Текст книги "Древняя история смерти"
Автор книги: Владислав Петров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Творцы-разгильдяи
Создается впечатление, что творцы, берясь за создание людей, действовали по большей части без четкого плана, шли на неоправданные эксперименты, а порой демонстрировали вопиющую халатность. Нередко они замахивались на что-то масштабное, но по ходу дела теряли интерес к своему занятию и бросали его на середине, отдавая все на волю случая. Поэтому существенную роль в судьбе рода людского сыграли всякого рода нелепицы.
О небесной бюрократии
Алтайский верховный бог и громовержец Ульгень сотворил человеческие тела и поручил ворону слетать за бессмертными душами к общетюркскому верховному богу Кудаю. Отношения у Ульгеня и Кудая были запутанные, поскольку первый, хотя и числился полноправным демиургом, не мог не подчиняться второму, в управлении которого находились дела многих тюркских народов, в том числе и алтайцев. Все это, конечно же, мешало богам четко исполнять свои функции и приводило иной раз к казусам.
В случае с человеческими душами, создать которые Ульгень, разумеется, мог и сам, он вынужден был– вероятно, в опасении начальственного окрика – действовать по бюрократической цепочке.
Пока ворон летал, заготовки людей охраняла специально созданная Ульгенем для этой цели собака. Казалось бы, все Ульгень предусмотрел, но проконтролировать полет своего курьера не удосужился. Ворон же, получив в администрации Кудая указанные в накладной бессмертные души, ухватил их клювом и полетел обратно. И надо же было такому случиться, что прямо по курсу он увидел дохлую корову. Охочий до падали ворон плотоядно каркнул, души из клюва вывалились и упали аккурат на хвойные леса, которые благодаря этому сделались вечнозелеными, а люди так и остались лежать недоделанными.
Позже вопрос с душами для них решился усилиями Эрлика – повелителя алтайского царства мертвых. Один из вариантов мифа повествует, что Эрлик вдохнул душу в первочеловека, вставив тому дудку в задний проход. Принимать дар от руководителя преисподней было негоже, но, поразмыслив, Ульгень предпочел закрыть глаза как на происхождение дареных душ, так и на способ их водворения в тела. Видимо, вся эта тягомотина сильно надоела алтайскому верховному богу и ему хотелось поскорее поставить точку в деле, которое выглядело таким простым и оказалось столь сложным. Хотя, конечно же, он понимал, что род занятий Эрлика не самым лучшим образом повлияет на качество людей.
А вскоре выяснилось, что хитроумный Эрлик заботился прежде всего об улучшении демографической ситуации в собственном царстве: в обмен на души, вложенные в алтайских перволюдей, он потребовал, чтобы и сами перволюди, и все последующие поколения алтайцев в обязательном порядке рано или поздно становились его вечными подданными. И Ульгень, проявив последовательность, счел эти требования справедливыми.
Примерно так же решил вопрос с народонаселением своей подземной страны ненецкий бог Нга. Смерть, согласно представлениям ненцев, предшествует жизни, и это, казалось бы, опрокидывает принятую нами за аксиому идею о ее вторичности. Но если вдуматься, то становится ясно, что здесь имеет место терминологическая неразбериха. Ведь в стране Нга бурлит самая что ни на есть настоящая жизнь– пусть даже и подземная. И для каждого конкретного существа завершается эта жизнь смертью, которая, в сущности, есть рождение в жизнь земную. В результате все так запутывается, что невозможно понять, где жизнь настоящая: на земле или под землей, – тем более что обитатели обоих миров находятся в постоянном взаимодействии.
Расставить все по своим местам помогает разве что вариант мифа, сообщающий, что именно Нга сделал людей смертными. Поначалу люди жили исключительно на земле, но тут Нга объегорил другое ненецкое божество, Нума: он скромно попросил выделить себе для жилья места ровно столько, сколько займет кончик палки. Наивный Нум согласился, а Нга проткнул палкой землю и завладел всем подземным миром. Для вновь обретенной страны ему потребовались люди, и он наделил их способностью умирать.
В общем, и у ненцев с бессмертием не сложилось…
Демиург, ведающий той частью территории Камеруна, где живет народ бамум, как-то с превеликим удивлением обнаружил на подотчетной местности человеческие трупы. А их в принципе там не должно было быть, поскольку народ бамум числился бессмертным.
