Текст книги "Аргонавты вселенной (редакция 1939 года)"

Автор книги: Владимир Владко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

ПО СЛЕДАМ ГИГАНТОВ

Борис Гуро в раздумья стоял перед отверстием в земле. Сюда или не сюда? Он оглянулся: за несколько шагов виднелось второе отверстие. И первое, и второе вели куда-то в недра Венеры. Казалось, это были начала больших подземных ходов. Но – куда идти, где искать Василия… или, может быть, лишь то, что осталось теперь от него?..

Что думал сам охотник о судьбе юноши? Во время беседы с товарищами он старался утешить их, вселить в них уверенность в том, что Василий, живой и невредимый, находится где-то в неизвестном еще им месте. Возможно, он скрывается от какой-нибудь опасности или просто почему-нибудь не имеет возможности возвратиться самостоятельно. Таковы были предположения Гуро перед тем, как он нашел на краю пропасти переносный передатчик, бывший до этого на спине у Василия.

Теперь положение представлялось несколько иным. Гуро не хотел говорить этого Рындину и Соколу, чтобы не лишать их последней надежды, но сам он видел вещи в весьма неутешительном свете. Василий упал в эту пропасть. Это было ясно. Если бы он не разбился – он слышал бы, как окликал его Гуро. Если бы он лежал внизу, потеряв сознание от падения, – и тогда его можно было бы увидеть сверху, осветив дно пропасти прожектором. Куда же исчез юноша?

И опять Гуро вспомнил о высказанном Соколом предположении относительно чудовища, которое нападало на корабль. Василий упал, на дне его нет – остается только думать, что его схватило и унесло с собою это чудовище. Ведь и его следы, поломанные деревья и папоротники, оканчивались у одного из отверстий в почве.

Тревожные мысли беспокоили, лишали охотника хладнокровия, так необходимого именно теперь. Но Гуро хорошо владел собой; усилием воли он отогнал неприятные мысли и снова начал раздумывать.

Передатчик он нашел здесь, у этого отверстия. Но этот вход значительно менее глубок, чем другой. И следы чудовища исчезали не здесь, а у другого, более широкого отверстия. Попробовать разве еще раз крикнуть? Заглянуть еще раз, освещая прожектором?

Наклонившись над отверстием, Гуро крикнул:

– Василий! Где ты? Отзовись!..

Но, как и перед этим, он не дождался ответа. Яркий в темноте пропасти луч прожектора забегал по стенам и дну входа. Нет, там ничего не видно. Однако, острые глаза охотника заметили неглубокую ямку на дне пропасти – словно след от какой-то тяжелой вещи, упавшей сверху. Этот след мог оставить Василий. Но куда же он сам исчез?

Нужно было решаться. Гуро проверил еще раз свое оружие, приборы. Винтовка с разрывными пулями, запасной резервуар с оксилитом – итак, ему хватит кислорода на восемнадцать часов: на двенадцать в основном резервуаре и на шесть – в запасном. Три ручные гранаты на поясе – это серьезное оружие. Запасной миниатюр-аккумулятор. Переносный передатчик на спине, который даст ему возможность держать радиосвязь с ракетой. Как будто все в порядке. Вперед!

– Я двигаюсь на розыски в подземный ход, – громко сообщил он товарищам, повернув перед этим выключатель передатчика. Затем Гуро привязал к стволу ближней пальмы тонкую крепкую веревку и с ее помощью начал спускаться в пропасть.

Вот оно, мягкое, покрытое гнилыми листьями и изломанными ветками дно. Наверху уже смеркалось; здесь, внизу, было совсем темно. Поворот выключателя – и тьму перед охотником прорезал сильный луч света его прожектора, прикрепленного к скафандру. Луч отражался от стен там, где из почвы выступали камни, и освещал все так ярко, что Гуро даже уменьшил силу света: зачем было напрасно расходовать энергию?

Подземный ход не опускался далеко вниз. Должно быть, он тянулся все время на глубине не более пяти метров под поверхностью. Об этом свидетельствовали и мягкая влажная почва, и множество древесных корней, свисавших со стен.

