Текст книги "Исправить всё (СИ)"

Автор книги: Владимир Коваленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

   Вернувшись в Ленинград, он еще приобрел отличный самогонный агрегат, опробовал его, и остался очень доволен полученным продуктом. После этого, оставалось только ждать указа. День за днем проводил Берман, просматривая центральные газеты и глядя по телевизору все выпуски новостей. Ему уже хотелось рвать на себе волосы, слушая, как металлурги Запорожья, в очередной раз, выполняют и перевыполняют план. Хотелось вскочить и завыть во весь голос, глядя, как труженики полей, уже который год, ведут свою, заранее обреченную на поражение, битву, с этими самыми полями, с чертовой техникой, с природой и со всем миром – за урожай. И вот, наконец, когда он понял, что никакого указа нет и не будет, и вся эта история, рассказанная ему Сергеем, не больше, чем дурацкая выдумка, именно в этот день, 17 мая, купив в соседнем ларьке «Правду», он открыл ее на первой странице и прочитал: Указ Президиума Верховного Совета СССР «ОБ УСИЛЕНИИ БОРЬБЫ С ПЬЯНСТВОМ».

  Минут двадцать Сашка потратил на изучение этого любопытного документа, отмечая про себя такие пункты, как: «Изготовление или хранение без цели сбыта самогона, чачи, араки, тутовой водки, браги или других крепких спиртных напитков домашней выработки, изготовление или хранение без цели сбыта аппаратов для их выработки влечет уголовную ответственность», «Скупка и перепродажа, с целью наживы, в небольших размерах водки и других спиртных напитков, влечет наложение административного взыскания в виде штрафа в размере от пятидесяти до ста рублей с конфискацией предметов спекуляции. Дела об этих правонарушениях рассматриваются народным судьей единолично в порядке, предусмотренном законодательством союзных республик».

  Удивительно, ведь только он, не считая Сергея, заранее знал об этом указе, больше того, он готовился к нему, ждал его, но, не смотря на это, Сашка был просто ошеломлен.

   Получается, что до конца он так и не поверил Кострову? Нет, поверил и сразу, и все-таки происшедшее его по-настоящему потрясло. Это дело необходимо было отметить и прямо сейчас. Берман направился к ближайшему гастроному и, подойдя к нему, замер от удивления. Винный отдел магазина буквально осаждала толпа людей, взвинченных до предела. Люди вели себя так, словно не пили уже год и от того, купят ли они сейчас бутылку, зависела их жизнь. Особенно удивило Бермана, что к прилавку рвались не только мужчины, но и женщины; и даже старые бабульки, которые раньше и не покупали вина, теперь пытались, во что бы то ни стало, купить себе бутылочку, про запас. Не удивительно, что толпа в несколько минут смела весь запас спиртного в магазине. Сашка видел, как заведующая с красным от злости лицом, кричит на покупателей. Те, в свою очередь, кричали на нее, требуя водки. Словом, начинался грязный, гнусный скандал. В этот момент возле магазина появился милицейский наряд. Пожалуй, что, пора было отсюда уходить. Берман повернулся и довольный пошел прочь от греха подальше. Душа его пела.

  «Прав, прав оказался Сергей, народ, как с цепи сорвался. Теперь, только не спешить и быть осторожным, и все будет великолепно».

  Глава 6

   Всё впереди, всё пока, всё пока накануне...

   Двадцать рассветов осталось счастливых...

   Год сорок первый, начало июня.

   Все ещё живы, все ещё живы,

   Все ещё живы, все, все, все.

   Феликс Лаубе.

   Новая жизнь Сергею все больше нравилась.

   Между тем, он стал замечать, что сам изменился. Нет, конечно он не мог ожидать, что останется таким же бесшабашным оболтусом, каким был раньше, все-таки двадцать лет жизни изменят кого угодно. Но речь шла не об этом. Все чаще, по ночам, ему снились странные сны. В этих снах он с кем-то разговаривал. Ему что-то рассказывали и объясняли, но, просыпаясь утром, он, как ни силился, ничего не мог вспомнить. Тем не менее, он стал гораздо спокойней и выдержаннее. Запомнился ему такой случай.

