Текст книги "Древняя история смерти"
Автор книги: Владислав Петров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Владислав Петров
Древняя история смерти
От автора
Наша жизнь – это короткое путешествие из небытия в небытие. Что с нами было (и было ли) дои что будет (и будет ли) после– дело темное. Но если о своем начале мы ничего не ведаем и никак его заранее осмыслить не можем, то о том, что будет в конце, каков будет этот конец и будет ли он абсолютным, мы время от времени задумываемся. И пытаемся – одни с безнадежным страхом, другие с благостной верой, третьи, каковых микроскопическое меньшинство, с холодным, как скальпель, рассудком – понять тайну того, что нас ждет.
Если разгадать тайну смерти, то тогда, может быть, станет ясен и смысл ее – это при условии, что все не сводится к чистой биологии и метафизическая тайна имеется. А там и до смысла жизни недалеко.
Кроме того, если мы поймем смысл смерти, то, вероятно, сможем выявить
и ее автора. Ибо весьма логично предположить – так, во всяком случае, считали древние, – что у смерти, как и у жизни, есть конкретный автор и, вполне возможно, в обоих случаях постарался один и тот же персонаж. Хотя не исключено и то, что авторы у жизни и смерти все-таки разные. При этом они пребывают в противостоянии, которое, впрочем, не означает, что ничего общего у них нет. Наоборот, это противостояние, и больше того – противоборство, являет собой диалектическое единство в его совершенном воплощении.
Кстати, древнегреческое «агония», вошедшее в понятном для всех значении в современные мировые языки, в буквальном переводе означает «борьба». Словом «агон» древние греки называли все состязания – не важно, соревновались рапсоды, кто лучше исполнит под кифару сочинения Гомера, сходились в кулачном бою участники Олимпийских игр или боролись в теле человека жизнь и смерть…
Результатом последнего агона – какую религию не возьми – становится погибель бренной оболочки и продолжение жизни души. У христиан смерть – это и вовсе рождение в вечность. И даже самые закоренелые атеисты оставляют себе надежду на то, что дело обстоит именно так.
Вот только жаль, что такими, как при жизни, мы не будем уже никогда.
Эта книга посвящена представлениям о смерти, которые возникли и существовали на заре человеческой цивилизации. Откуда появилась смерть? Кто создал ее и зачем? Кто управляет ею и можно ли ее одолеть? И если можно – то как? И что вообще такое смерть – нелепая оплошность судьбы, которую можно исправить, или кара за прегрешения и вины, которые не искупить никак и никогда?
С тех пор как человек обрел разум, он ищет ответы на эти вопросы.
И может быть, только этим он отличается от животного.
Начиналось все хорошо
Что было раньше: жизнь или смерть?
В противостоянии жизни и смерти только одно, казалось бы, не должно вызывать сомнений: жизнь появилась раньше смерти. На ничтожное мгновение – но раньше. Иное трудно представить хотя бы потому, что для того, чтобы умереть, надо сначала родиться.
Однако не все так просто. Многих мифотворцев – а они-то и есть настоящие авторы древней истории смерти – препятствия не испугали, и в их трудах смерть предшествует жизни. Дескать, все сначала было неживым и даже пребывало в состоянии хаоса, но демиург позаботился о том, чтобы возникло нечто – земля и вода, к примеру, – а затем, посредством оживления мертвого, и перволюди.
В этом рассуждении тоже есть своя логика. Поэтому, дабы избежать сползания в спор, что было раньше, яйцо или курица, мы оставим поиск ответа на этот сложный вопрос кому-нибудь другому. А сами всего лишь определимся с точкой отсчета, которая существенна в любом деле.
Представляется, что для нас такой точкой может быть начало миросозидания. При этом не имеет значения, что – хаос, мертвая материя или абсолютная пустота – наличествовало в пространстве на тот момент, когда заскучавший демиург надумал соорудить что-нибудь этакое. Важно другое – каков был первый шаг демиурга. И да наполнятся сердца человеческие гордостью – нельзя не отметить, что во многих мифологиях миросозидание начинается не с тверди, океанов и небес с облаками, а с бессмертного первочеловека, очень часто наделенного от божества широкими полномочиями по оживлению или сотворению всего и вся.
