Текст книги "Восход Сатурна"

Автор книги: Владислав Савин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Капитан первого ранга Сирый Сергей Николаевич, командир БЧ-5 АПЛ «Воронеж».

       Голова гудит, хочется спать, точнее не так – спишь уже на ходу. Хорошо что завтра выходной, может отосплюсь за неделю. И хорошо что есть сопровождающие, молчаливые ребята, работа которых доставить мою тушку из точки А в точку Б. Это докование самое трудное что с нами случилось в этом времени.

       Поставили лодку в док, кто-то думал, отдохнем, это в походе все в напряжении, на контроле. А возле пирса и в доке уже можно на берег пойти расслабится.

       Щас! Собрание комсостава – по текущим задачам. Присутствовали все наши, и не только командиры БЧ, но и многие дивизионные, особенно по моей БЧ-5. А также контр-адмирал Зозуля (ему звание одновременно с нашим Михал Петровичем дали, за Киркенес), "жандарм" Кириллов, "партизанка Аня" за секретаршу, и все товарищи ученые, будущие светила и творцы Атоммаша.

       И начали нас вводить в ситуацию. А она интересная :

       Единственная в мире, пока, АТОМНАЯ подводная лодка.

       Единственная в мире, пока, ракетная подводная лодка (хотя и ракетных кораблей еще нет).

       То есть, никто из немцев для нас не противник. И если придет как в нашей истории через месяц линкор "Шарнхорст" – у нас забота будет одна: как эту жирную овечку в море найти и скушать.

       Французы еще с ним придут? Значит, стадо овечек.

       Но это пока. Как заметил Командир: у немцев новые разработки есть. Подлодки с турбинами Вальтера, и самонаводящиеся торпеды (правда, лишь по горизонту).

       Мне тут, как командиру БЧ-5 стало немного смешно. Отчего ведь все эти лодки с альтернативными движками после войны нигде не пошли (конец двадцатого века, топливные элементы, двигатель Стирлинга – это технологии совсем другие и сейчас недостижимые)? Атомарины уже появились? Так ведь малых и средних лодок, для внутренних морей, никто ведь не отменял – отчего их строили с теми же дизель-генераторами? Да именно потому, что очень уж неудачные попытки были – я вам рассказывал уже, про нашу серию, проект А615, по прозвищу "зажигалки"? Уж если фрицы так на эсминцах с высоконапорными котлами мудохаются – ой, мама, что же у них с этими крематориями плавучими будет, если строить массово, да в руки не многоопытной заводской команды, а матросов срочной службы?

       Но командиру виднее. И правильно он говорит – чтобы экипаж не расслаблялся. Короче – надо скорее готовить лодку к новому походу. Поскольку, пока мы тут и в строю – Север наш, господство на море, приди сюда хоть все четыре "Айовы" и пара американских авианосцев со всей мелочью. Наши здесь это отлично понимают, и флотские, и сам товарищ Сталин – вот почему нас и держат в боевом составе, а не разбирают погаечно для изучения.

       В наше время все было не то чтобы просто – но отработано, как по накатанной колее. Есть утвержденный документ для каждой боевой части и службы – "План-график ППО и ППР ТС (планово-предупредительных осмотров и ремонтов технических средств)", где помимо что, как и когда проводить, приведен перечень необходимых запчастей и расходных материалов. Представляешь дефектную ведомость – если что из строя вышло – и понеслось. А здесь, где на берегу нет ничего, ни опыта, ни спецов, ни оборудования – что делать? Если тут атомных подводных лодок в глаза не видали – и не увидят еще лет десять?