   В баре, в тот вечер, было особенно людно. Их компания собралась за угловым столиком, где они потихонечку распивали коньячок. К ним подошел, какой-то нерусский и сказал,

  – Это мой столик, я здесь сидел, а ну, убирайтесь отсюда. Конечно, всякое могло случиться, может быть, он и сидел там до их прихода, но, во всяком случае, никто его там не видел и уступать место не собирался, поэтому и внимания на его слова никто и не обратил. Парня это сильно разозлило. Он ударил кулаком по столу и закричал,

  А ну, пошли вон отсюда!

   В другое время, Сергей дал бы ему по башке, а тут, он посмотрел на парня и спокойно сказал,

  Ну, что ты кричишь, генацвале? Успокойся, побереги здоровье, а то, видишь, оно у тебя и так плохое: голова кружится, в ушах шумит, ноги подгибаются.

   Тут, к удивлению всех присутствующих, нерусский побледнел, зашатался и вынужден был схватиться за спинку стула, чтобы не упасть.

  – Ну вот, видишь? – продолжил Сергей, – А ты еще скандалишь.

  Иди-ка, спокойно домой и отдохни.

   Самое интересное, что тот действительно поднялся и пошел на выход.

  Не понял, что это с ним? – Спросил Берман.

  Вежливость – великая сила, – ответил Сергей, но, кажется, не убедил Сашку.

   Потом, как-то раз, в магазине, недалеко от его дома, плохо стало одной женщине. Пока народ вызывал скорую и давал ей понюхать нашатырь, Сергей подошел к ней, пошептал что-то над ухом, начертил в воздухе крест, и женщина пришла в себя. Когда приехала скорая помощь, она уже была в порядке. Сергей, конечно, постарался побыстрее уйти оттуда, но, непонятно каким образом, в округе стало известно об этом событии. Теперь, частенько, приходя домой, он встречал у парадной людей, которые ждали его, в надежде получить помощь. Сначала, это раздражало его, но потом он вынужден был с этим смириться, решив, что если может чем-то помочь людям, то обязан это делать. А, в общем, у него стало появляться чувство, что кто-то незаметно и, вроде бы, ненавязчиво, но очень твердо ведет его по жизни. Откуда появилось это чувство, он не мог сказать, но оно было и особенно усилилось после следующих событий.

   Шел март восемьдесят шестого года. Сергей уже свыкся с этой жизнью, вошел в старую колею. Его уже не шокировала бедность прилавков и большие очереди за очередным дефицитом. Конечно, его злил откровенный цинизм правящей партии. Но, в отличие от себя прежнего и многих нормальных людей, живущих рядом, он не унывал, так как знал, что ждет эту партию в будущем, хотя и понимал, что большинство мерзавцев, которые правят сейчас страной, распевая хвалу Коммунистической партии и Ленину, точно так же будут лизать руки любому, оказавшемуся у власти. Он знал, что эта мразь неистребима и всегда, кто бы ни пришел к власти, девять десятых его окружения будут составлять эти люди. Но, в общем, новая жизнь ему нравилась. На работе его дела также продвигались в гору. Он потратил немало времени и сил, чтобы составить несколько программ для изготовления чертежей и составления спецификаций, выборки материалов, бухгалтерии и т. п. К хорошему очень быстро привыкаешь, и скоро в институте не могли понять, как раньше им удавалось работать без компьютера. В других отделах тоже захотели иметь компьютеры. А скоро к ним зачастили и из других организаций люди, для того, чтобы ознакомиться с работой этой штуковины. Познакомившись с ее работой, многие решали приобрести такую же, а, приобретя компьютер, они постоянно нуждались в расходных материалах, программах и консультациях. Так что, дела шли, хотя большой помехой были порядки, царившие в стране в 1986 году. Теперь все это звучит дико, но в те времена ни одна организация не имела права свободно приобрести необходимое оборудование, взять на работу человека, для которого не было места в штатном расписании. А деятельность Сергея, по тем временам и вовсе могла быть расценена, как преступная. Вот такие были времена и нравы. Невозможно было принести пользу Родине, чтобы тебя не посчитали преступником. Но Сергей упорно работал на свое будущее, благо ему было легче, чем другим. Повторяю, жизнь ему все больше нравилась. Казалось, эта история так и будет гладко катиться к счастливой развязке, но судьба играет человеком. Ложась спать, ты никогда, на самом деле, не знаешь, каким будет этот мир после пробуждения.

