Текст книги "Древняя история смерти"
Автор книги: Владислав Петров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Пусть читатель в меру своего воображения сам нарисует сцену, которая предстала глазам бедолаги. Нет, конечно, все в жизни бывает, но чтобы с опоссумом?!. Первомуж порешил опоссума на месте преступления, развернулся и солдатским шагом отправился назад, в мир мертвых, – там, может быть, и не так уютно, как в мире живых, но, по крайней мере, никто не наставляет рога с представителями семейства сумчатых. И с тех пор по протоптанной им дороге рано или поздно отправляются все агуаруна.
Индейцы трумаи из Южной Амазонии имели обыкновение омолаживаться, прыгая в кипяток. Поварившись немного, они сбрасывали прежнюю кожу и продолжали жить долго и счастливо до следующего омоложения. Кипятились они не абы как и не абы когда, а в организованном порядке, на общем празднике, главными действующими лицами которого были антропоморфные Солнце и Месяц. Надо сказать, что дневное и ночное светила были настроены по отношению к трумаи весьма доброжелательно, и никто не видел причин, по которым что-то могло измениться. Но причины такие нашлись…
Все трумаи были люди как люди, но один – история не сохранила его имени – желал жить по-особому и все мечтал выделиться на фоне скромных и довольных своей бессмертной участью соплеменников. И вот однажды, во время очередного праздника омоложения, когда всюду царила суета, этот индеец умудрился последовательно соблазнить сначала жену Солнца, а потом и жену Месяца. Он не стал скрывать этого, а, наоборот, раззвонил о происшедшем по округе, а доброхоты, разумеется, донесли все в подробностях до мужей-рогоносцев. И в тот же момент светила погасили огонь под большим праздничным котлом, в котором бурлил омолаживающий кипяток. На этом бессмертие трумаи и закончилось.
Однажды в джунглях случился страшный пожар, и в какой-то момент индейцы харакмбет заметили, что находятся на островке среди моря огня. И хотя были они бессмертными, сердца у многих ёкнули…
Тут, однако, прилетел попугай с увесистым плодом (что это был за плод, история не сохранила) и метко бросил его прямиком во влагалище первой попавшейся девственницы. Из плода тут же поперла новая жизнь, и вскоре наружу проросло дерево, получившее собственное имя Ванамеи, которое начало бурно расти и достигло огромных размеров, вознесшись над всеми джунглями. Последнее было очень кстати, потому что в его кроне можно было пересидеть пожар. Какова была дальнейшая судьба девственницы, зачавшей непорочным способом и произведшей на свет столь странным путем этого великана растительного мира, миф не сообщает.
Первым на дерево вскарабкался некий юноша. Он успел затащить на безопасную высоту свою сестру и уж было ухватил за руку еще одну девушку, но бедняжку пожрал огонь. Этот факт говорит о том, что бессмертность харакмбет была, если можно так выразиться, однобока и на гибель во время стихийных бедствий не распространялась.
Брату и сестре не осталось ничего как залезть повыше и смотреть на буйство огненной стихии. Так они просидели до темноты, еще не зная, что ночь продлится целых три месяца. Делать в эти три месяца им было решительно нечего, и как-то само собой вышло, что, посчитав себя последними представителями человечества, брат и сестра вступили в кровосмесительную связь, на что имелось категорическое табу, наложенное местным божеством.
Когда же рассвело, они обнаружили на дереве множество других людей и поняли, что бессмысленно объяснять инцест желанием не дать угаснуть человеческому роду. Впрочем, божество никаких оправданий слушать не собиралось – оно без лишних разговоров покарало их лишением бессмертия, и даже то, что позже все люди, кроме согрешивших брата и сестры и их потомков, провалились под землю, не смягчило назначенного наказания.
