку на живот,
Храпануть минут шестьсот.
Но зарядка – не до шуток.
Мех, не спавший двое суток,
Прикорнул у дизелей
Уморившийся «каплей».
Утром кончилась зарядка,
По уставу – для порядка
Расписался мех в журнале,
Отдышался на причале,
Между сопками тропой
Зашагал к себе домой.
Но у сопки на макушке
Вот те на!
Флагмех Кирюшкин!
Прет его ядрёна мать
Флаг на лодках подымать.
«Разрешите Вас поздравить,
Вам сегодня службу править,
В девятнадцать «Рцы» надеть
И вперёд – живучесть бдеть».
Мех от злости поперхнулся,
По уставу повернулся,
И, блюдя флагмеха честь,
Проворчал понуро: «ЕСТЬ».
 

Баренцево море, 1961 год

Один из реальных и курьёзных случаев, изредка бывавших за столетие подводных сил России

В начале шестидесятых набирал обороты бум в строительстве кораблей флота. Корабельных офицеров, особенно в подводных силах, катастрофически не хватало. Жёсткая рука отдела кадров флота с призывом «Надо, Федя!» вырывала из корабельных коллективов служивых для комплектования экипажей новостроящихся подводных лодок. Большому прессингу, естественно, подвергались инженер-механики, так как на каждый атомоход их нужно было несколько десятков, а «Голландия» и «Дзержинка» ещё не удовлетворяли потребность флота.

Часто на дизельных подводных лодках был только один инженер-механик из двух, поэтому на продолжительные выходы лодки в море на неё приписывали одного из мехов другой лодки. На короткие выходы частенько лодка уходила с одним командиром БЧ-5. Мех нёс односменную вахту, изредка прикорнув в центральном посту на инструментальном ящике трюмной команды.

Летом 1961 года сайдинская дивизия вышла в море на сбор-поход. Штаб частично на лодках, частично на плавбазе «Инза». Денно и нощно лодки отрабатывали задачи «Курса боевой подготовки», изредка на короткий срок заходили в одну из бухт на отдых, планирование и осмотр техники. Но и здесь напряжение с экипажей не снималось, так как в любой момент мог поступить по радио условный сигнал и лодки, стоя на якорях, срочно уходили под воду подальше от глаз «супостата».

На нашей «С-345» уже несколько месяцев место командира моторной группы – «группена» было свободным, поэтому на сбор-поход к лодке приписали из другой бригады однокашника меха по «Голландии», старшего инженер-лейтенанта Валю Дмитриева. Жить меху стало веселей.

Как-то пришли на якорную стоянку, стали на якорь и с разрешения комдива провели дифферентовку лодки. Не прошло и пары часов, как тут же поступил вышеобозначенный сигнал. Так как в это время на лодке шло какое-то учение, личный состав был на боевых постах. Весь, но без «группена». Тот решил в тишине и одиночестве посидеть в «кабинете задумчивости» – надводном гальюне, подумать о судьбах мира.

Командир лодки капитан 2-го ранга И. Белый из центрального поста дал команду на мостик о погружении. Сигнальщик тут же скользнул вниз, а вахтенный офицер В. Крестовский, глянув в нос и корму, крикнул, как положено, в ограждение рубки «Всем вниз! Срочное погружение!» В ответ тишина. Вахтенный спускается в боевую рубку и закрывает верхний рубочный люк.

«Группен», находившийся в это время в позиции наседки на яйцах, решил, что над ним решили подшутить – какое может быть погружение стоя на якоре, поэтому продолжал в уме листать книгу судеб мира.

Когда «группен» услышал громовое «ух» концевых цистерн главного балласта и палуба стала уходить у него из-под ног, он, держа руками штаны, мигом взлетел по трапу на мостик – но люк закрыт.

В этот момент с рёвом выросли выше рубки четыре столба водо-воздушной смеси из клапанов вентиляции цистерн средней группы. Лодка стремительно уходила вниз. Тут уж не до штанов. Валентин вскочил на крышу ограждения боевой рубки, где одиноко торчала выдвижная антенна «ВАН», но вдруг рядом вверх пошел командирский перископ. «Группен» вцепился в головку перископа. Он вверх, лодка вниз.

Трагедии не случилось, хорошо удифферентованная лодка удержалась на перископной глубине, а «группен» смог удержаться на своей «соломинке». Нырни лодка глубже, он потерял бы точку опоры и течение отнесло б его от лодки. Пока в центральном посту разбирались бы с обстановкой, продули балласт, снялись с якоря и подошли к мореходу-одиночке, он погиб бы от переохлаждения.

