Текст книги "Трое в «копейке», не считая зайца Митьки"

Автор книги: Владислав Крапивин

Соавторы: Александр Кердан,Сергей Аксёненко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

17.07. Справа от нас промелькнул (идем на большой скорости) мемориальный комплекс «Рыленки». Что это за мемориал, кому посвящен? Не знаем. Наше нелюбопытство вовсе не сродни тому, о котором говорил поэт («русские люди ленивы и не любознательны»), – просто очень торопимся домой.

17.20. На подъезде к государственной границе белорусы содрали с нас еще 87 российских рублей («за проезд по хорошей дороге»).

17.27. Мы на границе. Из радиоприемника льется песня «Любэ»: «Едем мы на Родину…» Такое совпадение. На спидометре 4727 километров.

17.30. Заправляемся за родные «деревянные». 30 литров – 222 рубля. «Воздух Родины, он особенный, не надышишься им…» Накрапывает дождь.

18.45. Проехали Смоленск. На подходах к нему дожевали минские пирожки с капустой, любезно предоставленные нам Кларой Васильевной – свояченицей В. П., мамой С. С. Запили их апельсиновым соком из пакета, купленным на границе. По мнению С. А., дороги смоленские ничуть не хуже белорусских, и это радует сердце.

Но у ровных дорог есть свой недостаток – убаюкивают.

В. П. назвал это «оцепенением дороги». Оцепенели все, кроме С. А., которому надо вести «Лайбу» вперед через поливший с новой силой дождь и невзирая на посапывание команды.

19.00. «Эх», – тяжко вздохнул Командор, вспомнив форшмак (еврейское национальное блюдо), которым нас потчевал С. С. На раздумья о еврейской национальной кухне натолкнула В. П. цена бензина на оставшейся позади заправке:

7.40. Несколько километров говорим о национальном вопросе. Разговор несколько отвлекает от серой и сырой российской действительности. Последнее слово осталось за В. П., заметившим, что сам форшмак скрасил бы эту действительность куда лучше всех наших слов.

19.10. Город Сафоново. Температура за бортом, похоже, падает. Остановились у леска на раздрызганной обочине. Изо рта клубами валит пар. Небесные слезинки, наблюдаемые нами на земле Белоруссии, превратились в плач навзрыд небес России.

20.12. Проехали деревню Урюпино. Ассоциация с городом Урюпинском. Там родился общий друг С. А. и А. К. – полковник Дмитрий Сергеевич Блохнин, к сожалению, ныне покойный. Не выдержало сердце, как только снял портупею и сделался пенсионером… Это как пояснение тем, кто считает, что военные зря так рано уходят на пенсию. И еще одна ассоциация к мыслям А. К., тоже теперь «запасника»…

20.50. Проехали поворот на Угру. До места исторического противостояния русских и татар на берегах этой реки восемьдесят километров.

Неужели раньше люди были мудрее? Подошли к реке две рати, посмотрели, что одной с другой не сладить, постояли друг против друга и разошлись без кровопролития. Раз невозможно одержать победу, для чего кровь проливать – жизнь дороже разорванной ханской басмы! Впрочем, и в наше время был случай такого же противостояния – Карибский кризис. И у Хрущева, и у Кеннеди хватило ума не нажать кнопку. А то вряд ли мы путешествовали бы теперь…

21.20. Дождь измотал всех, даже неутомимого С. А. Поэтому раньше обычного остановились на ночлег в придорожной корчме (мотелем ее не назовешь) – чуть-чуть не доезжая города Гагарина. Отдали 180 рублей за три кровати в неотапливаемой комнатке на втором этаже. За окном шумит трасса, по крыше барабанит дождь. 305 рублей заплатили за ужин. Традиционная разгрузочная поллитра и пиво. Тут же гуляет какая-то шумная компания из окрестной деревушки.

Пьяная молодая тетка пристает к нам с просьбой выпить за ее здоровье по стакану самогонки собственной выделки (разухабисто сообщает, что у нее день рождения). Пить с ней неохота. Особенно когда смотришь на ее десятилетнего сынишку – он тоже здесь, насупленно наблюдает за весельем мамаши. Что ждет мальчишку в этой жизни? Да, такие вот «крапивинские персонажи», которых мы не раз видели на пути, заставляют вновь и вновь думать о завтрашнем дне России. Впрочем, думай – не думай, а как поможешь каждому бесприютному пацаненку?

