Текст книги "ТАЙНА КАТЫНИ"

Автор книги: Владислав Швед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

По свидетельству советского историка Л. И. Ольштынского, после включения в состав Третьего рейха Австрии, Рейнской и Судетской областей Германия "без единого выстрела" стала крупнейшей капиталистической страной в Европе с населением в 70 млн. человек (Франция в то время насчитывала 34 млн., Англия – 55 млн.)" (Олъштынский. С. 21.).

Но самое главное в том, что Гитлер обрел уверенность в успехе своих авантюр. Скептики среди немецких военных умолкли. Это во многом обусловило ускорение подготовки Германии к войне.

Двух премьеров, Чемберлена (Англии) и Даладье (Франции), подписавших Мюнхенское соглашение, Гитлер воспринимал как "ничтожеств". Об этом он сказал своему окружению после окончания Мюнхенской конференции в 2 часа 30 минут ночи 30 сентября 1938 г. (Нюрнбергский эпилог. С. 144). Через два года Гитлер назовет их "жалкими людишками". (Преступник № 1. С. 310).

28 февраля 1945 г. министр иностранных дел Англии А. Идеи в своей речи в палате общин признал: "Может ли кто-нибудь сейчас сомневаться в том, что если бы в 1939 г. было единство между Россией, Британией и Соединенными Штатами, которое было создано в Ялте, никогда бы не разразилась эта война?" (Н. Яковлев. 19 ноября 1942. С. 38).

Подобные высказывания в Польше предпочитают не вспоминать. Более того, 17 сентября (не 1 сентября 1939 г. – день нападения нацистской Германии) сегодня в Польше считается самой трагической датой в ее истории. В 2006 году дате 1 сентября в Польше было посвящено несколько дежурных мероприятий. Зато, по свидетельству очевидцев, 17 сентября улицы и площади Польши заполнили тысячи людей с траурными флагами, которые под барабанный бой посылали проклятья советским "агрессорам".

Рассуждения политиков и историков о "фашистском закабалении 22 млн. поляков" можно понять как сожаление, что Германия не смогла "закабалить" всю территорию Польши и немецкие танковые дивизии не оказались под Минском.

Сталин хорошо осознавал это и принял решение, в целях обеспечения безопасности СССР, обеспечить возврат к границам 1919 г. Надо признать, что без подписания пакт Риббентропа-Молотова решить эту задачу было бы невозможно. Нападение Германии на Польшу было неизбежным в любом случае, был бы подписан или не был советско-германский пакт. Еще 23 мая 1937 г. Гитлер на совещании заявил: "Мы приняли решение напасть на Польшу при первой благоприятной возможности" (Нюрнбергский эпилог, с. 263).

Гитлеру необходимо было для реализации планов завоевания жизненного пространства на Востоке устранить преграду между Германией и СССР, т.е. Польшу. В ситуации, когда Польша отказалась от поддержки СССР, Сталин был обречен подписать пакт с Германией. В противном случае граница СССР с Третьим рейхом сдвигалась бы на восток еще на 250-300 км.

Утверждения некоторых историков и политиков относительно того, что целью Сталина было уничтожение Польши как государства не обоснованны. Советский лидер не мог смириться с враждебно настроенным руководством польского государства, расположенного на западных границах СССР.

Перед войной антисоветские и антироссийские настроения в Польше были особенно сильны. не секрет, что в Польше и сегодня немало тех, кто ждет, когда Россия исчезнет с геополитического горизонта. В польской печати по этому поводу регулярно появляются статьи.

В то же время следует заметить, что на Ялтинской конференции в 1945 г. Сталин заявил: "Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. Вопрос о Польше – это вопрос жизни и смерти для Советского государства… Польское правительство может быть создано только при участии поляков и с их согласия" (Тегеран-Ялта-Потсдам. С. 144, 146). Это было сказано по поводу позиции У. Черчилля, который хотел вопрос о судьбе польского государства решить на конференции без присутствия поляков. Только благодаря жесткой позиции Сталина этого не произошло, а польско-германская граница прошла по Одеру-Нейсе.