   Этой ночью Сергей проснулся весь в поту. Причиной тому был сон. Он уже видел этот сон в детстве, в далеком шестьдесят третьем году. Ему снилось, что он едет куда-то в открытой теплушке. В ушах его звучит стук колес. А потом появился звук, непрерывный звук на одной ноте. Он звучит все громче и громче, натягивая нервы. Ужас все сильнее охватывает его. В открытую дверь теплушки видно, как мелькают березки, и, вдруг, ему становится ясно, что это – атомная атака. Тогда, в детстве, он вскакивал с кровати, кричал, приводя в ужас родителей, и таращился в темноту ничего не видящими глазами, а когда его успокаивали и укладывали спать, сон снова возвращался, и все повторялось сначала. Все было так же и в этот раз, только, вдобавок, еще резко пахло полынью.

  Тьфу ты, черт! Приснится же, такая дрянь, – подумал он.

  Спать, после этого, как-то расхотелось. Сергей встал с постели, пошел на кухню, достал из холодильника бутылку коньяка и налил себе стопку.

  Как там? «В журнале, „Для дома и семьи“, врачи рекомендуют», процитировал он Семена Семеновича Горбункова из незабвенной «Бриллиантовой руки», выпил, посидел, глядя в окно. Минуты через две немного полегчало.

  «Неврозов мне только не хватало. С чего бы, вдруг, такой сон? Насколько я знаю, никакой атомной войны не предвидится. Жирного на ночь я не ел», – он налил себе еще стопку и на этот раз начал отпивать из нее маленькими глотками. Что-то было еще, там во сне, очень важное и это важное необходимо было вспомнить. Поезд, березки, как будто мы ехали с войны домой, и это точно была Россия. Странно, ведь, когда я в детстве увидел этот сон, я не ездил в теплушках. А в этом сне еще было, что-то, чего не было в том. Да, да, запах! Как же я забыл? Невыносимо пахло полынью.

  Он покрутил в руках стопку, на все лады повторяя про себя,

  Полынь, полынь – и вдруг, неожиданно для себя, произнес вслух, – Чернобыль, – и сразу все вспомнил.

  Он вскочил, раскрыл дверь на лоджию. Свежий ветер ударил ему в лицо, развевая волосы. Вот как получилось: можно спокойно жить, думая о своем благе и быть довольным всю оставшуюся жизнь, но там погибнут тысячи людей, а ударит эта беда по миллионам, и все это точно произойдет, как уже произошло в тот раз. Есть только один шанс, предотвратить эту катастрофу, и этот шанс – он, Сергей. Но ведь он вернулся в этот мир для того, чтобы сделать свою жизнь лучше, счастливей и богаче, и всё. Почему, он должен рисковать всем этим, ради совсем посторонних ему людей? Разве кто-нибудь протянул ему руку, когда он умирал от болезни и голода? Разве государство не сделало все возможное, чтобы отравить его существование? Разве не близкие люди постарались добить его, еле живого и отвернулись, когда поняли, что ему уже не подняться? Помнится, тогда он написал еще, эти строчки:

   В своей умирая квартире,

   Лежал на седьмом этаже,

   А было мне тридцать четыре,

   И в тридцать четыре, уже?

  "Нет уж, дудки, меня на всех не хватит, перестаньте ездить

   на мне", – думал он.