Хмурая продавщица говорит веселящейся мамаше:

– Ты лучше бы шоколадку сыну купила…

Та не реагирует, вновь глотает из стакана мутное пойло. Весело подвывает:

– Хорошие вы мои-и…

Шоколад покупает и украдкой сует мальчишке С. А. Он, невзирая на его боевое прошлое, самый чувствительный из нас…

С невеселыми мыслями поднимаемся по недостроенной винтовой лестнице из железа в свою «каюту» и засыпаем как убитые. Рокот автострады звучит колыбельною песней…

ЧЕТВЕРГ, 31 мая

6.30. Проснулись рано – от сырости и того же рокота за окном, но почувствовали себя намного бодрее. О, великая спасительная сила сна! Завтрак: дежурная яичница и кофе.

7.30. Не мешкая двинулись в путь. На спидометре 5002 километра. Ворчим на непогоду. Дождь не перестает. «Последний день весны похож на осень», – изрек А. К. В. П. размышляет о загадочном русском экстриме – гальюне во дворе. «Это же сверхромантика», – так определяет он его суть. Но тут же добавляет, что от такой сверхромантики лучше уж прямо на обочину. Там, по крайней мере, ближе к природе.

8.00. Въехали в Московскую область. Число машин на дороге резко возросло: много иномарок… На замечание А. К.: «Вот «Мерседес», как пуля, просвистел…» В. П. выдает очередное стихоотражение окружающей нас ситуации:

 
Вся погода дождями издрызгана —
Вместо солнышка кажет нам дулю.
И свистят «Мерседесы», как пули,
Обдавая нас грязными брызгами.
Но мы плюнем вдогонку любому —
С каждым метром все ближе мы к дому.
 

8.22. С. А. ругает ельнинские дороги. Они и в самом деле дрянь! А. К. и В. П. из солидарности с капитаном автопробега пишут следующие строки:

 
Под Ельней все пути изрыты,
Как будто здесь прошли бои
Или чеченские бандиты
Фугасы ставили свои.
Но, проложив путь по атласу,
Мы едем прямо на восток,
Нас не задержат ни фугасы,
Ни развороченный мосток.
 

8.30. Солидарности хватает ненадолго. В. П. предлагает А. К. отхлебнуть из заветной фляжки, тот отказывается. Их легкое препирательство завершается, как обычно, виршами:

 
Нас слабит рифмами давно,
Но рифмы эти все… плохие,
Но и дороги-то в России,
Увы, спокон веков г….!
 

9.05. Проезжаем поворот на Кубинку – место четырехлетней учебы А. К. в Военно-политической академии имени В. И. Ленина. (Заяц Митька с удивлением замечает, что бюст Александра Борисовича у дороги почему-то еще не поставлен. А может быть, поставлен, но уже украден охотниками за цветным металлом.) Здесь же единственный в мире музей бронетехники. Кстати, в ВПА вместе с А. К. учился и Олег Черемных, наш минский друг…

Пошел разговор об армейских делах, о профессиональной подготовке военных.

С. А. заметил, не отрываясь от руля:

– Посмотрите, мы едем по той дороге, по которой в сорок первом шли к Москве немцы. И везде – мемориалы погибшим. А погибшие эти – в большинстве своем люди невоенные: ополченцы, студенты-бауманцы, десятиклассники-добровольцы… Неужели и сегодня, если придется, мы будем интеллигентами в очках заслоняться от нашествия?..

Тут подал голос Митька:

– Вам, полковники, только войну подавай!

– Нет, дорогой заяц! – ответил С. А. – Мы, люди военные, войну как раз больше всех и не любим. Потому что знаем, какая она. Как там у Бисмарка? Грязь, пот, кровь, железо… Оттого и болеем за армию: воевать должны люди умелые, специально тому обученные…

– Договорились же: ни слова о политике… – буркнул Митька, но на сей раз как-то неуверенно.

9.15. Проезжаем поворот на город Голицыно и одноименную железнодорожную станцию, на которой, по словам А. К., прямо в поезде умер Антон Макаренко – писатель и педагог. Сердце не выдержало.