Несерьезны также утверждения относительно того, что СССР расценивал Германию в 1939 г. как союзника. Известно, что Ленин в своей работе "Детская болезнь "левизны" в коммунизме" так характеризовал отношения большевиков с врагами: "Мы никогда не исключаем союза с врагом; но будем так поддерживать нашего вражеского союзника, как петля поддерживает повешенного" (Ленин. ПСС. Т. 41). Сталин был не менее прямолинеен. После подписания советско-германского пакта в Кремле Риббентроп пытался рассуждать относительно долгосрочного союзничества. Сталин его прервал и сказал, что война между Германией и СССР неизбежна.

Известный русский философ-публицист, эмигрировавший после революции из Советской России, Иван Ильин высказал по поводу пакта наиболее точное суждение: "Здесь сближаются два врага, которые собираются разложить и поглотить друг друга… ни один из них не обманывается, ни один не питает никаких иллюзий и ни один не обманывает другого. Они используют друг друга в собственных интересах… (Ильин. Публицистика 1939-1945 годов. С. 11).

Эту мысль в какой-то мере продолжил Черчилль, который, говоря о пакте Риббентропа-Молотова, подчеркивал:

"Невозможно сказать, кому он внушал большее отвращение, Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антогонизм между двумя империями и системами был смертельным. Сталин, без сомнения, думал Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав. Гитлер следовал своему методу "по одиночке"…" (Черчилль. Кн. 1. С. 179).

Благодаря советско-германскому пакту была реализована главная цель "западного похода" Красной Армии – были возращены утраченные в 1920 г. западные территории. Об этом свидетельствует приказ № 1, зачитанный в воинских частях утром 17 сентября 1939 г. перед переходом советско-польской границы. Помимо пропагандистских фраз в приказе было сказано "… Не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией" (Боевой приказ № 01 штаба Белорусского фронта от 15 сентября 1939 г. // РГВА, ф. 35086, оп. 1, д. 21, л. 1). Аналогичный приказ был издан и штабом Украинского фронта.

Вопрос о нравственности или безнравственности этого шага носит чисто риторический характер, так как главной ставкой была судьба мира. И в том, что нацизм был остановлен и уничтожен, немалая заслуга Сталина.

"Западный" поход Сталина в 1939 г. имел более веские основания, нежели "киевский поход" Пилсудского в 1920 г. У Пилсудского был "захват", у Сталина "возврат". Для этого шага Советский Союз имел достаточно веские правовые основания.

Известно, что в первичных международных документах, принятых в 1919-1920 гг., предложенная восточная граница Польши с Россией в основном совпадает с нынешней восточной границей Польши. Напомним, что в феврале 1919 г. Парижская мирная конференция, созванная странами победившей Антанты, образовала специальную комиссию по Польше, которой также было поручено подготовить предложения по советско-польской границе. Польские ноты с предложениями, предусматривавшими включение в состав Польши значительных территорий с украинским, белорусским и литовским населением, были отклонены.

Комиссия предложила временную восточную границу Польши установить по этническому принципу (в основном по линии реки Буг). Это предложение было подтверждено в июле 1920 г. державами-победительницами в Спа.

В дальнейшем эти предложения по советско-польской границе стали известны как "линия Керзона", по имени британского министра иностранных дел, направившего 11 июля 1920 года советскому правительству ноту с предложением подписать перемирие с Польшей и установить границу по этой линии. Польскому правительству также было предложено подписать перемирие на этих условиях.

Однако в 1920 г. Польше удалось военным путем аннексировать значительные территории Западной Белоруссии, Западной Украины и Литвы. Державы, победительницы в Первой мировой войне, для которых появление "санитарного кордона", отделявшего Европу от большевиков было крайне важно, согласились. Тем не менее первоначальные обоснования польско-советской границы являются важнейшими, так как они базируются на исторически возникшем "водоразделе" между Западом и Востоком, между "Западной" и "Русской" цивилизациями.

Учитывая, что одобренная Парижской мирной конференцией линия границы между Россией и Польшей почти полностью совпадала с линией, на которую вышли в сентябре 1939 г. части Красной Армии, рассуждения о том, что СССР несправедливо присоединил к себе часть польской территории, беспредметны.

