Текст книги "Запах костров - 1 (СИ)"

Автор книги: Владислав Верницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Альберт первым встал на ноги. Он поднял свой автомат и начал по ним стрелять. Марина встала, добежала до раненого тела, которое не может встать, подняла и повела в сторону поля. Ей предстояло немало вынести тяжести. На спине висит МР-38, на поясе гранаты и нож, а на правом плече повис я.

Один из патронов попал в колесо люльки четвёртого мотоцикла и несколько патронов – в бак пятого. Четвёртый мотоцикл повело в сторону, накренило и перевернуло. Его экипаж выбрался и пошёл на нас. Пятый – обогнав «д.т.п.», заглох от нехватки бензина. Экипаж этого мотоцикла из одного человека тоже пошёл на нас с автоматом наперевес. Друг продолжает менять магазин за магазином. Гильзы вылетают из них, словно птенчики не умеющие летать из гнёзд. Ещё трое немцев рухнуло оземь намертво. Видя скорую гибель своего напарника, те, кто был на автомобиле, пересёк ему дорогу, направил пулемёт в сторону Альберта. Тот понял, что спрятаться никуда нельзя и потому побежал прямо на врага, держа в руке уже раскрытых две гранаты. Фриц-одиночка отбежал в сторону, как можно дальше. Остальные фрицы не стали долго ждать – пулемёт запел свою песню смерти. Гранаты летят в небесах. Альберт, нашинкованный пулями, падает на землю. Одна граната по верху автомобиля пролетает мимо. Другая – закатывается под его днище. Автомобиль взмывает в небо от взрывной волны. Пролетев несколько метров, он приземляется на крышу. Внутри четыре трупа, пару минут назад живущих своей судьбой и верящих в победу «Великой» Германии над клыкастым СССР. Оставшийся в живых фриц, подошёл к уже мёртвому телу друга, поднял свой автомат, но не успел нажать на курок – в его спине зияло три небольшие ранки, в которых хранились пули МР-38; лишают его последней надежды увидеть живую мать и родной дом, в котором он родился.

Последний фриц убит. Я повесил автомат на плечо, повернулся к Марине и пошёл в её сторону. Подойдя, обнял её чисто по-дружески, заплакал и попросил уйти. Марина согласилась с моим мнением и стала помогать передвигаться по направлению на Краков. Хорошо хоть гранатомёт прихватил! Он нам скоро поможет, а то дверь раскрыть нечем! Наконец-то домой! Ну, или почти домой! Осталось только перевязаться!

Польский и теперь уже спокойный городишка Краков на долгие годы останется без посягательств фашиста на территорию, так как 8 мая 1945 года на стенах Вермахта поставят флаг алого цвета и заставят признать СССР как самую могучую и великую державу. Так же многие газеты будут пускать утку, что якобы Адольф Гитлер был застрелен в собственном кабинете или убежище и что многие его подчинённые последуют тому же примеру. Только через шестьдесят лет поле войны начнутся разногласия прений и новое исследование этого дела, но уже в рамках документальных сводок.

В небе из-за облаков стало проступать Солнце. Где-то в выси запели птицы. Ветер стих. Сосны стоят, пошатываясь от своей массы – приглашают ветвями в свои объятья. Вот где-то в траве пробежал заяц, то и дело, озираясь назад и напрягая свои большие висящие уши. Между нескольких сосен притаился сохатый, упираясь рогами в дерево. Неподалёку от ребят, где-то за кустами малинника хрюкает старый секач, умудряясь не заметить больших и уставших путников.

Парень и девушка бредут по лесу и ни о чём не разговаривают в момент скорби по погибшему Альберту. Случись так, что окажись он на их месте – живым и невредимым, то он бы всё равно не остался в живых. Ребят просто расстреляли бы. Он пал жертвой славы. Благодаря этой жертве, двое расскажут об этой мрачной бреши двадцатого столетия. Вернее сказать – один расскажет, поскольку второму ещё только впереди поставить точку этой печальной истории...

