Текст книги "Хранительница меридиана"

Автор книги: Владислав Бахревский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

РАСКАЛЕННЫЙ ЛЕД

1

Солнце вмерзло в зеленый толстый лед. Колючий воздух, не успевая согреться, холодными струйками вливался в легкие, и каждый вздох получался бесконечно долгим, и голова кружилась сладко, и в теле была радость.

Стоило согнуть колени, наклонить корпус вперед, толкнуться, и солнце, быстрое, как ртуть, покатится по ледяной дорожке, слепя глаза, бросаясь под ноги на виражах.

Очень странно быть первым, самым надежным, знать, что лучше тебя нет.

Сейчас подъедет тренер, лучший тренер. У чемпионов всегда лучшие тренеры. Он улыбнется, положит руку на плечо и скажет: «Ну, Андрюша, начали…»

И тренер подъехал. Невысокий, крепко сбитый человек с сильными, чуть расставленными ногами. Он улыбнулся, и положил руку на плечо, и сказал: «Ну, Андрюша, начали».

Стало не по себе.

Никогда Андрей не думал, что он будет чемпионом. Он любил борьбу за яростный взрыв скрытых, самому себе неизвестных сил. Он был готов к борьбе, но к победе он готов не был.

Близился чемпионат мира. А тот Андрей, который победил лучших скороходов страны, становился чужим и недосягаемым.

– Не могу, Иван Матвеевич… Не могу сегодня.

Тренер посмотрел ему в глаза.

– Психология опять? Учти: план тренировок мы не выполнили, а скорость, сам знаешь, халатности не прощает.

2

Первое в памяти Андрея – был майский жук. Жук выполз из песчаного домика и улетел. Знал ли тогда Андрей, что у него только одна рука, правая?..

Потом была девочка. Наташа. Доставалось ей от мальчишек больше, чем другим девчонкам. Все мальчишки были влюблены в нее. И Андрей тоже был влюблен. Только он не подходил к ней. Кому нужен однорукий?

Олегу Малинину о дружбе с девочкой мечтать не запрещалось. Он был самым сильным на улице, у него был пышный чуб и кожаная куртка с «молнией». Мальчишки ходили за ним табуном. А он упорно приводил их на тихую Наташину улицу и под окнами ее дома творил чудеса с футбольным мячом.

Когда начались футбольные сражения, никто из мальчишек уже не приставал к Наташе. Все знали, что Олег имел разговор с Федькой Львовым, который толкнул Наташу в грязь.

А ведь Наташа, наверное, догадывалась про тайну Андрея. Однажды он опоздал на урок. Он поднялся на второй этаж и в коридоре у окна увидел ее. Она стояла, прислонясь виском к забрызганному дождинками стеклу. Андрей смотрел на нее, не решаясь окликнуть или уйти. Она вздрогнула и обернулась.

Он продолжал смотреть на нее, и она вдруг опустила глаза, и лицо ее медленно залилось краской. Он смотрел, а она краснела все больше и больше, и тогда он бросился бежать.

Да, сейчас все это кажется смешным…, Андрей улыбнулся и вдруг увидел ответную улыбку. Девушка с нотной папкой прошла мимо.

Андрей не помнил, когда в первый раз встал на коньки, но помнил каток, на котором начал долгую борьбу с минутами и секундами. Каток придумал все тот же Олег Малинин. Со своими дружками он залил его опять у Наташиного дома.

Андрею хотелось хоть один-единственный раз быть сильнее Олега. Тайком, когда мальчишки расходились и в домах гасли огни, Андрей приходил на каток. Он бегал до тех пор, пока не начинали дрожать колени и во рту не закипала сладкая слюна.

В каком-то журнале он увидел конькобежца, низко согнувшегося надо льдом. Конькобежец был чемпионом. Андрей попробовал кататься в такой же низкой посадке. Это было неудобно, и спина сразу заболела. Но Андрей знал, что чемпион недаром бегает в такой посадке, и каждый день катался только так.

Однажды, когда Андрей вернулся с катка позже обычного, мать сказала ему:

– Сынок, ты очень похудел за последний месяц. Надо прекратить эти ночные катания.

– Мама! – ответил он. – У меня сегодня совсем не устала спина. Я уже привык к низкой посадке. Не запрещай мне кататься. Это очень нужно.

