Текст книги "Загадки древних времен"

Автор книги: Владимир Бацалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

3. Превратности XX века на страже хеттологии

До Первой мировой войны ничего нового археологи не раскопали. Вернее, раскопали – например, дворец в Сакджагёзю, только изучению истории хеттов это ничего существенного не принесло. 1914 год будто бритвой по живому отрезал исследователей одних стран от других. В результате Богазкёй «достался» немцам, а Антанте – все остальное. Правда, и это «остальное» было немалым: Каркемиш раскапывался экспедицией Д. Г. Хогарта, Т. Е. Лоуренса и Л. Вулли (того самого Вулли, который потом раскопал Ур и Эль-Обейду). Каркемишская экспедиция привезла достаточно камней, но, в отличие от немецких исследователей, англичанам достались только иероглифы. Почти вся клинопись сосредоточилась в Германии. Самым ценным, как оказалось уже спустя много-много лет, был единственный текст, содержавший всего десять клинописных и шесть иероглифических знаков (о нем А. Г. Сейс еще в 1880 году написал статью!), и был этот текст на серебряной накладке так называемой «печати Таркондемоса». Кабы знать!.. Сейс, Коули, Кэмпбелл, Томпсон старательно дешифровали иероглифы и публиковали свои разработки по этому животрепещущему вопросу. Они оказались никому не нужными и бесплодными. Да и задача была на редкость сложна. Пятеро ученых из разных стран, не зацикливаясь на иероглифах, сделали значительный шаг вперед, опираясь лишь на сопоставление имен собственных и некоторых топонимов, известных из ассирийских текстов. Эти пятеро – Форрер, Боссерт, Гельб, Мериджи и Грозный. Их выводы практически совпали, и хеттология получила некоторую базу, основание, с которого можно было строить дальнейшую работу. Выдающейся стала детальная работа Б. Грозного, опубликовавшего ее под названием «Язык хеттов». Вслед за ярким первым наброском 1915 года, этот труд развивал тему принадлежности языка хеттов к семейству индоевропейских, – правда, автор при этом несколько увлекся ложной этимологией. Впрочем, из-за этого последнего обстоятельства многие филологи отвергли работу выдающегося чеха, а вместе с тем и все ценное, что в ней содержалось. Впрочем, в 1920 году его несколько подправил Ф. Зоммер, обнаруживший уже упоминавшуюся аллографию – применение хеттскими писцами шумерских и вавилонских включений в чисто хеттские тексты. Включений было так много, что иногда хеттские слова терялись в них как несущественные. Другие ученые – И. Фридрих, А. Гётце и X. Элольф шли тем же путем. И к 1933 году практически все более-менее сохранившиеся тексты уже были опубликованы и прочтены. Эмиль Форрер независимо от Б. Грозного составил также довольно полный набросок хеттской грамматики, но основной упор в своей работе по хеттам делал все же на исторические изыскания и достиг при этом многого. Он издал в одном томе почти все исторические тексты периода Древнего царства и реконструировал почти весь перечень хеттских царей. А его открытие, касающееся восьми языков, которыми пользовались хетты, имеет громадное значение и сейчас. На сегодня расшифровано и может быть расшифровано практически все, исключая, возможно, самые древние надписи, для полного прочтения которых не хватает реальной исторической и лингвистической баз. Необычайно важным в хеттологии стало открытие 1947 года, когда была обнаружена длинная двуязычная надпись (билингва) в Каратепе.

Первое систематическое описание хеттской цивилизации предпринял А. Гётце в 1933 году. А за пределами Германии самым значительным событием стало издание «Элементов хеттской грамматики» Л. Делапорта 1939 года (Париж). Впрочем, американец Е. Х. Стертевант, издавший в 1933 году «Сравнительную грамматику хеттского языка», несмотря на просчеты в сравнительной этимологии, превзошел работу Делапорта. В 1935 году Стертевант выпустил «Хеттский глоссарий», труд в области нормативной лексикографии. Но в 1940 году И. Фридрих выпустил «Элементарный курс хеттского языка», книгу, являющуюся и поныне образцом для хеттологов, а в 1952 году – «Хеттский словарь», «оттеснивший» работу Стертеванта 1935 года.

Отличительной особенностью раскопок в Малой Азии и Анатолии конца 1920-х – 1930-х годов явилось деятельное участие самих турок. К ученым, уже зарекомендовавшим себя в хеттологии, Остену, Гельбу, Делапорту, Вулли, датчанам и немцам прибавился Седат Альп с группой. Турки и Боссерт как раз и сделали открытие первостепенной важности в Каратепе. Раскопанная крепость имела два привратных строения, к каждому из которых вел свой коридор из камней, покрытых надписями. Одна из них была сделана на финикийском языке, а другая – иероглифическая хеттская. Еще один такой же текст был высечен на статуе, лежавшей прямо на поверхности (ее никто не раскапывал – она лежала всегда!). Между хеттским и финикийским текстами не было полного соответствия, но тем не менее это были как бы два подстрочника, сделанные разными переводчиками с одного и того же текста. Вернее, два разных перевода, сделанных независимыми авторами с одного и того же подстрочника. Надо ли говорить, что прочтение иероглифических хеттских надписей получило хорошую базу?

Две войны XX века внесли очень сильную коррективу в хеттологию. В разных странах, принадлежавших и в Первую, и во Вторую мировую войны к разным блокам, сложилось собственное понимание хеттов. У одних – «клинописное», у других «иероглифическое». Однако не будь этого трагического обстоятельства, возможно, хеттология топталась бы и теперь почти на том же месте.

4. Лингвоотступление и «ненаучная» история

Один из восьми языков, которые обнаружил Э. Форрер, это лувийский язык. Еще тогда, практически на заре хеттологии, высказывались мнения, в частности профессором А. Захаровым, о возможной принадлежности этого языка к южной группе угро-финских, теперь исчезнувшего. Эту загадку, честно говоря, можно было бы не рассматривать, если бы не значительное количество обстоятельств, возвращающих к этому вопросу. И не только отсутствие префиксов и своеобразие суффиксов и окончаний побуждает нас к этому. Если уж на то пошло, все языки мира сводятся к одному протоязыку [2]2
  Л. Наровчатская, «Первозванность». М.: «Художественная литература», 1991.


[Закрыть]Ойкумены.

Когда Суппилулиума и его сын Арнуванда II скончались от чумы, престол занял юный Мурсили II. Западные царства восстали, и инициатором смуты была все та же Арцава, которую приходилось покорять и Лабарне (первый царь хеттов, по имени которого титуловались цари, хотя по полному списку царей он был вовсе не первый). Арцава подбивал к противодействию Мурсили – Миру, Кувалию, Хапаллу и «страну реки Сеха». Однако молодой Мурсили не ударил в грязь лицом и восстановил за два года положение вещей, причем в покоренной Арцаве в ходе военных действий убил царя-смутьяна.

Распад страны Хатти на множество слабых хеттских государств произошел после завоевания Капподокии мушками (мосхами), от имени которых, предположительно, произошло название Москвы.

Оба выделенные обстоятельства – проходные моменты из исследования Л. Наровчатской. От себя добавим третье: на берегу Евфрата стоит город Мари (во-первых, по протокорням языка прекрасно переводимый по упомянутой книге, а во-вторых, названием повторяющий ныне существующее племя угро-финского корня). Возможно, следовало бы вернуться к происхождению лувийского языка? Тем более что он уже именуется и иероглифическим лувийским.

Наверное, стоило бы исследовать вероятность появления хеттов (с лошадьми) в Малой Азии – из Азии Центральной, где связь их с угро-финнами была бы менее спорной, и основания к тому есть, хотя для современного историка пока еще не очень веские: исследователи привыкли не замечать друг друга. А ведь кроме Наровчатской есть еще и Юван Шесталов, поэт-манси, который независимо от нее в исследовании «Регули» пришел к сходным выводам и даже почти доказал идентичность древних антов и нынешних ханты-манси. У мосхов и теперь есть прямые потомки – мокша. Кстати, одного происхождения с венграми (уграми), которым гораздо ближе было до Балкан из Малой Азии, чем из-за Уральского хребта. Мадьяр – Мари, Угры – Угарит, Финикия.

А по Л. Наровчатской, угро-финны в Египте фараонов – народ окраин. Причем не пропадающий на задворках, а деятельный, занимавшийся сбором дани – как материальной, денежной, так и живой: воинами и рабочей силой. Кстати, в Египте, как и в Хатти, нигде и ни разу не возникло слово раб, встречающееся только в Ветхом Завете. Империя – да! Причем простиравшаяся от одной Саха – до Саха другой: от Саха-ры до Саха-лина. В промежутке между этими пунктами – и Ра-Сеха (Волга), и Сихотэ-Алинь, и Саха-Якутия. Мадьяры – мытари на Западе, Мокша – мытари на Востоке. А еще – воины, конные воины (хетты?). Не они ли взбунтовались при Рамзесе II?..

И непонятная «страна реки Сеха».

5. Лирическое отступление из истории Египта в историю Хеттии

Когда был убит молодой царь Египта Тутанхамон, безутешная вдова, девочка Анхесенпаамон знала, чьих рук это убийство. И не хотела становиться женой нового фараона. Сложный реестр египетских богов «сыграл» обратный ход, и верховный жрец Атона – Солнечного диска неожиданно стал верховным жрецом Амона – одного из ликов Солнца-Pa. И не потому, что было ему шестьдесят лет и выходить замуж в восемнадцать за старика довольно тягостно. И не потому, что была она не царевной, а царицей. И не потому, что унаследовала острый ум родной матери Нефертити. А потому, что Эйе был чужой.

Вероятно, не одну бессонную ночь провела царица Египта, размышляя, что же делать. Египет без фараона остаться не мог, но не было претендента из царского дома: Тутанхамон – последний из династии – был убит. Еще жива была матушка, царица-мать. Не к ней ли направила первое послание третья по счету дочь?..

У Эйе в государстве кругом были свои глаза и уши. Если царица подумала или только подумала о чем-нибудь подумать, верховному жрецу уже доложили. И не просто доложили, а доложили о том, что сделано, чтобы того, о чем подумает царица Анхесенпаамон, никогда не было. Жестокий закон наследования трона: мужчина, чтобы сделаться фараоном, должен жениться на принцессе или на самой царице, ныне вдове. Двух мертворожденных младенцев похоронили Анхесенпаамон и Тутанхамон. Даже опекунство взять не над кем. Нет сына.

В любом случае, вероятно, ответила ей Нефертити, лучше хетт молодой, чем хетт старый. Зови в цари молодого чужеземца.

А может, не было времени спрашивать у матери? Послание к опальной царице не успело бы дойти.

Верный человек поскакал в страну Хатти. По пути он, конечно, заехал в Мемфис, к Нефертити, передал все те слова, что дочь просила передать. И получил от Нефертити добро на путешествие в Хеттию.

Суппилулиума, умудренный длительным правлением, через Эйе державший руку на пульсе истории великой державы, коей формально был монархом, знал бы, что делать, если бы имел достоверную информацию о том, что произошло в Фивах. Но так же, как они вдвоем обманывали Эхнатона – он и Эйе, – точно так же, зная свой последний шанс, Эйе нынче обманул и его: ничего не знал о скоропостижной смерти Тутанхамона Суппилулиума. И вот – письмо Анхесенпаамон:

«Мой муж умер, а сына у меня нет. О тебе говорят, что у тебя много сыновей. Если бы ты послал мне одного из своих сыновей, он мог бы стать моим мужем. Я ни за что не возьму в мужья ни одного из своих подданных. Это меня очень страшит».

Гениальное послание. Ничего лишнего. «О тебе говорят» – прекрасный дипломатический ход: о тебе во вселенной ходят слухи. «Стать моим мужем». Суппилулиуме не надо объяснять, что это значит – стать мужем египетской царицы! «Я ни за что не возьму в мужья ни одного из своих подданных». Его, Суппилулиуму, вассала Египта, считают равным! Его, хитростью и «тихой сапой» прибирающего власть над Египтом! Он – не подданный.

«Это очень меня страшит». Неужели не ясно, кто станет царем?..

Нет. Умнейший из царей, Суппилулиума не может взять в толк, что именно означает последняя фраза. И письмо начинает казаться ему оч-ч-чень подозрительным.

Что с Египтом? Что с царицей Египта? Она прослышала о том, что он здесь, в Хеттии, забрал себе всю власть?.. Хочет заманить и расправиться.

«Мой муж умер» – ищи дурака, твоему мужу всего восемнадцать лет! Или я не знаю, как резво летает его колесница? Египетский народ не успевает разглядеть своего царя в лицо.

Постой, а может, несчастный случай? Вдруг не справился с лошадьми?.. Он ведь еще молодой, ветер в голове, гоняет на своей золоченой царской телеге. Да нет, не может быть! Эйе доложил бы ему, хеттскому царю. Ведь почти тридцать лет он служит ему, самый верный агент.

Потому и обманул, что самый верный. Предают только лучшие друзья, от них не ждешь. Эйе первый и единственный раз в жизни решил склонить судьбу в свою пользу.

Суппилулиума не поверил. Ни единому слову. Конечно, он догадался, на что намекала Анхесенпаамон: она боится стать женой Эйе. Но этого не может быть!

Суппилулиума принял письмо за тонкую провокацию.

Единственный выход отреагировать на послание – прислать к Египетскому Фиванскому двору своего человека. Якобы для выражения соболезнований. Он все разведает и в краткий миг донесет.

Нет! Не надо юлить: я получил вполне откровенное письмо, и мой посланник привезет (на словах) мой откровенный же ответ: «Меня обманывают. Я не верю!»

Посол добирался чуть быстрее, чем шло письмо царицы. Он был не опасен Эйе: пока вернется назад, да пока при дворе Хатти сообразят что к чему. Посол прибыл в Фивы.

Несчастная Анхесенпаамон! Кто приехал вместо мужа?!

Посланнику стало все ясно без слов. При дворе фараонов траур по фараону! Но слова своего царя египетской царице он не мог не передать.

К сожалению, Суппилулиума не догадался сделать простой вещи: представить посла полномочным представителем своего сына, чтобы тот мог вступить в брак с царицей Египта вместо него (формально). Если, конечно, такое в те времена вообще было возможно. Однако цари на то и цари, чтобы менять законы: в Хатти каждый новый царь издавал свой свод законов – и ничего.

В результате по прошествии десятков дней хеттский царь получил второе послание:

«Почему ты говоришь: „Они-де обманывают?“ Если бы у меня был сын, разве бы я обратилась к чужеземцу и тем предала свое горе и горе моей страны огласке? Ты оскорбил меня, так говоря. Тот, кто был моим мужем, умер, и у меня нет сына. Я никогда не возьму кого-нибудь из моих подданных в мужья. Я писала только тебе. Все говорят, что у тебя много сыновей: дай мне одного из твоих сыновей, чтобы он мог стать моим мужем».

Теперь Суппилулиуме не нужно было послание царицы: верный человек все поведал сам. Но письмо из Египта привез, – Анхесенпаамон надеялась, что оно окончательно убедит хеттского царя.

Царевич был готов. Самый быстрый и выносливый конь понес его к власти над всем миром, самые верные слуги сопровождали. А еще (это в истории не записано) с ним ехал палач – для расправы с предателем Эйе.

Он почти загнал лучшего в Хеттии коня. Он успевал!

Похороны фараона назначены на семидесятый день после смерти, в запасе есть еще время.

Царевич с вооруженной охраной – все отменные бойцы – пренебрег советом отца. Он успевал – и должен был добираться до Фив окольными путями. Хотя они тоже контролировались будущим фараоном Эйе, у которого уже не было иного выхода. На границах и дорогах не осталось даже щели, через которую мог бы проползти скарабей.

Хеттского царевича убили за миг до славы. Это было сделано не в открытом бою, когда хеттам нет равных. Их встретила «делегация царицы», огромный почетный эскорт для будущего фараона, честь и хвала ему, нынешнему, гимн ему, олицетворению Солнца, завтра!

Будущее солнце Египта потухло в одну ночь. Его убили подло, втихаря. Вырезали всю охрану, предварительно усыпив.

История великой страны Египет, а также история великой конфедерации Хатти – пошли каждая своим путем. И мы его сегодня почти знаем.