Провалилось в недра и дерево Ванамеи. Но оно, как утверждает миф, снова вырастет в конце времен – главное, чтобы нашлась подходящая девственница и попугай не промахнулся…
Нарушители табу
Но все-таки стоит сказать, что супружеская измена с опоссумом и совращение жен небесных светил не были типичными в ряду индейских сексуальных прегрешений. Куда чаще первопредки индейцев и произошедшие от них племена наказывались за нарушения разнообразных табу.
Первочеловека хикаке укусила змея, и сверху ему спустили указание вплоть до исчезновения следов укуса ни в коем случае не спать с женой. А ему приспичило… Как возлег он с женой, так и умер. С тех пор смерть настигает хикаке, причем это находится в прямой зависимости от желания водного чудовища Нен. Если Нен вздумается напасть на солнце, то умирает мужчина, а если на луну– то женщина.
Первочеловек нивакле получил от божества новую кожу с условием, что в течение некоторого срока также воздержится от совокупления с женой. Как бы не так! Первый нивакле дождался ночи и в надежде, что божество ничего в темноте не разглядит, приступил к исполнению супружеского долга. Результат тот же.
Первочеловеку десана, который приходился внуком местному солнцу, было велено не думать о женщинах, а он думал (и даже очень много думал). Поэтому и умер.
Первочеловеку сетебо, с которого началась новая, после потопа, история племени, божество наказало ни в коем случае не смотреть, как рожает его жена. А первочеловек стал подглядывать. Ребенок умер.
Первочеловек чиригуано стал просить божество, чтобы оно вернуло ему жену из мира мертвых. Божество, согласившись, выдвинуло одно-единственное условие: не обнимать воскресшую двадцать дней. Первочеловек дал торжественное обещание, но, едва увидев супругу, тут же завалил ее на траву. Женщина… нет, нет, не умерла – она превратилась в муху и улетела… А все последующие чиригуано стали умирать.
Но индейские племена страдали не только из-за первочеловеков. Их потомки тоже, случалось, вынуждали демиургов принимать жесткие решения.
Камаюра умирали и вскоре воскресали. Так продолжалось до тех пор, пока один из них всю ночь занимался любовью, а наутро принял участие в ритуале воскресения. А такая последовательность была под запретом. После этого камаюра стали умирать необратимо.
Мужчина тюбатулабаль похоронил любимую жену и так громко плакал на ее могиле, что жена явилась к нему и повела за собой в страну мертвых. Тамошний вождь согласился воскресить женщину, но с условием, что они воздержатся от любовных ласк трое суток. Но выдержать этот срок мужчине оказалось не по силам, и он нарушил табу. Женщина умерла прямо в его объятиях.
Хозяин мертвых уважил просьбу безутешного мужчины из племени павиоцо и дозволил его умершей жене вернуться к жизни, но попросил, чтобы по возвращении они для начала поплясали, а уж потом занялись сексом. Изголодавшиеся супруги, видимо, решили, что ничего плохого не случится, если они переставят местами пункты программы: сначала совокупятся, а затем попляшут. Но плясать мужу пришлось уже одному – на повторных похоронах…
Индеец габриэлино три дня сидел на могиле жены, пока наконец из могилы не поднялся смерч, который подхватил его и перенес через море, в страну мертвых. Пройдя через испытания, он получил разрешение забрать жену, но тоже не удержался и вступил с нею в связь до истечения трех обещанных дней воздержания. Жена превратилась в гнилую колоду.
Мужчине из племени уичита тоже возвратили умершую жену, но запретили интим, пока он по меньше мере четыре раза не вернется домой со скальпами врагов. Однако уичита решил, что скальпы подождут, и полез к супруге под платье. Но рука его схватила пустоту, поскольку жена моментально перенеслась обратно в страну мертвых.
Двое юношей летуама вернулись из мира мертвых (что для летуама было делом обыкновенным) и вместо предписанного божеством воздержания отметили свое воскресение веселой вечеринкой, на которую пригласили девчонок. Оба умерли.
