Текст книги "Исправить всё (СИ)"

Автор книги: Владимир Коваленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

  Так что, пока наслаждайся неторопливой жизнью и покоем, а я, пока, пойду и как следует высплюсь.

  Глава 12

   А я кружу напропалую

   С самой ветренной из женщин,

   А я давно искал такую,

   И не больше и не меньше.

   В. Высоцкий.

   Люба стояла у окна и смотрела, как на улице мокнет под дождем одинокая березка. Дождь шел сегодня с утра: мелкий, нудный ленинградский дождик. Раньше, в такие дни, настроение у Любы было под стать погоде, а сейчас, даже удивительно, до чего хорошо и светло. Так, видимо, что-то изменилось в ее жизни, если так изменилось ее настроение? Недаром, даже медсестра, тетя Нюра, сказала ей на работе,

  Ой, Люба, уж не влюбилась ли ты?

  С чего вы взяли? – покраснев, ответила Люба. На что тетя Нюра, покачав головой, заметила,

  Да, ты на себя в зеркало посмотри, вторую неделю вся прямо светишься.

  Люба пожала плечами, как-то отшутилась, но потом все-таки посмотрелась в зеркало.

  «Неужели это так заметно»?

   Жила Люба у своей тети, Марии Филипповны, одинокой пожилой женщины, которая души не чаяла в своей племяннице. Когда, восемь лет назад, в автомобильной аварии разбились родители Любы, тетушка взяла девочку себе и сделала все, чтобы заменить ей мать. Может быть и личная жизнь тети не сложилась, оттого, что она всю себя отдавала племяннице. Но на все Любины намеки, что пора подумать и о своем счастье, тетушка неизменно отвечала,

  Что это ты меня, на старости лет, замуж выдать вздумала? Обо мне не беспокойся, я и так счастлива.

   Видимо, так оно и было.

   Так вот, в последнее время и тетушка стала бросать на нее подозрительные взгляды, и, наконец, спросила,

  А не появился ли у тебя парень? – Люба покраснела, – «Ну и тетушка! Прямо миссис Марпл, какая-то».

  Да, что ты милая краснеешь? – всплеснула руками тетушка, – Когда же и влюбляться, как не в твоем возрасте? Ну-ка расскажи родной тете, какой он, твой избранник?

   Люба подумала, как рассказать о Сергее, чтобы стало ясно, что он за человек, и сказала,

  Знаешь, тетушка, он самый лучший, – и покраснела еще больше.

  Тетушка засмеялась и обняла любимую племянницу,

  Ну и рассказала! Вот что, пригласи-ка ты, самого лучшего, к нам на чай. Дай хоть поглядеть на него.

  Люба поцеловала тетушку,

  – Хорошо, скоро приглашу. Надеюсь, он тебе понравится.

  И я на это очень надеюсь, – и тетушка, отвернувшись, украдкой смахнула с глаз слезу.

   Итак, Люба стояла у окна и смотрела, как под дождем мокнет одинокая березка, когда раздался звонок телефона. Она подняла трубку и услышала в ней голос Сергея,

  Здравствуй, родная.

   Сердце ее радостно забилось. Вот ведь странно, пора бы уже привыкнуть к его голосу, но каждый раз, когда он звонит, она радуется, как маленькая девочка.

   – Здравствуй, Сережа. Ты где сейчас? – они не виделись уже пять дней, и она порядком соскучилась. Вчера она звонила ему целый день, но никто не брал трубку.

  Понимаешь, – было слышно, как он запнулся, подбирая слова,

  Я сейчас не живу дома, а звоню потому, что очень соскучился и хочу тебя увидеть.

  У тебя неприятности? Что-нибудь случилось? – обеспокоилась Люба.

  Нет, нет, ничего, – поспешил ее успокоить Сергей. – Давай встретимся в двенадцать на Невском, у Думы. Он положил трубку, а она еще долго стояла, слушая гудки и ощущая растущую в душе тревогу.