Никого не должно удивлять, что этот первочеловек нечасто похож на собственно человека – он может быть полу-пресмыкающимся, полуптицей, полумлекопитающим и даже полубамбуком. В конце концов почти всегда это опытный образец, не пошедший в серию, для изготовления которого применялись в порядке эксперимента самые невероятные материалы – от естественных в такой ситуации костей и мяса до воска, масла, травы, рыбьей чешуи, золота и экскрементов. К тому же зооморфные и прочие, не всегда даже понятно какие, черты в облике и образе мышления первочеловека компенсировало то, что ко всем прочим своим «полу-» он, случалось, был еще и полубогом или даже полноправным божеством, как, скажем, рожденный от луча звезды и луны китайский Чжуаньсюй. А божественная составляющая сильно меняет дело.
Случалось и такое, что в качестве первочеловека выступало бессмертное божество, которое на самолично созданной земле начинало активно плодиться и размножаться – иногда способом, обычным для человека, предварительно создав себе женщину (или, реже, мужчину, если божество женщина), иногда – вегетативно, а иногда – вступая в противоестественную связь с животными, растениями, горными породами и вообще со всем, что попадается на пути. Но как бы то ни было, в результате его бурной деятельности и беспорядочных интимных связей зарождалось человечество или, по крайней мере, один народ, люди которого на первых порах, за редким исключением, понятия не имели, что же это за штука такая – смерть.
Из всего этого следует, что применительно к человеку жизнь все-таки первична. И в дальнейшем мы примем это за аксиому. Что же касается смерти, то она, надо полагать, явилась всего лишь ответным шагом на появление жизни, ибо мир симметричен и все в нем должно уравновешиваться.
Смерть как фундамент мироздания
Справедливости ради скажем, что смерть, хотя и возникла позже жизни, непостижимым образом, согласно многим мифологиям, оказалась необходима для запуска механизма всего сущего. Поясним эту запутанную ситуацию на примере, бросив взгляд на географически близкую нам Скандинавию.
Здешний первочеловек Имир, или, как его еще называют, Аургельмир, образовался изольда. Под левой рукой Имира из его пота возникли мужчина и женщина, от которых произошли все германо-скандинавские народы, а ноги, совокупившись друг с другом – далее мы и не про такое узнаем! – зачали прародителя великанов-ётунов шестиголового Трудгельмира, потомком которого является бог хитрости и обмана Локи. Но знаменит Имир все-таки не родством с Локи, а тем, что после смерти его расчлененное тело стало материалом для сооружения Скандинавии: из мяса получилась суша, из крови – вода, из костей и зубов – горы, из черепа – небесный свод, из волос – лес, из мозга – облака. В общем, безотходное производство…
Что важно, смерть Имира от рук богов-асов оказалась явлением единичным, и с точки зрения статистики на нее следует закрыть глаза. А если не принимать ее в расчет, то можно утверждать, что бессмертие до определенного момента правило бал в скандинавских пределах. Умирать скандинавы – боги и вслед за ними люди – начали значительно позже, и мы это событие ни в коем случае не обойдем стороной.
Похожая судьба постигла индийского Пурушу, которого, правда, можно назвать первочеловеком лишь с изрядной натяжкой, зацепившись за то, что с санскрита его имя переводится прежде всего как «человек» и «мужчина». Но если Имир преобразовался в Скандинавию (и не более того), то из Пуруши, согласно индуистской мифологии, была создана ни много ни мало вся вселенная. Масштаб, прямо скажем, поражает.
По другой версии, бытующей у индийцев, исповедующих индуизм, вселенная развилась из плававшего в хаосе брахманды – золотого яйца, в которое превратилось семя четырехголового и четырехрукого Брахмы. Так вот, Брахма не только пожертвовал свое семя, но и мысленным усилием преобразовал яйцо в небо и землю, раздвинул их и немало способствовал тому, чтобы в образовавшемся между ними пространстве сформировались и начали автономное существование основные атрибуты мироздания.
