Текст книги "Гравировщик и Рита (СИ)"

Автор книги: Владимир Прудков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

  – Нет, и думать не буду, – заверил он.

  – Правда? Ну, тогда ладно, – она как бы через силу, уступая его домогательствам, деньги приняла и заверила, что долг вернет, как только появится возможность.

  Он заметил, что она повеселела, но тотчас наложил табу на свои наблюдения. "Надо исполнять обещания, – ворочалось в голове. – Не совсем же я подлец".

  Вскоре подруги уехали в Питер, а Шаров заскучал. Одно во благо: стал регулярно ходить на работу. Кредит-то надо возвращать. Правда, как назло, заказов стало меньше. Что еще произошло в те дни, когда Рита отсутствовала? Да, пожалуй, ничего. Разве что встретился с Чибисовым, которого давно не видел. В учителе появилось что-то новое, деловое, походка изменилась. Стала пружинистой и с подскоком. В правой руке он теперь держал не прежнюю дешевенькую папку, а новую – кожаную, с блестящей застежкой.

  – Как поживаете? – бесхитростно спросил Шаров.

  – Нормально, – ответил Чибисов. – А вы как? По-прежнему при своих заблуждениях? Звезды на небесах все еще подмигивают, поощряя ваши кантианские взгляды?

  – Я как-то меньше стал обращать на них внимание, – не совсем радостно признался Шаров.

  – А, то-то же! – Чибисов, напротив, обрадовался ответу. – Если хотите, я выскажу вам свое мнение насчет того, почему люди до сих пор не сожрали друг друга.

  – И почему же?

  – Начнем с азов. Признаем за истину, что своя рубашка ближе к телу. А стремление приобретать всё новые рубашки – естественное желание каждого индивидуума. Но есть законы, регулирующие отношения внутри человейника. Уголовный кодекс в конце концов. Вот он и препятствует тому, чтобы дело не дошло до сдирания с чужих плеч рубашек – зачастую вместе с кожей.

  – Уголовный кодекс надо чтить, – кивнул Шаров, припомнив чье-то высказывание.

  – Вот именно! В каждом человеке следует воспитать страх перед неизбежностью наказания. Почему на Западе порядок, процветание и триста сортов колбасы? Потому что столетиями шлифовали в себе законопослушание и трезвый образ жизни. Постановили, что собственность священна – не пяль глаза на чужое. Доказали, что алкоголь вреден – пей только наперстками. А у нас хлещут ведрами. Опомнятся, но поздно – зависимы. Вот и приходится "торпеды" под кожу вшивать. Ведь только мы и живем, как бог на душу положит. Кстати, судя по этой поговорке, создатель мира сего – далеко не законник. Что, разумеется, ограничивает влияние религии на практику жизни. Отсюда же и часто возникающая дилемма.

  Чибисов примолк, явно ожидая вопроса, и Шаров спросил:

  – Какая дилемма?

  – Как судить: по совести или по закону.

  – И что же нам делать, если мы так безнадежно отстали?

  – Надо с рождения каждому "торпеду" вшивать, – предложил Чибисов. – Нет, лучше две. Одну против алкоголя, а вторую с программой, блокирующей нарушение уголовного кодекса.

  – Так ведь и в этом случае хакеры найдутся, – осторожно заметил Шаров. – Взломают или вырежут вместе с мясом.

  – Ну, тогда, как говорится, держи вора. "Вор должен сидеть в тюрьме!"

  – А алкоголик?

  – В лечебно-трудовом профилактории.

  – Это вы в школе, на уроках по ОБЖ ученикам разъясняете?

  – Уже не в школе, – поправил Чибисов. – Пока вы любовались на звезды, я заочно закончил юрфак универа, получил вторую вышку и ушел из школы по собственному желанию.

  – И куда, если не секрет?

  – Тружусь в одной частной компании.

  – Поздравляю.

  – С чем? – усмехнулся бывший учитель. – Возможность проповедовать свои идеи упала ниже плинтуса. Зарплата, правда, стала в десять раз выше.

  Шарова, пока беседовал с Чибисовым, неотступно занимала мысль: спросит ли бывший учитель о Рите... Нет, так и не спросил. Но показалось гравировщику, что Рита осталась у правоведа чувствительной, так и не вытащенной из тела занозой.