* * * *

В мозгу и ушах стоит дикий гул. Шея и рёбра со страшной силой ноют от боли. Не пошевелить ни рукой, ни ногой. Губы раскрылись, чтобы проронить хоть слово, но вместо этого получился невнятный хрип. В глазах пугающая тьма и красно-голубые круги, поэтому пришлось их открыть. Восприятие внешнего мира дало точную оценку всего происходящего. По звукам понятно, что за макушкой едет лошадь, получающая время от времени плетью по крупу. С ног до головы истёк кровью. Вся грудь обвита бинтами, на которых местами оставались красноватые пятна ввиду кровоподтёков. Из-под спины торчат колосья мягкого сена, которое лежит на повозке. Кто-то каким-то образом вытащил его из лап Ледяной Божини и теперь куда-то везёт, но куда, не знает даже сам раненый.

Запах воздуха ударил в ноздри яблочно-медовым вкусом. Будто рядом с раненым варят компот. Под колёсами скрипит от мороза наезженная дорога, а по бокам барханы снега. Повсюду безлиственные рощицы берёз и боярышников, на ветвях которых вьют свои гнёзда снегири. Деревьям так же не хватает тепла и уюта в непроглядном одиночестве, как и этому раненому герою. У него ни тепла, ни любви, ни крепости в костях.

Раненый попытался присесть на месте, но от простреливающей, в лёгкое, боли вновь заныл. Кучер, что на облучке похлёстывал свою гнедую, обернулся назад, усмехнулся над страдальцем и приостановил повозку. Мужик оказался уже в довольно преклонном возрасте. Суровые седые брови почти скрывают взор зелёных глаз. На его прямой нос падает снег крупными снежинками. На голове седые волосы покрывает бобровая шапка. Тело скрывается под свитером из толстой овечьей шерсти и пуховой фуфайки. Ноги греются в шерстяных лосинах и войлочных сапогах.

–Здравствуй, внучек! Всё-таки оклемался?! Прекрасная Мара смилостивилась над твоей душой, Альберт!

– Аааааа... Вале-е-ерьян... Что со мной?.. – со скрипом зубов прошипел парень.

– Дык почитай, с того света выманил травами да волей богов!

– А разве…. Нет христианства….

– Дык как же нет?! – удивился мужик – Почитай всё сейчас в этих символах смерти! Токмо остались ещё староверы! Пусть сто-двести тысячи по всему миру есть, ан такие места найти можно, если захотеть!

– У меня остались…. Два последних вопроса…. Куда мы едем и где…. Мои друзья….

– Мария возвращается в квартиру, откуда вы пришли! Тут я ничего не понимаю! Максютка побросал все автоматы, дуралей, взял гранатомёт и пошёл какую-то дверь взрывать! Так, а везу я тебя на границу с Советским Союзом! Там вдовушка у меня одна знакомая есть! Ей то лучше знать, как отхаживать раненых да и глядь приглянется! Деваха в самом соку, усё по хозяйству могёт! А щи она, какие варит?! М-м-м! Душа в пятки уходит от такого чудо-мастерства!

– Откуда подробно…. Про друзей моих знаешь?

– Так про то мне птахи напели! Я недалече от той вылазки был, хворост для баньки запасал! Как стрельбу услыхал, так сразу в сугробе-то и зарылся, дабы не задело!

– Ясно…. Так почто ты меня к друзьям не отвезёшь…. Всё баснями да присказками глаголешь?.. – никак не мог уловить этой нити событий Альберт.

– Дык, тут такое дельце, мил человек, что Максютка-то наш вернётся, как время позволит! Мне птахи ещё сказывали за золотым слитком он похож, а золото это на вылепленную икону вроде как походит! Вернётся он в этот отрезок времени! Оно само его сюда выплюнет, поскольку тати эти, фашистская их морда, у когой-то такой слиток должны спереть и попытаться продать на Запад! Можа у Максютки-то и захотят спереть, как сюды за тобой, то есть твоим телом вернётся! А тут его будет как раз ждать неожиданный сюрприз!

– То есть, получается, если бы мы все вместе пошли за этим слитком, то тогда нас троих выплюнуло сюда?!

– Так оно и есть! Теперь лучай поспи! Тебе силы экономить надоть! Лучай я тебя полуживым привезу, нежели почти добитым! – посоветовал фермер.