Демиург тут же вызвал Смерть – в тех краях это имя носил антропоморфный персонаж мужского пола – и поинтересовался, не приложил ли Смерть ко всему этому руку. Смерть ответил, что приложил, но действовал исключительно по просьбе народа бамум. Изумленный демиург, который даже представить не мог, что кто-то может отказаться от бессмертия, вгляделся сверху вниз в подотчетную территорию и увидел сценку: бедный раб, урожденный бамум, стонет от непосильного труда и не только молит о смерти, но и предъявляет претензии к мирозданию и лично к нему, демиургу, за то, что родился на белый свет.
Сердце демиурга переполнилось печалью. И он признал правомочность и даже гуманность поступка Смерти.
И вместо того, чтобы – как уже собирался – оживить мертвые тела, решил, что отныне Смерть будет убивать тех представителей народа бамум, которым по какой-либо причине плохо живется.
Таким образом, все было сделано, исходя из блага трудящихся… А Смерть получил индульгенцию и с тех пор, посвистывая, гуляет по Камеруну и прореживает, как ему хочется, народ бамум.
Мы не будем искать ответ на вопрос, почему демиург ограничился изучением жизни раба и не поинтересовался тем, как живут, к примеру, свободные земледельцы народа бамум и хотят ли они умирать… На то он и демиург, чтобы интересоваться только тем, чем захочет. А демиургов, увы, не выбирают – с ними живут и умирают. И тут народу бамум можно лишь посочувствовать…
Яйца даяков
Усемангов, населяющих внутреннюю часть Малаккского полуострова, все начиналось неплохо. С небес спустились два брата, Аллах и Та Аллах; первый вылепил из подручного материала мужчину, а второй – женщину. Работу над женщиной на этом сочли законченной, а вот мужчине еще не хватало души (женщине душа не требовалась), и Аллах отправился к верховному божеству Тохану. Тот в душе не отказал, но выдал ее в жидком виде. И надо же было случиться такому: на обратном пути Аллах споткнулся, душа выплеснулась и вся ушла в землю. Пришлось заменить ее душой, взятой у банана. Состоящая из воздуха банановая душа подошла мужчине как влитая и всем оказалась хороша, но, в отличие от «водяной» души, бессмертие обеспечить ему не смогла.
Демиург Манзамби, известный в бантуязычной Африке (а это почти вся территория континента южнее пустыни Сахара), зачем-то создал бессмертный народ йомбе в виде полулюдей с одной рукой, одной ногой, половиной головы и т. д. И это йомбе, признаться, сильно мешало – ни пробежаться, ни поаплодировать, да и соображать половиной мозга тяжело…
Тем не менее, напрягши мысль, йомбе отправили депутацию к Манзамби с просьбой сделать хоть что-нибудь. Тот, не сходя с места, изваял женщину по имени Мбенде с двумя руками, двумя ногами, цельной головой и всем прочим цельным и пояснил, что он может сделать йомбе точно такими же, но тогда они, увы, будут умирать. А вот так, чтобы они, с одной стороны, были целиковыми, а с другой – бессмертными, у него никак не получается.
Йомбе существовать в полутелах не хотели и ответили согласием. Наивные, они, возможно, полагали, что Манзамби начнет соединять их друг с другом, а кое-кто, не исключено, рассчитывал при этом на удовольствие. А если были среди них пессимисты, то даже самые отъявленные из них вряд ли предвидели методы, которыми будет действовать демиург-бракодел.
Манзамби же, не мудрствуя лукаво, просто сжег всех полуйомбе, а жить оставил только Мбенде и ее ребенка (хотелось бы знать, от кого она родила – уж не от полумуж-чины ли?), которым и предстояло в дальнейшем положить начало современным йомбе, пусть смертным, но зато двуруким и двуногим.
Перволюди, давшие начало туземному населению архипелага Самоа, возникли на дереве, посаженном местным демиургом Нареау. А затем тот же Нареау вздумал произвести на небесах уборку и весь мусор – как-то: болезни, боль, старость, седину, чувство голода и смерть – свалил в корзину и спустил на землю. Трудно сказать, задумывался ли он о последствиях этой акции для людей. Скорее всего, не больше, чем задумываются дачники, когда относят мешки со всяким хламом в лес, подальше от своих участков.