Не обошлось без яйца и в китайском варианте появления всего сущего. Китайский первочеловек Пань-гу появился на свет в смутное время, когда макрокосм походил на куриное яйцо и ничего, кроме этого яйца, не существовало. Да и само это яйцо, возможно, только для того и возникло, чтобы в нем зародился Пань-гу. Поначалу он имел облик собаки, но затем очеловечился, и только голова так и осталась собачьей.
Пань-гу рос с неимоверной скоростью – на один чжан (около трех метров) в день – и за относительно небольшой по космическим меркам срок вымахал до 90 тысяч ли, что составляет примерно 45 тысяч километров. При таком росте не вызывает удивления, что, взяв зубило и топор, он без посторонней помощи сумел отделить небо от земли. Однако эта работа так утомила гиганта, что он упал и умер.
Впрочем, главную пользу Пань-гу принес после смерти: его плоть стала плодородной почвой, кровь – реками, вены и жилы – дорогами, по которым незамедлительно принялись сновать китайцы (откуда они взялись, см. в конце абзаца), левый глаз превратился в солнце, правый – в луну, прическа и усы – в созвездия, а волосы в других местах тела – в деревья и травы, руки и ноги сделались четырьмя сторонами света, пальцы и кое-какие другие части тела – горами, зубы и кости – золотыми россыпями и драгоценными камнями, костный мозг – жемчугом и нефритом, дыхание – ветром, голос – громом и даже пот пошел в дело, обернувшись дождем и росой. Но самое главное сделалось с паразитами, обосновавшимися на теле гиганта: они превратились в китайцев… Тут автор хотел бы отмести все возможные упреки в антикитайских настроениях и подчеркнуть, что ничего не придумал, а всего лишь добросовестно изложил сочинение китайских мифотворцев.
Японские Небо-Изанаги и Земля-Изанами вместе составляли также нечто вроде яйца с зародышем в центре. Но затем, стоило им разделиться, они сразу же обрели человеческий облик и предстали мужчиной и женщиной. Примечательна судьба Земли-Изанами. В результате супружеского акта она произвела на свет все японские острова, но подорвала на этом здоровье: в лоне ее загорелся огонь и она умерла. Тело Изанами не пропало даром: во время агонии из него возникло множество богов.
Знамя, выпущенное Изанами из рук, было подхвачено ее дочерью Укемоки. А после того, как Укемоки убил бог Солнца, из ее тела образовались растения и животные, в том числе из верхней части головы – бык и конь, изо лба – просо, из бровей – шелковичные черви, а из влагалища – бобы…
Богиня Тиамат, вавилонского происхождения, и вовсе не имела в своем облике ничего человеческого. Древние тексты не дают прямых ее описаний, но, судя по всему, она представляла собой нечто драконообразное. Недаром ее обыкновенно изображают крылатым четвероногим чудищем. И вот с этим монстром вступил в схватку вавилонский верховный бог Мардук, вооруженный луком, дубинкой и сетью.
Жаркая битва закончилась безоговорочной победой Мардука, который, умертвив Тиамат, разрубил ее надвое и создал из верхней части ее тела небо, из нижней – землю, а из глаз – реки Тигр и Евфрат. После этого он наметил план сотворения человека, который и претворили в жизнь нижестоящие боги, употребив в качестве материала кровь мужа Тиамат – чудовища Кингу.
Вавилонская, скандинавская, китайская и индийская мифологии отнюдь не исключения из общего правила. Аналогичные, хотя, вероятно, не столь яркие персонажи, в расчлененном виде послужившие кирпичами мироздания, есть в мифах самых разных народов.
Обновление через умирание и оживление
Симметрия жизни и смерти возникла не сразу: перволюди – причем все, а не только те, кто во второй своей ипостаси пребывал в качестве божества, – жили себе не тужили в счастливом незнании, принимая свое богатырское здоровье и перспективу бесконечной жизни как данность. Бессмертие по большей части давалось им без особых усилий.