Глава 9. Монсегюр 

Дым развеялся. Дверь приоткрылась от силы ударной волны. В темноту коридора пробивает лёгкий лучик света. Перевязанный и накормленный харчами родителей убитого друга я, словно Сельвестер Столоне в фильме «Рембо», перепачканный в саже, на худощавом плече держу гранатомёт. На моём поясе висят гранаты и нож, а с левого плеча свисает непростое устройство автомата МР-38.

Боец сделал два шага вперёд к двери и очутился в пещере. Он присел на корточки. Пощупал пальцами рук состояние пыли. Она прибита к земле чем-то тяжёлым. Невдалеке от парня находится потухшее кострище, но жар от него ещё исходит. Вокруг кострища валяются чаши, на вид чугунные. На одно место разлито что-то жидкое. Единственное, что мне стало известно, так это то, что кто-то здесь обосновал лагерь, но по каким-то веским причинам этому кому-то пришлось покинуть укрытие пока никому не понятно для чего в спешке.

Снаружи кто-то вскрикнул от боли. Где-то заржала лошадь. В той же стороне лязгнули звуки мечей и тут же затихли. Возможно, кто-то вогнал мечи в ножны, а эхо донесло до моих ушей. Чья-то тень проскользнула по скальному утёсу. Через миг на расстоянии тридцати шагов предо мной явилось подобие рыцаря. В руках он держит гранёный шлем с острыми концами. Где на переносице была небольшая перегородка. Всё тело покрывала мантия – красный крест на фоне белой ткани. Ноги скрыты в порты и подобие туфель. На его широком кожаном ремне висит не менее широкий меч. Враг посмотрел на меня с неким непониманием, но вынул своё оружие из ножен. Левой ногой упёрся о землю, сделав выпад вперёд. Я, недолго думая, перевесил автомат, приняв его в руки, перезарядил патронаж, поймал цель на мушку, нажал на курок несколько раз и пули вылетели из дула. Ряд свинцовых жал врезались в дышащее тело врага. Тот не успев проронить ни слова, пал ничком в землю.

Следом за первым вошли двое дружинников, услышав странные звуки. Поймав уже мёртвый взгляд своего боевого товарища и... увидев меня с арсеналом, те бросились в побег к лошадям. Я выскочил наружу, нацелился на второго, что поправлял седло и нажал на курок. Не успев посадить свой зад на лошадь, воин свалился замертво. Третьему удалось ускакать на некоторое расстояние, но свинец оказался быстрее. Он врезался прямо ему под латышку.

Раненный человек, чем-то похожий на монаха, лежит возле входа в пещеру. Временами, отплёвываясь кровью, он что-то бормочет на своём языке. Может, ругает местную власть, а возможно благодарит меня за спасение. Я помог старцу встать на ноги, присесть на лошадь и повесить на чересседельные суммы его щит с таким же знаком креста, что и у убитых воинов.

Мне пришлось вернуться и конфисковать у первого убитого ремень, с ножнами, в которые с гордостью вогнал меч. Вспоминая уроки езды на лошади, что давал мне родной отец, присел в седло, но не успел дать кобыле шпоры, как ко мне обернулся старче и попросил подъехать меня ближе. Я не стал отрицать возможность этой встречи и потянул поводья лошади в сторону старца.

– Хочу поблагодарить тебя за спасение, незнакомец! Можешь забрать мою лошадь в дар! – начал благодарить меня старец.

– Не нужна мне твоя лошадь, отец! Своей вполне достаточно будет! Но благодарностью твоей сочту за подсказку одну – где можно помыться, перекусить, чем Господь пошлёт, да ночь скоротать в спокойствии?!

– Тогда едем со мной! Я возвращаюсь с долгого похода! До городских стен осталось два рассвета и заката! Там встанем на постой, где можно будет отдохнуть по чести! – старец показал пальцем по направлению дороги, расстелившейся перед нами. – Там и бочонок хмельного напитка, и купальня с горячей водой! Пока же пару котелков с кашей и вяленым мясом! Ехать пора, а не то основное войско обнаружит пропажу дозора, поедет искать и наткнётся на нас! Игрушка твоя хороша супротив нескольких ратников, а на семьсот тысяч ратников её не хватит! Кстати, откуда ты взялся такой, незнакомец?! – дав шпоры своей лошади, спросил старец.