   Весь день Сергей был хмурым и раздражительным. На ночь, выпил бутылку пива и завалился спать, и опять увидел тот же сон. Опять он проснулся весь в поту и долго, в возбуждении, ходил по комнате. Кого он обманывает? Сергей все уже понял, ну не сможет он жить, зная, что мог спасти людей от смерти и не сделал этого. К сожалению, или к счастью, но он такой, и еще подумалось ему от чего-то, что и в этой жизни не суждено ему стать богатым.

  Ладно, успокойтесь, – неизвестно от чего, вдруг, и неизвестно кому, сказал он вслух, – Сделаю я это, по крайней мере, постараюсь сделать.

  Хотя, как это сделать, пока, он не представлял. Тем не менее, сон этот ему больше не снился.

  Глава 7

   Давайте выпьем за тех, кто в МУРе,-

   За тех, кто в МУРе никто не пьет.

   В.Высоцкий.

  Как известно, люди делятся на сов и жаворонков. Первые могут работать и веселиться всю ночь, зато до полудня они не в силах продрать глаз. С трудом просыпаясь к обеду, они через силу тащатся на кухню, и лишь заварив и выпив чашку крепчайшего кофе, начинают приходить в себя. Вторые, бодро вскакивают рано утром, делают зарядку и тут же готовы действовать. До обеда у них наивысшая производительность труда, наивысшая умственная и физическая активность, зато ближе к вечеру они становятся вялые, сонные, а часам к десяти, так и вовсе никакие. Майор КГБ, Виктор Зиновьев, был жаворонком. Поэтому, как только первые лучи солнца заглянули в его квартиру, он уже был на ногах. Гимнастика с гантелями, отжимания, приседания и водные процедуры были обязательны для него каждый день. Стоит дать себе слабинку, и покатишься. Не заметишь, как отрастишь брюшко, обленишься, а там, глядишь, и совсем махнешь на себя рукой. Примеров тому в жизни, сколько угодно. Вот, недавно встретил Володьку Лактионова и не узнал, а когда узнал, прошел мимо, не окликнув. Бывший защитник столичного «Локомотива» собирал бутылки у мусорных бачков. Пример, может быть и слишком сильный, но и у них в управлении достаточно людей, которые могли бы выглядеть и получше. Стоит произнести слова, «майор КГБ», и люди, тут же, представляют себе атлетичного, подтянутого, сурового мужчину со злым и цепким взглядом серых глаз, непременно одетого в дорогой импортный костюм. Предлагаю читателям провести мысленный эксперимент. Думаю, все мы представили одного и того же. Хоть и следует признаться, что вседозволенность и принадлежность к одному клану, безусловно, накладывают на лица этих людей общую печать, мы вынуждены заметить, что Зиновьев, все же, отличался от большинства своих коллег. Безусловно, он был атлетичным и подтянутым, и глаза у него были серыми, но при всем этом, ну никак не производил он впечатления сурового солдафона. Всему виной была интеллигентность, которую невозможно спрятать не только под костюмом, но и под военной формой. Этим он был обязан своей маме, учительнице русского языка и литературы, потому как, от своего папы, генерала КГБ, он эти качества вряд ли мог получить. Еще когда сын был маленьким, Зиновьев старший выговаривал уже жене,

  Испортишь ты парня, вырастишь из него кисейную барышню, – и заставлял мальчика заниматься борьбой и боксом, для воспитания мужского характера.

