Текст книги "Моя миссия в Армении. 1992-1994"

Автор книги: Владимир Ступишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

Я был очень рад такому исходу дела. Тем более, что фундамент этого сотрудничества закладывался при мне и с моим посильным участием, а понимание нашими военными государственных интересов России в Армении я всегда ставил в пример дипломатам и политикам.

ЧТО-ТО ЗРЕЕТ В КАРАБАХЕ

Как я уже говорил, для меня общение с армией и погранслужбой было одним из важнейших направлений в работе. А поездки в дивизию в Гюмри или Канакерский полк в Ереване, или в погранотряды я никогда не рассматривал, как некую повинность. Скорее наоборот. Я любил встречаться с нашими и армянскими военными. Поэтому в круг моих хороших знакомых неизменно входил мой сосед, он жил в соседней даче, красавец-бородач, веселый и добрый малый, штатский генерал, губернатор Зангезура, государственный министр Вазген Саркисян. Другим соседом стал Сержик Саркисян, новый министр обороны, сменивший на этом посту в августе 1993 года Вазгена Манукяна, когда тот ушел в отставку и в оппозицию.

Сержик Азатович Саркисян – не родственник Вазгена Саркисяна, а просто однофамилец. Саркисянов в Армении, что Ивановых в России. Сержик из Карабаха, родился в Степанакерте 30 июня 1954 года. С 1972 по 1974 год он служил в армии. По окончании службы поступил на вечернее отделение филфака ЕрГУ. Днем работал токарем на электромеханическом заводе. Получив диплом, вернулся в Степанакерт. В 1983-85 гг. он – первый секретарь Степанакертского горкома комсомола. В 1985-ом перешел на партийную работу. Год ходил в помощниках первого секретаря обкома партии. Уже в 1988-ом участвовал в организации карабахских сил самообороны, а в 1991 году возглавил Комитет самообороны НКР. 21 августа 1993 года его назначили министром обороны Армении, и он переехал в Ереван, где я с ним и познакомился, вернувшись из отпуска в сентябре.

Надо сказать, мне совсем не по душе были демонстративные шаги руководства Армении, стремившегося показать всем, что оно – полный хозяин в Карабахе. Во-первых, это не совсем так, даже совсем не так: полевые командиры действовали, как правило, без оглядки на Ереван, особенно те, что были связаны с дашнаками. Не симпатизировали АОДу и его министрам и некоторые политики Карабаха, особенно когда из среды правящей партии начали появляться деятели типа Анюта Блеяна, не стеснявшиеся открыто ратовать за такой компромисс с Азербайджаном, ценой которого могла стать судьба Карабаха. Ереван, конечно, имел серьезное влияние в Степанакерте: жизнеобеспечение НКР целиком зависит от Армении. Но – и это во-вторых – демонстрация якобы полной зависимости НКР подрывала международно-правовую основу национально-освободительной по своей реальной сути борьбы карабахского народа, который 10 декабря 1991 года массированно проголосовал на референдуме за независимость НКР, законно используя свое право на самоопределение. Такая демонстрация помогала азербайджанской пропаганде, начисто отрицавшей реальность карабахского конфликта и сводившей все к конфликту между Азербайджаном и Арменией, выставляя последнюю в качестве агрессора, оккупанта, аннексиониста, одним словом, изверга рода человеческого. Свое отношение к этим демонстрациям я не скрывал от армянских друзей, но, естественно, не говорил об этом публично и высказывался максимально деликатно, не желая вмешиваться в их внутренние дела.

Но эта моя позиция нисколько не мешала мне испытывать самые добрые чувства к карабахцам независимо от того, находятся ли они в данный момент в НКР или временно «откомандированы» в Ереван. В конце концов, на своих постах в столице Армении они могли эффективно служить и служили все тому же карабахскому делу.