       Короче, что надо сделать за время докования, помимо регламентного ремонта? Это помимо моих обыденных забот – а их, поверьте, немало (пополнение топливом, откачка грязной воды и масла, восстановление ЗиП по возможности, планирование ППО и ППР в данных условиях – да мало ли что). Хорошо хоть заводские успели подготовиться – чем мы все тут занимались, когда готовились еще, в док? Ведь это в 2012 все было отлажено, и оборудование, оснастка, инструменты соответствующие на заводе были – по диагностике, резке и сварке и многое чего еще. Вот мы, еще когда план работ составлялся, список и приготовили – какая оснастка нужна. А местные уже думали – что есть, а что придется чем-то заменять.

       И все равно, ремонтников с опытом работы с АПЛ тут нет и быть не может. Значит, работать придется нам, экипажу, хотя бы на первом этапе. И обучать заводских – иначе будет полный завал. План пожалуйста – и не предварительные наброски, а конкретно, что, как, кто ответственный.

       Персонал готовить – это практически, еще один экипаж! Правда, не из моряков, а инженеров. Для ознакомления с работой "Передовой" советской техники. Тут "жандарм" с улыбкой заметил, что если не будет подготовлена замена то вам даже свадебку не сыграть и не заболеть.

       Даже с погрузкой-разгрузкой проблемы. Есть краны у пирсов, но пока работают на разгрузке конвоев, не хватает места в Архангельске, часть в Молотовске разгружают. Новые делать, специально под нас – так требования озвучить, что нужно, и лучше с заделом на будущее. Ладно, нам хоть "виселица" на причале (спецкран для погрузки баллистических ракет) не нужна – наш боеприпас можно и плавкраном грузить и выгружать, но все равно дополнительная оснастка требуется. Так ведь и ее у предков нет!

       Тем более, как нас обрадовали, создания нового вооружения на основе наших образцов, которые переданы, уже ведется и можно ждать, что опытную партию торпед мы получим очень скоро. Оказывается, были здесь такие работы еще в тридцать девятом, на основе парогазовой 53-39, но у нее шум глушил акустику наведения. А теперь тут срочно что-то удобоваримое из электроторпеды ЭТ-80, плюс схемотехника и чертежи немецкого "Цаункенига", плюс элементная база нового разлива (пока в основном радиолампы, но стержневые, принципиально иного типа, и керамика небьющаяся, а не стекло), плюс опыт и советы наших "регионовцев", и конечно же, вся та информация, что на наших компах нашлась. Бесспорно, эти торпеды будут все ж сильно уступать нашим фирменным, из 2012 года – так ведь это еще первый шаг! И мы будем первыми их испытывать – а после уже все лодки СФ, а может и других флотов. Кто будет учить наших предков работе с новым оборудованием? "Второй экипаж" – но если он справляться не будет тогда придется заниматься нам.

       -И последнее, это уже относится к самим командирам БЧ – завершил свое выступление Зозуля – надо подготовить доклады, с которыми выступить перед командирами других подводных лодок, сейчас пока обсуждается идея "Центра обмена опытом". Те знания что есть у Вас, необходимо передать командирам подводных лодок и БЧ. Ваш опыт, несколько ... специфичен, и не все что вы подготовите можно сообщить. Привлечем подводников, которые посвящены в вашу тайну, и они уже подскажут что можно говорить, а что не стоит.

       Следующие пару дней прошли спокойно, да сейчас кажется что спокойно и тихо. Разбирали часть оборудования вместе с инженерами, техниками, потом сбор всего назад и необходимое тестирование. Параллельно с этим шло обсуждение, что подготовить, что изготовить, почти у каждого нашлось, что сказать, что предложить, часто запросы перекрывались. Список всего абсолютно необходимого рос быстро. Но затем пришло протрезвление, вместе с направленными к нам местными инженерами – специалистами по тому, что можно сделать в этих условиях. И список начал таять, сначала сильно, а потом не очень, и эти простыни с объяснениями для чего эти детали нужны, и как их сделать с замечаниями инженеров, были переданы командиру.

