Текст книги "Моя миссия в Армении. 1992-1994"

Автор книги: Владимир Ступишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

ВЕРИТЕЛЬНЫЕ ГРАМОТЫ

Утром 20 июня я посетил МИД Армении и передал, как положено, копию своих верительных грамот первому заместителю министра иностранных дел Арману Джоновичу Киракосяну (министр Рафи Ованисян был в отъезде: мы с ним встретились в аэропорту, когда я прилетел в Ереван, а он куда-то улетал). И уже в 16.00 я был принят президентом Левоном Акоповичем Тер-Петросяном в его официальной резиденции на проспекте маршала Баграмяна.

Скажу прямо, это был волнующий момент, хотя с Тер-Петросяном я виделся не в первый раз. Да и заочно он был мне знаком неплохо по публикациям в нашей печати и большому материалу в «Огоньке» с его портретом на обложке. Этот номер он прислал нам в Милан с автографом еще в 1991 году.

Левон Тер-Петросян родился в Алеппо 9 января 1945 года в семье известного сирийского коммуниста, который в 1946 году переехал с семьей в Армению как репатриант. В 1968 году Левон окончил филфак Ереванского госуниверситета, после чего учился в аспирантуре Ленинградского Института востоковедения, работал младшим научным сотрудником Института литературы Академии наук Армении. В 1978 году защитил диссертацию в Ленинградском университете и уже кандидатом филологических наук был принят в знаменитый Матенадаран на должность ученого секретаря. Здесь он вырос в серьезного ученого, большого знатока древнеармянского языка – грабара – и старинных рукописей, истории армянского народа и его государственности. Опубликовал несколько монографий и массу статей на армянском и русском языках. Стал членом Союза писателей Армении, членом Ассоциации востоковедов СССР и Азиатского общества Франции. В 1988 году защитил докторскую диссертацию. В том же году возглавил комитет «Карабах» Матенадарана и вошел в состав руководства общенационального движения в защиту Карабаха, за что угодил в московскую тюрьму, если не ошибаюсь, в Матросскую тишину. Вышел на свободу 31 мая 1989 года благодаря вмешательству народных депутатов СССР от Армении, а также некоторых российских депутатов-демократов. Тогда такие еще были и даже влияли. 27 августа 1989 года Левон Тер-Петросян был избран депутатом Верховного Совета Армении, в ноябре возглавил Армянское общенациональное движение – АОД. 20 мая 1990 года переизбран в Верховный Совет, а 4 августа стал его председателем. В этом качестве он и приезжал в январе 1991 года в Милан, где мы с ним познакомились. 21 сентября того же 1991 года народный референдум превратил Армению в независимое государство, подтвердив Декларацию о независимости от 23 августа 1990 года, которая пять лет служила Армении временной конституцией. 16 октября 1991 года Левон Тер-Петросян всенародным голосованием был избран первым президентом Республики Армения.

До меня он уже принял верительные грамоты у посла Франции г-жи Франс де Артинг. Не надо удивляться такому написанию ее фамилии. Ее муж Дмитрий – из русских и на русском его фамилия звучала бы как Гартинг, а на французском она начинается с придыхательного «аш», которое и не позволяет писать д’Артинг, как д’Артаньян. Франс де Артинг автоматически стала дуайеном дипкорпуса в Ереване. С ней и с ее мужем у нас установились теплые, я бы даже сказал, дружеские отношения. Кроме нее, свои верительные грамоты президенту Армении вручили три посла-совместителя с резиденцией в Москве, и их я в Ереване никогда не видел. Прибывшие раньше нас американцы, иранцы и китайцы в тот момент были представлены перед армянским правительством временными поверенными в делах и грамот, естественно, президенту не вручали, но были им приняты и он участвовал в приемах, которые все они устроили в гостинице «Раздан» по случаю открытия своих посольств.

Текст моей верительной грамоты невелик, но представляет символический интерес, поэтому стоит привести его полностью.

Обращаясь к президенту Армении, президент России писал:

«В это историческое для России и Республики Армения время политика укрепления братской дружбы и сотрудничества между русским и армянским народами несомненно должна получить дальнейшее развитие и углубление. Во исполнение этой благородной цели я решил аккредитовать при ВАС Владимира Петровича СТУПИШИНА в качестве своего Чрезвычайного и Полномочного Посла.

Аккредитуя Владимира Петровича СТУПИШИНА настоящей грамотой, прошу ВАС, уважаемый ЛЕВОН АКОПОВИЧ, принять его с благосклонностью и верить всему тому, что он будет иметь честь излагать ВАМ от моего имени и от имени Правительства Российской Федерации.»

Это был единственный письменный документ, которым вооружило меня родное российское правительство. Даже текст речи, который я подготовил для произнесения на церемонии вручения верительных грамот, никем в Москве не просматривался и не утверждался: доверяли, значит, мне или просто недосуг было сделать это? Так или иначе, но речь была стопроцентно произведением, сочиненным мною на основании моего собственного понимания того, какой должна быть линия России в отношении Армении. Ну и, разумеется, с включением приветствий, которые мне действительно поручено было передать. Поскольку это был первый официальный документ, исходивший от первого посла России в Армении, его тоже стоит процитировать в интегральном виде:

«Уважаемый господин Президент!

Вручая Вам мои верительные грамоты, я хотел бы прежде всего выразить мое глубокое удовлетворение назначением на пост первого посла Российской Федерации в свободной и независимой Армении, к народу которой я испытываю давние и искренние симпатии и глубокое сочувствие. Это назначение для меня – высокая честь. Оно обязывает меня ко многому. И я хотел бы заверить Вас, что, представляя здесь интересы России, я как посол буду делать все для сохранения и приумножения того ценного для обеих стран и наших народов, что накоплено нами за долгие годы совместного существования в рамках общих государственных границ. Наше сотрудничество, опирающееся не только на прочные традиции культурного взаимодействия, экономических связей и политического сотрудничества, но и на богатый опыт боевого совместного отпора внешним врагам, отвечает коренным национально-государственным интересам и России, и Армении. Сейчас Армения переживает очень трудный момент в своей национальной жизни и нуждается в правильном понимании своих проблем внешним миром. Аккредитованные в Ереване иностранные послы могут внести существенный вклад в углубление этого понимания их правительствами, парламентами, общественностью. Буду считать своим долгом делать все от меня зависящее и в этом плане.

Формируя свою внешнюю политику, Российская Федерация исходит из приоритетной важности сохранения и упрочения всесторонних связей с государствами ближнего зарубежья. При этом Россия, естественно, руководствуется всем комплексом общепринятых норм и принципов международного общения, стремясь усилить нравственное, естественноправовое начало в своих конкретных действиях и позициях. Это не всегда легко получается в силу сложной противоречивости интересов многих стран-членов международного сообщества, но мы хотим идти именно в этом направлении.

Мы в России искренне радуемся активизации внешних связей Армении, установлению ею политических и других контактов с международным сообществом, ее конструктивному участию в развитии межгосударственного сотрудничества на региональной основе и в более широком плане. Мы – ваш союзник во всех делах, направленных на укрепление мира, стабильности, безопасности в Закавказье и за его пределами. Мы рассчитываем на теснейшее взаимодействие с Арменией в укреплении Содружества Независимых Государств по всем азимутам.

Сотрудничая в рамках Содружества Независимых Государств, Россия и Армения заинтересованы и в развитии своих двусторонних отношений, к созданию юридической базы которых мы приступили, заключив в декабре прошлого года Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной безопасности. Это очень важный документ, открывающий перспективу конкретизации наших договорно-правовых связей на всех возможных направлениях совместной деятельности. Дело за ратификацией, приближению которой будет способствовать ратификация Договора о коллективной безопасности стран СНГ, который фактически перекрывает соответствующие положения двустороннего договора, но независимо от ратификационных процедур есть смысл ускорить начало переговоров между государственными делегациями России и Армении для подготовки двусторонних соглашений о сотрудничестве и взаимодействии по всем другим вопросам. И в первую очередь было бы желательно договориться о постоянно действующем механизме политических консультаций.

Россия с пониманием и сочувствием относится к сложностям, с которыми сталкивается армянский народ и его правительство как в решении внутренних проблем, так и во взаимоотношениях с внешним миром. Мы искренне желаем скорейшего прекращения кровопролития, избиения мирных жителей, транспортно-экономической и энергетической блокады, от которой страдает все население Армении и Нагорного Карабаха.

Мы хотим воцарения мира и спокойствия на основе разумного компромисса между законными интересами всех народов Закавказья и, разумеется, уважения естественного права каждого из них на свободную жизнь и самостоятельное распоряжение своей судьбой без какого-либо вмешательства, а тем более диктата извне.

Мы очень озабочены продолжением вооруженного противоборства вокруг Нагорного Карабаха и на границах Армении с Азербайджаном и решительно осуждаем любые попытки эскалации вооруженных столкновений, способные лишь отдалить политическое урегулирование. Пора, наконец, перестать стрелять и сесть за стол переговоров, в которых должны участвовать прежде всего все непосредственно вовлеченные стороны, а также, может быть, представители посредничающих держав и международных организаций. Чем скорее начнутся переговоры, тем больше шансов достижения взаимоприемлемых договоренностей. Конечно, желательно прекращение огня и попыток задушить Армению костлявой рукой голода и холода: ведь гибнут люди и обостряется взаимонеприязнь воюющих и противостоящих. Но продолжение военных стычек и блокады не должно служить препятствием к началу переговоров. Вспомним, как родились Эвианские соглашения, примирившие Францию с Алжиром: эти переговоры начались задолго до прекращения военных действий. Во всяком случае все заинтересованные в мирном исходе карабахского конфликта стороны должны содействовать усилиям СБСЕ и, в частности, в подготовке и проведении в Минске международной конференции по Нагорному Карабаху.

В заключение, уважаемый господин Президент, я хотел бы передать Вам и правительству Армении от имени Президента России Б.Н.Ельцина и возглавляемого им правительства заверения в самых добрых чувствах и симпатиях, подкрепляемые твердым намерением развивать дружественные отношения между нашими странами и народами как в рамках СНГ, так и на двусторонней основе на всех уровнях. Российское руководство приложит все усилия, чтобы содействовать решению сложных проблем, с которыми сталкивается армянский народ и его государственное руководство в интересах мира и установления устойчивого равновесия в отношениях между всеми народами Закавказья.».

Президент ответил примерно в таком же духе и пригласил за рабочий стол для беседы. Он высказал свое удовлетворение тем, что российский посол начинает функционировать уже вполне официально, что таким образом политические отношения между Арменией и Россией обретают институционную форму, а это позволит обеспечить более оперативный обмен мнениями с Москвой.

Вместе с тем он поделился озабоченностью по поводу усиления за последние недели дисбаланса в вооружениях между Арменией и Азербайджаном. Получив значительное количество танков и другой боевой техники, азербайджанские войска предприняли наступление в Карабахе. В боях используются русские наемники. Они же бомбят Степанакерт. Все это очень плохо воспринимается населением Армении, которое хотело бы и впредь видеть в России своего союзника. Было бы в самый раз вспомнить и о недавно подписанном в Ташкенте Договоре о коллективной безопасности стран СНГ и предпринять на его основании какой-то политический демарш, способный остановить военную эскалацию.

Размышляя вслух о поиске путей преодоления транспортной и энергетической блокады, президент дал понять, что Армения намеревается активизировать свои связи с Ираном и надеется на взаимопонимание и сотрудничество с Россией и в этом деле.

Он особо подчеркнул важность своих личных контактов с Б.Н.Ельциным и с его ближайшим окружением.

По окончании встречи меня окружили журналисты и в тот же вечер материал о моем первом посещении президентского дворца был показан в московских телепрограммах «Вести» и «Новости», по армянскому ТВ и радио. Сообщили об этом и все местные газеты.

ПЕРВЫЕ ВСТРЕЧИ И ДЕПЕШИ

Свое первое донесение в Центр я направил через штаб 7-й армии, с командующим которой Федором Реутом я познакомился еще в мае. Он тепло встретил меня. «У меня, – сказал генерал, – теперь гора с плеч. Ведь командарму приходилось, кроме своих нормальных обязанностей, выполнять еще и некоторые функции посла.» Реут недавно в Армении, но, по-моему, очень глубоко и с пониманием вник в местные дела. И не только армейские, но и политические и житейские. Будучи человеком общительным, он расположил к себе президента и его военных соратников, не говоря уже об офицерах и генералах нарождавшейся армянской армии. Когда 24 июня я нанес визит министру обороны Вазгену Саркисяну, он был чернее тучи, сильно переживая из-за потерь на карабахском фронте. Но достаточно было появиться у него в кабинете Федору Михайловичу, как лицо Вазгена начало светлеть и озаряться широкой белозубой улыбкой, которую не могла скрыть даже его окладистая черная как смоль бородища: с Реутом он чувствовал себя надежнее, хотя о каком-либо участии 7-й армии в операциях против азербайджанских войск не могло быть и речи, что бы ни сочиняла на этот счет изовравшаяся в конец эльчибеевская пропаганда.

В воскресенье 21-го нам показали пансионат завода «Электрон» как один из вариантов жилого комплекса для посольства. На первый взгляд, здесь действительно могло быть неплохо: это – район Норк, выше центрального Еревана, следовательно, прохладнее летом, участок большой – два гектара, фруктовый сад и возможность устройства огорода, баня, емкости для мазута, в трехэтажном основном здании гостиничного типа – представительские помещения. Но по зрелом размышлении и при отсутствии финансов (нам наш МИД тогда нужных для приведения в порядок всего этого комплекса денег не обещал) минусы возобладали, хотя и не сразу. Надо было прожить блокадную зиму в Ереване, чтобы понять неприемлемость этого варианта, хотя бы потому, что к нему зимой добираться пришлось бы с цепями на колесах, а то и на тракторе. Да и вложения требовались солидные, ибо пансионат пришел в полный упадок, не говоря уже о том, что слишком много пришлось бы перестраивать. Не сразу, но затея с «Электроном», родившаяся еще до моего приезда в Ереван, отпадет, как отпадет и проект размещения самого посольства в здании МИДа.

Обильно угостив москвичей, гостеприимные хозяева повезли нас на какую-то свадьбу в деревню, где опять пришлось «гулять» и выдерживать бесконечные тосты за жениха, невесту, их родителей и многочисленных родственников и друзей. За один день мы отведали практически все главные блюда армянской кухни. Среди них я особо отметил бы давно знакомую мне бастурму – вяленую говядину в острой перечной оболочке и незнакомую мне дотоле хашламу – это вареная баранина в очень вкусном бульоне, который гостям почему-то дают только, когда они сами просят. Ели мы хоровац – армянский шашлык из только что заколотого, а потому совсем не маринованного поросенка, и кюфту – плотный мусс из говядины, обильно поливаемый топленым маслом, и кебаб в виде продолговатых длинных-длинных блинчиков, очень сочных и вкусных, и жареного сига, выловленного в Севане, и царскую форель – ишхан оттуда же, и множество всяких горных трав и продукции огородных, бахчевых и садовых плантаций Араратской долины. К моему удивлению, запивалось все это гастрономическое богатство русской водкой, реже армянским коньяком, и – никакого сухого вина. Позже, в некоторых домах и на приемах вино – и очень недурное, например, такое, как красное сухое «Арени», белый «Воскеваз» или десертные «Ошакан» и «Айгешат», – пить, конечно, приходилось, а особенное удовольст вие доставляло простое деревенское сухое, изготовленное руками искусных виноделов-крестьян в духе, к сожалению, умирающих тысячелетних традиций. На Ереванском винзоаводе, который когда-то принадлежал знаменитому купцу Шустову, как и коньячное производство, вам обязательно покажут карас – огромный глиняный сосуд для вина эпохи Урарту, но в современных домах чаще пьют «смирновку» или какую-нибудь нашу водку, ну а с хашем – это блюдо зимнее и мы к нему еще вернемся – сам Бог велел употреблять ее, родимую, сорокаградусную, а то и вообще тутовку, которая будет и того крепче.

В понедельник смотрели варианты зданий для посольства, а после обеда поехали в ереванское предместье Канакер, где расположился наш полк, а совсем рядом – храм Покрова Богородицы, недавно возвращенный Русской Православной Церкви. Храм только начинал благоустраиваться, но уже пользовался популярностью у солдат, которых отец Макарий привечал, благословлял и крестил. Ему я и нанес визит для знакомства и душевной беседы. Настоятель храма был тронут вниманием к его заботам, благословил меня иконой Владимирской Божьей Матери и этот образ подарил мне на счастье. С тех пор он всегда со мной, помогал мне в Ереване и уехал со мной в Москву.

Вечером 22 июня я дал свой первый в Армении прием. В Красном зале гостиницы «Раздан» собрались солидные люди. Были президент, глава правительства, председатель Верховного Совета, министры, высшие чины министерств обороны и иностранных дел, наши военные и пограничники, отец Макарий, дуайен дипкорпуса, поверенный в делах США и, как говорится, другие официальные лица. После приема, проводив гостей, в компании Реута и главного пограничника Александра Бабенко я отправился «в гости» к Вазгену Саркисяну, который жил по соседству со мной. Под хороший коньяк и спелую черешню мы долго и непринужденно обсуждали обстановку в Карабахе и общее военное положение в Закавказье, а на прощанье Вазген подарил мне газовый пистолет, чтобы я мог чувствовать себя увереннее на погруженных во мрак ночных улицах Еревана.

Утром 23-го я нанес визит вице-президенту Гагику Арутюняну. Он моложе президента на три года. Родился в деревне, недалеко от Еревана. Получил экономическое образование в ЕрГУ. Там же учился в аспирантуре, стал кандидатом наук и преподавателем, сначала в университете, потом в Ереванском институте народного хозяйства, где заработал ученое звание доцента. Стажировался в югославских университетах, изучал экономику самоуправления. В 1982 году Гагик Гарушевич – лектор ЦК КП Армении, потом заведовал разными отделами того же ЦК. В 1990-м избран депутатом Верховного Совета Армении, в 1991-м – вице-президентом, а после ухода в отставку перешедшего в оппозицию Вазгена Манукяна, одного из зачинателей демократического движения в Армении, Гагик Арутюнян получил еще и пост премьер-министра. Когда он меня принимал, ему оставалось нести эту ношу чуть больше месяца: 31 июля премьер-министром был назначен депутат Хосров Арутюнян, инженер по образованию и профессии. Гагик сохранил за собой пост вице-президента.

Как полагается, принял меня и спикер Бабкен Араркцян. Он чуть старше президента. Родился в Ереване в 1944 году, учился в ЕрГУ и МГУ, окончил мехмат и поступил в аспирантуру Института математики АН СССР, кандидат математических наук, доцент. С самого начала он в комитете «Карабах». Это – 1988 год, а в 1989-м Бабкен – один из организаторов и руководителей АОД. Вместе с Левоном Тер-Петросяном, Вазгеном Манукяном, Ашотом Манучаряном и другими членами комитета «Карабах» просидел полгода в Матросской тишине. Вместе с ними вышел на волю в конце мая 1989 года. Когда Левон Тер-Петросян был избран президентом, Бабкен занял его место в кресле спикера. С Бабкеном Гургеновичем у меня тоже сложились отличные отношения, как впрочем и с большинством других руководителей Армении тоже.

Я уже говорил о визите к министру обороны Вазгену Саркисяну. Побывал я и у государственного министра Григора Арешяна, назначенного главой государственной делегации для переговоров с Россией. К сожалению, на этом посту он пробыл недолго, всего лишь до осени того же года, а с его уходом в отставку армянская делегация замерла до лета 1994 года и нашему Олеандрову пришлось заниматься договорами и соглашениями с Арменией без помощи подобного ему государственного представителя с армянской стороны.

Чаще всего и в тот, первый заезд в Ереван, я общался с первым заммининдел Арманом Киракосяном, двумя просто замами Арманом Навасардяном и Георгием Казиняном, завотделом СНГ Александром Татевосяном, заведующим Консульским отделом, старым парижским знакомым Ашотом Манукяном, шефом Протокола Ваганом Чархчяном, завотделом дипмиссий Григорием Бадаляном (потом его сменил на этом посту еще один парижанин – Эдик Ходжоян) и управделами МИДа Грачиком Карапетяном. Большинство из них до недавнего времени работали в МИД СССР. Исключением в этом плане был, пожалуй, лишь хозяйственный и компанейский Грачик, организатор дружеских застолий и других протокольных мероприятий.

25 июня ко мне пришел Георгий Михайлович Петросян, исполнявший обязанности председателя Верховного Совета Нагорно-Карабахской Республики. С ним был его помощник Сергей Калантарян и представитель НКР в Ереване Манвел Саркисян. Напомню, что эта республика появилась на свет 2 сентября 1991 года, сразу же после выхода из СССР Азербайджана, который принял это свое решение, не спрашивая мнения ни карабахцев, ни лезгин, ни талышей, ни других кавказских (в отличие от пришельцев-турок) народов, имевших тогда и имеющих сейчас свои компактно заселенные с незапамятных времен территории внутри Азербайджана, во власти которого они оказались по воле большевиков. Увлекая за собой в независимое существование нетюркоязычное население, азеры-тюрки, господствовавшие в советском Азербайджане и контролировавшие властные структуры в Баку, проигнорировали Закон СССР от 3 апреля 1990 года «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР», и прежде всего его статью 3, согласно которой за народами автономий «сохраняется право на самостоятельное решение вопроса о пребывании в Союзе ССР или в выходящей союзной республике, а также на постановку вопроса о своем государственно-правовом статусе.» Вот этим самым правом и воспользовалась карабахская автономия, за что и была «упразднена» бакинской администрацией 26 ноября 1991 года совершенно незаконным образом. Свою волю к независимости НКР подтвердила на всенародном референдуме 10 декабря того же года, проведенном по всем правилам в присутствии иностранных наблюдателей. 29 декабря она избрала свой Верховный Совет, который 7 января 1992 года принял специальную Декларацию о государственной независимости НКР.

Во время той беседы с Георгием Петросяном я в основном слушал его. Карабахский лидер обрисовал тяжелую обстановку на фронте. Именно тогда азербайджанцам с помощью русских и украинских наемников удалось оккупировать северную часть НКР, вызвав волну беженцев: в Армению из Карабаха тогда ушло сорок тысяч человек, почти четверть населения маленькой республики влилась в трехсоттысячную массу беженцев из Азербайджана, оказавшихся в бедственном положении в родной Армении, у которой не было для них ни достойного жилья, ни работы, причем по вполне объективным причинам, порожденным блокадным существованием прежде всего.

Карабахцы в жестоких боях отражали и, в конце концов, сдержали натиск азербайджанцев, а потом, весной следующего года сами начали их теснить даже из заселенных тюрками равнинных районов Карабаха – Арцаха, как они сами издавна называют свою страну. И карабахские беженцы стали возвращаться домой.

Моя часть беседы состояла в том, чтобы убедить карабахцев в необходимости сочетания военных усилий с дипломатией. Я советовал активно участвовать во всех доступных им переговорах, в том числе в рамках Минской группы, и не хлопать дверью, если что не понравится, а приучать себя к кропотливой, длительной, даже нудной работе, к словопрениям и дипломатической демагогии международных чиновников и представителей противника, не поддаваясь на провокации. Мне кажется, именно эта линия в последующем и была взята на вооружение карабахцами, добившимися немалых дипломатических успехов.

Были в Ереване у меня и неполитические встречи. Одна из них – спектакль в Русском драматическом театре имени Станиславского. Пошли на него вместе с Федором Реутом. Прекрасные актеры, в большинстве своем армяне, на чистейшем русском языке, вдохновенно разыграли «Поминальную молитву» Григория Горина по «Тевье-молочнику» Шолом-Алейхема. Реут даже прослезился. И мне постановка очень понравилась. После спектакля – скромное, но очень теплое застолье в кабинете худрука, Народного артиста Армении, обаятельнейшего и остроумного Александра Самсоновича Григоряна. Там же познакомились мы и с Фрунзиком, или Мгером, Мкртчяном. Мне он подарил автограф, который нарисовал тут же на программке спектакля… в виде своего знаменитого носа. Фрунзика давно уж нет, а добрая память о нем со мной. Была тогда у Саши Григоряна и Карине Даниэлян, министр экологии, женщина интересная, острая на язык, большая спорщица. Как я. С тех пор и до последнего дня моего пребывания в Ереване с театром Станиславского у меня были добрые отношения. Мы с женой не пропускали ни одной премьеры, а с худруком, спасителем и вдохновителем театра встречались часто и вне его стен.

Огромное впечатление произвело на меня посещение ЕрГУ. Сначала меня принимали в ректорате. И я познакомился с академиком Сергеем Александровичем Амбарцумяном, которого помнил по его смелой стычке с Горбачевым в июле 1988 года на печальной памяти заседании Президиума ВС СССР, где армянскую позицию по Карабаху пытались утопить в море дешевой партийной демагогии штатных ораторов из Азербайджана и других союзных республик. Ректор ЕрГУ вел себя на этом судилище достойнейшим образом. И когда в одном из интервью со мной армянский журналист назвал русский народ старшим братом, я отреагировал так:

– На мой взгляд, лучше другое старшинство. Лично я был бы рад, если бы Сергей Александрович Амбарцумян назвал меня своим младшим братом.

Узнав об этом моем высказывании, Сергей Александрович, с которым у меня сложились очень теплые отношения, начал в шутку действительно называть меня младшим братом, что доставляло мне большое удовольствие.

На встрече в ректорате, а потом в аудитории на моем выступлении перед преподавателями университета, а потом на чаепитии, устроенном профессорами и доцентами-русистами, вернее, русистками, была и Сильва Капутикян, большой поэт и смелый борец за свободу Карабаха. Встретила она меня поначалу почему-то настороженно, но, в конце концов, подарила книгу стихов с теплой надписью. И потом мы с ней встречались как друзья.

Душой встреч в университете был Левон Мкртычевич Мкртчян, крупный литературовед, талантливый очеркист, автор множества интересных книг, завкафедрой русского языка и литературы в университете, декан факультета русской филологии. С ним мы потом тоже много и хорошо встречались у него дома в Егварде и у нас в Ереване.

Егвард – что-то вроде дачного поселка километрах в тридцати к северу от Еревана, у подножия прекрасной горы Ара, названной в честь легендарного героя, возлюбленного царицы Шамирам, она же – Семирамида. Шамирам его погубила и горько оплакивала, а художник прошлого века Вардгес Суренянц написал красивую картину на эту тему, которую можно увидеть в Национальной галерее в Ереване. Гора Ара мне очень нравилась и в летнем изумрудном уборе покрывающих ее лесов и лугов, и в зимней ослепительно белоснежной шубе до пят. Дома в Егварде каменные, но с непременным садом-огородом. А кто-то держит кур и всякую другую живность. Там живут друзья Левона Мкртчяна. Рядом с ним – профессор Левон Никитович Мкртчян, директор Онкологического центра, крупный ученый, известный далеко за пределами Армении своими научными трудами и открытиями. Его жена, прекрасная Люзина – филолог, преподает русский язык и литературу в Мединституте, занимается литературоведением. Сын Армен – практикующий врач. Чуть дальше живет Сурен Арамович Арутюнян, тезка и однофамилец одного из последних первых секретарей ЦК КП Армении, но не родственник. По профессии – строитель. В те времена, когда мы с ним познакомились, – зампред кооперативного объединения «Айкооп». Очень гостеприимный, добрый и веселый человек, похожий внешне на Марчелло Мастрояни. У него в Егварде мы тоже очень часто «гуляли», а первый раз я был в его доме все тогда же, в июне 1992, когда вручал верительные грамоты. В «егвардскую компанию» входили еще директор обувной фабрики Мартын Пинаджян, зампрокурора Еревана Юрий Норайрович Казарян и даже бывший предсовмина Армении, а затем президент Национальной академии наук Фадей Тачатович Саркисян и другие интересные люди. За столом у Сурика или Левона Мкртчяна, или Мартына они все не всегда оказывались вместе, но всех их я там довольно часто видел. Как, впрочем, и в Ереване.

И в Егварде впервые я оказался в конце этой июньской недели, после визита на знаменитый коньячный завод «Арарат», основанный сто лет назад купцами Таировым и Шустовым. На заводе меня принимал тогдашний его директор Эдуард Липаритович Акопян, влюбленный в свое дело специалист. Каждую новую бутылку он представлял поэтическими комментариями или анекдотами, родившимися здесь при знакомстве с продукцией завода разных сановных и не очень сановных людей. Перед распитием пятнадцатилетнего «Ахтамара» он прочел поэму Ованеса Туманяна о девушке с озера Ван, нашедшей смерть в его пучинах, поглотивших ее сердешного друга. Завод у Липаритыча был в неплохом состоянии. Свято хранили там бочку с коньячным спиртом начала века, из которого в свое время сделали первую партию «Отборного», сравнимого с французским коньяком качества «Фин Шампань». Лучшие спирты здесь выдерживались в настоящих бочках из французского дуба, причем именно лимузинского, из окрестностей славного города Лиможа, как это делается в коньячном царстве на берегах Шаранты у не менее славного города Коньяк. В Ереване искусные мастера, хранившие шустовские традиции, изобретали новые сорта. И на этот раз, отведав «Армению», великолепный «Тонакан», то есть «Праздничный», по-прежнему крепкий «Двин» и очень тонкий двадцатилетний «Наири» под вкусную и разнообразную снедь, мы перешли за отдельный стол, чтобы приобщиться к новому чуду армянского виноделия, двадцатипятилетнему «Эребуни», который неплохо пошел под спелую черешню. «Эребуни» армяне пытались продвинуть на британский и японский рынки как бренди под названием «Нойяк». Однако это дело требует времени и больших рекламных усилий.