355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владислав Крапивин » В глубине Великого Кристалла. Том 1 » Текст книги (страница 6)
В глубине Великого Кристалла. Том 1
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 23:05

Текст книги "В глубине Великого Кристалла. Том 1"


Автор книги: Владислав Крапивин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

2

Когда над рекой стала растекаться белесая муть рассвета, монитор «Не бойся» вошел в протоку.

…Весь путь до назначенного за Китовым островом места Галька стоял рядом с рулевым, на решетчатом мостике. Здесь же были Красс и Бенецкий. Галька шепотом советовал: «Чуть левее… Вон на тот большой куст… Теперь держитесь у самого берега…» Машина утробно рокотала в железных внутренностях броненосца, мостик вибрировал. Галька оглядывался на трубу. Из нее вылетали сгустки дыма и смешивались с сумраком. Луны уже не было. Иногда мерцали в дыму искры. Красс велел зачехлить ствол мортиры. А то, мол, одна искорка в отверстие поддона, и орудие шарахнет раньше времени.

– Не так ли, юнга? – Красс положил Гальке на плечо узкую ладонь. – Раньше времени нам шум ни к чему…

Ха! Они не знали, что никакие искры не страшны верхним картузам пороха!..

Мутно чернеющий на обрыве форт миновали благополучно. Теперь справа, за горбатой и мохнатой спиной острова, тихо двигался силуэт Маячной башни. Машина еле бормотала. Когда башня спряталась за верхушкой растущего на острове кривого ясеня, Галька быстро сказал:

– Здесь…

Сразу грохнула на корме, заскрежетала якорная цепь.

– Услышат же! – притворяясь испуганным, сказал Галька.

– Теперь это уже не важно, – сухо отозвался Красс.

Отдали и носовой якорь, чтобы монитор не развернуло течением. Зарычали брашпили, подтягивая цепи.

Быстро светало, небо над островом сделалось желтым, шар на Маячной башне заискрился. Матросы сбрасывали ветки с двух десантных шлюпок. Было зябко и пахло болотом.

Загудела броневая палуба: это от носового люка везли по рельсам на тележке снаряд – чудовищную черную тыкву с похожей на хвостик фитильной трубкой.

Даже по тогдашним понятиям система была допотопная: орудие гладкоствольное, заряжалось с дульной части, фитиль бомбы поджигался вручную в строго рассчитанный момент. Галька все это знал. Теперь он следил, как опускается ствол и матросы вкатывают с тележки снаряд в пасть мортиры.

Бенецкий, Красс и следом за ними Галька сошли с мостика на палубу. Старший артиллерист скрылся в башне: видимо, встал к прицелу. Желтая заря тускло отражалась в гладкой стали броневого купола. Опять заурчали смазанные шестерни, короткий орудийный хобот стал подниматься.

Подошли командиры десантных шлюпок лейтенанты Клотт и Хариус. Они, как и старшие офицеры, были в белых парадных кителях, с кортиками.

– Господин капитан-командор, честь имеем доложить: десантные группы к высадке готовы!

– Минуту, господа…

Капитан смотрел на мортиру. Снова загудел механизм, нехотя повернулась башня. Жерло мортиры глядело уже не в сторону Маячной башни, где был центр города, а… куда же?

Галька бросился к Бенецкому, который вышел из башни.

– Это же неправильно!.. Не туда!.. Там же форт!

– Именно, – сказал Бенецкий и мягко отстранил Гальку.

– Но вы же!.. Вы говорили…

– Увы, мой друг, военные планы – дело изменчивое.

Галька отчаянно оглянулся на Красса:

– Вы обещали, что никто не пострадает! А там люди!

– Мальчик, эти люди – солдаты. Как и мы. Идет война, без крови она не бывает.

– Вы меня обманули! – яростно сказал Галька.

Красс ответил невозмутимо:

– Война не бывает без обмана. Ты это знаешь не хуже нас.

«Знаю! – подумал Галька. – Ладно, так вам и надо! Куда ни стреляйте, все равно будет недолет!»

Но нужно было до конца играть свою роль.

Галька оскорбленно отступил и скрестил руки.

– Я не пойду с десантом! И ничего не буду показывать в городе.