– Издалека! Даже не знаю, как и объяснить! – попытался оправдаться я.

– Не стоит! Вижу, не из этого мира ты пришёл! Не иначе мессия?! Скажу братьям – не поверят! Только вот приход твой мы совсем иначе представляли!

– Кто «мы»? – не понял я.

– Наш Орден! Мы представляли мессию в обычном белом одеянии, в чём его захоронили! Оказывается всё совсем не так, как мы предполагали! Может быть, это и к лучшему!

– Так вы церковное духовенство!

– Мы хранители принадлежностей Бога – копья Соломона, доспехов и самой важной реликвии – чаши, которую мы называем Граалем! Эти дружинники, они нападают на наш Орден, больше для того, чтобы отобрать у нас чашу! – уточнил старец.

– Почему именно чашу? Какую ценность она несёт? – держа свою лошадь напротив лошади старца, спросил я.

– По приданию – в эту чашу собрали первые капли крови Иисуса! После этого чаша дарит дар всемогущества и власти каждому, кто овладеет ею!

– Не боишься, что я соблазнюсь и украду эту чашу?!

– Нет, не боюсь! Во-первых, я потому и призываю тебя к помощи нам, что и рассказываю! Во-вторых, тебе никто не даст расположение захоронения чаши! – объяснил старец.

– Так вот почему на вас часто нападают крестоносцы! Грааль! – про себя прошептал я.

– Ты что-то сказал?! – поинтересовался старец.

– Нет! Просто мысли вслух!

– А как это?

– Ну, это когда ты о чём-то только что подумал и непроизвольно для себя вслух повторил!

– Странный ты мессия?!

– Какой есть! – я пожал плечами.

– Теперь надо пробиваться тише, но быстрее иначе не поспеем к закату найти расписное место! – старец прикрыл ребром левой ладони рот.

– Хорошо! Последнее – кто за нами может гнаться? Крестоносцы? – любопытство меня начало распирать ещё больше.

– А кто ж как не они?! Крестоносцы нападают малыми дозорами на членов Ордена или вернее сказать на тех, кто желает присягнуть Ордену! По следам своих жертв войска найдут наш замок!

– Насколько я понимаю, Ваш Орден поклоняется распятому богу?! – вновь поинтересовался я.

– Так есть по сему! – согласился старец.

– Тогда почему они на вас нападают?

– Они же дикари-язычники?! Их главенствующий бог – Ярило, отец тепла, уюта и жизни сей рода человеческого! Ладно, мальчик, гони свою кобылицу вслед за моей кобылкой! – с этими словами старец ударил кобылку сильно шпорами и погнал её в галоп.

Мне ничего не осталось делать, как нагонять старика и придерживаться скорости его лошади. Обе лошади скачут ходко, не сбивая дыхания. Белые гривы треплются на встречном ветру по мордам. Уши периодически покусывает встречная мошкара. Огромные изредка моргающие глаза смотрят вперёд. Из их огромных ноздрей валит пар. Большие губы периодически открываются от боли. Мощные ноги вбивают дорожную пыль.

Путники иногда погоняют поводьями, набирая лошадиную скорость. Впереди показался перелесок. Мы свернули чуть влево по извилистой дороге. Чем ближе к лесу, тем больше меня начинает донимать животный страх, что там, в лесу, нас будет ждать нечто. У меня начало сохраняться чувство, будто кто-то смотрит на мою грудь. Но пока не въедем туда, проверить мои опасения будет не реально.

Край великой жаркой звезды задел бескрайний горизонт. На бесконечном веками небосклоне восстают первые яркие звёзды. Вечерние птицы возвращаются стайками в свои гнёзда после удачной охоты. Потроха жертв они несут малым птенцам, которые толком клокотать ещё не умеют. Сохатый вынул свою морду из первого ряда молодых сосен, посмотрел на двух путников вдаль и вновь ушёл вглубь, приглашая гостей в свои владения. Войдя в лес, я заметил качающиеся ветки. Похоже, белки веселятся, играясь с сосновыми шишками.

– Следи за белками! Они хорошие проводники к жилищу! – старец обернулся ко мне. – Эти места меня знают с самого моего детства! Здесь живёт один дровосек с дочерью! У него-то мы и передохнём ночку!