11. Друг семьи

   Рита вернулась из поездки в Питер веселая, оживленная и поведала о своих впечатлениях.

  – Всё было на высоком уровне, даже шикарно, а в некоторых случаях и забавно. Гуляли мы как-то с Маринкой по Невскому и возле ресторана "Белые ночи" нас приняли за девиц легкого поведения. Ну, от питерских самцов мы легко отбились. Но потом, с той же догадкой, к нам подступили блюстители порядка и потребовали лицензии. Хотели в отделение забрать. Нас выручил военный моряк, капитан первого ранга. "Это мои невесты", – влез он. "Сразу обе две?" Моряк – не дурак. "Я еще не сделал окончательного выбора. Видите, какие они разные? Одна блондинка, а другая брюнетка". Взял нас под руки и завел в ресторан. Напоил, накормил, и – представьте себе – никаких намеков на расплату натурой. Даже не ущипнул ни разу. Еще и поблагодарил: "Был рад провести с вами время". И только прощаясь, не удержался от нотации: "Бросили бы вы, девушки, заниматься этим делом". Мы не стали его разочаровывать, сказали, что подумаем. Знаете, Глеб Константиныч, он чем-то на вас похож. Не внешне, а манерой поведения. Я думала, что вы один такой, а там, в Питере, нарвались на подобие. И ведь к моменту встречи со славным моряком мы практически остались по нулям.

  "Выходит, я не достаточно обеспечил", – подумал он. При том в лице изменился. Рита заметила, но сделала свой вывод:

  – Ой, вы не волновайтесь: я, как и обещала, постараюсь отдать долг. Только пока не знаю, когда именно. Может, через месяц, а может, через три. Но все равно такая возможность у меня появится. Я не забыла, что вам должна, и сама беспокоюсь.

  Засиделась допоздна.

  – Может, мне и на ночь у вас остаться? – раздумывая, обронила, но тут же заметила перемену в нем и погрозила пальцем. -А вы, оказывается, тоже не бескорыстный! Небось думаете, что я вам обязана.

  – Да нет, что ты, Рита.

  – Правда, нет?.. Тогда сами отправьте меня домой. Прямо так и скажите: Ритка, марш домой!

  Он проводил её до подъезда. На другой день Рита пришла опять – необычно возбужденная, и спросила, не надоела ли. Шаров заверил, что нет.

  – Ну, тогда у вас появилась возможность оказать мне еще одну услугу... Да не напрягайтесь вы так! Будет очень приятно. У вас приличный костюм имеется?

  – Ну... найдется.

  – Отлично! Маринка решила узаконить отношения со своим бой-френдом. Вы слышали о "Знаках зодиака"?

  – Могу припомнить, – ответил он. – Мы, правда, в школе астрологию не изучали, но я иногда заглядывал в книжки сестры.

  – Ой, да причем тут астрология! Это новый, недавно открывшийся ресторан. Хочу, чтобы вы сопровождали меня. И галстук у вас найдется? А то, может, мне подарить вам?

  – Нет. Не надо. Уже надарили.

  – Отлично! Как же мне вас представить? – Рита призадумалась. – Женихом? Категорично. Любовником? Не соответствует реалу... Вот что: давайте я вас назову "другом семьи". Тем более, что так оно и есть. Вас знает Саша, и с мамой вы уже общались. Кстати, мама осталась довольна, как вы пришпандорили гардину. Так, говорит, прочно, что на ней и повеситься можно. И только папа еще не подозревает о вашем существовании. Но у папы свои тараканы. Так что завтра к пяти будьте готовы. Я зайду за вами.

  К назначенному часу он надел белую рубашку, костюм, не забыл повязать галстук. Посмотревшись в зеркало, подумал: "Ну, хорош. Сам, как жених". Только лицо исхудало, и глаза глядели не очень радостно. Но он же не кудесник и не актер, чтобы заставить их блестеть, как бриллианты.

  Рита не зашла. Позвонила и сообщила, что «безотлучно» рядом с невестой.

  – Сами добирайтесь, Глеб Константиныч. – Она пыталась было растолковать, где находятся "Знаки Зодиака", но, так и не объяснила. – Да знаете что? На такси езжайте! Бомбилы всё знают. Только название не перепутайте.

  Он вышел на улицу и, остановившись у супермаркета, стал ловить машину с шашечками. Мимо сновали люди. Много людей. И дефилировал громадный ряженый медведь, что-то рекламируя. "Наверно, тяжко таскать парню эти доспехи", – сочувственно подумал Шаров. А медведь оказался медведицей и обратился к нему женским голосом. Он принял от неё рекламный листок, даже не разбирая, что там написано и нарисовано. Потом прилип паренек, предлагающий билеты в "альтернативный театр".

  – Возьмите, не пожалеете! – наседал он. – Цены плевые: от двухсот рублей.

  Шаров вспомнил, как в десять раз дороже покупал билеты на концерт Мурады; что ж, цена в театр действительно доступная.

  – А что там идет? – вовлекаясь в разговор, спросил он.

  – "Игра в поддавки". Драма в пяти действиях, экспериментальная постановка, – отбарабанил рекламный агент.

  – Игра в поддавки?.. Не слышал.

  – Да вы что? Классика! – видя, что потенциальный покупатель заинтересовался, парень насел еще сильнее. – Такого больше нигде не увидите!

  "Наверно, я плохо знаю классику, – засомневался гравировщик. – Ладно, возьму". Разумеется, он всё делал с прицелом на Риту, для неё старался. Да и сам уже давно не хаживал в театр. Но поостерегся и купил пока один билет. "Схожу один, а то кто его знает, что там за пьеса. Вот если понравится, тогда и Риту приглашу". Он подал пареньку пятисотку, и не отходил, ожидая сдачи.

  – Чего вы хотите? – притворно удивился парень. – Я выдал вам билет на первый ряд, в партере. Не будете же вы, такой приличный господин, сидеть на галерке?

  Шаров не стал спорить и сунул билет в карман. На такси деньги еще оставались. С реки подул холодный, неприятный ветер, и захотелось быстрей сесть в машину. Остановилась иномарка, вовсе без шашечек.

  – "Знаки зодиака"? Как же, знаю! Мигом доставлю! – пригласил водитель, такой же бойкий и шустрый, как тот, что продавал билеты. Когда поехали, небрежно бросил: – С вас пятихатка. Расчет желательно вперед.

  Шаров вздохнул и отдал последнюю купюру. Он невнимательно смотрел, куда едут.

  "Знаки Зодиака" сверкали бегающими огоньками по периметру. В зале на потолке ползли, бегали и прыгали фигурки разных зверей, а пол был расчерчен непонятными контрастными кругами с рисунками каких-то бородатых и рогатых существ. "Уж не в семь ли кругов ада я попал?" Навстречу вышла Рита – в красивом светлом платье, отороченном по краям темной канвой, – и провела в небольшой зальчик, где несколько столов были сдвинуты вместе. Девушка посадила его с краю, на свободное место, а сама села в центр рядом с невестой Мариной – той самой, которая находилась на борту оранжевого катера. А её женихом оказался плотный мужчина, который управлял судном. Он и сейчас держался уверенно и спокойно, будто правил балом. Как водится, пили шампанское, поздравляли жениха и невесту, кричали "горько".

  В основном зале, который с кругами ада, загремела музыка; кто-то из мужчин пригласил Риту танцевать, за ней последовала невеста; столы опустели, и не встававший с места "судовладелец" обратился к гравировщику:

  – Садитесь поближе. Я знаю вас: Рита рассказывала.

  Шаров сел рядом с ним. Жених налил в рюмки коньяка, отыскал пустую тарелку и щедро навалил закуски – для приглашенного.

  – Спасибо, Григорий Андреевич, – Шаров назвал его так, как слышал от других.

  – Ну, что вы так? Зовите Гришей... За очное знакомство! – опрокинул в большой рот рюмку одним махом.

  – А я вас и раньше видел, когда с Ритой катался на лодке, – не стал скрывать гравировщик. – Вы тогда рулили катером.

  – И я вас видел, – кивнул жених. – Как же.

  – Разве заметили?.. Но мы же кричали, а вы не откликнулись.

  – Причуды Маринки, – Гриша добродушно усмехнулся. – Жми, говорит, на всю и делай вид, будто их, то есть вас, не замечаешь. Я подчинился. Хотя, знаете, так захотелось пересесть в ваше корыто, налечь на весла. И ну их к черту – лошадиные силы, цилиндры с поршнями, карбюратор с жиклерами. И вааще – на хрен бы послать всю цивилизацию. Рита сказала, что вы по-французски ботаете. Компрене ву?

  – Нет, это она ботает, – поправил гравировщик. – Но я вас понял. Вы жаждете опрощения?

  – Типа того, – согласился Гриша. – Особливо щас, после защиты диссертации.

  – В какой области защитились? – вежливо поинтересовался Шаров.

  – Моделирование неустойчивых систем. Кибернетика и математика. А ведь в детстве я мечтал совсем об ином!

  – И о чем же?

  – Лет до двенадцати мне больше всего хотелось стать лесником, – поведал Гриша. – Я родился в небольшом таежном поселке. Мой отец, лесник, часто брал с собой. Я свободно ориентировался в любой чащобе. Знал все тропинки, понимал в звериных следах... Кстати, вы знаете, как в неизвестной местности определить направления сторон света?

  – По солнцу?

  – А если не видать? – по-пацански заартачился Гриша. – Или, оно изменило привычкам и стало восходить не на Востоке?

  – Ну, тогда не знаю.

  – А я все знал! В самом дремучем лесу по сей день чувствую себя хозяином. Но мне, по результатам математической олимпиады, дали тычок под зад с совсем иным вектором. И пошло-поехало. Теперь придется налечь на докторскую. Маховики пришли в движение, экспресс не остановить. Я жестко привязан к своей работе, к положению в обществе, к тому мнению, которое обо мне сложилось. Ко мне, такому, все привыкли, и я сам привык, не могу решиться, чтобы мнение переменить. Благо, мой дядя-лесопромышленник разрешает пользоваться своим линкором, и я делаю вылазки на природу.

  – Так вы не судовладелец?

  – А-ха-ха, рассмешили. Да я только вчерась штаны без заплаток надел, – жених, посмеявшись, ослабил удавку галстука. – А вас не тянет в дебри – куда нога человека не вступала?

  – Нет, – честно ответил Шаров. – Да и лесником я никогда не мечтал стать. Я здесь родился, в городе. И привык любоваться городскими пейзажами.

  – Нашли, чем любоваться, – фыркнул Гриша. – Каменными исполинами? Бетонными опорами? Нюхать вонючий асфальт?.. Не понимаю! Неужели вам не хочется рвануть куда-нибудь в девственную тайгу, в долину гейзеров, в сельву Амазонки? А как насчет того, чтобы вскарабкаться на Килиманджару? И на самой вершине охладиться горстью снега. Слабо?

  – Кажется, у меня после вашей пламенной речи такое желание появилось, – улыбнулся Шаров. – Только средств нет. Путешествие по миру – слишком дорогое удовольствие.

  – А с котомкой за спиной? На попутках! На перекладных! Пешком по шпалам!

  – Да и потом ведь работа, – скромно напомнил Шаров.

  – Вот и я о том же, – остывая, сказал Гриша и налил еще по рюмке. – Так и живем. Шаг влево, шаг вправо – попытка к бегству от собственного режима. Прыжок вверх – конфликт с гравитацией. И скучно, и грустно, и не с кем повыть в минуты душевного дискомфорта. Даже матом загнуть не позволительно, – он выпил, испытующе глянул на собеседника. – Или сможете?

  – Матом? Загнуть? И сопроводить трехпалым свистом?

  – Вы мне нравитесь! – воскликнул жених. – Так давайте плюнем на всё и выступим в одной связке. Махнем на катере моего дядьки верст за пятьсот в низовья. Где нога человека не вступала в медвежье дерьмо.

  – Заманчиво, – кивнул Шаров. – А как же...

  Они одновременно посмотрели на танцующих девушек.

  – С собой возьмем! – предложил Гриша, но тут же остыл. – Хотя, да. Вряд ли согласятся. Не захотят кормить комаров.

  Шаров как глянул, так и не отрывал больше взгляда от танцующей Риты. Боже, как она отплясывала! Как будто одна на площадке и была. И совсем ей неважно, кто дрыгает мослами рядом. В самом деле, талант. Хоть сейчас просмотр устраивай.

  – Кормить комаров? – рассеянно спросил он. – Что вы имеете в виду? Продается специальный корм?

  Кандидат наук оглушительно рассмеялся.