– Еще бы, – хмыкнул лейтенант Хариус. – Ты бы нас там завел… Капитан, этот петушок, видимо, еще не знает, что его трюк с порохом раскрыт?

Галька обмер.

– Не понимаю, что вы с ним нянчитесь, господин Красс, – развязно сказал Хариус. – Надо было сразу спустить кожу с этой голой макаки. И посадить его в цепной ящик.

– А корабль повели бы вы? – холодно отозвался Красс.

Значит, все пропало! Его, Гальку, надули, как последнего дурачка! Гады! Лицемеры!

Ярость и обида рванули Гальку с места.

– Сам ты макака паршивая! – И он, уже ни о чем не думая, врезал красавчику Хариусу по щеке! Растопыренной пятерней!

Тот пискнул, взревел, ногой сбил Гальку на палубу…

– Лейтенант! – рявкнул Красс. – Вы что! Смирно! Вам в десант, а вы воюете с мальчишкой! Позор!

Хариус шумно дышал. Галька от удара в живот корчился на железе, глотал воздух. Подошел Бенецкий.

– Он сильно тебя ударил?

– Вы паршивые пираты, – плакал Галька.

– Боцман, отведите мальчика на бак и не спускайте глаз, – приказал капитан-командор.

– Да зачем он нам? – тихо сказал Бенецкий. – Пусть плывет на берег и уходит.

– Он нужен мне. Для последней беседы…

Боцман Яков наполовину отвел, наполовину оттащил Гальку на бак. Посадил на крышку люка. Пудовыми ручищами держал за плечи. Не убежишь. Да и сил нет бежать. И куда? И главное, зачем? Как теперь жить? Из-за него сейчас погибнут артиллеристы форта. Кому какое дело, что Галька этого не хотел? Кто поверит? Он привел монитор… Он – предатель…

И пострадают-то люди, которые перед Галькой ни капельки не виноваты. Артиллеристы не подписывали приговор об изгнании! Они не считаются жителями города, они – форт.

Галька с мальчишками столько раз бывал в форте! Ребят всегда встречали как приятелей. Угощали солдатской похлебкой, показывали пушки, дарили старые пряжки от поясов и кокарды. С форт-лейтенантом Зубом Галька играл в шахматы. Толстый добродушный сержант Бурх недавно, перед началом школьных занятий, подстригал Гальку портновскими ножницами…

Сейчас эти люди спят и ничего не знают. А через несколько минут многих из них не будет!

Святые Хранители, за что же это все?

Сквозь пелену боли, сквозь мокрые ресницы Галька увидел, как ушли к острову десантные шлюпки. Потом из черных кустов замигал фонарик.

– Пора, – отчетливо сказал Красс.

Все прижали к ушам ладони. И боцман! Отпустил Гальку. Лишь сам Галька не шелохнулся.

…Выстрел показался ему негромким. Но упругая сила смяла, швырнула Гальку с люка. Он ударился спиной о палубу. А палуба наклонно ушла вниз, ее залила вода, смыла последние ветки, накрыла Гальке грудь. Мортира выдохнула снаряд, и, лежа навзничь, Галька видел, как уходил в небо черный мячик. Сперва – в небо, а потом по дуге все ниже… Галька стремительно сел. Не на-а-адо! Он вцепился в падающую бомбу глазами. Каждым своим нервом, всем своим отчаянием он словно стремился задержать в полете этот смертельный метеор.

Кромка острова прятала от сидящего Гальки бастион. Снаряд упал за остров. Сейчас грохнет! Сейчас… Сей… что?

Тонко звенела в ушах тишина. Да где-то, кажется, раздался всплеск…

Мокрый Галька поднялся. Вода нехотя уходила с палубы. По железу гулко бегали. Кричали. С острова опять засигнали ли фонариком.

– Пишут, что недолет! – громко сказал Красс. – В чем дело, Бенецкий?

– Этого не может быть!

– Увы, это есть. Вы же слышите, нет взрыва. Снаряд упал в воду, фитиль не догорел. Вон и шлюпки возвращаются. – Красс был странно спокоен.

Бенецкий бросился в башню: наверно, осматривал прицел. Вышел. Сказал: «Все в порядке».