– Кстати, странная метаморфоза произошла с фамилией этого писателя, – подал голос В. П. – В пятидесятые годы, я помню, все говорили «Макаренко». И моя мама его так называла, она с ним встречалась однажды. В двадцатые годы она с другими вятскими комсомольцами собирала по перронам беспризорных пацанов, а Антон Семенович приезжал принимать их для своей колонии… Почему он потом превратился в «Макаренко»?

– Это же украинская фамилия, – возразил А. К. – Там всегда такие ударения. Мы же говорим «Аксёненко», а не «Аксененко» К тому же «Макаренко» от слова «Макар».

– А «Короленко» от слова «король». Никто же не говорит «Короленко». Или у меня есть знакомый Денисенко. Почему не «Денйсенко»? Нет, дело не в украинских традициях, а в наплевательском отношении к именам писателей, в отсутствии культуры…

– Ну а почему во множественном-то числе? – неуверенно возразил А. К.

– Потому что есть еще один очень яркий пример. С другой, вполне русской фамилией. То и дело вижу передачи про Горького, где все ведущие, даже литературоведы, обзывают Алексея Максимовича Пешковым. Ради проверки спрашиваю учителей, библиотекарей: «Как настоящая фамилия Горького?» Все как один «Пешков»! Да вы что, господа-товарищи литераторы! Горьковские книжки-то все-таки надо читать, хотя бы по долгу службы! «Детство», «В людях»… Там же то и дело ударение в фамилии стоит. Специально! Пешков! И сам Горький писал (в восьмой главе «Детства»), что «Пёшков» – это неправильно. Следует уважать классиков. А то ведь в конце концов появятся «Гоголь» и «Пушкин»…

А. К. больше не спорит. Потому как ударение – аргумент весомый.

9.30. Заливаем в баки бензин по просьбе С. А. на заправке «Татнефти» – корпорационные пристрастия. Тридцать пять литров здесь стоят 270 рублей, а на спидометре у нас 5166 километров.

10.05. Мы движемся по МКАД. На встречной полосе наблюдаем пробку, вызванную аварией. Сотни машин на протяжении десяти километров.

10.15. В Командоре вновь просыпается поэтический зуд:

 
Ох, как хочется, чтобы травку
Озарил хоть случайный луч,
Но унылые автозаправки
Зябко мокнут на фоне туч.
О, какое паршивое лето!
Шум и плеск на дорогах сырых.
И в обочинных туалетах
Дует холодом в зад из дыры…
 

Митька хихикает, но потом замечает, что упоминание про зад, которому неуютно в пути, становится в стихах поэ-тов-путешественников навязчивым.

Но что поделаешь, раз такова дорожная специфика! Дома насладимся цивилизацией…

10.40. Слышим по радио Москвы штормовое предупреждение. Разверзлись хляби небесные… Между тем выехали на Горьковское шоссе.

– Ливень страшный, как МКАД, – говорит А. К.

Капитан «Лайбы» тем временем убеждает нас ехать домой неизведанным путем – через Владимир, Горький, Казань…

11.00. Деревня Новая. Вдоль обочин выставка-продажа эмалированных тазов.

11.05. Проехали поворот на Монино. Здесь уникальный музей авиатехники и проходят воздушные парады. Навстречу по шоссе несется группа рокеров (человек двадцать пять или тридцать, если это «человеки») в черных кожаных куртках и нацистских шлемах с рожками. На некоторых мотоциклах черные флаги…

11.25. Город Ногинск. Где-то недалеко Петушки. Говорим о повести Венедикта Ерофеева «Москва – Петушки». У В. П. впечатление горькое, у остальных – никакого: не читали…

11.43. Обедаем в таверне. За шашлык, если так можно назвать куски политых кетчупом сухожилий, содрали 321 рубль. (А. К.: «Предупреждал же, что ничего хорошего из этого не выйдет…»)

Впервые за дорогу «проявили элемент потери бдительности» – оставили машину с вещами незапертой да еще и с ключом зажигания. Но обошлось…

12.10. Одну за другой преодолеваем три реки: Клязьму, Шерну и Плотню. От дома А. К. проехали уже 5000 километров.

12.15. Город Павловский Посад. В. П. утверждает, что здесь испокон веку делали всякую металлическую утварь: вилки и ножи. Даже для двора его императорского величества. А еще – замки с секретами…

Вспомнили: сегодня день рождения Константина Георгиевича Паустовского. Ему исполнилось бы 109 лет.