   Вот уже год, как он был знаком с Любой. Время от времени он приезжал к ней в Стрельну, иногда она вырывалась к нему в город и каждый раз Сергей все четче понимал, насколько ему повезло в том, что он встретил такую девушку. Он уже знал, что можно прожить жизнь и так и не встретить настоящую любовь. Почти всеми знакомыми его женщинами в жизни двигали два чувства – жадность и эгоизм. Все остальное было лишь маленьким довеском к этим, основным, составляющим их натуры. Вообще, миф о том, что женщины добрые, чистые существа, придуман самими женщинами, и ими же так усиленно навязывался всему миру, что и сами они этому стали верить. Из всех женщин, пожалуй, только Агата Кристи имела смелость признать, что женщины гораздо более злые и подлые, чем мужчины. По своему опыту Сергей знал, что ни одна женщина, ни на секунду не задумается перед тем, как бросить любимого мужчину, если рядом появился более выгодный партнер. При этом чувства бросаемого мужчины ее не волнуют нисколько. В отличие от женщин, мужчина, в такой ситуации, станет разрываться на части и мучиться, боясь обидеть одну из претенденток на его сердце. Но, похоже, все это не относилось к Любе. Она была всегда уравновешенная и жизнерадостная, всегда со вкусом одетая, хотя не понятно было, как это ей удается на зарплату детского врача. Виктор невольно улыбнулся, когда она, в своем сером плаще, появилась из выхода метро. Он обратил внимание, как провожают ее взглядами молодые парни, стоявшие возле подземного перехода, а она, гордая и чуть насмешливая, прошла мимо них, словно не замечая этих взглядов.

  Привет, – подойдя к Сергею, она подставила щеку для поцелуя, так, словно делала ему одолжение, и только глаза ее выдавали, насколько она счастлива.

   Об этой девушке босой

   Я позабыть никак не мог.

   Казалось, камни мостовой

   Целуют кожу нежных ног.

   Такие ножки бы одеть

   В цветной сафьян или в атлас.

   Такой бы девушке сидеть

   В карете, обогнавшей нас!

   Бежит ручей ее кудрей

   Льняными кольцами на грудь,

   А блеск очей во тьме ночей

   Пловцам указывал бы путь.

   Красавиц всех затмит она,

   Хотя ее не знает свет.

   Она достойна и скромна.

   Ее милее в мире нет.

   Продекламировал он стихи Бернса, преподнося ей три красных гвоздики, которые прятал за спиной.

  – Пойдем на Неву, – предложила она, и они пошли по набережной канала Грибоедова, мимо Спаса на Крови, любуясь, открывавшейся их взорам панорамой.

  Смотри, – показывала она Сергею, – Красивее этого собора, я ничего не видела.

  Собор прекрасный, – отвечал он, – Изумительно красивый, но мне кажется, что, все-таки, это ухудшенная копия Василия Блаженного. Вот там – гениальность, а здесь мастерство. Хотя, ты конечно права – собор очень красив.

   Противный, – Люба надула губки, – Ты специально со мной споришь, чтобы меня позлить. Ну, чем может не нравиться такая красота?

   Однако Сергей стоял на своем,

  Пойми, я не говорю, что мне не нравится этот храм. Если хочешь знать, я считаю его прекрасным. Но я говорю, что в нем не хватает какой-то малости до гениальности, а между тем, именно эта малость и есть самое громадное расстояние в мире. Словами нельзя определить грань, отделяющую гениальное от прекрасного, ибо, тот, кто это сделает, тоже станет гением.

   Дальше, по Марсову полю они вышли к Неве. В этом месте река широка. Расходясь на два рукава: Большую Неву и Малую Неву, образует она Васильевский остров, на стрелке которого высятся две Ростральные колонны. На противоположном от них берегу раскинулась Петропавловская крепость, и шпиль ее собора устремлялся к самому небу, вознося над городом летящего ангела с крестом.

  А здорово задумано! – Восхищенно вздохнул Сергей, – Ангел с неба охраняет этот город от сил зла.

  Кстати, насчет сил зла, – Люба зябко поежилась, – Неспокойно мне, как-то. Не пойму почему, но все мне кажется, что должно что-то случиться, а тут еще ты куда-то пропадаешь, дома не живешь и ничего мне не хочешь объяснить.