Шаман кадувео, когда-то лишенных бессмертия волею каракары, время от времени приносил из мира мертвых лекарство от старости. Но однажды ему захотелось посмотреть на дочь местного демиурга – а на это было наложено строжайшее табу. Запрет не был случаен, и шаман, конечно, мог об этом догадаться, но вряд ли ему приходило в голову, что от одного только его взгляда дочь демиурга забеременеет. Больше шамана никто не видел, а у кадувео исчезла последняя надежда избежать старости и смерти.
У шипая, как мы помним, был неважный слух, из-за чего они лишились бессмертия. Но поистине неизмеримой оказалась милость небесного руководителя этого племени Джибиджибизы, который постановил, что если шипая будут честно исполнять сексуальные запреты, то жить им вечно. И всё – ну почти всё… – племя неукоснительно следовало правилам, установленным Джибиджибизой. Лишь один шипая посчитал себя шибко умным и решил, что никто не прознает, чем там они с женой занимаются в своем шалаше. Но Джибиджибиза видел сквозь стены. Неудивительно, что у него на этого индейца вырос огромный зуб. Нарушитель табу был пронзен тростниковой стрелой, а перед всеми шипая на пути к бессмертию возник шлагбаум.
Мужчины племени журуна омолаживались и становились красавцами после сеансов, которые устраивал на небе местный демиург. При этом демиург смотрел сквозь пальцы на сексуальные оргии, которые устраивали его старшие дочери с теми, кто прибывал с земли. Более того, внимательное прочтение мифа позволяет сделать вывод, что эти оргии были важной составной частью процедуры омоложения. Единственное пожелание демиурга сводилось к тому, чтобы непосредственно перед тем, как лезть на небо, журуна не спали со своими женами. Ну что тут, казалось бы, сложного? Тем не менее нашелся в племени человек, который не уважил эту просьбу. Демиург разнервничался и в сердцах обрезал лестницу, по которой лазали к нему индейцы. На этом бессмертие журуна закончилось. Но миф, отвечая на один вопрос, оставляет множество других. Вот хотя бы такой: в нем говорится исключительно о мужчинах, а как омолаживались женщины? Или если они не омолаживались, но и не умирали, то почему ни один миф журуна не рассказывает о старухах, заполонивших окрестности? И т. д.
Бывало и так, что люди лишались бессмертия не потому, что совершали противоправные действия, а как раз наоборот – из-за того, что вели праведную жизнь и попадали в жернова борьбы между демиургами и их противниками. Апологеты зла всех мастей были не в силах в открытую и на равных бороться с высшими существами, стоящими на стороне света и добра, но на то, чтобы как-нибудь насолить, нагадить исподтишка, их вполне хватало. И человек стал любимым объектом их поползновений. Преступные антагонисты демиургов с удовольствием отыгрывались на праведных представителях рода человеческого и изощрялись при этом как могли.
Без вины виноватые
Взять хотя бы историю Адама и Евы. Человечество со времени сотворения мира винит Еву в том, что она подбила Адама отведать плод дерева познания добра и зла, – и винит справедливо. Но при этом самый главный виновник – Сама-эль, которого каббала называет ангелом смерти, остается как бы и ни при чем. В крайнем случае гнев человеческий обрушивается на змея. А ведь это Самаэль принял облик ни в чем не повинного пресмыкающегося и соблазнил Еву сладкими речами. Кто не верит – пусть раскроет Талмуд…
Да что люди, если даже сами творцы порой становились жертвами мерзких происков противников рода человеческого?! Демиург Матунда умаялся, создавая небо, землю и бантуязычное племя ньямвези, и прикорнул– как он думал, ненадолго. Но сон этот оказался вечным, поскольку, пока Матунда спал, к нему подкралась Смерть. Ясное дело, что если Смерть не побоялась расправиться с демиургом, то с самими ньямвези она и вовсе церемониться не стала.