Митька завозился под локтем у В. П., напоминая, что добрые даты не вспоминают всухую…

12.27. С интервалом в три минуты переезжаем реки Большую и Малую Дубну. Между ними – поворот на Орехо-во-Зуево, город, известный нам со школьных времен как центр борьбы рабочего класса за свои права. К чему эта борьба привела – тоже известно. А. К. и В. П. почему-то хором вспоминают фразу Шарикова из «Собачьего сердца»: «Пожалуй, я выпью водки…»

12.35. Деревня Киржач, стоящая у реки с таким же названием…

12.38. Дорожная отметка «100». Знаменитый сотый километр – зона оседлости девиц легкого поведения, диссидентов и вообще (по мнению В. П.) всех порядочных людей, выселенных из столицы. Тут же граница города Покров. Герб – лев с крестом в лапах, а подо львом – река. Слово «Покров» вызывает у нас очередные приятные воспоминания, ибо на Покрова Пресвятой Богородицы в давнем тридцать восьмом году в славном сибирском городе Тюмени родился Командор (как тут не порадоваться за отечественную словесность?).

12.54. Широко известные Петушки. Навстречу снова целая бригада рокеров. Такое впечатление, что у них сегодня где-то шабаш. Вот и слетаются, как воронье… А впрочем, что это мы о них так? Нам-то они ничего плохого не сделали! И все-таки рогатые каски, черная униформа хороших мыслей не вызывают…

13.00. По предложению С. А. заехали «поспать» на какую-то дорогу в стороне от тракта. Поспать не удалось. Дорога оказалась военной (ведущей к какой-то воинской части) и поэтому страшно разбитой, вся в торчащих из бетонных плит арматуринах. Немудрено, что мы почти сразу же пробили колесо. А поскольку две колеи были единственным путем для проезжающих военных авто, нам пришлось почти съехать к самому кювету и ремонтироваться в «положении неустойчивого равновесия».

Поблизости оказалась деревня Липна, что вызвало ассоциацию «влипли».

А. К., которого во время ремонта (по его мнению) больше всех кусали комары и мошки, напомнил старый тост про мальчика, который искал приключения на свою задницу, в результате чего эта последняя у него отвалилась…

(«Опять! – саркастически хмыкнул Митька. – Хоть бы девочки постеснялись. – И тряпичной лапой прикрыл от нас пластмассовую Настю.)

Пока менялось колесо, В. П. вел видеосъемку, пряча камеру при появлении каждого человека в погонах, дабы не заподозрили в шпионаже. Кроме того, он героически качнул несколько раз колесо и предложил себя в качестве подпорки для сползающего в кювет авто (если, конечно, его, т. е. Командора, еще раз накормят шашлыком). Когда же ему объяснили, что подпоркой быть опасно, ибо уральская (русская) литература может понести непоправимую потерю, В. П., не прекращая съемки, яркими словесами набросал для нас эскиз памятника нерукотворного самому себе…

Все это «веселье» заняло минут сорок и вымотало всех, но спать расхотелось!

14.00. Хотели заправиться. Передумали. Ищем шиномон-тажку.

15.00. Не доезжая Владимира, нашли автомастерскую. Бортуем шину, проверяем развал колес, в одном из них меняем подшипник. Все удовольствие стоит 202 рубля. Купили колбасу, хлеб и минеральную воду (62 руб.). Продолжаем движение, размышляя о том, что трудности нас только сплачивают, хотя мы совсем не против, чтоб впредь их было поменьше…

15.13. По приказу полковника запаса Сергея Аксененко на небе впервые за сегодняшний день появилось солнце. А мы тем временем переехали реку Колокшу (почти название племени индейцев из Русской Америки, описанного в романе А. К.). Через пять минут миновали поворот на город Гусь-Хрустальный и на Муром – родину Ильи Муромца и Александра Николаевича Маурова – поэта-фронтовика, наставника А. К. и друга С. А.

Кстати, Александр Николаевич вполне мог бы составить компанию писателям-маринистам Урала. В. П. давно предлагает создать такой клуб, а Мауров больше четверти века проплавал на судах торгового флота. Кстати, так же, как наш общий друг художник и писатель Евгений Иванович Пинаев.