  – Ну, ты меня потешил, Глеб. Своею кровушкой! Испытать всё по полной программе. Компрене ву?

  – Ву компрене.

  Они прекрасно поняли друг друга. Вернулись девушки. Жених, не откладывая в долгий ящик, начал выспрашивать у Маринки: отпустит ли она его на пару недель в дремучую тайгу...

  – Нет, нет и нет! – нервно воскликнула невеста, округляя голубые глаза. – Там медведицы, волчицы, росомахи...

  – Ха-ха! Ты перечисляешь зверей исключительно женского рода, – ухмыльнулся Гриша. – Мадмуазель, не подозреваешь ли ты меня в зоофилии?..

  – Да уж, за вами глаз да глаз нужен!

  Жених еще несколько раз подливал коньяк. Он тоже выходил танцевать и вытаскивал за собой полюбившегося ему гравировщика, топтался и ухал, как медведь, а Глеб стоял рядом, прихлопывал и притопывал. Рита вообще почти не садилась за стол. Её раз за разом приглашали.

  Торжество закончилось за полночь. Прощаясь, Гриша крепко пожал новому знакомому руку.

  – Ну, бывай. О моем предложении подумай и дай знать.

  Рита отозвала Шарова в сторонку – "пошептаться".

  – Глеб Константиныч, вам придется добираться домой самостоятельно. Меня-то подвезут, не беспокойтесь. К сожалению, в машине всего одно место.

  Он даже не огорчился. Всё верно, как всегда. Что возлагалось на него, сделал. Возложенную миссию "друга семьи" исполнил.

  – Вы расстроились? – Рита все-таки заприметила перемену в его лице. – Боитесь потеряться в наших каменных джунглях?

  – Не беспокойся, – ему же пришлось её успокаивать. – Доберусь. Мы с Гришей много говорили об ориентировании на местности.

  Напоследок, бонусом или возмещением неудобства, она поцеловала в щеку. Он вполне уверил её в своей способности ориентироваться в "каменных джунглях", но когда вышел на улицу, настроение окончательно испортилось. Темная, холодная ночь. Порывами дул неприятный, колючий ветер. Неизвестный район города. Ни маршруток, ни автобусов. Освещенный подъезд дежурной аптеки, работающей круглосуточно. За стеклянной витриной малышка в белом халате и в кокошнике.

  – Вам валидолу? – не дождавшись заказа, определила она.

  – Нет, мне узнать, как выйти в центр города.

  – Загулял, дядя? – по-приятельски спросила девушка. – Эх, жаль мне отлучаться нельзя. Я тебя проводила бы.

  Он удивился, с какой легкостью привлек к себе внимание. Она подробно объяснила, куда следует идти. Он побрел, следуя наставлениям аптечной малышки. С ним поравнялся большой черный автомобиль. Дико взвизгнули тормоза. Задняя дверца открылась, и чья-то мощная рука, ухватив за галстук затащила в салон.

  "Меня похитили?" – не совсем отчетливо соображал он. Правда, не понимал, зачем это сделали. Выкупать некому. И в бумажнике пусто.

  Рядом сидел парень. Повернулся, толкнул в бок, и Шаров признал его. Тот самый, который обещал прибегнуть к "хирургическому вмешательству", когда Глеб выполнял одно из первых поручений Риты.

  – Узнаешь? – ухмыльнулся он. – Ловко ты отбил у меня чувиху. А я, между прочим, свои обещания исполняю. И ассистент со мной. Верно базарю, Толян? – обратился он к водителю.

  – Да уж, – подтвердил тот, не оборачиваясь. – За нами не заржавеет.

  – Сверни-ка под арку, – скомандовал "хирург".

  Водитель крутнул руль вправо, и они въехали в темный, пустынный двор.

  – Выходи!

  Площадка с контейнерами для мусора. Сверху – листья капусты. "Хирург" и "ассистент" неспешно помочились. Глеб стоял неподвижно. Вот она какая, последняя ночь. На этом и кончится жизнь – бесспорно истинная ценность, как сам определил. Сейчас сунут под ребро нож, кинут в контейнер, закидают капустными листьями. А может, и прикрывать не станут. То-то зябко будет остывающему телу. Да пусть, только одно бунтует против: неверное о нем мнение.

  – Вы ошиблись, – сказал он охрипшим голосом. – Я не отбивал у вас Риты.

  – А че влез?

  – Я у нее мальчик на побегушках.

  – Так она и тебя киданула, – кивнул "хирург", и на его бесстрастном лице появилось сочувствие. – Да, попали мы в лапки к этой лярве, – он закрыл замок на ширинке и осведомился почти дружелюбно: – Тебе куда надо, братан?

  Шаров мигом припомнил подробности встречи возле главпочтамта и просьбу Риты соблюдать конспирацию. Тогда он сумел это сделать.

  – Мне-то? – переспросил он.

  – Тебе, кому еще. Подбросим.

  – Мне тут рядом. Спасибо, оставьте меня здесь.

  – Ну, как знаешь.

  Слава богу, уехали и пальцем не тронули. Есть на свете и такая солидарность: обманутых самками самцов. А требования по конспирации опять выполнил почти на автомате, как программу по умолчанию.

  Благополучно добрался до дома. Окно Риты не светилось. То ли уже приехала и легла спать, то ли вообще в эту ночь не явится. Холодно на дворе, лето на исходе. Бывает, когда в один день становится ясно: осень победила. Именно такой день или, точнее, ночь выпала сейчас. На скамейке не посидишь, дожидаясь возвращения любимой.

  Подъем по лестнице дался с трудом. На последней ступеньке споткнулся. Когда зашел в свою холостяцкую хижину, охватило тяжелое, изнурительное сомнение: зря, влюбился в Риту. Зря жил, помышляя только о ней...

12. Жить – будете

    Сначала его трясло, и он не мог согреться, даже с головой забравшись под одеяло. Потом, наоборот, стало очень жарко. Сознание ускользало, Шаров никак не мог понять, что с ним и где он. Но в конце концов понял, почему жарко. А, так он же в пустыне. Испепеляюще жжет солнце. Он сидит на камне в набедренной повязке, попав совсем в другое время. Может, на тысячу, а то и на две тысячи лет назад. «Наверно, эпизод из моих прошлых жизней», – понимает он, вслед за Ритой поверив в реинкарнацию. В руках прутик, и он, как тогда на острове, чертит на песке фигуры. К нему толпой подходят возбужденные мужчины. Они ведут женщину; она вырывается, но они крепко держат ее за руки. Один из толпы докладывает ему:

  – Эта женщина вытащена нами из чужой постели, и мы хотим побить ее камнями.

  Боже, неужели Рита? Он в печали склоняет голову, а рука его, держащая прутик, продолжает автоматически рисовать на песке. Его продолжают расспрашивать, ждут ответа: верно ли они хотят сделать?

  Он поднимает голову, оглядывает всех подошедших мужчин, узнавая многих, и, решившись, отвечает:

  – Хорошо, но пусть первым бросит в нее камень тот из вас, кто еще не переспал с ней.

  Опять, наклонившись, рисует на песке и очень опасается того, что они могут сделать. Но ни один из них не берет с земли камень, а потом отступают и вовсе уходят. Пожилые, увенчанные лысинами; зрелые, крепко сбитые; и совсем молодые, стройные и кудрявые. Он остается один и с ним женщина, которую они привели. Она выпрямляется, смотрит открыто, и он уже точно видит, что это Рита. Она говорит ему:

  – Глеб, что же ты сам не бросишь в меня камень? Ты же единственный из всех, кто еще не переспал со мной. Что же ты молчишь, Глеб? Что же ты молчишь?

  Она несколько раз повторила свой вопрос. Он открыл глаза, увидел перед собой Риту и подумал, что продолжается сон. Но она коснулась прохладной ладошкой его руки, и он понял, что это реальность.

  – Пришла попроведовать, – пояснила она. – Твоя домоправительница сказала, что ты болен.

  Он, превозмогая слабость, приподнялся. Больше всего поразило, что Рита без всяких предупреждений, мигом оборвав прежнюю игру, обратилась к нему на "ты".

  – Лежи и молчи. – Она присела рядом, положила ладонь на лоб.

  Он успокоился, ощущая прохладу ее пальцев, и уснул.

  Позже пришел участковый врач, вызванный сердобольной Викторией Павловной. Соседка присутствовала при приеме, отогнав любознательную Виолетту. Терапевт выслушал, замерил давление, температуру, покачал головой и предложил лечь в больницу.