Яйца даяков, часть третья
Выше уже излагались два мифа о том, как смерть внедрилась в племя даяков. Но есть еще и третий, который мы здесь кратко изложим.
Все началось с яйца, которое, в отличие от первых двух случаев, было одно-единственное. Породили это яйцо два дерева неизвестного современной науке вида. Миф не сообщает про тычинки и пестики, а также о том, дозрело яйцо само или деревьям пришлось его высиживать, но результат получился ошеломляющий: когда скорлупа пошла трещинами, на свет просочилась и заколыхалась над опушкой призрачная девушка, которой в будущем предстояло стать праматерью даяков. Но пока ее при всем желании нельзя было назвать в полном смысле человеком: вместо плоти у девушки имелись только кое-какие очертания, в которых угадывались женские формы.
На небесах вылупления девушки, судя по всему, ждали, поскольку оттуда тотчас спустился бог. Он изучил ситуацию, оглядел призрака и, оставив его колыхаться дальше, отправился обратно на небо за снадобьем, которое должно было девушку не только материализовать, но и сделать вместе с ее потомством бессмертной.
Только он отбыл, как явился антагонист сил добра Ангой, который только и ждал момента, чтобы подстроить местным демиургам какую-нибудь каверзу. Увидев призрака, Ангой, не мудрствуя лукаво, изваял ему тело из земли, добавил крови, сделанной из дождевых струй, и запустил работу легких с помощью ветра.
Все это, конечно, больше напоминало карикатуру на божественные деяния, но откуда новорожденному, едва вылупившемуся призраку знать, каким должно быть настоящее тело? Он и такой плоти оказался рад. Не успел, однако, призрак освоиться в теле, сделанном Ангоем, как чуть ли не на голову антагонисту-пакостнику свалился бог с сосудом, в котором плескался эликсир жизни.
Поняв, что случилось, бог в ярости грохнул сосуд о ближайший ствол – может быть, даже о ствол, снесший чудесное яйцо. Эликсир брызнул во все стороны, и растения, на которые он попал, с тех пор ежегодно дают новые побеги. Телу же, сделанному Ангоем, не досталось ни капли, и поэтому люди, произошедшие от девушки-призрака, умирают.
Что же до самого антагониста, то с ним бог обошелся без снисхождения. Он разрубил Ангоя на куски разной величины, и из них образовались змеи, тигры и прочие существа, которые, разбежавшись по джунглям, теперь, в силу генетических особенностей, только и делают, что вредят людям.
Сакральный инцест
Иранский первочеловек Гайомарт честно заслужил репутацию праведника. Он совершил множество благочестивых поступков и внес немалый вклад в борьбу пребывающего в бесконечном свете создателя всех вещей, подателя всего благого и устроителя мира Ахурамазды против предводителя объединенных сил зла, князя тьмы Ангро-Манью, или, как его еще часто называют, Ахримана. Среди прочего он убил сына Ахримана – Арзура, чье имя носит расположенная у входа в зороастрийский ад гора, на которой любят собираться местные демоны – дэвы. Если же и приходилось Гайомарту делать вещи, которые с точки зрения современной нам морали выглядят, мягко говоря, сомнительно, то происходило это исключительно из сакральных соображений, ради пользы иранских народов и – берите выше! – всего человечества.
Праведность Гайомарта тем важнее, что происхождение он имел достаточно темное. Первые сведения о нем не содержат подробностей, сообщая лишь, что он родился в результате союза Неба и Земли, но появившиеся позже зороастрийские священные книги несколько прояснили ситуацию. Согласно «Большому Бундахишну», уже упоминавшийся Ахурамазда слепил Гайомарта из земли и вложил в него семя, созданное из влаги и света неба.
Устроитель мира подошел к делу весьма основательно, не пожалев ни сил, ни времени – процесс ваяния первочеловека занял целых семьдесят дней. И первочеловек получился на загляденье: четырех локтей ростом и такой же в плечах; при этом он сиял так, что соперничал с солнцем. Конечно, мы можем удивляться тому, что, имея неограниченные возможности, Ахурамазда придал своему творению форму, близкую к шарообразной, однако надо понимать, что понятия о красоте и мужественности с мифических времен сильно изменились.