Демиург Палоп пополоскал в тазике свои грязные гениталии, а затем предложил выпить эту воду индейцам суруи, которые обитают на территории современной Боливии. Индейцы сказали Палопу все, что о нем думают, воду выплеснули и чуть было не получили за это по первое число…
В самый последний момент демиург сообразил, что забыл сообщить суруи самое главное: выпившие воду стали бы бессмертными. Но повторять номер с тазиком почему-то не стал…
Первопредков живущего на Сулавеси горного народа тора-джи, знаменитого тем, что хоронит своих мертвых в висячих гробах на отвесных скалах, тоже подвела халатность их создателей. Боги сделали фигурки людей, и один из богов, Тун Пуэ-ламоа, подался на небо за «долгим дыханием», без которого никакое бессмертие на Сулавеси невозможно. Пока он отсутствовал, другой бог, Комбенхи, по недомыслию отнес фигурки на вершину горы, где их оживил ветер. Но, увы, ветер обладал только «коротким дыханием», и люди, которые замышлялись бессмертными, получились недолговечными.
Бессмертие народа исанзу, живущего в Кении и Танзании, не состоялось из-за легковесного подхода, который проявили вышестоящие инстанции в лице божеств солнца и луны. Первоначальная идея была правильная: божества решили, что жить вечно достойны только самые мудрые. Из числа многих претендентов в финал вышли женщина из племени исанзу и змея, и им предложили психологический тест– выбрать между кувшином и корзиной. Женщина потянулась к кувшину, а змее досталась корзина.
Кувшин от прикосновения женщины упал и разбился. Из всего этого божества сделали вывод, что змея мудрее, и с тех пор все местные змеи омолаживаются, меняя кожу, а люди – нет.
Верховный бог Имана, окормляющий народы, которые населяют Руанду и Бурунди, как-то решил даровать бессмертие народу руанда, он же баньяруанда. Но умудрился перепутать людей со змеями. На другой день – видимо, проспавшись – он понял, какую ошибку совершил, и все перерешил, и даже велел людям убивать змей.
Но одно дело – перерешить, а совсем другое – переделать. Что-то там опять Имана напутал, и в результате получилось, что руанда как были, так и остались смертны. Впрочем, и змеям не поздоровилось…
Бог индейского племени юма сам стал жертвой собственной небрежности – жаль только, что при этом пострадали люди. Как-то ночью в темноте он коснулся вагины своей дочери Лягушки. Начался страшный переполох. Бог оправдывался, бил себя в грудь, кричал, что все произошло случайно и он в мыслях не имел совершать инцест, но дочь не верила и обвиняла его в сексуальных домогательствах. Каждый остался при своем.
Лягушка решила отмстить свой позор и начала изводить отца колдовством. Видимо, она была в этом деле очень искусна – бог захворал и умер, так и не сумев доказать свою невиновность. А вслед за ним по аналогии стали умирать и сотворенные им индейцы, хотя они-то уж точно ни в чем не были виноваты…
Бог Ранджинг Аталла спустился на землю, выросшую не где-нибудь, а на голове у плавающего в море змея, и увидел семь яиц. Он исследовал их содержимое – вероятно, на предмет изготовления глазуньи – и в одном обнаружил мужчину, в другом женщину и что-то еще в остальных пяти. Найденные в яйцах люди не дышали.
Ранджинг Аталла, не обладая средствами для оживления, поспешил за помощью в Верхний мир. Но пока он сновал туда-сюда, мимо пролетал бог ветра и, самостоятельно проведя реанимационные мероприятия, вдохнул в людей жизнь. Так возникли первопредки даяков, чья родина на юго-востоке Борнео. К сожалению, жизнь, полученная от бога ветра, оказалась слишком легка, и поэтому бесконечное существование перводаякам и их потомкам было не суждено.
Ниасцев, или, как они называют себя сами, ниха, живущих на острове Ниас, расположенном вблизи острова Суматра, одарить вечной жизнью мог как раз ветер – точнее, очень сильный ветер. Так распорядился бог Верхнего мира Лова-ланги. Но похоже, Ловаланги переоценил силу ветра на Ниасе. На то, чтобы оживить первопредков ниха и поддерживать жизнь их потомков на протяжении нескольких десятков лет, ветра еще хватает, но случаев бессмертия среди местных жителей не наблюдается.
