Текст книги "Правда Бориса (СИ)"

Автор книги: Владимир Положенцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

–Эх, Ирина,– глядел государь на красивое, удивительно милое, но даже во сне строгое лицо царицы.– Ежели и ты супротив меня, то нет мне на этом свете места. Токмо тобой и живу, токмо тобой и дышу, токмо о тебе денно и нощно думаю. Радость моя, что же ты, стервь окаянная, задумала? Коль узнаю, что предала, живой в стену Новодевичьего монастыря замурую.

Федор потрогал несколько округлившийся живот Ирины.

–Выноси дитя, роди по-человечески, а то и верно придется просить Елизавету найти мне новую супружницу.

Поцеловал в лоб, ушел, вздыхая, к себе.

Через несколько дней у Федора Ивановича начался сильный жар. Прибежал аптекарь Ганс Глиссер, нюхал подмышки государя, его мочу, оттягивал ему веки. "Wo es weh tut, mein Herr? Где болит?"

Государь только моргал своими воспаленными, полными печали глазами. К вечеру он впал в беспамятство.

Но до этого произошло немало важных событий.

Антракт

В Центре управления корабля « Адмирал Врангель» было тихо как во сне. За широкими виртуальными экранами горела переменным блеском двойная звезда Сердце Карла. Словно синяя дыра в черном небосводе. Дыра же черная, в которой застрял корабль, делала эту звезду подвижной, вытягивала ее то в одну сторону, то в другую.

В кресле капитана сидел Борис Годунов. На месте штурмана– его сестра Ирина. Рядом с ней-царь Федор Иванович. Все трое были полупрозрачны, иллюзорны.

–Интересная все же звезда,– сказал Борис.– Полное её название– Сердце Карла, Короля мученика. Прям про меня, я тоже мученик. Мученик собственных амбиций.

– Ты еще не король, то есть, не царь, Илья,– сказала Годунову сестра. -К тому же, каждый сам выбирает свою судьбу. Судьба-это характер.

–Верно, Алге, характер,-повернулся к Ирине Борис.– Только характер формируется обстоятельствами, окружением и окружением.

–Ерунда,– возразил Федор Иванович,– человек по сути не меняется никогда. Могут измениться его представления о явлениях и событиях, но его генетический стержень всегда один и тот же.

–Мутации в генах происходят постоянно, Юра,– возразил Илья-Борис.– Уже через минуту мы не те, что были прежде.

–Ты хочешь сказать, что у Годунова было на роду написано стать таким же деспотом и негодяем, как Иван Васильевич?– спросил оператор Головин, он же царь Федор Иванович.

–Цели у них были разные, а сошлись в одном– в методах достижения своих целей.

–А что брат сделал не так?– спросила Алге Варнас.-За что его осуждать? Да, расправлялся со своими недругами всеми возможными способами. Но так это закон эволюции, побеждает сильнейший. Федор был немощен как царь, прости Юра, занимал фактически чужое место. И Годунов его хотел убрать.

–Я так понял, он боялся, что бездетная Ирина рано или поздно будет отправлена в монастырь, а в след за ней пропадет и он. Может, мы с тобой, жена, не так сексом занимаемся, может, нужно какие-нибудь иные...конфигурации использовать? Ха-ха. Изучи пока Камасутру.

–Очень смешно, Головин. Как медик скажу тебе, что ты озабоченный тип. Да ладно бы знал сексуальную грамоту, а то ведешь себя в постели, как последний мужик. Так что сам Камасутру читай.

–Ну со своими сексуальными проблемами вы потом разберетесь,-перебил Алге Варнас Илья Плетнев. Давайте по делу. Кстати, Софокл, а где остальные участники...исторического спектакля?

Бортовой компьютер ничего не ответил, а в рубку корабля вошли такие же иллюзорные Федор Лопухин, Василий Губов, его сыновья Михаил и Иван, Дмитрий Кашка, князь Иван Петрович Шуйский.

– Ты кто, Вельяминов? Отзовись!– окинул взглядом вошедший народ Плетнев.

–Кто, кто,– проворчал продюсер Петя Вельяминов,– догадайся с трех раз.

–Неужто враг мой закадычный– князь Шуйский?

–Как в жизни, так и в истории.

–Не нуди, Петя. Все вопросы к Софоклу, он роли распределил. А где этот...Ванятка, черт бы его побрал.