15.30. Въехали во Владимир. Небольшая экскурсия (без гида) по улицам. Главный проспект – имени Ленина, Золотые ворота, купола неизвестных нам церквей. Узнавать, увы, нет времени (мы его потеряли, ремонтируя «Лайбу»). Но все-таки ауру старинного города успели ощутить. «Славен град Владимир…»

15.55. Выехали из Владимира и движемся в сторону Нижнего Новгорода. Переезжаем реки Рпень и Нерль.

16.10. Сделали короткую остановку, чтобы хоть издали полюбоваться храмом Покрова на Нерли, одним из красивейших на Руси.

В. П. сказал, что каждый раз, когда он смотрит на это чудо, в душу к нему приходит покой. Пусть на короткое время, но обязательно приходит…

16.21. Снова оказываемся в сильнейшем ливне. «Вода, вода. Кругом вода…» Это не песенный образ, а реальность, так как именно в данный момент мы переезжаем через реку Клязьму.

16.40. Еще одна речка Чёрная на нашем пути. Рассуждаем, сколько же таких речек в России! Все это наводит на грустные аналогии («Не занята вакансия поэта… Она – опасна, если не пуста!») И вообще, у нас давно уже создалось впечатление, что в «копейке» постоянно витает дух и Пушкина, и Есенина, и Паустовского – всех, о ком говорим в эти дни, с кем встречались во время дороги… Рассуждаем о роли поэта и его предназначении в России. А потом, чтобы как-то снизить пафос всего сказанного (Митька уже хихикает), сочиняем просто замечательные (по мнению В. П.) строчки:

 
Вновь Черная речка…
Средь этого леса,
Возможно, блуждают
Потомки Дантеса…
 

И далее – про раненого поэта (в данном случае не Пушкина, а другого Александра…) и попытки сотоварищей спасти его с помощью приложенного к ране подорожника. Но сам А. К. уверен, что ему нужно более радикальное средство…

16.45. С. А. остановился на обочине и прямо за рулем задремал. Вспомнился кадр из фильма «Семнадцать мгновений весны» («Штирлиц знал, что ровно через пятнадцать минут он проснется и поедет дальше»…)

17.00. Продолжаем путь. Говорим о смысле жизни («Митька, не ехидничай!»).

Интересными показались суждения В. П. Он считает, что смысл заключается в посильном участии каждого разумного существа в построении гармоничной, законченной в своем совершенстве Вселенной.

«Поскольку в этом процессе участвуют разумы бесконечного числа миров и на протяжении бесконечного времени, то вклад каждой личности (в том числе и мой собственный) в такое строительство весьма невелик, но ничего иного предложить нельзя, ибо при всякой иной трактовке смысла жизни неизбежно возникает вопрос: «А зачем?»

17.30. Заправка. 30 литров – 210 рублей. На спидометре 5509 километров. С. А. забыл сдачу 150 рублей в окошечке автозаправки. После колебаний и споров решили все-таки вернуться. Вопреки ожиданиям, сдачу нам отдали сразу и без упреков.

С. А. резюмировал сей инцидент фразой: «Все задержки на пути нас от чего-то нехорошего уберегают…» Может быть, и правда: ведь молятся же за нас дома… С другой стороны, все сегодняшние проколы: и забытая сдача, и незапертое авто – это не что иное, как последствие того самого оцепенения дороги, о котором мы размышляли вчера. Попросту говоря, все вместе и каждый в отдельности начинаем уставать.

17.40. Проехали поворот на Мстёры, где музей лаковой миниатюры. Именно такие миниатюрки-портреты служили героям романов В. П. и А. К., путешествующим по Мировому океану, вместо фотографий их любимых. Но опять пролетаем мимо…

17.45. У деревни Лихая Пожня застигнуты лихим ливнем. Через несколько минут въезжаем в город Вязники, рифмуя:

 
Здесь, у Вязников, на небе вновь дыра,
Из нее хлестнуло, словно из ведра…
 

Митька, дувшийся на нас некоторое время, теперь находчиво добавляет:

 
И, конечно, для сугрева нам пора
Из бутылочки немножко… та-ра-ра…
 

Приходится «немножко та-ра-ра». За облаками начинает (по мнению Митьки) угадываться солнышко.