Мне было очень приятно познакомиться с Сержиком Саркисяном, который руководил силами самообороны в момент успешной для карабахцев кельбаджарской операции, и я поспешил нанести ему визит вежливости. 28 сентября я приехал в то самое здание Минобороны, где когда-то, в далеком уже 1992 году, меня принимали сначала Вазген Саркисян, а потом Вазген Манукян. Сержик встретил меня приветливо, и мы долго беседовали с ним о разных делах, которыми занималось тогда военное ведомство Армении, включая проблему фланговых ограничений обычных вооружений России на территории Армении.

Министр пожаловался, что молодая армянская армия испытывает серьезные трудности, тормозящие ее становление. Не хватает вооружения. От 7-й армии кое-что получили после расформирования двух ее дивизий, но в недокомплекте. Народ отвык от воинской повинности и призывники уклоняются от явки в военкоматы. Есть и случаи дезертирства. Армии приходится по совместительству еще и охранять границу с Азербайджаном. Наиболее угрожаемый участок – нахичеванская граница. Особенно та ее часть, где орудуют турки. Вместе с эльчибеевцами, не подчиняющимися бакинской администрации, они устраивают перестрелки. О том, что турки в этом участвуют, знаем по радиоперехвату. Их цель – сорвать переговоры по Карабаху, а главное – подорвать российское посредничество.

Больше всего на протяжении этой первой нашей беседы мы обсуждали с Сержиком положение вокруг Карабаха и состояние переговоров. Год 1993-й был очень насыщен событиями на этом направлении. Поэтому стоит вернуться к его началу и посмотреть на эти события глазами российского посла.

Уже в 1992 году в беседах с Георгием Петросяном, Зорием Балаяном, Леонардом Петросяном я прикоснулся к карабахской проблеме не умозрительно, не через печатную информащю, а, что называется, живьем, ибо это было общение с непосредственными участниками событий. В декабре меня интервьюировала как корреспондент армянской «Литгазеты» Ида Арсентьевна Бабаян, театровед, научный сотрудник Института востоковедения. Оказалось, что ее брат Семен Бабаян – мэр Шуши после ее освобождения карабахцами. Никаких поручений от своего брата моя посетительница не имела, но мой подход к карабахской проблеме ее очень интересовал, а меня интересовали ее личные впечатления о том, что происходит в Карабахе, и мы в основном об этом и беседовали.

15 февраля 1993 года ко мне пришла Лариса Асатуровна Алавердян, эксперт парламентов Армении и НКР по карабахским делам, а с нею два молодых карабахца. Они сочли необходимым сообщить мне, что реальная власть в НКР находится в руках Комитета самообороны, который тогда возглавлял Сержик Саркисян, а его заместителем был Самвел Бабаян. Оба они входили в состав Государственного комитета обороны НКР, где председательствовал Роберт Кочарян. Силы самообороны – это по существу уже армия, говорили они. Небольшая, всего несколько тысяч бойцов, но – армия, а не партизанское соединение. Она уже департизирована, защищает государственные интересы НКР. Сумела навести порядок и в Степанакерте, где здорово прижала мафию и снизила уровень преступности. И вообще, несмотря на военную обстановку, в столице НКР есть свет, работают школы, на улицах чисто, идет строительство.

Однако, по словам моих собеседников, в Степанакерте пришли к выводу, что круговую оборону долго держать не удастся, поэтому пора менять конфигурацию фронта. Наверное, надо расширять Лачинский коридор к югу. Населения там нет: курды все куда-то испарились после того, как Эльчибей объявил тотальную мобилизацию в этом районе. Об этом я уже знал от армянских курдов, которые еще в декабре 1992 года проложили трассу в кабинет российского посла.

Укрепив военную диспозицию таким образом, продолжали карабахцы, мы намерены вступить в переговоры с Россией, Арменией, Грузией, Азербайджаном, Ираном. Наш политический выбор – независимость – имеет правовое обоснование. Нагорный Карабах из состава СССР вслед за Азербайджанской ССР не выходил, но оказался вынужденным провести референдум о собственной независимости, что было сделано, однако, в полном соответствии с законом о выходе из СССР 1990 года. В этой связи, какую позицию может занять Россия?

При всем моем сочувствии карабахскому делу, я не мог сказать им: давайте, ребята, наступайте! К тому же и их никто не уполномочивал ставить такие вопросы передо мной. Все это была явная самодеятельность. Но и без ответа их вопрос я оставить не мог. Поэтому заявил следующее.

В России идет процесс становления государственности и уяснения ее собственных национальных интересов. Официальная позиция Москвы состоит в том, чтобы способствовать урегулированию конфликтов, прекращению кровопролития, восстановлению мирной жизни. Поиск формулы политического статуса – дело самих конфликтующих сторон (позднее я уточнил свою позицию: это – дело исключительно самого борющегося народа, а с другими он должен лишь отлаживать свои отношения). При этом я предупредил: никто в Москве не одобрит планов расширения Лачинского коридора, это должно быть ясно, лучше об этом и не заикайтесь. Я высказал сомнение и в том, что кто-либо в Москве готов вступить в официальный контакт с НКР. Что же касается переговорного процесса, то в него надо обязательно идти, проявлять там выдержку и конструктивность, не хлопать дверьми, а использовать любые возможности для разъяснения своей правовой позиции.

Об этом разговоре я вспомнил через полтора месяца. Правда, тогда, в конце марта, карабахские силы ударили не в южном направлении, а на Запад, по Кельбаджару, расширив Лачинский коридор аж до хребта Муровдаг.

В начале марта у меня был депутат Верховных Советов Армении и НКР Аркадий Манучаров, один из основателей комитета «Крунк» («Журавль» – символ тоски по родине), выступившего в свое время за воссоединение Карабаха с Арменией. Это был арцахский аналог армянского комитета «Карабах». По ложному обвинению «в воровстве», а по сути дела за создание «Крунка» инженер-строитель Аркадий Манучаров просидел в советских тюрьмах полтора года и лишь в мае 1990-го его выпустили из Бутырки. Еще в январе 1993 года он написал открытое письмо послу России, в котором изложил некоторые перипетии борьбы карабахского народа за свое политическое самоопределение и потребовал признания НКР Россией. Но не отослал его по адресу, а ждал личной встречи со мной. Во время нашей с ним беседы он выдвигал разные варианты решения карабахской проблемы и среди них – НКР в составе России и НКР – независимое государство, но опять-таки в связке с Россией, ибо больше не на кого надеяться и уж меньше всего – на США и Турцию. Вариант Карабаха в составе Азербайджана, пропагандируемый депутатом из АОД Ашотом Блеяном, – абсолютно неприемлемый, ибо равноценен «мягкому» геноциду: азербайджанцы отуречат Арцах в два счета, им и года не понадобится, чтобы достичь большинства в 51 процент, и даже от культурной автономии ничего не останется. К счастью, руководители Армении вынуждены отмежевываться от блеяновщины, хотя было время, когда и они признавали «неотъемлемость» Нагорного Карабаха от Азербайджана.

Аркадий Манвелович очень сожалел о том, что в 1988-89 годах была упущена возможность воссоединения Арцаха с Россией по вине самих армян. Но и Горбачев тоже руку приложил к тому, чтобы этого тогда не произошло. О возвращении Нагорного Карабаха в состав России Манучаров, по его словам, говорил и Ельцину с Назарбаевым в сентябре 1991-го, когда они попытались наскоком погасить карабахский конфликт, не имея четкого представления о нем. Назарбаев-то ладно, Аллах с ним! А вот Россия почему-то не понимает, что потеря Карабаха приведет к потере Армении, а за этим последует потеря для России всего Кавказа, Средней Азии, Поволжья, Алтая и т.д. Пантюркизм уже созрел, он готов к прыжку, ждет только подходящего момента.

Но пока до разрешения конфликта далеко, важно хотя бы заморозить перемирием нынешнее положение на линиях соприкосновения карабахцев с азерабайджанцами. По мнению Манучарова, те вполне могут начать новое наступление, как только купят достаточно наемников, особенно летчиков и танкистов.

Аркадий Манучаров спросил, не буду ли я возражать против публикации его «открытого письма». Я сказал, что не буду, и оно появилось в «Голосе Армении» через месяц, когда карабахцы уже захватили Кельбаджарский район Азербайджана.

22 марта я принимал Манвела Саркисяна, официального представителя НКР в Ереване, связанного с Верховным Советом Нагорного Карабаха и его председателем Георгием Петросяном. С ним вместе он приходил ко мне еще в июне 1992-го. На этот раз он принес заявление комиссии Верховного Совета НКР по внешним сношениям по поводу очередных переговоров по Карабаху в рамках СБСЕ, а заодно информировал меня о том, что налаживаются отношения между Верховным Советом и ГКО, которому до недавнего времени в упрек ставилась слишком большая зависимость от Еревана. Нам сейчас не до межпартийных игр, подчеркнул Манвел.

Я поддержал такой настрой и вновь повторил свой традиционный совет карабахцам: не покидайте переговоров, даже если очередной документ вас не устраивает, заявляйте особую позицию, если считаете нужным, выходите на большую прессу, работайте с политическими кругами европейских стран-участниц переговорного процесса, но не уходите. И еще: хорошо бы Карабаху обзавестись своей собственной службой информации, не дожидаясь, пока Армения начнет этим заниматься всерьез. По словам Манвела, они уже подумывают об открытии информационного бюро Нагорного Карабаха в Москве. Прекрасно, чем скорее, тем лучше, только не тяните, заметил я.

23 марта меня пригласил Грант Багратян. Я воспользовался визитом к премьер-министру, чтобы передать ему записанное с ТВ обращение президента России о референдуме, который очень интересовал Армению. «Для нас любая дестабилизация обстановки в России очень опасна. Мы желаем успеха Ельцину, – сказал Грант Багратян. Но моя основная цель, когда я приглашал посла России, состояла в том, чтобы информировать о взрыве железнодорожного моста в Садахло. Это Марнеульский район Грузии, населенный выходцами из Азербайджана. Они-то и взрывают то мост, то проходящий там газопровод и при том – регулярно.»

«Удивительное совпадение, – продолжал премьер-министр, – сегодня в Женеве азербайджанцы не подписали соглашение о перемирии с карабахцами, хотя даже турки были «за». Видимо, не хотят они урегулирования. А вчера возобновили и обстрел Сисиана и Кафана в армянском Зангезуре, где нашим пограничникам пришлось еще и отбивать танковую атаку. Обстрел велся и с территории Нахичевана. Явная цель – пробить коридор из Азербайджана в Нахичеван и отрезать южную часть Зангезура от Армении, перекрыв выход к границе с Ираном. Новая эскалация как-то не вяжется с разговорами о миролюбии эльчибеевского Баку».

Мне тоже эта военная эскалация и неуступчивость на переговорах показалась довольно странной в условиях, когда азербайджанская армия переживала явный упадок, дни режима Эльчибея были сочтены, в Баку ждали возвращения на политическую арену Гейдара Алиева. В Армении об этом знали, более того, надеялись на то, что Алиев переориентируется с Турции на Россию, а в карабахском вопросе займет умеренную позицию. Вместе с ними начал было надеяться и я, но мои надежды на то, что Москва поможет Алиеву стать на рельсы справедливого урегулирования карабахского конфликта, оказались напрасными.

КЕЛЬБАДЖАРСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

В конце марта Эльчибей еще сидел в Баку и вынашивал планы перекройки карты Армении и даже Ирана, а, может быть, чем черт не шутит, еще и России. В пользу Великого Турана, естественно. И, конечно же, пытался дожать Нагорный Карабах, отрезав от него еще значительный кусок его северной части. Но карабахцы упредили его. 27 марта 1993 года армия НКР нанесла удар по азербайджанским аскерам в Кельбаджарском районе, который расположен между НКР и Арменией. В ночь на 3 апреля они взяли и сам Кельбаджар. Гражданскому населению дали уйти через перевал на Муровдаге и вертолетами. Да его не так уж много там и оставалось, гражданского населения-то: большую часть своих сограждан Эльчибей вывез заблаговременно, готовясь сам нанести удар по Карабаху именно оттуда, что между прочим явилось одним из признаков подготовки азербайджанцев к новому наступлению на Карабах. Это уже потом появилась любимая цифра азербайджанской пропаганды – 60 тысяч. Ну не было там столько людей. Не могло быть и столько беженцев. Азербайджанцы сами скорректировали эту цифру до 50 тысяч, но и это было большим преувеличением.

Кстати, то же самое можно утверждать и обо всех других районах Азербайджана, взятых карабахцами под свой контроль до конца 1993 года. Почти каждый раз азербайджанская пропаганда кричала о 60 тысячах беженцев, но это не соответствовало их же собственной статистике довоенного времени: куда ниже была численность населения этих районов, чем оказывалось количество беженцев. Самая удивительная туфта – это утверждение, будто «армянская агрессия» породила больше миллиона беженцев и привела к оккупации чуть ли не четверти азербайджанской территории. Даже если взять их собственные цифры и просто сложить, получится в два с лишним раза меньше того «миллиона», которым они размахивают на протяжении нескольких лет. И станет понятным: миллион – это чтобы поразить мир, особенно чиновников ООН, отвечающих за выделение вспомоществований на беженцев. И «оккупированная территория» составляет даже вместе с Карабахом что-то около 14-15 процентов площади Азербайджанской Республики, а без НКР – процентов десять. И это при том, что сам Азербайджан реально оккупировал 15 процентов территории НКР, пока не признанной, но куда более легитимной, ибо в отличие от Азербайджана закон о выходе из СССР не нарушала, а «самопровозгласилась» на основании свободного волеизъявления населения, подавляющее большинство которого высказалось за независимость на референдуме 10 декабря 1991 года. Но, разумеется, сколько бы беженцев ни было, судьба их трагична, и сами они заслуживают сочувствия и помощи. Армянских беженцев из Баку, Гянджи, Геташена и других населенных пунктов Азербайджана насчитывается до полумиллиона. Именно такую цифру привел однажды корреспондент-азербайджанец из «Независимой газеты» Мехман Гафарлы. Из них более 300 тысяч человек живут в Армении на птичьих правах: в пансионатах, гостиницах, санаториях и даже тюремных помещениях. Однако у азербайджанских беженцев есть перспектива. Достаточно Азербайджану признать НКР, договориться с ней о гарантиях ее безопасности, и она вернет контролируемые ею земли. А вот армянским беженцам возврата в Азербайджан уже нет. Их деревни отуречены даже по названиям, а городские дома и квартиры прихватизированы, да так, что собственным азербайджанским беженцам места до сих пор не нашлось: хапнули не беженцы, а постоянные жители, хапнули на глазах правителей, которые проливали и проливают крокодиловы слезы о печальной судьбине беженцев без крыши над головой. Отнятого у армян жилья с лихвой хватило бы на всех настоящих беженцев, да не дали!

Взятие карабахцами Кельбаджара не только устранило опасность захвата азербайджанцами всей северной половины НКР, но и еще раз продемонстрировало миру, что именно карабахцы, а не «армянский экспедиционный корпус» и не «российская 7-я армия» ведут бои с азербайджанскими аскерами за выживание и безопасность своей республики. Именно они – «участник конфликта», одна из реальных «конфликтующих сторон», к которым вынуждены апеллировать Россия, США, Франция и другие державы, ратующие за немедленное прекращение кровопролития и скорейший созыв Минской конференции СБСЕ по Нагорному Карабаху для урегулирования всех спорных вопросов. Это все терминология из таких документов, как Заявления президентов России и США по Нагорному Карабаху, январь 1993 года; Российско-американское заявление по Нагорному Карабаху, Женева, 25 февраля 1993 года; Совместное российско-французское заявление по Нагорному Карабаху, 2 марта 1993 года.

Кстати, еще до военных действий Верховный Совет НКР положительно отреагировал на заявления трех постоянных членов СБ ООН, подчеркнув исключительную важность обращения великих держав «ко всем сторонам», а значит – и к НКР, существование которой настырно отрицает Баку, выдавая конфликт за азеро-армянский. А военные действия подтвердили законную претензию карабахцев на то, чтобы их воспринимали всерьез и в ходе переговоров. Даже генсек ООН Бутрос Бутрос-Гали заговорил (в послании Тер-Петросяну) обо «всех втянутых в конфликт сторонах».

Забегая вперед, скажу, что азербайджанцы уже тоже начали было склоняться к тому, чтобы вести переговоры с карабахцами напрямую, без посредников, как с действительной стороной конфликта, но эту тенденцию всячески подрывали и тогдашний председатель Минской группы итальянец Марио Рафаэлли, и наш российский посредник Владимир Казимиров, которые пытались заставить карабахцев взять на себя обязательства таким образом, чтобы перед ними самими никто никакой ответственности не нес. Потому и обращались к ним в своих официальных вроде бы бумагах как к частным лицам, не занимающим никаких государственных должностей. При этом наши крючкотворы упускали из виду, что частные лица государственных обязательств тоже не могут брать на себя и ни за что подписанное в таком качестве никакой ответственности не несут. В результате все титанические усилия Минской группы и российского посредника вылились в мартышкин труд. Правда, это международных чиновников не пугает, они за это жалованье получают, им чем дольше, тем выгоднее, а кровь льется, так ведь чужая, им наплевать. Хуже того, эти усилия привели к тому, что прямые переговоры между начавшими было признавать друг друга конфликтующими сторонами (азербайджанцы в письменном виде признали «командующего армией», «министерство обороны Нагорного Карабаха» и даже «руководителей Нагорного Карабаха» 24-25 июля 1993 года, «высших руководителей Нагорного Карабаха» 17 августа 1993 года) были сорваны и при Эльчибее (апрель 1993-го), и при сменившем его Алиеве (июль-август 1993 года). После этого карабахцы «наказали» Азербайджан взятием еще нескольких районов (сентябрь-октябрь 1993-го), а Азербайджан предпринял еще одно наступление и потерял еще минимум пять тысяч молодых парней. Только в мае 1994 года было заключено перемирие, которое вполне могло состояться годом раньше.

Все эти перипетии проходили у меня на глазах и даже при некотором моем участии, поскольку и карабахцы, и армянские ответственные лица ставили российского посла в известность о ходе переговоров и интересовались его мнением, зная, что он сочувствует их справедливому делу значительно больше, чем некоторые официальные лица в Москве, включая «посредника». Этот последний довольно скоро утратил доверие армян и карабахцев. Они продолжали иметь с ним дело лишь потому, что его назначил президент России, и с этим ничего поделать было нельзя. Ну не вступать же в конфликт с Москвой. Но армяне научились довольно эффективно парировать проазерские выходки Казимирова, и ему тоже приходилось с этим считаться и корректировать свою линию. Да и общение с некоторыми азербайджанскими «иезуитами» тоже многому его научило, я думаю.

Удачная для карабахцев операция в Кельбаджаре перепугала турок и их американского союзника. Временный поверенный в делах США Том Прайс 5 апреля явился в МИД Армении и выразил озабоченность по поводу того, что «наступление Н-К армянских вооруженных сил» может «свалить правительство президента Эльчибея», вместо которого придут лидеры, «еще менее желающие переговоров и более склонные искать военное решение конфликта.» Том Прайс потребовал вывода «всех сил» из Кельбаджара. Интересно, однако, что в ходе этого демарша американец признал, что «Н-К армянские силы самообороны не находятся под началом армянского правительства.» «Н-К» значит нагорно-карабахские. Это было похоже на полупризнание. И именно это увидели в заявлении Тома Прайса армянские дипломаты.

Я написал в Администрацию Президента России и другие наши адреса, что пора бы и нам признать избранные народом и вполне законные власти НКР полноправными участниками переговоров, ибо именно они руководят сражающейся армией. Признать и побудить Азербайджан к прямым переговорам с теми, с кем он воюет. И еще один момент пытался я объяснить Москве: не может Карабах своими действиями нарушить границы Азербайджана хотя бы потому, что именно Азербайджан упразднил свои границы с Карабахом, когда 26 ноября 1991 года упразднил НКАО. Нет «автономии» – нет «границ», значит нечего нарушать и нет юридически оформленных рубежей, куда можно отводить карабахские силы самообороны. И, следовательно, само требование их отвода повисает в воздухе.

Не мог я тогда и пройти мимо странной ангажированности многих московских СМИ, которые, кто бездумно, а кто с умыслом, повторяли на все лады «утки» азербайджанской пропаганды. Суть этих «уток» сводилась к отрицанию карабахской ипостаси конфликта и к обвинению Армении в аннексионистских планах в отношении бедного Азербайджана. К сожалению, эта тенденция тем прочнее внедрялась в умы некоторых московских журналистов, чем сильнее слышался запах каспийской нефти и чем больше становилось прямых представителей азербайджанского лобби в газетах и журналах, продолжавших именовать себя российскими.

На этот факт обратили внимание и в Армении, а некоторые политологи тут же увязали тенденцию российских СМИ, особенно центрального ТВ, с проектом «Концепции внешней политики Российской Федерации», из которого явствовало, что Россия опять начинает склоняться к протурецкой ориентации. В ереванской печати появился анализ этого «документа», проделанный неким политологическим центром «Артур М», оппозиционным к властям. По мнению авторов исследования, «козыревский МИД делает ставку на Турцию.» Признавая справедливой и правильной посылку «концепции» о том, что «нельзя исключать попыток США под прикрытием посреднических и миротворческих усилий (по периметру российских границ) занять место России в странах ее традиционного влияния», политологи «Артур М» называют «мягко выражаясь непонятным» вывод, содержащийся в процитированном ими тексте: «приоритетной для России… является Турция, которая, будучи к тому же членом НАТО, более восприимчива к западным ценностям. Дружественные отношения с Турцией важны для нас как имеющие хорошую перспективу обоюдной выгоды от торгово-экономических связей, так и в плане оказания возможного позитивного влияния на южных соседей России по Содружеству в деле формирования у них гражданского общества.» Армянские аналитики увидели противоречие между посылкой и выводом, поскольку как раз именно через Турцию и делались попытки укрепления позиций США в кавказском и среднеазиатском регионах. И они были правы, так оно и было. Ну а упование на позитивное влияние Турции в том, что касается формирования гражданского общества, выглядело просто смехотворно в глазах тех, кто знал об избиении курдов и применении пыток в турецких тюрьмах.

Цитаты из «концепции» имели вполне правдоподобный характер: все это было очень похоже на туркофилов из МИД России. Под предлогом необходимости дать аргументированный отпор вызывающим антироссийские настроения публикациям о протурецких взглядах Москвы я запросил текст «концепции» и официальный комментарий к нему. Никакого ответа я, как водится, не получил и понял, что нет дыма без огня. Правда, из официально утвержденных Ельциным в конце апреля 1993 года «Основных положений концепции внешней политики» протурецкие тезисы выпали. Может быть, на какой-то стадии еще в самом МИДе было решено такое туда не вставлять. Но в политике эта линия продолжала присутствовать, особенно в шашнях Москвы с Баку.