  Долго молчал Сергей, глядя на реку, понимая, что не может он взваливать на плечи любимой девушки все свои проблемы, но и врать ей он не хотел. Наконец он выбрал некий средний вариант,

  Поверь мне, очень многим людям, в одном городе, угрожает беда. Я пытаюсь помочь им. В это дело втянуты очень большие силы. Одни силы на моей стороне, другие – против меня. Я не хочу, чтобы ты была замешана в эту историю. Поэтому не могу сказать тебе большего.

  Он посмотрел любимой в глаза, и увидев, какая в них печаль и тревога, привлек ее к себе и поцеловал в губы,

   Во всяком случае, я очень хочу, чтобы ты мне верила.

  Домой, в Стрельну, они поехали на электричке. От перрона к дому Любы надо было идти через пустырь, поросший травой и кустарником. Внезапно, сзади послышался топот ног. Повернувшись, Сергей увидел трех мужчин, бегущих в их сторону. Волны злобы и опасности, исходили от них, но при этом мужчины делали вид, что спешат по своим делам, а вовсе не за ними. Сергей посторонился с тропинки и постарался загородить собой Любу. Поравнявшись с Костровым, первый из мужчин, внезапно, как ему думалось, набросился на Сергея, но схватил он только воздух. Уйдя с линии атаки, Сергей перехватил его руку и продолжил поступательное движение мужчины вперед, одновременно переводя его во вращательное. Уже затянув соперника в этот своеобразный водоворот, он изменил движение своих рук, на противоположное. В результате чего, мужчина подлетел вверх ногами и головой вниз упал на землю. Тут же, ни на мгновение не останавливая своего движения, Сергей, подобным же образом, бросил на землю и двух других мужчин. Тем временем, первый успел оклематься и сунул руку за отворот пиджака. Что он хотел сделать, достать удостоверение или выхватить пистолет? – Осталось тайной, потому что ничего сделать он не успел. В следующее мгновение, мужчина этот, сраженный ударом костяшек пальцев в горло, ничком рухнул в траву. Краем глаза Сергей увидел, что на краю поляны появился Зиновьев с двумя незнакомыми парнями. Они быстро скрутили нападавших. Приказав всем следовать за ним, Виктор быстро направился к проезжей дороге, где их уже ждала машина, с тем же водителем за рулем. Как только Виктор, Сергей и Люба сели в салон, автомобиль рванул с места и помчался вперед, унося их от места описанных событий.

  Ой, куда мы? Мне же домой надо. Ведь тетя будет волноваться, – забеспокоилась Люба.

  А вот домой вам теперь нельзя. За это благодарите своего кавалера, – и, повернувшись к Кострову, Виктор дал выход своим эмоциям, – А, ты, как ты мог повести себя, как сопливый мальчишка? Сказали же тебе, посиди дома два дня, никому не звони, никуда не ходи. Так нет же, мало того, что ты все дело чуть не загубил, себя подставил, так ты еще и девушкой своей рискуешь. Теперь, что прикажешь с ней делать? Счастье ваше ещё, что они обнаружили вас только на вокзале, когда вы уже садились в электричку, так что пришлось им действовать в цейтноте, с колес. А если бы подошли к вам в городе, показали бы удостоверения и посадили бы в автомобиль, то где бы вы сейчас были?

   Сергей сидел понурившись. Уши его горели от стыда, как первомайские флаги. Самым обидным было то, что Виктор был абсолютно прав, и оправданий его идиотскому поведению не было никаких.

  Хорошо, – выплеснув эмоции, Виктор постарался взять себя в руки, – Давайте думать, что же делать с вами, девушка? Везти вас с собой мы не можем. Возвращаться домой раньше, чем через два дня, вам нельзя, кстати, и на работу выходить тоже, – и, увидев, что она пытается возразить, отрезал, – Нельзя. Благодарите за это, своего Ромео. Итак, есть ли у вас знакомые, у которых вы можете остановиться на два дня?

   Люба подумала, чуть поколебалась и потом ответила, – Есть.