Полинезийские аборигены всего лишь худели при убывании месяца и толстели, когда он рос, оставаясь при этом вечно молодыми и здоровыми. Жителям Меланезии и индейцам некоторых южноамериканских племен достаточно было, как повествуют местные мифы, сбрасывать, подобно змее, старую кожу. Этот процесс порой сопровождался разными сложностями или болезненными ощущениями, но потерпеть стоило – по его завершении наступало полное омоложение, и продолжалась беззаботная жизнь.
Правда, в иных местах перволюди все-таки умирали, но затем неуклонно возрождались – то есть смерть их была не совсем настоящая, как бы понарошку. Например, первопредки австралийского племени аранда доживали до старости, которая венчалась временной смертью, а затем следовал новый жизненный цикл. То же самое происходило с первопредками южноамериканских индейцев яуйо, кашибо, карибов, таманаков, она и некоторых других. Их души ненадолго покидали свои постаревшие пристанища и, видимо, что-то обретали на стороне, поскольку по их возвращении тела резко молодели и все начиналось заново. А тямы, живущие ныне в основном во Вьетнаме и Камбодже, и того проще оживляли друг друга корой чудесного дерева.
Сестры Ваувалук и братья Багадьимбири
В некоторых случаях обновление напоминало фильм-ужастик. Например, мифы австралийского племени юленгоров утверждают, что матерей-прародительниц сестер Ваувалук проглатывал и затем выплевывал посвежевшими и помолодевшими гигантский змей-радуга, – видимо, в его пищеварительной системе действовали какие-то особые омолаживающие ферменты. Кстати, в Южной Азии в пределах проживания народа мунда другой змей-радуга, брат-близнец австралийского, однажды взял на себя не менее важную роль – прекратил льющийся с неба огненный дождь и тем самым спас людей от верной гибели. В общем, животное было во всех отношениях полезное…
С сестрами Ваувалук по части необычности своей биографии могут поспорить два брата Багадьимбири, центральные герои мифов австралийского племени караджери. Эти имевшие гигантский рост братья совершили множество достойных деяний, в частности дали названия небесным светилам, животным и растениям, благодаря чему те и начали свое существование, а также наградили встреченных бесполых до того людей половыми органами, сделанными из грибов. Багадьимбири не старели, поэтому омоложение им не было нужно, но зато потребовалось оживление.
Гуманитарная деятельность братьев, как ни странно, натолкнулась на сопротивление. Нашелся недовольный, который улучил момент и нанизал обоих на копье. Кто знает, может быть, он страдал аллергией на грибы? Оживило братьев молоко их матери богини Дилги, которое хлынуло с небес на землю неистовым потоком, едва ноздри богини учуяли запах разлагающихся гигантов.
Позже Багадьимбири отбыли на небо, где и ныне пребывают в полном здравии. Это решение было единственно правильным, поскольку в дальнейшем бессмертие – настоящее, в прямом смысле этого слова, когда человек/полубог/божество пребывает во плоти, – только на небесах и сохранилось.
Утрата пути на небо
Наивные перволюди, еще не обеспеченные опытом поколений, не знали, что всему хорошему приходит конец. И похоже, у них опускались руки, когда в один не самый прекрасный миг они – каждый по-своему– узнавали, что отныне будут умирать необратимо. Причины потери бессмертия перволюдьми разнообразны, и разобраться в них чрезвычайно сложно. Одних постигло наказание за какой-то проступок – причем тяжкий грех, непреднамеренная ошибка и мелкая оплошность карались, в сущности, одинаково. Другие пали жертвами рокового стечения обстоятельств, а то и вовсе какого-нибудь незначительного события. И наконец, немаловажную роль сыграли вредоносные козни самых разных персонажей – божеств, представителей преисподней, других перволюдей, животных, птиц и неодушевленных предметов…
Вышестоящая инстанция в лице божества, главенствующего в соответствующей мифологии, происшедшее часто никак не мотивировала, и это, вероятно, делало ситуацию обидной вдвойне. Именно так – без всякого объяснения резонов – стали смертными перволюди некоторых племен, до сих пор проживающих в Австралии и Океании. Те же люди караджери с половыми органами из опят и подберезовиков начали умирать только потому, что имели отношение к Багадьимбири, – смерть после оживления братьев-гигантов, чтобы не ходить далеко, обосновалась среди ни в чем не повинного племени.