– Хорошо! – сказала мать.

– Возьми для меня в библиотеке книжку о тренировке конькобежца, – попросил Андрей.

Это была заветная мечта его – достать книжку о конькобежцах. Сам он такую книгу не попросил бы.

* * *

Олег устроил на катке состязание на первенство улицы. Приз купили в складчину. Это были замечательные «гаги»-люкс. Они стоили втрое дороже обыкновенных «гаг».

Когда Андрей тоже отдал деньги, ребята удивились. Однорукий никогда не бывал на катке. Он участвовал в заливке, он вместе с ними чистил каток, но кататься – не катался.

В субботу, перед соревнованием, каток расчистили и увеличили. Олег воткнул в снег фанерный щит, на котором красной тушью было написано: «Уличный чемпионат».

Решили бежать парами. Побежденные выбывали. Победители по жребию составляли новые пары.

На соревнование пришли взрослые. Им понравилась затея ребят.

Андрей бежал в предпоследней, шестой паре вместе с Федькой Львовым. Федька бегал в низком седе и нередко обгонял Олега.

Когда их вызвали на старт, чуткое ухо Андрея поймало сочувственный женский голос:

– Гляди! Косорукий, а тоже бежит.

Андрей вспыхнул. Команда «марш» прозвучала откуда-то издалека. Он рванулся слишком резво и споткнулся. Он, наверное, упал бы, но успел в последнее мгновение выставить ногу, и у него получилось долгое вихлястое скольжение. Мимо накатистым шагом проплыл Львов. Андрей, нелепо размахивая рукой, прямой и неуклюжий, побежал за ним. И вдруг среди толпы – или это только ему показалось? – Андрей увидел очень спокойное лицо матери. И тогда он опомнился. Он сел в свою низкую стойку и пошел узкой, замечательной елочкой, которая удается не всем мастерам. Львов проиграл ему немного, но все-таки проиграл. Андрей слышал, как тот же женский голос радостно сказал:

– Вот тебе и косорукий! Кра-асиво бежал!

Андрей был удивлен, что обогнал Львова, и Львов был удивлен, что его обогнал Андрей, и Олег был удивлен, и все были удивлены, кроме матери и еще одного человека.

Но никто уже не удивился, когда в последнем забеге, встретившись один на один с Малининым, Андрей выиграл приз.

Через месяц он стал чемпионом школы, через два – чемпионом города среди мальчиков.

3

Мировой чемпионат открылся забегами на пятьсот метров.

В своей паре Андрей выиграл. Он занял четвертое место, а так как был стайером, стал претендентом на лавровый венок.

Готовясь к забегу на пять тысяч, Андрей вдруг почувствовал, что с ним творится неладное. Ему хотелось на лед. Сейчас же, не откладывая ни на минуту.

Чтобы отвлечь Андрея, тренер привел Наташу.

– Все в порядке, – сказала она, – ты замечательно бежал.

Андрей испугался:

– Нет, нет! Что ты! Я совсем не чувствую себя.

Наташа засмеялась.

– Андрей, ты ужасный приметник! Ну, конечно, приметник! – повторяла она только что выдуманное слово.

Андрей заметался по комнате.

– Ну когда же, наконец, дадут старт!

Стадион гудел. Андрей с неприязнью окинул взглядом трибуны. Этой волнующейся толпе нужца была увлекательная борьба и необыкновенная победа. Андрей поискал глазами Наташу. Она сидела в ложе с огромным букетом цветов.

«Верит в меня», – подумал Андрей.

Раздалась команда. Хлопнул выстрел. Андрей механически шагнул вперед и после короткого разбега собрался в великолепный низкий сед. Исцарапанный коньками лед помчался навстречу. Царапины Андрею показались соломинками. Он бежал, а внутренний голос в такт конькам твердил все быстрее и быстрее:

«На льду соломинки», «на льду соломинки». Тренер тревожно кричал ему: – Плюс 4, плюс 5, плюс

4…

Это был превосходный темп. Стадион замер. Выдержит ли спортсмен рекордный бег? Если да, то заплюсованные десятые доли секунды превратятся в мировой рекорд… «На льду соломинки», «на льду соломинки». Андрей уже не контролировал себя. Он ничего не мог поделать с собой. Теперь тренер называл цифры с минусами. Это значило, что спортсмен бежит медленнее, чем предусматривал график.