Я услышал совет старца и махнул головой в знак понимания. Старец тоже махнул головой и помчал лошадь вперёд, мягко уходя вправо. Белки скачут по ветвям сосен на уровне старца. Вот одна белка отстала, вильнула хвостом и перемахнула на соседнее дерево, напротив второй белки, нагнала свою сестрицу и продолжила прыгать. Я чуть ли не соскочил с седла от хлестнувшей меня ветки, с которой только что прыгнул бельчонок, но мне удалось удержаться за луку. Примерно через два часа лихой скачки белки рассредоточились.

Путники остановились, чтобы перевести дух и осмотреться. Кругом лес. Но вот в пятидесяти метрах от нас я заметил за деревьями что-то похожее на сруб. Указал старцу одним мановением руки на что тот, молча, послал свою лошадку шагом. Я последовал примеру старца. Преодолев намеченное мной расстояние, через несколько минут мы спешились возле крыльца массивного по размерам бревенчатого домика. От того места до терема оказалось всего семнадцать шагов. Краем левого уха я услышал конное ржание, помимо наших лошадей. Завертел головой, но никого не заметил. Отбросил дурную мысль о затаившемся в кустах враге и пошёл к крыльцу, из-под сапога вздымая небольшие тучки пыли.

Домик со стороны улицы казался небольшим ввиду трёх узких слюдяных оконца со ставнями. Небольшое крылечко поприветствовало нас диким дощатым скрипом. Я постучался несколько раз, но шагов так и не услышал. Заметил, что дверь приоткрыта, только после чего вошёл внутрь, окликая хозяев. Тишина. Старец прошмыгнул следом. Обежал весь дом и замахал головой в неведении. Чуть позже уши уловили звяканье металла.

Помещение изнутри оказалось довольно внушительных размеров. В сенях стоит лавка. Возле лавки расстелен персидский ковёр, на который поставлен стол. Предмет накрыт шёлковой скатертью. На поверхности стола стоит глубокая миска, прикрытая клочком овечьей шерсти. Её кампанирует Хрустальный графин с букетом белых ромашек и синих поникших от стыда колокольчиков. Сени отделяет от остального помещения дверной проём. В брус вбит металлический шест напоминающий чем-то гардину, с которого свисает одна единственная штора.

– Ты тоже это слышишь, отец? – невольно спросил старца я.

– Нет! Что именно я должен услышать? – старец стоит в недоумении и смотрит на меня.

– Звон железа!

– Уфх! Двор! Хозяева во дворе могут трудиться! Вот я старым индюком стал?! Когда прибудем на место, обязательно найду мазь от памяти! – выходя из дома, начал ругать себя старец.

– И чего им только в домах не сидится?! Гоняются по землям чужим, словно курицы безмозглые?! Ведь не понимают, что им все перья однажды обреют и всё! Сдалась им эта война за веру! Ладно, я терплю все эти путешествия и то сам виноват! За что боролся, на то и напоролся! Тьфу!

– Ты чего-то сказываешь, мил человек?! – вернувшись, спросил старец.

– Умиляюсь вот жилищем сим! Добротный дом! Видать и хозяин его – человек надёжный, правильный!

– Так-то ж мой отец, Святогор, строил! Всё для меня, дочки единой подобротней и старался! – порог дома переступила молодая девушка лет двадцати.

– Как же звать сию прелесть? – спросил я, оглядывая с ног до головы красавицу.

– Зачем гостю, приехавшему на постой в одну Луну, надо знать моё имя? – переспросила девушка.

– Я первый спросил!

– Ну и что! Может, я не хочу говорить тебе своё имя?!

– Руслана? Хватит кривляться перед гостем! Мы приехали, устали с дороги! Подай гостю корец воды и принеси нам еды! Про свою долю тоже не забудь! – потребовал старец.

– Руслана! Теперь проще найти общий язык с дикаркой! А то я уж испугался?! – удовлетворённо выдохнул я.

– Кушайте с наслаждением гости дорогие! – вернувшись, хозяйка дома поставила зажаренных рябчиков, свиного мяса в соусе, мятого картофеля, медный горшок с гречихой и два графина – с вином и водой.