Правда, чтобы процесс на австралийской земле пошел, должно было ко всему прочему еще и прерваться постоянное сообщение между небом и землей, осуществляемое аборигенами с вершины горы или кроны дерева, посредством шеста, лестницы, столба и вообще всего того, что устремляется вверх. Этот мотив повторяется в мифах едва ли не всех австралийских племен.
Казалось бы, кто предупрежден – тот вооружен. Но как ни берегли аборигены средства связи с небом, все они были так или иначе утрачены, а горы, которые остались на месте, почему-то перестали выполнять свое предназначение. Таким образом, с некоторых пор до неба могли добираться только отдельные герои, сохранившие способность преодолевать земное притяжение в индивидуальном порядке, чего для сохранения бессмертия всех людей оказалось явно недостаточно.
Вот как произошла потеря бессмертия племенем ачилпа. Божество Нумбакулла, чье имя означает «Существующий вечно», смазало кровью свой шест каува-аува, сделанный из цельного ствола эвкалипта, и полезло на небо, приказав первочеловеку ачилпа лезть следом за собой. Но первочеловек не совладал со скользким шестом и грохнулся на землю. Нумбакулла тем временем забрался на небо и утянул каува-аува за собой. Больше ачилпа Нумбакуллу не видели. Но, окажись первочеловек ловчее, ачилпа до сих пор пользовались бы всеми благами вечной жизни.
Смерть по прецеденту
Живущий в Кении и Танзании народ чагга утратил свойство жить бесконечно после того, как одна из женщин отослала сына за водой, а сама давай менять старую кожу на новую. Но мальчик оказался шустрым и вернулся, когда процесс, который никак нельзя было видеть посторонним, находился в самом разгаре. Женщина тут же умерла – может быть, даже от стыда, что ее увидели в состоянии, которое хорошо характеризуется выражением «ни кожи ни рожи», – а мальчика ее сородичи выгнали из деревни, и он поселился в лесу, где от него произошли все местные обезьяны.
У этой истории есть вариант, согласно которому за водой женщина отправила не сына, а дочь и специально продырявила сосуд, чтобы девчонка подольше задержалась у источника. Но дочь сообразила заткнуть дырку пальцем – и была за находчивость жестоко наказана: мало того что лишилась матери и осталась сиротой, так ее еще и вышибли в лес, где, достигнув половозрелого возраста, она нарожала множество обезьян.
Обе версии мифа сводятся к тому, что после смерти женщины прочие чагга начали умирать, так сказать, по прецеденту, который в историях со сменой кожи играет очень серьезную роль. Стоило кому-нибудь одному сменить кожу в неурочный час, сделать это без соблюдения нужных ритуалов или вовсе позабыть вовремя избавиться от старой оболочки, так сразу– хоть в Центральной Африке, хоть в Южной Америке, хоть на островах Адмиралтейства, входящих в состав Новой Гвинеи, – это отражалось на жизни, а точнее, на смерти всего племени.
Иногда прецедент устанавливался довольно странным образом. Вот, скажем, умерла собака демиурга, сотворившего племя суто, проживающее на юге Африки. Демиург хотел ее оживить, но воспротивились его родители и сестра, которые надумали полакомиться собачатиной. Демиург спорить с семьей не стал. Но когда умерла его сестра, выяснилось, что оживить ее невозможно – если смерть хотя бы однажды получила добычу, пусть даже в виде собаки, то ее уже не остановить.