Чтобы отмести сомнения в происшедшем, «Авеста» даже указывает точный адрес места, где состоялось творение первочеловека: в самой середине Земли, на берегу реки Дайтья. Но вот как раз эта точность и смущает. Она словно специально уводит нас от еще одной версии появления на свет Гайомарта, которая и представляется наиболее реальной. Согласно ей, Гайомарт родился в результате «сакрального инцеста» – такой оксюморонный термин выдумали ученые, дабы отделить «правильный» инцест от «неправильного». И родителями его были – кто бы вы думали? – все тот же Ахурамазда и его дочь Спандармат, исполнявшая у древних жителей Ирана обязанности богини земли.
Едва родившись, Гайомарт сразу же включился в битву на стороне отца, и битва эта, разделенная на четыре равных по времени этапа, еще не закончена – сейчас самый ее разгар. Всего же иранская мифология отводит на вселенские разборки двенадцать тысяч лет. В конце концов Ахурамазда обязательно одержит викторию, и Ахриман, если верить «Шахнаме», будет унижен до того, что иранский царь Тах-мурас покатается на нем верхом. Но прежде чем это произойдет, князь тьмы успеет натворить множество злых дел, а кое-что он уже успел к настоящему моменту – например, придумал старость и смерть.
Но для того чтобы смерть утвердилась среди иранцев, Ахриману следовало с чего-то начать и кого-нибудь убить, и лучшей кандидатуры на роль жертвы, чем сын всеблагого устроителя мира и первочеловек Гайомарт, сыскать было невозможно. Едва смерть была создана, Ахриман приступил к осуществлению своего плана. Он разбил небесную сферу и через образовавшуюся дыру отправил для уничтожения Гайомарта своеобразный спецназ – тысячу отборных дэвов во главе с дэвом смерти Аствихадом. Тридцать лет ушло у Аствихада, чтобы поразить Гайомарта «смертельной хворью», причем все эти годы мир содрогался от рева дэвов, которые бились со звездами, дабы поставить их в благоприятное для смерти первочеловека сочетание. Наконец планета Кеван оказалась в Весах, а планета Ормазд в Козероге, и Гайомарт умер.
Перед кончиной он испустил семя, часть которого попала на землю-Спандармат и спустя сорок лет проросла кустом ревеня, превратившимся еще через пятнадцать лет во вполне антропоморфных, в отличие от Гайомарта, и уже смертных Мартйа и Мартйанаг (они же, в ином написании, Машйа и Машйана). Эта парочка дала начало всем арийским народам. Книга «Денкард» прямо называет их детьми Гайомарта и Спандармат, и, таким образом, мы имеем инцест номер два. Выходит, что Гайомарт приходится Мартйа и Мартйанаг отцом, сводным братом и дядей, а Спандармат – и матерью, и бабушкой, и тетей. Кроме того, она сама себе стала свекровью и одновременно невесткой, а Ахурамазда, бывший Спандармат отцом и мужем, приобрел вдобавок к этому сомнительному сочетанию еще и статус свекра собственной жены и дочери. Веселая, однако, семейка…
Все это, однако, не имеет никакого отношения к тому, что часто именно Мартйа и Мартйанаг считаются иранскими перволюдьми, а Гайомарту отводится примерно та же роль, что скандинавскому Имиру или индийскому Пуруше. В пользу этого суждения говорит и то, что после смерти, кроме куста ревеня, Гайомарт, как сообщает «Большой Бундахишн», породил еще и семь металлов, а такое вряд ли подвластно обычному первочеловеку.
