Текст книги "Вернуться из Готана"

Автор книги: Владимир Зырянцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15
План изучения преисподней

Я проснулся от тряски. По плохой горной дороге, по ужасным колдобинам меня везли словно куль с мукой, и остановок не предвиделось. Кое-как разлепив глаза, я не обнаружил гор, но различил лицо соседа.

– Что… что случилось? – прохрипел я, озираясь в поисках близкой лавины или начавшегося наводнения: что еще может оправдать подобное обращение?

– Уже половина десятого, – объяснил убийца моего сна. – Через полчаса собрание. Кажется, вы хотели выступить. Или не будете?

– Буду, буду! Только полежать немного…

– Но вы снова не уснете? – с беспокойством спросил борец с темной энергией.

– Нет, не беспокойтесь, – ответил я как можно тверже. – Сейчас встану.

– Тогда я вас оставлю. Мне тут надо…

И он меня оставил. Половина десятого! Какое издевательство! Ведь темно же еще! Вон свет едва пробивается… Прошло несколько минут, прежде чем я осознал, что окаймленный светом контур является не дверью, а шкафом, загораживающим окно, и вспомнил причины, побудившие шкаф вести себя столь неподобающе. «Что случилось?!» Да уж, случилось. Едва жив остался. Пройди пуля чуть правее… Кому-то помешал. Может, и сейчас мешаю. Однако ночь, судя по всему, прошла спокойно. Или еще что-то произошло? Сумел ли Уокер задержать того охранника? Так ли, эдак, но вставать надо: я ведь действительно собирался выступить с небольшим сообщением. Если организатор вчерашнего нападения, кто бы он ни был, хотел этому помешать, он не должен торжествовать.

Я кое-как сполз с кровати. При этом что-то со стуком упало на пол. Я наклонился и поднял тяжелый пистолет. Несколько секунд с изумлением и испугом взирал на оружие, каким-то образом оказавшееся в моей постели, пока не вспомнил капитана и разговор о том, кто возьмет пистолет. А ведь я о нем совсем забыл! Появись ночью враги – подарок капитана ничем бы мне не помог. И что теперь с ним делать? Оставить дома? А вдруг неизвестные злоумышленники заберутся в комнату и похитят его? Кроме того, он, наверное, нужен владельцу. После размышлений я решил взять оружие с собой и, вспомнив виденные боевики, засунул его за брючный ремень.

Шея почти не болела, спасибо Марине. И вообще, я чувствовал себя почти хорошо, только голова кружилась. И бинты мешали. Я взглянул в зеркало. Ну и вид! Я был похож на чудом выжившего ветерана всех конфликтов последнего десятилетия. Не хватало еще, чтобы это увидели коллеги или Кэт.

Когда спустя несколько минут, удалив следы Марининых трудов, я вышел в холл, то застал там Барта, размахивавшего палкой.

– Что, продолжаете разгонять отрицательную энергию? – осведомился я.

Уфолог, не отвечая, сделал несколько резких выпадов, перевернулся через голову, закружился волчком и, наконец, остановился.

– Скорее, поддерживаю свою, – ответил он. – Надо быть в форме.

– За ночь ничего еще не случилось, не знаете?

– Знаю только, что Бауманн скрылся. Вы готовы? На этот раз собрание проходило в помещении. Когда мы с Бартом появились в дверях, все головы дружно повернулись в нашу сторону. Точнее, в мою. Я ловил сочувственные взгляды, ощущал себя героем дня. Ну конечно, известие о покушении уже распространилось, и я на время стал местной знаменитостью. Мои догадки тут же подтвердил капитан Уокер.

– Добрый день, господа! – произнес он, едва мы сели. – Профессор Видович дал мне возможность сегодня выступить первым, чтобы затем заняться неотложными делами. Многие из вас, я думаю, слышали о том, что случилось этой ночью. Тем не менее я повторю этот рассказ, чтобы вы знали все. Итак, вскоре после полуночи на доктора Чернецки было совершено покушение. Неизвестный стрелял в него, когда доктор работал в лаборатории; к счастью, нападавший промахнулся. Однако он намеревался довершить дело и вошел в помещение. Но в это время доктор Латинк, находившийся поблизости, заметил его и поднял тревогу, это и спасло жизнь вашему коллеге.

И это, к сожалению, не все плохие новости. Во-первых, господин Персон сделал то, что в течение года не удалось следствию, – он нашел тела пропавших членов группы Рошбаха. Теперь точно известно, что все они также были убиты. Во-вторых…

– Мне кажется, мы должны как-то их помянуть. – Голос уфолога прервал монолог капитана. – Иначе нехорошо. Это были наши коллеги.

– Ну… конечно… если вы полагаете… – пожал плечами Уокер.

– Давайте помолчим немного, – предложил Персон.

Ему никто не возразил; в помещении штаба воцарилось гробовое молчание, так что стали слышны доносившиеся снаружи птичьи голоса. Я машинально отметил, что трелей по сравнению с прошлыми днями стало заметно меньше.

– Спасибо, – сказал уфолог, и капитан продолжил свою речь.

– Во-вторых, как выяснилось, среди охранников находился «крот» – неизвестный, носивший здесь фамилию Бауманн, – признался он, – Кто он на самом деле, мне пока установить не удалось – этот человек успел скрыться. Все это вынуждает меня еще усилить меры безопасности. Все участники экспедиции, выходящие для работы в лес, должны ставить меня об этом в известность; им в обязательном порядке будет придана охрана. Особенно это относится к нашему геологу, уважаемой мисс Буйна. Кроме того, я настоятельно прошу господ ученых ночью без нужды не покидать домики и не открывать дверь никому, кроме тех, с кем заранее договорились о встрече. Ну и кроме меня, разумеется. У меня пока все, и я, с вашего позволения, вас покину.

Капитан еще не успел отправиться по своим неотложным делам, как послышались возгласы.

– Интересно, кто так набирал охрану, что в ней оказался «крот»? – спросил, ни к кому не обращаясь, Прунцль.

– Если нашелся один, то может найтись и второй, – в тон ему заявил Маршо. – Можно ли в таком случае вообще доверять охране?

– И с такими защитниками я должна отправляться в лес? Нет уж, увольте, – заявила «уважаемая мисс Буйна».

Впрочем, последнюю реплику капитан, похоже, уже не слышал – дверь за ним закрылась.

– Коллеги, будьте благоразумны! – воззвал наш руководитель. – Конечно, капитан допустил промах и сейчас уязвим для критики. Но именно поэтому я просил бы вас воздержаться от того, чтобы воспользоваться его положением. К тому же, возможно, число злоумышленников, проникших в лагерь, не так велико и исчерпывается одним человеком – тем, который сейчас скрылся. Может оказаться, что именно он и стрелял в доктора Чернецки.

– А почему он это делал, какой у него мотив? – спросил Латинк.

– У капитана Уокера есть на этот счет вполне разумное объяснение, но я бы не хотел сейчас пускаться в криминалистические подробности, – ответил Видович. – Все-таки мы собрались для изучения здешних феноменов, а не для того, чтобы заменить собой следствие. Поэтому я хотел бы предоставить слово доктору Чернецки – у него есть небольшое сообщение.

– Только мне будет нужна карта, – предупредил я.

– Могу предложить большой монитор, – сказал Видович. – Надеюсь, этого хватит?

Монитор с картой нашего района занял место слева от его стола; теперь обстановка ничем не отличалась от обычного семинара. Я рассказал о своих наблюдениях за муравейниками, о больных особях, по непонятной причине остающихся в живых в некоторых семьях. Вступив в схватку с пультом, я изобразил на экране эллипс, в котором находились «лазареты», и обозначил оба его фокуса. Оставив в стороне ничем не примечательный южный фокус, я перешел к его северному собрату. «Зона обморока», ее воздействие на организм, размеры, необычное поведение компаса – я старался быть как можно точнее, сообщая слушателям максимум информации и опуская ненужные подробности.

Едва я закончил, как вскочил Ватанабэ. Обычно бесстрастное лицо биофизика выражало волнение.

– Но здесь явное противоречие! – воскликнул он, – Район, описанный вами, можно назвать «зоной жизни», между тем в его фокусе находится нечто вызывающее полную дерегуляцию жизненно важных систем – вы сами назвали это «зоной обморока». Как это может быть?