– Скажи, Руслана, почему у вас тут стол славянский собирается, а живёте в глуши неизвестно чьей земли? – спросил я без интриг.

– Ну, как тебе объяснить, мил человек! Семья у меня славянская, но с отцом нам пришлось сбежать из Руси! Надоели нам постоянные распри князей! То повышают, то понижают труд моего отца! Здесь, во Франции, власти к нам с почином относятся! – объяснила девушка.

– А где же матушка твоя?

– Чего пристал, незнакомец?! Сбежала она к другому, как меня в дом занесли!

– Я Максим! Макс!!! – но девушка уже не слышала, выскочив на улицу с диким рёвом.

– Не обращай внимания! Просто побег матери девочка трудно переживала и до сих пор мечтает её найти, чтоб посмотреть в глаза! – объяснил старец. – Давай лучше выпьем хорошего доминиканского вина! – старик взял один из кувшинов и налил до краёв в два деревянных стакана.

– А и правда! – согласился я. – Давай выпьем за Руслану! У неё будет прекрасное будущее в её будущих беловолосых и голубоглазых, как она сама, деток! Деток подарит ей красавец мужчина и воин! – пожелал я девушке.

– Под себя метёшь метёлкой! Почему бы и нет! Ты парень бравый! Вон как этих трёх свиней, одним махом всех повалил! Спас старика! – мы стукнулись стаканами, выпили содержимое до дна.

– Да я ж не про себя?!

– А про кого ж ещё! Лес кругом километровый! Да ладно тебе брови хмурить! Сам видал, какая девка хозяйственная выросла! Парней в туташних местах нет, чтоб детей им рожать! – старец расчленил зубами кусочек мяса. – так что ты один остаёшься её надеждой, а иначе пропадёт молодуха! Мне ж спокойней будет смерть свою встречать в бою! Забирай, не пожалеешь! Так, а то, что серчает – ничего, привыкните друг к другу!

– Хорошо! Хорошо! – не выдержал я. – А свататься как будем?

– За её отца я буду, если к утру не поспеет! Да что мы вдвоём как глупые овцы будем медлить! Сейчас вина ей нальём, а ночью я её к тебе попрошу подойти извиниться и всё! А то мы так день потеряем! Давай ещё по одной?!

– Наливай, только всем!

Девушка вошла в сени дома. Старец и незнакомец уже держат стаканы наполненные вином. Она присела вновь за стол, поправила подол платья от скованности и взяла свой стакан. Долго и непринуждённо её взгляд перебегал то на старца, то на парня. Иногда отводила взгляд куда-то в сторону. Наконец девушка первая подала нежной зари голосок.

– Что сидим? Сватайте что ли? – с интригой улыбнулась девушка. – Мужей та боле нет в округе, а потомство уже пора делать?! Чай не двенадцать лет?! Возьму из того что есть!

– Дитя моё, нельзя же так с гостем разговаривать? Разве тому тебя учил отче твой?! Ты леди! Ты должна вести себя подобающе! И вообще леди не подслушивают разговоры взрослых мужчин?! – укорил её старец.

– Я привыкла жить одна! Мне не нужны ни его подарки, ни... – девушка не успела договорить, запнувшись в моём сладком поцелуе.

– Браво, Макс! Не думал, что молодёжь такая прыткая пошла! – сказал старец. Послышался топот его шагов, скрип входной двери и... тишина.

Пара увлеклась немыслимой страстью. Моя плоть напряглась сильнее. Я кусаю её нижнюю губу – она мою верхнюю. Вдруг как-то непроизвольно мой язык коснулся рецепторного кончика её языка. Он шмыгнул влево, вправо. Затем попытался обойти сверху, но, увы – все попытки завязаться с языком девушки у него обвенчались колоссальными поражениями. Мои руки дотянулись до тесёмок платья на талии девушки и потянули одну из завязок в сторону. Узел развязался, оголив стройную спину Русланы. Молниеносной скорости движениями я смахнул с изящных плеч девушки серое хлопковое платье. Оно, словно роза на ветру, упало на деревянный прохладный пол. Я посадил её нагую на сосновый стол, с которого полетела вся посуда, разливая по полу вино.