Но в это время в центральном посту командир, прильнув к окуляру перископа, ничего не увидел. Распушив свои черные усы, Иван Белый зашипел на штурманского электрика – опять крышку с шахты перископа не снял! Крышка была в центральном посту. Реакция командира была мгновенной: «Продуть среднюю», – завопил Белый. Первое, что увидел он, открыв крышку рубочного люка, был розовый от ледяной воды Северного Ледовитого океана зад Валентина. «Группен» продолжал сидеть на перископе, как звезда на ёлке. «Опустить перископ!» – и Валя торжественно поехал вниз. Так как труба и направляющие перископа густо смазываются водостойкой смазкой АМС-3, нижняя часть тела «группена» собрала большую часть этого «крема». Звучный шлёп его зада о крышку ограждения рубки был счастливым окончанием купания.

«Группена» отмыли соляркой от смазки, переодели в разовое нательное белье, и он, как крепостной сеятель на ниве, пошел в дизельный отсек греться. Доктор с разрешения старпома преподнес плавателю-одиночнику разбавленного, как завещал незабвенный Д. И. Менделеев, «шильца». Употребив оный, Валентин проигнорировал маринованный огурчик и потребовал свой китель – там лежала мокрая загашка от жены.

Командир лодки на мостике в это время читал семафор комдива – «Почему не выполнен сигнал «…?».

Тарань

В конце шестидесятых годов отряд кораблей Балтийского флота ходил с визитом вежливости в ГДР, порт Росток. В составе отряда БПК проекта 61 и три подводных лодки 613 проекта.

По окончании визита одной из лодок предстояло в полигоне ВМФ ГДР обеспечить отработку противолодочных кораблей бригады принимающей стороны. На лодку в качестве посредника прибыл командир бригады Вернер Шуман. Никогда до этого не бывавший на подводной лодке, он, спустившись в центральный пост, долго не мог разобрать, где в этой цистерне нос и корма. К нему в качестве поводыря прикрепили молодого командира минно-торпедной группы. Большую часть времени Шуман держался центрального поста, и только на время короткого отдыха его переправляли в каюту старпома. «Шикарная» каюта. О таких наши надводники говорили: «Открылся шкаф и оттуда вышел старпом».

Первый обед в подводном положении. Свободные от вахты офицеры собрались за столом кают-компании, гость рядом со старпомом. Ждём нашего подводницкого комбрига, он, видимо, задержался у командирского графинчика.

Старпом, чтобы как-то занять гостя, указывает на блюдо с вяленой таранью, предлагает немцу размять шкуру тарани. Шуман в шоке, он привык, что вяленой рыбой кормят только собак. Глаза у него округлились, спина выпрямилась, он отпрянул от стола.

Положение спас комбриг. Усевшись в кресло командира (тот на вахте в центральном посту), он узрел тарань. А она была великолепной – провизионщик постарался. Радостный возглас комбрига сопровождался выбором рыбы покрупнее и с икрой. Размяв рыбку руками, он поколотил её о край стола и со знанием дела стал снимать шкурку. Отделив балычок, он, как комбриг комбригу, презентовал половинку Шуману, тот молча взял презент. Наш поднял стакан с 50-ю граммами подводницкого сухого вина, немного разбавленного «шильцом», произнес соответствующий событию тост и, выпив со всеми, с удовольствием вонзил зубы в балычок.

Так как «Европа» отложила рыбку в сторону, комбриг прочёл лекцию об отсутствии аппетита у подводников, а рыбка – стимулятор. Немец деликатно лизнул деликатес, но есть не стал.

Что немцу смерть, нам во благо.

Барк «Дунай»

Пятьдесят с лишним лет прошло с момента этой короткой практики под парусами, но барк «Дунай» у бывших курсантов первого набора «Голландии» навсегда остался белоснежными воспоминаниями. А недавно на презентации одной из подводницких книг профессора Национального университета кораблестроения им. адмирала С. О. Макарова профессора Ю. С. Крючкова член команды немировской яхты «Икар», участник «Рейса-2000», посвящённого переходу человечества в третье тысячелетне, подарил мне книгу «История Николаевского яхт-клуба». Автор книги М. Терновский, яхтсмен с многолетним стажем, задал мне вопрос, был ли я на «Дунае»? Интуитивно понял, что речь идет не о «голубом Дунае» (по которому мне тоже удалось пройти несколько десятков миль, следуя на остров Змеиный), а о белопарусном трехмачтовом барке. Получив ответ, автор открыл книгу на странице с фотографиями «Дуная» и его несколько улучшенной копией – ливорнским барком «Америго Веспуччи». Из справочника «Военные флоты 1949 года» М. Терновский узнал: «Америго Веспуччи» построен в 1931 году, он является улучшенным типом «Христофора Колумба» – специально построенного в 1928 году парусного корабля».