  Ну, вот и прекрасно, – обрадовался Зиновьев, – Тогда делаем так: за поворотом вы быстро выскакиваете из машины и сразу уходите во двор, пройдя двор, выходите на другую улицу, ловите машину и едете, куда хотите. Там ловите еще одну машину и на ней добирайтесь до нужного вам дома. Кстати, у вас есть деньги? – спросил он, и увидев ее растерянность, полез в карман и достал пятидесятирублевую купюру. – Берите, берите, – сказал он, видя ее колебания, – За каждый потраченный на вас рубль, я заставлю Сергея сполна рассчитаться. Итак, приготовились, – в следующую секунду машина свернула за поворот и резко остановилась, взвизгнув тормозами. Люба выпрыгнула из машины и быстро побежала во двор дома.

  Балбес же ты, приятель, – укоризненно покачал головой Зиновьев, когда они уже вновь мчались по городу, выбираясь на Московское шоссе, – Это же надо додуматься, любимую девушку впутать в такое дело.

   Костров опустил голову, на сердце у него было тяжело.

   Всю ночь мчалась машина, то по шоссе, то сворачивая на грунтовые дороги, пока, наконец, к утру, за окнами не замелькали знакомые очертания столичных высотных зданий.

  Ну, что? Кажется, доехали, – подытожил, уже очевидное, майор. – Теперь запрячем тебя так, что ни одна собака не отыщет.

  Хорошо бы не за решетку, – буркнул себе под нос Сергей.

  А что? Это мысль! – воскликнул Виктор, и увидев, как тот напрягся, поспешил его успокоить, – Шучу, шучу.

  Дурак ты, боцман, – огрызнулся Сергей, – И шутки у тебя дурацкие.

  Глава 13

   Нам всё дано сполна:

   И радости и смех,

   Одна на всех луна,

   Весна одна на всех.

   Прожить этап до тла,

   А там пускай ведут

   За все твои дела

   На самый страшный суд.

   Б. Акуджава.

   25 апреля 1986 года в 22 часа из парадного подъезда блочного дома в городе Чернобыле вышел пожилой мужчина среднего роста, с русыми, тронутыми сединой волосами. Одет он был в костюм коричневого цвета, производства фабрики «Большевик» и венгерский плащ, купленный по случаю в Киеве. На ногах у мужчины были черные тупоносые отечественные туфли. Посмотрев на небо и отметив про себя, что дождя не ожидается, мужчина пошел ровным шагом, в направлении к АЭС.

   Это был Дятлов Анатолий Степанович, заместитель Главного инженера ЧАЭС по эксплуатации. Вот уже тринадцать лет ходил он этой дорогой на работу, четыре километра туда и четыре обратно. Можно было, конечно, проехать на станцию на автобусе, но Анатолий Степанович считал, что эта ежедневная прогулка является частью его зарядки и позволяет ему находиться в оптимальной физической форме, что, как ни странно, необходимо было человеку на его должности. Дело в том, что оборудование на атомных станциях размещается в помещениях, которые взглядом не охватишь. Поэтому, для постоянного контроля за его состоянием, нужно было много ходить.

  Давайте познакомимся поближе с этим человеком, которого мы с вами еще не знаем, но которому довелось сыграть немаловажную роль в трагедии под названием «Чернобыльская катастрофа» и, заодно, в нашей истории. Дятлов Анатолий Степанович – родился 3 марта 1931 года в селе Атаманово, Красноярского края. Отец его, инвалид первой мировой войны, работал на реке Енисее бакенщиком. Мать была домохозяйкой. Жили они бедно, и с детства Толя познал труд, помогая матери по хозяйству и отцу в работе. Да и кому, в те военные годы было легко?

  Как-то раз, наблюдая за работой землекопов, которыми руководил мужчина, с портфелем в руках, бойко раздававший указания, как и где надо копать, отец погладил сына по голове своей жесткой, мозолистой рукой и сказал,

  – Учись сынок. Если будешь ученый, то будешь ходить с портфелем, а если нет, то всю жизнь будешь копать землю лопатой. Эти слова отца Толя запомнил на всю жизнь и учился упорно, не давая себе поблажек. Он не хотел всю жизнь ходить с лопатой. К тому же, голова у него была светлая, и учеба давалась ему легко.