–Я здесь,– подошел к Борису Иван Губов.– Позвольте представиться– корабельный врач Даниил Чернозёмов.

–Мы с вами уже знакомы,– поморщился Плетнев,– к чему реверансы! Вы лучше скажите, достопочтенный доктор, зачем письмо короле Елизавете украли? И что будет с моими бумагами, которые я написал эрцгерцогу Австрийскому?

–Придет время, узнаете,– ухмыльнулся врач.– Я еще сам не решил, как поступить. Возможно, посвящу в дело отца и брата Михаила. Вместе обмозгуем.

–Да уж, потрудитесь это сделать, доктор,– подал голос Василий Губов.– А то творите бог знает что. Наверняка об этом ни в летописях, ни в учебниках нет. Я– все же капитан корабля Лопухин. Кстати, странно, что в этой забавной истории я не стал тем пронырой, ключником Мстиславского Лопухиным. Мне отвели роль Михаила. И насколько видите, я с ней неплохо справляюсь.

–Ага, только меня чуть не подставили,-возразил журналист Плетнев.-Предупреждать надо, когда начинаете отсебятину городить. Кто, кстати, Лопухин?

–Я,– вышел вперед штурман Илья Суховой.– Не пойму пока что за образ и как себя вести. Но, думаю, продам и куплю всех.

–Это я уже заметил, -подошел к виртуальному экрану главный инженер Никита Колбин. Посмотрел на переливающуюся, вытягивающуюся тонкими и не очень протуберанцами звезду Сердце Карла. – Дмитрий Кашка,– представился он.-Роль пока в этой части спектакля малозаметная, но, надеюсь, все еще впереди. Вообще-то, меня больше волнует вопрос– как нам разгадать пароль и разблокировать Илиона. Не вечно же нам по Средневековью носиться!

–А почему бы нет?-пожал плечами продюсер Петя.– Мне нравится. Кем мы тут были, а кем стали!

–Боюсь вас расстраивать, господин Вельяминов,– сказала Алге,– но князь Шуйский плохо закончил.

–Так это в реальной истории, а эту мы пишем сами.

–Ой ли,– возразил Илья,– Софокл позволяет нам некоторый маневр, но не выпускает за жесткие рамки. Заметьте, все события в которых мы участвуем, имели место быть, а вот интерпретация Софокла и немного наша. Но я не желаю дожить в этой сказке до своей...духовной и физической катастрофы. Надеюсь, все закончится раньше.

"История закончится, когда вы разгадаете пароль и Илион сможет включить ионные двигатели,– прорезался вдруг Софокл.– Действуйте активнее, предпринимайте самые невероятные шаги. Думаю, именно этого ждет от нас черная дыра".

–То есть, мы будем развлекать черную дыру , пока ей не надоест?-спросил капитан корабля.

"Не знаю",-честно ответил Софокл.

–Мы клоуны для какого-то сгустка гравитации. Глупее не придумаешь.

"У нас нет выбора,-ответил Софокл.-Возможно, она обрывок параллельной вселенной, где происходила альтернативная земная история. Каким образом этот обрывок в виде черной дыры попал сюда, неизвестно, но встретившись случайно с землянами, она захотела узнать как мы представляем себе сами свою историю".

– Ну так обращалась бы во Всемирную академию наук!-воскликнул капитан.-Мы то, простые люди, здесь при чем? Мы знаем о своей истории не больше, чем она.

"Повторяю, вероятно, она услышала то, что рассказывал вам спящим я. Это ее и привлекло. Стечение обстоятельств, вероятность– единица к бесконечности"

–Не верю я в такие обстоятельства!-повысил голос и доктор.– Обстоятельства-лишь отговорка для немощный дураков. Мы их создаем сами, а потом киваем на других.

На это компьютер ничего не ответил. Опять повисла полная тишина. Все завороженно глядели на кипение синей звезды.

"Итак, господа, антракт окончен,– заговорил снова Софокл.– Просьба приготовиться, мы продолжаем".

Все это время журналисты и члены экипажа межгалактического корабля "Адмирал Врангель" находились в своих спальных барокамерах. Софокл лишь частично вывел их из сна. Дал немного отдохнуть и виртуально пообщаться друг с другом. Чтоб понимали– в первую очередь от них зависит будет ли найден пароль к Илиону.