С. А. ругает плохие дороги, одновременно радуясь тому, что во Владимирской области их все-таки реконструируют.

18.25. Последний во Владимирской области населенный пункт – город Гороховец. Почему-то вспомнился Паустовский и его высказывание: «Скитания – это путь, приближающий нас к небу…»

18.35. Въехали в Нижегородскую область. Переезжаем реки: Ремна (ремня ей надо!) и Сейма (очевидно, польского). Начинается отличная дорога, которую чуть-чуть омрачает дождь (все так же, стеной) и вид побывавшей в автокатастрофе иномарки, которую везет в своем кузове идущий впереди грузовик. Зрелище не из приятных. Естественно, возникают мысли о бренности. Митька опять намекает, но его деликатно приостанавливают.

С. А. рассказывает, что во Франции, в городе Сен-Пьер-Лафель, дорожная полиция обязывает водителей, нарушивших правила движения, смотреть кинопленку с отснятыми катастрофами и авариями. По оценке специалистов, эта мера оказывает куда большее воздействие на нарушителей, чем самые громадные штрафы.

19.18. Нижний Новгород. Из-за дождя мы не можем его осмотреть, поэтому на всем ходу проскакиваем и движемся в сторону Чебоксар, основанных, как это ни странно, Иваном Грозным…

19.45. На выезде из бывшего города Горького еще одна Черная речка! И снова стихи В. П.:

 
Вот речка Черная опять —
Удивлены мы очень…
Легко поэтов убивать
Любому, кто захочет.
Бегут за нами по пятам
Дантесы вдоль обочин.
Дантесы, что спешите вы?
Ведьмы – не Пушкины, увы…
 

С такой самокритичностью кто поспорит?

20.00. Город Кстово отмечен для нас не самим фактом проезда по нему, а тем, что С. А. снова присоединился к нашему поэтическому содружеству и сочинил:

 
Тучи над нами
Ходят кругами,
Как ошалелые,
Сутки подряд…
 

А еще в окрестностях Кстова замечены реки Кузьма и Шава – интересные имена.

20.20. Междуречье. Слева виднеется Волга, а мы переезжаем реки Алферовку, Сундовик, Валаву.

20.49. Город Лысково, а через десять минут деревня Крестьянка, точь-в-точь как в песне: «Деревенька моя, деревенька-колхозница…» Хотя нам и могут возразить, что колхозницу с крестьянкой сравнивать нельзя. У первой все вокруг колхозное и ничего своего, у второй – наоборот…

Можно ли по-настоящему любить не свое? Хотя товарищ Шолохов в «Поднятой целине» и говорил, что можно, но, на наш взгляд, самые яркие персонажи в романе – это Майдан-ников, которому свою коровенку жалко, да кулаки, смертным боем отстаивавшие свое добро…

22.15. С тряской катим по ужасной дороге и наконец въезжаем в Чувашию. Останавливаемся у какого-то кафе и подвергаемся нападению комаров и мошек. (Мошки прожорливее и укус их болезненней, чем в других местах.)

Комар, по утверждению «юного биолога» А. К., появился 50 миллионов лет назад, и сегодня существует 2700 его видов. Нам остается радоваться, что здешние кровососы – не малярийные (от укусов последних в Африке, например, ежегодно умирает больше миллиона человек).

А еще хорошо, что в Чувашии не водится муха цеце, которая тоже преуспела в отправлении на тот свет нам подобных (20 тысяч ежегодно).

Здесь же, у кафе, наблюдаем и местных проституток – тоже «бактериологическое оружие». Грустно это все-таки: молодые и красивые девушки (в отличие от виденных нами в Белоруссии): что их-то привело на дорогу? Несмотря на призывные взгляды, гордо удаляемся на своей «копейке».

22.25. Слева снова видим Волгу, теперь уже ночную. Вокруг совсем темно, дорога почти не различима в свете фар, залепленных мошкой. Остановиться бы на ночлег, но мотелей, как назло, нет.

23.00. ЧП! На этот раз – настоящее. На полной скорости спускаясь с горы, в седловине перед следующим подъемом влетаем в яму (размером с машину), ничем не обозначенную. Идут на разрыв два правых колеса. С. А. чудом (и благодаря крепким рукам) удерживает машину от падения в кювет, который здесь весьма глубок. Отрывается решетка радиатора и что-то в заднем мосту (таковы наши первые ощущения).