  После окончания 7-ми классов в 1945 году, он поступил в Норильский горно-металлургический техникум, на электротехническое отделение, которое закончил с отличием в 1950 году. Три года отработал в Норильске, на одном из предприятий Министерства Среднего Машиностроения. В 1953 – 1959 годах учился в Московском Инженерно-Физическом Институте, который окончил также с отличием, получив квалификацию инженера-физика, по специальности автоматика и электроника. По распределению был направлен на судостроительный завод им. Ленинского комсомола в город Комсомольск на Амуре, где трудился в должностях старшего инженера, начальника физической лаборатории, сдаточного механика главной энергетической установки атомных подводных лодок. В 1973 году, он перевелся на строящуюся Чернобыльскую АЭС, где прошел путь от зам. Начальника реакторного цеха, до зам. Главного инженера станции по эксплуатации.

  Характер людей закладывается в детстве. Упорства Анатолию Степановичу было не занимать, а те слова, сказанные его отцом, пожалуй, и определили всю его дальнейшую судьбу. Был ли он счастлив? Сам он считал, что да. Ему нравилась его работа, и эта должность его вполне устраивала. Конечно, работа отнимала много времени. Пожалуй, не было дня, когда бы он провел на работе девять часов, а поначалу, в период строительства и сдачи станции, приходилось сутками не возвращаться домой, но даже и это приносило ему удовлетворение. Приятно было осознавать, что окружающие относятся к тебе с уважением и ценят тебя, как специалиста. Не лукавя, он мог сказать, что в деле своем разбирается хорошо. Реактор и системы его обслуживающие, знал досконально, не раз пролез по всем местам и потрогал все своими руками. Безусловно, помогали в работе знания, полученные в институте, и опыт предыдущей работы.

   В этот день, Анатолий Степанович вышел из дома на полчаса раньше, чем обычно. Причиной тому был звонок Главного инженера Акинфеева, который сообщил, что сегодня к ним, на четвертый реактор, приезжает комиссия из Москвы, и просил прибыть пораньше.

   Все это было необычно и настораживало Дятлова. Дело в том, что именно на сегодня были запланированы испытания турбогенератора в режимах совместного выбега с нагрузкой собственных нужд, и надо сказать, что в составлении программы этих испытаний он принял личное участие. Но, в конце концов, не такое это большое дело, чтобы по этому поводу приезжала комиссия из Москвы.

  На проходной, как всегда, Анатолий Степанович поздоровался с вахтером, затем прошел в свой кабинет и позвонил на блок, чтобы выяснить обстановку, переоделся в рабочую форму, достал из пачки «Приму» и закурил, как всегда делал перед работой. Мысли все крутились вокруг этой комиссии. Уж сколько комиссий видел на своем веку Дятлов, и ни разу, ни одна из них не помогла решить ни одного вопроса. Они успели его «достать» еще во время строительства четвертого энергоблока. Допустим, приезжает проверяющий, для контроля монтажа трубопровода, и специально составляется график монтажа, таким образом, чтобы работы были закончены к его приезду, хотя всем абсолютно ясно, что закончены они быть не могут, что для этого нет ни кадров, ни оборудования, а, поди ж ты, все равно планируют закончить работу именно ко дню приезда высокого гостя. А потом, ненужные ссоры, скандалы, выкручивания рук и прочие неприятности.

   Сначала Дятлова все это страшно выводило из себя, а потом он привык и смотрел на проверяющих, как на неизбежное зло, а на подхалимские качества своих непосредственных начальников, как на неизменную физическую величину. Ибо, человека, лишенного этих качеств, никто, никогда не назначит начальником.

  Наконец, Анатолий Степанович докурил свою сигарету, поднялся и отправился в БЩУ-4. Как всегда, по дороге туда, он зашел на третий щит управления, справиться, как дела и поговорить с операторами, и уже после этого, пошел на четвертый щит. Там его уже ждал встревоженный Акинфеев.

  Привет, Степаныч, – Главный инженер протянул ему руку. Было видно, как он нервничает.

  Ну, что слышно? – Дятлов ответил ему на рукопожатие, – Что за комиссия? И чего так внезапно?

  Сам не знаю, – Акинфеев покосился на персонал, стоявший неподалеку и, понизив голос, чтобы никто не услышал, сказал, – Только не нравится мне все это, потому, как в этой комиссии два представителя ИАЭ, в том числе, сам Алексеев, и три представителя из КГБ. Вот теперь и соображай, – и он многозначительно посмотрел на Дятлова.

  Что и говорить, внезапный приезд на предприятие сотрудников КГБ, да еще из Москвы, не сулил ничего хорошего. Весь вопрос был в том, кому? Невольно, холодок пробежал у Анатолия Степановича по спине, когда подумал он, что, может, не зря приурочили они свой приезд к проведению испытания?

  Ладно, Петрович, – постарался отогнать он плохие мысли, – Время покажет, что им надо, а пока, я пойду, поговорю с народом, – и Дятлов пошел выяснять, как прошла смена и какова сейчас оперативная обстановка на четвертом энергоблоке.

  Глава 14

   Ночь, улица, фонарь, аптека

   Бессмысленный и тусклый свет.

   Живи еще хоть четверть века -

   Все будет так, исхода нет.

   Умрешь – начнешь опять сначала,

   И повторится всё, как встарь:

   Ночь, ледяная рябь канала,

   Аптека, улица, фонарь.

   А. Блок.

   Двадцать пятого апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, в двадцать три часа тридцать пять минут к проходной четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС на большой скорости подкатили три черных Волги. Из них вышли шесть человек и направились к зданию. Это была комиссия, прибывшая из Москвы, в составе:

  Президент Академии Наук СССР академик П.А. Алексеев, сотрудник ИАЭ В.П. Волков, полковник КГБ Никитенко Г. Ф., майор КГБ Зиновьев В.И., капитан КГБ Кольцов В.П. и Костров С.Д..

  Прибывших, уже ждали: начальник службы безопасности ЧАЭС Мазунов В.С., Главный инженер В. П. Акинфеев, и зам. Главного инженера по эксплуатации Дятлов Анатолий Степанович.

  Вновь прибывшие, обменявшись короткими приветствиями, быстро прошли на территорию и направились в помещение блочного щита управления (БЩУ). Во время пути, Сергей, оказавшийся рядом с Дятловым, нашел время, обратиться к нему со словами,

  – Анатолий Степанович, мы прибыли сюда по делу чрезвычайной важности. Прошу вас не нервничать и не злиться, но обдумать, что может послужить причиной возможной аварии? Прошу Вас не считать меня идиотом, но может быть стоит отказаться от испытания?

  Надо пояснить читателям, что в этот день, двадцать пятого апреля, четвертый энергоблок, по согласованию с энергосистемой, должен был остановиться на профилактический ремонт. Одновременно с этим должна была проводиться программа испытаний турбогенератора Љ 8 в режимах совместного выбега с нагрузкой собственных нужд.

  С какой стати? – вспылил Дятлов, – Вы что думаете, что мы здесь совсем дураки? Или нам жизнь надоела? Будьте уверены, молодой человек, что испытания будут проведены в соответствии с Регламентом и никакой опасности не представляют.

  Было видно, что молодой человек из комиссии явно был на взводе и с трудом держал себя в руках. Потому как, услышав такой ответ, он побледнел, отвернулся от собеседника и выругался, впрочем не по матери.

  Эх, Анатолий Степанович! – преодолев этот приступ злобы, укоризненно покачал головой Костров, – И вы меня не поняли. И у вас голос самолюбия громче голоса рассудка. Да будь моя воля, я бы просто запретил испытания и все, но я вынужден пытаться уговаривать людей спасти свою жизнь и каждый раз упираюсь, как в стену, в их гордыню.

  Он отошел, не желая далее продолжать этот разговор.

  Через две минуты члены комиссии вошли в помещение щита управления. Начальник смены блока, сдающий свое дежурство, Ю. Трегуб, доложил им обстановку: к середине дня мощность реактора снизили до 50-ти процентов и остановили один из двух турбогенераторов (ТГ). В 23 часа 10 минут, после разрешения диспетчера энергосистемы, начато дальнейшее снижение мощности реактора. В 00 часов 26 апреля при передаче смены, мощность реактора составляла 750 МВт, ОЗР – 24 стержня. Все параметры в норме, согласно Регламенту.

   Надо заметить, что в этот день в БЩУ собралось необычайно много людей.

  Кроме вновь прибывших членов комиссии, это были: начальник смены блока

  А.Акимов, оператор Л.Топтунов, стажеры В.Проскуряков и А.Кудрявцев. Задействованные в эксперименте работники электроцеха; Сурядный, Лысюк, Орленко. Пусконаладочного предприятия: Паламарчук, заместитель начальника турбинного цеха Давлетбаев. Начальник смены реакторного цеха В.Перевозченко, а также, оставшиеся с предыдущей смены, Ю.Трегуб и С. Глазин.

  Народу, как сельдей в бочке, – недовольно проворчал академик Алексеев.

  Что делать? – Испытания, – извиняясь, объяснял Акинфеев.

  Члены комиссии расположились в стороне, стараясь не мешать оперативному составу в работе. Откровенно говоря, трое из них ничего в окружающих приборах не понимали, четвертый, то есть Сергей, пытался сориентироваться в обстановке, так как имел высшее техническое образование, и окружавшее отдаленно напоминало ему щит управления ТЭЦ. Зато два других члена комиссии: Волков и Алексеев, безусловно, были специалистами высшей квалификации, и их задачей было не допустить нарушения бригадой техники безопасности.

   В 00 часов 10 мин, при переходе с локального автоматического регулятора (ЛАР) на регулятор с боковыми ионизационными камерами (АР), произошел провал мощности до 30 МВт. Это было серьезное, на грани допустимого, снижение мощности, но все же, на грани, а не выходящее за грань. Поэтому, когда Зам Главного Инженера Дятлов дал команду поднять мощность. Возражений со стороны членов комиссии не последовало. По предложению Акимова подъем ограничили до 200МВт. В 00час 43мин заблокировали сигнал АЗ реактора по останову двух ТГ. Несколько ранее переведена уставка АЗ на остановку турбины по снижению давления в барабан-сепараторах с 55 атмосфер до 50. В 01 час 23мин 04сек закрыты стопорные клапаны, подающие пар на турбину. Начался эксперимент по выбегу ТГ.

   Незадолго до этого, в 01час 15 мин, Сергей подошел к Дятлову и, отведя его немного в сторону, негромко сказал,

  Анатолий Степанович, прошу Вас с этого момента соблюдать максимальную осторожность и запоминать все, что делается в этом зале, – и, увидев удивление на лице собеседника, добавил, – Поверьте, это очень важно.

   Затем он подозвал к себе Зиновьева с Кольцовым и вместе с ними подошел к академику Алексееву.

  Петр Алексеевич, – обратился он к академику, указывая на панель безопасности,

  Насколько я понимаю, испытания прошли успешно, и сейчас все в норме. Вы согласны, что реактор можно глушить?

   Конечно согласен, – академик был зол, – И вот, что я вам скажу, молодой человек, незачем меня было отвлекать от дел и тащить в такую даль, из-за дурацких слухов.

  Спасибо, – жестким тоном оборвал Сергей академика, – Об этом мы еще успеем поговорить, а теперь надо закончить дело.

  Возмущенный академик разве что не плюнул от злости. Отойдя от академика, Костров подошел к Волкову.

   – Ну, как, Валерий Павлович, у вас есть претензии к работе

   операторов?

  Нет, все делается согласно Регламенту. Был один скользкий момент, связанный со снижением мощности, но он уже пройден. Сейчас положение стабильное и устойчивое, о чем свидетельствуют показания приборов.

  Валерий Павлович, – Костров взял его за рукав, оглядываясь, нет ли рядом кого из персонала станции?

   Скоро начнется остановка реактора. Что сейчас может оказаться причиной аварии?

   Волков удивленно взглянул на Сергея, – Типун вам на язык. Вы так говорите, будто знаете, что авария точно совершится.

  Валерий Павлович, – поторопил его Костров, – У нас очень мало времени. Я повторяю свой вопрос. Что в данный момент может послужить причиной аварии, буде такая произойдет?

   Волков секунду подумал. Было видно, что он колеблется, не зная, как могут быть восприняты его слова? Но потом твердо ответил,

  Только ошибки в конструкции реактора.

  Между тем испытания подошли к концу. Со снижением оборотов генератора после прекращения подачи пара на турбину, снизились частота электрического тока, обороты и расход циркуляционных насосов, запитанных от выбегающего генератора. Расход другой четверки насосов немного возрос, но общий расход теплоносителя (воды) снизился на 15%, при этом вносится в реактор положительная реактивность (что, плохо), но АР стабильно удержал мощность реактора, компенсируя эту реактивность.

   В 01 час 23 мин 40 сек начальник смены, Александр Акимов, приказал заглушить реактор по окончании работ. Оператор реактора Леонид Топтунов снял с кнопки АЗ колпачок, предохраняющий от случайного, ошибочного нажатия, и нажал кнопку. По этому сигналу 187 стержней СУЗ (системы управления и защиты) реактора начали движение вниз, в активную зону. На мнемотабло загорелись лампочки подсветки, и пришли в движение стрелки указателей положения стержней. На пульте управления реактором было видно, как огоньки индикаторов разбаланса АР прыгнули влево, показывая снижение мощности реактора.

  Ну, вот и все, – тихо сказал на ухо Никитенко академик Алексеев, – Стоило ли нам из-за этого мотаться в такую даль?

  И тут началось нечто невероятное. После небольшого снижения, мощность реактора вдруг стала увеличиваться со все возрастающей скоростью. Появились аварийные сигналы. Топтунов крикнул об аварийном увеличении мощности. Акимов подскочил к пульту и обесточил электромагнитные муфты приводов стержней СУЗ. Но сделать уже ничего было нельзя, ведь стержни и так шли в зону, а мощность росла. С коротким промежутком последовали два мощных взрыва. Стержни АЗ (аварийной защиты) прекратили движение, не пройдя и половины пути. Идти им было некуда.

   В 01 час 23 мин 47 сек реактор разрушился в результате теплового взрыва, вызванного разгоном мощности. Это был крах. ЭТО БЫЛА КАТАСТРОФА.

   Несколько секунд все находящиеся в помещении БЩУ пребывали в состоянии полной растерянности. Даже Никитенко, не представляя себе всего ужаса случившейся

  катастрофы, понимал, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Остальные же, находящиеся тут работники, будучи профессионалами, отлично понимали размеры трагедии. Сверху на них посыпались обломки прессованных плиток фальшпотолка. Свет погас, но вскоре снова загорелся. На щитах замигали лампы большого количества сигналов. Члены комиссии сбились в кучу и в рассеянности озирались, не зная, что теперь делать? В отличие от них обслуживающий персонал сохранил присутствие духа и после нескольких секунд растерянности, принялся действовать. Зам главного инженера Дятлов первым делом бросился к пульту реактора, чтобы увидеть показания давления в первом контуре и циркуляцию носителя. Если бы сохранилась циркуляция, то все было бы не так безнадежно, но то, что он увидел, привело его в ужас: оба показания – ноль. По сути, это был конец. Дятлов приказал Акимову включить насосы САОР (система аварийного охлаждения реактора) от, запустившихся автоматически, аварийных дизель-генераторов, а Валерию Перевозченко – открывать задвижки на контур. Сергей, тем временем, повернулся к членам комиссии и сказал,

  Думаю, больше ваше присутствие здесь не нужно, так как вы будете только мешать. Обратите, однако, внимание на то, что никто из операторов не убежал, спасая свою жизнь, а мужественно выполнял свой долг до конца, а теперь прошу вас быстрее уходить. Там вы нужнее, чем здесь.

  Да, да, молодой человек, вы совершенно правы, – быстро подхватил академик Алексеев, – Николай Михайлович, Вы не проводите нас? – обратился он к Главному инженеру.