       А потом навалилась учеба, днем учили пришедших инженеров, докторов. Причем пришлось рассказывать не просто, как это работает, с этим справлялись матросы, техники. Но вот с вопросами которые задавали ученики было труднее, тут начинал вспоминать и свой курс училища, и учебный центр, и что тебе объясняли битые опытом зубры, "этого в учебнике нет", впрочем сейчас никаких учебников еще нет. На некоторые вопросы ответ получался один, указывал на плакат сделанный кем-то из матросов, в рамочке под стеклом была на белом фоне выведана аккуратно надпись "ОГВ". Такие плакаты кочевали из одного отсека в другой, их начальство как баловство запрещало. И плакат исчезал из одного отсека и появлялся в другом.

       А по вечерам в аудиториях политехнического техникума собирались командиры и подводники с других лодок, находящихся в Северодвинске (таковых было пять, кроме все той же Щ-422 на заводе стояли в ремонте различной сложности К-2, К-3, С-101, Щ-402), и надо было рассказать с чем могут столкнуться подводные лодки, какие аварии, как их устранять, как тренировать команду. И надо было заранее подготовить материалы, согласовать его и уже с бумажкой с грифом для "ДСП" идти читать доклад – там и я сам выступал, и накапливал материал что представляли командиры других подводных лодок, обмен информацией шел в обе стороны. Их реальный опыт – ситуации, на которых нас учили сорок лет спустя.

       Самыми трудоемкими были тактические игры, на которых обыгрывались возможные ситуации и действия подводной лодки. Обучались взаимодействовать как лодки между собой так и с надводными кораблями. Играли почти всерьез – на планшетах наносили обстановку, смоделированную на основе командирских решений всех играющих сторон. Причем естественно, каждый игрок видел сторону лишь свою.

       Воскресенье единственный день когда еще можно было отдохнуть. Но и тут часто находилась работа. Вот и сейчас иду из класса домой, в квартирку выделенную для проживания, где завалюсь спать и буду думать о том что бы скорее в море. И та нагрузка в море уже не кажется такой тяжелой. Но чем больше сделаем во время этого докования, тем легче будет следующее.

       Обещали за неделю до выхода из дока дать неделю для отдыха.

Стадион Чикагского университета. 12 декабря 1942 года.

       Под западными трибунами спортивного стадиона Чикагского университета имелся просторный закрытый теннисный корт – его и отдали Энрико Ферми под установку.

       Реактор, который должен быть войти в историю, как сам первый, представлял собой громоздкое сооружение в несколько метров высоты, сложенное из графитовых кирпичей, брикетов урана и медных стержней, покрытых кадмием. Большинство "строительных материалов" изготавливалось непосредственно на месте, в соседних помещениях. Порошкообразный оксид урана прессовался в брикеты на гидравлическом прессе. Графитовые блоки выпиливались с помощью обычных деревообрабатывающих станков. Ученые внешне ничем не отличались шахтеров.

       В знакомой нам истории, центральные блоки состояли из чистого, металлического урана, в малом количестве, по краям же был уложен оксид урана. В этой реальности было несколько не так. Еще в октябре в университете Айовы, где химик Ф. Х. Спеддинг и его группа разрабатывали процесс восстановления урана магнием, случился пожар, причем погибла вся группа, и сгорело пол-университета. Следствие определило причину – нарушение техники безопасности при работе с горючими, легко воспламеняющимися веществами. Оттого, очень много ждали от альтернативного, "плутониевого" пути.

       После укладки каждого слоя кирпичей слоя поглощающие стержни осторожно извлекались, и проводились измерения. Но в отличие от той реальности, нынешняя стала необъяснимо меняться. Причиной стало, что некто в команде Ферми знал как пройдет эксперимент.

       Пришлось уложить на 10 слоев больше запланированных – только тогда измерительная аппаратура показала, что при извлечении управляющих стержней в реакторе сможет развиться самоподдерживающаяся ядерная реакция.