  Витя, кстати, очень любивший и уважавший своего отца, чтобы угодить ему, добросовестно посещал эти секции и благодаря своему упорному характеру и трудолюбию, даже добился хороших результатов, особенно в борьбе, где стал кандидатом в мастера спорта, по самбо, но своих интеллигентских замашек так и не искоренил. Он любил читать книги, слушал музыку, причем не только Битлз и Лед Зэпелин, но и классику и, главное – он не был агрессивен и никогда не помыкал слабыми. Словом, мама все-таки испортила парня. Тем не менее, после окончания десятого класса, Витя, к немалому удивлению и большой радости отца, решил пойти по его стопам и поступил в Военно-Политическую Академию, которую и окончил, с отличием, через пять лет. В силу того, что отец его был генералом, оставили Виктора работать в Москве, в Главном Управлении. Правда и недоброжелателей у него было немало. Многим, служившим рядом с ним, не нравилось, что молодому, зеленому еще работнику дают звания и должности, до которых им пришлось добираться долгие годы. Виктор понимал, что в чем-то они правы, но так же понимал, что, оказавшись на его месте, они с удовольствием бы воспользовались возможностью быстрого карьерного роста. К сожалению, или к счастью, но такова жизнь, и каждый отец будет делать все возможное, чтобы помочь своему сыну. Будучи человеком трезво мыслящим, Виктор понимал, что до конца нельзя быть уверенным даже в друзьях, которые были у него в управлении. Наверное, потому, он старался сохранять с сослуживцами ровные отношения. Собственно, друзей-то среди них он и не имел. Да и с новыми людьми заводить близкие отношения ему было очень непросто. Вот она, оборотная сторона его профессии. В самом деле, кто из нормальных людей захочет иметь что-то общее с человеком из Комитета? Вот и приходилось, все больше общаться с детьми высоких партийных шишек и их прихлебателей. Но тут уж, извините, его самого мутило, от первых, из-за их, мало скрываемого презрения к окружающим, и от вторых, из-за их откровенного заискивания перед первыми. Оставались только друзья детства, которыми он все больше дорожил, но и тех, жизнь порядком разбросала по стране. Так что Виктор все больше и больше чувствовал, как вокруг него образовывается некий вакуум. В личной жизни у майора Зиновьева тоже было не совсем ладно. Бывало, познакомится с, по-настоящему, хорошей девушкой и все вроде идет хорошо, но стоит только ей узнать кто он, как она начинает избегать его, как будто он прокаженный, и в то же время, девушки, которые ему не нравились, расчетливые и хваткие, прямо-таки набивались ему в подруги. Правда, в этом деле возможно появился лучик света. Не так давно к ним пришла новая сотрудница, Лида, вроде девушка, как девушка, но в тот день, когда Виктор ее в первый раз увидел, он больше делать ничего не мог, так и просидел до конца работы за столом, глядя в окно, а где были его мысли? Во всяком случае, работы они не касались. И надо же, вообще-то, с девушками он не тушуется, а тут, никак не мог собраться с духом и пригласить Лиду куда-нибудь в кафе, посидеть, потанцевать, словом, завязать знакомство. Так и ходил он вокруг Лиды кругами, ругая себя за робость и не смея сделать первый шаг.

   Быстро позавтракав и одевшись, Зиновьев вышел из дома. На работу он добирался на своей «шестерке». Пользоваться служебной машиной ему было еще рано. Да на своей и удобней. По крайней мере, так он чувствовал себя свободней.

   После утреннего совещания у полковника Сидоркина, когда уже была дана команда,

  Все свободны, – и офицеры один за другим направились к двери кабинета, полковник произнес сакраментальную фразу, – А вас, Зиновьев, я попрошу остаться.

  «Тоже мне, Мюллер недоделанный», – зло подумал Виктор, у которого, вдруг, как-то стало нехорошо на душе. Он вернулся к столу начальника, настороженно глядя на того и почему-то, внутренне готовясь к какой-то неприятности. Сидоркин, не торопясь, открыл ящик письменного стола, вынул из него письменный конверт и протянул его Виктору.

  Вот ознакомьтесь, получено нами вчера вечером, и еще два таких же письма пришли в ЦК и Министерство Энергетики и Электрификации. Ознакомьтесь и доложите Ваши соображения по этому вопросу.

   Он посмотрел на Зиновьева, и тот готов был поклясться, что в глазах полковника промелькнула злорадная усмешка. Виктор взял конверт, подчеркнуто бодро вытянулся по стойке смирно.

  Разрешите идти?

  Идите, – отпустил его полковник и добавил в спину, – И через два дня доложить о принятых мерах.

   Выйдя от начальника, Зиновьев, внешне спокойно, не торопясь, прошел в свой кабинет и только здесь позволил себе расслабиться. Он повертел в руках конверт, штемпель на нем ленинградский, адрес написан от руки.