Необходимо также подчеркнуть, что в 1939 г. Украина и Белоруссия входили в состав Советского Союза, поэтому СССР имел полное право на возврат бывших российских территорий, отторгнутых от него в 1920 г. незаконным силовым путем. С учетом этого разговоры о "четвертом" разделе Польши некорректны.

Утверждения П. Вечоркевича о том, что "на Версальской (Парижской) конференции никто не занимался установлением восточных границ Польши и линия Керзона – это временное советско-польское разграничение, связанное с советско-польской войной 1920 г. " (Новая газета. № 32, 5 мая 2005 г.), ложно. Как отмечалось, Парижская конференция еще в 1919 г. дала поручение специальной комиссии выработать предложения по советско-польской границе. При чем тут советско-польская война 1920 г.? Тогда о ней, кроме Пилсудского, никто не предполагал.

Что же касается линии Керзона, как "временного советско-польское разграничения", то из истории известно, что такие линии, основанные на этническом принципе, в будущем, с небольшими изменениями, во многих случаях становились госграницами. Следует напомнить, что в 1945 г. фактически по "линии Керзона" была определена граница между Польской народной республикой и СССР.

Обоснованность позиций Советского Союза по защите своих границ и интересов постоянно подчеркивал Черчилль. В этом нет ничего удивительного. Черчилль был политик мирового масштаба и оценивал действия СССР не с позиций двусторонних советско-польских отношений, а с общеевропейских позиций. Он прекрасно понимал, что нацистская Германия представляет для Европы большую опасность, нежели Советский Союз. Вступление частей Красной Армии на территорию Западной Белоруссии и Украины он расценил, как создание "Восточного фронта".

В своем выступлении по радио 1 октября 1939 г. Черчилль заявил: "… Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случаи эта линия существует и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть" (Черчилль. Кн. 1, с. 205).

Черчилль объяснил, почему русские армии вынуждены были силой занять Вильнюс и Львов, хотя более целесообразным было бы осуществить эту акцию союзническим путем. Но "его отвергла Польша, доводы которой, несмотря на всю их естественность, нельзя считать удовлетворительными в свете настоящих событий" (Черчилль. Кн. 1. С. 205). Если бы в данной ситуации присутствовал хотя бы намек на "имперские амбиции" СССР, Черчилль не преминул бы подчеркнуть это.

В 2006 г. по запросу Государственной Думы РФ были рассекречены архивные документы советской разведки, относящиеся к событиям вокруг Прибалтики в первые годы Второй мировой войны. Из них следует, что США и Великобритания "с пониманием" отнеслись к вторжению советских войск в страны Балтии.

Эти документы, изданные книгой "Прибалтика и геополитика", не оставляют сомнений в том, что Запад прекрасно осознавал, что профашистские режимы, правившие в странах Балтии, были готовы стать плацдармом для нападения Гитлера на СССР. Документы свидетельствуют, что в западных странах, прежде всего в Англии, то обстоятельство, что Красная Армия вступила в схватку с вермахтом в 500 километрах к западу от Ленинграда, воспринималось положительно.

Составитель книги генерал-майор в отставке Лев Филиппович Соцков считает, что, если бы военный удар по СССР нацистская Германия нанесла в районе Нарвы, предварительно оккупировав Прибалтику, она с ходу могла бы взять Ленинград. Далее вся гитлеровская группировка "Север" заворачивала бы на Москву. Вряд ли в этом случае сибирские дивизии смогли бы остановить немецкое наступление на Москву в декабре 41-го.

Это прекрасно понимал Черчилль, который, изучая карту в присутствии посла СССР в Великобритании Майского, сказал: "Да, правильно, я согласен, так и надо было поступить". Эту позицию он подтвердил в своих воспоминаниях, подчеркивая жизненную необходимость для СССР улучшить свои стратегические позиции в преддверии войны с Германией.

"В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В русских умах каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы значительнее восточнее, чем во время первой войны…

Им (Советам) нужно силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной" (Черчилль. Кн. 1. С. 180).

Тем самым Черчилль недвусмысленно дал понять, что будь он на месте Сталина, он поступил бы точно так же. Это высказывание Черчилля необходимо хорошо уяснить многим современным политикам и историкам, пытающимся со своих "высот" оценивать ситуацию 1939 г. Сегодня абсолютно ясно, если бы нацисты начали вторжение в СССР от старой границы из-под Минска, возможно, миром правил бы Гитлер. В этом случае некому было бы полемизировать по поводу "безнравственности" "сентябрьской" кампании СССР в 1939 г.

