Текст книги "Страховщики (СИ)"

Автор книги: Владимир Перемолотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– Не поймаем мы никого сегодня. Нужно завтра. Днем.

Эркмасс это и сам понимал. Взгляд его упал на крылья.

– Думаешь, он вернется?

В голосеслышалось даже не сомнение, а уверенность в том, что все будет иначе. И дураку было ясно – не нужны демону крылья. Тот, кто к ним приходил, взял всё, что хотел. А хотел бы взять что-нибудь еще, так вернулся бы и взял. И никто ему не помешал бы! Эвин покачал головой. Он и сам думал точно так же.

– Не думаю. Что ему тут делать? Он что хотел – взял. Но поймать-то его все равно нужно…

– Да. Самолюбие подстегивает…

Подданный Пальского князя улыбнулся. Кожа потянулась, и щеку кольнуло болью, но Эркмасс оскалился в ответ.

– Вот и поймаем. Тень не меч – в ножны не спрячешь…

* * *

… То, что на наши радиопереговоры ракетчики не отреагировали, могло оказаться и счастливой случайностью. Не могли же они и в самом деле контролировать весь эфир, наверняка не имелось у них такой необходимости, а вот аварийные частоты….

В конце концов, не напрасно же они сбили аварийный буй?

Похоже, я сказал это вслух и Чен встрепенулся.

– А вот мы сейчас это и проверим с пользой для дела. Достань-ка «птичник».

Наверное, выражение, что появилось на моём лице и заставило его улыбнуться. До чего обидно, когда на сложные вопросы кто-то другой, а не ты, даёт такие простые ответы, что стыдно становится! И я ведь знал, что в наших пожитках есть и такая техника. Знал, но даже не подумал об этом! В каждом НАЗе имелось несколько «воробьев».

Чен опустил лицевой щиток, и я последовал его примеру.

Мир вокруг стал прозрачным, но смотреть то, что находится вокруг нас, мы не собирались – опасность таилась не рядом, в недавно покинутом нами лагере, а далеко. Там, где из земли торчали остатки «Солнечной короны», там, где ракетчики, возможно прямо сейчас, отмывали испачканные по локоть в крови руки.

Он проверил «воробья» и удовлетворенно кивнул. На мелкую технику наша вынужденная посадка никак не повлияла. То, что мы меж собой называли «воробьем» официально носило название Мобильный информационный центр. Летающая камера могла передавать звук и картинку на расстоянии до 40 километров. Этого нам вполне хватало.

Резкое движение рукой и, едва слышно засвистев, «воробей» ушел в небо. В секунду он скрылся из виду, потерявшись на фоне звезд.

Расчет был прост. Если ракетчики всерьез контролируют эфир, то они засекут передачу с «воробья» и как-то отреагируют. Вот это «как-то» меня и интересовало больше всего. Что мы выдадим себя, я не боялся – в том, что мы остались живы, сомнений у недругов быть не должно. А опасаться следовало одного – очередной ракеты, пущенной по пеленгу. Но это-то пусть. «Воробей» начнет передачу, только поднявшись повыше.

Мы рассчитывали получить и еще один плюс от «воробьиного» порхания.

Что такое неприятности, связанные с недостатком информации мы с Ченом отлично представляли. Именно поэтому нам требовалось получить хоть какую-то карту, хотя бы даже примитивный план окрестностей.

Да, конечно остатки транспорта, будь ночь посветлее, мы отлично увидели бы и отсюда, но вот все остальное загораживали деревья. Что таилось за ними, не знал никто, кроме тех, кто разъезжал по лесу с пулемётами, а нам ведь предстояло туда идти. Лично мне очень не хотелось, чтоб все, что скрывал от нас лес, выяснилось бы в самый последний момент и стало бы для нас неприятной неожиданностью.

– Ну…

– Погоди.

«Воробей» поднялся довольно высоко.

Друг-китаец коснулся планшета, включая у информационного модуля режим активной локации, и аппарат дал феерическую картинку поверхности. Темнота, что висела над землей, нашего посланца совершенно не касалась. Умная техника сканировала поверхность во всех диапазонах: от оптического до инфракрасного и посылала картинку на наши планшеты.

Лес за рекой перестал быть черным монолитом. Он наполнился яркими пятнами отраженных сигналов. Самым ярким пятном, конечно, был корпус корабля, но и вокруг него лежало немало всякого интересного.

– Металл…

– Несомненно. Знать бы что это. Давай-ка поближе…. – я тряхнул шефа за рукав. – Пусть над лесом полетает… Вон там видишь как блестит многообещающе?

– Погоди. Сейчас.

Чен не торопился. Своё любопытство он, похоже, задушил и эмоциям, как и полагается хорошему начальнику, не поддавался. А может быть просто терпелка у него была больше моей.

Минут пять «воробей», поднимался все выше и выше, давая панораму реки и леса. Планшеты в наших руках стали похожи на самые настоящие карты, на которой уместились и река и лес и даже какие-то развалины позади нас.

– Ну, хоть что-то, – наконец довольно сказал коллега. Он пальцем потыкал в планшет, обозначая места, где «воробей» засек скопления металла. – Груз-то как разнесло… Я полагаю это все из него повылетало…

– Груз? Вряд ли… Что он вез? Лабораторное оборудование?

– Вроде бы…

– Ну вот… А тут такие куски металла. Это, скорее всего, куски корпуса.

– Не знаю, не знаю…

– Ну, вот и узнаем… Давай теперь вперед. За реку. Вблизи поглядим нельзя ли там чем поживиться…

Чен не возражал. Картинка на экране сдвинулась. «Воробей» не спеша двинулся вперед, к лесу, где, как водится, и таилось все самое интересное.

Я добавил увеличение. Теперь под нами плыл лагерь. Огней там стало меньше, да и туземцы успокоились. Никто не бегал, не метался из края в край, не бряцал оружием.

– Перебесились.

– Скорее умаялись и отложили всё на завтра…

– Не все. Вон смотри!

Полтора десятка невооруженных людей чуть в стороне от лагеря то ли прыгали в такт, то ли плясали. Причем даже мне, постороннему человеку, видно было, что плясали явно для души – никого за ним не наблюдал, да и в темноте, что лежала на земле, толком рассмотреть их из лагеря никто не мог.

Да и смотреть-то на них тоска брала. От такой пляски на душе становилось неуютно. Плясали людишки не просто так, а заунывно, нагоняя грусть.

– Самодеятельность… – пробормотал я. – Любители балета…

Я смотрел на плясунов, а они быстро уплывали за обрез планшета и вдруг… пропали. Планшет потемнел, и его залила та же темнота, что заливала мир вокруг нас. Я посмотрел на Ченов монитор, но и там картинка исчезла…

– Сигнал отсутствует, – сообщил информатор. – Сигнал отсутствует…

Не случилось ни вспышки в небе, не грохота. Просто в один момент наши планшеты погасли и – все. Нам этого оказалось достаточно….

Сегодняшнее общение с ракетчиками не прошло даром. Наверное, мы оба подсознательно ждали чего-то такого.

Переглянувшись и, не сказав друг другу ни слова, мы бросились вниз, испытывая одно на двоих простое желание – чтоб между нами и лесом как можно быстрее оказалась земляная толщина холма. Ломая ветки и не глядя под ноги, мы рванули оттуда, спинами чувствуя, как кто-то из здешних мерзавцев не спеша подкручивает верньеры, держа наши спины в перекрестье прицела…

Страх гнал нас метров двести, и остановились мы только тогда, когда уткнулись в непроходимую стену из колючих кустов на другой стороне холма. Чен врезался в них первым, отпрянул, заорал в голос и упал на землю. Я, сообразив, что дальше хода нет, рухнул рядом и прикрыл голову руками.

Ужас нахлынул и подмял под себя. Он накатился словно волна, заслонив собой всё – звуки, запахи, мысли. Тело сжалось, ожидая приближающегося свиста и взрыва…. Но мгновения бежали, и ничего не происходило.

Ничего.

Еще минут десять мы лежали, не решаясь подняться. Нахлынувший страх потихоньку куда-то пропадал. Напряжение уходило. Я с удовольствием выругался, разомкнул руки, сцепленные на затылке, и посмотрел на Чена. Из-за того, что я смотрел на него сквозь заросли травы, он выглядел порезанным на несколько неаккуратных кусков.

Китаец перевернулся на спину и с усилием выдохнул из себя.

– Сволочи…. Какие сволочи!

Гроздь белых цветов над ним колыхнулась, словно согласилась с нами и обдала медовым ароматом. Подниматься никто не торопился. Самое главное на сегодня мы выяснили: активное наблюдение за эфиром ракетчики все-таки ведут, но мы их почему-то не интересуем…. Гуманизм в них взыграл, что ли? Человеческая солидарность? От этой мысли откуда-то из глубины сознания появилась злость.

Поняв, что ракетчики себя проявлять сейчас никак не собираются, мы осторожно вернулись туда, где мы бросили наши НАЗы.

Тут все оставалось по-прежнему – небо, лагерь, лес и река. Не было только геройски погибшего «воробья».

Если все то, что недавно произошло у реки, я бы еще мог посчитать ничьей, то то, что произошло только что пахло явным поражением. Вкус этого слова оказался настолько мерзким, что я замешкался подбирая другое, менее мерзкое.

Неважно что. Ругаться уже не хотелось – всякая ругань от слабости, но хоть слово… Раздражение щипало язык, словно газированная вода, только в голове было звеняще пусто.

– Да-а-а-а-а, – нашелся мой китайский друг, обуреваемый примерно теми же чувствами. – Не любят паразиты гласности… Обидно даже…

Ощущение, что нас вместо того, что окончательно прихлопнуть только легонько щелкнули пальцами по любопытному носу, не проходило. Понятно, что пожелай наши скромные таинственные враги избавится от нас, то только что мы дали им отличнейшую возможность сделать это. Отличнейшую! Лучше и не придумать! Два дурака на горе. Могли бы обойтись одной ракетой на двоих.

А они не пожелали…

Кто бы другой может быть, и обрадовался бы этому, но не я. Ракетчики уже показали, куда готовы зайти ради сохранения тайны, но при этом логика поведения наших врагов оставалась непонятной – то палят во что ни попадя, то трясутся над каждой ракетой. Это означало, что удар мог последовать когда угодно – через секунду, через минуту, через час, через неделю…

И все же почему не сейчас?

Ощущение унизительного удивления скребло не только мою душу. Чен стоял рядом и тряс головой.

– Уложил? – спросил я.

– Что?

– Ты головой трясешь, словно мозаику там укладываешь…

Чен отбросил волосы назад и принялся задумчиво кусать ноготь – имелась у него такая привычка.

– Нет. Не складывается, – наконец сказал он. – Есть во всем этом несообразность.

– Какая?

– Временной лаг. Он ведь минут пять передавал картинку, а?

Чтоб быть точным я включил планшет и прокрутил запись.

– Четыре минуты с секундами…

– Для людей любой ценой стремящихся сохранить тайну это многовато. Не считаешь? Чего они ждали? Сразу не засекли? Не поверю… Он же с первой секунды нам сигнал передавал.

И вот тут при этих словах меня проняло!

Ощущение накатило не из приятных. Такое, наверное, испытывает дерево, когда в него попадает молния. От пришедшей в голову мысли в горле стало сухо, и я испытал постыдное желание отпрыгнуть подальше и сбежать. Сдержался, конечно, но на лице у меня что-то проступило, и Чен оглянувшись переспросил, понизив голос:

– Ты чего?

Не в силах сопротивляться нахлынувшему страху я все-таки положил НАЗ на землю, хотя какая-то часть меня БЫЛа уверенна, что бояться поздно. Ушло время. Я вытер вспотевший лоб и, с трудом разжав зубы, произнес:

– Похоже, что нам их и вовсе бояться не следует…

– Это еще почему?

Счастливый человек – он до сих пор ничего не понял.

– Когда маячок на НАЗе включается?

– В момент раскрытия, – озадаченно произнес мой товарищ.

Он думал о чём-то другом, и смотрел на меня, явно не находя смысл в моих словах.

– Тогда получается, что наши маячки давным-давно сигналят… – высокомерно усмехнулся я. – Чуть ли не с момента посадки.

До Чена, наконец, дошло. Логика в моих словах была проста, как атом водорода. Раз те, на том берегу, узнали о «воробье», то они наверняка контролируют эфир. А раз так, то наверняка через наши НАЗы знают о месте нашего присутствия с точностью достаточной, чтоб пустить туда ракету и поставить точку в нашей с Ченом дискуссии.

Глядя друг на друга, мы думали, пытаясь каждый себе как же все это объяснить. Давешнего позорного страха, слава Богу, уже и следа не осталось. Чен тряхнул головой.

– Не понимаю…. Выходит, что мы им и не нужны вовсе?

Это не вопрос, конечно, а провокация чистой воды.

– Не были бы нужны, так и дали бы нам мимо пролететь… Нет. Чушь какая-то получается. – Он в раздражении щелкнул пальцами. – С одной стороны, по нам стреляют, с другой стороны никто не ищет, чтоб добить. Не стыкуется это все.

Я промолчал, но Чена жгло изнутри.

– В фактах не может быть нестыковки. Если и есть где нестыковка – то в наших головах, в интерпретации. Думать нужно… По сторонам смотреть.

Я не возразил. Как только я понял, что расстреливать нас сегодня не будут, я успокоился.

В лагере туземцев о таких вещах наверняка не думали, потому и там царило спокойствие. Скучно. Изредка только кто-то ходил с факелом из палатки в палатку. Хоть еще раз туда иди…. Чен уселся на НАЗ и я сел рядом.

– Хорошо. Давай говорить о фактах. Раз нас сбили, то значит, мы им мешали…

– Согласен… Сбили, но недобили…

– А на счет того, чтоб «добить» ты не прав. Добить нас они все-таки пытались. Помнишь пулемет? Так что пытались, просто в тот раз у них не вышло.

– Ну ладно. Не буду спорить. А вот что потом? Уже на берегу?

Он смотрел на меня с иронией, словно знал ответ. Но это только казалось. Ничего он не знал… Правда и я знал не больше.

– А потом мы хорошо спрятались.

Ничего другого в голову не пришло.

Минут пять мы сидели молча. Какая-то пестрая птица уселась над головами и стала чистить яркие перья.

– Понимаю, что глупость говорю, но больно это похоже на пиратов. Только не на настоящих, а на тех, что по видео показывают, – сказал Чен глядя на гостью, сильно похожую на попугая.

– Так. Хорошо. Пиратское гнездо, – согласился я с ним. Теперь, когда стало ясно, что стрелять в нас не станут, на холме стоялось хорошо, спокойно. – Так, получается, они не только нас, они еще и «Солнечную корону» сбили? А зачем?

– Почему сбили? – тут же возразил Чен. – Посадили.

Я не поленился и нашел на планшете вид сверху на место аварии. Из середины обугленной до черноты проплешины торчал бесформенный кусок металла, искореженный катастрофой. Я показал на него пальцем, и переспросил:

– Посадили?

Чен секунд десять молчал – прислушивался, а может быть и искал ответ.

– Не придирайся. Ну, пытались посадить. Что ты пристаешь? Ты же меня понял.

Я усмехнулся, как мог более иронично.

– Хорошо. Ладно. Пусть так. Но для чего его тут сажать? Чтоб снять груз?

Чен понимал не хуже меня, что перегрузку товара нормальные люди, озабоченные сокращением накладных расходов, производят в пространстве. Вообще вся эта экзотика с тайными базами и секретными складами была бы уместна на каком-нибудь не привлекающим ничьего внимания безвоздушном и необитаемом космическом теле, вроде Фобоса, Ганимеда или ТГ-14, а не на такой вот шикарной планете. А уж если и есть какой-то тайный притон у серьезных людей, то его не столько охраняют с помощью таких вот активных средств, сколько маскируют от нежелательных глаз. Что Чен, что я, мы оба являлись частями бюрократической машины и отлично знали, с какой скоростью там делаются дела. До того момента, когда до здешних мест у Республиканской Администрации дотянутся руки, пройдет столько времени, что его наверняка окажется достаточно, для того, чтоб либо пожить тут в свое удовольствие, либо убраться куда-нибудь подальше. Так что самая лучшая политика в этом случае – сидеть тихо и не высовываться. А эти придурки принялись корабли сбивать…

Несколько секунд мы молчали. Я смотрел на куст, усыпанный ягодами, и параллельно с мыслью о ракетчиках у меня зашевелилась другая.

В своих рассуждениях мы упускали что-то важное. Может быть самое важно. Мысль виляла хвостом где-то рядом. Хвост чуть не по лицу хлестал… Я чувствовал, что она уже приходила, но тогда я её упустил… Черт!

– Горько признаваться в собственной глупости, но….

– Но?

– Все, что приходит нам в голову – неверно.

– Почему?

– Потому что по нашему объяснению выходит, что все это сделали дураки или дебилы.

Чен пожал плечами. Что тут еще скажешь? Так это и выглядело…

– Ты бы, так не сделал?

– Нет, – признался мой товарищ. В его голосе я слышал смущение, вполне мною разделяемое. Оно шло от вполне понятного желания облегчить себе принятие решения – что раздумывать, если по братцу Оккаму все можно объяснить предельно просто? Если поступки противника непонятны, то проще всего объяснить их глупостью.

Только ведь, к сожалению, не всегда так оно бывает… Чаще отчего-то случается, что злоумышленник никак не глупее нас самих.

– И я бы не сделал. А почему мы должны думать, что они глупее нас?

С каждым выпущенным на свободу словом, моя правота виделась мне все более и более очевидной.

– Нет. Скорее всего, дело в нас самих. Мы неверно оцениваем ситуацию.

Я сорвал ягоду, раздавил её в пальцах, понюхал. Пахло приятно, но лизнуть я не решился и щелчком отправил её в кусты.

– Нужно придумать такую ситуацию, когда все эти глупости станут единственно правильными ходами и только тогда…

Как мы не боролись со сном, но ночь всё-таки одолела нас. Мы разговаривали, дремали, опять разговаривали, и от этих разговоров все только становилось непонятней и непонятнее. Темнота стала сереть и звезды пропали, стертые с небосклона новым днем.

– Ничего мы сейчас не придумаем, – сказал я, кивая в сторону восходящего солнца. – За правдой надо туда идти…

Оба мы понимали куда. Так же нам стало понятно, что завтра, если все останется, как и сегодня, прольется большая кровь. Туземцы ведь не просто так пришли. Они полезут за реку и тогда ракетчики покажут себя во всей красе. В их внезапное раскаяние отчего-то не верилось… Прольется кровь….

Как все это выглядит в натуре, мы узнали уже через пару часов.

Я проснулся не сам – туземцы, наверное, в своей жизни еще не доросли до того, чтоб оценить прелесть утреннего сна. Грубые люди – едва встав, они начали орать, греметь и нам пришлось подняться вместе с ними. Туземцы строились в ряды на нашем берегу, готовясь к чему-то серьёзному.

Через четверть часа часть из них ушла в сторону, а оставшиеся выстроились на берегу.

Их командиры стояли, задравши головы, словно надеялись, что к ним свалится следующая партия пришельцев.

Посматривая туда же, мы занялись своими делами. Точнее я занялся завтраком, а Чен, вместе с местными начальниками продолжал считать ворон.

– Драконы…

Мне показалось, что я ослышался.

Мой коллега стоял, задрав голову и заслонившись от восходящего солнца ладонью. Это слово из сказки настолько меня поразило, что я не стал задумываться шутка это или нет, а бросив банки в траву, посмотрел туда же. Самое удивительное, что Чен не ошибся.

– Волшебство, – в полголоса сказал китаец. Я не возразил, а в душе даже согласился. Звери, огромные как безвременно погибший модуль, парили в воздухе гигантскими бабочками. Да. Парили! Они смотрелись изящно, словно старинные статуэтки, безделушки тех времен, когда мастера не боялись добавлять в бронзу частичку своей души.

Поднимаясь по широкой спирали, персонажи древних сказок проносились над лагерем, набирая высоту.

– Только бы они не полезли за реку… Только бы не полезли… – забормотал Чен.

Я на всякий случай (вдруг поможет?) сжал в кулаках большие пальцы… Только напрасно. Забравшись метров на пятьсот вверх, первый дракон соскользнул вниз и словно по пологой горке направился к башне. Чен прикусил губу.

Ничего мы тут поделать не могли. Второй дракон десятком секунд позже последовал за первым. Словно две точки на невидимом графике они следовали друг за другом, в точности повторяя траекторию полета.

– Чёрт, – тихо сказал Чен. – Чёрт! Черт!

Лучше б он маму позвал. Может быть, толку от этого было бы больше?

Первому удалось за реку метров за двадцать, а там он словно в стену уткнулся. Звука стрельбы или шума двигателя я не услышал, но зверь задергался, так, что никаких сомнений в том, что по нему хлещут струи пуль. Прозрачно-розовые крылья надулись как паруса и через мгновение лопнули, разорванные шквалом смертельно опасной керамики. И ничем, понимаете? Ничем мы не могли помочь ни зверю ни всаднику на его загривке…

– Один лупит? – взяв себя в руки, спросил Чен. Я пожал плечами. Смерть в этот раз не ревела двигателем. Угадать сколько пулеметов обрабатывают зверя, я не мог.

Содрогаясь от ударов, дракон несколько секунд словно бы оставался на месте, но как-то в один момент сломался, перестав быть живым. Оттуда донесся едва слышный отчаянный человеческий крик, и всадник свалился на землю. Точнее в реку.

Там, внизу не осталось, наверное, ни одного туземца, который не проводил бы взглядом товарища. Поэтому никто и не увидел, то что увидел я. Второй дракон залетел глубже метров на сто, и это не прошло даром. На его пути появилось облако – пушисто-белый шар, похожий на головку одуванчика. Дракон влетел в него и в тоже самое мгновение облако стало жёлтым. С неба на землю упал грохот и в лес рухнули обугленные останки второй попытки туземцев познать Истину.

Что там осталось от дракона, а что от всадника я не разобрал. Да и никто не разобрал бы.

Я остолбенел.

На туземцев это тоже произвело впечатление. Никто на берегу не издал ни звука. Местные молча стояли и смотрели, как над лесом поднимается чадный дымок горящей плоти. Чен молчал вместе с туземцами. Кулаки сжимались и разжимались…

Это мне не понравилось. Жаль, конечно, местных, только нельзя сейчас отождествлять нам себя с туземцами.

– Та-а-а-а-к. И что нам теперь делать?

– Убивать гадов, – отозвался китаец. – Медленно и мучительно….

К чести туземцев, то, что произошло, никак не повлияло на их желание переправиться через реку. Они не признали поражения. В бинокль я увидел, как командиры, собравшись в кучу, обсуждают положение – туземцы махали руками и оружием. Страха там не чувствовалось, только злоба, подстать той, что испытывал Чен. Только у китайца она была абстрактной, а у туземцев – конкретной.

Неслышно что-то проорали командиры и из гущи отрядов выскочили десятка три смельчаков. Не добежав до берега, они встали редкой цепочкой.

– Пращники, – объявил Чен, разглядев, что те держат в руках. – Может у этих хватит ума не лезть за реку? Может, обойдется?

Тут же, как ответ на его слова в лесу взревело. Упало одно дерево, второе… Через десяток секунд на том берегу показался зализанный корпус боевой машины. Словно насмехаясь над противниками, ракетчики пренебрегли маскировкой. Они просто нагло выкатились на берег и встали. Экипаж крутанул башню, наводя на смельчаков пулемет. Наверняка туземцы расценили это как хладнокровный взгляд тупого и кровожадного чудовища.

Я посмотрел на пращников. Хоть меч бесполезен против брони, но этих бедняг и мечами не вооружили.

– С голыми руками… – прошептал Чен.

По неслышной команде смертники раскрутили над головами что-то вроде булыжников и разом швырнули их на тот берег.

– Слону дробина, – сказал Чен с сожалением, но получилось еще хуже. Раздалось уже знакомое «ду-дут» и над рекой вспыхнула огненная линия. Полсекунды, не больше понадобилось экипажу, чтоб расстрелять в воздухе то, что туземцы хотели обрушить на их головы. Это требовало недюжинной ловкости, и я её оценил.

– Мастера… Большая практика.

– Или автоматика, – возразил Чен. Ну, никак коллега не хотел думать о них хорошо.

– Подлецы, конечно, – согласился я с ним. – Но как стреляют!

Туземцев это раззадорило еще больше.

Поток горящей нефти из расколотых горшков несло мимо, а в группе командиров снова замахали руками. Горячие головы явно хотели помериться силой с ракетчиками.

Я с замиранием сердца ждал, что будет дальше. Единственно, что ещё оставалось сделать туземцам так это ломануться через реку прямо под гусеницы, но у туземных командиров к счастью хватило ума этого не сделать.

Ракетчики, как и полагалось более умной стороне, поняв, что ничего более не состоится, отступили. Правда, как-то странно. Развернувшись на месте, они быстро вернулись в лес.

Во всем этом оставалось какая-то незаконченность, словно дело бросили, не доведя до конца. Как неоконченная шахматная партия – доска осталась на месте, да и фигур на доске оставалось достаточно, но один игрок ушел.

Туземцы стояли и провожали поворотом головы движения машины.

Рев двигателя стал слышнее. Механизм двигалась вдоль берега, приближаясь к нам…

– «Воробья», – взвыл Чен. – Эти дураки только отвлекали внимание!

Я не успел поднять воробья, как в лагере перед нами взревела труба, и воины бегом бросились к броду. Туземцы наверняка не слышали про буриданова осла, но с принципами отвлекающих ударов кто-то их уже ознакомил.

Десятками туземцы, подбадривая друг друга, перебегали реку и натоптанной дорогой устремлялись за деревья. Честно говоря, я даже испытал гордость за местных. Такая простая хитрость и…

И ничего у них не вышло.

В небе мелькнул тонкий росчерк ракеты, прогрохотало и дорога, вместе с берегом окуталась уже знакомым зеленым туманом. Теперь я мог испытывать гордость за соотечественников, не купившихся на такую простую уловку.

Туземцы бросились назад, теряя оружие. Облако расползалось по лесу, а из него выбегали люди и с шумом бросались в воду.

– Небо!

Еще один росчерк по голубому, но уже с другой стороны – и едкого тумана стало больше.

Воплей там и так хватало, а уж после этого все стало похоже на знаменитый сухумский обезьянник. Я понимал, что возможно, сейчас на дороге гибнут люди, но все-таки не мог сдержать улыбки.

– Значит их, по крайней мере, двое… – сурово сказал Чен. – Две сволочи… То есть четверо…

Изменить мы ничего не могли, но смотреть на все это со стороны значило в моих глазах стать на сторону этих нелюдей.

Ракетчики не позволили заглянуть к ним с помощью «воробья» и не пустили к себе хозяев.

Я не знал, что мы можем изменить в таком раскладе, но что-то делать все-таки следовало.

Возможно они очень не любят туземцев… Но кто знает как они относятся к свои соотечественникам? Да, конечно не далее как вчера они пытались нас убить, но время-то идет… Возможно приоритеты у них поменялись… Может быть они там уже раскаиваются…

Я не решился высказать эти глупости в лицо Чену, как он поделился со мной своими.

– А у тебя нет желания посмотреть, как они там устроились?

Он кивнул на другой берег. Небо там лучилось неземной голубизной, облака с достоинством плыли над зелёными кронами деревьев, что плавно покачивались туда-сюда, бросали вниз резные тени.

Идилия…

Я представил ракетчиков, мирно громыхающих костями домино в этой тени после сегодняшних кровавых трудовых будней, и ответил совершенно серьезно.

– Как это не хочу? Очень даже хочу. Надо же разобраться, кто это там засел. Я ведь не всякому по себе ракетами стрелять позволяю. Только очень красивым девушкам, да и то в виде исключения…

Шли молча.

Мыслей в голове крутилось много, но озвучивать их не хотелось. Чушь какая-то получалась. У Чена в голове каша булькала ничуть не жиже. Это я понял потому, что он тоже молчал. Так молча, мы и пошли к воде. Туземный лагерь остался правее, шагах в двухстах, но мы не стали особенно скрываться – им хватало своих впечатлений.

Цепочка логических построений, объяснявших все и вся, крутилась в моей голове, словно змея, ухватившаяся за собственный хвост. Я вертел события сегодняшнего дня туда и сюда, но ничего путного из этого не получалось – вместо ответов появлялись новые вопросы, отвечая на которые мне приходилось либо отбрасывать старые допущения, либо городить что-то такое сложное, чему место нашлось бы только в дамских романах или игрищах профессиональных интриганов. Жизнь – это я знал точно – была много проще. Так ничего путного и, не придумав, я бросил размышлять об этом и стал просто смотреть под ноги.

Земля становилась все мягче и мягче, в воздухе возник запах тины. С низкого берега река уже не казалась маленькой. Берега в этом месте разделяли метров пятьдесят водной глади – вполне приличная река, и мне пришла в голову совершенно здравая мысль.

– Да, – сказал я задумчиво… – Раз уж я планету назвал, то придется и рекой заняться. Эту реку мы теперь будем называть Днепр.

Чен не сводил взгляда с леса на другой стороне. Он все ещё ждал ракеты.

– Что это так? Почему не Амазонка, не Хуанхэ? Мне последнее даже больше нравится, – откликнулся китаец безо всякого интереса.

– На моей стороне классика, – отозвался я, глядя туда же. Осторожность товарища мне скорее импонировала, чем раздражала. В этом лесу могло такое водиться… – Как считаешь, «воробей» до середины реки долетел?

Китаец прищурился, вспомнил.

– Думаю, что да….

– Вот то-то и оно. Цитирую… «Редкая птица долетит до середины Днепра…» Николай Васильевич Гоголь. Евразийский классик. 19-й век новой эры.

Шеф мой только вздохнул. Конечно, с классиком не поспоришь.

Переправиться через реку оказалось просто. Туземцы не зря разбили лагерь именно тут. Сразу за поляной река мелела, и с одного берега на другой кто хотел мог бы перебраться вброд.

Туземцам это удобство сегодня вряд ли понадобится, а вот ракетчикам…

Перед тем как выйти на противоположный берег я остановился. Хотя для хозяев мы сейчас точно не являлись главной проблемой, как, пожалуй и для ракетчиков, в душе поднялось мерзкое предчувствие, что как только я сделаю шаг вперед, то тут же появятся наши обидчики, и все повторится… Я вспомнил розовые от крови фонтанчики в реке в том месте, куда пришлась последняя очередь пулемёта. Нелюди какие-то… Не в силах сдержать это в себе я сказал:

– Нет, есть во всем этом что-то нечеловеческое…

– Ага, – сказал Чен, посчитав, что я возвращаюсь к старому разговору о космических пиратах, – например ракета класса «земля воздух»…

Я смолчал. Действительно это аргумент. Жестокость, злоба, конечно, имеется у каждого. На что уж вроде спокойные Моро или Акайцы, а и у них в лексиконе есть слово для обозначения этих эмоций, только никто кроме наших соотечественников пустить в нас нашей же ракетой не взялся бы. Даже из самого глубокого уважения.

Разве что… Что-то мелькнуло в голове, но тут Чен перебил мою мысль.

– Похоже, что тут дело не во времени.

– А в чем?

Чен посмотрел назад. И я следом.

– В пространстве.

Я еще раз оглянулся, но понятнее его слова для меня не стали…. А Чен, в голосе которого зазвучала уверенность, которой только что я там не слышал, щелкнул пальцами, словно гвоздь вбил.

– Если мы проявляли активность с той стороны реки, они на это не реагировали, а как только пытались сунуться дальше – они тут как тут…

Чен смотрел на меня, желая, чтоб я возразил, только возразить я не мог. Глядя на него, прогнал в голове события последних часов с такой точки зрения.

Факты, пожалуй, говорили в пользу того, что озвучил Чен. Во всяком случае, могло быть и так.

Действительно свой ранец я открыл уже на той стороне и НАЗ Ченов сигналил с той стороны, и туземцы, когда ракетчики за них всерьез взялись, стояли на этом берегу. И на радиопереговоры наши на той стороне реки они внимания не обратили, и «воробья» сбили только тогда, когда он стал приближаться к лесу, и драконов они били над рекой, а вот пращников на нашем берегу не тронули…