Оскверненные и вывернутые наизнанку
Методы, к которым в самых разных концах земли прибегали враги человечества, были весьма разнообразны – в иные разы они проявляли чудеса изобретательности и изворотливости только бы помешать созидательной деятельности демиургов, а бывало и так, что вели себя, как уличная шпана, которой, на беду свою, попался в темном переулке одинокий прохожий.
Вот, к примеру, что они сделали с русскими, – по версии «Сказания како Бог сотворил Адама». Правда, в «Сказании…» русским Адама никто не называет, но, коль скоро сочинено оно русскими и на русской земле, логично предположить, что речь в нем идет все-таки о русских. Хотя, разумеется, автор никому свое мнение не навязывает.
Итак, Господь создал русского человека Адама «из восьми частей» и пошел отдохнуть. Тут как тут явился «окаянный сатана» и измазал Адама гадостной смесью, ингредиенты которой даже перечислять неловко. Вернувшись, Господь отмыл свое создание, но, к сожалению, опять отлучился – правда, оставив в качестве сторожа собаку, но пользы от нее оказалось немного. Сатана повторил свой набег и истыкал Адама «древом», от чего сотворились «семьдесят недугов». Увидев все это, русский Бог не стал уничтожать испорченного человека, чтобы взамен соорудить нового, улучшенной конструкции, как, кстати, сделали бы многие другие демиурги, а просто вывернул его наизнанку, и таким образом все хвори оказались внутри тела. Вот они и лезут теперь наружу, что рано или поздно становится причиной смерти русских людей.
К этой истории примыкает множество других, записанных фольклористами и этнографами в самых разных частях России. Повсюду Сатана действовал примерно одинаково: являлся в отсутствие Бога и изгаживал созданного им человека, используя слюни, сопли, кал и прочую дрянь, но плеваться все-таки, как показывает статистика, предпочитал. А Бог во всех регионах применял уже проверенный способ – просто выворачивал человека, как перчатку.
Но если кто подумал, что такое происходило только с русскими, тот глубоко ошибается. То же самое, один в один, случилось с первоукраинцами – может быть, и не со всеми, но с некоторыми точно.
Или вот, скажем, коми, которым в чем-то не повезло, поскольку у них два равноправных брата-демиурга – один хороший, со знаком плюс, а другой плохой, соответственно со знаком минус. Хороший брат Ен вылепил человека и покрыл его прочной роговой оболочкой, сделав практически вечным, но плохой брат Омэль оплевал творение Ена и для верности полил его содержимым выгребной ямы. Ену ничего не оставалось, как вывернуть первокоми, из-за чего все коми сделались чрезвычайно уязвимыми: внутри они с тех пор роговые, но, увы, покрытые нечистотами, и это не лучшим образом сказывается на их самочувствии. Кроме того, как гласит мифология коми, при посещении туалета они вынуждены отдавать Омэлю дань. Существует, кстати, версия мифа, согласно которой Омэль никакой не брат Ену и вообще произошел из его плевка, и в это – в свете деяний Омэля – как-то больше верится.
Судьбу коми отчасти повторили еще четыре народа, проживающие на территории России, – удмурты, марийцы, мордва и чуваши. Ими заведовал один и тот же демиург Инмар, он же Юмо, он же Чам Пас, он же Тура. Вывод, что это один и тот же персонаж, позволяет сделать повторяемость почерка: он оставлял недоделанного человека на попечение бесшерстной собаки. Стоило демиургу удалиться, как незамедлительно являлся его антагонист Шайтан, который известен и под другими именами – например, Удей и Керемет. Шайтан напускал стужу и начинал помахивать перед замерзающей голой собакой пышной шубой. Собака в конце концов не выдерживала и соглашалась в обмен на шубу допустить Шайтана к полуфабрикату человека. И Шайтан отводил свою шайтанскую душу: он оплевывал полуфабрикат так, что демиургу ничего не оставалось, как применить «метод перчатки».