Удивительно, как пыжатся сегодня некоторые историки, в том числе и профессор Павел Вечоркевич, пытаясь опровергнуть оценки Черчилля. Как правило, это люди, которым судьба не дала почувствовать тяжкое бремя власти и ответственности за решения, способные изменить не только ход истории страны, но и мира. Поистине "каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны". Полноте, господа, оценку Черчиллю выставила история. И дай Бог дождаться такой оценки всем, кто пытается сделать этот мир лучше, а не переписать историю.

"Польская война " 1939г.

Профессор Вечоркевич утверждает: "В 1939 г., так же как в 1920 г., судьба Европы и мира зависела от поляков. То, что наше сопротивление было таким ожесточенным и таким решительным, и победа над Польшей не стала для Германии «легкой прогулкой», сказалось на дальнейшей судьбе войны. Своей самоотверженностью мы дали союзникам ценное время. Время, которое в значительной степени было потрачено впустую. Прежде всего в связи с инертностью французского командования, которое не смогло должным образом использовать отличную, может, даже лучшую, чем немецкая, военную машину.

Потери немцев составили 16 тысяч убитыми, 520 самолетов и 670 танков, т.е. 25 процентов техники, задействованной при нападении. Так что мы спасли англичан и французов, так как Гитлер уже не мог – как он это планировал – напасть на Запад в 1939 г. Если бы такое произошло, уже в 1940 г. он направил бы свои войска на Советский Союз, что, в свою очередь, означало бы уничтожение этого государства. Таким образом, поляки во второй раз спасли шкуру Сталина. Первый раз – не вступая в союз с Германией, второй раз – предоставив ему бесценный год на формирование вооруженных сил. Однако истории и политике незнакомо чувство благодарности. Впрочем, Сталин считал его собачьим чувством, поэтому никогда не был полякам за это благодарен".

Что можно сказать по поводу этих заявлений профессора? В 1939 г. руководители западных держав и Сталин понимали, что Польша не устоит под натиском Германии, но считали, что германо-польская война продлится несколько месяцев. Немецкие генералы также побаивались Польши. Однако соотношение сил Польши и Германии и новая тактика войны, примененная Германией, обусловили, что Польша, была разгромлена в течение двух недель.

Против миллионной польской армии (по некоторым данным 1,5 млн. и более), ее 610 танков, 824 самолетов и 4300 орудий, Гитлер бросил один миллион восемьсот тысяч солдат, 2533 танка, 2231 самолета и 13500 орудий. (Мелыпюхов. Упущенный шанс Сталина. С. 83). Преимущество немцев было подавляющим.

Однако профессор Вечоркевич в своем интервью утверждает, что в 1939 г. польская армия была в силах отразить наистское вторжение. В качестве аргумента профессор ссылается на одного из своих докторантов, Тимотеуша Павловского, который сделал "сенсационное" открытие. Оказывается, Т. Павловский (современный польский Клаузевиц) выяснил, "что польская армия была современной армией и в соотношении с возможностями страны почти оптимально подготовленной".

Однако ведущие британские военные специалисты в 1939 г. были совершенно другого мнения. Английский "Форин офис" 16 августа 1939 г. запросил у заместителей начальников штабов трех видов вооруженных сил Англии оценку военной мощи Польши. Ответ был дан в тот же день. В нем говорилось: "Совершенно очевидно, что без немедленной и эффективной помощи со стороны России поляки смогут оказывать сопротивление германскому наступлению лишь в течение ограниченного времени…" (Яковлев Н. 19 ноября 1942. С. 71). И такая помощь Советским Союзом была бы оказана. Но, как отмечалось, Польша от нее отказалась.