Вообще надо сказать, что смерть по прецеденту распространена весьма широко. Мы сейчас не станем описывать конкретные случаи, но из дальнейшего изложения истории взаимоотношений человека и смерти будет ясно, что это не пустые слова.
За что?!
Хорошо, однако, когда народы, народности и племена хоть как-то могут объяснить, почему они не живут вечно: прецедент ли в том виноват, их собственные прегрешения, чьи-то ошибки, чьи-то происки или некий установленный для всех порядок: например, палестинские арабы умирают потому, что прогорает и гаснет масло в плошках, установленных в Нижнем мире, а прочие арабы и многие мусульмане потому, что с дерева, растущего у трона Аллаха, слетает лист с именем обреченного. Но нередко бывает так, что людям остается только гадать о причинах своей недолговечности.
Нечто безумное случилось с племенем индейцев офайе, живущим в Южной Амазонии. Племя в качестве коллективного действующего лица втянули в пьесу абсурда, в которой были и раскрашенная мальчиками говорящая анаконда, и дети, живущие в озере, и пенис, изваянный смеющейся женщиной из воска и затем растаявший на солнце, и мужчины, превратившиеся в стервятников. И вся эта катавасия завершилась лишением офайе бессмертия. Толи нельзя было раскрашивать анаконду, то ли в стервятников превращаться, то ли проделывать эксперименты с восковым пенисом и хихикать при этом…
А вот какой случай имел место в Северной Америке с индейцами зуньи. Я постараюсь изложить всю цепочку событий.
У некоего юноши был ручной орел. Юноша любимую птицу холил и лелеял, однако его родители и братья без всякой причины, из чистого самодурства, вознамерились орла убить. Орел узнал об этом и сообщил юноше, что хочет улететь. Юноша попросил взять его с собой. Он собрал еды на дорогу, уселся орлу на спину, и они вместе устремились в зенит, где в небе имелось отверстие. Благополучно пролетев через него, они опустились на бирюзовую гору, обнаружившуюся по ту сторону небесной тверди.
Но это были только цветочки. Не успел юноша оглядеться по сторонам, как орел скинул оперение и сделался девицей. Впрочем, покрасовавшись немного перед молодым человеком, она снова превратилась в орла, который подхватил юношу и понес в свое пуэбло, то бишь селение. Здесь орел опять стал девушкой, и юноша женился на ней. Все случилось так быстро, что он еще даже не успел доесть всю еду, прихваченную из дому. В качестве свадебного подарка ему достался орлиный облик.
Но тут как раз человеческая еда у юноши закончилась, а орлы, как известно, питаются исключительно сырым мясом. Он же, несмотря на обретение клюва и оперения, питаться, подобно другим орлам, не мог. Хорошо еще, что его выручили аисты, поделившись растительной пищей (хотя большой вопрос, откуда у плотоядных аистов растительная пища). Подкрепившись, молодой муж отбыл вместе с женой на праздник, где в центре событий оказались пляшущие мертвые девушки, и дальше начинается кошмар.
Хотя жена-орлица предупреждала, чтобы он ни в коем случае не смеялся при этих плясуньях, юноша все-таки позволил себе разок улыбнуться. Девушки только этого и ждали – они вцепились в него и потащили за собой.
Бедняга потерял от ужаса сознание, а когда очнулся, увидел себя в окружении множества скелетов. Он нашел в себе силы встать на ноги и побежал, шурша перьями, но не спастись ему, если бы не пришедший на помощь барсук.
Юноша юркнул в его нору, отсиделся, пока скелеты бесновались по окрестностям, и даже выпил поднесенного отвара каких-то трав, отчего все перья разом выпали. Он закручинился, поскольку надеялся долететь до земного дома, где жили-поживали родственники-самодуры, которые теперь уже не казались ему такими ужасными. Однако аисты выручили его еще раз, дав на время свои старые крылья, на которых он и спустился на землю. Едва он ощутил твердую почву под ногами, как явилась жена-орлица, забрала аистовые крылья и была такова.
Следствием всех этих событий стало то, что зуньи стали умирать. Ну и где тут, скажите на милость, логика?