  «Уже хорошо», – отметил про себя Виктор и стал читать письмо.

  В нем говорилось, что такого-то апреля, сего года, на Чернобыльской атомной электростанции будут проводиться плановые испытания. Бригада грубо нарушит технику безопасности, в результате чего произойдет катастрофа, жертвами которой станут миллионы человек. То есть, так и написано – «произойдет», а не может произойти. Или письмо было написано сумасшедшим, или это просто провокация.

  «Если, письмо действительно написал сумасшедший, то это, пожалуй, самый лучший вариант», – решил Зиновьев, – "Тогда ничего не случится. Но мы обязаны проверить те немногие факты, которые в письме указаны. А именно:

  а) будет ли производиться ремонт четвертого энергоблока указанного числа? Если да, то

   б) узнать о возможных последствиях, в случае, указанных в письме, нарушений,

   в) узнать предполагаемый состав бригады и провести с ними специальный инструктаж, на котором и разобрать эту ситуацию. Если письмо написал шутник, то его необходимо найти и примерно наказать. Но и в этом случае необходимо провести все вышеуказанные мероприятия. И, наконец, если это провокация", – Виктор задумался, – «Не пойму, в чем тут провокация? Но, в любом случае, наши действия такие же. Не реагировать на эти письма мы не можем, потому как, а вдруг это не шутка»?

  Зиновьев вызвал к себе капитана Кольцова.

   Капитан Кольцов Василий Павлович, полгода работал под руководством Зиновьева. За это время проявил себя как вдумчивый и инициативный работник. Будучи почти одного возраста с Зиновьевым, он, тем не менее, в друзья к начальнику не набивался, предпочитая соблюдать субординацию. Войдя в кабинет, он остановился у двери, ожидая распоряжений начальника.

  Вот что, Василий, – Зиновьев встал, придвинул к своему столу еще один стул и указал на него рукой, – Садись-ка, поближе, и давай с тобой потолкуем. Для начала, почитай-ка вот это, – он взял со стола листок бумаги и подал его Кольцову, – А после, мы с тобой обсудим, что нам предпринять?

   Василий взял листок бумаги и минут пять, внимательно его изучал. Закончив чтение, он вернул письмо начальнику и молча посмотрел на него, ожидая продолжения разговора.

  Ну, что ж, теперь ты в курсе того, что это за дело. Вот и давай, вместе подумаем, с какого конца за него взяться? Как говорится: «Ум хорошо, а два – лучше», – и Зиновьев сделал паузу, предлагая Кольцову высказаться.

  Ну, что ж, полагаю, ты и сам все уже продумал, – Василий пожал плечами, словно показывая, что не ему учить начальника, но если уж тому так угодно выслушать его мнение, то пожалуйста, можно и высказаться – Но, может, для того, чтобы обговорить кое-какие детали? В любом случае, полагаю, что дело это не самое хорошее. Возможны самые разные варианты. Ну, на вскидку: первый – письмо написал сумасшедший. Это лучший вариант, он всех устроит, если только этот сумасшедший не из той бригады, которая будет работать двадцать шестого апреля на том самом энергоблоке, ибо это, уже – худший вариант, – при этих словах он выразительно посмотрел на Зиновьева.

  Того, аж, пот прошиб. Вот, ведь, кажется, со всех сторон дело рассмотрел, а о такой вероятности даже не подумал. А ведь тогда все, что написано в письме, сбудется в точности. Нет, не зря он решил обсудить это дело с Кольцовым. Но и капитан, молодец, надо будет приглядеться к нему внимательнее. А Кольцов, тем временем, продолжал,