– Надо взять себя в руки, – сказал Андрей.

Он сделал рывок – и снова не почувствовал себя. Время перестало подчиняться…

* * *

Наташа ждала Андрея у выхода из раздевалки.

– Это все ничего, – быстро заговорила она. – Еще все можно поправить.

Она улыбнулась. Она очень хорошо улыбнулась. Андрей смотрел на нее темными бессмысленными глазами. Качались дома и тротуары, люди и машины, и только ее лицо неподвижно стояло перед ним. Две радостные ямочки, доверчивая нежность губ и синяя волна взгляда.

«А где же цветы?» – хотелось ему спросить, но он сказал другое:

– Зачем ты улыбаешься?

– Андрей, не чуди!

– Зачем ты улыбаешься? – сказал он. Она растерялась, но продолжала улыбаться.

* * *

Шелестела вьюга. Он услышал, как царапается она о шершавые бока домов. И как только Андрей услышал вьюгу, он увидел, что на улице уже горит свет, и почувствовал, как морозный ветер обжигает щеки и открытую шею. Андрей поправил шарф. Дома кончились, дальше шел сосновый парк. За парком гудело шоссе. Андрей вошел в темную аллею. Шум, катившийся по дороге, не мешал тишине, которая стояла здесь. Эта тишина была странная, замкнутая сама в себе.

Вдруг звякнули коньки. Андрей остановился. Среди деревьев разлилось черное пятно самодельного катка. Андрей пошел на звук. Через мгновение он различил фигурку мальчика. Фигурка выжидательно застыла на месте.

– Хороший лед? – спросил Андрей.

Мальчик не ответил. Андрей разбежался и на ногах прокатился по льду.

– Отличный лед! – сказал он. – Хочешь, я научу тебя бегать так, что ветер завоет от зависти?

– Ветер не завоет, – мальчик стукнул о лед клюшкой.

– Завоет! Еще как завоет! Брось клюшку. Я покажу тебе настоящую мастерскую стойку.

– Ветер от зависти не завоет, – упрямо повторил мальчик. – Мне нельзя быстро. У меня сердце задыхается.

– А-а! – сказал Андрей. Он подошел к мальчику вплотную. – Дружище ты мой! Ты сам не знаешь, какой ты замечательный парень.

– Я не замечательный, – возразил мальчик. – Я кататься хочу. Как все.

– Вот-вот! – обрадовался Андрей. – Мы хотим быть, как все. А для этого нам надо быть сильнее всех. Я конькобежец. Я был мастером, когда мне однажды сказали: «Андрей, если ты в соревнованиях на первенство страны будешь пятым, в сборную Союза тебя не возьмут». Ты понимаешь – пятым!

– И вас не взяли в сборную? – спросил мальчик.

– Меня взяли в сборную, – ответил Андрей. – Я занял первое место.

– Значит, вы чемпион страны? – спросил мальчик и вдруг радостно вскрикнул: – Вы Андрей…

– Да, я Андрей.

– Здравствуйте! – сказал мальчик. – Меня зовут Илья.

Андрей пожал протянутую руку.

– Как сегодня? – спросил Илья. – Ведь у вас мировое первенство.

– Да, первенство, – Андрей вздохнул. – Я сегодня, кажется, не вошел даже в первую двадцатку.

– Это плохо, – Илья покачал головой.

– Плохо, – согласился Андрей.

Мальчик помолчал и вдруг строго сказал:

– Вам отдыхать надо идти. Вам ведь, главное, попасть в шестнадцать лучших, чтобы к десяти тысячам допустили. А там вы покажете!

– Да, мне, пожалуй, надо отдохнуть, – сказал Андрей.

– Конечно! Идите к шоссе – и на автобус. Он отсюда в центр идет. А я за вас завтра по телевизору болеть буду.

Андрей засмеялся.

– По телевизору болеть? Хочешь билет на стадион? Придешь?

– Спасибо! – сказал Илья. – Я с удовольствием.

* * *

Отдыхая после забега на 1500 метров, Андрей узнал, что он передвинулся с восемнадцатого места на восьмое и что для победы ему необходимо выиграть у шведа Нильсона 24 секунды.

Стартовал он вместе с представителем Финляндии Йоуко Лаусненом. Бег начали стремительно. Пожалуй, слишком стремительно.

– Плюс три! – крикнул тренер. – Сорвешься!

Лауснен бежал чуть впереди.

«Не слишком ли резво мы идем?» – подумал Андрей, но темпа менять не стал.

Девять раз кричал тренер «плюс», девять кругов Йоуко бежал первым. На десятом он сдался. Андрей ушел вперед и повел бег. Над стадионом гремел голос диктора. Уже тридцать одну секунду выиграл Андрей в заочной борьбе со шведом.

Лауснен отстал метров на двести. Гул стадиона разрастался. Сначала он висел где-то за дорожкой, потом передвинулся, переполз дорожку и куполом повис над стадионом. И вдруг Андрей не услышал шума. Кто-то с размаху толкнул его в грудь, остановил и другим ударом бросил на скользкий лед.

«Трещина!» – мелькнуло в голове.

Андрей поднялся на ноги не сразу, но как только встал, снова повел бег. Тренер показал ему цифру «5» и два опущенных вниз пальца. Это значило, что Андрей проигрывает Нильсону семь секунд. На табло электрическим пунктиром мелькнула цифра «9». «Осталось девять кругов», – повторил про себя Андрей. Он вдруг почувствовал, что устал, почувствовал боль в разбитом колене. Стадион онемел.

«А пришел ли мальчик?» – вспомнил Андрей. Он хотел повысить темп, но каждое движение вызывало боль в колене.

К двум опущенным пальцам тренер прибавил еще три. Выходя из очередного виража, Андрей вдруг увидел, что Лауснен догнал его и пытается уйти вперед. И забылось все.

«Догнать! – скомандовал мозг. – Догнать!»

Андрей достал Лауснена у судейской вышки. Он обошел его, но Лауснен снова вырвался вперед. Андрею было трудно, но он шел с ним рядом. Оторваться никак не удавалось. Йоуко упрямо доставал его. Андрей пустил в ход руку.

– Рано! – крикнул тренер.

Андрей не послушался. Он обыграл Лауснена и повел бег. Он снова остался один, тренер выкрикивал плюсы, и стадион гудел, и финиш был близок.

* * *

Андрей, положив руку на венок, стоял на пьедестале. Трибуны приветствовали его. Он увидел белую шапочку Наташи. Девушка подалась вперед и что-то кричала. Андрей скользнул по ней взглядом и стал осматривать трибуну на два ряда выше. И он увидел. Мальчик стоял неподвижно, высоко подняв над головой рыжую лисью шапку.

Андрей помахал ему рукой. И мальчик тоже замахал шапкой. И Андрей помахал ему еще раз.

ХРАНИТЕЛЬНИЦА МЕРИДИАНА

Никто не знает, что видит корова. А вдруг она видит на тысячу километров? Видит она телка, желтого, как солома, с черным пятном на розовой толстой губе, с черными копытами. А что, если корова взаправду видит на тысячу километров?

Глаза у нее как пиалы. Большие, совсем непонятные.

Грустишь, Халида? Придумай, Халида, веселое!

Научиться бы ходить так же быстро, как видят глаза. Открыл глаза и увидел горы. По земной дороге до самой ближней вершины нужно идти целый день. А тут открыл глаза – и увидел. Встать бы на такой луч и покатиться по нему, как по ледяной дорожке. Открыл глаза – и на горе, посмотрел на город – и вот уже на базаре, возле развалин Биби-Ханум, и, может быть, даже на звездах.

Смеется Халида! Она сидит на каменном дувале, на зачарованной горе Кухак. Говорят, эта гора прилетела из Сирии и раздавила вражеское войско.

Петухи орут. Ослы ревут. Мычат коровы. Куда ни глянешь, розовые руки цветущих деревьев.

Скоро прибежит Мухера. Играть в куклы. Потом придут посетители. Халида продаст им билеты и будет смотреть, как бродят они возле стен дувала, фотографируют Самарканд, лезут на каменный футляр секстанта. Этот секстант – огромная каменная дуга, уходящая в землю. Археологи, чтобы сохранить единственный инструмент из обсерватории Улугбека, возвели над ним кирпичную крышу, и получился глубокий погреб. По каменным ступеням посетители идут вниз, щупают любопытными руками обтесанные камни секстанта, забираются внутрь дуги, стоят, печалятся, смеются.

Удивительно ходить по самой ниточке меридиана. По одной из тех черных полос, которые пересекают карты и глобусы.

Халида смотрит на посетителей и жалеет их. Она может каждый день бегать по меридиану вверх и вниз. Она подметает меридиан. Она бросает на него цветы. Она охраняет его. Тот самый меридиан, часть огромного астрономического прибора, который помог Улугбеку закрепить на небе тысячу звезд.

Халида знает про Улугбека не меньше настоящего ученого. Его звали Мухаммед-Тарагаем. Он родился в походе и всю жизнь воевал. Он был неудачный полководец и великий ученый. Вычисления его были точны и удивляют современных астрономов. Улугбек измерял расстояния «газами». Это была странная мера. «Один газ равен ширине 24 пальцев, – гласит арабская рукопись, – ширина одного пальца равна толщине шести зерен ячменя, а каждое зерно ячменя равно толщине семи волосков из хвоста лошади».

Халида знает про Улугбека, даже, может быть, больше ученых. Она знает, что ему не хватало счастья. Зачем человеку смотреть на небо, если он счастлив на земле?

Халида так и сказала тому посетителю. Он смеялся, когда покупал у нее билет. Он крикнул ей «ку-ку», стоя на меридиане. Он целился в нее из фотоаппарата и смеялся. Халида закрыла лицо рукавом и убежала, а когда заглянула обратно, он сидел на секстанте, и лицо у него было совсем грустное.

Халида поняла, что этому человеку очень нужно счастье. Когда он уходил, она сказала ему:

– Приходи еще! Я бесплатно тебя пущу.

Он засмеялся и нацелился в нее аппаратом. Халида не стала закрывать лицо руками. Пусть снимает. Может, ему будет легче.

Он сказал ей:

– Спасибо тебе, духтар бача! Я постараюсь быть.

Прошло три дня, а его – нет. Халида каждый день приходит сюда вместо дедушки, а того посетителя нет. Здесь всегда так. Люди приходят один раз. Даже очень хорошие люди. Они приходят один раз, и больше их никогда не увидишь.

Халида, по дороге бежит голубой автобус! Халида, ты помнишь, тот человек с блестящими глазами смотрел на каменные цветы, которые ты нашла возле Шах-и-Зинды. Ты поняла меня, Халида?

– Здравствуй! – сказал он и засмеялся.

Она так обрадовалась, что заговорила по-таджикски.

Он пожал плечами.

Она раскрыла руки и повела по сторонам.

– Смотри, сколько хочешь.

Он сел на кирпичный футляр секстанта и стал играть ее куклами. Потом взял пластилин, потискал его в руках, и она увидела смешного старичка с козлиной бородой.

– Я знаю, – сказала она. – Ты художник.

– Не угадала. Но я успел научиться многому. Хочешь, я свистну, как малиновка. – И он свистнул. – Я умею стоять на руках. – И он выжал стойку.

Она смотрела на него во все глаза.

– Я не сумел главного, – сказал он. – Вот и все.

И опять засмеялся.

– Держись, Халида. Не плачь. Ты замани его на свой меридиан, и пусть он отыщет тайник.

Человек разгреб руками камни. Под ними лежали золотые цветы тимуровских усыпален.

– Возьми! – сказала она. – Ты нашел. Они твои.

– Спасибо! – сказал он серьезно. Лицо у него стало больным и постаревшим. – Закрой глаза!

Халида крепко зажмурилась. Она хотела увидать его смеющимся. Только по-другому. Потому что он мог смеяться так, как никто на свете.

Она почувствовала на шее холодный обруч. Она испугалась и зажмурилась еще крепче. Раздались тихие шаги. Она открыла глаза и увидела, что веселый человек уходит по ступеням наверх.

Бусы! Он подарил ей бусы. Они были желтые, как смола. Они были веселые и прозрачные, как глаза ушедшего человека. Она стала вспоминать, как называется этот желтый камень. Она не побежала следом, потому что человек хотел уйти.

Потом ей захотелось помахать ему на прощанье рукой. Она выбежала к солнцу, поднялась на каменный футляр и увидела, что человек далеко.