       Последние испытания начались с утра 12 декабря. Ферми, окруженный помощниками и гостями, командовал со специально выстроенного балкона запуском цепной реакции. Выдвижением регулирующего кадмиевого стержня занимался Вейл. Другой, аварийный кадмиевый стержень был поднят над самым колодцем в толще графита, и около него с топором в руках стоял Хиллбери: ему было поручено обрубить канат, державший толстый стержень, если понадобится срочно оборвать реакцию, но автоматический спуск не сработает. Группа молодых ученых, дежурившая в стороне с ведрами жидких солей кадмия, представляла последнюю линию спасения: они должны были влить в реактор содержимое своих ведер, если откажут все остальные меры безопасности.

       Среди наблюдателей находились и инженеры компании, проектировавшей плутониевый завод в Хэнфорде – если испытание окончится неудачей, проект превратится в кучу бесполезной бумаги.

       Ферми приказал удалить все кадмиевые стержни, кроме центрального. Одновременно он давал объяснения гостям, не отрывавшим глаз от щитов, где самописцы вычерчивали кривые интенсивности реакции:

       – Как видите, цепной реакции еще нет. Но вот мы поднимаем на несколько футов последний кадмиевый стержень – кривая идет выше, счетчики щелкают громче. Но это еще не цепная реакция. Мы не торопимся. Если нейтронов станет освобождаться слишком много, все мы взлетим на воздух. Но не бойтесь, по расчету взрыв исключен.

       Неизвестно, все ли гости и физики верили в надежность математических расчетов, но все заволновались, когда Ферми сказал, что подъем последнего стержня породит цепную реакцию. Теперь смотрели уже не на приборы, а на Ферми. Настал торжественный миг, Энрико вытащил последний стержень.

       И тут сработала система аварийной защиты, оказавшаяся установленной, как показалось сначала физикам, на слишком низкий уровень.

       – Ничего, страшного сейчас повторим, – Ферми улыбнулся, установка была приведена в исходное состояние, защита отрегулирована и эксперимент начался вновь.

       Энрико, снова вытащил последний стержень

       Реакция началась, но внезапно счетчики, счетчики защелкали громче. Один из ассистентов, которому было поручено следить за температурой установки, с тревогой произнес – "неконтролируемо поднимется температура в активной зоне"

       Проклятый стержень не хотел вставать на место.

       – Аварийная защита! – стержни аварийной защиты вошли на место, но щелканье счетчиков продолжалось.

       – Температура не снижается! – от конструкции стало ощутимо попахивать горелым деревом

       И тут Ферми допустил ошибку, едва не стоящую ему жизни – "Хиллбери!"

       Только ждавший этой команды ученый махнул топором – "Парни! Лейте! И быстро все отсюда – кадмий это яд!"

       Генерала, прибывшего через два дня, мало интересовала атомная энергия. Ему нужна была атомная бомба. Одним из разрабатываемых вариантов был обнаруженный учеными плутоний. Генерал хотел твердо знать, возможность его производства и сколько плутония нужно на одну атомную бомбу.

       – Вы говорите, что у вас почти все получилось, но не хватило определенной степени точности.

       – Да генерал, нам нужны более чистые материалы и более точная аппаратура. К сожалению, критическая масса в установке превысила расчетную.

       – А что значит у вас, ученых, определенная степень точности? У нас, у военных, ошибка в десять процентов – много. Не хотите ли вы сказать, джентльмены, что допускаете неточность в двадцать пять – тридцать процентов?

       В разговор вступил Сциллард. У этого человека "жилка уважения" к высоким военным чинам была не очень развита.

       – Наша оценка верна с точностью до двух порядков, генерал.

       Гровс высоко поднял брови:

       – Два порядка? Как это надо понимать?

       – Один порядок – десять раз, два порядка – сто раз,– хладнокровно разъяснил Сциллард.

       Генералу показалось, что его вышучивают. Но он сдержался.

       – Физика, кажется, называется точной наукой?

       – Тоже верно. Физика – точная наука.

       – А физические расчеты неточны?