Чтобы не утомлять читателя повторами, далее мы прибегнем к простому перечислению. Вышеупомянутый метод сыграл решающую роль в сотворении казахов, кумандинцев, тубаларов и уже упоминавшихся тофала-ров. А вот оплеванных первопредков хакасов, бурят, ненцев, эвенков и эвенов их верховные боги выворачивать не стали, но что толку? Слюна антагониста демиурга оказалась столь ядовита, что выворачивай этих первопредков, не выворачивай… Все они начали жизнь полуинвалидами, и из их семени в принципе не мог вырасти бессмертный народ.
Некоторое разнообразие в эту картину человеческого несчастья вносит происшедшее с монголами. Бог вылепил первомонгола и первомонголку, как и многих, из глины, покрыл еще безжизненные фигуры густой шерстью и отправился на небеса за священной водой, которая одна лишь и могла оживить их по всем правилам. Охранять свои изделия Бог оставил собаку и кошку.
Стоило Богу отбыть, как появился Дьявол, без затей подкупил кошку и собаку – первую молоком, а вторую мясом, – после чего не стал плеваться по примеру своих коллег-антагонистов, а от души помочился на глиняных людей, оставив сухими только головы. И о чудо: первомонголы ожили, словно их окропили не мочой, а священной водой, но вскоре выяснилось, что бессмертными им уже не быть. Уж такое оказалось у дьявольской мочи неприятное свойство.
Демиург, вернувшись, наказал кошку тем, что заставил ее вылизать оскверненные фигуры, отчего вонючая шерсть с них сошла клочьями и тут же приросла к собаке, которая, таким образом, тоже получила по заслугам.
Впрочем, глиняный генезис – не основная версия происхождения монголов. Если таковой и удастся обнаружить, то у считанных представителей этого замечательного народа. Большинство же монголов происходит от супругов Борте-Чино («сивый волк») и Хо Марал («каурая лань»), прибывших в Монголию то ли из-за «моря Тенгиз», то ли – прежде всего это касается Борте-Чино – прямиком с неба.
Злой дух о двух головах
Калмыки поначалу были бессмертными. Родившись, калмык обыкновенно доживал до пятнадцати лет и навсегда оставался в этом возрасте. Не знали калмыки ни болезней, ни каких-либо существенных забот, их жизнь текла размеренно и казалась столь же вечной, как само время. Некоторым калмыкам это показалось чересчур скучным, и они стали смущать соплеменников речами, что, мол-де, в преклонных годах тоже есть своя прелесть. У этой идеи появлялось все больше сторонников; наконец общественное мнение возобладало, и калмыки стали просить богов, чтобы они позволили им попробовать, что же это такое – старость.
Пожелание было исполнено. Калмыки начали стареть, но по-прежнему не умирали, и по прошествии сотен и даже тысяч лет некоторые из них так одряхлели, что жизнь перестала их радовать. Тут опять нашлись агитаторы, которые объявили, что и в смерти нет ничего плохого, и подбили стариков обратиться к богам за разрешением умирать. Боги на эту экстравагантную просьбу тоже ответили согласием, и калмыки стали умирать, а затем возрождаться.
Но видимо, в этом имелось какое-то неудобство для высших сил – может быть, даже возникали трудности с учетом народонаселения, которое то живо, то мертво, – и боги вновь решили ввести обязательное для всех калмыков бессмертие, для чего создали соответствующий напиток аршан. Выпивший его становился бессмертным, оставаясь молодым. Таким образом, круг замкнулся, и калмыки, в сущности, должны были возвратиться к тому, с чего начали. Но не возвратились.
Постоянные изменения генеральной линии в вопросах бессмертия создало лазейку для вмешательства врагов божественных сил, и на авансцене показался злой дух Ара-ха о двух головах. Он мигом выпил предназначенный для людей аршан, а затем помочился в опустошенный сосуд и был таков. Но далеко убежать или, точнее, улететь Арахе не удалось. В погоню за ним отправился бог войны Очир-Вани-гегян. У него для этого имелось серьезное основание, ибо именно Очир-Вани-гегян первым глотнул из оскверненного сосуда.