Она стала ловить бусинкой солнце и вспомнила, что это янтарь.

– Янтарь, – сказала она.

И вдруг заплакала, потому что тот человек ушел от нее с неведомой болью. Она не сумела помочь ему и даже не поняла, какая это боль.

КАК ХОРОШО ДЕЛАТЬ ТАЙНЫ

– Скажи, зачем бывают такие люди? – Это потому, что бывает война.

– Все равно – зачем?

– А зачем твой Генка красивый, а Маруся некрасивая? Она без Генки жить не может, а он даже не здоровается.

– Не знаю…

– Но ты-то красивая! Когда я вырасту, ты будешь моей женой. Будешь?

– Буду. А почему у тебя такие круглые уши?

– А ты хочешь, чтобы они торчали, как у вашего Рекса?

– Все равно круглые. А вот было бы так: проснулся, а все люди красивые. Все, все.

– Тоже выдумала! Вот у нас на поселке: Нюрка – некрасивая, Наташка – некрасивая, а ты – красивая.

– Тихо! Он опять ничего не нашел.

Просветы в лесах и небо сквозное. Просека упирается в небо. Небо тоже как просека. Это все потому, что осень.

Оттуда, где обрывается просека, где синий кусок пустоты, каждый день – уже пятый день! – приезжает инвалидная коляска.

– Это все Дуняха! Она и поганки собирает.

– Она старая. Ей трудно далеко ходить.

– А ему совсем нельзя.

– Что же делать?

– Не знаю.

– И я не знаю.

Осенние грибы цветастые. Мухоморы как испанские гранды. Опенки бывают всякие. И рыжие бывают. Каждая как солнце. Конечно, они не похожи на солнце, но если захочешь, то похожи. Если бы только люди захотели… Они все могут. Могут построить целый лес домов. Высоких, облаков. До высоких белых облаков.

А вот пришить человеку новые ноги не могут.

Старая Дуняха грибы под метелку берет. Хорошие грибы растут далеко. А далеко не ходят ноги. Пухнут. Да ведь далеко можно и не ходить. Все, что нужно человеку, куда ближе, чем он думает. Только ведь то, что близко, – неинтересно.

Корзина у Дуняхи опять полна. Утром – полна, в обед – полна. И для себя грибы есть, а какие получше – продать можно.

Мочушки, чернушки, козлик на тонкой ножке, не ахти какой, а тоже есть можно.

– Дуняха идет!

Что-то запищало. Замахнулась палкой Дуняха.

– Бесстыдники! Бабку пугать выдумали.

Он опять ничего не нашел.

Ни одного грибочка.

– А ты видела, какое больное у него лицо?

Желтое-желтое.

– А ты бы стал жить, если бы весь больной – одни глаза смотрят?

– Стал.

– И я. Хорошо, когда видишь все.

– А если без глаз?

– Тогда слышать можно… Не найдет он грибов.

– Найдет!

Далекие леса только издали темные. В далеких лесах светло. В далеких лесах растут маленькие елочки, и березы растут, и красные осины, и большие грибы.

– Лисички! Как много!

– У меня восемь белых.

– А мы не заблудимся?

– Нет. Мы пойдем прямо-прямо и выйдем на поселок.

– А если не выйдем?

– Тогда нас сожрут волки.

– Не говори так. Я боюсь.

Это совсем нелегкое дело – поставить возле елочек грибы и так их закопать, чтобы стояли они, как взаправду.

– Сейчас будет наша первая елочка.

– Тише.

– Пропустил. Ну, что же он не смотрит?

– Он знает, что в этом лесу грибов нет.

– Опять пропустил. Нет, обернулся! Смотри, наклоняется!

– Тише. Он нашел груздь. Тот, помнишь, самый большой.

– Помню.

– Мы не покажемся ему. Правда? Пусть думает, что это все он сам нашел. Это будет наша тайна.

– Еще нашел!

– Он найдет сорок груздей, пятнадцать чернушек и три свинушки.

– Но он уже пропустил два гриба.

– Ну и пусть! Сегодня он все равно найдет много грибов.

– А мы ему не покажемся.

– Конечно, не покажемся.

Все-таки грустно, когда не знают, что ты сделал хорошее.

Ну и пусть грустно.

Ну и пусть…