       – А физические расчеты неточны.

       – Иначе говоря, вы мне предлагаете строить реакторы по производству плутония, существующие только в теории. И после провала уже второго эксперимента. Вы не находите, что в мире еще не существовало такого идиотского планирования?

       Диверсию не заподозрил никто. Чтобы ее осуществить, надо было представлять атомные процессы лучше, чем ученые «Манхеттена» – то есть, иметь у себя более продвинутую атомную программу. А это представлялось абсолютно невероятным.

       Кто сейчас в мире мог заниматься атомом? Британцы? Но они еще с сорокового года, передавали в США бесплатно, без всяких условий все свои военно-технические разработки, включая информацию и даже специалистов по своему ядерному проекту. А осенью сорок второго, в разгар "Битвы за Атлантику", находились в таком положении, что казалось бы, сама мысль чем-то не угодить дяде Сэму должна казаться им ересью.

       Германия? Все помнили, что именно Рейх был первой державой, начавшей работы в этой области, еще до войны, летом тридцать девятого. Как доносила разведка, немцы делали ставку на тяжелую воду, а не на графит. Но также было известно, что в Германии есть сразу три атомные команды: военные, ученые (во главе с Гейзенбергом), и совершенно уж неожиданно собравшиеся "непризнанные гении" под эгидой Министерства Почты (столь странный выбор понятен, если учесть что по этому ведомству в Рейхе проходила радиоэлектроника, а потому имелась достаточная научно-производственная база). Так может быть, одна из команд обратила внимание на графитовый реактор, и добилась неожиданного успеха?

       Прочих участников в расчет не брали. Достоверно было известно, что у русских никаких работ не велось еще летом сорок первого – и трудно было поверить, что страна, напрягающая все усилия, может позволить себе идти на столь большие траты, да еще добиться значительных успехов за короткое время. Возможности Японии, по промышленному и научному потенциалу уступающей любой европейской державе, даже Италии, вызывали лишь усмешку: страна, вкладывающая все ресурсы в третий военный флот мира, просто не потянула бы многомиллиардных затрат. В Италии, по утверждению маэстро Ферми, не осталось никого, кто мог бы поднять такой проект – и также остро не хватало ресурсов. Об оккупированной Франции можно было вообще не говорить, как и об игроках "второй линии" – Швеции, Швейцарии, Испании.

       Так значит, не диверсия, а неизвестный физический процесс?

       В канун Рождества в Вашингтоне в автомобильной катастрофе погиб сенатор Трумэн. Поскольку он был совсем уж незначительной политической величиной, никому не мешавшей (характерная деталь – в знакомой нам реальности о "Манхеттене" ему было сообщено лишь после смерти Рузвельта, уже в сорок пятом), то это происшествие прошло почти незамеченным. Как показало следствие, сенатор был в изрядном подпитии, и сел за руль – со всяким бывает, не повезло.

       А вот злодейское убийство коммандера Риковера вызвало много шума, особенно в военно-морских кругах. Сорокадвухлетний офицер Корабельного Бюро успел своей принципиальностью нажить множество врагов среди подрядчиков, да и чего греха таить, среди вашингтонских бюрократов. Ну а там, где крутятся и распределяются очень большие деньги, правит закон джунглей, и это будет еще мягко сказано! Так что полиция сбилась с ног, отрабатывая версии. И не вина полисменов и контрразведки, что они не могли знать истины – именно Риковера в другой истории заслуженно назовут "отцом американского атомного флота", с учетом того, что сделал, отстоял, буквально вытянул на себе лично он. Родившийся когда-то в Российской империи, в еврейской семье, эмигрировавшей в Америку перед той, прошлой Великой Войной – и достигший много исключительно своим трудом, талантом и упорством.

       Чтобы оценить, что он сделал – еще в начале пятидесятых, атомный реактор мощностью в тысячу киловатт (тысяча триста "лошадок", мощность электродвигателей большой подводной лодки времен войны, типа нашей К или немецкой XXI), занимал площадь в половину городского квартала. И не было никаких методов проектирования реакторов. Не было инженерных данных по поведению металлов в воде, одновременно под воздействием высоких температур, давления и радиации. Не было паропроизводящих ядерных установок. Вообще никто не делал паротурбинных установок для того диапазона температур и давлений в конденсаторе, который характерен для подводной лодки. А ряд компонентов высокотемпературного реактора требовали таких экзотических материалов как гафний и цирконий – а технологии их получения тоже не существовало! В нашей версии истории, эту бесценную информацию, если не всю, то очень многое, принес советским ученым экипаж "Воронежа". А что было делать американцам?

       Вы полагаете, этим в иной истории занимался частный бизнес? Три ха-ха! Это с каких пор честный (тьфу, частный) бизнесмен будет вкладывать свои кровные неизвестно во что? Нет, ну если правительство ему пообещает заплатить.. А с какой стати казне платить за то, что очень может быть, окажется пустышкой? Вы готовы рискнуть своей репутацией, кэптен Риковер? Готовы поручиться, что во-первых, это необходимо, во-вторых, это реально заработает? Понимаете, что если вы ошибетесь, вас конечно не расстреляют и не посадят, мы же не тиран Сталин – но вышибут со службы без пенсии и мундира? И тогда вам останется лишь застрелиться самому, оставшись без средств к существованию – нет, конечно, очень многие офицеры Бюро, уходя в отставку, быстро находят теплые места в корпорациях, но только не вы, кэптен Риковер, ведь среди бизнесменов в вашей сфере наверное не осталось никого, кому вы в свое время не отдавили ноги, выхватив изо рта жирный кусок? Вы убеждены в своей правоте – веря собственной инженерной интуиции и расчетам? Что ж, поверим и мы – но помните, если вы все же окажетесь неправы...

       И ты сумел пройти этот путь сам – напрягая и приводя в движение многих, ставя задачи, выбивая финансирование. Уже в 1954 был готов мощный реактор, умещающийся в корпус подводной лодки "Наутилус", диаметром всего восемь метров! Ты будешь на своем посту, по сути командиром БЧ-5 всего американского атомного флота, до 1982 года. И умрешь, в иной истории, полным адмиралом, кавалером всех мыслимых наград, в 1986.

       Так что, спи спокойно, Хайман Джордж Риковер. Ты действительно был Великим Адмиралом. Вернее, стал бы им. И страна, где среди Власти много таких как ты – действительно, могла бы править миром. Таких как ты – а не сторонников толерастии, биржевых воров и надувателей пузырей. Но как говорят у вас, в Америке – ничего личного, это ведь просто бизнес.

       Убийц так и не нашли. Хотя крови корпорациям испортили немало – раскрыв заодно с полдесятка громких коррупционных дел.

       Судоплатов по возвращении получил Звезду Героя. Но эта новость так и осталась в Америке неизвестной – по понятным причинам.

       Он помнил приказ товарища Сталина. После Победы обязательно должны найтись немецкие документы, однозначно указывающие на операцию Абвера или СД – а все, кто мог бы в Германии их опровергнуть, должны быть мертвы. Только тогда "Полынь" будет завершена и забыта. И никто из вас никогда не расскажет он ней.

       Москва, Кремль.

       Дорогой товарищ Сталин. Считаю своим долгом сообщить Вам, что я не верю в успех предстоящего наступления. У нас недостаточно сил и средств для него. Я убежден, что мы не сможем прорвать немецкую оборону, и выполнить поставленную задачу. Что вся эта операция может закончиться катастрофой, что такая катастрофа вызовет неисчислимые последствия, принесет нам потери, вредно отразится на положении страны, и немцы после этого будут не только на Волге, но и за Волгой. Генерал-майор Вольский В.Т., командир 4 механизированного корпуса.

       (письмо подлинное. Было отправлено в середине ноября).