Напрасно Гуро искал следов юноши. Их тут не было; почва подземного коридора была укрыта широкими следами чего-то вроде гигантской метлы, заметавшей все остальные следы,

– Несомненно, нора какого-то животного, – подумал Гуро. – Хорошо, если еще ход не имеет разветвлений, потому что иначе я просто не буду знать, куда идти.

Он шел быстрыми, но не напряженными шагами. Так ходит человек, привыкший ходить много, не затрачивая ни капли энергии бесполезно. Если бы сейчас кто-нибудь попытался идти рядом с охотником, то сразу почувствовал бы, что за этой неторопливой, казалось, ходьбой можно поспеть, не отставать, лишь переходя иногда на бег. Большие спокойные шаги позволяли Гуро хорошо рассматривать и замечать все подробности, которые, безусловно, были бы оставлены без внимания другим человеком. Сказывались привычки опытного путешественника в охотника.

Вот Гуро на минутку задержался и подошел к большому корню, который свисал со стены, точно оборванный. Он покачал головой и сказал сам себе:

– Этакую животинку я совсем не желал бы встретить…

Это относилось к следам на корне. Опытный глаз охотника делал выводы из следов, видневшихся на перегрызенном корне. Неведомое животное не жевало грубый корень, оно просто перекусило его. Так грызть дерево могли лишь челюсти гиганта…

Еще через минуту Гуро остановился перед несколькими странными камнями, торчавшими из почвы возле стены. Он даже присел, внимательно разглядывая их. Потом выключил прожектор на груди – и присвистнул от удивления:

– Вот так светляки… Интересно, интересно!..

Но время не ждало. И, включив опять прожектор, Гуро двинулся дальше.

Его внимательный слух настороженно ловил малейшее подобие звуков. Впрочем, микрофон на шлеме не улавливал ничего, кроме легкого шума шагов самого Гуро.

Больше всего беспокоило охотника отсутствие следов на почве. Если бы здесь не было все так чисто подметено неведомым подземным дворником, следы должны были бы быть. Кто же это постарался? Неужели эта тварь? Ведь вот следы самого Гуро ясно обозначаются на мягкой почве: их можно легко заметить на расстоянии нескольких метров, Неужели чудовище действительно тащило с собой несчастного юношу?..

И опять Гуро отогнал от себя эти мысли. Они слишком действовали на нервы.

Ход тянулся без конца. Дважды Гуро смотрел на ручные часы. Путешествие под землей продолжалось уже второй час. Но облик хода не изменялся.

Те же самые стены из рыхлой земли, с вкрапленными кое-где камнями, такие же самые корни, переплетавшиеся иногда сложными узорами. И никаких следов, кроме одного гигантского следа огромной метлы. Но теперь Гуро уже твердо решил, что эта самая метла была верным следом. Бесспорно, это след чудовища, которое тащило за собой свое туловище и заглаживало им все предыдущие следы.

Что это было за животное? Что обещает встреча с ним?

Спокойным, размеренным шагом Гуро двигался вперед. Уже два раза ему попадались разветвления. После короткого обдумывания дальнейшего пути Гуро оба раза выбрал тот ход, что шел вниз. Он рассчитывал так:

– Животное, делающее подземные ходы, роет их не для того, чтобы попетлять внизу и выйти снова, просто так себе, на поверхность. У него должна быть какая– то центральная часть хода, его логово, так сказать, и это логово, разумеется, будет ниже под почвой. Итак, мой путь – вниз!

Охотник не забывал помечать на каждом разветвлении тот ход, которым он пришел сюда. Он даже не жалел времени, чтобы делать на стенах пометки коротким кинжалом, с которым никогда не расставался, точно так же, как и со своей тридцатизарядной винтовкой.

Третье разветвление. Гуро сдвинул брови:

– Дело усложняется. Хозяину этих катакомб, разумеется, хорошо известно, куда какая дорога ведет… А мне… хм… пойдем по старому принципу. Мой путь – дальше, вглубь.

Гуро сделал очередную зарубку на стене и шагнул вперед. Но вдруг остановился и прислушался. Какой-то неясный тихий звук обратил на себя его внимание. Словно бы что-то шуршало, едва слышно шипело. Вот упало несколько камней, они покатились по почве. Каждый звук рассказывал охотнику о чем-то, а все сплетение звуков рисовало в его воображении такую картину:

– По норе, где-то впереди, ползет какое-то животное. Ползет медленно и осторожно. Не могу сказать, чтобы оно ползло от меня, потому что звуки не ослабевают. Точно так же не могу сказать, что оно приближается ко мне, потому что звуки не усиливаются. Следовательно… оно остается на месте? Но как можно оставаться на месте, ползя?

Мысли эти мгновенно промелькнули в его голове. Гуро включил прожектор и, пользуясь неверным туманным светом загадочных светляков-камней, медленно двигался вперед, держа винтовку на изготовке. Он словно забыл о привычке ходить быстрым свободным шагом. Теперь Гуро шел вдоль стены, медленно, прячась за ее выступы и не продвигаясь вперед ни на метр, пока ему не удавалось как следует рассмотреть этот следующий метр.

Так подкрадывались когда-то краснокожие индейцы, так подкрадывается хитрый хищник, охотящийся за своей жертвой. У Гуро была еще более важная задача: он должен был спасти Василия и уже в силу этого не имел права ни на какой необоснованный риск.

Шаг за шагом охотник продвигался вперед. Таинственные звуки не исчезали. Они стали теперь яснее, потому что Гуро приблизился к месту их возникновения. Таинственное животное, действительно, словно оставалось на том же самом месте. Вот опять отчетливо слышно: упал камень, покатился. И опять то же самое, едва слышное шипение. Что же это такое?

За наворотом входа Гуро наконец заметил какое-то громадное тело, пересекавшее тоннель. Охотник остановился. Его винтовка почти автоматически выставила вперед свое короткое дуло. Палец уверенно лежал на спуске винтовки. Глаза Гуро изучали цель холодным, спокойным взглядом.

Поперек тоннеля лежало огромное круглое тело. Оно, казалось, состояло из колец, непрерывно шевелившихся. Будто обрубок громадной колоды, вкопанной своими концами в обе стенки тоннеля. Но живой обрубок, который все время, вибрируя, двигал своими коричнево-красными кольцами. И от этого движения со стены время от времени срывались, падали камни, катились вниз.

Глаза Гуро не отрывались от удивительного животного. Что оно делает? Что за непонятное положение поперек тоннеля? Постепенно, все более привыкая к полутьме, Гуро заметил, что кольца, из которых состояло тело животного, словно бы медленно выходили из одной стены и входили в другую. Может быть – это лишь своего рода обман зрения?

Впрочем, нет. Охотник заметил на одном боку животного небольшое черное пятно. Это пятно медленно двигалось вместе со своим кольцом. Вот оно уже совсем приблизилось к стене. Вот соприкоснулось с нею… исчезло!

Да, ошибки быть не могло. Гуро видел лишь небольшую часть длиннейшего чудовища, которое ползло поперек тоннеля, вылезая из одной его стены и исчезая в другой. Кольчатое тело продвигалось без конца, загораживая путь. Что же это за животное?

Гуро опустил дуло винтовки. Он нажал на выключатель прожектора. Яркий свет облил диковинное животное, вернее, ту часть его тела, что была в тоннеле. Так вот они, эти кольца! Теперь видно очень хорошо. Можно подойти ближе.

Нежное, прозрачное тело. Оно, казалось, беспрерывно пульсировало, передвигаясь поперек тоннеля и с заметным усилием подтягивая свои кольца. Внутри этого тела, в обратном направлении, двигалась какая-то черная масса. Или, правильнее, эта масса не двигалась, она словно стояла на месте, а прозрачное тело продвигалось по ней, как бы натянутое на черную палку.

Гуро дотронулся дулом до чудовища. Его бок вздрогнул, вдоль него пробежали морщины. Отступив на шаг, Гуро задумался, наблюдая, как медленно проползало чудовище поперек тоннеля.

Странные вещи приходили ему на ум. Пребывание путешественников на Венере приносило им неожиданные встречи с диковинными животными. Это не были страшилища юрского периода, о которых столько рассказывал Сокол. До сих пор они не видали никаких бронтозавров, археоптериксов, игуанодонов. Может быть, здесь, на Венере, жизнь развивалась иными путями, отличными от земных? Вполне возможно. Странно лишь, что предсказания Сокола относительно растительности на Венере, этой богатейшей бурной флоры юрского периода, – осуществились полностью, а предположения относительно фауны, относительно животных, не подтвердились ни в какой мере. Вот теперь эта встреча с живой прозрачной колодой, которая все еще ползет от стены к стене, словно она длиною в десятки метров… что это за животное?

И вдруг Гуро хитро подмигнул самому себе. Ему знакомо это животное! Правда, он помнит его в несколько другом виде и размере, но – это оно, оно! Охотник легко ударил красноватое тело дулом винтовки. Вдоль тела опять пробежали морщины, животное словно пыталось избежать прикосновения неведомой вещи. Гуро засмеялся хриплым, немного напряженным смехом:

– Я знаю, кто ты такой, – сказал он, обращаясь к молчаливому вибрирующему телу. – Ты – червь! Ты дождевик, вот ты кто!

Это звучало невероятно. Так мог бы сказать разве что сумасшедший. Дождевой червяк – вот это чудовище, толщиной в полтора метра? Дождевик такого фантастического размера?

Однако охотник больше не колебался. Он с силой ударил винтовкой по полупрозрачному телу. Кольца, составляющие его, зашевелились быстрее; чудовище старалось как можно скорее спрятаться в землю, убежать.

– Пролезай, пролезай, – пробормотал Гуро, – не задерживайся. У меня нет времени. Дождевик… хм, да сколько ж ты еще будешь тащиться?

Гигантский дождевик, казалось, был бесконечным. Он загораживал своим телом путь, между ним и потолком тоннеля оставалось всего с полметра. Как пройти?

Гуро выставил вперед винтовку и быстро, не целясь, выстрелил. Сухой звук растаял в воздухе, его поглотили мягкие стены. Пуля пронзила тело дождевика. На нем осталась маленькая крапинка – и только. Кольца двигались вперед все с такой же скоростью. Гуро закусил губу:

– Может быть, я ошибся, – подумал он. – Может быть, я зарядил винтовку не разрывными пулями?

Он проверил магазин. Нет, там лежали именно разрывные пули. Что же случилось? Почему пуля не разорвалась? Впрочем… ха-ха, опять все понятно. Пуля не разорвалась потому, что не встретила достаточного сопротивления. Она прошла сквозь тело дождевика, не причинив ему вреда, как прошла бы сквозь кисель.

Гнев охватил охотника. Ему нужно спешить, каждая секунда промедления может стоить жизни Василию, а он стоит тут, не зная, когда освободит путь этот мерзостный дождевик, перегородивший ему дорогу. Разрубить его, уничтожить!.. Рука охотника уже нащупала рукоятку короткого острого кинжала, висевшего в ножнах у него на поясе. Но Гуро подумал:

– Ну, хорошо, я разрублю эту гадину надвое. Но ведь это же дождевик. Он все равно не остановится, будет ползти, еще более загораживая путь. Нет, рубить нельзя.

Оставался только один способ – перелезть через отвратительное тело, протиснуться между ним и потолком тоннеля. Гуро отступил на несколько шагов назад, разбежался и прыгнул вверх. Руки его попали на спину дождевика, он упал на его бок грудью, ноги его ударились коленями о бока мягкого холодного тела. Охотник почувствовал, как дождевик задрожал от удара. Он напрягся, пытаясь сбросить с себя человека.

Однако Гуро с бешеным усилием уже влезал на него, сжимая зубы, чтобы сдержать припадок тягостной тошноты, которая подступила к горлу. Еще миг – и он легко соскочил, протиснувшись под потолком поперек тела свирепо извивавшегося дождевика. Слюна наполнила рот охотника. Не оглядываясь, он быстро пошел вперед по тоннелю, принуждая себя не слушать легкого шороха сзади, напоминавшего ему про отвратительного червя.

Но это продолжалось лишь несколько минут. Новые звуки, значительно более громкие и угрожающие, привлекли к себе внимание Гуро. Какой-то рев, хриплый и ужасающий, долетал издалека. Ему отвечали тонкие звуки, напоминавшие повизгивание щенят. Забыв о возможной опасности, Гуро ускорил шаги. Рев, прерывавшийся тревожным молчанием, усиливался. Так могло реветь лишь какое-нибудь до крайности взбешенное чудовище, нападая на врага.

– Скорее, скорее, – выстукивало сердце охотника. – Как я мог задержаться около этого дождевика… скорее, скорее!

Гуро на ходу ощупью проверил свое оружие. А рев все приближался. Но вот тоннель еще раз круто повернул, и перед Гуро открылось темное отверстие. Луч прожектора потонул в глубокой темноте отверстия, ни на чем не остановившись. Резким взмахом руки Гуро выключил прожектор, но тотчас же опять включил, бросившись вперед.

Он ясно услышал, как прозвучал выстрел. В ответ на него рев раздался с новою силой. Затем прозвучало еще несколько выстрелов разрозненно, с разными интервалами. И опять грозный рев.

Далее четко послышался глухой стон человека. Гуро уже лежал на краю тоннеля, внезапно обрывавшегося черною пропастью, и смотрел вниз, откуда долетали угрожающие звуки. Словно в ответ на стон, огромная пещера, в которую он смотрел сверху, наполнилась мягким голубым сиянием, лившимся со всех сторон. Луч прожектора Гуро выхватывал из потемок отдельные куски скал, груды земли, каких-то странных мохнатых тварей. И наконец Гуро увидел то, чего искал.

На расстоянии десяти-пятнадцати метров от него, внизу, возле одной из стен пещеры, на глыбе земли лежал человек в скафандре. Он бессильно склонил круглый шлем на руки, рядом с ним лежала винтовка. Человек лежал неподвижно, как мертвый… Это был Василий.

И вдоль той же стены к обмершему, должно быть потерявшему сознание юноше быстро ползло гигантское чудовище. Длинные тонкие усы жадно обшаривали воздух, приближаясь к Василию. Гигантское тело быстро продвигалось вперед, поддерживаемое несколькими лапами. Две из них, передние, были широкие, как грабли, с острыми страшными зубцами. Одна из них поднялась, затем вторая.

Тонкий длинный ус тронул неподвижную фигуру в скафандре, и сразу же в воздухе с молниеносной быстротою поднялась широкая граблеподобная лапа, готовая упасть на человека и раздавить его.

Лапа вздрагивала в воздухе, приближаясь к человеку в скафандре, словно прицеливаясь для последнего решительного удара.

СХВАТКА У РАКЕТЫ

Николай Петрович наконец поднял голову от сложного рисунка, который он долго и старательно вычерчивал на бумаге. Сокол, все время внимательно следивший за движениями руки Рындина, перевел взгляд на академика.

– Итак, – неуверенно произнес он, – итак, что получается?

Рындин задумчиво посмотрел на него, на рисунок, опять на Сокола. И лишь после этого медленно ответил:

– Ничего утешительного не получается, дорогой Вадим… Ничего утешительного!

Он рассеянно сделал карандашом несколько широких черточек возле рисунка, словно пробуя карандаш. И продолжал, одновременно проводя карандашом на бумаге такие же черточки, как бы подчеркивая свои слова:

– Вот мои выводы. Ракета стояла раньше неплохо. Василий… – Он тяжело вздохнул. – Василий правильно заметил, что из этого положения можно было прямо стартовать. Дать несколько взрывов, начать движение – и ракета пошла бы вверх. Правда, здесь был бы известный риск. Старт нельзя было бы назвать вполне безопасным, но во всяком случае это было возможно. Теперь, после визита того чудовища, которое вздумало забавляться нашим кораблем и перекидывать его со стороны на сторону, ракета изменила положение. Она загрузла носом в почве, подняла хвост вверх. Дюзы смотрят в небо. Сделать взрывы – значит, погрузиться еще больше в почву. Понимаете?

Сокол молчал.

– Разумеется, нам еще рано думать об отлете. Мы ничего пока что не нашли… разве что потеряли. Поживем – увидим. Может быть, еще какое-нибудь страшилище пожелает поиграть кораблем и поставит его как следует, – пошутил Николай Петрович. Но Сокол даже не улыбнулся.

Он сидел неподвижно и крутил пряди волос, спадавшие ему, как и всегда, на лоб. Вот он снял свои очки, протер их, надел и внимательно посмотрел на Рындина.

– Николай Петрович, – произнес он наконец, – нельзя ли будет, скажем, подкопать почву под ракетой… чтобы ракета стала ровнее. Хотите, я посмотрю?

Рындин спокойно улыбнулся:

– А не рано ли, Вадим? Повторяю, нам спешить некуда. Еще успеем. Или вас уже назад, на Землю тянет?

Сокол покраснел:

– Нет, не то… не то, Николай Петрович…

– А что же?

– Я скажу вам откровенно. Меня всегда нервировала неизвестность. Я могу недурно работать, Николай Петрович (и вы это хорошо знаете), но я должен знать, что будет дальше. Вот сейчас, когда…

Сокол заметно волновался. Он поднялся, выпил воды, сел на место и опять встал:

– Ну вот, меня нервирует сознание того, что путь к возвращению домой как будто отрезан. Нет, Николай Петрович, нет, уверяю вас, я не думаю о возвращении – по крайней мере до того времени, пока найдем Василия и разыщем наши элементы. Но – с какой радостью я делал бы все, если бы знал, что эта возможность возвращения не отрезана… Ну, вот, такой я глупый, такая у меня особенность. Не могу я таиться перед вами, Николай Петрович…

Рындин слушал Сокола, не сводя с него глаз. Он помолчал с минутку.

– Садитесь, Вадим, – ответил он. – Я понимаю вас. Поймите и вы меня. Возможность возвратиться назад не отрезана.

– Как?

– У меня есть свои мысли. Позже я познакомлю вас с ними. Нужно еще все обдумать, взвесить. Во всяком случае, в своем докладе, который мы должны отослать на Землю, я не говорю, что наше положение безнадежно. Наоборот, я уверен, что мы счастливо возвратимся назад. Только бы найти Василия! Кстати – после того, как Борис сообщил, что спускается вниз, вы ничего больше не слышали от него?

– Нет.

– Вот это и беспокоит меня больше всего. Что ж, будем надеяться, что Борис найдет нашего юношу. Теперь слушайте, Вадим. Пойдите на минутку в навигаторскую рубку и напишите там письмо. Мы с вами сейчас отправим вторую ракету-письмоносца. Идите, пишите, только не слишком долго, я хочу сделать это, пока возвратятся Борис и Василий!

– Какое письмо? – Сокол очень неуклюже делал вид, что он не понимает.

– Ну, Вадим, разве мне нужно вам пояснять? Поищите в вашей памяти, может быть и найдется какая-нибудь особа на Земле, которой приятно будет получить от вас известие. Да довольно, я вам говорю, – добавил Рындин с деланною суровостью, видя, что Сокол медлит. – Разве не вы сами рассказывали мне в свое время и про вашу невесту, и про все иное? Идите, я вам говорю. А то отправлю ракету без вашего письма.

– Я, Николай Петрович, того… я уже…

– Неужели написали?

Сокол сконфуженно достал из кармана письмо. Рындин засмеялся:

– Ну, вот, а то скрывали! Надевайте скафандр, выносите ракету. Я сейчас выйду вслед за вами. Только попробую отыскать солнце. Надеюсь, что хоть на этот раз наш инфракрасный экран не откажется служить.

Уже выходя, Сокол, вспомнив что-то, спросил:

– Вы сказали, что выйдете вслед за мной? А как же вы пойдете? Ведь у нас нет четвертого скафандра. Или вы хотите без него?

– Ну, да, я пойду без скафандра, – ответил Рындин, не обращая внимания на удивление Сокола. – Не волнуйтесь, надевайте ваш. Жаль только, что я не смогу услышать вас. Вы-то будете слышать меня, а я вас – нет. Ну ничего, как-нибудь поймем друг друга. Надевайте.

– А если нападут летучие насекомые?

– Они, как мы уже установили, нападают лишь в глубокой тени. А сейчас солнце стоит высоко. Одевайтесь!

Сокол не пытался спорить дальше. Если Рындин сказал – нужно было подчиняться. К тому же, и время пройдет быстрее. Это гнетущее ожидание, пока возвратится Гуро… и какие известия он принесет? Ах, Василий, Василий, неужели же Гуро вернется без тебя?

Николай Петрович довел Сокола до дверей в коридор, который шел к наружному люку:

– Прошу, выходите. Немножко подождите меня. Да не забывайте прислушиваться тогда к моим словам.

Сокол прекрасно слышал все, что говорил Рындин. Он закрыл за собою двери, прошел в камеру, где лежали ракеты-письмоносцы, взял одну из них и с большими усилиями потащил ее к выходу. Теперь это была работа значительно более тяжелая, чем тогда, когда они выпускали письмоносца в межпланетном пространстве. Через несколько минут люк опять открылся, и из корабля вышел старый академик. Он остановился на пороге люка, протянул вперед руки, – вперед к зеленым зарослям, к скалам и папоротникам:

– Какой чудесный воздух! Какой изумительный вид, какие разнообразные краски, какие живописные растения! И сколько тайн прячется под красотою этого пейзажа!..

Он умолк. Воспоминание о Василии, о судьбе несчастного юноши возникло в его голове, как только вырвались у него слова о тайнах Венеры. Что с ним? Где он?

Свежий прохладный ветер развевал его седые волосы, откидывал полы пиджака. Прямо перед ним раскинулись буйные заросли, поднимавшиеся по склонам вверх, все густевшие и превращавшиеся в девственный первобытный лес удивительной планеты. Далекое стрекотание, какое-то мелодичное чирикание долетало до слуха Николая Петровича. Он повернул голову к Соколу:

– Слышите, Вадим? Это – звуки здешней жизни. Ах, если бы наш Василий был с нами!

Он сошел на почву и, сверяясь с записями на листке бумаги, установил на прочном треножнике ракету-письмоносца в нужном направлении. Проверил, плотно ли закрыты дверцы ракеты. Сигарка смотрела в какую-то одну точку неба, выбранную Рындиным.

– Отойдите, Вадим… Я выпускаю!

Он нажал маленький рычаг на боку ракеты и отпрыгнул в сторону. Из дюзы ракеты вылетели пламя и синий газ. Металлическая сигара с рокотом взлетела в воздух и, обвитая дымом, исчезла в тучах. Только густое синее облачко осталось от нее.

– Полетел наш второй вестник, – задумчиво произнес Рындин. – Скоро ли придется отправлять третьего? Ведь его очередь наступит перед нашим обратным стартом… Однако, у меня мало времени. Пойдемте, Вадим, осмотрим ракету.

Они шли рядом. Сокол в непроницаемом скафандре, круглом шлеме с большими стеклянными окнами – точь-в-точь водолаз, которому не хватало лишь тяжелых свинцовых подошв и грузила на шее. И Рындин в обычном сером пиджаке, длинных брюках, без шапки, с серебряными своими волосами, развевавшимися под порывами ветра, с взволнованным лицом: он был первым человеком, который вдыхал полной грудью воздух Венеры!

Они обходили вокруг ракеты. Выводы Николая Петровича были вполне правильны. Ракета зарылась в почву носом, подняв вверх хвост. Дюзы смотрели в небо. Нельзя было и думать о том, чтобы выравнять ее при помощи взрывов. Это только ухудшило бы положение.

Сокол внимательно следил за Николаем Петровичем, который не пропускал ни одной мелочи. Вот Рындин подошел ближе к ракете и ощупал рукою царапины, сделанные чудовищем, которое пыталось опрокинуть корабль.

– Солидные шрамы, а, Вадим? – сказал он. И сразу его лицо омрачилось. Должно быть, опять воспоминание о Василии возникло у него.

Они шли дальше. Сокол заметил, что старый академик дышит не так, как всегда. Он делал глубокие вздохи и выдохи, словно очень утомленный. Жестом руки Сокол показал на свое лицо, раскрыв широко рот, подражая дыханию Рындина. Николай Петрович махнул рукой:

– Ну, да, немного не хватает кислорода… или, наоборот, слишком много углекислоты. Но это пустяки. Минут на пять мне еще хватит. А затем нужно возвращаться. Дальше станет небезопасно. Идем, идем!

Но теперь Сокол все время посматривал на Рындина: его беспокоило это тяжелое дыхание. Он думал: «Вот нам Николай Петрович не разрешает выходить без скафандра, а сам… нет, нужно следить, как бы чего не случилось».

А Рындин шел дальше, заканчивая осмотр ракеты. Вот он остановился перед большой каменной глыбой, которая наклонилась над кораблем, прижав его. Между нею и ракетою, только снизу оставался просвет, где можно было пройти. Рындин дотронулся до глыбы.

– Интересная порода! Как вам кажется, Вадим? А ну-ка отбейте вашей киркой осколок. Исследуем в каюте.

Сокол исполнил желание Рындина. Отбитый ловким ударом кирки обломок глыбы заиграл в изломе разноцветными блестками.

– Интересная, интересная порода, – повторил Рындин задумчиво, рассматривая обломок и пряча его в карман. – Ну, теперь идем домой, Вадим. Мне сдавило грудь. Больше не могу.

И он легким движением протиснулся в просвет между скалой и ракетой. Сокол переждал, пока Рындин освободит проход, чтобы пройти и самому вслед за ним – и услышал удивленный возглас Николая Петровича:

– Что это такое?

Сокол бросился в проход. Его кирка зацепилась за глыбу, упала на землю. Спеша, Вадим не поднял ее. Он взглянул туда, куда смотрел Рындин, и чувство отвращения охватило его.

Прямо на стене ракеты, на наружном ее люке, через который они выходили и через который должны были возвращаться обратно, сидело страшное, неправдоподобное чудище. Большое, как у рослой овцы, округленное, косматое туловище, среди черной шерсти которого виднелись белые и желтые полосы. Большая волосатая голова вытянута вперед; изо лба смотрели холодные свирепые глаза. Что-то похожее на два клюва торчало спереди этой головы. Два клюва, одновременно раздвигавшиеся и сдвигавшиеся, угрожающе показывая зубчатые свои края. И пять пар мохнатых ног, которыми этот гигантский паук крепко держался за стену ракеты.

Да, это бесспорно был паук. Он свирепо смотрел на людей. Его ноги едва заметно вздрагивали от напряжения. Казалось, он в любую секунду готов был броситься на путешественников.

– Какое отвратительное… животное… ой! – услышал Сокол голос Рындина. Старый академик насилу говорил. Казалось, он задыхался. Сокол быстро взглянул на него. Николай Петрович шатался. Лицо его, перед этим покрасневшее, теперь приобрело какой-то зловещий синеватый оттенок. Сокол вспомнил: Рындину нечем дышать, он постепенно отравляется углекислотой. Но – что сделать? Ведь он, Сокол, не выполнил просьбы, строгого требования Гуро – не выходить из ракеты без оружия…

Николай Петрович едва слышно произнес;

– Вадим… гоните его… этого паука… да осторожнее… он может быть… ядовитый…

Сокол беспомощно взглянул на паука. Тот сидел неподвижно, словно изучая силы противника. Но вот его ноги шевельнулись. Он слегка продвинулся вперед. Клювы его угрожающе раздвинулись, голова глубже вдавилась в туловище. Чудовище встало в боевую позу, решив, очевидно, что перед ним его какие-то неизвестные, но обреченные жертвы.

– Нужно попробовать испугать его, – подумал Сокол. – Ведь нам нужно только, чтоб он сошел с люка, освободил дорогу…

Не сводя с паука глаз, он сделал шаг назад и, присев, нащупал позади себя кирку. Это было его единственное оружие. Ждать какой-либо помощи не приходилось. Собрав все свои силы, Сокол с диким возгласом прыгнул вперед, забыв, что чудовище все равно его не услышит.

Паук немного отодвинул назад туловище. Но ноги его не сдвинулись с места. Из широко раздвинутых страшных клювов вырывалось угрожающее шипение. Длинные волосы на его туловище взъерошились. Чудовище не сдавало позиции.

Сокол оглянулся на Рындина. Старик стоял, опершись на скалу и тяжело хватая воздух открытым ртом. Его глаза были закрыты, грудь конвульсивно поднималась и опускалась. На лбу блестели большие капли пота.