Дополнительно следует отметить следующее. Подготовленная и боеспособная армия предполагает наличие профессионального офицерского состава. В то же время польская сторона, говоря о пленных польских офицерах, расстрелянных в советских лагерях весной 1940 г., постоянно подчеркивает, что, с одной стороны это 55% всего численного состава польского офицерского корпуса, а с другой, что это в основном мирные гражданские люди, резервисты, мобилизованные в армию в период военных действий. В этой связи возникает вопрос: может ли быть боеспособной армия, в которой 55% офицерского состава – гражданские лица? Кто же прав, панове? Разберитесь.

В 1939 г. шансов противостоять Германии у Польши не было. В Польше немцы впервые применили принципиально новую тактику ведения войны – блицкриг. Его суть состояла в молниеносном концентрированном взломе обороны противника мощными автономными и самодостаточными танковыми соединениями, действующими в тесном взаимодействии с авиацией. Численность моторизованных пехотных частей, приданных танковым соединениям, позволяла в глубине этой обороны окружать части противника и захватывать стратегически важные пункты.

Немцы первыми в мире сосредоточили танки в мощные танковые дивизионы, которые, в свою очередь, объединялись в корпуса, способные создать существенное превосходство в технике при наступлении. Это давало ошеломляющий эффект даже при использовании массы легких танков, которые до 1942 г. Составляли костяк немецких танковых сил. Это предопределило исход сражений не только в Польше в 1939 г., но и в 1940 и 1941 годах в войне с Францией и СССР. В 1940 г. несравненно более мощная, нежели Польша, Франция, вместе с почти 300-тысячным экспедиционным британским корпусом, была разгромлена немцами за 5 недель.

Молниеносная победа над Польшей, с минимальными жертвами, буквально окрылила Гитлера и вселила в него уверенность в непобедимость руководимого им вермахта. Утверждения П. Вечоркевича о том, что Польша спасла союзников и СССР, просто несостоятельны. Как говорил русский писатель и дипломат Грибоедов, "свежо предание, а верится с трудом".

Развитие событий на польском фронте в сентябре 1939 г. свидетельствовало, что польская армия, не смотря на героизм отдельных воинских частей, не смогла оказать длительного "ожесточенного" сопротивления. Непосредственные участники военных действий в Польше несколько иного мнения о сопротивлении поляков, нежели Вечоркевич.

Лауреат Пулитцеровской премии американский историк и публицист Джон Толанд в своей книге "Адольф Гитлер" пишет, что "к утру 5 сентября польская авиация была уничтожена, а два дня спустя почти все из тридцати пяти польских дивизий были разгромлены либо окружены" (Толанд. Гитлер. С. 76).

Известный американский публицист и журналист Уильям Ширер, в 30-е годы работавший в Берлине и являвшийся очевидцем событий, описываемых им в книге "Крах нацистской империи", о польской кампании писал так: "На одном участке, когда танки неслись на восток через Польский коридор, они были контратакованы Поморской кавалерийской бригадой, и взору автора этих строк, посетившего несколько дней спустя участок, где разворачивалась контратака предстала отвратительная картина кровавой мясорубки… И сколь ни были мужественными, доблестными и безрассудно храбрыми поляки, немцы просто раздавили их стремительной танковой атакой…" (Ширер. С. 43).

У. Ширер отмечал стремительность немецкого наступления: "Примерно через 48 часов польские военно-воздушные силы перестали существовать, большая часть из 500 самолетов первой линии были уничтожены на аэродромах… Краков, второй по величине город Польши, пал 6 сентября. В ту же ночь правительство бежало из Варшавы в Люблин… В полдень 8 сентября 4-я танковая бригада достигла окраин польской столицы… За неделю польская армия была полностью разбита. Большая часть из ее 35 дивизий – все, что успели мобилизовать, – была либо разгромлена, либо зажата в огромные клещи, которые сомкнулись вокруг Варшавы… Польское правительство, или то, что от него осталось после непрерывных бомбардировок и обстрелов с воздуха самолетами люфтваффе, 15 сентября добралось до румынской границы. Для него и гордого польского народа все кончилось" (Ширер. С. 44-45).