– Не знаю, – признался я. – Могу только напомнить, что жизнь на Земле возможна лишь благодаря Солнцу, между тем чрезмерная близость к этому источнику жизни несет смерть.

– Да, это хорошее сравнение, – согласился Марию. – Тут интересно другое: вы говорили, что при втором посещении зоны воздействие стало сильнее, я правильно понял?

– Да, в первый раз у меня лишь слегка кружилась голова, а вчера я едва смог отползти оттуда. И от поляны, центра этой зоны, пришлось держаться подальше.

– А как вел себя компас в первый раз, вы не заметили?

– Нет, тогда я его не доставал.

– Жаль. Но все равно мы можем предположить, что между этой вашей «зоной обморока», в которой наблюдаются электромагнитные колебания, и резким усилением таких колебаний, зафиксированным нашими приборами, существует некоторая связь.

– А что, происходит усиление колебаний? – спросил я. – Никто из физиков не говорил…

– Мы собирались сделать сообщение завтра, – ответил Прунцль. – Да, колебания усиливаются, меняется их амплитуда, а отмеченный в первые дни ритм становится менее четко выраженным, они становятся как бы более хаотичными. Но я согласен с Маршо: тут есть связь, между этой вашей зоной и отмечаемыми вокруг лагеря колебаниями.

– Можно высказать и более смелое предположение, – вступил в разговор Видович. – Что на этой поляне, в фокусе эллипса, и находится источник этих колебаний. И если сделать замеры их величины по всему нашему району, то мы получим ту же схему, что и в случае с муравейниками – такой же эллипс.

– Слушайте, но ведь это самое настоящее открытие! – воскликнул Маршо. От возбуждения математик вскочил, глаза у него горели. – Это вам не всадники в облаках, не какая-то дурацкая ладья! Нам совершенно необходимо исследовать этот объект! Нужно срочно доставить туда аппаратуру, организовать наблюдения…

– Я тоже думал об этом, – признался Видович. – Как только коллега Чернецки рассказал мне о своем открытии, я подумал, как организовать в том районе систематические исследования. Но сделать это не так просто. Район труднодоступен, площадки для вертолета нет. К тому же находиться рядом с этой «зоной обморока» небезопасно, недаром коллега так ее назвал. И наконец, есть еще одно соображение. Его мне сообщил доктор Химмельсберг. Я, конечно, могу изложить его доводы, но, может быть, коллега сам…

– Да, я расскажу сам, – заявил культуролог, вставая. – Я считаю, что мы должны предельно ограничить доступ к открытой Чернецки зоне, потому что там могут возникнуть Ворота Кадоро. А чрезмерное скопление людей возле Ворот может привести к беде.

И он изложил собравшимся ту историю, которую я уже слышал от него ночью: о демонах, сторожащих Ворота, смельчаках, стремящихся нарушить запрет, и страшных бедствиях, которые время от времени обрушивались на Готан. Не была забыта и группа Рошбаха, предположительно занятая поисками Ворот.

Когда готановед закончил, в помещении штаба установилась тишина. Я заметил, как Маршо и Прунцль переглядываются, отметил удивленный и словно бы сочувственный взгляд Ватанабэ, устремленный на докладчика.

– Это все? – прервал общее молчание тихий голос Латинка.

– На данный момент все, – ответил культуролог.

– Но это же сказка! Страшная сказка, и ничего больше! – воскликнул Ватанабэ.

– Я знаю, что нужно сделать уважаемому коллеге, – заявил Маршо; его голос был полон показного сочувствия. – Ему следует изложить все это как можно подробнее и послать в Голливуд. Восточная мистика сейчас в моде, глядишь, они сделают из этого крутой боевик, и вы, коллега, получите кучу денег.

– Неужели от того, что мы произведем несколько замеров, реки выйдут из берегов? – возмущенно воскликнул Прунцль, ни к кому не обращаясь.

– Да не от замеров, а от того, что кто-то, воспользовавшись вашим присутствием, проникнет… – начал было Химмельсберг, но его перебили сразу несколько человек.

– Какая ерунда! – воскликнул Маршо. – И это всерьез рассматривалось как препятствие для начала работ?

– Мы установим надежное оцепление – двойное, а если понадобится, и тройное, – заверил культуролога наш руководитель. – Если не хватит людей Уокера, попросим господина Дрнди, и он выделит еще. Это вас не убеждает?

Химмельсберг не ответил ни ему, ни Маршо и молча сел. Тогда слово неожиданно попросила Марина.

– Хочу поделиться одним наблюдением, – сообщила она. – Оно показывает, что предупреждение Химмельсберга не такая уж ерунда. Но сначала у меня есть пара вопросов к Андрею. Скажите, – она обернулась ко мне, – какая там почва, в этой вашей зоне, не заметили?

– Почва? – Вопрос застал меня врасплох. – Нет. Кажется, обычная, как везде.

– Вообще-то она везде разная. Но лес там есть?

– Да, обычная растительность. А какое это имеет значение?

– Я изучила вырубки, которые делали люди Рошбаха, – сообщила она. – И выяснила, что называть эти участки вырубками не совсем правильно. Люди Рошбаха рубили поросль, которая полезла уже позже. А вначале там просто исчезла вся растительность. На участке шестьдесят на восемьдесят метров совсем, а в радиусе двести метров она сильно угнетена. И для этого есть причина. Почва в этих местах выжжена в результате сильнейшего термического воздействия. Мы с Францем, – она сделала жест в сторону химика, – делали прикидки, и получается, что температура там доходила до шестисот градусов. Ну уж никак не меньше четырехсот, это точно. И еще обратите внимание на расположение этих вырубок. Смотрите.

Она взяла пульт и быстро нанесла на монитор шесть отметок.

– Вот эти вырубки. А вот зона, найденная Андреем. Видите? Расстояния между ними разные, но все вместе они образуют плавную кривую, уходящую куда-то на юго-запад.

– А следовательно, можно рассчитать место, где будет следующая… – задумчиво произнес Латинк.

– Да, можно. Может быть, люди из той группы это и пытались сделать. Все эти наблюдения показывают, что раз в несколько лет в здешних местах действительно возникает некий феномен, имеющий форму ворот. И его появление сопровождается целым комплексом явлений – растут колебания поля, резко повышается температура; может, есть что-то еще, чего мы пока не знаем.

– Но если они возникают достаточно часто, значит, должны быть еще… площадки? – произнес Ватанабэ.

– Наверное, – согласилась геолог. – Просто люди Рошбаха их не нашли. Но я еще не закончила мысль. Я хочу сказать, что если доктор прав насчет ворот, то, может, и другая часть легенды – о тех, кто пытается сквозь них пройти, – тоже заслуживает внимания?

Все заговорили разом. Слышались фразы: «А как же он пройдет сквозь такую жару?», «Давайте обвешаем этого путешественника датчиками, и пусть идет!», «Нет, ну так можно договориться до ангелов с чертями! Это же средневековье!» Этот гам прервал голос Видовича:

– Коллеги, прошу внимания. Я попытаюсь резюмировать сообщенную нам информацию. Итак, совместными усилиями коллег Чернецки, Буйна и Эрландера удалось установить, что в изучаемом нами районе периодически возникает некое физическое явление, вызывающее низкочастотные колебания чудовищной силы. Этот феномен уничтожает всю растительность на небольшом участке, имеющем всегда определенную конфигурацию, заставляет уйти животных и птиц, оставляя только насекомых, на которых он почему-то действует благотворным образом, поддерживая существование больных особей. Причины возникновения феномена, способы получения им огромной энергии, природа его функционирования – все это нам неизвестно. Мы установили место, где в ближайшее время предположительно может появиться следующий феномен. Большинство коллег предлагают, используя все меры предосторожности, организовать его исследования. Доктор Химмельсберг предостерегает от этого, опасаясь отрицательных последствий воздействия на этот феномен – того, что он называет «прохождением Ворот». Как я понял, он предлагает подождать, пока эти Ворота возникнут и снова исчезнут, и уже затем спокойно исследовать это место. Я правильно вас понял, коллега?

– Да, это было бы самым разумным, – подтвердил Химмельсберг. – Хотя, конечно, очень хотелось бы посмотреть…

– А как долго, по-вашему, продолжается эта активная фаза – то, что в легендах именуется «возникновением Ворот»?

Вопрос застал готановеда врасплох. Он явно не знал, что ответить.

– Знаете, я пытаюсь вспомнить, – наконец выговорил он, – но нигде, ни в одной летописи об этом не говорится. В целом у меня сложилось впечатление, что данное явление весьма быстротечное. Вряд ли оно длится больше суток.

– Спасибо. То есть предлагается выждать эти сутки-двое на безопасном расстоянии и лишь затем приступить к изучению этого места. Однако, как нас уверяет госпожа Буйна, ничего интересного мы там уже не увидим. Резюмируя все высказанные соображения, я пришел к следующему решению. Мы будем проводить исследования объекта, названного коллегой Чернецки «зоной обморока». Я попрошу доктора Чернецки оказать помощь коллеге Прунцлю и нашему менеджеру мисс Ричардсон в оборудовании в этом районе временного лагеря. Необходимо выбрать для него место и организовать доставку нужного оборудования. А капитана Уокера – я вижу, капитан, вы вернулись…

– Да, и кажется, как раз вовремя, – отозвался с задних рядов голос Уокера. Я не заметил, когда он вошел.

– Капитана я попрошу создать вокруг объекта двойное кольцо оцепления. Привлеките к этому господина Дрнди, пусть даст людей. Я думаю, они не будут возражать против охраны объекта – даже наоборот. Полагаю, уже послезавтра мы сможем приступить к систематическому изучению этого феномена. И я обещаю коллеге Химмельсбергу, что ни один посторонний не приблизится к этому месту. У меня все.

– То есть послезавтра мы приступим к изучению преисподней, – заключил его речь Прунцль. – Такого мне еще не доводилось делать. Черт, это интересно!

Все стали вставать, и в это время раздался голос Химмельсберга.

– Вы обещаете, что не будет посторонних; а за тех, кто находится здесь, вы можете поручиться? – обратился он к Видовичу.

– В каком смысле? – удивился руководитель экспедиции.

– Можно ли ручаться, что никто из тех, кто будет изучать Ворота, а значит, находиться рядом с ними, не захочет этим воспользоваться и проникнуть внутрь?

– Ну если мы будем бояться сами себя, вряд ли сможем что-то здесь узнать и понять, – развел руками Видович.

Готановед ничего не ответил.

Все вяло потянулись к выходу, обсуждая услышанное. В это время меня окликнула Марина.

– Вы теперь прямо суперагент, – заявила она, кивнув на мой живот. – Классно выглядите.

Я проследил за ее взглядом и обнаружил, что рукоятка пистолета довольно заметно оттопыривает рубашку. То-то Маршо и Ватанабэ так странно на меня смотрели во время моего доклада!

– Я захватил, чтобы отдать капитану, – начал оправдываться я, – а его не было…

– Ладно, чего вы. Штука нужная. Я вот что хотела сказать насчет вчерашнего. Об этом напарнике, с которым охранник говорил по телефону. Ну которого он звал Рэй, помните?

– Ах да, конечно! – поспешно кивнул я. Со времени сцены на вырубке так много всего произошло, что я успел о ней почти забыть.

– Так вот я что вспомнила. В прошлом году я была на конференции в Абиджане по остаточным запасам нефти. И там познакомилась с одной девчонкой из Штатов. Имя у нее было Рэчел, но вообще все звали ее Рэй. Сечете?

Глава 16
Список подозреваемых

В лаборатории уже ничто не напоминало о той ночи, когда на меня напали. Разбитый шкаф заменили, в окно вставили новое стекло. Можно делать новую попытку. При этой мысли я поежился. Впрочем, сейчас был разгар дня, за окном сверкало солнце, так что пришлось спешно опускать жалюзи.

Я вызвал на экран изображение нужного участка, сделанное со спутника, а для сравнения разложил на столе пятисотметровку, которой пользовался во время своих вылазок. Сделанная на карте отметка уже слегка стерлась, так что я нанес ее снова, а затем стал тщательно осматривать окрестности. Мне предстояло подобрать место для временного лагеря рядом с «зоной обморока». Прежде всего следовало подыскать площадку, где можно было посадить вертолет.