Честно говоря, Софоклу тоже уже надоело болтаться в безвременье черной дыры. Это люди по наивности думают, что кибернетические существа не способны чувствовать и воспринимать мир как они.

Византийское приданное

Государь сказал жене, что отправляется в Коломенское молиться о счастливом чадородии. Церковь Вознесения и была для того заложена великим князем Василием, дедом Федора Ивановича. Сюда раньше вместе с мужем нередко наведывалась и Ирина, но после очередного выкидыша поняла, что Бог на нее за что-то гневается и разницы нет где ему молиться.

Однако была и еще одна причина по которой Ирина не хотела бывать здесь с Федором. В подклети церкви Вознесения находилось приданное Софьи Палеолог – старинные книги из византийской библиотеки, которую иногда по латыни называли либерией. Из Москвы в Коломенское её вроде бы в свое время вывез митрополит Филарет с согласия государя Ивана Васильевича. Впрочем, теперь это не имело значения. Ирина подумывала вернуть "фрязинам" либерию, не без выгоды для себя и государства, но обсуждать это с Федором не видела смысла– все равно не поймет да еще расскажет попам и думным боярам. Находясь вместе с ним в церкви Вознесения, разговор о либерии мог зайти сам собой. А так царь вроде бы о книгах и не вспоминает.

Федор поехал в Коломенское с Ваняткой Губовым. Иван уговорил царя взять с собой еще и брата Михаила, чтобы вместе подумать как быть с письмами. После долгих сомнений он понял, что без него не обойтись.

"Верь ему, государь,-говорил о брате Иван,– он очень смекалист и умен". "Слышал ужо, как он Шуйского вокруг пальца обвел. Ладно, тебе верю, Ванятка",– отвечал Федор.

За Михаилом заехали на Воздвиженку к Шуйскому. Увидев, вышедшего из простой дорожной крытки царя, нищие у монастыря попадали ниц, поползли на коленях к государю. Их отогнали бердышами царские охранные стрельцы, забарабанили в ворота князя. Долго не открывали, когда все же отворили, сонные стражники (теперь Иван Петрович нанял за немалые деньги ветеранов Ливонской войны), зевая, начали браниться: "Ну чего стучите, как в колокола бьете?! По вашим головам сейчас так пройдемся".

Один княжеский охранник узнал стрельца из кремлевской стражи: "Демьян ты что ль?" "Вот я щас по твоей башке-то постучу",-ответил недобро тот.

Ворота тут же распахнулись настежь. В них вошли государь Федор Иванович с Иваном Губовым. Одет он был в ненавистный ему белый кремлевский камзол. Высокую шапку держал в руках.

Из палат выбежал в длинном китайском халате Иван Петрович Шуйский. Наступил на полу, чуть было не упал, низко склонился:

– Почто милостью своей пожаловал? Велю сейчас же стол накрывать.

–Знаю я, как ты гостей встречаешь,-ответил, смеясь государь.-Так что уж потерплю. И не ты мне теперь потребен, а Мишатка Губов, жилец твой.

–Эй, зовите немедля Михайло Губова,– крикнул своим людям, раскрасневшийся от нелестных слов князь. Он выпрямился, вонзился в царя острыми, как татарские стрелы, глазами, ожидая еще каких указаний. Но более ничего не последовало. Федор с Иваном отошли в сторону, принялись о чем-то шептаться.

Михаил выбежал из поварской палаты, сразу заключил брата в объятия. И только потом через плечо Ивана увидел царя. Приложил руку к груди, наклонил голову.

–А почему в ноги мне не падаешь?– спросил, прищурившись Федор.

–То теперь непотребные манеры, государь,-ответил Михаил.

–Мане-еры,– протянул царь.-Слов-то каких тут нахватался. Ты научил, Иван Петрович?

Князь приложил две руки к сердцу, замотал головой, будто отряхивался от мух, замычал невнятное.

– Токмо из-за брата тебя прощаю,– сказал государь Михаилу, а потом вдруг рассмеялся. – Шучу. Давно пора наши старые, глупые привычки бросать, у европейцев манеры перенимать. И облик. Вот велю всем бороды брить.

–Как же брить, государь? – сглотнул Шуйский.– Сказано же в Стоглаве, кто безбород, тому и должного отпевания не будет.

–А что мне Стоглав? Я свой Стоглав напишу,-ответил Федор Иванович.-Собирайся, Мишатка, со мной поедешь.

–Коня Михаилу приведите!-крикнул дворовым Шуйский.

–Не надобно,– сказал царь.– В моей крытке ему места хватит. Ты лучше скажи, Иван Петрович, для чего хотел брата моей Ирины отравить? Чем тебе Борис-то не угоден?

Шуйский зашатался из стороны в сторону, словно пьяный, тяжело завздыхал.

–Бес попутал, государь,-сказал он наконец.-Но нонче все позади, помирились.

–А ты его видал?

–Кого?

–Беса.

–Н-нет.

–Так чего ж списываешь на того, кого, может, и вовсе нет! Я вот с монахами часто беседую и они его не видали. А вот ты, князь, есть, и твои неблазные делишки всем видны. Вот велю тебе, Иван Петрович, прямо сейчас голову отрубить тем топором, каким курам рубят. Веришь?

–Верю, государь.

–То-то. Ладно, живи, не до тебя покуда.

Когда за царем, Михаилом и Иваном закрылись ворота, Шуйский перекрестился:

"И послал же Бог такого брыдливого правителя. Не поймешь что на уме. Того и гляди, впрямь головы лишишься. Но для начала пусть её Бориска Годунов лишится вместе с сестрицей, а там и до тебя, вымесок, руки дотянутся. Тьфу!"

Федор Иванович стоял на коленях на «царском месте» церкви Вознесения, отбивая поклоны и шепча молитвы перед образами Создателя, Вселенских святых, Московских чудотворцев. Михаил и Иван, пару раз перекрестившись, переминались с ноги на ногу поодаль, ближе к выходу. С открытыми ртами рассматривали роскошный иконостас церкви, причудливый шатровый свод.

–Зачем нас царь сюда приволок?-спрашивал брата Михаил.

В крытке царь рассказывал какие новости принесли ему чернецы из Пскова и Новгорода-мол, опять шведы хотят с Москвой войну затеять. Но о деле ни слова. Иван только пожимал плечами. И он пока ничего не говорил Михаилу, ни о письмах, ни о том, что подьячий Оська, писавший одно из них, неожиданно сломал себе шею.

Царь молился долго. Наконец, когда у братьев уже начали кружиться от ладана головы, он встал с колен.

– Мой дед великий князь Василий молился тут о ниспослании ему наследника. Родился государь Иван Васильевич. И я молюсь, может, смилостивится господь. Не просить же в самом деле у австрийского эрцгерцога другую жену. Сейчас я вам кое-что покажу.

Государь велел служке позвать настоятеля. Прибежал игумен Петр– согбенный, с редкой бороденкой поп в потертой рясе и маленькой, словно детской скуфейке. На его поясе сбоку болтались разного размера ключи.

–Отопри– ка нам, святой отец, подпол. Все ли там цело?

–Сам блюду, как царица Ирина Федоровна велела.

Вышли из церкви, обогнули звонницу. За ней находилась дверь в подвал.

Петр неторопливо перебирал ключи, ища подходящий, потом аккуратно открыл хорошо смазанный деревянным маслом замок. Первым впустил вниз царя.

Особо темно внутри не было, так как в подклеть пробивался свет из нескольких верхних окошек. В подвале ничего интересного не оказалось-какой-то хлам: старые бочки, сломанные церковные канделябры, тряпье.

Настоятель отодвинул в углу сломанную лежанку и бочку с ржавыми скрепами. Под ними оказался люк в еще один подпол. Петр открыл и его. В темень вела широкая лестница. Подпалили толстые свечи, спустились. Здесь, в довольно просторном подвале с низкими белокаменными сводами, вдоль стен стояли покрытые паутиной разнокалиберные сундуки. Их было около дюжины.

–Оставь нас, Петр,– сказал царь настоятелю.

Тот задул свою свечу, стал подниматься по лестнице.

–Люк затворить?-спросил он сверху.

–Оставь, а то задохнемся. А ты иди себе, нам поговорить надобно.

Когда шаги игумена стихли, Федор Иванович подошел к сундукам:

–В них не токмо книги, что привезла из Венеции моя прабабка. Здесь и посуда дорогая, и украшения греческие, и монеты римские. Что-то добавил родич Иван Васильевич. Да токмо он не знал что с этим всем делать. Ирина, ведаю, подумывает вернуть либерию фрязинам. Что б встали вместе с нами против шведов, силы-то теперь у нас не те. Но, смекаю, дело не токмо в этом. Ирина рассчитывает, что книги будут и её приданным.

–Что?! – изумился Михаил.– Она же твоя жена, государь!

Царь ухмыльнулся, велел Ивану рассказать брату о письмах.

–Вот оно как,– выдохнул Михаил, когда Иван закончил.– Верно сделал, государь, что Ирине Федоровне ничего не сказал. А остальное...загадка. Как там, Ванька, Годунов эрцгерцогу пишет про царя?

– Волею черных сил, судьба Российского царства нашего оказалась в слабых, недостойных руках,– в точности повторил строки письма Иван.– Царь и государь Федор Иванович, сын государя и великого князя Ивана Васильевича, неуместен на троне.

Царь сжал в ладони свечу так, что она переломилась пополам. Свесившийся огненный язык опалил пальцы, запахло горелой кожей. Даже в полутьме было видно, что Федор Иванович побагровел.

–Они еще у меня попляшут..., -прошипел он.-Узнают кто такой царь всея Руси Федор Иванович. Думают я дурачок блаженный, сморкушка пустая. Всем головы поотрубаю.

–Погоди, государь, головы рубить,– сказал Михаил.– Успеется. Надобно понять для чего эти послания заготовлены. Что сказала Ирина Федоровна своему брату, когда первое послание они закончили? "Ты так беспокоишься, будто и впрямь оно для королевы". Так, Иван?

–Так.

–Ну. Значит, королеве оно не предназначено. Но кому? Ха...Тем, кто его перехватит и прочтет. А другое письмо с пропадающими чернилами...Для них же, а не для эрцгерцога Фердинанда. Кто-то откроет письмо, а в нем ничего нет. Но кого желает Борис Федорович Годунов обмануть? Того, кто с ним на ножах. Догадываетесь кто это?

–Иван Петрович Шуйский,– сказал Иван.

–Шуйский?-удивился царь.– Ну да, Шуйский, конечно. То есть...

–Письма попадут ему в руки, он взовьется, предъявит их Боярской думе, Земскому собранию, а там ничего нет.

– Запутался я совсем,– опустился со вздохом государь на один из сундуков. А для чего тогда Бориска переписал послание Фердинанду обычными чернилами? Нет, он все же хочет ему его послать. Или...

–Да, сие пока не понятно,– сказал Михаил.– Вот что думаю. Ежели послания писаны для Шуйского, то отец наверняка через меня снова что-то ему захочет подкинуть. Не иначе сегодня и придет. Подождем.

–Яблочко от яблони...И зачем я с вами связался?– опять завздыхал царь.– Коль ваш родич изменник, то и вам веры нет.

–Чего ж тогда сюда привел?-дерзко спросил Михаил.-Мы не просили.

–Никому веры нет. Ирину свою всем сердцем люблю, но и ей не верю. Вдруг и впрямь захочет сию либерию на меня променять? Дудки. Не отдам. Дворцовым не могу доверить сие дело, сразу Ирина узнает. Помощь ваша нужна. Для того вас сюда и привел. Сундуки эти с книгами следует перепрятать. Куда-нибудь подалече отвезть. Может, в Коломну и там в местной обители схоронить.

Повисла тишина. Царь потрогал большой замок на сундуке, подергал-надежно ли заперт. Удовлетворенно кивнул, проверил другие замки.

–Думаю, не надобно в Коломну,-сказал Михаил.– Когда воры ведают где лежит, спрячь рядом, никогда не догадаются.

–Что?-округлил глаза царь.

–Братец верно говорит,– сказал Иван.– Поблизости есть еще какая церквушка?

–В Дьяково,– ответил государь.-Проезжали, должно видели. На обрыве у Москвы-реки церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи.

–Ну вот,-потер руки Михаил.– А то Коломна. Сколько телег надобно, сколько народу, не утаишь. А тут дюжина чернецов справится, мы подсобим.

–Дело!-даже захлопал в ладоши Федор Иванович.-Ну братья, ну головастые! И верно, ведь, никто не смекнет.

–Что же ты Ирине...Ирине Федоровне скажешь, государь?

–А ничего. Увез и все. Мое дело, я царь!

–Верно,-сказал Иван.-Заметил, много с ней...любезничаешь.

–Не твое дело! Люблю ее. Но не верю.

–А нам веришь?

–Не знаю почему, но верю.

Братья взялись за ручки сундуков, но смогли только слегка оторвать их от пола.

Переключившись на книги, совсем забыли о письмах. Михаил вернул разговор в прежнее русло:

– Письма... Годунов не иначе отцу нашему поручит. Сделает его живой приманкой для Шуйского.

–Надобно батюшку предупредить,-сказал Иван.

–Следует сделать так, что б и он цел остался и Борис с Ириной...Ириной Федоровной довольны были. То письмо, что дьяк Елизавете писал, где?

–При мне,– похлопал Иван себя по дворцовому камзолу.

–Давай.

Иван взглянул на царя, тот кивнул– мол начали дело, теперь уж не след останавливаться.

Спрятав послание в сапог, Михаил снова попытался поднять сундук.

–Нелегкое приданное. Вели игумену нас с Иваном слушать, а сам ложись в...постель.

–Что?

–Батюшка сказывал, что государь Иван Васильевич в самые трудные для себя времена прикидывался больным и глядел как поступают ближние, бояре да дворяне. Лучший способ вывести недругов на чистую воду. Так что давай тем же путем. А мы пока с братом либерией займемся.

Наверху закашлялся игумен Петр. Спросил не надо ли еще свечей. Царь позвал его вниз и сказал, что сей же ночью все сундуки с книгами надобно под присмотром этих двух парней, перевести в Дьяково, в церковь Иоанна Предтечи. Игумен не стал спрашивать для чего и зачем. Только сказал, что местный настоятель недавно помер и никто вопросов задавать не будет, но подпол там маленький и все сундуки в него не влезут. Однако со стороны реки в церковь раньше был подземный ход, его забросили, но можно заново откопать. В нем временно и спрятать сундуки, раз такая спешка. А там видно будет. На это государь Федор Иванович согласился.

Михаил не ошибся. Через пару дней, вечером на двор к Шуйскому приехал Василий Васильевич Губов повидаться с сыном. Иван Петрович встретил нового сотника Годунова, как дорого гостя. К тому же Михаил-то вон запросто общается с самим царем. Да не просто общается, тот его на своей карете возит. Князь предложил Василию Васильевичу выпить вина с дороги, закусить пирогом с грибами. Тот вина выпил, от пирога отказался. Повел сына в посады, в рыбацкий кабак. Приобнял за плечи:

–Как тебе тут, Михаил?

–Лучше не придумаешь. Говори с чем приехал. Не иначе в дорогу собрался?

Губов убрал руку, внимательно на него посмотрел. Всего-то ничего прошло с переезда из деревни в Москву, а Михаила, да и Ивана не узнать. Хоть, конечно, и оставались в них отроческие черты, но сильно возмужали, стали крепче лицами и глазами. Москва людей или ломает, или закаляет.

–Не спрашиваю откуда знаешь, догадываюсь. И в посадах, и на торговых площадях судачат, что Иван с царем сошелся. Ишь, уже отца обошли.

– Борис Годунов тебя с письмами в Англию или Австрию отправит. Люди Шуйского перехватят, не пощадят. Годунов, думаю, хочет чтобы одно из посланий в руки князя попало,– без проволочек перешел к делу Михаил.– Для того ведь ты и пришел– хочешь, чтоб я о твоем предстоящем странствии Шуйскому рассказал. Так ведь? Тебе Борис Федорович хоть рассказал о чем в грамотах?

Сотник промолчал. Накануне его и Кашку позвал к себе Годунов. Сказал, что обоим за "серьезную услугу" вытребует у царя новые деревеньки и городишки для кормления. Дмитрию под Великим Новгородом, Василию там же где он и живет, под Клином. Но борьба с Шуйским не закончена. Нужно загнать его в яму, из которой он уже не выберется.

–Вот три письма,– выложил он на стол, свернутые в трубочку и перевязанные лентами послания. Одно для королевы Елизаветы. Якобы для королевы. В нем государь просит ее подыскать ему новую жену вместо бездетной Ирины Федоровны. Но...это письмо должно попасть к эрцгерцогу Австрийскому Фердинанду.

–Зачем?-по-простому спросил Кашка.

–А затем, чтобы эрцгерцог понял, что ему надобно опередить Англию в торговых и личных делах в Московии и заключить с нами военный союз против шведов. Он наверняка так и поступит. Второе письмо Фердинанду от меня... В нем я прошу эрцгерцога найти нового мужа моей сестре Ирине, вместо слабоумного и больного царя Федора.

–Дерзко,– опять сказал Дмитрий. Губов же молчал и внимательно слушал Бориса. Тот продолжал:

– А вот оно, якобы по ошибке, должно попасть к королеве Елизавете. Тогда встрепенется уже она и захочет опередить Фердинанда. Славная между ними гонка получится.

–Что ежели думные бояре и земские узнают о сих грамотах?– спросил Василий.– Не сносить тебе головы, Борис Федорович. К тому же ты, верно, и в самом деле подумываешь о заморском муже для сестры.

– Фердинанд и Елизавета будут молчать, они давно думают наложить лапу на наш Север и заключить с нами союз. Речь Посполитая им обоим как кость в горле. Но вот копия письма Фердинанду, написанного исчезающими чернилами, должна попасть в руки...Шуйского.

–Кажется, я понимаю,– сказал Василий Губов. Он предъявит его Думе или царю, а в нем...ничего нет.

–Верно! На этом мы Шуйского и поймаем. Вскроем очередной грязный замысел против меня. И уж тогда не отвертится.

–Но больно уж мудрено, Борис Федорович. И как письмо с хитрыми чернилами попадет к князю в руки, сами что ль ему отдадим?

–Ты, Дмитрий, якобы поедешь в Англию, а ты, Василий, в Вену. Вместе с тобой отправим Федора Захарьина. Ну да, этого плясуна. Он на поводке у князя Шуйского. Федька и сделает то что нам надобно. По дороге выкрадет письмо...или...Там как Бог даст. Не исключено Шуйский на вас своих головорезов нашлет, там уж сами выкручивайтесь, но повторяю, письмо должно оказаться у князя. Да, еще...мальцы твои, Василий, больно шустры стали. Иван от царя не отходит. А намедни так и вовсе учудили – книги Ивана Васильевича, ну те что Софья Палеолог из Византии привезла, в Коломенском перепрятали. По указке Федора, конечно, но уж больно в хитрые игры стали играть, как бы не погорели. Без меня ничего делать нельзя. Ты их уж охолони. Кстати, неплохо, что б и Михаил Шуйскому ненароком проговорился, что вы с Кашкой в Вену да Лондон на днях по делу собираетесь. Для верности.

– Рассказал,– кивнул Василий.

–Хм. О посланиях уже знает государь,– сказал Михаил.– Иван слышал как Борис и Ирина эти письма сочиняли. Что-то странное задумали, а ты пострадаешь.

– Что ж, Борис высоко метит. Не тот это уже мальчонка, которого я знал.

–Люди никогда не меняются,– сказал Михаил.– На них оседает наносное, они меняют взгляды, представления, но суть всегда не остается прежней.

Василий аж рот открыл. Михаил всегда был смышленым, но таких мудрых, не по годам рассуждений от него не ожидал.

–Это верно,– сказал наконец старший Губов.– Какая сидит внутри человека червоточина, такая рано или поздно его и сгрызет. Знаю во что влезаю. У Бориса вроде бы своя правда– Россию Европой сделать, из нищеты ее вытащить, подружиться с соседями, торговать с ними, волю народу дать. И эта правда меня вполне устраивает. А какая правда у Шуйского и его товарищей? То-то. Кстати, хотел спросить– сундуки с римскими книгами вы в церкви Иоанна Предтечи надежно укрыли?

На этот раз удивился Михаил. Хмыкнул.

–Игумен проболтался или кто из чернецов?-спросил он.– Впрочем, это неважно. Борис Федорович об том знает?

–Нет,– соврал Василий.

–Значит, и ему ты не веришь, не сказал. А говоришь правду его одобряешь. Слова -одно, дело-другое. Какая на самом деле в голове у него правда никто не знает. А вот то, что он по чужим головам готов идти к этой своей правде, я вижу. С сундуками за ночь справились. Старый лаз в церковь со стороны реки откопали, он длинный, в него и спрятали либерию. Вроде, надежно.

–Надобно потом перепрятать. Что же касается писем...

–Иван с Федором одно подменили. В нём государь просит у английской королевы не жену, а повивальную бабку. Ирина Федоровна опять зачала.

–Та-ак. Получается...Все письма одинаковыми чернилами написаны?-прощупывал Губов сына– все ли знает, что известно ему от Годунова.

–Нет. То что Елизавете– скрытыми, луковыми, на свет надобно смотреть. А эрцгерцогу– пропадающими. Откроешь, а вскоре там и нет ничего. Его Борис Федорович зачем-то переписал обычными чернилами.

–То что подменили, у царя?

–У меня.

–Давай сюда.

Михаил достал из сапога письмо, протянул отцу. Тот спрятал его под камзол.

–Не переживай за меня, сын, все будет хорошо. Шуйский спросит зачем я приезжал, скажи ему как надобно. Сам знаешь что. И ещё...Государю Федору Ивановичу неплохо бы пока больным сказаться. Помнишь, я тебе рассказывал, как в свое время поступил Иван Васильевич Грозный?

–Помню, батюшка. Царь уже должно быть в постели... помирает. Ха-ха.

И опять искренне удивился Василий Губов. Да, такими умными сыновьями можно только гордиться.

Князь Шуйский, сразу после ухода Василия Губова, нашел Михаила. Спросил, как и ожидали, с чем приезжал отец, уж не надобность ли какая семейная, он всегда готов помочь. Михаил ответил, что надобности никакой нет, а приезжал родич чтоб попрощаться– отправляется де в дальние страны по важному делу. То ли в Англию, то ли в Австрию, а может и в Париж, он точно не помнит. Шуйский потер руки– все складно выходит. Намедни прибегал с вытаращенным глазом Федька Захарьин, сказал, что Борис Годунов предложил ему отправиться вместе с Василием Губовым в Вену и передать важное письмо эрцгерцогу Фердинанду. Что за письмо он не знает, но видно, неблазное, раз не решились передать его через австрийского посла Фабиана Гафрона, что целыми днями пьет пиво в немецкой слободе. Посол от пива и безделья распух так, что в двери местной кирхи уже не пролезает.

Царица Ирина кушала медовый пирог с вишней, запивала клюквенным морсом. Потом перешла к пирогу с малиной. Повар знал толк в пирогах, Ирина могла их есть постоянно и в огромных количествах. Удивлялась– брюхата, а на соленое как обычно не тянет. Ну ничего, плоду и сладкое не помешает. Знахарских бабок до себя не допускала, верно сказал Федор-нужно пригласить повивалку из Англии, а московские опять токмо травами пичкать начнут, глупости всякие шептать будут, снова дитя в чреве погубят. Сам Федор Иванович неожиданно слег с жаром, а потом и вовсе впал в беспамятство. «Что с тобой, Феденька?»-трогала его лоб жена. «Помираю, Иринушка,-отвечал заплетающимся языком государь, когда еще был в себе,-видно, так Богу угодно, чтоб ты нового мужа себе подыскала». «Так уж и помираешь, подумаешь, жар. С кем не бывает. Ганс Глиссер свое дело знает, поставит тебя на ноги. Вскоре опять будешь к своим медведям бегать». Сама же позвала митрополита Дионисия. Тот пришел в черном монашеском наряде, хмурый как никогда, долго читал молитвы в изголовье больного. А потом захлопнул псалтырь и ни слова никому не сказав, ушел. Ирина не поняла, почему святейший с ней не попрощался, а позже догадалась-хочет показать, что она без Федора никто, а ежели помрет, то она во дворце и до следующего дня после похорон не задержится. «Вдруг и впрямь теперь Федька помрет! -ужасалась она,– Не к месту, с недругами еще не расправились. И чего Борис тянет?» Но брат успокоил ее– все уже подготовлено, как и задумано. Даже если царь помрет, то еще есть время обернуть все в свою пользу.

Собираясь приняться за очередной кусок пирога, она кликнула дворецкого чтоб подлил ей морса. Тот наполнил чашу напитком, сказал, что просит принять Борис Федорович.

–Так веди же скорее,– даже подпихнула рукой дворецкого Ирина. Хоть предавалась чревоугодию, но о деле ни на миг не забывала, ждала брата.

Борис пришел какой-то осунувшийся, со впалыми глазами. Видно было, что устал.