Девушка стянула с меня брюки, вынула чёрный кожаный ремень и положила его рядом с собой на стол. Серая рубаха птицей полетела вниз, вслед за платьем девушки. Руслана вновь притянула меня к себе и прилипла губами к моим губам. Она, не глядя, сняла с меня уже вспотевшие трусы и отбросила их в дальний угол сеней. Усилившись, вцепилась пальцами в мои не откормленные костлявые плечи и потянула к себе. Я спустился губами к груди – язык прошёл круг возле одной груди, затем округ другой. Небольшие соски напряглись, но когда мой язык опустился к мягкому животику – спали. Вернулся к лицу моей царицы и вонзил свой меч в тёплую влажную от пота печь. Вздохи девушки становились то тише, то громче. Мне сразу стало приятно жарко. Пальцы рук Русланы водили невидимые линии, иногда прочерчивая резкой болью. Плоть затвердела, словно только что отточенный гранит. Его оболочка набухает, будто сейчас взорвётся. Рывок, лёгкая игра бёдрами, ещё рывок и... Что-то вылетело в тело Русланы.

Коленные чашечки трясутся. Руки тянет от усталости. В голове полный сумбур. Язык заплетается в зубах. Вот так бывает у калдыриков двадцать первого столетия сразу после каждодневной хорошей пьянки. Я оделся и утащил девушку в опочивальню, чтобы старец лишнего не увидел и не растрепал по белу свету. Руслана быстро уснула после хорошего путешествия по миру любви. Мне же ничего не оставалось делать, как выйти во двор и найти там старика.

* * * *

Тем временем в Советском Союзе 1945 года Альберт уже отошёл от месячной лёжки. Его рёбра вновь наросли салом и мышцами, после каждодневной работой в последнее время. На груди остались лишь рубцы от заживших ран. Забота одной очаровательной особы, к которой привёз парня польский фермер, привела душу мальчика к жизни и возможности исполнять бытовые обязанности по хозяйству. Альберт машет топором по чурбакам и складывает их в общую кучу дров возле амбара, где хранится хозяйское сено для скотины.

Хозяйка оказалась очаровательной девушкой с толстой русой косой заплетённых волос. Не смотря на долгие годы одиночества и траур по мужу, она продолжала быть такой же статной, красивой и работящей, что и пять лет назад, если судить по рассказу фермера о ней. Её лёгкое платье с рисунком полевых цветов мягко колышется на сексуальных бёдрах. Коромысло на нежных плечиках держит равновесие между двух вёдер, наполненных до ободков водой. Лёгкий шаг длинных стройных ног несёт её со стороны двора в избяную дверь. Образ девушки растаял во взгляде благородного Альберта.

Возле дома поднялся небывалый гвалт. Фасад окружают мужские голоса. Послышался звон битого стекла – разбили одно из окон. Изнутри послышался девичий визг. Из дома во двор вышел мужчина средних лет. Он облачён в дорогой смокинг бежевого цвета, который не шьёт ни один портной Советского Союза. Ступни скрывают серые носки и бежевые лакированные туфли. Грудь покрыта белой крахмальной рубашкой с запонками. Галстук золотого цвета. Слегка поседевшие волосы скрываются под «мохнатой» кепкой. Брови, словно крылья сокола, нахмурены. Альберт начал понимать, что происходит и покорно подошёл ближе к мужчине. Мужчина из-за поясницы достал наручники, взялся за запястья паренька и отобрал у него орудие труда.

– Приплыли! Воин хренов! Все угрозы и пожелания теперь только через адвоката! – мужчина защёлкнул браслеты на запястье и толкнул парня в плечо.

– Дядя Керсан! Ну, причём тут я-то вообще?! – возмутился Альберт.

– При всём желанном! Иди вперёд и не включай придурка!

– Фотиния!!! Что вы с ней сделали, сволочи! Ублюдки! Да я вас сейчас всех пошинкую за неё! – увидев спасительницу, во всю глотку заорал парень.

– Ребята! Да угомоните вы этого зверя! Мне одному с ним не справиться!

Возле дома Фотинии собрался весь посёлок зевак, поглазеть на арест спокойных соседей. Девушка лежит на повозке с сеном. На облучке что-то качает головой польский фермер. На улицы малый ветерок донёс запах гари. Альберт оглянулся на дом, из-под крыши которого валит чёрный дым.