17 сентября 1939 г. польское правительство покинуло страну. Утверждения, что правительство покинуло Польшу только в связи с вступлением на территорию страны частей Красной Армии, не вполне соответствует истине. В противном случае как объяснить тот факт, что еще 16 сентября 1939 г., когда не было никакой информации о намечаемом вступлении в Польшу Красной Армии, представители польского правительства вели с румынами переговоры о транзите во Францию. Более того, уже 3 сентября польский командующий Э. Рыдз-Смиглы отдал приказ: "Ориентировать ось отхода наших вооруженных сил… В сторону союзной Румынии и благоприятно относящейся к Польше Венгрии…"

По поводу утверждений, что ситуация в Польше, вплоть до 17 сентября 1939 г., контролировалась властями, предоставим "личные свидетельства", как предлагает "борец" с дезинформацией редактор журнала "Новая Польша" Е. Помяновский. Вот что пишет в своей книге "Человек человеку волк. Выживший в Гулаге" Януш Бардах, живший в 1939 г. в городе Владимире-Волынском: "10 и 11 сентября местная полиция и гражданские власти бежали… Внезапное бегство должностных лиц повергло город в анархию". Отец, напутствуя Януша, заявляет: "… На дорогах опасно, там кишат польскж дезертиры и украинские бандиты" (Бардах. С. 24)

Утверждения П. Вечоркевича о том, что 16 сентября польские офицеры на фронте открывали шампанское, "так как кризис на фронте был преодолен", лишены каких-либо оснований, кроме записей в дневнике полковника Копаньского. Действительно, 9 сентября польская армия нанесла удар по 8-й немецкой армии, а часть войск армий "Модлин" и "Познань" прорвалась в Варшаву, усилив ее гарнизон. но существенно изменить гибельную для Польши ситуацию это не могло.

Польский генерал Владислав Андерс в воспоминаниях "Без последней главы" о ситуации на 10 сентября 1939 г. писал так: "Положение наше весьма тяжелое. Польские части разбиты всюду. Немцы под Варшавой. Верховное командование выехало в Брест на Буге… Бои идут в предместье Варшавы" (Андерс. Без последней главы. Глава "Отступление").

О том, что положение польской армии уже к 12 сентября было безнадежным, свидетельствует следующий факт. 9 сентября 1939 г. девять французских дивизий 4-й и 5-й армий, не встречая сопротивления немцев, вторглись на территорию Германии. Но 12 сентября французы получили приказ "ввиду быстрого развития событий в Польше" прекратить наступление и вернуться во Францию (Мельтюхов. Упущенный шанс Сталина. С. 83).

Степень "ожесточенного и решительного сопротивления" лучше всего характеризуют реальные военные потери. Немцы в польской кампании потеряли убитыми 10,5 тысяч человек (0,6%) на 1 миллион 800 тысяч военнослужащих (можно даже согласиться с 16 тысячами (0,9 %), заявленными профессором). Поляки потеряли 66 тысяч убитыми из миллионной армии (6,6 %) (Мельтюхов. Упущенный шанс Сталина. С. 83, 108).

Если сравнить эти потери с потерями немцев и русских в 1941 г., то утверждения профессора об ожесточенном сопротивлении польской армии покажутся малообоснованными. Только за первые три недели войны против Советского Союза нацисты потеряли около 100 тысяч человек или 2,5 % от численности первого стратегического эшелона (4 млн. чел.). Советские потери были неизмеримо выше: 790 тысяч убитыми (25 %) из 3,1 миллиона, развернутых в первом эшелоне (Куличкин. Вставай, страна огромная! С. 19, 21).

В своих откровениях проф. П. Вечоркевич решил посрамить Наполеона, Бисмарка, не говоря уже о целом ряде немецких генералов и фельдмаршалов, признававших стойкость русского и советского солдата. О Красной Армии 1939 г. он заявляет: "Собственно, это была не армия, а какой-то сброд. Одетая в разношерстное обмундирование, с винтовками на веревках. Впрочем, это было свидетельством не низкого уровня советской промышленности, а царившего в Красной Армии организационного балагана. Одна из ее дивизий даже пошла на фронт в гражданской одежде". Вероятно, легенду об оборванцах из Красной Армии профессор взял из польской прессы 1919-1920 годов. Бывший узник польских лагерей Я. Подольский (Вальден) в своих воспоминаниях рассказал, как рождался этот миф ("Новый мир". № 5, 1931). Польские солдаты грабили и раздевали пленных красноармейцев с первых минут плена. Надо полагать, что красноармейское обмундирование было лучше, нежели у польских "жолнежов". Ну а потом переодетые в польское тряпье красноармейцы действительно представляли жалкое зрелище. Об этом свидетельствуют и многочисленные документы из российско-польского сборника "Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг.". Что же касается дивизий в гражданской одежде, то такие дивизии народного ополчения были в конце 1941 г. Относительно 1939 г. это весьма спорно. Профессор, вероятно, будет ссылаться на неких мифических очевидцев, которые видели "проклятых большевиков" в гражданской одежде. Известно, что у страха глаза велики.

