Текст книги "В час безумия"
Автор книги: Владимир Новицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
-Павел! жалобно воскликнула Юлия Петровна, обращая на мужа наполненные ужасом глаза. – Павел, они же убьют его. Они же.... Но договорить она не успела. В гостиную вошел бережно поддерживаемый под руку Юрасиком Сергей Кадамов. Несколько минут все собравшиеся за столом безмолвно, с изумлением смотрели на вошедших, узнавая и не узнавая в одетом , в грязную шинель без погон, заросшем колкой щетиной человеке, блестящего офицера. Лишь только глаза, большие и выразительные, все так же светились мягким светом на несшем на себе печать страшной усталости и страдания лице.
-Сергей -! удивленно воскликнул Павел Юрьевич, узнав, наконец, в столь неожиданном госте своего младшего брата.. – Но позволь! Что это за маскарад?! Эта шинель.?!
Эта грязь?! И вообще, твое появление в таком виде столь неожиданно что...– Если бы Павел
Юрьевич не был так растерян, он бы конечно заметил, что Сергей едва стоит на ногах от усталости. Но он,. шокированный неожиданным появлением брата и его видом, ничего не заметил, как не заметил и гримасы обиды и душевной муки скользнувшей по его лицу. -Я прошу вас простить меня, господа,– с усилием прохрипел Сергей, улыбаясь сатанинской улыбкой и склоняясь в шутовском поклоне перед присутствующими. я конечно понимаю, что грязному солдату не место в столь блестящем обществе..И не...
-Сергей что это за тон?! – возмутился, было, Павел Юрьевич. Но Юлия Петровна вмешавшись, не дала мужу досказать начатое. Своим тонким чутьем, свойственным, кстати, всем эмоциональным и романтическим натурам, она остро ощутила всю боль, отчаянье и бессильную злобу которые исходили от всей согнутой в поклоне фигуры Сергея.
-Сережа, что с тобой? она подошла к нему. Руками приподняла его голову. Заглянула в глаза.
-Сережа, где ты был все это время. Мы очень беспокоились о тебе. Мы все время ждали тебя.-
-Ждали? болезненная судорога исказила лицо Сергея. – Да, да. Конечно. Вы ждали. Вы не могли не ждать. И вот я сдесь.Я пришел к вам. И я еще, кажется жив.-
-Сергей, но ты можешь нам, наконец, объяснить...? – Начал было Кадамов старший и тут же умолк на полуслове. Неожиданно для себя он вдруг заметил, как из правого рукава солдатской шинели по руке Сергея тонкой струйкой ссекала кровь.
-Ты что? Ранен?-
-Ранен?! – Воскликнула Юлия Петровна бледнея так же заметив стекающую из рукава кровь.
-Господа! Он ранен! На него напали бандиты! Он герой! А мы... Мы.. Батюшка! Павел! Николай Алексеевич ну. Сделайте же что ни будь! Ради Бога...!– Мольбы Юлии Петровны обращенные к сидящим за столом гостям и мужу, наконец, возымели действие. Все вдруг засуетились вокруг Сергея.. Слабо сопротивляющегося офицера уложили на розовый диванчик, освободив предварительно от грязной шинели. Влили в рот винный стаканчик водки, и заметались в растерянности больше мешая друг другу, не зная, что же им дальше делать. Помощь к ним пришла неожиданно и совсем не с той стороны, к которой обращала свои мольбы Юлия Петровна. Занявшись раненым, никто из них не. Обратил внимания на то, что Оленька, первой очнувшись от охватившей всех растерянности вызванной неожиданным появлением Сергея, вышла из гостиной. Но когда она вернулась, взоры всех присутствующих с надеждой и благоговением обратились именно к ней. Вернее даже не к ней, а к сумке с красным крестом, которую она несла в руке.
Высокая, стройная, в облегающем её фигуру белом, свадебном платье Оленька походила на ангела, спустившегося с небес, И только стук её каблучков по паркету да выбившаяся из под белой фаты не покорная прядь черных как смоль волос говорили, что не житель великой небесной обители Богов появился перед глазами замеривших в изумлении людей а состоящий из плоти и крови человек, увидев склонившуюся над ним девушку, Сергей попытался было встать с диванчика, Но Оленька столь решительно воспротивилась этому, что ему пришлось подчиниться.
-Вам нужно лежать, Сергей Юрьевич,– с несвойственной её внешностью и возрасту твердостью заявила она. – Вы ранены. И я как, как представитель общества сестер милосердия, не могу вам позволить самовольничать.-
В другое время эта, явно скопированная фраза и тон, коим она была высказана, вызвали бы не мало улыбок. Но сейчас , у постели раненного она прозвучала вполне естественно, давая право Оленьке распоряжаться. Уверенно, словно делала это сотни раз, она распорола, принесенным Варварой с кухни ножом, скользкий от крови рукав офицерского кителя и нательную рубаху и обнажила рану. Сергею повезло. Пуля, посланная вдогонку, не прицельно распорола лишь кожу на предплечье и слегка зацепив мышцу унеслась дальше. Рана была не глубокой, но сильно кровоточила. Залив края раны йодом Оленька наложила на предплечье тугую повязку. – Раненного нужно перенести в постель, – заявила она не терпящим возражения тоном . Но от этого предложения Сергей категорически отказался к огорчению Оленьки, заявив, что рана его и не рана вовсе, а пустяк сущий и с такими ранами он сам на фронте отправлял солдат в окопы. Огорченно вздохнув, Оленька отступила от офицера. Конечно, было бы лучше, если бы рана Сергея оказалась серьёзной и она, используя знания и опыт ухода за раненными, приобретенные ею в госпитале куда она ходила с подружками по гимназии помогать сестрам милосердия, спасла бы его, сделав сложную операцию на глазах у Юрасика. Но рана, к сожалению, действительно оказалась не серьезной, да и раненый к тому, же обладал присущим всем русским упрямством и о славе врача – спасителя пришлось забыть и удовлетвориться искренней благодарностью Сергея, да восхищенными взглядами Юрасика. Толи от перевязки, от выпитой ли водки, а может участия окруживших раненного офицера людей только Сергею стало значительно легче. Морщась от вцепившейся в плече боли, он поднялся с диванчика и извинившись перед хозяевами и гостями за испорченный его появлением вечер, поддерживаемый заботливо Юрасиком покинул гостиную заявив, что ему нужно привести себя в порядок так как сесть за стол в таком виде он просто не может.
Когда напряжение, вызванное неожиданным появлением в доме Сергея , схлынуло, все вдруг вспомнили о Варваре первой встретившей Сергея и наверняка знавшей о ранении.
-Выдаст -, уверенно заявил Николай Алексеевич Терской.
-Непременно выдаст. Все они при чеке служат.– В гостиную заполз страх.. Заполз и, свернувшись клубочком по среди гостиной, хитро поглядывал на собравшихся вновь у стола людей, сознавая свою власть над ними.
-Но что, же нам делать, господа? Что нам делать?– вопрошала Юлия Петровна , сжимая ладонями виски. – Эти безобразные солдаты! Они скоро придут сюда! За Сережей. И что тогда ? что будет тогда никто из них не знал, Но то, что случится что – то страшное не сомневался ни кто. Почему-то ни кому из них и в голову не пришло, что солдаты, сделав свое дело, давно уже ушли. – Все в руце божией, – Тянул басом батюшка Илларион.
-Все – торопливо вторила ему матушка Анастасия, суетливо крестясь. – Господь то все видит. Не даст своих детей в обиду.-
-Если Сергея Юрьевича найдут здесь, то нас всех расстреляют,– мрачно изрек все это время молчавший адвокат Крымов. – Нас обязательно расстреляют.-
– А может мне лучше уйти, господа, – спросил вошедший в гостиную Сергей Кадамов. На свежевыбритом осунувшемся лице его скользила улыбка мученика.
-Сергей, ну как ты мог подумать такое!? – С укором в голосе воскликнул Кадамов старший повернувшись к брату. – Да разве кто из нас....-
-Да, да Сережа, это не благородно,– вторила мужу Юлия Петровна , прижимая к глазам розовый кружевной платочек. – Тебе совсем ни надо, ни куда уходить.. Мы все остаемся здесь и погибнем вместе, если так Богу будет угодно. – Она жалобно всхлипнула и отвернулась. – Господа, а я, кажется, нашел,– робко, словно не веря еще что то, что пришло ему в голову может избавить их всех от смертельной опасности сказал вдруг Николай Алексеевич Терской – Да, да господа, я кажется действительно нашел!-
Даже глас небесный не произвел бы вероятно большего эффекта, чем эти слова. Страх покинул гостиную. – Господа Варваре нужно дать деньги.-
Деньги!?-
Да, деньги господа. Именно деньги.
-Ну, конечно же, деньги господа, конечно деньги! Варваре нужно дать деньги! – Воскликнула обрадовано Юлия Петровна отнимая от глаз руку с платочком и улыбаясь улыбкой человека только что из бежавшего угрозы смертельной опасности.
-Все в руце божией, скороговоркой поддакнул отец Илларион.-
– Никогда бы не подумал, что жизнь русского офицера может зависеть от действий безграмотной кухарки, с издевательской иронией в голосе заметил Сергей.
-Сережа! Ну как ты можешь? укорила Сергея Юлия Петровна. – Мы же ради тебя...! Павел! Ты должен сам идти и отдать Варваре деньги, повернувшись к мужу, сказала она.
-Но я не могу, Юлия, с возмущением отказался от предложения жены Павел Юрьевич
-Я и кухарка... Разве такое можно представить? И вообще, мне кажется, что идти нужно тебе. Вы женщины и скорее найдете общий язык. – Павел,– всхлипнула обиженно Юлия Петровна. – Ты преднамеренно унижаешь меня-.
-Позвольте господа,– вмешалась в разгорающийся супружеский спор Наталья Владимировна терская.– Идти нужно действительно Вам, дорогая Юлия и я охотно составлю вам компанию. И уверяю вас, что мы, уладим это дело намного лучше, чем мужчины.– После недолгого обсуждения суммы предназначенной для подкупа кухарки высокая делегация в составе Юлии Петровны и Натальи Владимировны запечатлев на лицах выражение значимости момента, покинула гостиную и сопровождаемая ободряющими взглядами оставшихся направилась на кухню, где любила проводить свободное время Варвара.
-Не возьмет,– едва слышно шепнула Оленька Юрасику. – Не возмет. Это не благородно.– Но к счастью все закончилось благополучно. Деньги Варвара приняла и клятвенно заверила, что парламентеров, что будет молчать как рыба и даже рта не раскроет ни кому. И к чести её следует заметить, что слово свое она сдержала. Кадамовых ни кто не тревожил. А Варвара, с прежней добросовестностью снабжала их пищей физической и пищей духовной, снисходительно глядя на них, как смотрят взрослые, умудренные опытом житейским, люди на детей – несмышленышей удивляясь их наивности и абсолютной не приспособленности к жизни в новом мире. Когда делегация вернулась и все вновь собрались за столом, Сергей, наконец , рассказал о том, что произошло с ним за время его отсутствия в доме Кадамовых Группа, которую он возглавлял, составляла списки офицеров старой, русской армии и вела с ними работу, подготавливая их в формирующиеся на юге страны, полки армии спасения России. Ими уже было подготовлено несколько десятков офицеров. Но в списки попал предатель Прапорщик Быкович. – Предупреждал я их, что не надо его трогать,– говорил Сергей, слегка морщась от ноющей боли в плече. – Ну, нет у меня веры этим выходцам из народа. Да он еще и на фронте с бунтарями путался. Но уговорили. Накрыли нас большевички на квартире поручика Мокрецова где договорились мы о встрече с Быковичем. Троих, из тех, что первыми ворвались в квартиру, мы с Мокрецовым уложили и через окно во двор. Общем от тех то мы ушли .Да на патруль напоролись. Мокрецову не повезло. Убили. А я жив, как видите.-
-Господи, сохрани Россию матушку -, произнес батюшка Илларион крестясь. – Поистине, близок конец света.Сказано в святом писании: И восстанет брат на брата, а сын на отца. И явится к людям дьявол. И будет править ими.-
-Ужас! Ужас то какой,– тряслась матушка Анастасия. – Грядет еще суд божий! Ох, грядет. И воздаст нам за грехи тяжкие.– Мертвая тишина воцарилась за столом. На несколько минут все замолчали, подавленные предчувствием страшного конца, надвигающегося на них. – Давайте же выпьем, наконец, господа.– Не выдержав затянувшейся паузы, нарушил тишину Сергей. – Должен же и я выпить за здоровье и счастье молодых!– Взгляды гостей и родителей вновь обратились к Юрасику и Оленьке, и только сейчас, вдруг все заметили, что по белому полю Оленькиного свадебного платья, алыми маками рдели пятна крови.
-Не к добру это! Это к несчастью!– голосом пророчицы бормотала матушка Анастасия.– Белое и кровь. Кровь и белое. Нет, это не к добру!-
-Успокойся, девочка,– преодолев всеобщую растерянность, поддержал, уже готовую разрыдаться Оленьку Сергей, как говорил один поэт: И кровью герои скрепляли союз.... Вот и вы свой союз кровью скрепили и жить будете вечно во славу нашего рода и великой России. Вечно будите жить.– И желая подкрепить сказанное делом, он поднял наполненную до краев рюмку, приглашая собравшихся за столом господ выпить за здоровье и счастье молодых. Но тут, словно желая испортить, по чьему – то злому наитию, столь ответственный момент, в прихожей, второй раз за этот вечер, ворохнулся звонок. Если бы, в этот момент, кто-то посторонний, заглянул в гостиную, то ему, скорее всего, пришла бы в голову мысль, что он попал в музей восковых фигур, настолько не подвижны и мертвы были лица сидящих за столом людей. Ни кто из них не сомневался в том, что это пришли солдаты. Пришли за тем, что бы убить их. – Сначала меня, шепнула Оленька тихо, заметив в руке Юрасика тускло отсвечивающий вороненой сталью, браунинг. – Сначала меня. Я не хочу, что бы они...Что бы я... – она взглянула на Юрасика полными слез глазами.
-Стой!– Это Сергей Кадамова остановил рванувшегося к дверям племянника. – Стой! Это я! Я во всем виноват. Они пришли за мной. И я сам пойду и сдамся. И объясню им все. Вас они тронуть не посмеют.-
-Сережа, мы будем молиться за тебя, прошептала Юлия Петровна, глядя на деверя полными ужаса и смертельной тоски, глазами. – Сережа, мы все будем молиться,-
-Прощайте,господа .Вероятно на этом свете мы уже не увидимся!– На бледном лице играет беззаботная улыбка. Именно так он ходил в атаки впереди своих солдат, ощущая, как леденеет от восторга грудь. И улыбался. Улыбался, ожидая удара прилетевшей издалека роковой пули. Но и на этот раз судьба уберегла их. Удара не последовало. Двери распахнулись, и через порог перешагнул, высокий, широкоплечий господин в черном дорогом пальто и низко надвинутой на глаза шляпе. – Сергей Юрьевич?– пробасил он полувопросительно, склонив в легком поклоне голову, _ не узнаете, Сергей Юрьевич?– Легким движением фокусника он снял с головы шляпу.– Разрешите представиться. Хозаров Александр Борисович. Черные, как смоль, усы слегка приподнялись в усмешке, обнажив отливающие сахарной белизной, зубы. В овале лица, в разрезе чуть раскосых глаз, таится что-то восточное, дикое, пришедшее из опаленных горячим зноем степей с несущимися куда-то, в необозримую даль, табунов легконогих коней. Но только тень. Легкая, едва заметная тень уходящего своими корнями в бурную, Российскую юность, древа – Хозаров -! Александр! Какими судьбами!– Сергей явно растерян. А перед глазами вдруг всплывает из прошлого. Высокий, нескладный гимназист из последних сил, отбивается от нескольких уличных мальчишек– оборвышей. Тогда Сергей помог ему, смело бросившись на выручку. Там же они и познакомились, когда беспризорники, ощутив, что с двумя храбро защищающимися гимназистами им не справится, попросту разбежались.. И там же поклялись в вечной дружбе. И вот, друзья детства встретились вновь. – Ты понимаешь Сергей,– хрипел простуженным горлом Хозаров, С трудом снимая с себя тесное пальто. – До Питера я добирался на крыше вагона и естественно нахватался вшей от попутчиков. Прижимались друг к другу, чтоб теплее было.-
-Как же ты добрался, с таким то богатством?– спросил Сергей, взглядом показывая на офицерские погоны и кресты, украшавшие грудь друга. – Считай, что тебе повезло. Наши солдатики могли бы и....– .
-Могли бы, да не смогли,– оскалил зубы в презрительной ухмылке Хозаров , освободившись, наконец, от пальто. – Понимаешь. Прижал я в темном переходе одного господина и предложил ему поменяться со мной одеждой. Я ему свою шинель и фуражку , со вшами в придачу, а он мне пальто и шляпу.Павда,мне показалось, что сделал он это без особого желания, но пойми, Сергей у меня просто не было другого выхода. Солдатушки то наши, узнав во мне офицера, на первой станции меня бы в расход списали.– Через час с не большим пальто и обмундирование штаб-с капитана Хозарова стыло на балконе а сам он ,порозовевший и размякший после ванной и бритья, сидел за столом и кутаясь в шелковый халат Кадамова старшего , благодушно щурил глаза и с удовольствием следил за игрой света в наполненных водкой , хрустальных рюмках. Пили за здоровье молодых и за счастливое возвращение с фронта штаб-с капитана Хозарова, и за обожаемых дам. Пили и за неё. За Россию. За великую, могучую, непобедимую и от чего-то несчастную.
-Не погибнет Россия!– хрипел, перегибаясь через стол Хозаров, нависая багровым лицом над отцом Илларионом. – Не позволим! Защитим-!
– Бог защитит, соглашался с офицером отец Илларион, размашисто крестясь и глядя в потолок не трезвыми глазами. – Бог, он все видит-
-Нет сами! Сами защитим!– не соглашался офицер, тряся головой, стараясь разогнать застилающую глаза хмельную муть. Оттолкнув от себя опустевшую рюмку Хозаров поднялся из-за стола и, качаясь на нетрезвых ногах, окруженный облаком сизого, табачного дыма, весь большой и страшный, шагнул к стоящему в глубине гостиной, роялю. С нетрезвой настойчивостью утвердился на стуле. Пальцы привычно легли на клавиши благородного инструмента, и торжественные звуки российского гимна заполнили гостиную – Боже царя храни! Сильный , державный, царствуй на славу! На славу....– И вдруг музыка оборвалась. Всего на единственное мгновение воцарилась в гостиной тишина и тут же разлетелась на мелкие осколки взорванная первым, как громовой раскат, мощным аккордом. Тщетно пытался пианист укротить вышедший из под его власти инструмент. Рояль лишь гудел возмущенно в ответ на его усилия и, не признавая его власти над собой, продолжал метать в пространство разящие молнии аккордов. Казалось, еще не много и стены гостиной не выдержат этого бешеного ритма и рухнут, похоронив под собой растерянных и оглушенных людей. Но вот, наконец, музыканту удалось совладать с не покорным инструментом. Жалобно всхлипнув, рояль умолк. – Не к добру это! Ох, не к добру!– Тряслась в страхе матушка Анастасия. – Еще затрубят трубы иерихонские....-.
-Истину, истину глаголешь, матушка, – вторил ей отец Илларион, путаясь толстыми, пухлыми пальцами в сивой, густой бороде. – Павел, что это было? Что же это такое?– беспомощно шептала Юлия Петровна глядя растерянными, мечущимися глазами на поникшего Кадамова старшего. – Вы хотите знать, что это такое, господа.?– Спросил Сергей, оглядев поочередно всех сидящих за столом. Капельки пота тускло взблеснули на его лбу и бровях. Это конец, господа. Конец нам и конец России...– -Сергей, о чем ты говоришь?! – возмущенно воскликнул Кадамов старший тщетно пытаясь разглядеть, сквозь густую пелену табачного дыма лицо младшего брата. – Кому конец?– –Нам всем конец. Всем и всему. Понимаете?– в голосе Сергея явственно послышались истерические нотки. – Господа, он же бредит! Он ранен. У него, наверное, жар! свистящим шепотом восклицала Юлия Петровна. – Да да, господа! Ему надо помочь! – Но Сергей отстранил шагнувшего было к нему Юрасика.Встал сам. Удивительно трезвыми глазами оглядел стол. Налил себе из графинчика полный, винный стаканчик водки. Выдохнул хрипло, и, запрокинув голову, выпил. С минуту он стоял не подвижно, тупо глядя перед собой. За тем, резко повернувшись , на не гнувшихся ногах вышел из гостиной. Уронив голову на рояль спал, всхрапывая, сраженный водкой штаб-с капитан Хозаров. За столом спал Крымов, уронив голову в тарелку с остатками соуса. Терской, не естественно бледный и упрямый, пытался объяснить что-то громко и ужасно неприлично икавшему Кадамову старшему. Только Юрасик и Оленька да мать невесты , Наталья Владимировна Терская и присоединившаяся к ним Крымова оставались трезвыми и с грустной обреченностью смотрели на разгромленный стол, на спящего за роялем, Хозарова, на бездумно ходившую по гостиной Юлию Петровну. Ровно через неделю Варвара принесла им страшную новость. Штаб-с капитан Хозаров был опознан одним из своих солдат ранее дезертировавшим с фронта и убит. – Так и лежит на дороге сердечный, – жалела офицера Варвара. – И крови ,крови кругом. Оплакивая убитого штаб-с капитана Хозарова, Они еще не знали, что одним из них предстоит погибнуть еще более страшной, мученической смертью. Выживших ждали лагеря, позор, изгнание. Россия вступала в полосу жесточайшей оккупации. Вооруженные коммунистами интернациональные бригады, сформированные из пленных немцев, мадьяр, эстонцев, латышей и своих собственных дезертиров, привлеченных возможностью безнаказанного грабежа и насилия, ведомые комиссарами , в большинстве своем евреями, прибывшими в страну вместе с Лейбой Бронштейном (он же Лев Троцкий) Ринулись в глубь страны, сея на своем пути ужас и смерть. И не было побежденным ни пощады не прощения. Они еще не знали этого. Не знали, что история, уже поставила на них, еще живых, но уже обреченных на страдания и смерть свой крест.
–
Тревожная весна 1918 года была на исходе. Казалось, еще вчера высились вдоль тротуаров и мостовых сугробы искрящегося на ярком солнце снега, а сегодня под ногами прохожих кремнисто поблескивает, омытый вешними дождями, влажный булыжник. Но, не смотря на весну и яркое, ласковое солнце, город великого Петра нес на себе печать серости и уныния. Блистающие некогда золотом офицерских погон и разноцветьем дамских туалетов улицы славного Питера были, сегодня забиты серыми солдатскими толпами вперемешку с черными, студенческими шинелями и костюмами работного люда. И только непритязательные наряды служанок и горничных, спешащих по своим, неотложным делам, слегка расцвечивали эту серо черную массу людей. Но куда же делись те, кто еще год назад ходили по этим, священным для каждого русского человека , улицам, неся на себе величие, красоту и гордость нации? Где же они? Вот из ползущей на встречу толпы, взгляд выхватывает высокую, широкоплечую фигуру в явно с чужого плеча, солдатской шинели. По безупречной выправке, лихо отмахивающей вдоль бедра, руке и привычке тянуть, словно в парадном строю носок сапога, можно легко узнать представителя старого мира. Но и он, заметив на себе ваш взгляд, тут, же исчезает, Растворяется. И вот уже нет его. Мелькнет впереди нелепо перекошенная его фигура и скроется. Умирающая Россия. Униженная . Объявленная вне закона, уходила в прошлое, не выдержав напора, наползающего на нее, окутанного клубами едкого, махорочного дыма, ощетинившегося винтовочными штыками, ревущего грозное "Даешь"! мира нового. Но еще сильнее, чем штыки и пули, терзал Россию страх. Страх за детей и жен. Страх за отцов и матерей. Страх настоящее и будущее страны. Объятый страхом, старый мир шумной волной хлынул к границам своей, теряющей разум, страны в поисках спасения на благополучном западе. Но не все искали спасения и тишины. Были и те, кто осмелился встать на путь сопротивления безумию. Уже вели первые, тяжелые бои за Россию отряды генерала Корнилова. На Дону формировались первые офицерские полки будущей белой гвардии, бесславно проигравшей войну. Чего же не хватило русским для победы? Смелости? Военного мастерства? Или сказалось не знание о возложенной на них ответственности за страну? Знали ли они что теряли? В те, предгрозовые дни они, уезжая на Дон, еще не знали, что половина из них, более счастливая, не познавшая позора поражений и изгнания из собственной страны, навсегда останется в своей земле , сраженная пулями интернациональных бригад, клинками, забывших о присяге донских казаков армии Думенко и Буденного, штыками обученных ими же солдат и матросов. Вторая половина, более несчастная, познавшая горечь поражений и позор изгнания, откатится назад,. Перехлестнет границы России и навсегда уйдет из своей страны и до конца своих дней будет оплакивать её и свою судьбу и теряться в поисках причины и оправдания случившегося, с ними мыкая свое горе на чужбине.
Но они еще этого не знали. Подхваченные, разгорающейся в их душах волной они прощались со своими семьями и ехали на Дон. На Дон! Надеясь, на опаленных в прошлом горячими схватками, обильно политых русской кровью приграничных землях России вновь обрести утерянную силу. Подхваченные вешним ветром надежд, уезжали на Дон и Кадамовы Вечером у отъезжающих состоялся последний разговор.
С Сергеем и Павлом Юрьевичем вопрос решился быстро. – Защищать Россию, или вернее спасать её-долг каждого русского офицера, заявил Сергей Кадамов. – И я не могу оставаться в стороне, когда на полях сражений будет решаться судьба моей родины.-
– Да, конечно, Сергей прав, – решительно поддержал брата Кадамов старший.– Честь и долг русского офицера и дворянина требуют от нас присутствия там, где сейчас решается судьба великой России.-
-Но как, же Юрасик, господа!– С тревогой в голосе воскликнула Юлия Петровна.
-Он же совсем еще ребенок. А там кровь и смерть. И Оленька, господа. Как же она одна?-
-Успокойся Юлия. Успокойся и поверь , нет ничего плохого в том, что молодой человек понюхает пороху. Ему, как будущему офицеру русской армии это на пользу пойдет.-
-Но Павел, это, же война! – не сдавалась Юлия Петровна. – Это война Павел. А на войне.....
-С кем война, Юлия?– с нарастающим возмущением в голосе перебил жену Павел Юрьевич, не дав ей договорить. – С кем!? С взбунтовавшимся мужичьем! Вот увидишь. Через месяц мы разгоним эту толпу. Плетями разгоним. Ведь разбил же великий Суворов Емельку Пугачева. На голову разбил. И мы управимся. Вот увидишь. Быстро управимся, на нашей стороне весь цивилизованный мир. Нам обязательно помогут.-
– Павел, оставь Юрасика и пожалей Оленьку, с мольбой в голосе пыталась настоять на своем Юлия Петровна-Это же война. Это кровь это смерть. Это страшно.-
-Стыдись Юлия, Юлия!– теряя терпение, пристыдил жену Павел Юрьевич.– Ты же жена офицера. Другое дело Оленька. Она молодая женщина и в войсках ей не место-
-Я еду с вами,– тоном, не терпящим возражений, пресекла Оленька попытку уговорить её остаться дома. – Я сестра милосердия. Я умею делать перевязки. Я могу ухаживать за раненными. Я могу...-
-Какие перевязки!? Какие раненные!? – Ужаснулась Юлия Петровна. – Если Павел Юрьевич и берет вас собой то только при штабе.! Но ты, Оленька. Ты должна остаться дома.-
-Я буду там, где будет мой муж,– безапелляционно заявила Оленька. Долг жены следовать за своим мужем-
-Только не в бой,– попытался вразумить дочь молчавший все это время Николай Алексеевич Терской. – Мы все, конечно, понимаем твой благородный порыв. Но поверь. Мне поверь. Война не для тебя! Было бы лучше всем нам, если бы ты осталась дома.– Но, ни какие уговоры родных не смогли заставить Оленьку отказаться от принятого решения сопровождать Юрасика на войну. – Ты, папа, много раз рассказывал мне о женах сражавшихся рядом со своими мужьями на Куликовом поле. И во время войны с французами
Помнишь, папа? Ты восхищался их подвигами. Ты приводил их в пример Что же.
сейчас с тобой случилось? – Это было другое время.-
-Другое время!? – не унималась Оленька. – А Трубецкая? А Волконская? Их подвигом восхищались все лучшие люди России. И ты! Ты тоже восхищался.-
Терской смотрел на свою дочь и не узнавал в этой молодо женщине, упрямо отстаивающей своё право на подвиг, свою маленькую Олюшку – гулюшку. – Когда же она успела стать такой?– С тихой грустью думал он, не вольно гордясь ею. А перед глазами быстро, быстро, словно кадры в кинематографе, промелькнули картины её детства. Вот она делает первые в своей жизни шаги. Вот она идет в первый класс гимназии, и они с Натальей Владимировной провожают её и умиляются, глядя, как их маленькая Оленька самостоятельно поднимается на высокое, гимназическое крыльцо. Оленька выросла. Закончила гимназию. Вышла замуж.
И в квартире Терских поселилась грустная тишина. В шкафу, на полках грустили книги, которые читала Оленька. На письменном столе, за которым она готовила уроки, все так же сидела её любимая кукла с погрустневшими, голубыми глазами и с длинной, пшеничного цвета, косой.
Попрощались они дома, на вокзал всем ехать было бы большой не осторожностью. Шумные проводы и слезы могли привлечь внимание чекистов., вылавливающих по вокзалам уезжающих на Дон офицеров. Ехать решили налегке, тяжелые чемоданы так же могли разжечь не здоровое любопытство и не только у чекистов. Павел Юрьевич и Сергей в скромных, серого цвета, штатских костюмах делавших их похожими на мещан с весьма скромным достатком. Юрасик – В своей студенческой форме, Оленька в коричневом дорожном платье и шляпке с коротенькой, прикрывающей только глаза, вуалькой. Из вещей, только два не больших, кожаных саквояжа и плетеная корзинка с провизией. Билеты на поезд до Ростова Великого Сергей и Юрасик приобрели заранее и теперь, стоя на перроне, снисходительно поглядывали на длиннющий и гудящий, словно потревоженный пчелиный рой, хвост очереди у касс. Со знакомыми, а их оказалось не мало среди отъезжающих на юг России, не здоровались и поспешно отводили глаза при встрече, боясь привлечь внимание прогуливающихся по перрону, с деланно равнодушными лицами и прилипчиво внимательными глазами молодых людей. Их внешность и бросающееся в глаза желание казаться не замеченными не оставляли ни какого сомнения в определении их профессии. Давно минуло время прибытия, а затем и убытия поезда, но его все не было. Лениво переругивались матом солдаты вольготно, словно охотники, на привале расположившись у стены здания вокзала. Рядом стояли в козлах их винтовки. Тут же прогуливался молодой парень в старого образца генеральской шинели с удивительно алыми отворотами и в серой солдатской папахе. Быстрым шагом, придерживая болтающиеся на длинных ремнях деревянные кобуры маузеров, мио прошли группой хмурые отчего – то матросы, словно острым лемехом распахивая разношерстную толпу пассажиров. Сгорбленная, собирающая милостыню нищенка испуганно шарахнулась в сторону из под их печатающих шаг ног и остановившись не вдалеке от Кадамовых Долго крестилась, вознося благодарность Богу за спасение души своей. Только через шесть часов томительного ожидания усталый паровоз подтащил к перрону несколько зеленых вагонов. Еще несколько дней назад при слове " штурм" воображение Оленьки нарисовало бы высокую, крепостную стену с приставленными к ней штурмовыми лестницами и взбирающимися по ним солдатами. Но с этого дня она поняла, что штурм – Это не только высокие крепостные стены, окутанные пороховым дымом. Штурм– это еще и тогда, когда несколько тысяч обезумевших от долго го, вокзального сидения Людей пытаются втиснуться в несколько вагонов явно не достаточных для того чтобы удовлетворить даже малую половину желающих уехать. Кадамовым повезло. Благодаря расторопности и упрямой напористости Сергея , они уже через десять минут, изрядно помятые, неся на своих телах следы острых чемоданных углов чьих-то локтей и кулаков, ворвались в вагон, не смотря на то, что Сергей и Юрасик по мере возможности старались оберегать Оленьку от грубого воздействия обезумевшей толпы, досталось все же и ей. Уже перед самым вагоном, чей то тяжелый сапог так прищемил ей пальцы левой ноги, что Она непроизвольно вскрикнула. Но больше всех досталось Кадамову старшему. Вынужденная расступиться под напором тяжелого, мускулистого тела Сергея и пропускающая за ним Оленьку и Юрасика толпа со всей яростью обрушивалась на замыкающего этот прорыв Павла Юрьевича. В начале , он еще пытался защищаться, прикрываясь саквояжем. Но вскоре поняв тщетность своих усилий он, надвинув на глаза шляпу, ринулся в след за Юрасиком мужественно снося нечаянные и преднамеренные толчки и удары. Первая серьёзная неприятность ждала наших путешественников в вагоне. Спальные места, на которые были куплены билеты, оказались занятыми теми самыми солдатами, невозмутимо отдыхавшими ранее у стены вокзала. На недоуменный вопрос Сергея проводник вагона , высокий, тучный человек с иссиня багровым носом и крутым, чесночным запахом, невнятно буркнул что-то и отвернулся, ткнув в сторону занятых мест мосластым, с вздутыми венами, кулаком. – Что, ваше благородие?– спросил с верхней полки язвительный голос. – Ни как за места свои беспокоитесь?– И не дождавшись ответа, добавил со смешком: – Ты, ваше благородие, не расстраивайся сильно. Места ваши цельными будут. А коли за кралю свою переживаешь , то мы и потесниться можем.-