Люди из глины и камня
Боги сделали семь фигур первых манси из лиственницы и семь из глины, но легкие деревянные – и перспективные, как указывает миф, с точки зрения вечной жизни – фигуры разлетелись от дыхания «верхнего бога» Нум-Тору-ма. Пришлось Калтась-экве, младшей сестре Нум-Торума, оживить фигуры из глины, качество которых на поверку оказалось ниже среднего. Они тонули в воде, страдали чрезмерной хрупкостью конечностей, болезненно потели и вообще маялись разными хворями – какое уж тут бессмертие!
Другой вариант этого мифа сообщает, что Нум-Торум лично сделал первоманси из смеси глины и снега, а затем покрыл еще бездыханные тела особо твердой оболочкой – абсолютной гарантией бессмертия – и пошел за душами. Но пока он отсутствовал, в его мастерскую проник глава Нижнего мира Шул-Атыр и всю эту чудесную оболочку содрал, как антипригарное покрытие со сковородки. Когда Нум-Торум вернулся, ничего поделать уже было нельзя, и он оживил заготовки, испорченные Шул-Атыром.
Первомужчина эскимосов чугач, коренных жителей Аляски, был сотворен местным богом из камня, но, когда уже работа подходила к концу, бог перестарался и сломал бедняге ногу.
Пришлось все начинать сначала, но больше камня у бога под рукой не оказалось, и он слепил первочугача из глины. В дальнейшем у этой модели выявился один, но существенный недостаток – с годами глина начала осыпаться, перво-чугач постепенно старел и функционировал все хуже. Тем не менее бог превратил глину в человеческую плоть и запустил модель в серию.
При этом он дал первому поколению серийных чугачей шанс на бессмертие. Для этого им, четверым братьям и сестре, необходимо было – ни много ни мало – подстрелить смерть, принявшую облик седого старика и засевшую в гнезде на высоком дереве. В случае удачи они навсегда остались бы молодыми. Но легко сказать – трудно сделать. Сколько ни стреляли братья и сестра, их стрелы ломались в полете…
Народ мизо, проживающий в Восточной Индии, тоже был сделан из глины. Его история – сюжет, как минимум, для небольшого романа.
Местный бог вылепил мужчину и женщину, но дело до конца не довел и отправился спать. Пока он восстанавливал силы после тяжелой работы, приползла змея и фигурки проглотила. На следующий день все повторилось: бог опять весь день занимался лепкой, опять устал, и опять в самый ответственный момент его сморил сон. То же самое случилось и в несколько последующих дней. Бог каждое утро с маниакальным упорством брался за глину, но к заходу солнца останавливался на полуфабрикате. Наконец он сообразил вылепить охранника-собаку, и она, когда змея приползла, чтобы привычно проглотить глиняные фигурки, прогнала ее прочь.
Наутро бог доделал мизо и оживил, но и змея, которой, надо полагать, осточертела глиняная диета, была вознаграждена за настырность: мизо были сотворены смертными, чтобы змея могла пожирать их бренные останки. Впрочем, вскоре змея едва не была снова посажена на голодный паек, поскольку у мизо появилась реальная возможность сделаться вечноживущими.
Как-то семеро братьев мизо отправились с лес по дрова. По дороге они убили оленя и велели самому младшему заняться готовкой, а сами – раззудись плечо, размахнись рука! – взялись за топоры. Когда настало время обеда, усталые, но довольные, предвкушая, как набьют животы мясом, шестеро братьев вернулись на поляну, где оставили своего младшенького, и увидели, что никакого обеда нет. Младший брат развел руками и понес околесицу: мол-де, он разрубил оленя на части и положил на листья, но тут с дерева на оленину упали другие такие же листья, вследствие чего куски мяса собрались воедино, олень ожил, вскочил на ноги и убежал.
Понятно, что оголодавшие братья не поверили ни единому его слову. И кто-то из них в сердцах взмахнул топором – а может быть, и не в сердцах, а с научной целью, дабы экспериментом подтвердить услышанное… В любом случае это была отличная идея. Кровь хлынула потоком, но не успел младшенький упасть замертво, как с чудесного дерева, название которого, к сожалению, осталось неизвестным, на его тело посыпались в изобилии листья. Свежеубиенный зашевелился, рана его вмиг заросла, и он живехонький предстал перед братьями. Первыми его словами после воскресения, надо полагать, были: «Ну, кто из нас прав?!» И старшим братьям, вероятно, ничего более не осталось, как признать свою ошибку.