А вот что говорит очевидец событий сентября 1939 г. уже упомянутый генерал В. Андерс. В своих воспоминаниях он так пишет о Красной Армии: "Я увидел огромное количество танков, бронемашин и артиллерии. Правда, большинство солдат было плохо обмундировано, кони тощие, хворые, транспорт и оружие не чищены, но в целом армия выглядела лучше, чем в 1920 г. Чувствовалась дисциплина и субординация". Вероятно, пану П. Вечоркевичу следует больше читать польских авторов.

Вместе с тем следует признать, что в 1939 г. СССР был не готов к войне с Германией. Сталин, понимая это, делал все, чтобы ее оттянуть. О низкой боевой готовности Красной Армии открыто писал в июле 1939 г. в своей статье "Гитлер и Сталин" упомянутый И. Ильин: "Наступательная война будет невозможна. Наивные люди, которые верят каждому слову советской пропаганды, часто дают невероятные описания красных вооруженных сил: и вот слышишь об "обученных резервах, количеством в 18 млн. человек, и о 13 млн. человек дополнительных резервов; о 40 000 летательных аппаратов, об исторически уникальном "паровом катке". Все это пропагандистские цифры и зарисовки, которые должны внушить уважение и которым трезвый знаток обстоятельств не доверяет". Самый главный нелицеприятный для СССР вывод Ильина заключался в том, что "обученные миллионы" не обучены, они лишь числятся на бумаге… Сталин об этом знает. Поэтому он не будет принимать участие в войне" (Ильин. Публицистика. С. 9-10). К сожалению, первые месяцы войны в 1941 г. подтвердили правильность прогнозов Ильина.

П. Вечоркевич утверждает, что, если бы Польша в 1939 г. начала войну "только против Советов – об этом говорит также опыт финской войны, – мы без больших проблем справились бы с этой агрессией. 17 сентября мы бы были на 150, а может, даже и 200 километров восточнее наших границ. Такая война шла бы уже на советской территории". Что можно сказать по данному поводу?

Это из той же "польской оперы" – "мы бы с немцами принимали парад победы на Красной площади". Профессор не первый, кто в мечтах и наяву пытался громить Россию. Чем это для них закончилось, общеизвестно Так, Наполеон вместе со 100-тысячным польским корпусом Понятовского сумел в 1812 г. войти в Москву, но потом, удирая восвояси, оставил в заснеженных поля России весь цвет своего воинства. Разгром поляков в союзе с нацистами или без них был бы предопределен.

П. Вечоркевичу рекомендуем также проштудировать исследование одного из крупнейших английских историков XX века профессора Джоффри Барраклоу "История в изменяющемся мире", впервые опубликованное в 1955 г. и признанное западным ученым миром глубоким философским трактатом.

Начинается это исследование следующим суждением автора: "Для меня русская победа под Сталинградом сделала необходимым полный пересмотр всей истории Европы. С величайшим замешательством я осознал, что три года исследовательской работы в английских и два года в германском университетах оставили меня практически невеждой в отношении истории стран Восточной Европы… И с еще большим замешательством я понял, что многие годы умудрялся учить истории (и довольно успешно, если судить по результатам экзаменов) немало одаренных студентов, не ошутив необходимости ликвидировать этот зияющий пробел" (Яковлев Н. 19 ноября 1942 г. С. 169) В исторической науке мировая величина, вероятно, потому величина, что способна признавать свои ошибки и постоянно учиться, несмотря на достигнутые степени.

Сошлемся также на мнение начальника штаба 4-й немецкой армии, наступавшей на Москву, генерала Г. Блюментрита, который писал: "Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои".