Текст книги "Гравировщик и Рита (СИ)"

Автор книги: Владимир Прудков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

  – Простите... Не вы ли Риту ждете?

  Незнакомец повернул голову и, очевидно, желая лучше рассмотреть, приподнял очки. У него был жесткий, колючий взгляд.

  – А тебе чего?

  – Просила передать, что заболела. – Шаров не стал уточнять, чем заболела, но и парень, слава богу, не стал допытываться.

  – А ты кто такой?

  Глеб хотел ответить, что сосед, но припомнил, что Рита просила не раскрывать адреса.

  – Я... я кореш её братана, – пришлось придумывать и высказываться в том стиле, который должен быть понятен незнакомцу.

  – Слушай на меня, кореш, – парень взял за ворот куртки и подтянул к себе. – Передай ей, что если к завтрему не выздоровеет, то мне придется прибегнуть к... хирургическому вмешательству. Просёк?

  – Просёк, – пробормотал Шаров.

  – Ну, топай! – незнакомец отпустил, оттолкнув от себя.

  Нет, с таким драться невозможно. Тут пойдут бои без правил и с холодным оружием. Глеб на всякий случай зашагал в противоположную от дома сторону и дал круг. Он и раньше сознавал, что ему известна всего лишь малая часть жизни, которую ведет Рита. Ну, сейчас приоткрылся еще кусочек. "Зачем она связалась с этим типом? Что он подразумевал под хирургическим вмешательством?" – Шаров понял, что не сможет защитить девушку. Не в милицию же обращаться. Тут самой Рите решать. Она, кажется, совсем не рада этому знакомству.

  Рита поджидала во дворе на той же дежурной скамейке и даже поднялась навстречу. Он почти дословно передал разговор с "чуваком". Рита беззаботно фыркнула: "Ой, напугал! Видали мы таких хирургов!" – но в глазах осталось беспокойство.

  – Вот что, Глеб Конста-ти-ныч... фу, какое у вас длинное отчество! Можно я буду называть вас просто Глебом?

  – Да. Пожалуйста.

  – Ну и прекрасно! Вы не желаете ли пригласить меня в кафешку?

  Они внедрились в кафе-бар "Фантазия" – в их же доме на первом этаже, с фасадной стороны. В зале висел полумрак. Высокие окна задрапированы плотными шторами. Тихо наигрывала музыка. Всё как будто отвечало их обоюдному тайному желанию спрятаться от посторонних. Шустрый официант с бабочкой на шее принес бокалы с коктейлями. Рита помешала соломинкой лед и через край, одним махом, выпила половину.

  – Глеб, честно признаюсь: у меня сейчас критические дни... Вы понимаете, о чем я?

  – Кажется, понимаю.

  – Да ничего не понимаете! Я не в том смысле, что на рекламных роликах. Нет, кризис более глубокий и затяжной. Отец постоянно ворчит, куском хлеба попрекает. Мы не такие были! Мы пахали!.. Так мне бы куда-нить пристроиться. Можете по дружбе найти мне работенку?

  – А какая у вас специальность? – поинтересовался он.

  – В общем-то никакой.

  – Образование?

  – Школу закончила.

  – Ну вот, аттестат зрелости имеете.

  – В смысле: уже достижение? – съязвила Рита. – Только его правильней назвать аттестатом недозрелости. Что он мне дает?

  – Можно дальше учиться. В универ поступить.

  – Не с моими талантами.

  – Ну, в медучилище, – Шаров загорелся. – Могу помочь. Моя двоюродная тетя, Анастасия Михайловна, четверть века там преподавала. Теперь это не училище, а колледж.

  – Ага, статус повысили, – фыркнула Рита. – Нет, для меня это пройденный этап. Я там полгода проучилась и бросила. Оказывается, у человека очень много костей. Я не смогла все запомнить. Вы б еще санитаркой мне посоветовали пойти.

  – А что? – спросил он и некстати припомнил: – Дочери наших царей практиковались санитарками в военных госпиталях.

  – Я ж ведь не дочь царя, – резонно заметила Рита. – Им куда было податься, если все возможное доступно? Только в санитарки! А я всего лишь дочь не очень продвинутого городского чиновника. Моему папе даже иномарку не выделили.

  – Тогда я затрудняюсь, – ему не хотелось отказать ей в первой же просьбе. – А какая именно работа вас устроит?

  – Ничего не делать и деньги получать.

  Неярко светились бра, освещая на стене выложенную из камешков мозаику Млечного пути, а совсем рядом, не отдаленная парсеками, сидела ослепительная и неповторимая Рита. Зазвучала очередная мелодия, плавная и тягучая. Из-за соседнего столика поднялся и вихляющей походкой приблизился молодой человек – бледнолицый и узкоплечий.

  – Позвольте вашу девушку пригласить.

  Шаров не сразу нашелся, что ответить. Рита сама распорядилась:

  – Отвали, а? Не видишь, у нас деловой разговор.

  Парень вспыхнул, выдал что-то сквозь зубы и отошел.

  – Надоел, – пояснила Рита. – Из дома напротив. Так вот, Глеб, нет у меня ни увлечений, ни склонностей. Только вывеска, – она рукой обвела вокруг лица. – И куда мне при таком раскладе податься?

  – Надо подумать.

  – Думайте! Только не предлагайте панель и модельный бизнес. Там высокая конкуренция... Ву компрене?

  – Да, понимаю. Но что вы о себе так пренебрежительно? Вон, даже французский язык знаете.

  – Ага, – она засмеялась. – Чуть-чуть лучше, чем китайский. Я в классе единственная из всех объявила, что хочу изучать французский. Вот дура-то была! Пришлось в другую школу таскаться. Но их прононсом так и не овладела.

  – Все-таки, думаю, в каждом человеке своя изюминка есть, – заметил Шаров. – И каждый способен чем-то увлечься. Но я еще плохо вас знаю, так что затрудняюсь советовать. И... и мне кажется, вы еще сами себя плохо знаете. Правильно говорят: чужая душа – потемки. Но и собственная – тоже не распахнутая книга.

  – Будьте со мной попроще, обращайтесь на "ты".

  – Тогда взаимно.

  – Нет, что вы! Я по-прежнему буду на "вы", мне так больше нравится! Типа вы мой наставник или опекун, – в ее голосе появились капризные нотки. – Не согласитесь – обижусь. И я так поняла, что вы ничем мне помочь не можете. У вас, из близких знакомых, только Анастасия Михайловна из медучилища?

  Он не припомнил и в сомнении передёрнул плечами.

  Допив коктейль, девушка расслабилась и стала больше походить на прежнюю Риту.

  – Глеб, голубчик, вы мне все больше нравитесь. И я буду с вами откровенна, – пообещала она. – С любящим человеком это всегда допустимо. Для него, в любом случае, останешься желанной. Верно рассуждаю?

  – Да... пожалуй.

  – Я ведь не для красного словца о куске хлеба. В буквальном смысле голодна. Благодарю за коктейль, но он только раздразнил мой аппетит. Посущественнее бы... если для вас не накладно.

  Он подозвал официанта, тот мигом подлетел. На его хитроватом лице без труда можно было прочесть: "Ну уж, с этой парочки я сегодня срублю". Вскоре на их столике появился салат, курица и кофе. Шаров исподтишка наблюдал, как Рита кушает. Ему все нравилось в ней. Даже то, что насытившись, она вольготно откинулась на спинку стула и объявила:

  – Уф, набила утробу, – салфеткой протерла алые губы. – Глеб, а скажите, сколько вам лет?

  Ну вот, проблемный вопрос. Во дворе о его возрасте знали практически все. Но, видимо, Рита не пользовалась дворовой службой информации.

  – Около тридцати, – небрежно, желая поскорей миновать этот риф, ответил он.

  – Больше или меньше?

  – Чуть больше. Зимой исполнилось.

  – Ага. Вам чуть больше тридцати, а мне чуть меньше двадцати, – подытожила Рита и задорно добавила: – Но больше четырнадцати!

  Что она хотела этим сказать, он не понял. То ли сопоставить свой возраст с возрастом Джульетты Капулетти, то ли подсказать, что уже вполне доросла до "взрослой" любви и штрафные санкции её партнёрам не грозят.

  Из кафе вышли поздно. Рассеянно, как склеротики, светили уличные фонари. На фасадах домов сверкала реклама, настойчиво призывающая воспользоваться "Виагрой". Рита раскрепостилась, передвигалась свободно, пританцовывая. Оказывалась то слева, то справа. Шаров поворачивал к ней голову и старался поймать взгляд ее оживленных, блестящих глаз. А один раз она забежала вперед, взяла его за руки и, медленно отступая, интимно спросила:

  – Я смазливая, Глеб?

  – Ты красивая.

  – Да, – кивнула она. – В чем и суть! У меня нет каких-либо особенных талантов, да и умишко так себе... средний. Красота – мой единственный капитал. И мне как бы не продешевить, Глебушка. Вы мне нравитесь, но сильно не обольщайтесь. Среди моих знакомых есть люди и привлекательнее вас. Только они тоже, как и я, не прочь поторговаться. Не то, что вы! Вы просто мой друг, так?

  – Так, – подтвердил он.

  – Замечательно! Не оттолкнете меня? Не пройдёте мимо?

  – Нет, – подтвердил он и неприметно вздохнул. "А ведь я тоже, как и другие... планы начал строить". Придется попридержать коней. И окончательно решил, что будет просто так, ни на что не рассчитывая, любить девушку Риту. А там – как получится.

  – Вот и ладненько, – ласково сказала она. – Хорошо, когда есть человек, с которым можно быть до капельки искренним! У меня недавно еще один жених объявился. Папа подсовывает. Говорит, молодой и шибко перспективный. Даже пригласил в гости, но я вовремя удрала.

  – А мне Анастасия Михайловна подсовывает свою бывшую ученицу, – признался Шаров. – Тоже попыталась устроить нам встречу. А я в тот вечер встретил тебя.

  Они подошли к ее подъезду и остановились друг против друга. Карие глаза Риты блестели отраженным свет фонаря.

  – Значит, еще потерпим, да? – с интригующей улыбкой заключила она.

  Когда скрылась за противно скрипнувшей металлической дверью, он постоял в одиночестве, соображая: а что же ему придется еще перетерпеть?..

4. Будни влюбленного

    В последующие дни Шаров выполнил с десяток просьб и поручений Риты. Он бегал по городу в поисках какого-то редкостного крема, звонил ее друзьям, назначая и откладывая от ее имени встречи, покупал билеты в кино и на концерт, дважды ходил с ней сам. И в первый раз в жизни, выполняя одно из поручений, смылся с работы. До «Райских кущ» он работал на заводе и приучился к железному распорядку. Но тут его никто за «прогул» не порекнул. «А, ну да! Я ж на себя работаю. Ну, потерял пару клиентов. Подумаешь...» Забегался, замотался, но радовался, что все поручения Риты исполняет.

  И только самое первое, насчет работы, оставалось не выполненным. Не пропускал ни одного подходящего объявления, переписывал в записную книжку, но все никак не мог угодить девушке.

  – Приглашают на курсы пользователей ПК, – встретив в очередной раз Риту, сходу объявил он. – Тебе, думаю, подойдет. Модная профессия.

  Рита как-то странно засмеялась. Он в недоумении примолк. А она продолжала смеяться и, лишь вдоволь насмеявшись, объяснила причины внезапного веселья.

  – Знаете, Глеб, когда я еще под стол пешком ходила, мама с папой рассорились, и мама даже собралась уйти. Тогда папа ей в назидание рассказал жуткую историю. Это случилось где-то на диком Западе, кажется в Техасе. Американская миссис разошлась с мужем. И решила через брачное бюро другого муженька, подходящего ей по вкусу, подыскать. Ну, компьютер перебрал всех кандидатов, имеющихся в базе, и предложил ей... догадайтесь, кого?

  – Джона Кеннеди? – назвал Шаров самую, на его взгляд, выдающуюся фигуру из американцев.

  – Причем тут Кеннеди, – Рита осталась недовольна его недогадливостью. – Джона уже лет пятьдесят как грохнули, ещё до компьютерной эры.

  – А кого же?

  – Бывшего мужа!

  – Хочешь сказать, что твоя мама после этой поучительной истории оставила попытки разойтись с папой?

  – Совершенно в яблочко, – кивнула Рита. – Но вы так и не догадались, почему я рассказала. Я ж ходила на эти самые курсы! К сожалению, мне так и не удалось овладеть десятипальцевым методом шлепанья по клавиатуре. И вообще знаете, что я думаю?

  – Что? – заинтересованно спросил он.

  – Если в какой-то профессии, в ближайшие годы, человека сможет заменить робот или киборг, то о ней и думать не стоит!