Забыв про лесозаготовительные работы, они собрали замечательные листья, содрали с дерева кору, которая также обладала оживляющими свойствами, и с песнями пошли домой. Листья пригодились почти сразу: ими была оживлена дохлая собака – наверное, та самая, что когда-то защитила недолепленных мизо от змеи. В деревне листья и кора были разложены для сушки, и оживленной собаке велели глаз с них не спускать.
Но, увы, про находку мизо узнали солнце и месяц. Действуя сообща, они заморочили собаке голову и выкрали листья и кору. Собака погналась за ними, и погоня эта продолжается по сей день. Время от времени собаке удается схватить то одного, то другого, и тогда происходят затмения, но в последний момент удача ей изменяет.
Как бы то ни было, солнце и месяц спасли (во всяком случае, пока) змею от необходимости менять рацион. Что касается мизо, то они, понятное дело, ринулись обратно в лес, но найти дивное дерево им не удалось. Есть предположение, что оно просто зачахло – зря братья ободрали с него всю кору.
Хотели как лучше…
Люди народа джуанг из индийского штата Орисса когда-то жили, умирали и воскресали согласно ритуалу, уставленному местным демиургом Махапурубой. Демиург же указывал, что человека, дабы он правильно воскрес, следует для начала правильно закопать. Правильно погребенные джуанги через некоторое время после похорон выбирались из могил и жили в полное свое удовольствие до следующей промежуточной смерти, а те, кому по какой-то причине не повезло быть закопанными, превращались в злых духов и лютовали по окрестностям. Их Маха-пуруба предписал отлавливать и сжигать дотла.
Точнее, они должны были превращаться и лютовать, но превращались или нет, доподлинно неизвестно. Дело в том, что, согласно мифу, джуанги неукоснительно выполняли ритуал, установленный Махапурубой, и повода для появления злых духов не давали. А если кто и давал, то это не становилось достоянием широкой общественности. В любом случае можно смело говорить, что число злых духов, произошедших от джуангов, было невелико.
Так продолжалось до тех пор, пока не умер один мужчина и его вдова вместо того, чтобы соблюсти обряд и предать тело земле по всем правилам, чуть ли не принародно отволокла труп в лес. Позже, когда дошло до разбирательства, она объяснила это тем, что, дескать, у нее не хватило сил вырыть могилу. Хотя не исключено, что все было сделано умышленно, – кто знает, может быть, муж ей надоел и она не хотела, чтобы он воскресал? С другой стороны, каждая здравая женщина понимает, что постылого мужа, при всех прочих равных условиях, лучше иметь в виде живого человека, чем в виде злого духа.
Впрочем, здесь не место для спекуляций, поскольку Махапуруба поверил вдове на слово, и нам тоже ничего не остается, как вслед за демиургом принять ее версию событий. Да и, в сущности, не имеет значения то, насколько правдива эта женщина, – будь она даже святой, нет сомнений, что именно ее действия привели в итоге к последствиям, трагическим для всего народа джуанг. Не последнюю роль сыграла и доброта Махапурубы, который войдя в положение вдовы, воскресил ее мужа, минуя ритуал, но никого об этом не оповестил: сделал, в общем, сюрприз.
Таким образом, в один прекрасный момент муж живехонький вышел из лесу и направился прямиком к своему дому. Вряд ли он ожидал, что его будут приветствовать каким-то особенным образом, – ну, воскрес и воскрес, подумаешь! Но наверняка не ожидал он и того, что произошло. Сначала односельчане в ужасе бросились врассыпную, а затем собрались с силами, накинулись на воскресшего, повязали его, принесли дровишек и спалили без суда и следствия. Как уже догадался читатель, беднягу приняли за злого духа, каковым он по всем признакам должен был быть.
В этой истории нет виноватых. С вдовы спрос невелик, джуанги сделали все, что предписал демиург, а сам демиург на то и демиург, чтобы предписания устанавливать и отменять, – он ведь хотел сделать как лучше, воскрешая в виде исключения мужчину, который остался непогребенным по форс-мажорным обстоятельствам.
Но, увидев, что как лучше не получилось, Махапуруба пришел в ярость и виноватых быстро нашел, назначив на эту роль джуангов, слишком ревностно исполнивших его указания. С тех пор джуанги умирают безвозвратно, а своих умерших, согласно новым указаниям Махапурубы, сжигают на кострах.
Боги, конечно, могли бы относиться к созданию людей посерьезнее, однако признаем, что в большинстве случаев они неукоснительно выполняли взятые на себя обязательства.