С размаха въехала на пологую палубу шлюпка, выскочил Хариус. Завопил:

– Как это понимать, капитан-лейтенант Бенецкий?!

– Никак, – сумрачно ответил артиллерист. – Этого не понимаю я и уж тем более не поймете вы…

– Это из-за пороха!

– Я же заменил заряд у вас на глазах.

– Значит, тот мальчишка успел снова?! Когда?! Это была ваша вахта, господин капитан-командор!

– Хариус, вы идиот, – устало сказал Красс.

– Вы оскорбляете меня сегодня второй раз!

– Я называю вещи своими именами.

– А… да! Вы правы, я идиот! Я не понял сразу, что вы изменник! Вы потворствовали сопляку, чтобы погубить корабль! Вы тайный королевский лизоблюд!

– Лейтенант Хариус, сдайте оружие, вы арестованы…

– Вы сами арестованы! – Хариус выхватил «смит-и-вессон». В это время подошла вторая шлюпка. С грохотом высаживались матросы, шагнул на палубу Клотт. – Лейтенант Клотт! Капитан Красс предал экипаж и корабль, я арестовал его! – Хариус почти визжал. – Вы поддерживаете меня?

– Охотно, – флегматично сказал Клотт.

– Вот и имей дело с недоучившимися кадетами, – заметил Бенецкий.

– Вы, Бенецкий, тоже арестованы! Матросы, это изменники! Помните, что вы – люди Юр-Тогоса, а эти северные аристократы… они всегда мечтали переметнуться к королю! Взять их!

Матросы, топоча и сопя, окружили капитан-командора и артиллериста. Суетливо сдернули с них пояса с кортиками.

– Судя по всему, они спелись еще на острове, – хладнокровно заметил Красс. И через головы низкорослых юртогосцев оглянулся на Гальку.

Галька стоял, расставив мокрые ноги, и улыбался. Боли уже не было. Только спокойная и немного усталая радость. Потому что это случилось. Благодаря Гальке или нет – не важно! Все равно недолет! Вот вам!..

«А может, это ты помог, маленький Хранитель? Спасибо!»

Хариус тоже взглянул на Гальку. Лицо лейтенанта стало злорадно-задумчивым. Он почесал подбородок рукояткой отобранного у Красса кортика и небрежно распорядился:

– А мальчишку расстрелять, немедленно!

Галька ничего особенного не почувствовал. Он был как во сне. Или в театре, где смотрит пьесу про другого мальчика. Что-то громко говорили Красс и Бенецкий, что-то насмешливо отвечал Хариус. Гальку толкнули, прислонили к фок-мачте. Стуча сапогами и прикладами, стали против него шесть человек. Подошел седьмой – с веревкой. Сейчас… Но страха так и не было. Потому что теперь все равно. Что еще оставалось Гальке в жизни? Город спасен, а идти ему, изгнаннику, все равно некуда. О том, что Реттерхальм мог принять его обратно, у Гальки и мысли не было. Все равно это уже не его город…

Красавчик Хариус прокричал команду, шеренга выравнялась. Троих в шеренге Галька не знал, не помнил. А трое других были растяпа Уно, тощий пожилой дядька с длинным прозвищем Щербатая Щука и пухлый низенький матрос по кличке Каша. Каша позавчера подарил Гальке свистульку, а Щербатая Щука любил спрашивать, показывая редкие зубы: «Ну, расскажи еще разок, как ты обезоружил боцмана? Гы-ы…»

И сейчас выстрелят в Гальку?

«Не заплакать бы», – подумал Галька. Плакать хотелось не от боязни, а просто от грусти. Грусть была смешана с ясным и гордым пониманием, что погибает он победителем.

Кажется, надо припомнить всю свою жизнь… Ничего толком не вспоминается. Ну, тогда самое главное! Маму, отца, братьев. И Вьюшку! Маленькая моя… Галька глотнул и сжал кулаки в карманах. В правом – монетка с профилем мальчишки-Хранителя.

«Мы ведь все сделали как надо, верно?» – сказал ему Галька. Словно товарищу.

– Хариус, вы спятили? Это ребенок! – отчетливо произнес в толчее матросов Красс.

– Вы сами говорили: военные законы одинаковы для всех, – громко отозвался лейтенант. – Эй, ну что ты там возишься! – Это он матросу. Тот подступил с веревкой к Гальке.

– Постойте! – звонко сказал Галька. – У меня последняя просьба! Так ведь полагается – последнее желание! Да?

– Ну… давай, – хмыкнул Хариус в наступившей нехорошей тишине.

– Не привязывайте. Куда я денусь? И еще… Скажите в городе, что это я… все сделал! – Галька уже не помнил, что недолет случился по непонятной причине.

– Гм… не привязывайте! – ненатурально бодрым голосом сказал Хариус. – А насчет известия городу – это гарантировать не могу. Я не собираюсь там беседовать!

«Они что? Еще не поняли?» – удивился Галька. И открыл рот, чтобы сказать: «Дураки, куда вы денетесь!» Но Хариус крикнул:

– Матросы, на-а… прицел!

Галька увидел черные дула, прижался спиной к мачте. Мачта была железная, круглые заклепки впились в спину. «Как пули, – мелькнуло у Гальки. – Только с той стороны». И еще представилось, как пули пройдут навылет и горячо расплющатся под спиной о металл. Но этого он уже не почувствует… Лишь бы не заплакать… Монетка впилась в ладонь…

– Матросы, не стреляйте! – крикнул Бенецкий. – Вы с ума сошли?! Горожане вам не простят смерти мальчика! Вас самих расстреляют в плену!

Карабины закачались.

– Простят! – с горьким бесстрашием крикнул Галька. – Я им не нужен, я изгнанник! Стреляйте!

– Кто вам сказал, что мы собираемся в плен?! – визгливо отозвался Хариус.

– А вы надеетесь выбраться отсюда? – Это Красс.

– Да! Матросы! Мы пробьемся! Броня крепкая, а из гаек и запасных заклепок мы сделаем картечь. Мы дождемся сумерек, обманем врага!.. Уйдем вверх по течению!

– Господи, какой дурак, – вздохнул Красс. – Клотт, скажите хоть вы ему…

– Мы будем пробиваться, – сказал Клотт.

Галька подался вперед:

– Вы же не сойдете с места! Вы сидите на сваях! – И отчаянно испугался: а если не вышло? Но ведь такая отдача!..

Над люком показалась голова механика фан Кауфа.

– Господин капитан, беда! Днище пробито, вода так и хлещет! Балкой заклинило вал!.. Что здесь происходит, господа?

Красс решительно взял у Хариуса свой кортик.

– Еще раз вынужден подчеркнуть, что вы идиот, Хариус. У вас же нет патента на командование монитором. Если вы попадете в плен в роли командира корабля, вас повесят как пирата. А заодно и вас… – Он обвел глазами матросов. – Как разбойничий экипаж.

Шеренга перед Галькой вразнобой опустила карабины.

Справа, за оконечностью острова, громко застучала машина. Видимо, от форта шел паровой катер: парламентеры или разведка.

Надевая пояс, капитан-командор Красс приказал:

– Лейтенант Хариус, потрудитесь поднять белый флаг. Что? Вам еще не приходилось поднимать белые флаги? Тем более. В жизни все полезно испытать.

…Когда катер был уже совсем близко, а понурый экипаж выстроился на полузатопленной палубе, Красс вполголоса сказал задумчивому Гальке:

– Со сваями было рассчитано безукоризненно… А как тебе удалось повторить это дело с порохом?

– Не повторял я, – честно сказал Галька. – Сам ничего не понимаю…

– Ну, все равно, – усмехнулся Красс. – Хотя ты и жив, я выполню твою последнюю просьбу.

Часть третья. ЛЕГЕНДА О КОМАНДОРЕ
Памятник1

Капитан-командор сдержал обещание. Он рассказал офицерам форта, какую роль в поражении монитора сыграл бывший житель Реттерхальма Галиен Тукк. И жизнерадостный, румяный форт-майор Дрейк облапил и расцеловал Гальку, исколов ему щеки могучими усами. Он велел немедля седлать лошадей – для себя, для Гальки и эскорта, чтобы с триумфом доставить героя в город.

– Ты умеешь ездить верхом?

– Можно я останусь у вас? – тихо попросил Галька. Он был задумчив.

– А почему так?

– Ну, я же… меня ведь прогнали. Я даже права не имею.

– Тысяча каленых ядер в глотку этой обезьяне Биркенштакку! – взревел форт-майор. – Он будет бросать цветочки под копыта твоей лошади!

– Нет, не надо, – вздохнул Галька. – Можно остаться?.. Только пусть кто-нибудь скажет у меня дома, что я здесь.

Пленных матросов отправили под конвоем в город, на попечение магистрата. Офицеров монитора форт-майор Дрейк оставил в форте и обошелся с ними по всем правилам военного этикета.

– Господа, надеюсь, вы дадите слово не покидать форт и не предпринимать враждебных действий, пока не будут закончены переговоры об обмене и прочие формальности? Благодарю… Нет-нет, кортики оставьте при себе, трофейное оружие мы привыкли брать только в бою.

Дать слово отказался лишь лейтенант Хариус, и его, без кортика, с извинениями заперли в камере гауптвахты. Остальных тоже разместили в камерах, но не запертых и обставленных с некоторым комфортом. Лейтенант Клотт держался с прежней невозмутимостью, хотя Красс, Бенецкий и фан Кауф разговаривали с ним сквозь зубы. Вскоре в столовой на квартире командира форта за вполне приятельским столом собрались офицеры-артиллеристы и их пленники. Хлопнули пробки. Хариусу отправили бутылку в камеру… Да, это были времена, когда в воюющих армиях еще сохранялись остатки рыцарских понятий и правил.

Галька тоже был за столом. Неловко прятал под стул босые ноги и жадно грыз говяжий мосол из жаркого. Форт-майор Дрейк провозгласил тост в честь отважного и находчивого юноши («Вы ведь не станете отрицать этих его качеств, господа моряки?»). Офицеры, звеня шпорами, поднялись. «Юноша» тоже встал – немного испуганный, неловкий. Встретился глазами с прямым взглядом Красса и опустил голову. Вытер пальцы о мятые штаны. И вдруг понял, что хочет спать, неодолимо, смертельно.

…Проснулся он в казарме, на солдатской койке, от которой пахло сеном. Барабанщик форта, парнишка лет пятнадцати, тряс Гальку за плечо:

– К тебе пришли.

Оказалось – мама и Вьюшка… Ну, тут, конечно, все было: и объятия, и слезы. Впрочем, недолго. По правде говоря, Галька не был в семье любимцем. Нельзя упрекнуть родителей, что они относились к нему хуже, чем к другим детям, но… старших женить пора, масса забот, а младшая, она и есть младшая, над ней больше, чем над всеми, дрожишь. Средний же – ни то ни се… Вот и привык Галька жить без особых нежностей.

– Ты чего домой не идешь? Пошли! – требовала Вьюшка.

Галька упрямо качал головой. Мать вздохнула:

– Ободранный-то какой, мятый. Мы тебе выходной костюм принесем.

Галька вздрогнул – вспомнил, как стоял в этом костюме перед советниками магистрата.

– Не надо, господин Дрейк мне форму обещал.

К вечеру и правда готово было обмундирование. Солдат-портной взял одежду барабанщика, слегка укоротил брюки, немного ушил куртку – вот и все. Форт-майор сам вручил Гальке эполеты вольноопределяющегося. Он считал, что после всего случившегося юный Галиен Тукк имеет полное право на мундир артиллериста.

Галька улыбнулся и откозырял. Но за улыбкой осталась прежняя задумчивость и печаль.

– А где же я тебя устрою? – вдруг озадачился форт-майор. – В казарме теснота. Вот что, живи у меня!

– Если позволите, я хотел бы поселиться с капитан-командором Крассом, – тихо сказал Галька.

Майор изумился:

– С пленным? В камере?

– Ну и что?.. Я ведь и сам вроде как преступник. Изгнанник, – опять улыбнулся Галька.

– Снова ты об этом! Да знаешь ли, что из столицы приехал королевский комиссар? Разбирать твое дело!

– Специально из-за меня?!

– Представь себе! Подробностей не знаю, но скоро этот господин сам будет здесь.

– Ну, будет так будет. – Прежнее невеселое настроение не оставляло Гальку. – Значит, можно мне с капитаном?

– А он согласится?

– Я надеюсь.

Несколько раз на дню Галька встречался с Крассом взглядом и чувствовал: между ними какая-то ниточка.

Появился в форте Лотик. И с ним опять Вьюшка. Оба воззрились на Галькину темно-красную куртку с золотыми шнурами. Галька взъерошил у Лотика косматую голову.

– А монетка твоя у меня. Больше не терял. Помогла…

Лотик счастливо вздыхал.

– А что за столичный господин приехал? Знаешь?

Лотик знал, конечно! И Вьюшка знала. Человек этот приехал потому, что в столице стало известно о бессовестном решении магистрата насчет Гальки.

– Это мадам Валентина в столицу сообщила, – торжествующе сказал Лотик. – Мо-мен-тально!

– Как моментально? У нас же нет телеграфа!

Лотик серьезно, даже с некоторой важностью разъяснил:

– Мадам Валентина и не такое может. Я с тех пор, как у нее живу, всего насмотрелся.

– У нее живешь? Почему?

– Он ушел от теток! – ввернула Вьюшка. – Потому что они против тебя тогда бумагу подписали!

Галька вопросительно посмотрел на головастика. Тот глядел исподлобья – и смущенно, и упрямо. Галька опять взлохматил его волосы.

– Мы завтра еще придем, – сказал на прощанье Лотик.

Едва они убежали, прибыл верхом из города королевский комиссар. Это был худой человек в черном мундире военного чиновника министерства юстиции. С длинным гладким лицом, со светлыми и совершенно бесстрашными глазами. Офицеры, став шеренгой, откозыряли. Посланец из столицы попросил дать ему возможность побеседовать с Галиеном Тукком наедине. Форт-майор Дрейк провел их к себе.

И тут же все разъяснилось.

Сухо и очень понятно чрезвычайный представитель правительства сообщил, что решение реттерхальмского магистрата незаконно по ряду причин. Главная – та, что в военное время, находясь под королевским протекторатом, город вообще не вправе принимать решений по вопросам гражданства. Всякое самоуправство чревато большими бедами, любое нарушение законов, подобно ржавчине, разъедает государственный механизм. Это – во-первых.

А во-вторых, вагоновожатый Брукман признался представителям магистрата и пастору Брюкку, что появление мальчика на рельсах не было причиной аварии. Трамвай затормозил раньше, сам собой. Что произошло с тормозами, Брукман и теперь не может объяснить. Но вины господина Тукка здесь нет.

И далее. Полагая, что пора укреплять уважение к законодательству, соблюдение которого особенно необходимо при военном положении, королевская прокуратура сочла необходимым отнестись к неправомерным действиям магистрата и граждан Реттерхальма со всей суровостью – с применением статьи одиннадцатой закона 1655 года о так называемом «праве на ответное действие». По этому закону человек, пострадавший несправедливо, может требовать, чтобы виновные были наказаны теми несчастьями, которые испытал он сам.

– Я хочу знать ваше мнение по этому поводу, – сказал военный советник юстиции первого класса фан Риген.

Галька смотрел на ровное полукруглое пламя керосиновой лампы. Опустишь веки – и в глазах от пламени зеленые язычки…

– Вы меня поняли, господин Тукк? – спросил фан Риген.

– Я вас понял. Я думаю, – тихо сказал Галька.

– Думайте.

Галька молчал минут десять. Фан Риген больше не торопил его. Сидел прямой, бесстрастный. Исполнитель закона.

– Хорошо… – прошептал Галька. – Пусть они уходят…

– Что?

– Я сказал, – громче повторил Галька и сощурился на пламя. – Пусть они уходят из города.

– Кто?

– Все, кто подписал приговор.

– Но… – Впервые в лице фан Ригена мелькнуло что-то живое. – Это почти все жители.

– Пусть! – сказал Галька.

Советник юстиции встал.

– Хорошо, это ваше право. Мне нужно подготовить бумаги. Я приеду завтра после полудня, и мы утвердим решение.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю