Текст книги "Тень воина"

Автор книги: Владимир Перемолотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Глава 39

Древний Бог ошибся и тут.

Не случилось на их пути никаких горячих озер, если, конечно Бог не спутал их с цепочкой мелких болот, что тянулась от гор в сторону степи. Правда, про лес сразу за горами Бог не говорил, и так оно и случилось. Как ни надеялся Гаврила пройтись под березами и елками – ничего у него не вышло. Те несколько деревьев, что он высмотрел и принял за начало леса, оказались сиротами. Два десятка стволов так и не стали не то, что лесом, они при ближайшем рассмотрении и на рощу не потянули. Так, стояли себе вразброд, словно перессорившиеся родственники, каждый сам по себе. Меж ними даже запаха лесного не уловил Гаврила – не было тут ни влажной сырости, ни мха, а только сухой воздух, становившийся тем теплее, чем дальше они уходили от гор.

Сразу за полосой кустов начиналась полоса песка, и от нее обратным ходом прокатилось то, что Масленников видел, подходя к горам – степь и пустыня. До нее они, правда, не дошли, но в залетавшем сюда горячем ветре чувствовалось ее дыхание.

Время от времени он оглядывался на цепочку воинов, качал головой.

Он бы дошел сюда и в одиночку, но идти пришлось с новыми товарищами.

Можно было бы все-таки одному остаться, но для этого пришлось бы поубивать некоторых или покалечить многих, а он не хотел этого. Гораздо проще было дойти до города вместе с ними, чем иметь за плечами возможную погоню.

С этим тут было строго.

Дорогой Бегдан рассказал, что какой-то из колдунов или магов – кто их разберет и отличит одного от другого?– предсказал, что смерть к высокому господину Перетрию придет с той стороны гор. Обличье ее колдун обрисовать не смог и теперь по приказу Перетрия каждый, кто спускался с той стороны гор, задерживался до выяснения намерений. Тех, кто пытался пройти незамеченным преследовали и, заранее уверенные в злокозненности намерений, заставлявших таиться от преследователей, убивали без расспросов.

Гаврила покачал головой и посетовал на тяжесть такой службы, но Бегдан только усмехнулся.

– Скука – это да. А все остальное…

Все-таки Храм и пустыня, что лежала с той стороны гор, сами по себе были достаточными препятствиями на пути тех, кто хотел зла высокому господину Перетрию Митрофади. С Гаврилой поступили не так как со всеми. Он попал в число счастливчиков, которых отводили к город, чтоб выяснить, что к чему.

Гаврила подумал, каким может быть такое выяснение, и поежился. Ни время, ни здоровье терять ну никак не хотелось.

– Я бы вообще мимо города прошел. Мне вообще может быть в другую сторону нужно… Замок Ко где у вас тут? Или город Кир?

– Это ты сам у господина Перетрия спросишь. А вот уж ответит он или нет…

Гаврила покачал головой расстроено.

Бегдан улыбался, но глаза оставались холодными.

К городу они подошли уже ближе к вечеру.

Гаврила уже кое-что повидавший в этой жизни понял, что городок был поменьше Экзампая, да и, пожалуй, поменьше Киева. С Чернигов, пожалуй.

Он стоял рядом с озером, отражаясь каменной стеной в спокойной воде вместе с облаками и деревьями, вышедшими к самому берегу. Люди остановились, переводя дыхание.

– Вот и пришли! – сказал Бегдан довольным голосом.

Город проскочил мимо Гаврилы, словно короткий зимний день.

Только вроде вот-вот начался и как-то в один момент, глазом не успел моргнуть, как все кончилось. Небольшой каменный дом, не дворец вовсе, стоял на холме в самой его середке.

Распахнулись ворота, скрипнули железные петли…

Один за другим они вошли в дом и, пройдя кривыми, удобными для обороны, перходами, остановились в небольшой комнате.

Бегдан, чувствуя, что все вот-вот определиться, подмигнул Гавриле, зашел в дверь и через вздох, вернулся. Там, откуда он вышел, кто-то закричал протяжно, нечеловеческим голосом и все смолкло. У Гаврилы холодок шмыгнул по спине, но только и всего. Мало ли… Может быть за дело кого-то жизни учат…

"Ничего… Не зарежут, " – подумал он. – "Ну, а если начнут…" Он потер ладони, хрустнул пальцами Бегдан кивнул товарищам, чтоб те отошли в сторону, и рукой пригласил дорогого гостя.

– Заходи. Только, чур, богов своих тут оставь.

Гаврила пожал плечами – последнее дело с хозяевами спорить, отстегнул меч, снял щит и шагнул за порог. Не драться же с ними, ей Богу…

За спиной скрипнули, закрываясь двери…

Эта комната оказалась побольше той, что осталась за плечами. По бокам тут стояли люди – кто в доспехах, кто просто так, без железа на теле, но в золоте и серебре, а впереди, между двух больших от пола до потолка окон, сидел на золотом кресле человек.

Одного взгляда хватило Гавриле, чтоб разглядеть комнату. Ковры на стенах, цветные картинки на окнах, огромные вазы с цветами и клетку с диковинной птицей. Она взмахнула крыльями и заорала. Гаврила узнал крик и улыбнулся. Вот она цена страхам-то…

Запахи, витавшие в комнате, были подстать убранству. Сладковатый запах цветущего сада смешался в воздухе с ароматом горящего дерева. Гаврила, уже зная, что увидит, посмотрел в дальний угол. Там то ли на золоченом, то ли вовсе на золотом столике дымилась ароматным дымом малая лучинка.

Он засмотрелся, вспомнив, что видел такую же у Марка, но тут его неожиданно ухватили за руки и сжали с обеих сторон. Масленников дернулся от неожиданности, но, вспомнив про волшебный кулак, расслабился. Страха в нем не было. Только веселое любопытство. Покосился назад, увидел уже знакомые лица и подумал, что те, бедные, еще не представляют с кем связались.

– Ты кто? – Человек из кресла приблизился на десяток шагов. – Говори! Кто послал?

Знакомый был человек-то. Знакомый. Друг почти… В прошлый раз, правда, он выглядел как-то проще, но тогда поход, вдали от дома, а сейчас… Сейчас был он чернобров, чернобород и ухожен. На чистом, белом лице резко выделялись черные усы и ухоженная, волосок к волоску борода.

– А то ты не узнал. Гаврила я, Масленников! – снизу вверх сказал Гаврила.

Он дернулся, пытаясь сбросить чужие руки с плечей, но ничего не вышло. Держали его крепко. Не приближаясь, Перетрий обошел его полукругом.

– Первый раз вижу!

– Так уже и в первый? – удивился Гаврила. – Мы с тобой хлеб соль делили, ночь вместе провели. Ты мне про замок Ко рассказывал, а потом ты исчез…

Патрикий всмотрелся в него.

– Точно?

– Еще бы! Вспомни! Дней десять назад. На берегу моря. Ты же сам еще мне про врага своего рассказывал. Про Патрикия Самовратского!

– Так ты и его знаешь? – улыбнулся Перетрий. Гаврила увидел раздвинутые в улыбке губы и улыбнулся в ответ, не разглядев, что глаза у хозяина остались холодными.

– Конечно! Он тут недалеко, кстати… У Аккореба стоит. Позавчера с ним разговаривал!

– Врешь! Он под замком.

– Был, – согласился Гаврила. – Был… А потом его отпустили… Я сам удивился.

Окружающие вокруг взволновались отчего-то, заговорили разом, завертели головами, и Гаврила опять дернулся вперед. Патрикий почувствовал его стремление к нему и рукой остановил.

– Не торопись. Потом расскажешь!

Взгляд его уткнулся куда-то за спину и Гаврила сообразил, что самое интересное сейчас произойдет позади него. Он начал поворачиваться, но державшие его руки не ослабли, а напротив, вцепились, не пуская. Почувствовав сопротивление он рванулся всем телом не от испуга, а, просто подумав, что то, что утаивают от него как раз и есть самое тут интересное…

Он успел!

Правда и тот, кто стоял позади него, не опоздал.

Тот удар, который должен был прийтись по затылку, угодил Гавриле в лоб, как раз в то место, где жители одной далекой горной страны высверливают дырочку, открывая посвященным возможность видеть мир не таким, каким он кажется простому человеку, а таким, какой он есть на самом деле.

Он принял его, и все кругом завертелось…

…Клубок распался на отдельные фигуры.

Бедный славянин, неуклюже вывернув локоть, лежал навзничь, такой дикий, такой грязный и такой ненужный на чистом мозаичном полу, изображавшем схватку двух пантер. Рядом все еще покачивая деревянной колотушкой, стоял стражник, а в отдалении, словно боялся испачкаться, покачивался с пятки на носок хозяин дома. Он уже не смотрел на варвара, а отдавал приказания свои людям. Те срывались и спустя несколько мгновений в зале не осталось почти никого, только портьера колыхалась за последним выбежавшим. Из-за стены слышался топот, кто-то бежал по двору и кричал неразборчиво.

Аккуратно поставив колотушку за спину, оставшийся в зале воин подтянул рукава и спросил:

– Куда его, господин?

Патрикий подошел ближе, носком сапога повернул голову.

– Это какой? Третий?

– Кабы не четвертый, хозяин… Третий был с месяц назад. Тот, с отравленным ножом…

Перетрий не стал выяснять кто прав, а только головой покачал.

– Неймется врагам.

Несколько мгновений он смотрел вниз, потом решил:

– Тогда в яму его.

Похоже, это слово говорило не только куда нужно отнести гостя, но и то, что с ним теперь станет.

Воины подхватили бесчувственное тело в волчевке и, словно муравьи, потащили к дверям. Грубый шов на Гавриловом плече, явно зашитый неумелой мужской рукой, больше знакомой с ножом, чем с иголкой, сдвинулся с места и пропал за краем зеркала.

Игнациус чуть повернул стекло и успел увидеть, как подошвы Гавриловых сапог уплывают в темноту перехода.

Маг рукой стер изображение с зеркала и прислонил к стене, за ненадобностью.

Растратив волшебство, оно стало простым куском стекла, в котором отразился цветной ковер, что закрывал противоположную стену и еще одни сапоги.

Игнациус посмотрел на них с удивлением, но вспомнил, что не один тут. Рядом лежал местный маг, из-за своей гордыни так и не сумевший понять, что с незнакомыми людьми лучше договариваться, чем не подумав бросаться заклятьями…

Он улыбнулся с чувством превосходства.

"Хотя какие тут заклятья…" Игнациус кряхтя, поднялся с пола. Теперь в зеркале отразились ножка стола и кусок двери.

Жизнь впереди становилась все понятнее. Она сама подсовывала решения, словно устала ждать от него чего-то и сама решила подвести его к удаче.

– И ведь хотел же по-хорошему… – вздохнул маг, припомнив свои намерения. – По-честному хотел, чтоб, значит всем хорошо…

Он оглянулся по сторонам, прикидывая, что полезного можно будет захватить из дома неуча, по глупости собравшегося меряться с ним силой, но только рукой махнул.

Чего уж теперь обхаживать этого славянина, при таком раскладе-то? Вместо того, что б тащить того из застенка и становиться спутником в дурацких поисках и тратить на разные глупости бесценное время проще было пойти к тюрьме и за малые деньги попросить стражника вынести волчевку. Всего и делов-то…

Он постоял немного перед дверью, размышляя об этом, потом махнул рукой, мол, с Судьбой не поспоришь, а если и поспоришь, то тебе же и хуже будет, и вышел.

Глава 40

– Придет?

– Обязательно. Не дурак же он.

Белоян выглянул из-за дерева. Площадь перед дворцом не изменилась. Не прибавилось на ней ни торговцев, ни покупателей. По прежнему под полосатыми полотнищами, натянутыми на палки стояли люди и из-за своих прилавков пытаясь ухватить прохожих за рукава.

– Это как считать… – прищурился Хайкин. Торговцы шумели, отвлекали от главного. – Если с нами связался – значит, дурак.

– Дурак, – вдруг согласился Белоян. – Только он об этом пока не знает.

Он вздохнул, почесал голову. Чтоб не выделяться из числа горожан он, вместо медвежьей морды, надел на себя какую-то личину. Лепил ее наспех, и видно было, что ему все равно, мог бы одеть и женскую, но, слава Богам, лапы вылепили мужскую.

– А если он с другой стороны зайдет?

– Вход в подземелье с этой стороны. Позволил бы Перетрий у парадного входа торжище устраивать… Тут только винный погреб.

– И застенок…

– А что "застенок"? Тоже не последняя вещь в хозяйстве… Вон он.

Белоян встал. Хайкин проследил за его взглядом. Чужой маг шел не торопясь. На спокойном лице играла улыбка довольного жизнью человека. Видно было, что не беспокоит его ни ухо, ни брюхо, и все складывается у него как нужно, и на сердце легко и на душе спокойно… Он даже остановился пару раз, чтоб прицениться к чему-то, но ничего не купив, прошел дальше.

Можно было бы позавидовать такой удаче, такому счастью человеческому, но Хайкин посмотрел на товарища и не стал завидовать. Белоян мерил незнакомца сузившимися глазами, доставая что-то из-под полы.

" Эге! – подумал волхв. – Не кистень ведь тащит…" Уж кто-кто, а он-то знал, что волшебники таскают под полою и знал чем заклятье, пусть даже самое мощное отличается от заклятья с амулетом… А похоже, что прямо сейчас случится именно это. Впервые за все время знакомства Журавлевский волхв почувствовал неуверенность в голосе Киевского волхва. Дело, похоже, предстояло нешуточное, и Хайкин совсем уж было собрался расспросить, что тут намечается, но Белоян опередил его.

– Так. Сейчас тут всякое может случиться.

Хайкин кивнул. Догадывался уже. Только вот дальше Белоян сказал такое, что ни в какие ворота не влезало.

– Если упадет он – ничего не делай… Если упадем оба – помоги мне. Понял?

– Как это "упадет"?

Хайкин слегка обалдел. Он попробовал представить нечто такое, что должно произойти, чтоб свалить с ног самого могучего волхва и… не представил.

Белоян не стал ничего объяснять.

– Поглядишь сейчас.

Ни слова больше не говоря, он вышел из-за дерева и направился навстречу врагу.

Он шел не спеша, чтоб не привлекать к себе чужих глаз и не выделяться из толпы и так, чтоб недалеко от шатра торговца коврами оказаться позади Имперского мага.

Журавлевец отпустив товарища на два десятка шагов вперед, пошел следом.

Они шли сквозь толпу, прячась за чужими спинами, хотя нужды в этом не было никакой. Их враг шел не оглядываясь, вполне уверенный в том, что нет ему тут соперников.

Белоян понял это и сократил разделявшее их расстояние.

Хайкин прищурился, понимая, что если и суждено чему-то произойти, то произойдет это прямо сейчас.

Наверное, эти мысли что-то изменили вокруг, и в воздухе мелькнула тень опасности. Враг что-то почувствовал, но волхв уже стоял в двух шагах за его спиной, и ковчежец открывал свою ведомую только Белояну тайну.

Хайкин, почувствовал, что впереди словно растворилась какая-то бездна, в которую устремилась душа и жизнь. Белояна качнуло, но он устоял, а вот имперский маг… На мгновение он показался журавлевцу то ли хлебным полем, то ли речным тростником, над которыми пролетел порыв ветра. Он, словно что-то вынуло из него все кости, согнулся, пытаясь одновременно повернуться назад, но неведомая сила, бушевавшая в руках Белояна (а где же еще?) не дала ему сделать этого.

Хайкин готов был увидеть, как тот растворяется в воздухе, превращается в клуб дыма, но маг только сделал несколько нетвердых шагов, с каждым из которых все ниже и ниже склоняясь к земле, и, наконец, опустился в пыль.

Волхв и сам, хотя и стоял за Белояновой спиной, ощутил как нечто, похожее на холодный ветер, пронзает его, выдувая тепло, заставляя кости стучать друг о друга.

Бушевавшую на площади силу ощутили силу на себе только они трое. Все остальные словно и не заметили, что мгновение назад произошло на площади. Лишенные милосердия жители перешагивали через него, по своим делам, словно ничего не видели.

Хайкин впился глазами в лежащее пластом тело, ожидая, что вот-вот тот задергается, вскочит и начнет искать глазами врагов, сотворивших с ним такое непотребство, когда мордой в грязь и еще колдовством вдоль спины, но мгновения текли, и в волховскую душу вошла уверенность, что враг повержен надолго.

Торжествуя, журавлевец перевел взгляд на Белояна, и радость его пошла на убыль.

Колдовство достало и киевлянина.

Теряя силы, волхв опустился на землю, но не как раненый воин, а словно воин, выигравший хватку из последних сил. Над головой киевского волхва клубилось серое облако, сквозь которое то мелькало человеческое лицо, то просвечивала медвежья морда. Вот это местные жители заметили. Сперва один, потом другой, а следом еще десяток голосов разворошили торжище.

– Оборотни! Оборотни!!

Горожане, наконец, поняли, что на площади что-то происходит. Что-то такое, что не укладывается в рамки их маленького здравого смысла – все-таки не каждый раз на своем базаре повстречаешь человека с медвежьей головой. Люди заорали, забегали. Как это обычно бывает тот, кто ничего не видел орал громче всех. Так уж повелось у человеческого рода, что самой страшной опасностью становится та, которую не видишь.

Не обращая внимания на суматоху, Белоян подполз ближе, наклонился над Имперским магом. Журавлевскому волхву на миг почудилось, что тот вытащит из-под полы нож или топор и, наконец-то, закончит это дело, но ничего этого, конечно, не случилось. Волхв вытащил из-за пазухи кошелек с чем-то звонким и высыпал монеты прямо на Имперского мага.

За спиной гремели крики, стучали в землю ноги разбегавшихся жителей.

Глядя как монеты скатываются с груди и ложатся в пыль, Хайкин спросил из-за плеча.

– Обошлось?

Белоян тяжко усмехнулся. Улыбка далась ему не просто.

– Для нас обошлось…

Хайкин услышал недоговоренное.

– А для него?

Журавлевец хотел понять, что еще хочет сделать Белоян. Раз не зарезал, и в дым не обратил, как в прошлый раз, то значит, виды какие-то имеет, значит, еще как-то рассчитывает помытарить вражью душу.

– Время покажет.

Хайкин понимающе кивнул, хотя понятным было не все, но переспросить не решился. Место, да и время для этого были самые неподходящие. Со спины было слышно, как с площади, вопя на разные лады, убегали последние горожане, и где-то недалеко уже слышался звон железа – бежала базарная стража. Волхв лежал на земле так, что стало ясно – своих сил у него нет.

– Дальше-то что?

Белоян все-таки поднялся. Правда, толку от этого было чуть. Вместо человеческой личины на нем снова была медвежья морда, да и ноги еле двигались и Хайкин, чтоб не рассказывать страже небылиц, подхватил киевлянина на спину и потрусил в сторону. Белоян не противился, только охал да иногда взрыкивал по медвежьи. Позади все громче слышался топот ног и треск рвущегося холста. Палаток стража не жалела.

Белоян все прислушивался к бегущим позади стражникам, и Хайкин поспешил произнести магическую формулу. Любой разбойник, не задумываясь, отдал бы за нее пол жизни и особенно охотно ту половину, что проходила по таким неприятным местам как княжеский подвал или катова горница – простенькое заклинание отводило глаза, делая волхвов невидимыми для окружающих.

– Зря… – Прохрипел Белоян. – Не трать силу… Ничего не выйдет…

– Ничего?

– Не работает сейчас твое колдовство.

– А твое?

– И мое тоже…

Хайкин хотел еще расспросить, но Белоян по-медвежьи зарычал.

– Тащи шибче. Тащи. Не до разговоров…

Бегать наперегонки со стражей Хайкин не собирался и, найдя взглядом, ближайший шатер журавлевец втащил туда Белояна. Содрав пестрый ковер, упал вовнутрь. Заходящее солнце ударило по глазам, забрызгав ковер пятнами яркого солнечного света. Морда Белояна скривилась.

– Занавесь…

Хайкин поднял жердь и укрепил ковер на старое место. Стало темнее, но свет сквозь дыры в ветхой ткани все же проникал. Как и звук. Рядом протопали ноги, а потом кто-то радостно заорал. Кто-то дальний, еще не подошедший к их убежищу, заорал а ответ.

– Найдут…

Хайкин начал закатывать рукава халата.

– Деньги найдут – не нас. – Уверенно сказал Белоян – Им сейчас не до чего дела нет…

Крики приблизились и миновали их убежище. Киевлянин качнул башкой, словно ничего другого и не ожидал. Увидев, что киевлянин не дергается, и Хайкин успокоился и раскатал рукава обратно. Он поглядел в дырку, потом откинул ковер, и им стало видно, что там, на площади, стражники волокут по земле бедного Имперского мага. Тот греб носками сапог площадную пыль и выглядел трупом. Но только выглядел!

– Ну и что? – спросил журавлевец. – Дальше-то что?

Белоян не понял, а скорее сделал вид, что не понял.

– А дальше тебе трудиться…

Хайкин чуть наклонил голову. На Белояновой морде было написано редкое выражение полного довольствия. Он сейчас и впрямь был похож на медведя, стащившего с пасеки колоду меда и собравшегося вылакать ее до самого донышка.

– Неужто Гаврилу своего бросишь?

Хайкин посмотрел на него внимательно и под его взглядом благодушие с морды куда-то исчезло. Волхв стал серьезным.

– Сейчас Гаврилу нашего спасать будем. Тут он, во дворце… Если мы не поможем, то он там до самой смерти останется.

Хайкин не ответил, промолчал. Надо же разобраться во всем, а то этот киевлянин вокруг столько паутины накрутил…

– От меня сейчас толку нет, – повторил Белоян. – Придется тебе все расхлебывать…

– Почему?

Белоян погладил бок и, покривившись слегка, ответил.

– Долго объяснять. Просто поверь.

– Ладно. Поверю, – согласился журавлевец поняв, что если будет настаивать, то Белоян все правды не скажет, а опять соврет что-нибудь правдоподобное. Бывали уже случаи… Он поднялся, но снова сел.

– Ты мне только одно скажи.

Белоян поднял брови.

– Мы с этим, – он кивнул в сторону ковра, но и так понятно было кого он имел ввиду. – Мы с этим закончили или нет еще?

Белоян пожал плечами, словно не понял о чем речь и откинулся назад, в тень. Журавлевца это рассердило. Слишком много непонятностей. Киевлянин даже не задал вопроса "зачем", но волхв ответил на незаданный вопрос.

– А то я сам это дело до нужного конца доведу…

Он большим пальцем чиркнул себя по горлу, показывая, как хотел бы решить эту задачу.

– Не стоит, – ответил Белоян. – Он уже не опасен.

– С чего это вдруг? – прищурился Хайкин.

– То, что знаешь – безопасно.

Избегая лишних вопросов он слегка подтолкнул Хайкина к выходу.

– Ты иди, иди… Земляк, поди, заждался.

– Так что ж? Голыми руками? Без волшбы?

Товарищ махнул лапой.

– Будет тебе волшба. Малая, правда, но тебе хватит. До дворца дойдешь и появится…

– А сам? Неужто тут останешься?

Журавлевец оглядел дырявый ковер всем видом своим, показывая глупость собственного предположения. Прятаться за дырками – что может быть глупее? Белоян огляделся с тем же видом, что только что приметил у Хайкина.

– Нет… Тут от меня сейчас никакой пользы. Я тебя у местного мага подожду. Нужно и мне сил набраться.

– А Гаврила?

– Ну уж нет… Приходи один. И освободи его так, чтоб он ничего не понял.

Хайкин недоверчиво изломил бровь.

– Ничего, – повторил Белоян. – Совсем ничего. Так надо.

Журавлевец пожал плечами.

– Давай, давай, – подбодрил его киевлянин, показывая пальцем в сторону от торговых рядов. – У тебя получится.

Щурясь от закатного солнца, Хайкин смотрел на низкий, всего в один поверх, дом. Стены вокруг него не было, но задачи это не облегчало. Отсутствие стены скорее говорило не о легкомысленности хозяина города, а о хорошей охране внутри.

"Подземные поверхи, – подумал Хайкин, – расспросить бы кого…" Мыли эти были лишними, вроде стариковского кряхтения. Единственная польза, что голова чем-то занята, а для дела – никакой пользы.

Журавлевец наколдовал себе личину, хлопнул себя по бокам и пошел к дверям – очаровывать стражу.