       – Доброе утро, товарищ Сталин! – молодцевато щелкнул каблуками генерал-полковник.

       – И вам тоже, доброе, товарищ Василевский, – ответил ему хозяин кабинета, – вы проходите, присаживайтесь...

       – Есть! – коротко выдохнул генерал и сел за предложенный ему стул.

       – Так вот, товарищ Василевский, – продолжил Сталин, – у меня к вам небольшая просьба. Не могли бы ознакомиться с одним письмом... – и протянул ему пару листков необычно белой бумаги.

       Генерал на некоторое время полностью погрузился в чтение и даже по его окончании не сразу начал говорить, явно стараясь потянуть время.

       – Что я могу сказать, товарищ Сталин? – его собеседник неторопливо и тщательно старался подобрать нужные слова, – только то, что не ожидал такого от генерал-майора Вольского.

       – А чего вы ожидали?

       – Ну-у, может быть, беспокойства за вверенный участок фронта или вопросов по полноценности МТО, но такой вот откровенной паники...

       – Не ждали! – не спросил, но подтвердил Сталин.

       – Да, не ожидал! Но он же советский человек и, несмотря на все наши неудачи, не может не стремиться приблизить Победу. А тут...

       – Полное неверие в нее? – уточнил Сталин.

       – Нет, не сказал бы, что ПОЛНОЕ неверие, но вот с положением под Сталинградом – он хочет выдать желаемое за действительное...

       – А желает он поражения Красной армии, не так ли? – вкрадчиво уточнил самый главный человек в стране.

       – Нет, не поражения, а... скажем так – неучастия в нем!

       – А какая тут разница? – с удивлением спросил Сталин

       – Может и небольшая, но она в том, что он не "изменник Родины", а просто перестал верить в успешность наших действий. Поэтому, наилучшим выходом из ситуации была бы отправка Василия Тимофеевича в тыл, для небольшого отдыха. Но, к сожалению, он возглавляет мехкорпус, который является главной ударной силой нашего прорыва на Сталинградском фронте. И его замена в такой ответственный период может, в конечном счете, снизить общую боеготовность этого ключевого подразделения. Поэтому...

       – Лютше сам товарыш Сталын прочыстыт ему мазги, не так ли? – намеренно утрировав кавказский акцент, с некоторой иронией закончил он фразу.

       – Не уверен, товарищ Сталин. Лучше было бы...

       – По дружески, за рюмкой "чая"...

       – Ну, тут уж как получится. Может и с французским коньяком, трофейным, разумеется – если повезет. Главное, чтобы он САМ решил – стоит ли ему оставаться на посту или лучше передохнуть. И... можно вас попросить, товарищ Сталин?

       – О чём, товарищ Василевский?

       – Могу ли я взглянуть на оригинал письма? А то меня как-то смущает, что явную и весьма качественную фотокопию смогли отпечатать на простой бумаге, причем такой, какой я никогда еще не видел.

       – Хм-м-м? – Сталин замер и на несколько секунд окутался клубами дыма, извергаемого из его трубки. Василевский молча ждал.

       – Хорошо, товарищ Василевский. Тогда я хочу задать вам один вопрос...

       – Слушаю, товарищ Сталин!

       – Сколько времени еще вы можете пробыть здесь, в Москве, без ущерба для дела – день, два или три?

       – Все зависит от того, чем мне предстоит заниматься, – осторожно ответил генерал.

       – Берите по максимуму, – сразу уточнил Сталин.

       Василевский немного задумался и сказал:

       – Двое суток.

       – Хорошо, товарищ Василевский. Тогда я вас хочу предупредить, что сведения, которые вы хотите узнать, относятся к категории "ОГВ" со всеми вытекающими...

       Генерал невольно сглотнул, но ответил решительно:

       – Я и так забит такими до отказа, товарищ Сталин, но для лучшего исполнения своих обязанностей считаю НЕОБХОДИМЫМ с ними ознакомится!

       – Даже если они перевернут все, что вы до сих пор знали? – уточнил Хозяин.

       – Даже и тогда! – несколько помедлив, сказал генерал.

       – Хорошо – бросил Сталин и подошел к телефону.

       Вошел лейтенант НКВД, держа в руках что-то похожее на большую папку, планшет или маленький чемоданчик. Странным было еще то, что от этого предмета отходил электрический провод с вилкой. Сталин кивнул, лейтенант поставил "планшет" на стол, подключил шнур, откинул крышку, что-то сделал внутри.

       -Покажите товарищу Василевскому. Пока – только экстракт, кратко. И я посмотрю. Вы, товарищ Василевский, надеюсь хорошо помните все события на Сталинградском фронте, начиная с августа месяца? Увидите различия?

       На крышке прибора была карта – цветная, светящаяся изнутри! Дата в верхнем правом углу – положение на 23 августа 1942. И вдруг значки на карте пришли в движение! Синие, красные стрелки – направление ударов. Иногда карта сменялась на короткое время кадрами кинофильма или текстом (в последнем случае все замирало до тех пор, пока лейтенант не нажимал на клавишу).

       И обстановка разительно отличалась от знакомой Василевскому! Там немцы сумели ворваться в город, и зенитчицы 1077 полка, успешно задержавшие их, погибли все. Тракторный завод, где даже под снарядами продолжался ремонт танков, там стал полем боя. Наши войска были прижаты к берегу на трех крошечных плацдармах. Наши атаки с севера отбивались немцами – и последняя тоже, 26 октября. Когда, как Василевский хорошо помнил, фашистов отбросили от северной части Сталинграда, объединившись с городским плацдармом. Бои в городе тоже шли по-другому – немцы не были оттеснены от Волги. И группировка противника была заметно меньшего размера!

       Вот и "Уран". 19 ноября, дата та же самая. Но диспозиция сильно отличается: на флангах меньше румын и больше немецких дивизий. Письмо Вольского, то самое. Причем как ни грустно, имеющее оправдание – танкисты Четвертого мехкорпуса в большинстве и пороха не нюхали, не имели опыта. Василевский вынужден был признать, что отчасти Вольский был прав: бросать такой корпус против подготовленной немецкой обороны – не вышло бы ничего хорошего. Помогло то, что воевать Вольскому пришлось с румынами – ну а после он уже почувствовал вкус победы. Операция по окружению прошла по знакомому плану, вот только со сдвигом на день, ну да немцы оказывали куда большее сопротивление, чем румыны. А корпус Вольского – проявил себя очень даже хорошо!

       Бой у Котельникова: вместо уничтожения немецкой Шестой Танковой дивизии – разгром нашего Четвертого кавкорпуса?? И продвижение немцев с румынами за реку Аксай? Это при том (генерал-полковник точно знал), что после истребления немецкой дивизии, оборона Четвертой румынской армии просто распалась, румыны бежали, бросая технику и обозы. И кавкорпус не знал, куда девать пленных – переловить всех было решительно невозможно, но то, что Четвертая армия румын перестала существовать как организованная сила – было абсолютно достоверно!

       Стоп! Изображение замерло. На дате 5 декабря, сегодняшнее число.

       -Это не фантазия, не сказка, товарищ Василевский. Все это произошло – в ином времени. Этот прибор был сделан в 2010 году. И показывает нам – то, что случилось у наших потомков. Их история полностью совпадала с нашей – до лета этого года. И изменения произошли исключительно оттого, что мы были предупреждены и сумели что-то улучшить. А вот что будет дальше? Потомки высказали интересную гипотезу – что время как река, разветвляется, становится параллельным. А значит, история нашего мира еще не написана. Но мы знаем, с некоторой точностью, что должно произойти – планы, закономерности, намерения сторон остались те же. Хотите взглянуть, что было дальше в том мире?