Луна и солнце показали ему, где прячется Араха. Очир-Вани-гегян злого духа изловил и рассек пополам, причем нижняя часть шмякнулась на землю и из нее вывалились болезни, насекомые и пресмыкающиеся, а верхняя была прикована богами к луне. И теперь Араха мстит небесным светилам за свою поимку, периодически заглатывая их, – так происходят затмения. К счастью, за отсутствием у нехорошего духа нижней половины луна и солнце, совершив путешествие по его пищеводу, без проблем выходят на волю.
Что же касается бессмертия калмыков, то этот вопрос в связи с описанными катаклизмами был отложен в сторону как несущественный и более, увы, не поднимался.
Близким родственником Арахи является индийский дракон Раху, о чьем богопротивном поведении сообщают «Маха-бхарата» и «Рамаяна». Этот самый Раху вознамерился захватить напиток бессмертия амриту, полученный посредством пахтанья моря. Он преобразился в бога, подобрался с разными отвлекающими маневрами к чаще с амритой и основательно приложился. Однако небесные светила его разоблачили, и верховный бог индусов Вишну молниеносным ударом отсек ему голову.
Спешил Вишну потому, что не хотел дать амрите обессмертить Раху всего целиком, а так, благодаря его быстрой руке, напиток дальше горла не попал, и бессмертной сделалась только отсеченная голова отвратительного дракона. Вознесшись на небо, она теперь всю свою оставшуюся энергию употребляет на то, чтобы ухватить зубами солнце и луну, и порой ей это почти удается…
В отличие от калмыков, кеты, происшедшие, согласно кетской мифологии, от гагары, особыми капризами своему демиургу Есю, пребывающему в небесном мире, не докучали. Они вели несуетное существование на севере Сибири и смиренно принимали все, что Есь спускал им сверху. Даже когда он низверг вниз за ослушание свою жену Хосе-дэм, которая в пику мужу стала в Среднем мире людей носительницей зла и принялась насылать на кетов всякие гадости, смиренный народ не возроптал, а принял эти несчастья как должное.
Но тут стараниями Хоседэм случилось удивительное событие – умер первый кет. Прежде кеты смерти не знали и поэтому не поняли, что это такое. Однако по прошествии некоторого времени, увидев, что человек лежит бревном и не думает вставать, они обратились к Есю за разъяснениями, а кое-кто из женщин сделал это в весьма эмоциональной форме – с жестикуляцией и обильными слезами.
Демиург, услышав с земли плач, послал одного из своих сыновей узнать, что там происходит, а когда получил доклад, велел сыну передать людям, чтобы они положили покойника на лавку, и тогда на седьмой день он оживет. Однако сын – видимо, поддавшись влиянию матери – переврал указание отца и сказал, чтобы люди зарыли тело в землю. В результате смерть стала необратимой.
Есь, узнав об этом, превратил сына в собаку, и так появилась первособака. Следовательно, все собаки, живущие при кетах, – это потомки самого демиурга.
Невероятная получилась загогулина…
В появлении смерти в Ирландии, если верить легенде, распространенной в бытующем в США ирландском фольклоре, повинен французский король, чья злокозненность, с точки зрения ирландцев, даже, пожалуй, будет больше, чем у калмыцкого двухголового духа.
Этот монарх обманом заманил Смерть в ящик и выбросил в море. Ящик долго мотало по волнам и в конце концов прибило к острову Ирландия, где местные жители, полагая чем-нибудь поживиться, его открыли. Тетка с косой выскочила наружу и давай убивать направо и налево. Собственно, только из-за этого ирландцам пришлось сесть на корабли и отправиться в Америку – так они и спаслись, но родину потеряли…
С американскими ирландцами все понятно. Непонятно другое: почему при такой активности Смерти на зеленом острове Ирландия еще сохранились живые люди.