  – Возможно у вас грипп, вызванный неизвестным еще вирусом, – определил он. – Для точного анализа и эффективного лечения вам необходимо лечь в больницу.

  – А вылечат? Жить-то я буду?

  – Будете, но возможны последствия.

  Шарова последствия не испугали, и от госпитализации он отказался. А Виктория Павловна вместе со внучкой отправилась покупать прописанные доктором лекарства.

  Рита заходила еще несколько раз. Он потерял представление о времени, но увидев себя в зеркале, висевшем на стене, подумал, что болеет долго. Во всяком случае, у него успели отрасти усы и бородка. Они были темнее, чем волосы, которые тоже подросли и распались на две стороны. Первым побуждением, когда поднялся на ноги, было желание привести себя в порядок. Но Рите понравилось, как он выглядит.

  – Вам так идет, – определила она. – Я даже посоветовала бы остаться с бородой.

  Её взгляд излучал участие и нежность. Жаль только, что она, как прежде, перешла на "вы". Ему даже вновь захотелось серьезно заболеть. Был поздний вечер, но Рита не спешила.

  – Маринка и Гриша передают вам привет. Кстати, Гриша по-прежнему намеревается идти в поход. И просил напомнить, что ждет вашего согласия на участие. – На её лице промелькнуло сожаление. – А знаете, когда мы с Маринкой впервые подкатили к нему, он ко мне интереса больше проявил, чем к ней. А я проигнорировала. Плотный, квадратный, комод какой-то, а не жених. Маринка, не будь дура, перехватила инициативу. Преподала мне урок... Да ну его! – Рита нахмурилась. – Он мне и сейчас не нравится.

  – Нормальный парень, – заметил Шаров.

  – Нормальный – для меня не предел мечтаний.

  Он понял, что она по-прежнему в поиске. Хоть и не нравится ей кандидат наук, завидует подруге.

  – А моя хитрость не удалась, – продолжила Рита. – Я вас назвала "другом семьи", но все приняли вашу милость за жениха. Кстати, Гриша тоже посчитал вас нормальным парнем. Выходит, одна я ненормальная.

  – Ты себя еще не знаешь, – выдал он утешительную мысль, раньше приходившую ему в голову.

  – Да, бросьте! – она как будто взорвалась от внутреннего напряжения. – Я прекрасно себя знаю и осознаю свою подлую натуру! Меня иногда тошнит от самой себя. Но я же не могу выбраться из своей шкуры. Я – это я, и большая разница, то ли мне прищемят дверью палец, то ли кому другому, – взяла его за руку, обняла ладонь прохладными ладошками и ласково поглядела в глаза. – А вы добрый, верный...

  Он опять почувствовал слабость.

  – Мне сейчас так скушно. Я как будто оказалась в пустыне. Маринка уединилась со своим Гришей. Правда, ко мне подкатывал этот жлоб... Ну, что вы смотрите удивленно? Из нашего дома, Чибисов. Приглашал в "Атлантиду". А туда только за вход пятьсот рублей берут. Поднакопил, видать. Но мне не понравилось его явное намерение купить меня.

  – И что ты сделала?

  – Да послала его к... – она не стала уточнять, куда послала.

  – Рита, а какой сегодня день?

  – Суббота.

  Он попытался встать.

  – Что вы хотите? Скажите мне?

  – В шкафу, в кармане костюма билет. Возьми. Завтра премьера. Сам не смотрел, но, думаю, тебе будет интересно.

  – Мне не хочется. Но если вы настаиваете...

  Просидела до поздней ночи и перед уходом выдала еще одно признание:

  – Глеб Константиныч, вы уже, наверно, сами поняли, что я давно не девочка. Со мной всякое приключалось. Даже, бывало, я уступала натиску не очень симпатичным типам. Так что вам, верному и близкому, казалось бы, можно отдаться вполне, без всякого стеснения. Ну, что вы на меня так смотрите? Я про то самое. Но представьте: именно с вами-то я и не могу!.. Не пойму, отчего. И вы меня не напрягайте уж, ладно?.. Отпустите, пожалуйста...

  На работе Шарова потеряли, потому что он не удосужился сообщить о болезни. А когда выздоровел и появился в «Райских кущах», к нему тотчас обратился администратор и передал, что его желает видеть директор магазина господин Пулатов. Шаров послушно прошел в служебное крыло супермаркета, где находился кабинет Пулатова.

  – Ой, сердит он на вас! – предупредила секретарша Лена. Она вполне симпатизировала гравировщику, особенно после того, как Глеб выполнил для неё несколько заказов, не взяв ни копейки.

  В кабинете за столом сидел мужчина пятидесяти лет, с четко вылепленным носом, высоким лбом и темными локонами, ниспадающими на уши. Знакомые девушки с этажа утверждали, что Пулатов носит парик, и вообще любит наводить "понты". А еще девушки говорили, что если их директор к кому-нибудь прицепится, то не отстанет, пока не заездит до полного изнеможения. Поэтому они прозвали его "наездником".

  – Можете присесть, – предложил он.

  "Значит, могу и не приседать?" – подумал Шаров и остался стоять на ногах.

  – Что ж вы не садитесь? – недовольно сказал Пулатов, лишая таки посетителя выбора. – Ну-с, что скажите, дорогой?

  – А что мне говорить, Роман Федорович?

  – Мне придется с вами поссориться. Продажи за последнее время упали, а вы, похоже, даже не в курсе. Какое-то удивительное с вашей стороны безразличие! Я вижу, у вас в голове, что угодно, только не прибыль нашего магазина. Где вы пропадали в последнее время?

  – Я болел. И потом, знаете, мое участие в прибылях ничтожно мало.

  Пулатов рассердился.

  – Тем не менее, они упали именно, когда вы исчезли!

  – Роман Федорович, это случайное совпадение, – Шаров попытался увести тему разговора подальше от своей персоны. – Тут другая причина. По всей видимости, глобальный кризис еще не кончился. Или началась его новая волна.

  – Ну вот, и вы туда же! Нечего валить на кризис собственную безалаберность. У вас глобальный кризис, а у меня голова болит... Подайте, пожалуйста, графин.

  Шаров пододвинул к нему графин с водой. Пулатов вытащил клетчатый платок и, наклонив графин, намочил его, а потом приложил к высокому, покатому лбу.

  – Вы знаете, что нас посетил сам господин Косарь? – с чувством глубокого уважения произнес "наездник" фамилию главного хозяина – владельца сети магазинов, кафе и ресторанов. – Так вот, он тоже обратил внимание, что ваша кабинка пуста.

  Шаров промолчал, ибо что тут скажешь.

  – Смотрите, а то мы другого гравировщика подыщем, – продолжал стращать директор. – Наши потенциальные покупатели, на ту сторону улицы бегут, в супермаркет "Подарки даром".

  Затренькал телефон. Роман Федорович снял трубку, а правой продолжал держать платок.

  – Да-да, записываю, – он поискал взглядом ручку. – Придержите платок.

  Шаров молча сидел в ожидании дальнейшей экзекуции.

  – Что ж вы не реагируете на мою просьбу? – отдалив от себя трубку, обиженно спросил Пулатов. – Вам трудно подержать?

  "А, так это он мне", – понял Глеб и, вытянув руку, придержал мокрый платок у лба директора. Ему пришлось привстать с насиженного место и согнуться буквой "С". Пулатов освободившейся рукой пододвинул к себе ежедневник и что-то записал.

  Положив трубку, забрал платок и возвел глаза кверху, словно пытаясь определиться в своих ощущениях.

  – А ведь легче стало, – с удивлением проговорил он. – Благодарю вас!

  – Не стоит благодарностей, – вежливо отозвался Шаров.

  Директор проницательно посмотрел на него.

  – А ведь я догадываюсь о настоящей причине вашего охлаждения к работе, – более мягко объявил он.

  Глеб молчал, почти предугадывая, что последует дальше.

  – Шерше ля фам? – игриво спросил директор.

  "Ну вот, и патрон по-французски заговорил".

  – Я понимаю, вы достигли половозрелого возраста, и для вас это сейчас проблема номер один. Но можно ведь как-то... утрясти вопрос. Хотите я вам окажу помощь? – Пулатов заметно ожил, глаза у него озорно заблестели. – Я могу переговорить с Катей, Светой или Лолитой с верхнего этажа. Кстати, я подозреваю, что Лолита накинула себе пару лет, и на самом деле ей всего четырнадцать...