Как я и подозревал, это оказалось делом нелегким. Я не обнаружил ни одной поляны диаметром более десяти метров. Значит, площадку надо делать, то есть рубить лес. Но где? Может быть, чуть выше, ближе к водопаду? Там достаточно редкий сосновый лес, и если спилить два десятка сосен… Однако все во мне восстало против такого варианта. Нет уж, сосны мы трогать не будем. Лучше сделать площадку ближе к зоне. Правда, там густые поросли низкорослого бука и ольхи, пилить придется много. Но этот лесной частокол не так жалко. К тому же лагерь будет располагаться рядом с объектом. Значит, сначала надо направить туда группу рабочих с бензопилами, чтобы расчистить место. Потом уже по воздуху можно перебросить оборудование и все, что нужно для существования двух десятков человек в течение нескольких дней. А ведь, пожалуй, придется тянуть туда водопровод от водопада. Дел, что называется, выше крыши. Как это Видович надеется уже с завтрашнего дня организовать там постоянные наблюдения?

Мои размышления прервал стук в дверь. Я отозвался дежурной фразой: «Входите, не заперто», – и, обернувшись, увидел капитана Уокера.

– Хорошо, что вы зашли, – приветствовал я его. – Там, в штабе, я забыл отдать…

Я вытащил пистолет и протянул капитану.

– Вот, так и не пригодился, – сообщил я. – Кстати, хотел спросить: неужели вы надеялись, что я с его помощью смог бы отбить следующее нападение, если бы оно случилось?

– Отбить бы не смогли, но отпугнуть нападавшего, на время его задержать – возможно, – ответил капитан, беря оружие. – Кроме того, выстрел – отличный сигнал, лучше всякого звонка. Но теперь он вам, скорее всего, и правда не нужен.

– То есть теперь мне ничто не угрожает? Почему вы так думаете?

– Это связано с двумя обстоятельствами. Прежде всего с тем, что вы опознали Бауманна. А также с вашим сегодняшним докладом.

– А он-то тут при чем? – удивился я.

– Вы сделали общедоступной информацию, которой до этого владели единолично, – ответил капитан. – И тем самым устранили возможный мотив для убийства.

– Из-за «зоны обморока»? – Мое удивление возросло. – Что за странная идея! С какой стати?

– Долго объяснять. К тому же тут все основано на одних лишь предположениях. Но я, собственно, для этого вас и искал. Давайте вспомним, кому вы до сегодняшнего доклада рассказывали о вашей зоне.

– Кому рассказывал… Ну прежде всего Видовичу… Он в свою очередь рассказал Химмельсбергу, и мы с ним имели по этому поводу долгую беседу… А еще… Не знаю…

– А вашему соседу Персону не говорили?

– Барту? Может, и говорил. Не помню.

– Хорошо. А сегодня, уже после собрания, у вас никто не просил показать точное расположение этой зоны?

– Да, просили, – подтвердил я. – Прямо очередь выстроилась. Сначала Марина – она хотела сравнить почву в этом месте с тем, что наблюдается на вырубках. Потом Прунцль – ведь ему нужно организовать там лагерь. А еще Латинк – ему координаты потребовались для каких-то вычислений.

– Причины у каждого свои, и у всех – солидные, – подытожил Уокер. – Скажите, Чернецки, а еще одна особа, живущая в лагере, – она знала об этой зоне?

Я сразу понял, кого он имеет в виду, и не стал притворяться.

– Я понимаю, что следить за всеми – ваша обязанность, господин Уокер, – твердо сказал я. – Но не лезьте в мои личные дела. Они касаются только меня.

– Вы ошибаетесь, господин Чернецки. В месте, где были убиты шесть человек и только что пытались убить седьмого, причем именно вас, не остается сферы частной жизни, свободной от внимания следствия. Поэтому я повторю свой вопрос. Госпожа Ричардсон знала о ваших поисках?

– Если это вас так интересует – да, знала. Вы что, теперь берете на подозрение всех, кто проявлял интерес к ее расположению?

– Вы угадали, сейчас дело обстоит именно так. Я составляю новый список подозреваемых. Причем не делаю из этого секрета. Если хотите, можете сообщить нашему главному менеджеру, что я проявил внимание к ее особе.

– Я чувствую, что вы ведете какую-то полицейскую игру, – сказал я. – Только не пойму, в чем она состоит.

– Вот и отлично, – заключил Уокер. – Я понимаю, что вы не испытываете ко мне нежных чувств. И все же рискну обратиться к вам с просьбой. Если еще кто-то проявит интерес к тому загадочному месту, о котором вы сегодня докладывали, сообщите мне. Поверьте, это важно. От этого может зависеть безопасность всех участников экспедиции.

– Если меня спросят еще два-три человека, в вашем списке окажется весь лагерь, – заметил я. – Странно, что я сам не оказался у вас на подозрении.

– До покушения так и было, – невозмутимо ответил капитан. – Но после случившегося вы вне подозрений.

– Вот как? А что, если никакого покушения и не было? Может, я сам все это подстроил? Со своими сообщниками?

– Эту версию я тоже проверил, – сообщил Уокер. – Нет, тут все чисто. К тому же вы, Чернецки, плохой актер и не умеете притворяться. Так что покушение было настоящим. И вы вне подозрений. Так скажете, если кто спросит?

– Я подумаю, – пообещал я, и капитан наконец ушел.

Полицейская ищейка! Конечно, наши прогулки с Кэт не могли остаться никем не замеченными, но чтобы я услышал известие об этом именно от Уокера, причем в связи с его дурацкими подозрениями, – это уже слишком! И он хочет, чтобы я ему помогал! Черта с два!

Праведный гнев – вещь хорошая, но надо же иногда и дело делать. Место временного лагеря было намечено, следовало сообщить об этом Прунцлю, – видимо, он будет кем-то вроде начальника на новом месте. Я нажал на мобильнике его номер. Потребовалось звонить долго, раз семь наверное, прежде чем мне ответили. Я начал излагать свои соображения о будущем лагере, но тут выяснилось, что произошло недоразумение и мой собеседник вовсе не физик, а доктор Прелог.

– Арнольду внезапно стало плохо, – объяснил доктор. – Резко повысилось давление, и сердце… Так что я пока сижу с ним, но собираюсь уходить – звонил Видович, он тоже почувствовал себя неважно. А коллега Шанкар оказывает помощь Латинку – он потерял сознание прямо на улице.

– Прямо эпидемия какая-то, – заключил я. – А я хотел передать Прунцлю данные о месте временного лагеря, Видович поручил нам вдвоем подыскать место.

– Боюсь, что ближайшие два дня доктору Прунцлю придется провести в постели, – объявил Прелог. – Не знаю, кто будет заниматься устройством этого лагеря, но точно не он. Кстати, а сами вы как себя чувствуете?

– Вроде нормально, – ответил я. – Голова немного кружится, но это у меня случается, я привык.

– Ладно, будем надеяться, что новых пациентов у нас не прибавится, – сказал доктор и отключился.

Теперь, когда мой долг был полностью выполнен, я решил, что могу немного заняться личной жизнью, и отправился на поиски Кэт. Раньше я никогда этого не делал. Мы или встречались случайно, или она сама приходила ко мне. Но после слов капитана уже глупо было таить наши отношения. Напротив, мне хотелось бросить вызов капитану и всем его ищейкам. Вы хотите следить за мной? Что ж, следите. Может, поставите телекамеру прямо в спальне, как в романе Оруэлла?

Я зашел в столовую, там сказали, что госпожа Ричардсон у себя. Это означало, что Кэт следует искать в маленькой конторке, примыкавшей к складу.

Там я ее и нашел. Кэт сидела перед компьютером. На экране были открыты сразу три окошка, одно из которых она заполняла, торопливо барабаня по клавишам. На столе валялись распечатки и какие-то счета.

При виде меня Кэт улыбнулась, но ее ответный поцелуй показался мне не слишком горячим: видно было, что она озабочена.

– Говорят, будет создаваться какой-то филиал лагеря? – Ее вопрос примыкал к приветствию тесно, как вагон к локомотиву. – Шеф велел составить списки продуктов и всех необходимых вещей на восемнадцать человек. И сказал, что через час все должно быть готово. Что за спешка, не знаешь?

Я вкратце рассказал ей, о чем говорилось на совещании. Известие о создании филиала лагеря рядом с моей «зоной обморока» вызвало у нее горячее одобрение.

– Это здорово! – Кэт наконец отвела взгляд от экрана и повернулась ко мне. – Я за тебя ужасно рада. Они опишут какой-нибудь новый эффект и назовут его «эффектом Чернецки». Хотя «эффект Эндрю» звучало бы лучше! А что у тебя с шеей – вот здесь? Оцарапался?

Она осторожно тронула пальцами шрам, оставленный осколком стекла.

– Да нет, не оцарапался. Это в меня ночью стреляли, – сообщил я.

Она не поверила:

– Стреляли? Кто? Ты шутишь?

Настал черед второго рассказа. Она слушала как зачарованная; глаза ее округлились, правая рука, застывшая на клавиатуре, едва не оперлась на кнопку «delete», угрожая всей ее сегодняшней работе; пришлось осторожно снять ее оттуда. На ней были застиранные джинсы в обтяжку и просторная, отнюдь не вызывающая блузка, но мне и не нужно было ничего вызывающего. Несколько поцелуев поместились между первым и вторым выстрелами; проникновение убийцы в лабораторию сопровождалось объятиями, вполне уместными в такой ситуации; появление Латинка окутал аромат ее волос; вопросы Уокера прозвучали, когда она уже сидела у меня на коленях.

– Ты просто герой! – воскликнула она, когда я был близок к концу рассказа. – В тебя стреляют, ты вынужден носить оружие… А еще говорят, что наука – тихое, спокойное занятие! Но нет, Эндрю, милый, сюда могут войти в любую минуту, не сейчас… ты мог погибнуть в любую минуту, что же творится в этом лагере… нет, не сейчас!

Она вскочила, приводя в порядок одежду.

– Я тебя так люблю, поверь, но через час – нет, уже через полчаса я должна занести шефу готовый список, а у меня еще ничего не сделано! Зайди чуть позже, ладно? А может, мы вместе направимся в эту твою зону? Хотя нет, меня туда вряд ли пошлют, от меня требуются только списки. Но потом, когда соорудят вертолетную площадку, я все же надеюсь туда слетать и поглядеть на это место своими глазами. А сейчас мне надо работать. Давай увидимся вечером, часиков в десять, на западной опушке – ну где встретились в первый раз. Идет?

Получалось, что она мне назначила свидание – первое в наших отношениях. Отказаться от такого предложения я, конечно, не мог и покинул конторку в предвкушении встречи.

Однако хорошее настроение владело мной недолго, его хватило буквально на несколько шагов. Внезапно я почувствовал, что сердце сдавила резкая боль, а мир вокруг закружился. Кажется, я тоже решил попасть в число пациентов… Этого только не хватало! Нет, надо держаться! Мне бы где-нибудь сесть…

Я с трудом добрался до стены ближайшего домика и сполз на землю. Игла в сердце впивалась все глубже, все беспощадней, дневной день померк. В наступившей темноте откуда-то возникли и окружили меня образы, которые в обычной жизни я вспоминал редко – можно сказать, старался не вспоминать. Здесь был Костя, мой сын, рожденный в неудачном браке с Зоей, отношения с которым складывались у меня все хуже и наконец вовсе закончились – последние пять лет мы не виделись и даже не разговаривали по телефону. Понятия не имею, о чем с ним говорить – неприятный человек с отвратительным характером, домашний тиран… А ведь был таким милым мальчишкой, переживал, что люди животных мучают, что во дворе ветку сломали… Да, животные… Тут еще был Маркиз, единственный кот, с которым у меня не получилось дружбы. В процессе перевоспитания (разве животное перевоспитаешь?) я как-то вынес его на площадку, откуда он исчез. А позже я нашел возле мусорных баков обледенелое тощее тельце. Но Маркиз пусть – все же кот, но там была еще Таня, с которой все складывалось так замечательно, но беременность оказалась неудачной, а у меня, как назло, было много работы, был успех, и мне было не до нее… И теперь она, они все, и еще какие-то люди, которых я уже забыл, стояли вокруг и не отходили, и это было совершенно невыносимо.