Текст книги "Остров тайн"

Автор книги: Владимир Акентьев

Соавторы: Юрий Лобачев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Левиафан

Образовавшееся озеро заметно спало – серый мох на ступеньках перед входом в пещеру уже проступал сквозь мутную воду… Вооруженный отряд высадился.

– Старшина, один пулемет и прожектор установить здесь. Полевой телефон тоже. Одному подняться наверх: держать под обстрелом вершину холма!

Матросы устроили «пирамиду», по которой взобрался автоматчик.

– Остальные – за мной! – Годфри шагнул в коридор.

Черные тени бегут, прыгают, то укорачиваясь, то удлиняясь. Мощные лучи освещают каждый миллиметр беспорядочных груд камней, валунов, обломков породы, между которыми как бы проложены проходы – там пол сравнительно ровный. Такие проходы, обходя глыбы, извиваясь между скалами, ведут ко всем галереям.

Под «клыками» – щепки, ветки, зола… Здесь жгли костер. Недавно…

Входы в галереи кажутся раскрытыми черными пастями– семь угрожающе разинутых глоток. Может быть, оттуда уже направлены дула автоматов: короткая вспышка, и вместо него, Клайда Годфри, будет… тело капитан-лейтенанта! А может быть, русские здесь, в этом зале, за этими камнями, где может укрыться целый взвод?.. Нет. В таком случае они давно всех их уложили бы… Значит, русских здесь нет. Они не знают, что отряд в пещере: пока стоит вода, чувствуют себя в безопасности… Кент уже держится за правую стенку? Что ж!..

Том, ведите!.. И, черт вас раздери, смотрите, не говорите потом, что «наверное, пропустили какой – ни будь поворот»!.. Старшина, пойдете последним: следите за тылом. Всем остальным притушить фонари!

Осторожно, не оступитесь – покато… А через три шага будет подряд несколько поперечных канавок. За ними четыре аршина неровного пола – не споткнитесь…

Стожарцев ведет капитана за руку. В абсолютной темноте он идет уверенно, шепотом предупреждает:

– Нагните голову, потолок опускается совсем низко… Вот мы уже у цели. Здесь очень узкое место…

Несмотря на предупреждение, Мореходов ударился плечом об острый камень.

Ушиблись?

Пустяки… Но, Ермоген Аркадьевич, как вы видите в этой кромешной тьме?

Вторая натура… Как-никак – три четверти века дважды на день, а то и чаще…

Они втиснулись в щель, остановились.

Вот и пришли. Поменяемся местами – вам будет лучше видно. Свет появится оттуда. – Ермоген Аркадьевич берет руку капитана, поднимает ее, показывает направление. – Вы увидите свет фонаря, когда они будут подходить к перекрестку. А их самих мы увидим, когда они будут проходить вдоль стены – тут, напротив нас…

А если они пойдут не по правой руке?

Дела не меняет. Просто свет придет с другой стороны. Мы с вами подадимся чуть правее и увидим их у противоположной стены. А теперь будем ждать…

Прошло минут пять.

Стожарцев опустил руку на плечо капитана, едва слышно шепнул:

– Идут… по правой…

Мореходов стиснул рукоятку пистолета, пальцем опустил предохранитель. Но как он ни всматривался, ничего не видел: всюду беспросветная чернота.

Но вот совсем близко, в каких-нибудь десяти метрах, едва различимый блик лег на стенку… превратился в светлое пятно, выхватил из мрака уродливо торчащий камень. Пятно на мгновенье исчезло, снова появилось, переметнулось на большую глыбу и, усиливаясь, осветило крутой, изборожденный глубокими морщинами потолок.

Стожарцев потянул капитана назад. Яркий луч вонзился в темноту коридора. Уже слышны шаги, отдельные приглушенные проклятия – это идущие ругались, натыкаясь на торчащие камни, спотыкаясь о неровности пола. Идут не двое-трое, а целая группа… Луч приближается. Мореходов почувствовал, как рука Стожарцева слегка надавила на его плечо, и в этот момент в просвете щели появился первый. Он прошел, глядя себе под ноги, держась правой рукой за стенку. На шее – автомат… За ним – второй: он держит фонарь, а в другой руке пистолет – автомат… Ого – третий с пулеметом! Четвертый…

Мореходов насчитал десять человек. Последний все время оглядывается, водит фонарем вверх, вниз…

Свет слабеет, шагов уже не слышно… Снова чернота заполнила галереи.

Вот и все пока… Теперь, не раньше чем через два часа, они снова окажутся в круглом зале. Кстати, Том Кент – тот, который шел впереди… Если желаете, мы можем увидеть их еще несколько раз.

Стоит ли?..

Максимыч ждал у входа в галерею, что вела в «огород»:

Как?

Видели… Десять человек, вооруженных до зубов: два ручных пулемета, автоматы, гранаты, пистолеты… Но как они сюда добрались? Все же затоплено!

У них алюминиевка моторная есть. Может, не одна. Должно, перетащили… Капитан!

Что скажешь, дружище?

Да вот, мыслишка есть… Их десять. Часовых пару, должно, расставили… Пока эти тут ходят – снять часовых и… на их моторке до берега! А как стемнеет…

Господа, у меня есть предложение. Степан Максимович, если не ошибаюсь, вы говорили, что их судно стоит на западном берегу, в узкой бухте в виде буквы «Г»… А «Бриз» в полумиле южнее… Так, так, – Стожарцев вынул из жилетного кармана старинные серебряные часы. – Они и вот эти запонки – единственная память об отце! – Он открыл крышку часов. – Сейчас двадцать минут шестого. Пока эти джентльмены обходят лабиринт – а потом, вероятно, будут ломать голову, куда же делась лаборатория – не сделать ли нам маленькую экскурсию?

Да, но, видите ли, «Бриз»…

Вот именно – «Бриз»! Я предлагаю вам взглянуть на него. И для этого не нужно снимать часовых. И вода, залившая долину, нам не помеха… Согласны? Пожалуйте за мною.

В «огороде» дожидались ребята.

– Юные мои друзья, сейчас мы отправимся в небольшую прогулку… О, дорогой капитан, конечно, мы их возьмем с собою. Ручаюсь, никакая опасность не грозит!.. Позвольте мне только пойти переодеться.

Через десять минут, закрыв проход в лабораторию, маленький отряд тронулся в путь.

– Господа… – вот опять сорвалось – товарищи! Вы до сих пор ознакомились с огородом, садом, лабораторией и жилым помещением, а сейчас увидите поля… Да, да, ведь булочки, которые мы сегодня ели за обедом, были из пшеницы, настоящей пшеницы… От полей и начнется наша прогулка. Разрешите, я пройду вперед…

Выйдя из огорода, Стожарцев свернул по коридору не направо, а налево, и тут же проскользнул в едва заметную расщелину, скрытую в тени. Наши друзья последовали за ним.

За поворотом – ступени. Они спускались в широкую галерею, от которой отходило несколько длинных залов. По стенам вились горох, фасоль, вдоль коридора стелились арбузы невиданных размеров и совершенно круглые дыни, напоминающие «колхозницу».

Налево – картофель. Он еще не созрел: будет готов послезавтра. Его вегетационный период – шестнадцать дней… Вы не смотрите, что ботва такая невпечатляющая – каждый куст дает до тридцати фунтов клубней… В тех залах – хлопковые и рисовые поля, а перед нами – нива.

Ермоген Аркадьевич, неужели это пшеница?

Она… А что? Недурна?.. В условиях нашей средней полосы можно было бы… простите: можно будет, при соответствующей обработке почвы, снимать по три урожая в год. Триста пятьдесят пудов с десятины в среднем… Разумеется, с каждого урожая… Но, товарищи, все это мы еще успеем рассмотреть, а сейчас – идемте, идемте!..

В дальнем углу пшеничного поля была квадратная яма. Теряясь в темноте, вниз уходила лестница.

– Здесь придется зажечь фонарики: ступени крутые… Их семьдесят две. Потолок низкий… Это я предупреждаю главным образом вас, Степан Максимович.

Лестница вышла в туннель, который под сильными уклонами расходился в обе стороны. От него отделялись многочисленные проходы в узкие галереи. Стожарцев свернул направо. Изваянные самой природой фантастические каменные химеры, драконы, сказочные звери, вырванные из мрака, то нависали над головами, то угрожающе поднимались из базальтовых обломков.

Мы сейчас находимся в нижнем ярусе лабиринта… Осторожно, здесь снова будут ступеньки, а там уже выйдем в прямой коридор…

Димка! Это подземный ход, где я сегодня была!.. Как же это получается?

– Не может быть, Валь… Наша-то бухта – где?.. – Что вы сказали, Валя? Вы здесь были? Сегодня?!

– Да. После того, как свалилась в колодец на «сахарной голове».

Стожарцев вопросительно взглянул на девочку, затем на капитана. Мореходов кивнул:

Валюша, расскажи Ермогену Аркадьевичу…

Ну, теперь мне все понятно, – улыбнулся Стожарцев, выслушав Валин рассказ. – Видите ли, вы и правы и неправы: дело в том, что этот коридор является продолжением того. Они тянутся по обе стороны нижнего яруса лабиринта… Но, друзья мои, это значит, что вы разгадали и тайну механизма!.. Что ж! Со входом вы уже ознакомились, сейчас увидите выход…

Ермоген Аркадьевич, а что это – тот колодец, там в подземелье?

Милая Валя, к величайшему моему сожалению, не могу удовлетворить вашу любознательность. Могу сообщить, что диаметр колодца – четыре сажени девятнадцать вершков; глубина – двадцать шесть саженей два вершка; причем уровень – неизменен. Температура воды четырнадцать градусов Реомюра. И на этом мои сведения о колодце исчерпываются… Затрудняюсь даже сказать, природное ли это образование, или человек приложил-таки здесь свою руку… Этот колодец – одна из не разгаданных мною тайн острова… Да! Забыл сказать, что вода в колодце на одном уровне с поверхностью озера Сновидений.

Капитан остановился:

Озера Сновидений?!

Так я назвал озеро на северной оконечности острова… Видите ли, дорогой капитан, я не уверен, стоит ли вообще об этом говорить – в конце концов все это так неопределенно, а может быть, даже и вовсе субъективно…

Если вы имеете в виду овальное озеро с водопадом, то я убежден, что все, относящееся к нему, даже самое как вы выразились субъективное, очень важно!.. Ермоген Аркадьевич, почему вы его так назвали?

Я очень крепко сплю и почти никогда не вижу снов. А когда мне приходилось останавливаться на ночлег на берегу озера, я обязательно видел какой-нибудь сон… Ну вот это и дало мне повод назвать озеро именно так…

Стожарцев помедлил:

– Я сейчас вспомнил о другом… Несчетное количество раз побывал я на озере, и три или четыре раза был свидетелем странного явления, необъяснимого феномена природы, если хотите… Капитан, не приходилось ли вам, там, в России, выйдя в один из прекрасных августовских дней из дома, обнаружить вдруг, что воздух напоен ровным, негромким, совсем негромким, но все же достаточно отчетливо слышным жужжаньем? Я не энтомолог и не знаю, что именно происходит в эти дни – может быть, роятся пчелы или дикие осы, не знаю… Я слышал это у себя на родине, в Саратовской губернии… Вы никогда не замечали чего-либо подобного?

Ну как же, как же, замечал, конечно… И знаете где? Под Ленинградом! Да, да, километрах в сорока от города, в сосновом бору. Я заметил это, шагая по лесу… Именно так, как вы говорите – очень негромкое, но отчетливое жужжанье, источник которого невозможно установить… Я услышал его в лесу, но продолжал слышать, когда вышел из леса и пошел проселком через поля. Впечатление такое, что звук сопровождает вас, движется вместе с вами, как будто звучит сам воздух. Ну и что же?

Похожее явление мне приходилось наблюдать в районе озера. Но только звук был иной, непрерывный, слегка вибрирующий металлический звук довольно высокого тона…

Черт возьми! – пробормотал капитан. – Простите, вы купались когда-нибудь в этом озере?

Много раз. А что?

И ничего при этом не замечали?

Н – нет… А что именно я мог бы заметить?

. – А вот тогда, в те именно дни, когда вы слышали этот странный звук, тогда вы не купались, не помните?

– Не помню… Кажется – нет. Впрочем, не скажу наверняка, не помню!.. Но мы у цели, вот и знакомый вам знак.

Подземный ход упирался в тупик. На стене был круг, и в нем изогнутая линия… Вдоль стены лежали деревянная лестница и стальной брус.

– Обратите внимание, как обдуманно: там, у «сахарной головы» – вход; изнутри открыть люк нельзя – вы, Валя, в этом убедились… А здесь – выход по тому же принципу: вы поворачиваете букву «S» и проваливаетесь… А оттуда – также не открыть. В первый разя на эту удочку и попался: чтобы добраться домой, пришлось карабкаться по скалам. Но теперь нам не придется этого делать – мы заклиним люк и спустимся по лестнице.

Но зачем же так сделали, не все ли равно, где выходить?

Далеко не все равно. Чтобы попасть из одного конца коридора в другой, нужно проходить нижний ярус лабиринта – лестница, по которой мы спустились, сделана позже, вероятно тогда же, когда и лаборатория, а нижний ярус во много раз запутаннее верхнего. Есть совершенно непроходимые галереи, глубокие ямы, места, где порода обваливается…

Но там всюду указатели!

Ложные… Человек, попавший туда, был почти обречен – и там в галереях имеется слишком даже достаточно доказательств этого… Степан Максимович, я заклиню люк, а вы, будьте добры, опустите лестницу…

Путешественники оказались в полузатопленном гроте. В широкую арку врывались золото заходящего солнца, рокот прибоя, крики чаек, пенные брызги… Вода между валунами, покрывавшими дно грота, мерно колыхалась, повторяя движение волн.

На груди океана солнце лежало расплавленной медью. А в полутора кабельтовых – «Бриз»!..

Бинокли приближают его – он тут, совсем рядом… Флага нет. Изрешеченная пулями дверь люка болтается– то открывается, то закрывается. Трап спущен, возле него – ялик. Стекло иллюминатора кают-компании разбито. На юте сломаны поручни.

На баке – матрос. Сидит, прислонившись к мачте, на раскладном стуле… Жует жвачку. Через плечо – автомат… Сколько часовых? Не больше двух, наверно… Интересно, когда у них происходит смена?

– Что ж, Максимыч, как стемнеет – рискнем?

– Почему «рискнем»?.. Вышвырнем за борт – и все! Максимыч, прижимаясь к стене, выглядывает из пещеры: выбраться отсюда – пустяк; до «Бриза» вплавь – минуты четыре, пять… Волнение – самый раз: плыть не помешает, а поможет подобраться незаметно… Кажись – полный порядок… Постой, постой!.. Согнувшись, перешел на другую сторону, снова выглянул: да, это самое место и есть!.. Боцман тихо свистнул.

– В чем дело, старина?

Боюсь, капитан, придется сперва дорогу расчищать.

В каком смысле?

Я здесь выплыл… И тут, под скалами…

Степан Максимович, неужели Левиафан вас потревожил?

Левиафан?..

Да, мой шестирукий друг.

Это ваш друг? Гм!.. – правая бровь Максимыча поднялась вертикально. – Наоборот: помог… отогнал моторку. Без него – был бы мне каюк.

– Простите, товарищи, но я ничего не понимаю! Старина, о чем это ты?

По обыкновению скупо, в нескольких словах Максимыч рассказал, как внезапно появившийся осьминог обратил в бегство моторную лодку с преследователями.

Ребята обступили Стожарцева:

– Ермоген Аркадьевич, так это Левиафан спас Максимыча?.. Он ваш друг?

– Почему вы сказали «шестирукий»? Разве такие осьминоги бывают?

С Левиафаном мы знакомы давно… Я здесь люблю купаться, а в свое время приходил сюда каждое утро. Однажды во время отлива я нашел между камней маленького осьминога; он. по-видимому, чудом спасся из пасти акулы: все тело – в глубоких ранах, двух щупальцев недоставало… Мне стало жаль малыша. На дне пещеры – а она где-то соединяется с океаном – я устроил лазарет… Порою мне казалось, что мои старания напрасны, но Левиафан выжил… Кстати, тогда я впервые испробовал чудесные свойства атриплекс лонгифолии… Малыш долго не мог двигаться, кормить его приходилось из рук. Но постепенно жизнь брала свое, Левиафан окреп. Полученные раны все же сказались: откушенные щупальца так полностью и не регенерировали… И вот наступил день, когда я счел возможным выписать его из лазарета! Не скажу, чтобы мне легко было с ним расставаться – як нему привык… Но Левиафан оказался верным другом – он поселился здесь же, вон под той белой скалой, что справа от пещеры… Я часто приношу ему лакомства, он охотно берет их. Теперь он богатырь – щупальца его в размахе достигают четырех саженей.

И вы с ним друзья?

Настоящие Он полностью отплатил за свое спасение– в свою очередь также спас мне жизнь… Как это было? Расскажите!

Извольте. Как-то раз я здесь купался. Лежа на воде, обдумывал свою очередную работу и, размечтавшись, не заметил грозящей опасности. Но Левиафан не дремал: он выбросил щупальце и в одной сажени от меня перехватил меч-рыбу. В ней было не менее двух аршин, и она с легкостью пронзила бы меня насквозь. Поэтому рассказ Степана Максимовича меня не удивил: Левиафан никогда не тронет человека, напротив – он будет его защищать. А лодку он принял за врага и немедленно бросился на нее!..

*

Они идут уже час сорок минут. Повторяется то же, что вчера, только сегодня Годфри абсолютно убежден, что ни разу не отрывались от правой стены, неукоснительно следовали всем ее изгибам… Лаборатории же не нашли!.. Пожалуй, этого и следовало ожидать: русские здесь что-нибудь изменили… Может быть, и вовсе убрали ее отсюда, перевели куда-нибудь… Хотя едва ли… Недавно здесь жгли костер – пепел был еще теплый…

Клайд опасливо оглянулся. Из-за каждого угла, каждого камня можно ждать выстрела!.. Но поворот следует за поворотом, галерея за галереей… Нигде никого, никаких следов, ни одного звука… Только гулкое эхо шагов, хриплое дыхание Кента. Он уже третий или четвертый раз глотает свои пилюли… А может, русские за спиной, следуют за ними?.. Клайда передернуло.

Вот и круглый зал. Отряд остановился, матросы уселись на камнях, закурили… Нужно что-то делать!

– Старшина, пойдите узнайте у часовых… как там?..

Годфри отстегнул флягу. Ром приятно обжигает нутро.

Вернулся старшина:

За время нашего отсутствия, сэр, часовые ничего не заметили… Никто не появлялся, ничего не было слышно.

Кент, а может быть, вы что-нибудь забыли?.. Может, нужно было идти не по первой от входа галерее?

Кент не ответил, лишь слабо пожал плечами. Держась за сердце, он отрывисто дышал.

Годфри соображал: не считая входной – семь галерей… Четырнадцать сторон. По одной они прошли… Остается… тринадцать! Черт возьми!.. Э – плевать…

– Старшина! Снять часовых. Перенести сюда пулемет, прожектор, телефон. Выстроить людей!

Спокойствие вернулось. Он перехитрит русских: обойдет весь лабиринт и хоть из земли выкопает лабораторию, если только она здесь есть…

Отряд замер. Кент по-прежнему сидит, будто окружающее его не касается. Годфри хотел прикрикнуть, но махнул рукой.

– Матросы! Вы по двое пойдете в галереи, в которых мы еще не были: один по правой, другой по левой руке… Тому, кто приведет «языка», – пятьсот долларов и трехмесячный оплаченный отпуск. Кто найдет лабораторию – тысяча долларов и год отпуска. Мой КП будет здесь, у входной галереи. Исполняйте приказание!

Одна за другой загораются звезды. Светлая полоса на западе все больше оттесняется темнеющим небом за горизонт. Волны из синих становятся темно-фиолетовыми, затем черными. Разбиваясь о берег, они вспыхивают мириадами искр.

– Итак, старина, договорились: ты взбираешься по якорной цепи. Я подплываю к ялику, прячусь за его кормой и отвлекаю внимание часового…

Капитан и боцман раздеваются, остаются в трусах и тельняшках. На поясе – нож, топор… Пистолеты завернуты в полиэтилен.

Ребята с завистью смотрят на эти приготовления. Но они молчат, сознают, что в такое дело их не возьмут… А как хочется!..

Мореходов понимает их состояние:

– Друзья, вы останетесь с Ермогеном Аркадьевичем. Следите за «Бризом». В случае чего – прицельный бой наших карабинов четыреста метров, вы это знаете… Ермоген Аркадьевич, мы готовы.

– В воду входите по одному… секунд через тридцать примерно один после другого. Об остальном не беспокойтесь!..

Не прошло и двух минут, как матросы скрылись в галереях, а один из них уже вернулся.

– Какого черта вам здесь нужно? – вскипел Клайд. – Почему вы здесь?

– Сэр, я шел по правой стороне, а Пат по левой. он пошел дальше, а я завернул по своей стене и вышел из той дыры, откуда мы начали…

Клайд подавил раздражение:

– Ладно. Отправляйтесь сюда, налево. В коридор, откуда мы вышли в этот зал.

Не успел матрос скрыться за поворотом, как из восточной галереи вышли сразу двое:

– Это тупик. Мы шли по двум сторонам и встретились там, где ход делает петлю… Никак нет, сэр, других ходов там нет.

Клайд закурил. Но сделал лишь несколько затяжек– из средней северной галереи вышли еще два, и почти одновременно из соседних – еще по одному матросу.

– Сэр, там следы ног… Туда пошел старшина. Через некоторое время вернулись еще двое.

Я шел по левой стороне, а он по правой. Мы встретились на полпути… Потом встретили старшину. Он пошел дальше по своей стене… Там следы…

Вы тоже видели следы?

Прошло пятнадцать томительных минут… Двое еще ходят. Где идет старшина – следы… Там и есть проход! Может, послать ему на подмогу людей?..

Матросы собрались в кучку:

По мне, так ну ее к дьяволу, эту пещеру!

Олух, а тысчонка, что – на улице валяется?

Выкуси!.. Так он тебе ее и даст. Откуда? Не из своего ли кармана?

Ну и отпуск не дурно было бы!.. А это он может… То-то бы Джун обрадовалась!

Она еще больше обрадуется, когда продырявят твою безмозглую башку!.. И отпуск сразу получишь… до второго пришествия!

Нет, парни, а я думаю – есть смысл рискнуть!

Валяй…

А старик… смотри, заснул, что ли?..

*

Капитан и боцман плывут, выходя на поверхность лишь для того, чтобы набрать воздух и свериться с направлением. В звездной ночи силуэт «Бриза» кажется серо-голубым. Он все ближе, ближе… Уже можно различать отдельные предметы. Часовой по-прежнему один. Он снова уселся у мачты, раскуривает трубку… Пловцы берут влево, они подплывут со стороны форштевня… Максимыч ухватился за якорную цепь, подтянулся. Разворачивает полиэтиленовый мешок, пистолет засовывает за пояс. Мореходов бесшумно плывет вдоль самого борта…