Два часа «мордуемся» с колесами и решеткой. Проблема в том, что есть только одна запаска, а вторую надо купить… Но у кого?

Кругом тьма и черные леса. Из этих лесов свищет ледяной ветер. Никто из проезжающих машин не останавливается, за исключением нескольких несчастных, как и мы, влетевших в ту же яму. Но они сами в критическом положении… Разрезая фарами мрак, проносятся со свистом равнодушные иномарки и гигантские фургоны. Что им до нас. Разговоры о водительском братстве на дорогах – всего лишь красивые легенды. По крайней мере, в нынешние времена…

В черноте лесов, не боясь холода, заливаются соловьи (потом выяснилось, что их песни даже записались на видеопленку, когда В. П. в свете фар снимал озябшие руки капитана и штурмана «Лайбы», колдовавших над колесом). И в довершение всей романтики выкатилась из-за туч удивительно яркая половинка луны.

Луна луной, но холод-то собачий! И согреться нечем… Но лежавший на капоте Митька вдруг напомнил, что в сумке у Командора есть бутылка белорусского бальзама, подаренная племянником. Думали довезти подарок до дома, но что поделаешь, если чрезвычайная ситуация? Форсмажор!..

В. П. и А. К. приникают к горлышку. Им неловко перед Сергеем Алексеевичем, который по причине водительской должности согреться таким путем не может. Но С. А. мужественно ободряет их и безуспешно машет очередной свистящей мимо машине.

В. П. дает глотнуть Митьке. Потом утешает всех суждением, что приключения – это неприятности, которые впоследствии интересно вспоминать дома у теплого камина. Вот и мы когда-нибудь…

Но до этого «когда-нибудь» пока ох как далеко.

Поставили на место решетку, приладили колесо. Но где взять еще одно?..

В. П. вновь снимает видеорепортаж про мрак, мелькание рук и проносящиеся фары. И про луну… А. К. вспоминает анекдот 90-го года об иностранце, приехавшем в СССР и свалившемся в яму. Когда иностранец вылез, он спросил: «Господа, неужели нельзя было оградить яму флажками?» – «А ты что, когда границу переезжал, красного флага не видел?»

Такой вот смех сквозь слезы. Но все-таки смех. А бодрость духа всегда в конце концов получает награду. Только награда пришла уже на следующие сутки…

ПЯТНИЦА, 1 ИЮНЯ

00.30. Наступил День защиты детей. Может быть, учитывая душевную детскость нашей компании, Господь смилостивился и послал нам проезжающего доброго человека. Водитель «Жигулей» за тысячу рублей (дорого, но что поделать?) продал нам колесо. Мы можем двигаться дальше. «Копейка» осела задом, что-то гремит в заднем мосту, но главное – машина едет.

Медленно отправляемся своим путем. Все измотались, одно желание – доползти до ночлега.

1.00 Остановились на постой в недостроенном (и явно под бандитской «крышей») кемпинге километрах в двадцати от Чебоксар. Заплатили 240 рублей за ночлег и 300 рублей за ужин. Спали крепко.

10.05. Позавтракав, выезжаем дальше на чужой резине. Снова нужен шиномонтаж!

10.25. У поворота на Чебоксары заправляемся (30 литров – 220 рублей). На спидометре 5900 километров. Все еще переживаем вчерашнее «приключение». В. П. разминается поэтической строкой:

 
Мы едем, едем по стране —
Везде одно и то же,
И новизны ни капли нет,
И видно быть не может…
Куда ни глянь из-за плеча,
Везде ужасно скверно:
Торчит фигура Ильича
На площадях и скверах.
Он дланью указует путь
Нам к далям незнакомым…
Ну, нет, чтоб палец протянуть
По направленью к дому…
 

В машине нарастает стук. Едем на нервах, недобрым словом вспоминая президента Чувашии, или как его здесь зовут… Поступает предложение за небрежение к дорогам присвоить ответственному за их состояние чиновнику звание «Чуваш-карлы», производное от злобного Карлы Черномора…

10.46. У города Цивильска, стоящего на реке Большая Цивиль (в общем, сплошная цивилизация), находим автомастерскую. Отдаем 214 рублей за камеры и золотники к ним. Еще 282 рубля за две видавшие виды запаски… Как не вспомнить добром экономичность нашего «Минфина» (что бы мы делали без золотого запаса?).