А в книге я прочел: «По репарации Советскому Союзу были переданы Италией печально известный трагической гибелью в 1955 году «Джулио Чезаре» (линкор «Новороссийск»), четыре подводные лодки и гордость итальянского военно-морско-го флота – учебное парусное судно из Ливорно «Христофор Колумб». На нём начинали морскую службу многие из тех «человекорыб», которые вошли в состав 10-й флотилии MAC, а также сам любимец Муссолини, подводный диверсант № 1 «Черный князь» Боргезе, скорее всего, приложивший руку к трагической гибели линкора «Новороссийск» на Севастопольском рейде. В 1949 году в итальянской печати появились сообщения о том, что итальянские корабли в порты Советского Союза не дойдут, а будут взорваны на переходе. Этого не случилось благодаря тому, что наши моряки, быстро освоив итальянскую технику, сами довели корабли до мест базирования, оставив по дороге итальянские экипажи. Судьба «Христофора Колумба» на Чёрном море было простой. Назвали «Дунаем». Числился учебным судном Черноморского флота, использовался для подготовки курсантов ВВМУЗов, часто обеспечивал проведение парусных соревнований. Николаевские яхтсмены старшего поколения до 60-х годов жили на нём во время парусных регат. Яхт-клубовский устный фольклор об итальянском прошлом и безвестной кончине учебного барка «Дунай» в Севастополе молчит. И только на старой фотографии одесского яхтсмена – фотографа А. Котляревского, которая сохранилась в яхтенном архиве М. Григорьева, увидел фото с характерным узнаваемым силуэтом. Дальнейшую судьбу «Дуная» можно предположить – в начале 60-х годов его, скорее всего, порезали на металлолом на Чёрной речке. В Одесском музее флота хранятся два его бронзовых кнехта. «Америго Веспуччи» до сих пор бороздит океаны.

Анекдот от боцмана с барка «Дунай»

После первого курса дизелисты «Голландии» должны были проходить корабельную практику на крейсере «Красный Крым», стоявшем у дебаркадера в Одессе. Из Севастополя в «город у Чёрного моря» нас доставил трёхмачтовый барк «Дунай». Помимо показательных парусных учений, нас учили устройству парусного корабля. Одуревших от изобилия корпусных и рангоутных терминов курсантов боцман «Дуная» выводил из состояния сонной неги флотскими анекдотами и былями. Вот один из анекдотов.

Екатерина II, знакомясь с вновь присоединёнными к Империи южными землями, была восхищена в Севастополе мощью молодого Черноморского флота. По окончании смотра на флагманском корабле был устроен приём. Нижних чинов убрали на нижние палубы, на шкафуте матросский хор, оркестр дудочников, танцы фрейлин двора и молодых флотских офицеров. В кают-компании накрыты столы.

В разгар веселья у одной из фрейлин возникла проблема из сферы «минус попить». Гальюн на парусных кораблях, как известно, располагался в носу под бушпритом, между риделями. Понимая, что в это время подзорные трубы всех кораблей эскадры направлены на флагмана, фрейлина не решилась озарить своим изящным задом севастопольский рейд, поэтому, обнаружив какой-то открытый люк, решила спуститься вниз. На её беду в этом небольшом помещении занимался шкиперскими работами молодой матросик, подкрашивая что-то. Заметив вверху трапа сверкающее великолепие, матросик задул светильник и притаился в полутьме. Фрейлина не решилась во тьме уходить от трапа далеко и, присев, тут же с упоением зажурчала. Матросик, увидев это флотское непотребство, макнул кисть в кандейку с краской и мазнул ей меж ног. С воплем фрейлина мигом оказалась на шкафуте пред ясны очи императрицы.

– Смотри, матушка, что охальник со мной сделал!

Выволокли матросика. Нужно наказывать, а за что? Петровским морским уставом предусмотрено многое, но этого случая нет. В главе шестая на десять, пункте 129, например, есть «Кто женский пол изнасильствует», где сказано: «Ежели кто женский пол изнасильствует и освидетельствуется, за то оной живота лишен да будет, или вечно на галеру послан будет, по силе дела» [6]6
  Проверено по подлиннику – есть.


[Закрыть]. Но ведь не было столь насильственного действа. Наконец, в разделе «Чищенье и покраска кораблей» нашли зацепку: «Всяк матроз, нашедший на корабле щель и закрасивший оную предварительно не проконопатив, подлежит наказанию кошками у машты и лишению воскресной чарки сроком на один год» [7]7
  Нет, но ведь это анекдот .


[Закрыть].

Матросика выдрали и лишили.

Грибная авантюра

Апогей Карибского кризиса. Все многочисленные корабли и подводные лодки Северного флота рассредоточены в точки маневренного базирования по губам Мурманского побережья Баренцева моря.