Нефертёща трёх фараонов

Как живет отец мои Ра-Горахти, ликующий в небосклоне под именем своим Атон, которому дано жить вечно вековечно, так услаждается сердце мое женой царевой да детьми ее. Да дастся состариться жене царевой великой Нефертити – жива она вечно вековечно! – за эту тысячу лет, и была бы она все это время под рукой фараона, а он был бы жив, цел и здоров!

(Из показаний мужа фиванскому синедриону)

Предыстория

На дворе стоял 1580 год до Рождества Христова или около того. Родоначальник XVIII династии, бывший фиванский князек Яхмос только что изгнал гиксосов – семитские племена непонятного происхождения, правившие Египтом полтора века. Для Египта он сделал доброе дело, но в памяти гиксосов наверняка остался неблагодарным: ведь именно они показали египтянам лошадь и научили править колесницей. Не помня себя от счастья, Яхмос перенес столицу в родные Фивы – город, который египтяне на самом деле называли Нэ [3]3
  Греки называли этот город Фивами за схожесть с одноименным городом в Беотии. О египетском городе Гомер спустя 6–7 веков писал: «Фивы египтян, где в домах величайшие богатства хранятся, стовратный град». Хотя сто врат там никогда и не было, но Гомер их и не мог видеть.


[Закрыть].

В те времена чуть ли не каждый египетский город был центром культа какого-нибудь бога, хотя правильнее будет сказать, что рано или поздно любое святилище «обрастало» городом. В Фивах больше других любили Амона, особенно жрецы, которые от своей любви имели и стол и дом. Амон издревле был известен как записной карьерист и уже не один век лез наверх пантеона, расталкивая локтями более скромных богов. В конце концов, этот бог, являющийся смертным то с головой барана, то – шакала, а изредка и человеческой, своего добился, и как только Яхмос основал Новое царство Египетское, жрецы объявили Амона верховным богом Верхнего и Нижнего Египта. Это была явная узурпация по отношению к остальным двум с половиной тысячам богов.

Преемники Яхмоса оказались фараонами энергичными и агрессивными. Чувствуется, что полтора века бездействия под гнетом гиксосов ущемило их национальную гордость. Они бросились завоевывать все подряд и только смерть могла их остановить. Например, Тутмос III, правивший 54 года, ходил на нубийцев и ливийцев, взял Палестину с Сирией и, одержав победу над митаннийским войском при Каркемише, в 1467 году переправился через Евфрат. После этого дань Египту стали посылать цари Вавилона, Ассирии и хеттов, хотя их об этом никто не просил – они как бы откупались наперед. Наследник Тутмоса Аменхотеп II тоже не сидел сложа руки: несколько раз устраивал «профилактические» походы в покоренные земли, занял Угарит и опять вышел к Евфрату. У этого Аменхотепа был лук, и уж не знаю, сам он так решил или кто из приближенных надоумил, но однажды фараон объявил, что сильнее его нет лучника в египетском войске, и его лук может натянуть только он сам. Позднее этот лук нашли рядом с его мумией: грабители на это сокровище не позарились. Вообще, безудержное хвастовство было любимым коньком фараонов. В надписях они умудрялись побеждать даже там, откуда едва уносили ноги. Вот типичный пример зазнайства той эпохи, хотя доля правды в нем есть:

«Вожди Митанни явились к нему (Аменхотепу II) с данью на спине, чтобы молить царя о даровании им сладкого дыхания жизни… Эта страна, не знавшая раньше Египта, умоляет теперь благого бога».

Если верить надписям, из каждого похода (а только Тутмос III совершил их против одной Сирии семнадцать) фараоны приводили десятки и даже сотни тысяч пленных. Сложив эти данные и приплюсовав умозрительные числа с недошедших до нас памятников, легко убедиться, что фараоны обратили в рабство больше людей, нежели тогда обитало на земле, включая американских аборигенов. Приписками, безусловно, занимались жрецы Амона, но не лесть двигала ими. Они активно проводили мысль, что победы одерживают не фараон и войска, а бог Амон. Таким образом они набирали политические очки, отхватывали хороший кус трофеев и все чаще заставляли фараона действовать по своей указке. Чтобы фараону совсем некуда было отступать, жрецы объявили его сыном Амона, хотя тот по старинке продолжал себя считать сыном Ра – солнцем обоих горизонтов, культ которого был более древним и отправлялся в городе Гелиополе (Он). Не споря с ним, жрецы пошли на компромисс и отождествили Амона с Ра. Получился бог по имени Амон-Ра. После этого власть их и доходы сильно увеличились.

Преемнику Аменхотепа II – Тутмосу IV – такие дела не очень пришлись по душе, поэтому на родине он восстановил культ Ра в прежнем виде, но на честный бой с жрецами Амона выходить побоялся. Он сделал им другую гадость: не предпринял ничего существенного, чтобы расширить владения Египта, от этого жрецы несколько похудели, но пока смолчали.

Следующий фараон – Аменхотеп III – также не питал большой любви к жрецам Амона, но терпел по необходимости, чтобы умереть в своей постели. На десятом году царствования он перенес в Фивы культ Атона и организовал в его честь празднества в Карнаке. Атон (Йот) – это «Солнечный диск», одно из воплощений бога Ра. Культ Атона, таким образом, был видоизменением культа Ра и конкурентом Амону, и поначалу речь шла лишь о восстановлении в правах «отеческого» бога, чья власть была попрана гиксосами и жрецами Амона. Однако у Атона наблюдалось одно существенное отличие, ставшее потом краеугольным камнем главных современных религий. Привычный египтянам Ра изображался в виде человека, либо человека с головой сокола. Но точно так же иногда изображался и Амон и другие солярные божества. Кроме Атона. Атон – это тот, кого любой египтянин мог ежедневно наблюдать задрав голову: солнечный диск, податель благ, протягивающий людям лучи-руки, которые держат символ жизни в виде креста «анх» – бог-солнце в истинном, натуральном обличье. Первое в мировой истории божество, не имеющее внешнего вида человека, животного или какой-нибудь чудовищной образины.

Понятно, что трусливые уколы Аменхотепа, которыми он допекал фиванское жречество, помимо социально-экономических и политических, имели и множество мелких, бытовых причин из разряда: я им покажу, кто в доме хозяин! [4]4
  Кстати говоря, слово «фараон» буквально означает «дом (стол) царя».


[Закрыть]На открытый конфликт фараон и сторонники светской власти все-таки идти не решились (ведь он умер под именем «Амон доволен»), но у него подрастал сын, чуть ли не с пеленок точивший зубы на фиванское жречество. Вот на него-то будущий свекор Нефертити и поставил. Но существовала проблема.

В Древнем Египте власть передавалась по наследству, но по женской линии. У каждого фараона были одна законная жена и жены гарема, соответственно и дети делились на детей царицы и детей гарема. Престол наследовал законный сын или «сын гарема», но обязательно женившийся на единокровной сестре от главной жены. В сознании египтян именно законная царевна вступала в брак с сыном Ра, которого перед смертью указывал «прошлый» сын Ра, то есть угасающий фараон. Обычай этот оказался очень живуч. Даже в I веке до н. э., когда Египтом правили македоняне Птолемеи, знаменитая Клеопатра вынуждена была поочередно выйти замуж за своих братьев и таким путем обеспечить права на трон.

Сам Аменхотеп III был сыном Тутмоса IV и митаннийской принцессы из гарема. Формально он не имел прав на престол. Возможно, у Тутмоса не было дочерей от царицы, или они умерли в детстве, и тогда Тутмосу пришлось сделать сына своим соправителем еще при жизни, обходя ловушки матрилинейного права и желая продолжить династию.

Аменхотеп III правил 39 лет (1405–1367) [5]5
  По поводу дат у египтологов до сих пор нет однозначного решения. Каждый считает именно свою хронологию единственно правильной. Впрочем, разночтения здесь невелики.


[Закрыть], сидя сиднем в Фивах. Военные походы не любил, соглашался лишь построить какой-нибудь грандиозный храм, дабы увековечить себя (что ему и удалось). Он вел жизнь сибарита, наслаждаясь роскошью во дворце, и больше всего любил кататься с царицей на лодке, которая называлась «Сияние Атона».

Между тем соседи – Ассирия и Вавилон, – угадав слабину фараона, вместо того, чтобы платить дань, стали требовать золота, причем открыто и не стесняясь. Аменхотеп посылал, покупая золотом покой себе и подданным. Даже подвластный митаннийский царь требовал золота, апеллируя к родственным чувствам:

«В стране моего брата золота все равно что пыли… Более, чем моему отцу, да даст мне и да пошлет мне мой брат».

Дерзость неслыханная! Митаннийский царь не просто требует, а требует с доставкой на дом. Но Аменхотеп решил не спорить – покой дороже. А ведь империя трещала по швам!

Вероятно, уже при дворе Аменхотепа III родилась «пацифистская» идея спасти империю мирным путем. Решили повсеместно ввести культ Атона, чтобы создать разноплеменным подданным единого зримого бога, заменив местных божков, и на почве единобожия сдерживать покоренные народы от четвертого порога Нила до Евфрата, не прибегая к силе. Атон, как доступный общему пониманию религиозный символ, наиболее подходил на эту роль. Бог по кличке Амон, менявший головы, как носовые платки в насморк, явно не устроил бы семитов и эфиопов. Однако жрецов Амона – самой сильной партии Египта – только он устраивал. Оставалось либо забыть идею, либо бороться.

Жена Аменхотепа царица Тэйе не была дочерью фараона. Одно время ее считали иностранкой, как и мать ее мужа: представительницей семитских народов или ливийкой. Отталкиваясь от этого, все «причуды» ее сына Эхнатона [6]6
  До переезда в новую столицу Эхнатона звали Аменхотеп IV, но мы его сразу будем называть Эхнатон, чтобы не путать читателя.


[Закрыть]приписывали иноземному материнскому влиянию, хотя имя Тэйе – типично египетское [7]7
  Это тоже не совсем правильная постановка вопроса. Известно, например, что выезжавшие в Московию немцы и татары уже в первом поколении принимали русские имена и прозвища.


[Закрыть]. Крупнейший египтолог прошлого Г. Масперо предлагал видеть в женитьбе Аменхотепа III романтическую историю: безумно влюбленный царь и красавица пастушка. До конца он не угадал, но кое в чем не ошибся: Тэйе вполне можно занести в разряд пастушек. Отцом ее был начальник колесничих и начальник стад храма бога Мина – Юйя (применительно к нам, главнокомандующий военно-воздушными силами и зам-министра сельского хозяйства по совместительству). Сначала в нем видели сирийского царевича, потом в погоне за сенсациями объявили, что он-то и есть библейский Иосиф, однако недавно стало известно, что Юйя уроженец египетского города Ахмим.

А мать Тэйе – Туйя – одно время жила в двух гаремах (либо по очереди, либо через ночь): она была «управительницей гарема Амона» и «управительницей гарема Мина». К тому же она носила подозрительный со всех точек зрения титул «украшение царя». Возможно, этот факт и позволил Аменхотепу III взять Тэйе в жены, то есть традицию он, безусловно, ломал и в то же время как бы не безусловно. Однако другую традицию он нарушил точно, когда в официальных документах вслед за своим именем стал указывать имя жены. До него подобные проявления чувств к любимым женам фараоны скрывали [8]8
  Аменхотеп настолько боготворил Тэйе, что приказал почитать ее как божество в персональном храме. Правда, находился, этот храм у третьих порогов Нила.


[Закрыть].

С нашей точки зрения, совершенно непонятно, что он нашел в Тэйе привлекательного. Ее скульптурным портретом, на три четверти состоящим из пышных волос с чужой головы, вполне можно пугать детей перед сном, а если убрать парик, то и утром. Насколько прекрасен знаменитый бюст Нефертити (хотя это лишь пробная заготовка), настолько неприятно (при правильных в общем-то чертах) лицо свекрови.

А вот сам Аменхотеп был мужик что надо. Две его физиономии до сих пор украшают набережную Невы, и петербургские алкоголики с большим удовольствием пьют в компании этих сфинксов, дружелюбно похлопывая по щекам свекра Нефертити. (Некоторые даже говорят: «Ну-ну, лежи тихо». Сам слышал.)

На четвертом году царствования Аменхотепа Тэйе родила ему сына, названного по отцу, только под номером IV. Где-то около этой даты, чуть раньше или позже, родилась и Нефертити.