  Еще вариант – может быть пишет вовсе не сумасшедший, и все это большие дрязги. Ну, скажем, некто, руководящий проектным институтом, заинтересован опорочить проект своего конкурента, для того, чтобы данный реактор сняли с производства, а взамен, стали бы выпускать его реактор. Как я понимаю, за этим следуют деньги, должности, звания и слава. Достаточно много, для того, чтобы затеять всю эту игру. В пользу этой версии говорит и то, что копия этого письма послана в ЦК, – он, вдруг, запнулся и покачал головой, – Кстати, только что мне в голову пришла еще одна версия, но она настолько для нас скверная, что даже и думать о ней не хочется. – Кольцов помялся и, наконец, выдавил из себя, – А ведь письма могли быть инициированы и оттуда, – и он указал пальцем вверх, при этом, подняв глаза к небу, как бы намекая, с какого верха могла идти инициатива. – Известно, ведь, что подобные направления лично курируются оттуда, и если вдруг, кто-то копает под куратора..., – и снова, Зиновьев удивился, и этот вариант он даже не рассматривал.

  «Да, что же это такое? Какой я, к черту, специалист»? – подумал он, – «На что же я годен? Вот, передо мной сидит человек, который, только что, прочитал письмо и за пять минут продумал все гораздо тоньше, чем я за целый час. Так кто же из нас должен быть начальником»?

  Еще один возможный вариант – просто внести трудности в работу АЭС, а в идеале, остановить ее на какое-то время, и нанести нашему государству огромные убытки, причем, что особенно привлекательно, с помощью нашего ведомства.

  И, под конец, выскажу гипотезу, которая, вероятно, покажется тебе ненормальной. Может быть, другому я и не стал бы ее высказывать, но ты, – он попытался подобрать слова, не смог этого сделать, потом махнул на это рукой, – Так вот, гипотеза такая, это пишет человек, который знает, что это событие произойдет. Понимаешь, не могу этого объяснить, не предчувствует, не во сне видит, а, именно, знает, – он снова посмотрел на Виктора, с каким-то, даже, сочувствием, – Вот такие у нас паршивые дела, товарищ майор. Но, если мне дозволено будет высказать свое мнение, – закончил Василий на оптимистичной ноте, – То главное, найти автора письма. Найдем его, многое будет ясно.

  Хорошо, Василий, – подытожил Зиновьев разговор, – Давай договоримся так, поисками автора я займусь сам, а ты выясни, по чьему проекту выполнен этот реактор и попробуй получить официальный ответ на вопрос, может ли, вообще, произойти такая авария? И если может, то, в каком случае, и какие могут быть у нее последствия? Хотя, я думаю, что ответ будет отрицательным. Кто же признается, что сделал штуку, которая целую область может разнести в клочья? Так что, придется тебе поискать информацию у конкурентов, или из независимого источника. А теперь, иди Василий, времени у нас очень мало.

   После ухода капитана Кольцова, Зиновьев подумал, что теперь самое время заняться поисками неизвестного корреспондента.

  Люди думают, что если письмо подписано чужой фамилией, то их уже и не найдешь. Им и невдомек, что не даром все заявления в нашей стране пишутся от руки. Не пройдет и недели, как мы уже будем знать кто автор, а тогда – держись.

  Зиновьев снял трубку, чтобы позвонить в отдел графологической экспертизы, помедлил и решил, что лучше будет, если он сходит туда сам и отнесет письмо лично. Заодно и будет повод навестить Лидию Сергеевну. Лида, эксперт – графолог, молодая, розовощекая и улыбчивая, с фигурой, он хотел сказать, – Манекенщицы, – но передумал. Это просто литературный штамп, ибо у тех вешалок, которых, в последнее время, стали брать в манекенщицы, фигуры были ужасные. Скорее она походила на манекенщиц, начала шестидесятых. Вот когда женщины не боялись выглядеть, как женщины. Взять хотя бы Бриджит Бордо или Мерилин Монро. Так вот, глядя на Лиду, невозможно было предположить в ней сотрудницы грозной организации. Скорее, она походила на артистку, или продавца женской косметики, но, надо отдать ей должное, специалистом была отменным. Да и как могло быть иначе, «Комитет» имел возможность набрать себе лучших специалистов. Зиновьев постучался в дверь ее кабинета.

  Разрешите войти, Лидия Сергеевна?