  Опять прогуливались по набережной; Рита спустилась на нижнюю ступеньку и, сняв туфельку, поболтала ногой в воде.

  – Вода – моя стихия, – призналась. – Хорошо, что у нас есть река. Но посмотрите: она с каждым годом все уже. Скоро совсем пересохнет. Эх, мне бы на море перебраться! Вот такая я, Глеб, водоплавающая птица...

  – Ну, когда еще пересохнет, – обнадежил он. – А пока мы можем на прогулочном теплоходе прокатиться.

  – На собственной яхте я с удовольствием согласилась бы. Представляю, как стою на палубе в мини-бикини, надо мной алые паруса и белокрылые чайки.

  Он примолк. Вот вляпался-то со своим предложением! Увы, собственной яхты не имел. Пожалуй, на алые паруса можно деньжат набрать, но на саму яхту... Рита посмотрела на его сконфуженную физиономию и снисходительно улыбнулась.

  – С вами все ясно, Глеб. Ну, а простую лодку, на веслах, вы сможете на прокат взять?

  – Почему бы и нет.

  – Дайте номер мобильника, я сообщу, когда буду свободной.

  – Он у меня в ремонте, – с сожалением сказал Шаров.

  – Запишете мой.

  Однако, записать было нечем. Но он и так запомнил. А когда вернулся домой, для подстраховки записал. С утра отправился в сервис-центр за мобильником. Но там выяснилось, что к его аппарату какая-то запчасть нужна, которой у мастера нет, и надо выписывать. Ремонт затянулся. Пришлось опять заглянуть в отдел "мобильных систем". На этот раз купил самый дешевый без всяких прибамбасов. Для единственной цели – созваниваться с Ритой. И, не без волнения, занес в электронную память единственный номер. Как не взволноваться! Взят очередной бастион в закреплении дружбы с любимой девушкой.

!!!!!!!!!

  Шаров хорошо помнил обещание покатать девушку на лодке. Чтобы не упасть в грязь лицом, отправился на лодочную станцию. Всё оказалось доступно: лодки давали напрокат любому – по паспорту или под залог. Тут же и взял: выучиться грести. Его в двух словах проконсультировал слегка подпитый лодочник, чуть хромающий на левую ногу. С непривычки Шаров натер водяные мозоли. Снова и снова садился за весла и, кажется, освоил. Однако Рита, видимо, запамятовала о своем желании "покататься на лодке". Она, как уже бывало и раньше, на несколько дней пропала, и он решился позвонить ей. Занято. Рита сама кому-то звонит. Так ему же!.. Мобильник завибрировал и выдал приятную мелодию, а на дисплее высветилось её имя.

  – Алло, Глеб Константиныч? У вас откуда руки растут?

  Он подивился странному вопросу.

  – Ну, надеюсь, откуда надо, – Рита сама же и ответила. – Я к вам с просьбой. Мама хочет гардины сменить. Сможете?..

  – Да. Смогу.

  – Я так и предполагала! И маме уже похвасталась. Подойдите к нам завтра к одиннадцати часам. Заодно и познакомитесь.

  Рита отключилась, но и этого разговора оказалось достаточным, чтобы взбодриться и немного помечтать. Даже вдруг припомнилась миниатюра популярного артиста, где тот ласково обращался к матери своей невесты: "Тещенька моя".

  Шаров представлял, что такое закрепить новые гардины. Над окном бетонные перекрытия, гвоздь не забьешь. Благо у него имелся инструмент, оставшийся от отца – дрель со всевозможными сверлами, дюбеля и прочее. С вечера всё приготовил и на другой день, прихватив чемоданчик с инструментом, взлетел на третий этаж соседнего подъезда. Восстанавливая дыхание, замер у массивной двери и только потом нажал на кнопку звонка. Дверь открыла молодая, цветущая женщина в расписном шелковом халате с широкими рукавами. Её скорее можно принять за старшую сестру Риты, нежели за мать.

  – Что вы на меня так смотрите? – кокетливо спросила она.

  Он замешкался и засомневался.

  – Простите... я туда попал?

  – Туда, туда. Вы же мастер по установке гардин?

  – Ну, не мастер, а... Но вообще-то да. А где Рита?

  – Отсутствует, – хозяйка квартиры улыбнулась. – Уехала на дачу к дяде. Но вы не беспокойтесь. Я надеюсь, мы управимся и без. Проходите.

  Две прикрытые двери соединяли гостиную с другими комнатами. "Которая Ритина? – потеряв ориентировку в пространстве, гадал он. – Наверно, эта". Однако нет. Его провели в неугаданную комнату. Широкая двуспальная кровать, хрустальная люстра, окно на улицу. Хозяйка, назвавшаяся Надеждой Иосифовной, все показала и удалилась. Шаров снял старые гардины, примерил новые и начал сверлить отверстия. Перекрытия оказались сверхтвердыми, и он не скоро управился. Но не беда, ради такого дела можно и опоздать на работу. Клиенты подождут, если надо.

  Надежда Иосифовна заходила и выходила, мило улыбалась и просила не торопиться, сделать все как следует.

  – Нам с вами ведь никто не мешает.

  Он стоял на тумбочке, заворачивая последний шуруп.

  – И еще будьте так любезны, – с чарующей улыбкой попросила она. – Помогите новые шторы повесить.

  Вешали вместе.

  – Ну вот, совсем другое дело, – полюбовалась хозяйка обновленным интерьером. – Ой, а что это вы глаз трёте?

  – Да так, попала соринка, когда сверлил.

  – Что ж вы молчите! – забеспокоилась Надежда Иосифовна. – Это очень серьезно. С глазами нельзя шутить!

  – Да ничего, – отмахнулся он, досадуя на оплошность. – Просто мешает.

  – А ну-ка, дайте посмотреть.

  Подошла вплотную, и подняла руки к его лицу. При этом ей пришлось приподняться на цыпочки; она качнулась вперед и коснулась грудью его тела. Он отстранился, прогнувшись назад.

  – Да вы не беспокойтесь, у меня руки чистые, – она попыталась завернуть ему веко. – ...Нет, так ничего не получится. Вы такой высокий. Но знаете, у меня есть апробированный метод. Я им пользуюсь с давних пор и очень успешно.

  – Какой метод? – вежливо спросил он.

  – Сейчас продемонстрирую. Прилягте на кровать.

  Шаров взглянул: широкая двуспальная кровать нежно застелена голубым покрывалом.

  – Боюсь, запачкаю...

  – Ложитесь, кому говорят!

  Он подчинился. Да и соринка в глазу сильно мешала, глаз покраснел и слезился.

  – Мой метод заключается в том, что я язычком, – пояснила Надежда Иосифовна. – Больно не будет, может, маленько щекотно. И даже приятно.

  Наклонилась над ним, коснувшись большой, мягкой грудью, а потом и вовсе чуть ли не легла на него и заработала язычком. Очень старалась и, видимо, увлекшись врачеванием по своему методу, совсем перестала опираться на руки.

  – Ну, – спросила с улыбкой. – Теперь вам комфортно?

  У него возникло дьявольское искушение обнять её. Крепко, чуть не до крови, прикусил себе нижнюю губу.

  – Нет, по-прежнему не комфортно, – возразил, пытаясь высвободиться.

  – Погодите, я уж закончу, – упорствовала она.

  – Да ладно, глаз сам проморгается, – он с трудом вылез из-под неё.

  – С вами каши не сваришь! – сняв улыбку, досадливо бросила. – Просто уникальный случай. То есть... я хотела сказать, что у меня впервые не получилось.

  И сильно раздосадованная неудачной врачебной практикой проводила его до дверей, спросив напоследок, сколько должна. Он, порадовавшись, что удалось перебороть соблазн и освободиться от "тещеньки", замотал головой.

  – Ну, не буду настаивать, – холодно сказала она. – Рита вас заказала, с ней и рассчитывайтесь.

  Шаров надолго застрял у себя в комнате, заново переживая преодоленное искушение. А если б поддался? Надежда Иосифовна гораздо моложе мужа, полна страсти и романтических ожиданий. Да еще, наверно, курс омоложения прошла. Глеб всякое предполагал. И не совсем радостно отметил тот факт, что Рита представила его маме не женихом и даже не другом, а мастером по установке гардин. Иначе и Надежда Иосифовна иначе бы себя вела. Впечатлений осталось много. Правда, с Ритой он ими не поделился.

  Она позвонила с утра, упредив Глеба с выходом на работу. Сказала, что «надо немедленно встретиться». Да разве он против! Поджидала на дорожке с большой заполненной сумкой.

  Дворник Моисей увидел, что Шаров идет к девушке, бросил собирать мелкий мусор, выпрямился и улыбнулся поощрительно, однако вполне конспиративно.

  – Вы поразили маму, – сразу сообщила Рита. – Таких установщиков гардин, говорит, я сроду не видывала. Услужливый, говорит, интеллигентный, но не очень умелый... Как это вы глаз себе умудрились повредить?

  – Да ничего, уже проморгался.

  – Ну и ладненько. Глеб Константиныч, голубчик, у меня к вам еще одно небольшое поручение. Съездите, пожалуйста, в "Орлиное гнездо".

  – К-куда?

  Она подробно разъяснила. Надлежало съездить за город, в детский спортивный лагерь, и навестить там Сашу, потому что самой Рите "ужас как" некогда, а она получила задание от мамы, которой тоже некогда.

  Пришлось сделать себе дополнительный выходной. Рита вручила сумку с продуктами и посадила на автобус. Он больше часа ехал за город, в курортную зону, и там еще, на местном рынке, прикупил кое-что. Наконец нашел "Орлиное гнездо" и примерно с полчаса ждал, когда к проходной подойдет вызванный Саша. На территорию лагеря не пустили. Мальчик, конечно, решил, что к нему приехала сестра или родители, и удивился, увидев за воротами хотя и знакомого, но не достаточно близкого человека. Дежурный охранник, вышедший из будки, заподозрил неладное.

  – А кем вы доводитесь мальчику? – Пока Шаров размышлял, как ответить, верзила-охранник повернулся к Саше. – Ты этого мужика знаешь?

  – Ага, – ответил Саша. – Дядя Глеб иногда угощает меня конфетами.

  – Понятное дело, – кивнул охранник. – Прикармливает. – И дальше, обратившись к Шарову, ляпнул такое, от чего у гравировщика уши завяли. – Хочешь украсть ребенка и затребовать выкуп?

  Саша выручил, опередил с ответом.

  – Нет, дядя Глеб засвечен и, в случае чего, никуда не скроется. У меня на полке его книжка с экслибрисом.

  – С экс... Чего это?

  – Личная печать.

  – И фамилия указана? – продолжал допытываться охранник.

  – Указана, – подтвердил малец, – и имя с отчеством, только наоборот, в перевернутом виде.

  Охранник опять насторожился. Гравировщик, наконец, и сам открыл рот – сообщил, что у него паспорт с собой. Верзила тотчас затребовал паспорт, полистал, посмотрел на пришельца, сличая его лицо с фото в паспорте, и после неизвестных Шарову умозаключений решил, что мальчика доверить можно.

  – Окей. На два часа, не больше, – определил он. – К мертвому часу чтоб вернулись.

  Свернули в рощицу. Шаров раскрыл сумку, расстелил на траве газету. Начал выкладывать, что передала Рита и что по собственной инициативе прикупил сам. Сытно пообедали, наперебой угощая друг дружку. Саша быстро распознал, где – чье, и предлагал своему взрослому другу пирожки, состряпанные мамой, вареную курицу и магазинные, слегка подавленные сливы, а гравировщик пододвигал поближе к мальчику сочно-пахнущую клубнику, темно-бардовую черешню и раннеспелые яблоки. Насытившись, Саша побегал по полянке, повоевал с лопухами, а потом еще маленько поел, попил соку и рассказал о лагерной жизни. Перед расставанием положил руку на плечо Шарова и сказал ломающимся баском:

  – Хотите совет, дядь Глеб?.. Как мужчина мужчине. Не волочитесь за моей сеструхой. Она ведь дрянь порядочная.

  В первую секунду, услышав от мальчишки такое заключение, Шаров оторопел. Но потом пришел в себя и шутливо опроверг:

  – Что ты, Саша! Дрянь не может быть порядочной.

  Пацан настаивал:

  – Бросьте даже думать о ней. Она такая противная! Сама признала. Я, грит, такая противная, смотрюсь в зеркало, и хочется плюнуть на свое отражение. Только неохота потом отмывать.

  – Она ошибается, – Шаров высказал мысль, которая уже приходила к нему. – Дело в том, что она себя еще плохо знает.

  – Ну, она, может, и плохо себя знает, но я-то её очень даже хорошо. Тринадцать лет с ней живу!

  В общем, не убедили друг друга.

  Домой Шаров вернулся поздно вечером, добравшись на попутных, на последний автобус опоздал. Ощущая приятную усталость, прилег на диван. И, кажется, вздремнул. К нему заглянула Виктория Павловна. На лице соседки сочеталась сложная гамма чувств. Радость по поводу того, что несет соседу желанную новость, и сильная озабоченность, сдобренная ревнивой досадой.

  – К вам приходила девушка.

  – Какая девушка?

  – Из соседнего подъезда.

  – А когда приходила?

  – С полчаса назад.

  Виктория Павловна вышла, а он подосадовал на себя. Прикинул, где в пути можно было сэкономить эти тридцать минут. Да, следовало бы настырней останавливать попутные – все подряд, а то ведь выбирал машины попроще, психолог недоделанный. За этими расчетами его застал квартирный звонок. Шаров вскочил и раньше соседки очутился у дверей. Она, Рита! Впервые пришла к нему и тут же, у порога, попеняла: "Вы еще до сих пор не приглашали меня в гости, так вот я сама... насмелилась".

  Он пригласил ее в комнату и предложил кресло, стряхнув с него несуществующие пылинки. Она присела, с любопытством огляделась и, не откладывая в долгий ящик, потребовала:

  – Ну, докладывайте! К Саше попали?

  – Ага, съездил. Вот, сумка пустая.

  – Верю, что не сами съели, – пошутила Рита. – Ну, и как он там? Живой? Не похудел?.. Учтите, я вам задаю те вопросы, с которыми на меня набросится мама. Я тут трижды, как тихая мышь, проскальзывала к вам мимо своего подъезда. Родители-то ждут меня не дождутся, когда я вернусь из лагерей.

  – Все хорошо, – ответил Шаров. – Может, похудел немного. А может, так показалось, потому что подрос. Видно: повзрослел парень. Рассуждает, как взрослый. Мы на равных беседовали.

  – А он не обиделся, что вы вместо меня явились?

  – Вроде нет. Еще, говорит, приезжайте.

  – Ах, чертенок! Легко родную сестру на чужого дядю променял... Хотя, что это я? Какой же вы чужой! У меня такое ощущение, что я вас век знаю, и вы для меня родной и близкий. Будто старший брат... Я не слишком много на себя беру, Глеб?

  – Нет, что ты!

  – Хотела сейчас же идти, обрадовать маму, но вижу, так сразу покидать вас нельзя. Вы весь какой-то ошалелый. Что с вами? Ну же, успокойтесь, я еще побуду. Вот видите, рядом сажусь.

  Она пересела на диван, почти вплотную к нему, а руку положила на его ладонь и держала так с минуту, слегка пожимая, словно проводя сеанс терапии.

  – Ага, вы уже спокойны, – опять встала, прошлась вдоль книжных полок, потрогала корешок книги. – 0ткуда у вас всё это?

  – Я же тебе говорил. Библиотеку собирал отец.

  – Вы так говорите, будто ваш папа оставил книги не вам, а в дар публичной библиотеке, и вот-вот их вывезут.

  Одна книга, громадная, не вмещалась в ряд других и лежала отдельно. Рита тотчас заинтересовалась.

  – Что за фолиант?

  – Библия. Очень древняя, – охотно разъяснил он. – Позапрошлого века издание. Тут и Ветхий Завет и Новый, всё вместе.

  Она взяла "фолиант" и, с трудом удерживая, полистала.

  – Ой, как смешно. Тут буковки встречаются странные.

  – Упраздненные, – пояснил он. – Ижица и Ять.

  – А теперь все пошло вспять, – в рифму выдала она. – Монархический строй возвращается. Царя на престол посадим. Его дочери, закончив университеты, санитарками пойдут работать. А то некому. И вам на радость буковки восстановят, – подбодрила и без передыха спросила: – А правда, что Иисус Христос любовницу имел?

  – Откуда у тебя такие сведения? – оторопел он.

  – Фильм видела. Её, кажется, Магдой звали. Кстати, мама меня называет Марго. Близко по звучанию, да?.. Так вот, эта Магда, развратная бабенка, отдавалась всем подряд. Её даже мужики хотели камнями побить. Но Иисус сказал: "А вы сами-то лучше? Пусть камень бросит тот, кто сам без греха". И Магду оставили в покое, так как каждый мужик в их кишлаке хотя бы раз с ней переспал. После чего она и влюбилась в своего защитника. И потом уже, кроме него, больше ни с кем не спала. А позже и сыночка родила. Глеб Константиныч, как вы думаете: от кого?

  – А я откуда знаю, – пожал он плечами.

  – Вот и я в сомнении: от Иисуса ли? У ней же много беспорядочных связей было. А сроки никто не подсчитывал. Но он решил, что от него. Такой же кудрявый, смуглявый. И всё думал: становиться ли ему богом или жить, как всем, здесь и сейчас. То есть заниматься любовью с Магдой, выращивать виноград, пить вино, плодить детей. Но устоял и потащил свой крест на гору, где его и распяли. А потом вознесся и все-таки стал богом... Так вы не видели этот фильмец? Он так и называется: "Последнее искушение Христа".

  – Нет, от тебя впервые слышу.

  – Да вы что? Голливудское кино не смотрите? Коламбиа пикчерс нам представляет, а вас совсем не цепляет? Мэл Гибсон в своем бунгало от досады морщится!

  – Да я и Гибсона не знаю.

  – И даже не в курсе, что он на Оксанке женился?

  – На какой Оксанке?

  – Да не волнуйтесь, не на вашей, которую вам тетя навяливает. Его Оксанка из Тамбова. Он не хотел на ней жениться, но она, не будь дурой, дочь ему родила. – Рита поставила библию на место, подошла к пианино и провела пальцем по крышке. – А пианино-то хоть ваше?

  – Мама играла.

  – А мама кем у вас была?

  – Учителем музыки.

  – И где же она с вашим папой-маляром познакомилась?

  – В краеведческом музее.

  – Ну, понятно! – живо сказала Рита. – Где им и познакомиться, как не в музее с ископаемыми?.. Так, значит, библиотека папина, пианино мамино. Всё не ваше! Уж не отрицаете ли вы право наследования? Помню, наша учителка истории, худая и тощая, как Изабель Каро, впаривала нам про французских мыслителей, которые всё зло видели именно в праве наследования – и требовали его отменить. Что вы скажете на этот счет, Глеб Константиныч?

  – Да я как-то не думал об этом, – он опять пожал плечами.

  – А я догадываюсь, почему ветреные французики эту тезу выдвинули. Им предки в наследство ни фига не оставили, всё сами прокутили, вот мыслящая молодежь и подсуетилась. Так вы их последователь? Нет?.. Тогда повторяйте себе: всё тут моё и ваши не пляшут!..

  – Хорошо, – улыбнулся он. – Я воспользуюсь твоим советом.

  – Сами-то на пиано играете?

  – Играл когда-то. В музыкальную школу мальчиком ходил.

  – Да что вы говорите! И я когда-то девочкой ходила. Потом меня достало сольфеджио, и я бросила. А с вами что произошло?

  – Палец прищемил. Тоже не закончил.

  – Мальчик прищемил пальчик? Какая трагедия!.. Ладно, расслабьтесь. Я не буду заставлять вас играть. К тому же подходящей к случаю пиески еще не написано. "К Элизе" есть, а "К Маргаритке" нету... А если я вам задание дам? Сочините?

  – Я не Бетховен, – он с сомнением пожал плечами.

  – Да, вы не глухой. А предпочли бы стать глухим, слепым, горбатым, но зато талантливым?

  – Ну, и вопросики ты задаешь, Рита.

  Она прошлась по комнате и остановилась под портретом, на который и прежде время от времени удивленно поглядывала.

  – По крайней мере, мой портрет уже появился, хотя вы и не Рафаэль. Только я здесь почему-то изображена блондинкой. Вы меня видите светлой?

  – Это портрет моей мамы, – поправил он, – и написал отец.

  – Да? – удивилась она – Странно, что я на вашу маму похожа. – Она пригляделась внимательней. Прошла дальше и заглянула в неприкрытую дверь. – А тут что у вас? Ах, спальня! Ваша личная спальня? Недурно устроились. У меня появился соблазн улечься на вашу кровать... Не напрягайтесь. Конечно, не посмею. А мы с Сашей в одной комнате ютимся. Правда, в последнее время я его выперла в гостиную. А то он подушками любитель сражаться, а у меня уже другие приоритеты.