Посмотрел по сторонам. Его уже бьют несколько агентов – по почкам, аперкодом, с лева, справа. Один из них догадался достать пистолет из кобуры и ударить парня по темечку. В глазах Альберта всё поплыло. Он потерял равновесие, начал падать на землю и терять сознание. Последнее что он увидел – его положили на ту же телегу, как и Фотинию, их прикрыли спины агентов депутата из двадцать первого века и одним взмахом ногайки, запряжённая в упряжь кобылка потащила свой тощий зад по сельской дороге.

Альберт проснулся от сильных ударов резинового жезла по ногам. Окинул помещение взглядом – четыре стены покрашены в бирюзовый цвет, в некоторых местах краска лопнула и осыпалась; по плиточному полу бегает крыса; к стене, возле которой он был в отключке всё это время, на десятисантиметровую длину вкручены шурупы, держащие перила шконки; металлическая дверь, обитая нержавеющей сталью, имеет единственное смотровое окошко. «Я попал в изолятор» – понял Альберт. Встряхнув головой, прогоняя сон, парень встал перед конвойным. Тот резким движением вывел парня из камеры, прижал лицом к стене, закрыл дверь на ключ, вновь повернул подозреваемого в сторону коридора и повёл вперёд.

– Тоже не спится?! – ехидно спросил Альберт.

– Чё?! – рыкнул на него вертухай в синей камуфляжной форме.

– Да нет, ничего! Я сам с собой!

– Смотри у меня! Не балуй!

– Ты хоть скажи, куда ведёшь?! А то перед расстрелом проще думать о светлом мире?! – поинтересовался парень.

– Чё?! На допрос тебя веду?! Уши чистить надо, а не дрыхнуть оглоблей!

– Ну, ваши, на волю хоть весточку от меня послали жене, что мол, жив, здоров?!

– Разговорчики! Я тебе не мамка, с которой можно лясы точить! Сейчас мой жезл войдёт прямиком в твою прыщавую задницу, если скажешь ещё хоть слово! Понял, крыса?! – не на шутку разозлился служивый.

Конвойный ведёт Альберта по грязному коридору изоляторного блока, где многие подозреваемые ожидают судебного разбирательства. Система этого мира такова – сначала нас зовут калдырить за компанию, кидать друг другу дешёвые хрусты, красть у лохов из карманов кошели и при всём этом ты, отошедший в самый смак пописать – когда между твоих товарищей происходит потасовка и приезжают исполнители закона, почему-то один садишься на зону и отвечаешь за свою компашку по полному сроку от звонка до звонка. Но не судите братья строго того, кто через три года вернётся в родной край. Им, спокойным и уравновешенным ботаником, будут править ложь, подкуп, правосудие и месть за испорченную жизнь. Что касается женщин – из тысячи лишь несколько попадают в СИЗО ввиду бытовухи, но по большинству получают деньги за секс и через десять лет умирают от сифилиса или триппера в домах ласк.

Кто виноват в том, что мы рабы в собственном государстве?! Только правительство, не считающееся с голосами наших душ. Если вспомнить историю государства – именно этого все хотели Руси все степняки мира – хазары, булгары, торки. Теперь США машет перед нами легализованной проституцией и коксом. Не далеко ушли от феодального рабства. Не пора ли всем показать раз и навсегда – что мы не рабы?!

Неужели ввиду пузатости кошелька правительству хочется терпеть новые унижения и предпосылке войны. К чему оно привело своими лозунгами о том, что надо помогать своим братьям?! К новому рождению 90-х. Молодёжь не просто поднимает митинги. Она бунтует против власти и коррупции. Ей никто не даёт бесплатного обучения – по большинству, лишь единицы родителей способны материально поддерживать своих детей и давать шанс стать человеком с большой буквы. Остальные для власти просто овощи. Вот теперь у этих овощей, как нас называют, выросли кровожадные ядовитые шипы. Молодёжи плевать, будут ей платить за какую-нибудь войну или нет. Ей нужно просто выбить накопленную энергию за долгие годы просиживания, ако медведю малинник после долгой зимней спячки...