В момент очередного ремонта (что стало уже традицией) проснулась поэтическая муза В. П. «Воспоминание о минувшей ночи» – так назвал он свой новый стих:

 
Чернели мрачные леса,
И нас несло куда-то…
Мы смяли вдруг два колеса
И сшибли радиатор.
Морозя задницы свои,
Чинились мы уныло,
…Зато как пели соловьи,
И как луна светила!
 

Слушатели – С. А., Митька и А. К. – с одобрением отнеслись к сочинению «начинающего стихотворца», Митька даже не упрекнул за «навязчивое упоминание». А снисходительный А. К. (на правах стихотворного мэтра) ответил автору такими стихами:

 
Прослушав славную балладу,
Сказал поэт:
– Мы очень рады!
И предложил питомцу муз
Рекомендацию в Союз…
 

Юмор в том, что А. К. – член Союза писателей России, а В. П. в этом Союзе не состоит (ибо при «разделе» стал членом Союза российских писателей). В конце концов находится решение. Оставшись в прежнем Союзе как прозаик, В. П. может вступить в ряды «дружественной творческой организации» в качестве поэта. А. К. обещает похлопотать…

11.45. Едем дальше. Разнуздавшиеся поэты продолжают сыпать рифмами, испытывая терпение капитана «Лайбы» и зайца.

В. П.:

 
Когда справляли тризну мы,
Нес Саша оптимизма свет.
Он – всеми признанный поэт,
Лишь Быковым не признанный.
 

Необходимы некоторые пояснения. «Тризна» справлялась по разорвавшимся колесам, а Быков – это уважаемый Леонид Петрович Быков, критик и профессор. Справедливости ради надо заметить, что хотя он и не очень жалует стихи А. К., но дважды (и совсем неплохо) выступал редактором его книг. И значит – не так уж и не признает… Если бы он оказался еще и так же терпелив, как наш С. А. к поэтическому трепу спутников…

13.50. Мы решили перевести стрелки часов на родное уральское время. Переезжаем реку Малая Цивиль. Движемся очень медленно, в колонне попутных машин. Разгадка простая: за рекой в кустах сделала засаду ГАИ (то есть, по-нынешнему, ГИБДД). Реакция наша, думаем, похожая на реакцию всех автолюбителей, выражена в коллективном четверостишии:

 
У обочины менты
Ж… спрятали в кусты,
Но видны сквозь листья рожи —
Будь, водитель, осторожен!
 

Вынуждены еще раз повторить, что, в принципе, ничего против сотрудников правоохранительных органов не имеем и даже относимся с изрядной долей уважения к их службе, которая «и опасна, и трудна…». Но надо, очевидно, проехать на автомобиле пол-России, чтобы убедиться: народ так просто обидных прозвищ не дает…

Скажем, в той же Беларуси: ГАИ называется ДАИ (державная автомобильная инспекция). В народе ДАИ, учитывая, что на белорусской мове буква А – часто идентична русской О, расшифровывается, как «дои»… И если там, у наших славянских братьев, доить своих водителей побаиваются (батька блюдет строгие правила), то наши-то в этом промысле особого стеснения не проявляют. Впрочем, у них ведь тоже дети есть. И они кушать просят!

14.00. Разговоры о еде напоминают нам, что пора пообедать. Но коллегиально решаем потерпеть до столицы Татарстана.

14.10. Завершаем путешествие по Чувашской республике, дороги которой нас так измотали. Неудивительно, что В. П. напоследок сочинил о них:

 
Дороги эти – раздолбень!
Самим себе пропели славу мы,
Спешащим по такому слалому
Среди чувашских деревень.
 

14.30. Въехали в Республику Татарстан. Тетушки у дороги продают белые пуховые платки. Посадки хмеля на полях. Лесостепи и приволжские холмы, уже виденные нами на пути в сторону заката.

14.50. КПП Республики Татарстан., Досмотр нашей машины (хуже, чем на границе с Беларусью). Суверенитет, однако…

Похожий на командира ордынской конной сотни сержант, лениво щурясь, вопрошает: