Текст книги "Хранительница меридиана"

Автор книги: Владислав Бахревский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

ЗИМНИЙ ЛАГЕРЬ КАПИТАНА ГРИНА

Глава первая

Звери живут в зоопарке. В лесу зверей нет. В лесу только следы. Эти следы нигде не начинаются. Они приходят из белого зимнего леса, кружат у дачных заборов и уходят обратно под своды придавленных снегом елок.

В даче три палаты. Одна большая и две маленькие. Грин занял место в большой, у стены. Его соседом оказался Петя, рослый, ленивый мальчишка. По дороге в зимний лагерь Петя все время острил, но его неповоротливые шутки никого не смешили. Только Сашка Шиков, выслушав очередную речь, заглядывал ему в лицо и спрашивал:

– Петя, ты сострил, да? Ты говори, когда остришь.

Старшим в палате назначили Шикова. Грин уже онал, что Сашка восьмиклассник, что он играет в футбол за юношеское «Динамо» и лично знаком со всеми знаменитыми футболистами. Грину Шиков показался недалеким. Но когда заговорили о том, кто какой язык изучает в школе, Сашка сказал, что в школе его никак не научат немецкому, а на дом к ним ходит учительница английского языка, и он уже сносно треплется. Сказал он это без рисовки, так же, как говорил о прошлогоднем матче «Спартак» – «Нефтяник». Грин на всякую ложь был чуток, но заподозрить в неестественности Шикова не смог.

В дороге ближе всего Грин сошелся с Андрюшей Флитом. Белый воротничок, румянец, голос вежливый. «Этот хотя и отличник, но наверняка умница», – решил Грин.

Они разговорились. Отец у Андрюши был известным критиком, мать писала детские книжки. Одну из них, очень веселую, Грин читал.

Андрюша ездил в лагерь каждый год, и Грин стал расспрашивать его о ребятах. Тот знал почти всех, но рассказывал больше о родителях, чем о мальчишках. О том, кто знаменит, а кто не очень, у кого какие книжки и кто куда избран.

– А этого знаешь? – кивнул Грин на высокого парня с родимым пятном на шее.

Этот новенький. Фамилия его, кажется, Тараскин или Тарасенко. Его мать воспитательница в детском саду. А твои родители кто?

– Мой отец драматург! – отрезал Грин. – А зовут меня Грином. Неудачное имя, правда? Это меня в честь писателя назвали. Знаешь такого?

– Ну как же, я всех Гринов знаю: и Грэхема, и Эльмара, и, разумеется, Александра. Которому из них ты обязан?

– А ты в каком классе? – спросил Грин.

– В восьмом. А ты?

– Я в седьмом.

Вот так все и получилось – и отец драматург и имя в честь писателя. А попробуй скажи, что ты шестиклассник, сразу отправят во второй отряд.

Пришел вожатый, попросил Шикоза составить список дежурных.

– Жить будем без нянек, – сказал он. – Дежурные – это боги порядка и чистоты. А теперь давайте знакомиться. Меня зовут Александром Сергеевичем.

Грин засмеялся. Вожатый неловко пощупал галстук, покраснел.

– Простите, это я так, – сказал Грин. – Имя у вас, как у Пушкина.

Вожатый пожал плечами.

– Все погибло. Быть мне в этом лагере Пушкиным.

– Нет, Александр Сергеевич, мы – сознательные, – сказал Шиков. – Живем без кличек.

– Ну и отлично. С тебя, Шиков, и начнем. Как зовут?

– Александр.

Когда очередь дошла до Грина, тот буркнул:

– Прокофьев.

– А зовут как?

– Александр Сергеевич, ну зачем вам имя? Прокофьев, и все.

– Как это понимать прикажете?

– У него имя чудное! – сказал Флит. – Его Грином зовут.

– Тебе больше всех надо? – Грин замахнулся.

Вожатый перехватил его руку.

– Скандалисты мне не нужны. Саша, этому горячему молодому человеку два дежурства вне очереди.

– Ну да уж, – захныкал Грин. – За что?

Не обращая на него внимания, вожатый ушел в соседнюю палату. Минут через пять он вернулся, нагруженный пачками печенья, мандаринами и другими сладостями.

– А ну-ка, выкладывайте домашние харчи.

Грин заметил, как Флит с готовностью бросился к чемодану и стал выкладывать кульки, кулечки, коробочки.

– Вот, пожалуйста, – говорил он шепотом, передавая вожатому свои богатства.

«Противный парень», – подумал Грин и громко сказал:

– А я не сдам. Я лучше сам съем.

Столовая была маленькая. Обедать приходилось в две смены: сначала отряд девочек, потом – мальчиков.

Ребята собрались у столовой и готовили снежки. Лагерных девочек Грин видел мельком. Они ехали в другом автобусе. Но когда из столовой вышли две подруги, высокие, в брючках, в красных свитерах, Грин сразу догадался, что это Лида и Таня, те самые девочки, о которых шептались старшие ребята.

Мальчишки открыли огонь. Девочки укрылись за соснами и стали отвечать. Грин скатал пару снежков и пошел в атаку. Он остановился около Лиды. Она, улыбаясь, кинула снежок и промахнулась. Теперь Грин мог ее закидать, но она стояла не защищаясь.

– Таня, – обернулась она к подруге, – смотри, какой хорошенький мальчик.

Грин вспыхнул.

«Хорошенький? Мальчик?»

Он зло замахнулся. Но Лида, прикрывшись ладонью, улыбалась ему красивыми розовыми губами. Грин вдруг увидел, что глаза у нее очень блестящие и серые. Он вяло бросил снежок ей в ноги, а потом, рассердившись на себя, нацелился в голову. Лида отшатнулась. Снежок ударился о сосну, осыпал девочку белыми осколками.

– Прекрати, Грин, – рядом стоял вожатый. – Тоже мне герой! На беззащитную девочку напал.

– Ну да, беззащитная, – сказал Грин и пошел в столовую.

Он слышал, как Лида спросила Александра Сергеевича:

– Грин? Это его прозвище?

– Нет, имя, – сказал Александр Сергеевич.

– Как здорово! – засмеялась Лида. – Правда, Таня? Хорошее имя.

Сердце у Грина радостно вздрогнуло. Он в два прыжка одолел лестницу и ворвался в столовую.

– Сегодня первое и второе ем с добавками!

* * *

После обеда легли спать.

Александр Сергеевич оказался человеком без нервов. Когда он заявил, что тихий час будет тихим часом, ребята подняли галдеж. Вожатый подождал, когда протесты иссякнут, и приказал:

– В постели.

Уже лежа, ребята стали клянчить, чтоб им разрешили читать. Александр Сергеевич попросил дежурных зашторить окна. Окна зашторили, но все стали дурачиться, и кто-то в кого-то бросил подушкой.

Александр Сергеевич невозмутимо расхаживал по палатам, не отвечая на вопросы, не замечая реплик, и все, наконец, устали и уснули.

Глава вторая

Проглотив полдник, ребята помчались на спортбазу выбирать лыжи. Грин никогда еще не ходил на лыжах с ботинками. Поэтому в отсеке тридцать пятого размера он взял первые попавшиеся. Лыжи оказались коротковатыми, но легкими, с хорошо подогнанными жесткими креплениями. Когда ребята собрались на даче, вожатый объявил:

– Послезавтра новогодние соревнования на лично-командное первенство зимнего лагеря по лыжам. Будут две команды мальчиков. Капитанами назначаю Шикова и Морозова.

– Сколько человек в команде? – спросил Шиков.

– Пятнадцать.

Сашка быстро окинул комнату взглядом.

– Тарасов и ты, Петя, пойдете в мою команду?

– Пойду, – сказал Тарасов.

– А я нет, – возразил Петя. – Я к Морозову. Грин тронул его за плечо.

– А кто это – Морозов?

– Он вечером приедет.

Кипела агитгорячка. Петя взялся набирать вторую команду, и теперь они с Сашкой переманивали друг у друга больших, сильных ребят.

Грин подошел к Шикову.

– Саша, возьми меня.

– А ты хорошо бегаешь?

– Ничего. Я в деревне жил.

Шиков с сомнением посмотрел на тоненькую фигурку Грина.

– Я правда умею ходить на лыжах, – заволновался Грин. – Даже попеременным шагом.

– Ну, если попеременным, – Шиков засмеялся. – Ладно, записываю, капитан Грин.

Вдруг заиграли сбор.

– Куда это? – удивился Сашка.

Оказалось, пришли лесники. Один из них, в белом полушубке, с двустволкой за плечами, сказал речь:

– Вот что, пионерия. Говоря по-нашему, лесниковскому, мы к вам за помощью! Сами знаете, сегодня тридцатое декабря. А это значит, что ночью лесонарушители будут активно истреблять зеленые насаждения, то есть елки. А ведь елка в полтора-два метра вышиной, говоря по-нашему, растет пятнадцать-двадцать лет. Ну и в общем вы бы нам очень помогли, если бы часиков до двух ночи пропатрулировали свой участок леса. Даете согласие?

Еще бы! Не спать до двух часов ночи, бороться с настоящими лесонарушителями. Тут одна забота – попасть в патруль.

* * *

Грин тоже встречал Морозова. Но когда он увидел, как повисли на руках этого парня мальчишки, как дрались за право тащить его чемодан, как все ему что-то наперебой рассказывали, а он спокойно принимал ласку малышей и поклоны взрослых, – когда Грин увидел все это, ему не захотелось оставаться в толпе встречающих. Он одиноко стоял у забора и презрительно улыбался. Ему показалось, что Морозов заметил его. Их глаза на мгновение встретились, и Грин уловил, что на него посмотрели с удивлением.

* * *

В одиннадцать часов ночи две группы пионеров отправились в лес. Одной группой командовал начальник лагеря, другой – Александр Сергеевич.

Перебегая от дерева к дереву, мальчишки раза три прошлись вдоль главной просеки.

Потом все стали беситься: грозили невидимым браконьерам, стонали по-совиному, давились петушиным криком.

В двенадцать часов Александр Сергеевич скомандовал: – Сейчас прочешем лес, погреемся, сделаем еще одну вылазку – и спать.

Рассыпались цепью: дистанция десять метров, пароль «Корень». Было жутковато. Правда, справа и слева скрипел снег под ногами товарищей, но, может быть, дикие звери тоже не дремлют?

Немного освоившись, Грин представил себя разведчиком. Он «увидел», как за деревьями прячется засада, как он проскальзывает мимо заслонов и как ветка, треснув под ногой, выдает его. Отстреливаясь, он скатывается в овраг и по незамерзшему ручью бежит в чащобы.

И вдруг – человек наяву. Он стоял в напряженной позе, прислонившись спиной к дереву. Грин замер. Человек показал ему топор. Грин попятился, не спуская глаз с топора. Человек отвалился от дерева и шагнул к нему. Справа раздался крик:

– Ребята, браконьер!

К Грину подбежал Морозов. Через мгновение человек с топором попал в кольцо.

– Отдайте топор! – приказал Александр Сергеевич.

– А ты подойди поближе! – усмехнулся тот. Ребята сдвинулись. Грин до боли в пальцах сжимал ключ от московской квартиры. Вожатый шагнул вперед.

– Я еще раз вам говорю.

Лесонарушитель медленно замахнулся. Вожатый сделал еще шаг. Лесонарушитель выругался и бросил топор в снег.

– Веревку, – сказал Александр Сергеевич.

Человек бросил веревку.

– А теперь кругом! Марш из леса!

Лесонарушитель неловко повернулся и, озираясь, пошел прочь.

– А смелый у нас вожатый, – шепнул Грину Петя.

– Смелый, – согласился Грин.

Ему было не по себе.

Глава третья

Утро было солнечное. Морозило. По тонкому слою пороши лыжи скользили удивительно легко и были совершенно невесомыми.

Лида, румяная и счастливая, скользила на лыжах, как на коньках. К ней подкатил Морозов. Резко затормозил, подпрыгнул, перевернулся на сто восемьдесят градусов и упал.

– Хвальбишка, – засмеялась Лида и подала ему руку.

Он принял помощь, но вместо того, чтобы подняться, дернул Лиду на себя, и она тоже упала, и теперь они оба сидели в снегу и смеялись.

– Глупо, – сказал Грин и отвернулся.

Девочкам дали старт. Они с визгом помчались вперед, стараясь как можно скорее занять лыжню. Лида опередила всех. Она съехала с горы и уже через мгновение, быстро и сильно работая руками, бежала по длинному тягуну к лесу. Ее алая шапочка дважды мелькнула среди елок, и, как только она скрылась, мальчишки забыли о девочках. Всем было ясно, что первой придет Лида.

Мальчики уходили со старта парами. Грину выпало бежать с Морозовым. Мороз был отличным лыжником. Он уступал только Шикову.

Напутствуя Грина, Сашка шепнул:

– Ты за Морозовым не гонись. Пусть уходит. Главное – пройти дистанцию ровно.

Грин кивнул. Но когда прозвучала команда «Марш!», он рванулся вперед и занял лыжню. Морозов хотел обойти его целиной, но снег был глубокий, а Грин мчался, как на пожар, высоко задирая носы лыж. Морозову пришлось пристроиться сзади. Грин пошел спокойнее, но дыхание у него было сорвано, и он никак не мог прийти в себя.

– Лыжню! – попросил Морозов.

Грин не уступил и снова помчался рысью. Так он добежал до горы. Оттолкнувшись, он скользнул вниз, опустил онемелые руки. Ему казалось, что мчится он очень быстро, но вдруг мимо него проскочил Морозов. Ловко вывернул на лыжню, не сгибая колен, оттолкнулся несколько раз палками и стал взбираться на гору. Грин знал, что за их борьбой следят, и, чуть не плача от бессилья, бро сился догонять Морозова. Он настиг его на тягуне и стал яростно наступать на лыжи. Морозов, удивленный, обернулся.

– Ты что? – спросил он. – Лыжню тебе?

– Лыжню, – выдохнул Грин. Морозов уступил.

– Посмотрите, что делает этот парень? – ахал на старте Шиков. – Ведь на одних нервах идет.

– Ему бы чуть-чуть силенок, и плакало бы твое чемпионство, – сказал вожатый.

– Упрямый парень, – согласился тот.

А Грину нечем было дышать. Он хватал воздух ртом, но втянуть его в легкие никак не мог. Он чувствовал, что еще немного такой гонки, и он сядет в снег.

Они бежали между елочек.

«Пока видят», – подумал Грин о болельщиках.

– Лыжню! – потребовал Морозов.

– Подожди! Еще немножечко, – прохрипел Грин.

Запрокинув голову, как бегун перед финишем, он сделал несколько шагов и, пошатнувшись, сошел с лыжни.

Попеременно выбрасывая палки, скользя то на одной, то на другой ноге, ушел вперед Морозов. Грин посмотрел назад. За спиной стоял сплошной лес.

– Не видели.

Грин привалился к сосне и все пытался вздохнуть. Наконец воздух прорвался к разгоряченным легким, и Грин закашлялся.

Дальше бежать не хотелось, но он вспомнил про команду, про зачетные очки и заковылял вперед. Его обошли человек десять. Провал был позорным, и Грин, выждав, пока скроется за елями очередной лыжник, сильно ткнул носком правой лыжи в корневище. Лыжа не сломалась. Грин ударил второй раз и опять не сломал.

– Эй, Грин, что с тобой? – услышал он вдруг девчачий голос.

Грин вздрогнул и быстро отошел от дерева. Навстречу ему шла Лида.

– Снег налипает, – сказал он.

Ему хотелось уйти от нее, но Лида побежала впереди, и обогнать ее он никак не мог.

– Давай, давай! – кричала она. – Совсем немного осталось.

Грин вдруг почувствовал, что силы возвращаются к нему.

– Лыжню! – крикнул он Лиде.

Она уступила, и Грин побежал впереди, стараясь шагать пошире, а палки выкидывать подальше.

На финише Грина встретили с насмешливой добротой.

– Говорил, не гонись за ним, – сказал ему Шиков.

– Крепкий парень, – одобрительно улыбнулся Морозов, – я ему кричу: «Лыжню!», а он мне: «Подожди, – говорит, – немножко». Упрямый!

– Он, наверное, по системе йогов занимается, – вылез Петя.

– Упрямый парень, – повторил Морозов.

– Да какой я упрямый, – рассердился Грин. – На зрителя работаю, а как зашел в лес, так с катушек долой.

Грин занял третье место с хвоста, и все-таки к нему относились теперь с уважением. Это Грин заметил сразу.

Елка стояла в пионерской комнате в углу, очень красивая, убранная роскошными игрушками.

После торжественного ужина малыши занялись детским бильярдом, а все остальные часа полтора играли в моргалки. Потом ребята вышли погулять перед сном, а Шиков, Морозов, Андрюша Флит и Лида с Таней подсели к елке и завели литературный разговор. Грин подошел к их группе.

Лида подвинулась.

– Садись, Грин. Мы стихи читаем.

– Лида, твоя очередь, – сказал Морозов. Лида возразила:

– Пусть новенький. Грин, читай.

– Я потом, – сказал Грин. – Я сначала послушаю.

– Давай, давай, Лида! – потребовал Морозов. Лида задумалась.

– Ну что ж, – сказала она. – Я опять – Брюсова.

 
Белая роза дышала на тонком стебле,
Девушка вензель чертила на зимнем стекле,
Голуби реяли смутно сквозь призрачный снег…
 

Грин слушал эти странные стихи, и ему казалось, что все предметы вокруг него стремительно отдаляются, будто он посмотрел в бинокль с обратной стороны.

Грин не слышал такой фамилии – Брюсов и таких стихов тоже никогда не слышал. Он не подозревал, что стихи можно учить для себя, когда тебе никто не задает урока.

Потом стихи читал Андрюша. Он сказал, что не назовет поэта: пусть ребята угадают его.

 
За темной прядью перелесиц,
В неколебимой синеве,
Ягненочек кудрявый – месяц
Гуляет в голубой траве.
 

Грин увидел синюю спокойную ночь. Ему подумалось, что месяц действительно похож на ягненка и что трава бывает голубой. Все, конечно, отгадали поэта. Это был Есенин, и Грин тоже кивнул в знак согласия.

И о Блоке Грин слышал впервые.

 
Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,
С раскосыми и жадными очами.
 

Ему сначала не понравились эти страшные скифы, но вдруг он понял, что они честные и смелые, а в самом конце стихотворения догадался, что скифы – это мы, что это о России.

Грину тоже захотелось знать стихи. Он дал себе слово, что, как только вернется домой, пойдет в библиотеку и будет учить всех поэтов подряд.

– Ты что, уснул? – спросил Грина Морозов. – Твоя очередь. Читай.

Грин вздрогнул и тихо сказал:

– Я не знаю таких стихов.

– Читай, какие знаешь.

– Я стихов не учу.

Лида пожала плечами и стала читать сама. Она читала, полузакрыв глаза, наслаждаясь музыкой слов. Ей было, конечно, наплевать на Грина и на все его переживания. Грин осторожно отодвинул стул и вышел из комнаты.

Поздно ночью, когда все спали, Грин вышел на улицу. Была первая ночь нового года. Грин долго смотрел на далекие зеленые звезды. Он так и не понял, как вышло это, но вдруг он сочинил стихи. Они были короткие, всего в четыре строки:

 
Блестит, в огнях переливаясь,
Большая Севера звезда,
И месяц, мило улыбаясь,
Глядит на землю, свет даря.
 

Засыпая, Грин вспомнил, что месяца не было.

Глава четвертая

В библиотеке дежурила Лида.

– Мне «Путешествие дона Сааведры в страну Настандию», – попросил Грин.

– У нас такой нет, – Лида посмотрела на Грина недоверчиво.

– Такой книжки нет?! Она стихами написана.

– А кто автор?

– Испанец. Дон Катас де Кахарас.

Лида опять было не поверила, но Грин шепнул ей на ухо:

– Эта книга про моего прапрапрапрадеда. Лида засмеялась.

– Выдумщик!

Грин вспыхнул, взял со стола газету и ушел в самый темный угол. Лида подсела к нему.

– Обиделся?

– А что мне обижаться?

Лида больше не заговаривала, и Грин не выдержал.

– Если хочешь знать, во мне русской крови, может быть, всего одна десятая.

Лида молчала. Грин посмотрел в ее глаза. Девочка слушала серьезно.

– Ты не думай, – сказал он, – я не вру. Мой пра-пра, в общем четыре раза прадед по отцу – испанец. Он вместе с Кортесом завоевал ацтеков. Это в Америке государство такое было. Кортес командовал отрядом в пятьсот человек, а покорил целое государство. Потом ацтеки восстали, Кортес потерял все огнестрельное оружие и почти всех лошадей. И тут дорогу ему преградило войско в двести тысяч человек. Кортес поставил моего деда возле себя. Они пробились к шатру ацтекских королей, убили их, сорвали знамя, и вражеское войско обратилось в бегство. Мой дед получил в жены могиканскую принцессу. Теперь считай. Во мне, значит, испанская кровь – раз и могиканская – два. А дальше так. Сын этого деда приехал в Европу и женился на турчанке. Их сын командовал отрядом янычар в Очакове и попал в плен к казакам.

Грин разгорячился, глаза у него заблестели.

– Ты считай, считай, – говорил он. – Значит, испанкая кровь, могиканская, турецкая, русская – четыре. тот янычар тоже был не чистокровный турок. Его мать– дочь потомков Чингис-хана, а сам он женился на прекрасной француженке.

Ты считаешь? Значит, испанская, могиканская, татаромонгольская, турецкая, французская – пять и русская – шесть.

– Да, у тебя очень знаменитые предки, – сказала Лида.

Грин засмеялся.

– Я тоже буду знаменитым.

* * *

Долго не спали. Грин рассказывал о своих удивительных приключениях. Оказалось, что он родился в тайге, что первые три класса кончил на Дальнем Востоке. Успел побывать на острове Пасхи, несколько дней жил в Индии и терпел кораблекрушение у берегов Гренландии. Случилось это так. Вместе с отцом Грин плыл на пароходе из Петропавловска-на-Камчатке во Владивосток. Пароход был старый. Налетел тайфун, судно потеряло управление, и его целых две недели носило по волнам Тихого океана.

Когда шторм ослабел, оказалось, что пароход дрейфует недалеко от острова Пасхи. Машина была повреждена, и капитан дал приказ причаливать.

Даже Сашка Шиков, который сначала посмеивался над выдумками Гринчика, развесил уши, когда тот рассказал всякие подробности из жизни мальчишек острова Пасхи.

В палату пришел вожатый.

– Мы Грина слушаем, – сказал Шиков. – Он у нас в Индии был.

– Правда? – вырвалось у Александра Сергеевича.

– Они врут, я сплю, – отозвался Грин сонно.

– Не притворяйся, рассказывай! – » попросил Тарасов.

– Я, Александр Сергеевич, все им выдумал. Ни в какой тайге я не жил и по морю никогда не ходил.

– А ты думаешь, мы тебе верили? – ехидно спросил Флит.

– Я верил, – сказал Тарасов.

– Все верили, – сказал Петя. – Хоть бы в какое-нибудь приключение попасть!

– Лежи, сопи! Приключения захотелось, – сказал Сашка.

– Надоело все. Жизнь у нас уж больно спокойная. Учись, собирай металлолом, в кино ходи…

– Где это, Петя, ты увидел спокойную жизнь? – спросил Александр Сергеевич.

– Ну, а что? Конечно, спокойная.

– Спокойная… Убирали мы урожай на целине. На току работали. Ток у нас открытый был. Дожди пошли. Зерно стало гореть, прорастать. Нам приказали испорченное зерно выбрасывать в бурьян…

Грин заволновался.

– Как же так выходит? Добро у нас всенародное. Лучше бы курам отдали.

– Выходит, что поменьше успокаиваться надо, – сказал Александр Сергеевич.

Шиков откликнулся из своего угла:

– Мы в прошлом году картошку убирали. Урожай плохой был. А выкапывали картошку комбайном. Наверху лежит одна-две, а копнешь руками – клубни. Мы старались сначала. С непривычки спины у всех заболели, работа медленно идет. И приезжает бригадир. Шустрый такой. Спрашивает: «Что вы, хлопцы, на одном месте по часу сидите? Смотрите, как убирать надо». И пошел по полю. Подхватит ту картошку, что сверху лежит, – и дальше. Мы ему говорим: «Вы землю копните. Там картошка». А он смеется: «Мне, мальчики, площадь надо убрать. Не картошку, а площадь. Ясно?»

– А вы что? – спросил Грин.

– Что мы? Обрадовались…

– По морде бы вас!

– А знаете, – сказал тихо Флит, – я летом был с мамой на озере Селигер. И там в туристском лагере трактором раздавили совсем хорошие лодки.

– Зачем?

– Они были устарелой конструкции. Их списали. Местные жители хотели купить лодки, но их не продали. Положили в ряд, и трактор по ним проехал.

Грин вскочил.

– Что же это получается? У нас же социализм?

– Лежи, – сказал Шиков. – У нас с тобой спокойная жизнь.

– Я так думаю, – Грин стоял на постели, кутаясь в простыню. – Мы должны бороться вот с такими бригадирами! Если только подумать, если только подумать…

– Наши папы не любят, когда дети суют нос в их дела, – сказал Шиков.

– Какие мы дети? Гайдар воевал в эти годы, Володя Дубинин воевал… А мы – дети!

Ребята притихли, думали…

Глава пятая

Вдруг наступила оттепель. Снег сползал с елок, и все утро в лесу шла пальба.

– Лыжная прогулка срывается, – сказал начальник лагеря. – Чем займем детей?

Был предложен культпоход на дачу детского писателя Чураева. Начальник решительно возразил:

– Нет, товарищи, это мероприятие не пройдет. Гвоздь программы полагается оставлять на закуску. Как вы думаете, Александр Сергеевич?

Тот пожал плечами.

– Мне кажется, ребятам и в городе надоели мероприятия. Давайте хоть раз оставим их без нашей опеки.

– А может, викторину все-таки устроить? Или вечер аттракционов?

Александр Сергеевич заволновался.

– Ну, а почему нельзя дать ребятам свободный день? Ну, честное слово, почему?

В дверь постучали.

– Простите, – сказал Морозов. – Александр Сергеевич, можно вас на минутку?

– Пожалуйста.

Разговор за дверью был шумный и короткий.

– Ну вот, – сказал вожатый, заходя. – Я же говорил.

– Что?

Ребята без нас организовались. Сегодня привезли на кухню дрова. Решено: перепилить и переколоть.

* * *

Морозов не знал, что такое борьба за авторитет. Его признавали вожаком всюду и сразу. Он никогда не дрался, но к задирам подходил смело, спокойно, и те почему-то пасовали. Учился Морозов в девятом классе и в лагере был самым старшим. Он отлично понимал двойственность своего лагерного положения.

С одной стороны, как взрослый, он должен был пресекать особо опасные затеи ребят, с другой стороны, он сам принимал участие в разработке операций. Под его рукой они никогда не переходили той грани, когда взрослые вспоминают о своем долге и берутся за воспитание.

Пилка дров увлекла ребят ненадолго. Морозов понял, что пора вмешаться, и организовал две команды: Шиков – Морозов – соревнование до упаду.

Грин оказался в паре с Морозовым. Он умел работать. Но пила им попалась длинная, она пружинила, вырывалась из рук. Морозов разозлился:

– Взялся пилить – пили, не хочешь – иди гуляй! Морозова услышала Лида.

– Эй, Грин! – крикнула она. – Давай заменю тебя.

– Отойди!

– Правда, Грин, отдохни, – сказал Морозов. Грин вцепился в ручку.

– Я сам.

– Я надеюсь, ты не против нашей команды?

– Против.

Морозов отошел в сторону.

– Посмотрим, что ты один наработаешь.

Грин половчее взялся за ручку, потянул пилу на себя. Она изогнулась, взвизгнула и застряла. Лида засмеялась.

– Ну ладно, упрямец, давай вместе горе мыкать, – сказал Морозов, снова берясь за ручку.

Грин посмотрел на него исподлобья и ушел со двора. В дачке, кроме Флита, никого не было. Грин долго сидел у шахматного столика и смотрел в окно. Вдруг он спросил Флита:

– Ты стихи умеешь сочинять?

– Умею.

Грин помялся и снова спросил:

– А кто тебе из лагерных девочек нравится?

– Лида.

– И мне! – обрадовался Грин. – Хочешь, стихи прочитаю?

– Читай.

– Только ты смотри не болтай…

– Могила.

Второе стихотворение Грина было вдвое длиннее первого.

 
За что меня любить —
Мой нос совсем противен.
Но я хочу с тобою говорить
О звездах голубых, о море самом синем.
Ведь у меня в душе горит любовь.
И очень, очень я люблю тебя.
Мне нравится твоя густая бровь.
Я Лиду не забуду никогда.
 

– Реалистично, – сказал Флит. – Прочти еще раз, только помедленнее.

Грин обрадовался, что стихи понравились, и стал читать с вдохновением. Но Флит то и дело перебивал его и сам повторял строчки стихов.

– Хорошо! – похвалил он опять и пошел на улицу.

От нечего делать Грин повалялся на койке, выпил стакан некипяченой воды, потом решил пойти доказать Морозову, что может работать не хуже его.

У ворот Грин увидел Флита. Захлебываясь от смеха, Флит читал Лиде и Тане его стихи.

Грин повернулся и снова пошел к дачке. Первой его мыслью было – бежать. Подальше, подальше от этого лагеря, от этих благовоспитанных Флитов. Он открыл чемодан. И вдруг ему стало так обидно, что он бросился на кровать и, кусая угол подушки, расплакался. Он слышал, как кто-то вошел в комнату и наклонился над ним.

– Ну хватит, Грин. Прости меня. Я, честное слово, не хотел тебя обидеть.

По голосу Грин узнал Морозова. Он не ответил, но плакать перестал. Морозов постоял немного и осторожно вышел, прикрыв дверь.

Грин быстро разделся и лег в постель.

Обедать он не пошел.

* * *

Укладывались на тихий час. К Грину не приставали. Он лежал, отвернувшись к стене, и притворялся спящим. Пришел Флит.

– Ты что, поэт, голодовку объявил?

Грина так и подбросило. Он налетел на обидчика и хлестал его по щекам, до крови закусив губу. Флит, по-девчачьи выставив руки, пятился к выходу. Грин сделал передышку.

Флит опомнился и оттолкнул его к стене. Теперь они стояли друг против друга и выжидали.

– Ты за что это, Грин, налетел на Андрюшу? – спросил Шиков.

– Он знает.

Грин повернулся к Сашке, и это его погубило: Флит ударил его между бровей. Голова у Грина запрокинулась, и он упал навзничь.

– Ты что? – испугался Флит. – Ребята, я нечаянно.

Он наклонился над Грином. Тот открыл глаза, увидел белое лицо Флита.

– Ты живой, – обрадовался тот.

Грин поморщился и оттолкнул Флита ногой. Так у Грина появился враг.

Глава шестая

Грин житья не давал Флиту. Флит был сильнее, и во всех стычках Грину попадало. Но вчера Андрюша собрал чемоданчик и отправился на станцию. Мальчишки перехватили его, отругали, а Грину пригрозили.

– Я йог, – сказал Грин, – боли не боюсь.

Ночью вожатый услышал на террасе странное поскрипывание. Он вышел в коридор и чуть не вскрикнул от удивления. Ухватившись за верхний косяк двери, Грин, потемнев от натуги, подтягивался. Он так и не достал подбородком рук и, обессилев, спрыгнул на пол.

– Александр Сергеевич? – Грин растерялся. – Зто я, Александр Сергеевич. Я подтягиваюсь.

– Время самое подходящее, – согласился вожатый.

– Александр Сергеевич! – взмолился Грин. – Я очень слабый, я слабее всех. Я и злой потому, что слабый.

– Ну какой же ты слабый? По-моему, наоборот…

– Да нет же, нет! – Грин поморщился, как от боли. – Я слабый. Думаете, я семиклассник?

– Этого я не думаю.

– Вы знали? – Грин поник. – И то, что я не Грин, – тоже знали? И то, что у меня мама бухгалтер?

– Я все знаю, Грин, – сказал вожатый. – А сейчас иди спать.

– Я думал, вы не такой, – Грин улыбнулся и сразу стал мрачным. – Но Флиту я не прощу.

И вот снова они подрались.

Александр Сергеевич сидел в своей комнате и не мог ничего придумать. Позвал Морозова.

– Мне надоела эта война, – сказал он ему. – Сам вникнуть во все тонкости мальчишеской политики не успеваю. Задача такова: помирать, но без кровопролития.

– Ясно, Александр Сергеевич, – козырнул Морозов. – Будем думать.

– Думайте.

Пришел начальник лагеря.

– Спят?

– Спят.

– Грин бунтует?

– Бунтует.

– Я на твоем месте наказал бы голубчиков. После полдника к Чураеву идем. Провинившихся оставь в лагере.

Александр Сергеевич вступился за мальчишек, но, как только начальник ушел, отправился в обход по палатам. В большой его, конечно, ожидало зрелище. На полу, под перекладинами раскладушки лежал Грин. На раскладушке, подобрав ноги, сидели Петя и Тарасов. И вдруг Грин запел. Это было так неожиданно, что Александр Сергеевич даже не закричал на ребят. Они увидели его и разбежались.

– Что это значит? – спросил вожатый у Шикова.

– Это я сам, Александр Сергеевич, – поднялся Грин. – Я готовлюсь в йоги. Я попросил их.

– Вы знаете, что мы сегодня идем в гости к Чураеву?

– Знаем, – ответил Петя.

– Вот и отлично. Пойдут все, кроме Прокофьева, Флинта, Шикова и Пети. Названные лица останутся в лагере чистить картошку.

– А Шикова за что? – спросил Грин.

– Дурачок! – откликнулся Сашка. – Я же за вас отвечаю.

Грин вдруг улыбнулся.

– А я все-таки выдержал, Александр Сергеевич!

Картошка была начищена. Шиков с Флитом сели играть в шахматы. Играли они быстро, неумело, и уже на восьмом ходу Сашка подставил ферзя. Флит почему-то не взял его. Грин сначала подумал, что он не заметил Сашкиного зевка. Но когда Флит начал пассивно двигать пешки вместо того, чтобы защищаться от простейшей матовой комбинации, он понял, что Флит проигрывает нарочно.

«Подхалим ты, подхалим».

Грин вышел из комнаты. Петя предложил ему покататься на лыжах с горок. Горки были невысокие, но Петя показал ему одну, где была опасная трасса.