Подводной лодке «С-363», ставшей позже уже на Балтике звездой радио, телевидения, газет и журналов, выпала точка в губе Ара Мотовского залива. Звездой она стала из-за халатности и просчётов штурмана, когда, плавая длительное время в густом тумане, лодка вылезла на камни прямо у входа в военно-морскую базу Швеции «Карлскруе». Через несколько лет шведы не смогли отказать себе в удовольствии выкупить «С-363» в качестве металлолома, а затем поставить её на пьедестал в той же базе, покрасив в красный цвет и назвав «Шведским комсомольцем».

Губа Ара в те времена была диким и безлюдным местом – отвесные скалы, долинки с карликовыми березками. Долинки по осени красны от морошки и шляпок полярных грибов – разновидности подосиновиков.

Стали на якорь в метрах 150-ти от берега. Ветра нет, течения в почти замкнутой акватории – тоже. Экипажу разрешена ловля рыбы. Организм подводников, задубевший от ржаных сухарей, сухой картошки и прочих сухих «деликатесов», требовал разнообразия и витаминов. «Мозговой центр» – мех и старпом, посовещавшись, обратились к командиру лодки капитану 2-го ранга Клюкову с предложением переправиться на берег и набрать грибов. Так как положенная по штату надувная спасательная лодка «ЛАС-3» давно утратила герметичность и была за ненадобностью брошена в береговую баталерку, решено было переправиться на берег на деревянной сходне, принайтованной но походному к верхней палубе кормовой надстройки.

Для обеспечения плавучести этого мореходного средства под сходню должны быть привязаны надутые резиновые тридцатилитровые мешки для дистиллата. Веслами служили доски из аварийно-спасательного имущества отсеков. Обратное возвращение обеспечивает сизальский трос от аварийной водолазной буй-вьюшки.

Под напором молодости, не достигший и сорока лет, но уже считавшийся «дедом» командир долго колебался. Хорошая морская практика его предупреждала, но всё же разрешил. Разве устоишь под прессингом шебутного меха – старшего инженер-лейтенанта В. Удовиченко, а гарантом выступает старпом JI. Лесков. План авантюры был расписан как госбюджет страны.

На палубе надстройки соорудили это «гидротехническое недоразумение», спустили на воду, привязав страховочный конец. «Аргонавты» – старпом и мех (как командир разрешил им обоим), одев гидрокостюмы ГК-2 от спасательного снаряжения ИДА-51, верхом оседлали ходовой мостик – то бишь сходню. Вода в конце осени, как и в любое другое время года на Севере, +4 «С. Погребли, ушли в отдельное плавание. Боцман в корме лодки потравливает конец и корректирует курс. Плот вытащили на береговую осушку и за березками, буквально рядом, стали «косить» чалыши – полярные подосиновики с ещё не раскрывшимися шляпками. Менее чем за час набили все наволочки, которые захватили. Оповестили лодку, что возвращаются. Боцман, решив обеспечить быстрый и надёжный отход, подтянул «Кон-Тики» к урезу воды, но просчитался – плот по инерции соскользнул в воду и закачался в метрах пятнадцати от берега. Увидев, что плот уходит, бригада добытчиков ринулась сквозь деревца к берегу, не глядя на то, что комбинезоны рвутся о ветки. Как Робинзон и Пятница, они застыли на берегу – до субмарины, как до Полярного.

Чтобы не усугублять ситуацию, старпом вынес вердикт: «Мех, ты моложе, ты и лезь в море. Только разденься догола». Приказ есть приказ. Мех, вспомнив молодую жену и папу с мамой под Кировоградом, вошёл в «купель». Он не понял – в холодную воду вошёл или в кипяток. Одно было ясно – он перестал ощущать часть своего мужского достоинства. Но плот прибуксировал. Растёрся на берегу, но это были зря потраченные усилия. Когда они погрузили наволочки и оседлали сходню, вода через полученные прорехи в гидрокостюмах заполнила их чуть выше «того самого». Повизгивая от «удовольствия», аргонавты пришвартовались к лодке. Здесь их ждало разочарование – первыми на борт подняли мешки с грибами, а соплавателей за шиворот с трудом поднимали по трое здоровяков. Ведь в костюмы влезло более ста литров воды.

В отсеке доктор влил в мореходов по стакану «шила», дав чуть-чуть запить водой, а затем завалил их теплыми канадками в каютах. Отрубились сразу.

Грибную жарёху ели всем экипажем с удовольствием, дополняя её ухой и свежежареной треской. Командир долго не мог успокоиться, больше всего досталось старпому и боцману.

Мореходам «лечение» помогло, даже не чихали. Мужское достоинство к меху вернулось. Он потом народил двух пацанов, тоже «Голландцев».