  Входите, Виктор Иванович, – пригласила его Лида и улыбнулась. Может быть она улыбалась всем сотрудникам, но Виктору, почему-то казалось, что к нему она испытывает особое расположение. Он подошел к ее столу и, протягивая ей письмо, произнес,

  Лидия Сергеевна, прошу официально принять у меня документ. Меня интересует все об авторе этого письма: мужчина или женщина, возраст, национальность, образование, социальное положение, профессия, словом, все, что можно узнать по почерку, и умоляю, как можно быстрее. – Потом, Зиновьев помялся и добавил, – И вот, что, Лида, вы позволите мне, как-нибудь, пригласить вас в ресторан.

  Губы Лиды дрогнули в улыбке, она посмотрела на него внимательно и ответила,

  С большим удовольствием.

   Вернувшись в свой кабинет, Зиновьев принялся насвистывать бодрую мелодию. Жизнь, вдруг, стала казаться ему веселее, и он поймал себя на мысли, что этот сумасшедший, невольно, оказал ему большую услугу.

  Глава 8

   У нас есть такие приборы! Но мы вам о них не расскажем.

   Манго-Манго

   Трое суток ушло у Кольцова на то, чтобы выполнить поручение Зиновьева. Так как академик Алексеев, изобретатель и главный научный руководитель темы РБМК, был Президентом Академии наук СССР, напрямую обратиться к нему, даже имея в кармане удостоверение сотрудника Госбезопасности, Василий не мог. Пришлось действовать через полковника Сидоркина, который с большой неохотой согласился на этот запрос. Впрочем, конечный результат этого запроса Василий знал заранее, все это была лишь формальность. Нужно было получить официальную бумагу, в которой бы говорилось, что никакой аварии, в принципе, быть не может. Зато в отчете сотрудника ИАЭ, В.П. Волкова прямо говорилось о недостатках конструкции РБМК, которые могут привести к большим неприятностям. Он вносил конкретные предложения по его модернизации. Волков написал докладную записку директору института, научному руководителю темы РБМК академику П.А. Алексееву, но ответа на нее, так и не получил.

   Будучи человеком основательным, Кольцов попробовал, в общих чертах, понять техническую сторону вопроса, и вот что он выяснил.

   Чернобыльская АЭС оборудована РБМК-1000 (реактор большой мощности кипящий).

   Топливом является изотоп урана 235, который, при поглощении нейтрона – разлагается с выделением большого количества энергии. В одном реакторе за сутки сгорает около четырех килограммов урана. РБМК-1000, это реактор канального типа, замедлитель нейтронов – графит, теплоноситель – обычная вода. Топливная кассета набирается из 36 твэлов по 3,5 м длиной. Твэлы с помощью дистанционирующих решеток, закрепленных на центральном несущем стержне, размещаются на двух окружностях: на внутренней – 6 штук, на внешней – 12 штук. Каждая кассета состоит из двух ярусов по высоте. Таким образом, активная зона имеет высоту семь метров. Каждый твэл набирается из таблеток UO2, размещенных в герметичной трубе из сплава циркония с ниобием.

  Каждая кассета размещена в отдельном технологическом канале, представляющем собой трубу диаметром 80 мм.

   Активная зона реактора РБМК высотой 7 и диаметром 11,8 м набрана из 1888 графитовых колонн с центральными отверстиями каждая, куда установлены каналы. Из этого числа 1661 – технологические каналы с топливными кассетами, остальные каналы СУЗ (системы управления и защиты), где размещены 211 поглощающих нейтроны стержней и 16 датчиков контроля. Каналы СУЗ равномерно распределены по активной зоне. Снизу к технологическим каналам подводится теплоноситель – обыкновенная вода под высоким давлением, охлаждающая твэлы. Вода, частично, испаряется и в виде пароводяной смеси сверху отводится в барабан-сепараторы, где пар отделяется и поступает на турбины. Вода из барабан-сепаратора при помощи ГЦН (главного циркулярного насоса) вновь подается на вход в технологические каналы. Пар, после отработки в турбинах, конденсируется и возвращается в контур теплоносителя.